Текст книги "Неверное пророчество (СИ)"

Автор книги: Сергей Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Лес сгорел только два года назад. Звери еще не вернулись туда. Кто мог оказаться в мертвом лесу, чтобы увидеть их?

– Лес – угодья Бобров. Они отправляли зятя проверить, как он – оживает или нет.

– Как лес может ожить за одно лето? – отец усмехнулся. – Ладно, говори, что он видел?

– Следы. Большой отряд – три десятка всадников прошел через старую переправу.

– Просто следы? – опять усмехнулся отец. Однако, Радан сразу понял, что отец поверил. Голос его стал совсем другим, таким какой был у него, когда он узнал о пожаре на кузне. Тогда он тоже переспрашивал. – Это могли быть кто угодно, почему он подумал, что это именно они?

– Дроган, – голос матери тоже изменился, всегда тихий, сейчас он звучал твердо и решительно. – Это они. Кто в это время поедет таким отрядом здесь. Нам надо готовится.

Отец хотел возразить, но оглядев сидевших за столом, понял, что успокаивать никого не надо. Вся семья, как старшие – Илион, Тробин и Грина, так и младшие – Алеко и Веса, все смотрели на него так, как и должны настоящие жители гор – ни в одном лице не было страха.

Отец неожиданно улыбнулся и спросил:

– Братьев звать будем?

– Не надо, что позориться-то, – ответил за всех Илион. – В прошлый раз их чуть меньше было, так у нас Радан и Веса маленькими были.

– Нет, предупредить все-таки надо, – рассудительно возразила мать. – А звать не будем, здесь за стенами кочевники с нами ничего не сделают. Я-то знаю.

Мать не зря говорила, что она знает – напавшие на их усадьбу в прошлом году были её родственниками. А, значит, и в этот раз будет также. И по имени матери – Дживишана, и по её облику сразу можно было сказать, что она не местная – не из тайги предгорья Великих Гор. Все местные мужчины были как на подбор высокими, широкоплечими и кареглазыми, с русыми, а иногда и рыжими волосами. Женщины были того же типа. А Дживишана, или как её теперь все звали на местный манер Шана – была невысокой, едва по плечо мужу, черноволосой и черноглазой, со смуглой, покрытой пушком кожей. И дети в семье разделились: все старшие пошли в отца, а младшие в мать.

Отец Радана, Дроган Шробич-Медведь – был третьим сыном князя и, следовательно, не имел никаких видов на наследование княжеского титула и поместья. Он, как и все остальные братья, кроме самого старшего, не обремененные наследством, по достижении девятнадцати лет, отправлялись с отрядом в набеги. Не всем из них повезло вернуться, еще меньшему числу повезло разбогатеть – в нынешние времена защищаться научились даже самые малые деревни по берегам. Поэтому уходить приходилось все дальше и дальше от родных гор. Медведь забрался так далеко, как никто до него – аж в степи, про которые здесь в горах никто не слышал.

Все знают про зеленые, с травой по пояс, степи, где живет проклятье рода человеческого – Черная Орда. Однако, ладью Дрогана с отрядом судьба вывела совсем в другие степи – жёлтые, выжженные солнцем бескрайние равнины, по которым кочуют воинственные племена невысоких загорелых людей с раскосыми глазами. Ладья Медведя добралась туда на тридцатый день плаванья, после выхода из устья Арагалмы.

Медведю повезло – он не только вернулся из тех степей живым, но и его дружина награбила не мало золота – степняки ценили его больше всех других металлов и даже у самого бедного кочевника была какая-нибудь золотая вещица – браслет или цепь на шее. Однако не это оказалось главной наградой за его дальний поход – он привез оттуда жену. Худенькую, гибкую красавицу с черными густыми волосами. Неисповедимы пути богов и дочь вождя одного из племен, которую он взял как рабыню стала его женой.

Дрогана можно было понять – необычная, невиданная красота Шаны покорила не только его. Гораздо труднее понять её – как она захваченная силой, человеком разграбившим родной дом, как она смогла полюбить его и остаться самой верной женой на долгие годы.

Лишь иногда она, взглянув, на младших детей, вспоминала свою родню, украдкой вытирала слезу и бормотала – накажут меня боги, накажут, не простят мне такое счастье.

Гордые жители степи имели несколько незыблемых правил жизни – одно из них гласило: посягнувший на дом степняка, должен быть наказан. Даже мелкая обида обычно смывалась кровью, были племена, полностью вымершие из-за многолетней вражды. Тут же была не просто обида – смертельная ненависть, мало того, что Медведь с отрядом разрушил и ограбил стойбище, он еще и опозорил племя – дочь вождя стала его женой! Поэтому, все степные боги, в огне и ветре, носящиеся по степи на вороных огненных конях, требовали наказать его! Месть настигла бы Дрогана немедленно, ибо ради такого, даже враждующие племена объединились бы, но слишком далеко он спрятался от кары.

Очень долго искали его кочевники, так долго, что выросли уже сыновья и дочери от богопротивного брака. Даже Дживишана поначалу твердо уверенная, что ей не простят случившегося, понемногу стала забывать о грозящей угрозе. Но, как оказалось, зря.

Первое нападение произошло год назад. Ночью на огороженный крепким частоколом из заостренных бревен дом Медведя, напали непонятные люди. Атака была хаотичной, нападавшие под дикое завывание и крики лезли через стену со всех сторон. Но, хотя и давно семье Медведя не приходилось драться в своем доме, однако, готовы они были всегда. Мало ли, какая обида вспомнится соседу после десятка кружек хмельной браги. Или вдруг родной брат, вспомнит, что в детстве Медведь много раз бил его. Бешенные люди гор приходили в неистовство мгновенно, поэтому прежде чем построить дом, сначала строили частокол. Единственное, что спасало их от взаимного истребления было то, что вспышки ярости проходили так же внезапно, как и начинались. И часто, на следующий день после побоища семьи устраивали совместную тризну по нечаянно убитым.

В этот раз, сначала все тоже подумали о ком-то из своих, но крик матери, что это пришли за долгом её соплеменники и непонятная тактика атакующих, объяснил горцам кто это.

Ночь была жаркой – степняки были неостановимы, даже находясь в заведомо невыгодных условиях, в нападении на укрепленную крепость, они гибли, но шли и шли. Работники Медведя, едва успевали подтаскивать стрелы. Самая трудная была первая атака, но семья выдержала. Пример отца, окровавленного, с коротким широким мечом в руках твердо стоявшем на главном направлении, у ворот, и матери рядом с ним, выпускавшей стрелу за стрелой в нападавших, хорошо видных в летней белой ночи, воодушевлял детей.

Даже не достигший еще мужского возраста – семнадцати лет – Радан и двенадцатилетняя сестра Веса со вторым именем Ручеек, тоже внесли свою лепту: Ручеек подносила вместе с работниками стрелы, а Радан, как взрослые отбивал атаку. У него еще не было своего меча, который появится только на восемнадцатилетие и он завладел саблей успевшего заскочить за частокол, убитого степняка. Этот трофей до сих пор был при нем. Тогда он лично отрубил кисть рвущемуся наверх узкоглазому кочевнику.

Под утро отец открыл ворота и, озверевшие от запаха крови и горячки битвы, он сам и сыновья лично добили раненных степняков.

Тогда же, после того как семья собралась посреди двора, Шана сказала пророческую фразу:

– Все. Они нашли нас. Теперь они никогда не остановятся. Пока все мы не будем лежать с перерезанным горлом.

И вот оно – пророчество матери сбылось.

Степняки напали опять ночью. Но в этот раз они не полезли дикой толпой на стены. Первым погиб один из работников, что вместе со старшим братом Илионом дежурили на построенной после прошлогоднего нападения сторожевой вышке. Кочевники стреляли не хуже эльфов – стрела пробила работнику горло, когда тот запрокинул голову, чтобы напиться из кожаной фляги.

Брат взревел, поднимая дом, и тут же получил стрелу в плечо. Второе имя брата было Лось и он оправдывал его – рев поднял всех: и семью, и живущих в отдельном доме работников.

После этого из-за стен полетела туча огненных стрел. Степняки намотали на древко пропитанные смолой тряпки и перед выстрелом поджигали их. Отстоявшиеся, смоляные бревна дома и крытая деревянными плахами крыша, только и ждали этого. Пока работники, подгоняемые старшей сестрой, начали таскать воду из текущего на дальнем дворе ручья, крыша уже полыхала. А через некоторое время и тушить было некому. Лучники в суматохе боя забрались на стоявшие за частоколом сосны и оттуда выцеливали жертв.

Так погибла старшая сестра Грина-Береза и двое работников.

Запертые в своем дворе Медведи, пробовали ответить той же тактикой, но никто из них, кроме Шаны и Радана, не был столь же искусен в луке, как нападавшие. Поэтому оставалось только одно – укрыться за стенами и ждать атаки. Была еще слабенькая надежда, что отсветы пожара заметят в каком-нибудь доме на других склонах и придут на помощь. Но, надежда эта была мизерной, так как никакой войны не было и прихода чужаков никто не ждал, а в разборки между своими здесь никогда не вмешивались.

В дополнение к дому, нападавшие натаскали хворосту к воротам и подожгли. Это говорило об основательности подготовки этого нападения – хвороста рядом с усадьбой давно не было. Значит кочевники набрали его где-то заранее и привезли с собой.

По мере того как редели защитники дома, Медведь становился все угрюмее. Уже под утро он на что-то решился и собрал под самой стеной, где их не могли достать лучники, старших сыновей и мать. Радан не слышал, что они там решали, но обиделся, что не позвали его – прошлая кровь кочевника на его сабле говорила, что он такой же воин, как и старшие братья.

Потом его и Весу все-таки позвали. Как только он подошел в круг, братья схватили его, отобрали саблю и прихватили руки ремнем к телу. Соболь совершенно не ожидал такого, и даже не сопротивлялся, удивлено раскрыв глаза он смотрел как отец и мать совершают ту же процедуру с Весой.

– Мама, вы что? – расплакалась сестренка.

– Тише, милая, – Шана аккуратно завязала платком рот дочери. – Это для вашего спасения.

Братья попытались и Радану завязать рот, но тот начал сопротивляться и даже укусил Тробина за палец.

– Прекрати, идиот, – уговаривали его братья. – Потом спасибо скажешь.

На помощь пришел отец и они втроем все-таки замотали ему рот.

– Слушай, – отец говорил горьким, каким-то старческим голосом. Радан никогда не слышал, чтобы он так разговаривал. – Сейчас мы вас спрячем, а потом, когда все закончится, вы выберетесь и пойдете к Князю. Он ваш дед и придумает, что делать. Все, не вздумайте орать, а то вас найдут.

Медведь повернулся к остальным.

– Прощайтесь. Времени нет.

Мать подошла к связанным и холодными губами прикоснулась к их лбам:

– Простите, дети. Это из-за меня.

Братья схватили Радана и Весу и бегом понесли к старому пустому колодцу. Раньше, когда горный ручей еще не завернули к дому, там брали воду. Он периодически пересыхал и поэтому его забросили.

По наклонным, связанным из жердей лестницам, ребят по очереди спустили вниз. Потом сверху кто-то бросил соломы, Тробин разложил ее по разным сторонам и уложил Весу и Радана. Потом накрыл обоих все той же соломой.

– Лежите, – ласково произнес он. – Помните, что вы Медведи. Нож вот.

Тробин сунул нож под бок Весе.

– Освободишь его, только когда все уйдут. Не раньше, а то еще в драку полезет, а вы должны выжить.

Лестница заскрипела и все стихло. Звуки сверху совершенно не попадали в колодец.

От невыносимой несправедливости Соболь не мог даже заплакать. Как могли с ним так обойтись родные люди? Как пережить такой позор – они сейчас там бьются, а он... Как девчонку. Радан попытался вытянуть руки из-под ремня, однако братья постарались на славу. Не в силах мириться с таким беспомощным положением, он зарычал и, психуя, с такой силой закусил губу, что почувствовал во рту вкус крови.

Приступ бессильной ярости опустошил его, он заплакал, радуясь тому, что никто его здесь не видит. Нервное напряжение боя и последующего позорного связывания сменился слабостью и он, вдруг, незаметно для себя провалился в сон.

Проснулся Соболь от шума. По лестнице кто-то спускался. Он сразу понял, что это кто-то чужой. Лестница скрипела совсем не так, как когда по ней поднимались грузные братья. Радан открыл глаза. Когда он ворочался, набросанная на голову солома немного разъехалась, и он мог одним глазом видеть светлый круг неба вверху.

Тот, кто спускался, на миг попал в поле зрения. Хорошо разглядеть Соболь не успел, заметил только безрукавку мехом наружу и меховую же, лохматую шапку. Мелькнула глупая мысль о зиме – такие шапки горцы носили только когда леса засыпало снегом – но её тут же сменило осознание того, что все – никого кто остался там, наверху, уже нет в живых. Раз в колодец спускается кочевник, значит все защитники мертвы.

Зашуршала солома – враг спустился на засыпанное каменное дно колодца. Шипя и присвистывая, степняк вполголоса ругался. Мать немного учила Соболя своему языку и по бормотанию он понял, что тот плохо видит в сумраке ямы, после света дня наверху.

Тело затекло от лежания на камнях, но Радан не шевелился, чтобы не привлечь внимания. Вдруг его пронзила мысль – сестра! Судя по звукам, кочевник как раз находился в противоположном углу, там, где должна лежать Веса. Соболь осторожно пошевелил головой, стараясь расширить обзор.

Нашел! – понял он, увидев, что степняк наклонился и начал быстро раскидывать солому. И, действительно, через минуту тот с радостным криком выдернул и забросил на плечо девочку. Соболь уже хотел вскочить, но тут его глаза встретились с глазами сестры. Нет, лежи – умолял взгляд. Радан и сам понимал, что, вскочив сейчас, ничем не поможет – погибнет быстрее, чем сможет просто укусить врага.

Тысячи раз потом он проклинал свою слабость. Надо было лучше погибнуть!

Обрадованный находкой степняк, не стал больше ничего искать. Так с девочкой на плече, он стал осторожно подниматься наверх. Как только похититель исчез, перевалившись за борт колодца, Соболь пополз к месту где лежала сестра, он помнил, что Тробин оставлял там нож.

Долго, очень долго он ползал по дну колодца разгребая лицом отсыревшую солому. Нож он в конце концов нашел, тот отлетел, когда кочевник забирал Весу и лежал почти на середине. Но еще дольше он резал сыромятный ремень. Брат связал его по-быстрому – обмотнул ремень вокруг рук и затянул на спине. Из этого положения Радан мог взять нож, но резать никак не удавалось. Кое-как он изловчился и закрепил нож между камней пола, потом, ерзая всем телом, перепилил ремень.

Круг наверху потерял сияние и стал темно-синий, на улице наступала ночь. Медленно, стараясь чтобы лестница не скрипела, Соболь поднимался наверх. У самого края остановился и прислушался – кругом было необычно тихо и противно тянуло паленым. Он поднял голову над стенкой колодца – в сумерках потрескивая, тлели угли огромного костра. Ни одной живой души во дворе. Соболь выпрыгнул и присел. Убедившись, что он, действительно, один, он направился к пепелищу. От дома остался только нижний венец северной стены, он сейчас потихоньку догорал раздуваемый слабым вечерним ветром.

Радан обошел дом, вещей из дома в ограде не было. Кочевники ничего не взяли. Они пришли не грабить, они пришли отомстить и это им удалось в полной мере. Когда Соболь вышел за ворота, он глухо застонал. Все обитатели дома Медведей, не только родители и братья, но и работники, и их дети, все одним ровным рядом лежали у частокола. У всех, даже у тех, кто умер еще до этого, как сестра Грина, у всех было перерезано горло.

Едва подымая ноги, Соболь побрел вдоль страшной выставки. Отец и мать лежали рядом, и там что-то было не так, в сгущающейся темноте, он сразу не понял, что. Лишь подойдя ближе, он разглядел в чем дело – у матери вскрыли грудную клетку и вытащили сердце. Не зря мать шептала свои слова про степных богов – месть вышла на славу. Надолго запомнят чужеземцы, как вторгаться в святую степь.

Соболь не чувствовал ни боли, ни страдания, все внутри умерло. Только одна мысль мучила его – он должен был биться и умереть рядом со своей семьей. Он не чувствовал злобы и к степнякам, те были правы в своей вере – нельзя оставлять безнаказанным разграбление своего дома и убийство близких. Все-таки какая-то часть крови кочевников текла и в его венах, поэтому он знал, что, если, встретит кого-то из нападавших обязательно убьет, но искать, чтобы снова мстить он не пойдет.

Там сидя у трупов своих родных он многое передумал и многое осознал по-новому. Именно там он понял, что он обыкновенный трус. Он был почти взрослым и понимал, для чего спасали их с сестрой – род Медведей не должен прерваться. Но как он может после того как пережил такое, назваться Медведем? Он теперь на всю жизнь так и останется Соболем.

Он обошел все вокруг дома – младшей сестры не было. Увезли, понял Радан – кочевники вернули себе свою дочь.

Он не стал дожидаться рассвета. Сил чтобы покончить с собой у него не было, да и не принимают боги гор самоубийц – ты должен нести эту жизнь до конца, боги сами пришлют своего гонца за тобой. Ну, а взглянуть в глаза соседей и увидеть в них немой вопрос – почему ты жив, когда мертва твоя семья? – это было выше его сил. Он подобрал саблю, скидал в заплечный мешок немудренный припас и ушел в ночь.

Соболь сидел и в глазах его играло пламя догорающего родного дома. Кто-то тормошил его за плечо.

– Очнись, Радан!

Угли дома мгновенно унеслись, перед ним весело скакал на сухом валежнике небольшой костер. Глаза Корада были у самого лица.

– Ожил? На выпей вот это. Поможет.

Учитель толкал ему кружку с парящим напитком.

– Осторожно только. Горячий.

Соболь отпил, посидел, и, вдруг, почувствовал, что ему впервые с той самой ночи стало легче. Он словно оживал. Корад почувствовал это, или может быть знал, что так должно быть. Он участливо спросил:

– Полегчало?

Радан кивнул.

– Это хорошо. Давно надо было выговориться, нельзя сжигать себя изнутри.

Славуд поправил костер и спросил:

– Так с тех пор и идешь?

– Да. Хотел дойти до моря и оттуда уплыть куда-нибудь далеко, где никогда никого не смогу встретить.

Агент вздохнул:

– От себя не убежишь. Главный твой судья ты. Я не буду тебя утешать, скажу одно – ваши боги правы. Человек не имеет права сдаваться. Раз пришел в этот мир, пройди свой земной путь честно – не сгибаясь и не прячась. Тебе не в чем раскаиваться – ты сделал все, что мог. И можешь вернуться в свои горы, возрождать род Медведей. Хоть ты мне и нужен, но я отпущу тебя. Выбирай – или со мной, или назад домой. Решать надо прямо сейчас.

Соболь задумался: то, о чем сказал Корад, поддержало его. Может он и прав. Но Радан, не мог теперь представить себе, что он вновь вернется туда где не осталось никого. Нет, может быть потом, когда-нибудь он сможет это сделать, но сейчас нет.

– Я с тобой!

– Отлично, – обрадовался Славуд. – Сегодня и я расскажу тебе кое-что. Чтобы ты знал, что вступаешь туда где может быть еще хуже и страшней, гораздо страшней того, что произошло с тобой.

Что может быть страшней вида своих родных лежащих с перерезанным горлом, Соболь не представлял. Он был еще молод и несмотря на пережитое – подспудно верил в то, во что верят все молодые – что этот мир создан для них, что где-то там впереди любовь, удача, счастье...

– Сейчас война. Она хоть еще и не докатилась сюда, но нет никаких сомнений, что орки перейдут через Белую. Нынешний глава Черной Орды, надо отдать ему должное, талантливый правитель. Он внес в дикое общество орков дисциплину – то, что позволило сделать из большой банды неуправляемых головорезов, монолитную, подчиняющуюся единому командованию, армию. Помноженное на их личное бесстрашие, силу и жестокость это делает их войско самым сильным на сегодняшний день. Жаль, что многие правители этого не поняли.

Корад вздохнул и на минуту задумался о чем-то своем. Красноватые блики играли на его лице. Соболь, вдруг, почувствовал, как устал этот человек. 'Похоже, он тащит груз намного тяжелее моего'.

– Наше с тобой первая задача, сделать так, чтобы армия Короля была готова встретить Орду. Как не вовремя, Дугавик рассорился с эльфами. Он не понимает, что мириться все равно придется, с орками в одиночку не справиться.

Ладно, это я отвлекся. О большой политике тебе пока знать не обязательно. Твоя задача хорошо делать свое дело, то есть выполнять мои приказы. И не только мои. Возможно, нам придется расстаться, у меня есть кое-какие важные дела в других местах. И вполне возможно, что расстанемся мы внезапно – жизнь непредсказуема. На этот случай запоминай: тебе надо будет добраться до ближайшего большого города. Найти там главный рынок, а на нем лавку продавца огненных забав. Их всегда не очень много, так что найдешь. Зайдешь туда и все – дальше тебе все объяснят. Прикажут что-то сделать – иди и выполняй, это то же самое, что и мои приказы. Не переживай – невыполнимого не прикажут. Понадобятся деньги или какая-то иная помощь, тебе помогут. Если надо будет передать что-то важное, тоже к ним.

– Так мало ли, сколько людей заходит в лавку на рынке. Мне не надо будет говорить условленное слово или показывать что-то?

– Нет. Я поставил на тебе знак. Тебя узнают.

Соболь не стал переспрашивать. Про магические знаки он знал, а разобраться, что это за штука и как она работает, он все равно не сможет.

– Ладно. На сегодня хватит. Давай спать, а то скоро рассвет.

Корад расстелил под навесом плащ и через пару минут уже спал. 'Похоже, совесть у него, как у младенца. Засыпает сразу', – усмехнулся Радан. Он сходил проверил лошадей, подложил в костер дров и тоже растянулся.

Проснулся он внезапно. Проснулся сразу и окончательно. Еще не открывая глаз, Соболь нащупал саблю. На месте. Он чуть приоткрыл глаза. Чернота чуть начала синеть. В прогоревшем костре по углям иногда пробегали синие язычки пламени. Тишина. Что его разбудило?

Он повернул голову, стараясь делать все медленно и аккуратно. Корад сидел и всматривался в ночь. Он почувствовал, что Радан не спит, повернулся к нему и приложил палец к губам. 'Значит, не зря я проснулся. Славуд, тоже что-то учуял'. Юноша тоже приподнялся, Славуд за плечо подтянул его к себе, не поворачивая головы, прошептал:

– Плавать умеешь?

– Да, – прошептал в ответ Соболь.

– Ползи к озеру. Отплывешь подальше. Не возвращайся, пока не закончится.

Корад оттолкнул его.

– Пошел.

Через секунду, Радан уже полз к воде. Он ничего не понял, но тон напарника был таким, что не выполнить приказ было невозможно. Вдруг, сзади раздался грохот, лес и озеро осветила слепящая белая вспышка. Тотчас, словно все ждали этого, все вокруг наполнилось жуткими загробными голосами. Соболь от неожиданности остановился и хотел повернуть назад, но в спину ударил крик:

– В воду!

Он вскочил, в три шага достиг края берега, с ходу бросился в парящую воду озера и поплыл подгоняемый звуками битвы на берегу. Отплыв с десяток метров, Соболь остановился и развернулся. То, что происходило на берегу напоминало огненный шабаш, который устраивают дома, в горах на день весеннего солнцестояния. Когда зажигают огромный, в полдома костер, парни и девки наряжаются в звериные шкуры, все пьют брагу и веселятся, кто во что горазд.

Костер, в котором только что едва теплилась жизнь, теперь полыхал гудящим высоким пламенем, рассыпая искры под самые кроны сосен. Яркое, почти белое пламя освещало лес на десятки метров вокруг. Вокруг костра метались какие-то тени, слышался звон металла и, иногда, дикие, нечеловеческие крики. Там плясала битва.

Я опять струсил, – эта мысль парализовала Радан. Нет! Он что есть сил, начал загребать обратно. Схватка откатилась от костра и сместилась в кусты, туда, откуда они пришли сюда. Мокрый Соболь крался к костру, в любую минуту ожидая, что и на него набросятся неведомые твари. Ему было очень страшно. Но он уже смирился с тем, что он трус. 'Трясись, так тебе и надо', – издевался он над собой. Сабля лежала там же где он её оставил. Ощутив в руке смертоносную сталь, он почувствовал себя уверенней. Никто так и не обратил внимания на Радана, фигуры метались в десяти метрах от костра и никому не было дела до мальчишки с саблей.

Ну получите тогда! Боевой клич Медведей вырвался из его глотки, и, забывая обо всем, он кинулся к скачущему комку тел.

На бегу он занес клинок над головой и как только перед ним выросла фигура в темном плаще с накинутым капюшоном, что есть силы рубанул по ней. Клинок встретился с плотью, легко прошел её и остановился на кости. 'Хороший удар!', – успел обрадоваться Соболь и в следующую секунду забыл обо всем. Атакованный им враг, резко развернулся и, увидев мальчишку, зарычал. Соболь опешил – это был не человек! Он даже представить себе не мог такую жуткую морду – горевшие желтым светом, круглые глаза, над двумя дырами вместо носа и ощерившаяся острыми длинными клыками звериная пасть. Черная гладкая кожа глянцево блестела в ярком свете костра. На юношу пахнуло смрадом.

Все это он уловил в одно мгновение. Соболь опять взмахнул саблей и попытался попасть по горлу. Это ему удалось, но перерубить шею он не смог – все же сабля не топор. В горячке боя он уже не помнил, что он трус и надо бояться.

– Сдохни, тварь! – орал он, снова и снова взмахивая клинком.

Будь на месте твари человек, он бы уже давно упал. Зверь же продолжал сопротивляться, одна рука у него безжизненно повисла, голова на подрубленной шее постоянно заваливалась набок, но он перехватил левой выпавшую булаву с острыми шипами и в свою очередь попытался размозжить голову Радан. Тот сообразил, что сдержать саблей такой удар он не сможет, и змейкой скользнул в сторону.

Удар был таким мощным, что палица, не встретив сопротивления вошла в землю. Пока демон вырывал её обратно, Соболь воспользовался ситуацией и рубанул его по второй руке. Тот взревел, выпустил палицу и прыгнул на отступавшего юношу. Идущий задом Радан, зацепился пяткой за торчавший из земли корень, и завалился. Сверху на него упал зверь. Источавшая зловоние пасть оказалась перед лицом Соболя. Зубы лязгали у самого горла.

Радан впервые заглянул так близко в глаза потусторонней твари. Его даже передернуло от животной ненависти, льющейся оттуда. Тварь умирала, желтые глаза тускнели, из горла рвалось уже не рычание, а прерывающиеся всхлипы. Однако даже умирающий зверь был сильнее Соболя, рука его, наконец, смогла добраться до шеи и длинные когтистые пальцы железным кольцом обхватили горло. Слабея, Радан выронил саблю и обеими руками пытался оторвать лапу от горла. Однако, все было бесполезно, в глазах потемнело, и он потерял сознание.

Соболь очнулся от того, что его сотрясал кашель. Кое-как справившись с приступом, он начал хватать воздух, хрипя словно старая лошадь.

– Дыши, дыши!

Он с трудом сфокусировал взгляд. От кашля непроизвольно текли слезы. Корад – дошло до него наконец, тот кто говорит, это Корад. Еще с полминуты он глотал воздух, грудь работала как меха у кузнеца Карлифа в кузнице под горой.

– Что это было? – наконец выговорил он.

– Ты оживай. Узнаешь еще, – уклонился от ответа Славуд. Он отошел куда-то, через минуту вернулся.

– На выпей, – он двумя пальцами держал толстостенную стеклянную баночку в другой руке была помятая кружка Соболя. Наклонив, капнул. Запахло чем-то, что сразу напомнило юноше о лекарне. Он выпил. Как и ожидал, вкус был настоящего лечебного снадобья – настолько горький, что свело корень языка. Но зато подействовало средство сразу – Радан почувствовал себя отдохнувшим и совершенно здоровым. Хотелось вскочить и что-нибудь делать.

– Все, вставай, надо уходить.

Соболь легко поднялся и отвернулся от гаснущего костра.

– Ну и твари... Как ты смог справиться со всеми?

На небольшой территории лежало несколько тел. Ближе к костру тот, с кем бился Радан, он лежал вниз лицом, а дальше к вытоптанным кустам еще трое. Соболь перевернул своего врага. Бывшие желтыми глаза потухли и потускнели, их затянула мертвая пленка.

– Ты прикончил его? – он вопросительно взглянул на Корада.

– Нет, ты. Он так и умер на тебе. Я просто вовремя успел оторвать его руку от твоей шеи.

– Это демоны?

– Нет. Это создания из плоти и крови. Харакшасы – очень редкая разновидность гоблинов. Ночные жители. Обитают где-то в ущельях Дальних Запретных Гор.

– Ты встречался с ними раньше?

Славуд покачал головой.

– Слышать слышал, а вот вижу впервые.

– И откуда они взялись здесь? Ведь Дальние Горы, это очень далеко?

Соболь хоть и слышал про Дальние Запретные Горы, но даже не представлял где это. Ближние Запретные Горы он знал, туда даже добирались люди из их родов. Ближние находились за главным владением эльфов – Синей Горой. Собственно, с неё и начиналась та горная страна.

– Вот и я думаю – откуда они здесь. Похоже, кто-то очень сильный вступил в игру. Притащить этих тварей сюда, через все пустыни и земли орков – это не под силу обычным колдунам, Дальние Горы – это, действительно, очень далеко. Не зря они так называются.

Корад вздохнул:

– Не ожидал я, что все начнется так быстро. Ладно, задерживаться нельзя – теперь все решает время. Собирай вещи, бери только самое необходимое, без лошадей нам будет тяжело.

Соболь только сейчас сообразил, что там, где он привязывал лошадей, никого не было.

– Убежали? И как мы теперь?

– Как вы ходите по горам? Ногами? Вот и наша доля нынче такая. Может, попадется поселение, купим лошадей.

Они шагали уже полдня. Сначала, когда они только вернулись от озера на дорогу, и двинулись в сторону города, Соболь попытался завалить спутника вопросами – уж очень, то что произошло, отличалось от всего, что происходило в его жизни раньше. В детстве он с замиранием сердца слушал рассказы о подобных страшных существах, обычных или магических, с которыми воины Гор встречались в своих набегах. Но, все это были лишь истории, сам он кроме обычных людей и зверей, никого в жизни не встречал. А сегодня не только увидел, но и убил такую тварь, что теперь можно всю жизнь истории рассказывать.

– Так ты думаешь, что этих Харакшасов специально привели, чтобы на нас напасть?

– Да, – Корад все время думал о чем-то своем и отвечал односложно.

– Но мне кажется, что таким существам, через столько территорий нельзя пройти незаметно. Все равно где-нибудь, кто-нибудь их увидит.

– Вообще-то они ночные твари. Но, ты прав в другом – зачем тащить сюда гоблинов за тысячи переходов, если подручных можно найти гораздо ближе. Орки, например. Они бы с радостью взялись за такое.

Соболь шагал легко, лекарство, выпитое накануне, оживило его, молодой организм не чувствовал усталости. Ему хотелось узнать еще многое, во время предыдущих занятий, они никогда не касались таких тем, но Славуд остановил его: