Текст книги "Талейран"
Автор книги: Сергей Нечаев
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Глава третья
В ВОДОВОРОТЕ РЕВОЛЮЦИИ
Генеральные штаты
Король Пруссии Фридрих II Великий прекрасно знал министров и советников французского короля и высказывал им свое недоверие. 19 июня 1776 года он написал Вольтеру:
«Я представляю себе Людовика XVI как молодую овцу, окруженную старыми волками, он будет очень счастлив, если от них ускользнет» [74]74
63 Rohrbacker.Histoire universelle de l’Eglise catholique. P 340.
[Закрыть].
Углублявшийся с каждым годом кризис привел к созыву Генеральных штатов (собрания представителей всех трех сословий [75]75
Во Франции до революции население страны было разделено на три сословия: духовенство, дворянство и остальное население, составлявшее третье сословие (от крупного буржуа до нищего крестьянина). Таким образом, третье сословие было неоднородным по своему составу, но руководящую роль в нем играла сильная, более организованная, создавшая свою идеологию буржуазия.
[Закрыть]), не собиравшихся с 1614 года.
Что касается Талейрана, то он 12 марта 1789 года прибыл в Отен, а через три дня официально покинул свой епископский пост. 25 марта он отслужил последнюю мессу в местном соборе и уехал в Париж.
Связано это было с тем, что 2 апреля 1789 года Талейран был избран депутатом Генеральных штатов. В этом совещательном органе, созываемом по инициативе королевской власти в критические для страны моменты, он стал депутатом от духовенства. Отметим, что после этого в провинциальном Отене он больше никогда не появлялся.
* * *
Людовик XVI с нетерпением ожидал открытия Генеральных штатов, так как был бы рад сложить с себя ответственность за создавшееся в стране положение, переложив ее на плечи народных представителей.
По требованию парламента Генеральные штаты были составлены по форме, которую они имели в 1614 году, то есть дворяне и представители духовенства имели по два голоса, а представители третьего сословия – один голос.
В результате, с одной стороны, французы восторженно встретили известие о созыве Генеральных штатов, с другой стороны, люди начали требовать увеличения числа депутатов от третьего сословия.
Торжественное открытие Генеральных штатов имело место 5 мая 1789 года в Версале. Общее количество представителей равнялось 1118 (577 депутатов – от третьего сословия, 291 – от духовенства и 250 – от дворянства). К сожалению, среди всей этой массы депутатов было очень мало людей, опытных в делах и практически знакомых с положением дел в стране.
По словам Талейрана, «третье сословие было представлено лишь одними адвокатами, то есть людьми с опасными умственными навыками, неизбежно вытекающими из их профессии» [76]76
64 Талейран.Мемуары. С. 117.
[Закрыть].
К тому же между представителями разных сословий не было единства. Более того, не было его и внутри сословий: например духовенство резко делилось на высшее (архиепископы, епископы и аббаты) и низшее (простые сельские кюре).
На самом деле, как считают многие историки, в Генеральных штатах собрались представители двух сословий, а не трех: дворян и высшее духовенство явно следовало отнести к одному сословию [77]77
Для справки: в 1789 году население Франции составляло примерно 20,5 млн человек, из которых 6 млн (29 %) приходилось на города. Число дворян доходило до 80 тысяч, духовенства – до 200 тысяч.
[Закрыть].
С другой стороны, депутаты третьего сословия, признавая себя представителями подавляющего большинства нации, с самого начала решили утвердить за собой право решающего голоса. Долгие споры привели к тому, что они провозгласили себя полномочным Национальным собранием и приступили к самостоятельному законотворчеству. Получилось так, что депутаты, которых просто пригласили для поднесения королю челобитных, вдруг превратились в мощную силу, которая, решительно отбросив все старое, принялась заново формировать государственный порядок.
Естественно, дворяне и представители духовенства обратились к королю с протестом против действий третьего сословия. В ответ на это король на заседании 23 июня выступил с речью, в которой указал на гибельность подобного разделения и заявил, что сам должен прекратить его. Король хотел сохранить древнее различие трех сословий: он считал, что депутаты должны образовывать три палаты и обсуждать дела по сословиям, а сходиться для совместных обсуждений им следовало бы лишь с его особого разрешения. В результате король объявил не имеющими законной силы любые собрания депутатов третьего сословия. В конце своей речи король сказал, что ни один законопроект не может получить силы закона без специального его одобрения, и повторил требование разойтись немедленно, а на следующий день собраться для заседаний каждому сословию отдельно. Когда король удалился, за ним последовали почти все дворяне и епископы, прочие же депутаты остались на своих местах.
– Господа, – сказал церемониймейстер де Брезэ, – вы слышали приказание короля.
– Да, – ответил граф де Мирабо, – мы слышали намерения, которые были внушены королю… Пойдите и скажите вашему господину, что мы находимся здесь по воле народа и уйдем отсюда, только уступая силе штыков.
Создание Национального собрания
Граф Оноре Рикетти де Мирабо. Этот человек родился в 1749 году на юге Франции, и в его жилах текла буйная южная кровь (род Рикетти в свое время бежал из Флоренции и поселился в Провансе), а следовательно, он был человеком вспыльчивым, неукротимым, резким.
За свою жизнь он много где успел побывать и повидал всяких людей: он сидел в тюрьмах, помогал завоевать Корсику, дрался на дуэлях и впутывался в уличные драки. Он написал несколько политических эссе, обладал редким даром общения и умел заставить людей работать на себя. «Словом, это был прирожденный король! Он не признавал ни десяти заповедей, ни морального кодекса, ни каких бы то ни было окостеневших теорем, а также не страдал от избытка скромности. Почти сорок лет он сражался с деспотизмом во всех его проявлениях» [78]78
65 Нечаев.Масоны и «Великий Восток». С. 79.
[Закрыть].
У Шатобриана, бывшего знакомым с ним лично, читаем: «Мирабо будоражил общественное мнение с помощью двух рычагов: с одной стороны, он опирался на массы, защитником которых сделался, презирая их; с другой стороны, хотя он и предал свое сословие [79]79
Чтобы стать депутатом от третьего сословия, Мирабо – дворянин, бывавший при дворе и дороживший своим графским гербом, – записался в торговцы сукном.
[Закрыть], он сохранил его расположение в силу принадлежности к дворянской касте и общности интересов с нею» [80]80
66 Шатобриан.Замогильные записки. С. 72.
[Закрыть].
Король не вынес дерзостей Мирабо и приказал стягивать к Версалю войска. А далее события стали разворачиваться с калейдоскопической быстротой.
12 июля 1789 года Жак Неккер вышел в отставку и уехал в Брюссель. Весть об этом взбудоражила французскую столицу. В конечном итоге представители третьего сословия объявили себя Национальным собранием (Assemblee nationale), а известие об отставке Неккера послужило поводом к народному восстанию. Король был вынужден призвать Неккера обратно. Но, к сожалению, изменить что-либо уже было невозможно. Фактически, недовольные от третьего сословия «переделали громоздкие Генеральные штаты в Национальное собрание, парламент, предназначенный для того, чтобы задавить власть короля» [81]81
67 Лодей.Талейран. Главный министр Наполеона. С. 70.
[Закрыть].
Падение Бастилии
13 июля восставший народ собрался у церкви Сент-Антуан, а потом вооруженной толпой были разграблены Арсенал, Дом инвалидов и городская Ратуша.
На следующий день революционный комитет послал своих представителей к Бастилии с предложением открыть ворота и сдаться.
Ироничный Шатобриан описывает события у Бастилии следующим образом: «Это наступление на крепость, обороняемую несколькими инвалидами да боязливым комендантом, происходило на моих глазах: если бы ворота не отперли, народ никогда не ворвался бы в нее» [82]82
68 Шатобриан.Замогильные записки. С. 69.
[Закрыть].
Гарнизон крепости действительно состоял из 82 инвалидов и 32 швейцарцев при 13 пушках. После отрицательного ответа коменданта маркиза де Лонэ на сделанное ему предложение о добровольной сдаче народ около часу дня двинулся вперед. Легко проникнув на первый наружный двор, разрубив топорами цепи разводного моста, он ринулся во второй двор, где помещались квартиры коменданта и службы.
Маркиз де Лонэ, отлично зная, что ему нечего рассчитывать на помощь из Версаля, решил взорвать крепость. Но в то самое время, когда он с зажженным фитилем в руках хотел спуститься в пороховой погреб, два унтер-офицера, Беккар и Ферран, бросились на него и, отняв фитиль, заставили созвать военный совет. Почти единогласно было постановлено сдаться. Был поднят белый флаг, и, несколько минут спустя, по опущенному подъемному мосту огромная толпа восставших проникла во внутренний двор крепости.
Несчастный маркиз де Лонэ был убит.
Таким образом, пала ненавистная Бастилия. Пала под ударами «восставшего народа», глазам которого представилось удивительное зрелище: всего семь находившихся там заключенных, этих несчастных жертв «кровавого деспотизма короля». На самом деле все они были государственными преступниками, все проходили по уголовным делам. Среди них было четыре фальшивомонетчика, два сумасшедших и один граф, брошенный в тюрьму по настоянию его семьи. Остальные камеры пустовали.
Тем не менее революционный комитет поспешил уведомить Национальное собрание об этом «подвиге народа». В результате так называемый «штурм» Бастилии 14 июля 1789 года стал началом Великой французской революции.
То, что происходило после этой «великой победы», весьма красочно описывает все тот же Шатобриан: «Покорители Бастилии, счастливые пьяницы, кабацкие герои, разъезжали в фиакрах; проститутки и санкюлоты, дорвавшиеся до власти, составляли их свиту, а прохожие с боязливым почтением снимали шляпы перед этими триумфаторами, иные из которых падали с ног от усталости, не в силах снести свалившийся на них почет» [83]83
69 Там же.
[Закрыть].
Несмотря на всю кажущуюся комичность происходившего, падение Бастилии послужило сигналом к всеобщему открытому выступлению. Оно, можно сказать, потрясло всю Францию до самых глубин. Вести об этом начали распространяться повсюду со скоростью, присущей слухам. Париж превратился в лес топоров, штыков и копий. Одновременно с этим восстание охватило и провинцию.
В те дни Мирабо цинично заявил: «Нация – это большое стадо, которое думает лишь о пастбище; пастухи с помощью верных собак ведут его, куда хотят» [84]84
70 Марков.Войны темных сил. С. 65.
[Закрыть].
Работа в Конституционном комитете
Что же касается Талейрана, то он в день падения Бастилии был включен в Конституционный комитет Национального собрания. Стране была нужна новая конституция, а победившие «проститутки и санкюлоты» были неспособны ее разработать. Для этого были нужны люди умные и грамотные.
Талейран идеально подходил на эту роль, ибо он, по словам Шарля Огюстена де Сент-Бёва, «с первых дней революции показал себя одним из самых просвещенных и проницательных политиков» [85]85
71 Лодей.Талейран. Главный министр Наполеона. С. 72.
[Закрыть].
В результате Талейран начал активно работать в Конституционном комитете, редактируя знаменитую «Декларацию прав человека и гражданина». Считается, что важнейшая статья 6 «Декларации» принадлежит исключительно его перу. Она гласит:
Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его создании. Он должен быть единым для всех, охраняет он или карает. Все граждане равны перед ним и поэтому имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями [86]86
72 Маклаков.Конституции зарубежных государств. С. 81.
[Закрыть].
Странно, что Шатобриан считал, что Талейран не написал ничего интересного, и называл его посредственностью, не имевшей «ни одного сколько-нибудь значительного достижения», утверждая, что тот «губил все, к чему прикасался». В приведенной выше статье «Декларации» каждое слово – это настоящая революция. «Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его создании…» Как сейчас говорят, это гораздо круче, чем называть друг друга «товарищами» и призывать повесить всех аристократов на фонарных столбах…
Финансовые дела страны
Конечно же взрыв революции не только не упрочил финансовое положение Франции, но и завершил ее крушение. Старые налоги были отменены, а введенные новые налоги в силу многообразных причин поступали с огромным трудом. А деньги были очень нужны, ведь в стране начался голод, а хлеб приходилось покупать за границей.
Сумма государственного долга превышала четыре миллиарда ливров, что ежегодно требовало только на уплату процентов примерно 262 миллиона. В свое время для покрытия текущих расходов Жак Неккер прибегал к разного рода ухищрениям: он умолял о новых авансах, выпустил в августе 1789 года два займа, но они не были покрыты. Он попробовал ввести «патриотический налог», но его никто не стал платить. Король передал монетному двору свое личное серебро и золото, и Жак Неккер пригласил частных лиц последовать его примеру. Некоторые женщины-патриотки пожертвовали свои драгоценности, а мужчины – запонки. Но это были ничтожные средства, по сравнению с тем, что требовалось…
Тогда Жан Неккер предложил преобразовать Ссудную кассу в Национальный банк. Он хотел провести эмиссию его билетов в размере 240 миллионов ливров, да так – чтобы новые билеты были снабжены надписью «Национальная гарантия». Однако Национальное собрание отвергло этот проект.
Что же было делать?
В конечном итоге возник следующий вариант, к которому обычно прибегали частные землевладельцы, оказавшиеся в подобном положении: было предложено продать наследственные имущества. К таковым относилось церковное имущество, и Национальное собрание 2 ноября 1789 года предоставило его «в распоряжение нации».
Эта идея, что называется, носилась в воздухе, но формальное предложение употребить церковное имущество на уплату государственного долга исходило от Талейрана. Он заявил:
– Имущество церкви огромно. Но все ее владения в свое время были даны не духовенству, а церкви, то есть совокупности всех верующих, иначе говоря – нации.
Бывший генеральный агент духовенства знал, о чем говорил. И он «занял позицию самую прогрессивную, позицию епископа, который хочет быть другом народа, врагом привилегий, защитником угнетенных» [87]87
73 Тарле.Талейран. С. 29.
[Закрыть].
Тщетно Тома де Буажелен возражал, что имущество жертвовалось не духовенству как сословию, а определенным церковным учреждениям, и что конфискация этого имущества была бы огромной несправедливостью. Его не слушали. Тогда он предложил от имени своих коллег откупную в 400 миллионов ливров. Но громадные церковные владения финансисты оценили приблизительно в три миллиарда ливров, что было в семь с половиной раз больше. Какие там права собственности! Вопрос был решен голосованием: 508 голосов – «за», 346 – «против».
Декрет о национализации церковных земель был принят в декабре 1789 года. И конечно же церковь после этого возненавидела Талейрана, не понимая, что он фактически уберег ее от фатального конца. Как отмечает Дэвид Лодей, «если бы не было национализации, то собрание упразднило бы церковь, как это сделал Оливер Кромвель в Англии» [88]88
74 Лодей.Талейран. Главный министр Наполеона. С.79.
[Закрыть].
Президент Национального собрания
16 февраля 1790 года в жизни Талейрана произошло важное событие – депутаты избрали его президентом Национального собрания. «По сути, он встал во главе революции» [89]89
75 Там же. С. 82.
[Закрыть].
За Талейрана проголосовало 373 из 603 депутатов. Его главный соперник, аббат Сийес, набрал лишь 125 голосов.
14 июля 1790 года Талейран отслужил торжественную мессу в честь праздника Федерации.
Отметим, что идею этого праздника, который в головщину падения Бастилии должен был символизировать единство всех французов, предложил сам Талейран.
В день праздника на Марсовом поле собралось почти 300 тысяч человек. Своих национальных гвардейцев привел маркиз де Лафайетт, ставший одним из главных организаторов праздника. Когда он с важным видом проходил мимо Талейрана, тот шепнул ему на ухо:
– Умоляю вас, не смешите меня.
В центре Марсова поля был сооружен огромный алтарь. Шел проливной дождь, но на него никто не обращал внимания. Талейран стоял возле алтаря в полном епископском облачении. Обращаясь к народу, он кричал:
– Возликуйте! Плачьте слезами радости! В этот день Франция вновь стала единой!
Как видим, сам Талейран, участвуя в этом грандиозном спектакле, «вовсе не воспринимал день праздника Федерации с таким же благоговением, к какому призывал сограждан» [90]90
76 Там же. С. 88.
[Закрыть].
Отлучение от церкви
Реакция Ватикана не заставила себя долго ждать: 10 марта 1791 года папа издал указ, в котором выражалось сожаление по поводу деятельности епископа Отенского, а 13 апреля «первый злодей Франции в глазах понтифика получил уведомление об отлучении от церкви. Его обвинили в ереси, вероотступничестве и прочих непростительных деяниях» [91]91
77 Там же. С. 89.
[Закрыть].
После этого его братья Аршамбо и Бозон перестали с ним видеться. Мать тоже перестала принимать сына, а дядя, архиепископ Реймса, «направил на него всю ненависть, которую вызывала в нем революция» [92]92
78 Touchard-Lafosse.Histoire politique et vie intime de Charles-Maurice de Talleyrand. P. 36.
[Закрыть].
Зато сам Талейран после этого выработал себе девиз: «Я сгибаюсь, но не ломаюсь» [93]93
79 Там же. Р. 39.
[Закрыть].
Новый виток революции
В июне 1791 года Людовик XVI совершил попытку побега из Парижа. После этого Национальное собрание объявило свои заседания непрерывными и постановило, что отныне его декреты должны исполняться и без принятия их королем. Фактически оно взяло в свои руки руководство управлением страной, подчинило себе министров, послало в пограничные департаменты своих комиссаров и составило новый текст присяги для армии.
Наиболее активные и непримиримые составили петицию на имя Национального собрания, в которой заявили, что преступление Людовика XVI доказано, что король отрекся сам, просили принять его отречение и созвать новое Учредительное собрание (Assemblee constituante) – временный представительный орган, созываемый с целью определить новое государственное устройство и основные законы страны.
17 июля 1791 года эта петиция была выставлена на Марсовом поле на «Алтаре Отечества» и под ней было собрано более шести тысяч подписей. После этого появились войска и Национальная гвардия, произошло столкновение, и было много убитых и раненых.
А 5 августа начался пересмотр Конституции. Потом, 3 сентября, ее проект был представлен королю, и он принял ее, принеся в Национальном собрании присягу «быть верным нации и закону».
В конечном итоге 30 сентября 1791 года в присутствии короля имело место последнее заседание Национального собрания. Ему на смену пришло Законодательное собрание (Assemblee nationale legislative), в которое не мог быть (и не был) выбран ни один бывший депутат Национального собрания.
Глава четвертая
БЕГСТВО В АНГЛИЮ И АМЕРИКУ
Первая поездка в АнглиюПерестав быть депутатом, Талейран 15 января 1792 года покинул Париж. Он не бежал, а был отправлен тогдашним министром иностранных дел Вальдек де Лессаром с дипломатической миссией в Лондон. Посла в Англии у французов тогда не было, и задачей Талейрана было «прощупать» настроения при британском дворе. Как писал потом сам Талейран, «тогдашнее правительство, в которое Неккер уже не входил, чувствовало, что для королевской власти было бы полезно воздействовать на главные европейские дворы в том смысле, чтобы они не готовились к войне и разоружились» [94]94
80 Талейран.Мемуары. С. 131.
[Закрыть].
Талейран не верил в успех миссии, но ему просто хотелось удалиться из Франции на некоторое время, так как он «устал и испытывал ко всему отвращение» [95]95
81 Там же.
[Закрыть].
Пробыл в Англии Талейран пять месяцев и вернулся в Париж 5 июля 1792 года.
Следует отметить, что в то время «многие британцы еще продолжали быть хорошо настроенными по отношению к французской революции» [96]96
82 Bulwer.Essai sur Talleyrand. P. 124.
[Закрыть].
Талейран тогда познакомился со многими известными людьми. Более того, ему удалось добиться нейтралитета Англии в вопросе войны Франции с Австрией, начавшейся в апреле 1792 года.
Следует отметить, что именно тогда Талейран впервые показал, каким он был первоклассным дипломатом. При этом он с такой царственной величавостью как бы и не замечал того, чего не хотел замечать, и «артистически симулировал сознание глубокой своей моральной правоты» [97]97
83 Тарле.Талейран. С. 41.
[Закрыть].
Казалось, ничто не могло его смутить. И он по-настоящему поразил британцев. «Они единодушно нашли, что он вовсе не похож на француза. Он был холоден, сдержан, говорил свысока, скупо и намеренно не очень ясно по существу, очень умел слушать и извлекать пользу из малейшей необдуманности противника» [98]98
84 Там же. С. 41–42.
[Закрыть].
Короче говоря, «первая дипломатическая миссия Талейрана завершилась успешно. Присоединение Англии к антифранцузской коалиции было отсрочено. Бывший епископ раскрыл свои способности теоретика и практика буржуазной дипломатии. Казалось, пришло время для официальных и неофициальных поздравлений, наград и, разумеется, денежных поступлений. Но…» [99]99
85 Борисов.Шарль-Морис Талейран. С.44.
[Закрыть].
Но 10 августа 1792 года во Франции была уничтожена королевская власть. При этом был образован новый парламент, названный Национальным конвентом (Convention nationale).Он собрался 20 сентября 1792 года и стал, по сути, новым французским правительством. Подчеркнем, кровавым правительством, ибо в стране тут же начался страшный революционный террор.
В это время осторожный Талейран предпочел вновь покинуть Францию.
Отметим, что наш герой не был трусом. Доказательством этому служит хотя бы тот факт, что, когда был создан Чрезвычайный трибунал по борьбе с контрреволюцией и в стране начались массовые аресты, он в своем экипаже вывез из Парижа и довез до границы своих друзей Альбера Бриуа де Бомеца и графа Луи де Нарбонн-Лара, внебрачного сына Людовика XV. «Для Шарля Мориса это был необычайно смелый поступок» [100]100
86 Там же. С. 45.
[Закрыть].
Смерть графа де Мирабо
Отметим, что на желание Талейрана уехать куда подальше из Франции сильно повлияла смерть его хорошего знакомого графа де Мирабо. Граф кончил очень плохо. 27 марта 1791 года он вдруг испытал первый тяжелый приступ некоей странной болезни, а через шесть дней Франция узнала о смерти своего трибуна. Весь Париж присутствовал на его похоронах. Тело Мирабо было торжественно положено в знаменитом Пантеоне.
Как мы уже знаем, Мирабо говорил, что «нация – это стадо, которое пастухи с помощью верных собак ведут, куда хотят». Очевидно, что себя он считал одним из таких «пастухов», но, «как и все прочие показные главари революции, он страшно заблуждался: и он, и все остальные служили лишь собачью службу; с помощью этих окровавленных невинной кровью верных псов революции настоящие “пастухи” сгоняли стадо французского народа с его исторического пастбища. Когда Мирабо понял, что он не “пастух”, а только собака, да еще на цепи, и попытался остановить кровавый бег начатой под его руководством революции, это оказалось уже невозможным. И как только настоящие “пастухи” заметили неверность этой их “собаки”, они ее немедленно обезвредили и погубили» [101]101
87 Марков.Войны темных сил. С. 65.
[Закрыть].
Говорят, что за крупное вознаграждение и обязательство погасить его огромные долги Мирабо стал секретным агентом королевского двора. Марат, Робеспьер и некоторые другие революционеры догадались о двойной игре Мирабо и резко выступили против него. Однако до внезапной смерти последнего эта тайная сделка оставалась недоказанной, и он был похоронен с величайшими почестями. Лишь после свержения монархии 10 августа 1792 года были обнаружены документы, подтверждавшие измену Мирабо. В связи с этим его прах, первоначально помещенный в Пантеон, был выброшен оттуда и перенесен на кладбище для преступников в предместье Сен-Марсо.
Как водится, когда Мирабо умер, врачи не сумели установить точный диагноз и причину смерти. Заметим, однако, что когда Мирабо скончался, ему едва исполнилось 42 года.
Террор во Франции
Итак, 10 августа 1792 года во Франции пала монархия, король Людовик XVI и королева Мария Антуанетта были заключены под стражу, а 22 сентября в стране была провозглашена Республика.
С первых же дней Республики во Франции начался период беспощадного террора, то есть уничтожения практически без суда и следствия всех недовольных свершившимся. Идеологом и практиком террора выступил Жорж Дантон, который считал необходимым дать выход «народному гневу». Волна репрессий прокатилась по всей стране. По распоряжению Дантона тюрьмы переполнились священниками, родственниками эмигрантов и просто подозрительными лицами, на которых были получены доносы. Жертвам рубили головы усовершенствованным «гуманным способом» на гильотине, ошибочно считающейся изобретением профессора анатомии Жозефа Гильотена.
2 сентября 1792 года шайка обезумевших от крови злодеев проникла в тюрьмы и начала поголовное избиение «изменников» и «аристократов», не разбирая ни возраста, ни пола. Кровавая вакханалия длилась три дня, а официальные власти и не думали этому помешать. Напротив, толпа неистовствовала, получив полное одобрение со стороны Дантона и его соратников.
Вторая поездка в Англию
В это время, как мы уже говорили, Талейран думал лишь о том, как бы вновь уехать из Франции – как говорится, от греха подальше.
В своих «Мемуарах» он потом написал: «Моей истинной целью было уехать из Франции, где мне казалось бесполезным и даже опасным оставаться, но откуда я хотел уехать только с законным паспортом, чтобы не закрыть себе навсегда пути к возвращению» [102]102
88 Талейран.Мемуары. С. 133–134.
[Закрыть].
Для этого он попросил временную исполнительную власть дать ему поручение в Лондон. Формальным поводом стал научный вопрос: дело касалось введения по всему королевству единообразной системы мер и весов. В своем обосновании Талейран написал, что было бы «полезно обсудить этот вопрос сообща с Англией» [103]103
89 Там же. С. 133.
[Закрыть].
В результате Дантон выдал ему паспорт, в ордере к которому было сказано: «Настоящим удостоверяется свободное передвижение Мориса Талейрана в Лондон, едущего по нашему приказанию» [104]104
90 Лодей.Талейран. Главный министр Наполеона. С. 105.
[Закрыть].
Эти слова, как потом выяснится, спасут Талейрану жизнь. В самом деле, «опоздай он немного – и голова его скатилась бы с эшафота еще в том же 1792 году» [105]105
91 Тарле.Талейран. С. 42.
[Закрыть].
Он уехал 10 сентября 1792 года, а 18-го уже прибыл в Лондон. Там его с чрезвычайной любезностью принял лорд Лэнсдаун, которого он встречал в Париже. У него дома он познакомился с маркизом Гастингсом, доктором Джозефом Пристли, подружился с политиком Джорджем Каннингом (будущим британским премьер-министром), правоведом Самюэлем Ромильи, швейцарским священником Пьером Дюмоном, философом Иеремией Бентамом, а также с Джоном Генри Петти, сыном лорда Лэнсдауна, олицетворявшим собой в то время одну из надежд Англии.
Надо сказать, что связи Талейрана в Лондоне завязывались с трудом и двери многих аристократических домов оказались перед ним закрытыми. Зато в Лондоне уже находились его старые друзья Альбер Бриуа де Бомец и граф Луи де Нарбонн-Лара. И конечно же душой «французского общества» здесь были две дамы – Аделаида Эмилия де Флао и Жермена де Сталь, дочь уже много раз упомянутого Жака Неккера. Обе они были близки [106]106
По информации Е. В. Тарле, у мадам де Сталь «были с Талейраном интимные отношения» (Тарле Е. В.Талейран. С. 43). (Ссылки на источники в примечаниях даются в тексте; в остальных случаях – см. концевые сноски. – Прим. ред.)
[Закрыть]с Талейраном, и одна даже имела от него внебрачного сына, но такие пикантные ситуации вовсе не страшили отставного епископа.
В любом случае, пребывание Талейрана в Лондоне было весьма приятным. Зато во Франции в это время он был объявлен вне закона – со всеми вытекающими из этого страшными последствиями. Дело в том, что министр внутренних дел Жан Мари Ролан де ля Платьер, осматривая Тюильри, нашел в секретном сейфе дворца письма Мирабо, разоблачающие его связи с королем, а вместе с ними – и две записки Талейрана. Они были датированы 20 апреля и 3 мая 1791 года, и из них следовало, что он предлагал тайное сотрудничество Людовику XVI. За этим последовала молниеносная реакция Конвента, и Талейран был обвинен в государственной измене. Его бумаги опечатали, в доме произвели обыск и выписали ордер на его арест. Ко всему прочему, «ордера были выписаны на арест семнадцати членов семьи Талейран-Перигор, включая его мать, хотя почти все они уже выехали из страны» [107]107
92 Лодей.Талейран. Главный министр Наполеона. С. 107.
[Закрыть].
Конечно же Талейран сделал все, чтобы не причислять себя к категории эмигрантов. Тем не менее английский министр иностранных дел Уильям Гренвилль, воспользовавшись законом о подозрительных иностранцах (Alien Bill),введенным им в 1793 году, дал ему, как якобы якобинцу, предписание в двадцать четыре часа покинуть Англию.
Чувство собственного достоинства заставило Талейрана протестовать против этого несправедливого решения. Он обратился к министру Генри Дендасу, к премьер-министру Уильяму Питту (младшему), а потом и к самому королю Георгу III. Когда же все его ходатайства были отвергнуты, он вынужден был подчиниться и сел на судно, которое должно было отплыть в Соединенные Штаты Америки.
Историк Александр Салле утверждает, что «Талейран оказался единственным известным человеком, находившимся тогда в Англии, по отношению к кому Питт счел необходимым применить закон об иностранцах» [108]108
93 Salle.Vie politique du prince de Talleyrand. P. 101.
[Закрыть].
Естественно, возникает вопрос – почему? Конечно, 1 февраля 1793 года Французская республика объявила войну Англии, но почему «крайним» стал именно Талейран? По всей видимости, его считали одним из самых влиятельных французских эмигрантов, оказавшихся в Англии. По сути, он оказался тем самым «козлом отпущения», который был неугоден всем…
Убийство короля
А в это время во Франции якобинцы из Конвента организовали суд над королем. Впрочем, это был даже не суд, а заранее обдуманное и запланированное убийство.
Смертный приговор Людовику XVI был вынесен помимо желания большинства членов Конвента только потому, что среди голосовавших оказалось очень много подставных лиц, специально введенных под видом его членов. При всем том смерть короля была решена большинством: 387 голосов против 334 голосов.
Король не уронил своего высокого достоинства и умер (он был обезглавлен 21 января 1793 года) честным патриотом со словами:
– Дай Бог, чтобы моя кровь пролилась на пользу Франции!
К несчастью, страшная смерть короля не остановила народ от безумия. Якобинцы продолжили неистовства, а трибунал, свободный от требований закона и руководствовавшийся одной лишь «революционной необходимостью», работал, не зная усталости [109]109
По оценкам историков, во Франции с июня 1793 года по июль 1794-го было уничтожено около 40 тысяч противников революции, реальных и мнимых. В их числе оказались Сабина де Сенозан де Вирвилль, жена брата Аршамбо, и граф де Флао, муж дорогой сердцу Талейрана Аделаиды Эмилии.
[Закрыть].
Два года в Америке
Талейран не был наивным человеком. И он прекрасно понимал, что «гильотиномания» во Франции рано или поздно закончится. Как говорится, пройдет время, и все переменится. Но это время надо еще было пережить. Лондон был отличным «наблюдательным пунктом». Теперь же надо было найти еще что-то подобное и набраться терпения.
В результате, после того как его «попросили» из Англии, Талейран в марте 1794 года отправился в Америку.
Почему именно туда? «Для Талейрана этот вопрос имел отнюдь не только географический смысл. С революцией ему было не по пути – она развивалась в направлении, которое он не мог принять. Может быть, каким-то шестым чувством Шарль Морис предугадывал, что якобинцы рано или поздно уйдут со сцены. Они далеко, слишком далеко зашли… Но и монархия исчерпала себя» [110]110
94 Борисов.Шарль-Морис Талейран. С. 48.
[Закрыть].
Но почему все-таки именно в Соединенные Штаты? Да потому, что и выбор-то был не особенно велик. «В монархическую континентальную Европу ему показаться нельзя было: там его имя возбуждало еще больше злобы, чем в Англии, а эмигранты, враги его, имели там еще больше влияния, чем в Лондоне» [111]111
95 Тарле.Талейран. С. 44.
[Закрыть].
Как ни крути, по сути, «если исключить такие экзотические варианты, как Египет и Индия, то оставалась только Америка» [112]112
96 Лодей.Талейран. Главный министр Наполеона. С. 116.
[Закрыть].
К тому же «американцы поддерживали мирные отношения с Францией и симпатизировали французам, помогавшим им освободиться от английского владычества» [113]113
97 Там же.
[Закрыть].
И еще один немаловажный момент: Талейран мечтал разбогатеть. «За этим и ехал он в далекую Америку, где, как тогда говорили, состояния делаются легко» [114]114
98 Борисов.Шарль-Морис Талейран. С. 49.
[Закрыть].