Текст книги "Неверное пророчество (СИ)"

Автор книги: Сергей Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Михайлов Сергей Юрьевич
Неверное пророчество

Неверное пророчество

История первая

Беглецы

Эльфенок был один! Этого не может быть! Девочка присела за куст, и со страхом огляделась. Вечно ей не везет. Вот теперь ещё и это.

Вечнозеленые папоротники своими рублеными листьями прикрывали её от маленького светлорождённого. Она тихонько стала осматриваться – как бы выбраться отсюда, пока он её не заметил. Девочка уже совсем было собралась уползти, но странный звук заставил её остановиться. Маленький эльф плакал! Это было уже слишком!

Все последние дни – почти неделю – её жизнь становилась только всё хуже и хуже. Хотя, сначала она думала, что ей повезло. Когда ночью на их маленький караван напали, и не разбираясь начали всех убивать, она тихонько выползла из-под телеги, где спала и змейкой скользнула в лес. Чутье подсказало ей, что не надо убегать. Недалеко от дороги наткнулась на полусгнившую колоду. С трудом втиснувшись под неё, так и пролежала до рассвета. Сырая земля быстро забрала тепло, но даже когда стихли последние звуки скоротечной расправы, она не пошевелилась.

Рассвет наполнил лес кустами, деревьями, травой и птичьим посвистом. С трудом заставляя застывшее тело двигаться, девочка выбралась из-под бревна. Некоторое время она соображала, где находится дорога, потом неверными застывшими шагами двинулась туда. На лесной дороге всё было вытоптано. Человеческие и лошадиные следы взрыхлили даже сырые обочины. Валялись обрывки какой-то одежды. На кусте – на длинных стрельчатых листьях – она заметила бурые пятна крови. И все – ни людей, ни лошадей, ни телег.

Заплакав, она пошла в ту сторону откуда они приехали. Хотя, наверное, там откуда они сбежали несколько дней назад, не осталось уже ни знакомых домов, ни отцовской кузницы, ничего из того, что составляло её жизнь в предыдущие двенадцать лет.

Их деревне не повезло – она оказалась на пути сначала отступающего войска людей, а через день – два должна была оказаться на пути наступающей армии орков. После того, как вначале войны отец ушел с дружиной их князя, они с бабкой – матерью отца, вели хозяйство вдвоем. Каждый раз, когда через село проходила воинская колонна, Марианна выходила к забору и вглядывалась в лица проходящих мимо ратников. Понимая, что не может отец проходить мимо дома, и не зайти, она все равно ждала, а вдруг появится родное лицо. Вдруг грозный князь просто не разрешает ему выйти из строя.

Приходя после этого домой, она тихо садилась в уголок и плакала, так, чтобы не увидела старая. Бабка, ждала также, как и внучка, но не показывала этого. В очередной раз увидев, что надежды не оправдались, она начинала кричать на девочку, что нечего шляться, когда дома дел невпроворот. Марианна не обижалась. Бабка ругалась не со зла, а из-за того, из-за чего плакала она сама.

В этот раз отступавшие были особенно злые. Они приказали всем бросать хозяйство и уходить пока не поздно. Придут орки – они никого не пожалеют. Старуха помнила ещё прошлую войну, и сразу начала собираться.

– Не дай тебе бог, увидеть то, что видела я во время прошлого нашествия. Что творят они, такое человеку и придумать не под силу. А ихним колдунам, завсегда для колдовства дети нужны. Сразу тебя заберут. Не-ет, запрягаем мерина и уезжаем. Переждем где-нито, а там глядишь, соберутся наконец князья, да и прогонят нелюдей. Отец вернется и мы вернемся.

Так и оказались они в небольшой колонне, отставшей от основного потока беженцев. Кто напал на них ночью, Марианна не поняла. Да и какая разница. Только бабку жалко. Девочка опять всхлипнула. Это была единственная родственница, кроме пропавшего в вихре войны отца. Соседи говорили, что где-то есть родственники умершей при её рождении матери; говорили, что они чуть ли не князья, но ни отец, ни бабка никогда не вспоминали о них.

Прошагав пару часов по лесной дороге, девочка почувствовала, что желудок все больше начинает заявлять о своих правах. Справа в лесу слышалось слабое журчание. Продравшись через кусты, особенно плотно разросшиеся на обочине, она вышла к небольшому лесному ручью. Наклонившись, расчистила от сухих колючих веток берег и легла. Девочка долго пила, отрывалась, подняв голову, переводила дыхание и снова пила. Когда она встала, в животе булькало, но голод на время отступил. Наученная горьким опытом, она знала, что это ненадолго.

Выйдя на дорогу, она снова зашагала. Иногда девочка узнавала места, по которым проехала вчера. Она стремилась к ночи добраться до крохотной – в несколько домов – деревушки, которая стояла на границе между лесом и степью, и которую вчера проехали не останавливаясь. Марианна помнила, что из трубы одной избы тогда шел дым. Значит там кто-то живет, и может она раздобудет, что-нибудь поесть.

Но надеждам не суждено было сбыться. Когда к вечеру, солнце за её спиной скатилось за лес, и между деревьев начали сгущаться тени, лес неожиданно кончился. Марианна вышла на открытое место, но тут же в страхе забежала обратно под прикрытие деревьев. Деревни не было. На месте домов чадили, догорая, черно-серые кострища. Если бы не ветер, гнавший тучки с леса на степь, она давно бы почуяла запах дыма.

Мгновенно обессилив от потери надежды, она прислонилась спиной к березе и медленно сползая, присела у дерева. От усталости не хотелось даже плакать. Бездумный взгляд скользил по сожженной деревне, не в силах за что-нибудь зацепиться.

Жизнь с отцом и бабкой приучила её к самостоятельности. Если хочешь вовремя поесть, значит будь добра, растопи печь и наноси воды. Поэтому, посидев и успокоившись, она поднялась и пошла к сгоревшим избам. Раз уж, всё равно здесь, надо использовать даже маленький шанс. Может найдется что-нибудь, что можно съесть. Боги, за что-то наказывавшие её, смилостивились: за сгоревшим домом – тем самым, из трубы которого шел дым; за сломанным забором, плетеным из рубленного ольшаника; вытоптанный лошадьми, но не разграбленный, нашелся маленький огородик.

Разрывая голыми руками холодную землю, она наковыряла несколько некрупных реп и хорошую охапку моркови. На хворостинах заваленного забора, засыхали изорванные плети гороха. Марианна набрала в подол сарафана кучу подсохших желтых стручков. Сложив все это богатство на берегу пробегающего по краю бывшей деревни ручья, она быстро прополоскала несколько морковок и с жадностью захрустела. Держа пучок за зеленые хвосты, девочка ещё раз пошла в обход сгоревших домов. Высматривая теперь не только еду.

На тропе, ближе к лесу, она наткнулась на целое богатство. В траве валялась сшитая из грубой холстины сумка. Такую же, только новую, она видела недавно на проезжавшем через деревню гонце.

Ещё подходя, и разглядев раздувшиеся серые бока, девочка поняла, что в сумке, что-то есть. Подхватив за широкую наплечную лямку, и оторвав от земли, почувствовала тяжесть. Опять поставив на землю, присела на корточки и откинула язык-закрывашку. Сверху выпирал небольшой медный котелок. Девочка вытащила посудину, и покрутив – вроде целый – положила рядом на траву. Потом расчистила место на тропе и осторожно высыпала содержимое сумки.

Нос уловил запах хлеба. Дрожащими руками она схватила завернутый в серую тонкую тряпицу небольшой круглый каравай. Рот мгновенно наполнился слюной. Торопясь, Марианна развернула хлеб и откусила прямо от буханки. Хлеб был черствый, видно не один день провисел под притолокой. Но, девочке он показался необыкновенно вкусным.

Когда-то они с бабкой ходили осенью за ягодой и обедали на берегу лесного ручья. Вся еда состояла из хлеба и свежесорванной ягоды. Запивали водой, которую черпали ладошкой прямо из ручья. Вкус этого каравая напомнил те счастливые минуты. Еще раз откусив, она с сожалением осмотрела буханку, вздохнула, и решительно завернула обратно в ткань – надо есть понемногу, когда ещё ей так повезет? А сейчас есть морковка и репа. Отложив каравай, она начала разбирать находку дальше.

Кто-то из жителей, хотел скрыться в лесу. В куче вещей нашлось все, чтобы прожить несколько дней: Нож, с простой деревянной ручкой, со сточенным лезвием – некрасивый, но острый, и, из хорошего металла. Дочь кузнеца в этом разбиралась. Огниво, кресало и хороший сухой трут – все завернуто в тонкую старую кожу. Целое богатство – мешочек с солью. Горсти две – надолго хватит. Кружка – медная, помятая, чтобы не обжечься, зашита берестой. И ложка, тоже старая, но вполне годная. 'Кто бы, ты не был, если жив, удачи тебе, – с благодарностью подумала девочка. – Твоя сумка, это просто дар богов'.

Вечер всё больше переходил в ночь. В сумраке она аккуратно сложила всё обратно в сумку. Накинула ремень на плечо, и пошла туда, где оставила накопанные овощи. Надо искать место для ночлега, пока совсем не стемнело.

Переночевала Марианна в лесу. Чуть отойдя от опушки, она нашла чистое место. Наломала кустов, сделав лежанку. Под голову положила сумку. Костер разводить побоялась. Как ни странно, заснула она сразу. Усталость и молодой организм брали своё. Разбудил её холод. Хотя летние ночи, в этих краях теплые, но спать в одном сарафане, почти на голой земле, не прикрывшись даже тоненькой тряпочкой – это то еще удовольствие.

Девочка вскочила, немного походила вокруг, чтобы согреться. Потом сбегала к ручью, умылась – бабкина выучка – девочка всегда должна быть чистенькой, и решив, что горячее будет делать один раз в день, съела кусочек хлеба и морковку, запивая водой. Сложила в сумку столько овощей, сколько вошло, попробовала на вес – нормально, унесу. Огляделась. Начинающийся день, обещал быть солнечным. Мелкие облачка протянувшиеся длинными клочками по низу небосклона, исчезали по мере того, как их доставали лучи встающего солнца. Надо идти.

Выйдя на дорогу, Марианна немного постояла, решая в какую сторону. 'Что тут думать, – рассердилась она на себя за нерешительность. – Не пойду же я навстречу оркам'. Бросив последний взгляд на сожженную деревушку, она развернулась и зашагала по дороге, углубляясь в лес.

Так начались её странствия.

Много ли может пройти двенадцатилетняя девчонка с тяжелой сумкой на плече, за один день? Как оказалось порядочно. Когда солнце скатилось за полдень, девочка ушла с дороги в лес. Не ручья, не реки рядом не было. Пришлось поплутать, пока блеснуло зеркальце малюсенького озерка. Тут же на берегу, она, порядком намучившись, развела костер. Дома, чтобы разжечь печь, обычно пользовались угольком из постоянно горевшей отцовской кузни. Когда отец ушел воевать, угольки из прогоревшей печи хранили в специальном горшочке. Лишь изредка приходилось разводить огонь снова. Да, и то, тогда это делала бабушка. У неё все получалось быстро и красиво.

Марианна, как не старалась, искра у неё получалась мелкая и трут никак не мог заняться. Но, упорства ей было не занимать. Закусив губу, она снова и снова чиркала кресалом по поблескивающему царапинами огниву. Наконец длинная и жаркая искра упала на распушенный трут. Девочка раздула красную точку, до жаркого ровного кругляка и сунула в комочек сухой травы. Опять дунула. Маленький огонек побежал по соломинкам. Она сразу подкормила пламя тоненьким кусочком сворачивающейся в трубку бересты. Когда береста загорелась, коптя жирным черным дымом, девочка успокоено вздохнула. Теперь можно было подкладывать дрова – сухие сучья, собранные заранее.

Похлебка из репы, морковки и гороха, да еще с кусочком хлеба, это был роскошный пир. Единственное, что она не учла, это то, что варить надо столько, сколько сможешь съесть за один раз. Выругав себя, она прикинула, сможет ли нести остатки супа в котелке – нет, расплескает все через десять шагов. Аккуратно вылила суп под куст – лесные зверушки съедят. Помыла котелок и ложку. Посидела. Опять надо идти.

Так и шел день за днем. Однажды её настиг дождь, и пришлось пол-дня сидеть, пережидая, под деревом. Несколько раз ей встречались небольшие отряды всадников. Но, услышав вдали стук копыт, Марианна бежала в лес, подальше от дороги, и там в кустах сидела, сжимая в руках сумку и стараясь успокоить бьющееся сердечко, пока все не стихало. После ночного нападения, все всадники на этой дороге казались ей убийцами.

Она почти не разрешала себе плакать. Только иногда, когда становилось совсем невмоготу. И ночами, когда странные страшные звуки леса будили и заставляли в ужасе вжиматься в землю. Она плохо представляла, куда и зачем она идет. Ей все казалось, что однажды за поворотом она увидит знакомую телегу, и бабка закричит, что это она шляется, когда вся работа не тронута. Но поворот за поворотом сменяли друг друга, а дорога оставалась пустой. Девочка убедила себя, что идет к отцу, и шагая, представляла себе, как они встретятся.

В последние дни конные стали попадаться всё чаще. Так, что идти приходилось больше по лесу, чем по дороге.

И вот теперь это – эльфёнок! Никто никогда не рассказывал, что видел ребенка эльфов. Слишком редко они рождались, и светлорожденные берегли их как самую главную свою драгоценность. Поэтому, Марианна сразу поняла, что всё – в этот раз ей не отвертеться. Остроухие без колебаний убьют её, увидев в такой близости от своего ребенка. То, что она их не видит, вовсе не означает, что их нет рядом. Все эльфы ходят по лесу, как бабочки летают, ни звука ни услышишь. Про это знают даже малые дети. Но вот, про то, что в лесу можно встретить маленького плачущего эльфенка – это точно сказка.

Она тихо приподнялась и опять поглядела на одетого в светло-зеленый наряд ребенка. Сомнений не было. Белокурый, светлокожий малыш – на людской возраст, лет шесть, но кто его знает, сколько ему на самом деле. Он совсем как обычный людской ребенок, уткнулся лицом в сложенные на коленях руки и шмыгал носом, тихонечко подвывая. Если бы не острые треугольные уши, то даже при всей белизне кожи она бы приняла его за человека. Слишком уж вел он себя по-детски.

Надо было уходить, но она никак не могла заставить себя сделать первый шаг. Жалость, подкатывавшая слезками к глазам, не позволяла бросить малыша в лесу. 'Все-таки он один, эльфы давно бы схватили меня, будь они рядом'. С этой мыслью, она решительно поднялась и пошла к эльфёнку. Хрустнула под ногой ветка, и маленький эльф мгновенно вскочил. В руках у него, словно ниоткуда появился маленький лук. Стрела нацелилась в лицо девочке. Даже испугавшись, она отметила необыкновенную красоту личика эльфенка. Словно нарисованный, подумала Марианна. Вид портили только размазанные по лицу слезы.

– Стой! – по людски крикнул он. Потом добавил, что-то на эльфийском, она не поняла.

– Не стреляй, – девочка показала пустые руки. – Я одна.

Эльф опять что-то крикнул по-своему.

– Ты не бойся. Я совсем одна. Всех убили...– Марианна почувствовала, что сейчас тоже заревет. Ну и пусть. Пусть этот эльф убьет её, все равно уже жить сил никаких нет. Предательские слезы сами потекли по щекам. Она села на землю, и не скрываясь, и не пытаясь удержаться, заревела. Маленький эльф расстерянно опустил лук, и уставился на неё.

– Что смотришь? Стреляй, – сквозь слезы выговорила она. Тот не двигаясь, спросил, правильно выговаривая слова:

– Как ты здесь оказалась?

Похоже, лет ему все-таки было больше, чем шесть.

– А ты? – ответила вопросом на вопрос, Марианна.

– Я спросил первый.

– Ишь ты какой умный, – сквозь слезы, усмехнулась девочка. – Я от войны убегала, да не убежала. Убили всех. Теперь вот одна по лесу шастаю.

В еще поблескивающих влагой, зеленых глазах ребенка, промелькнуло сочуствие.

– Я тоже, – вдруг признался он. – Тоже один. Все умерли.

– Как все могли умереть? – удивилась Марианна.

– Ты, что – дура? – бесцеремонно спросил он. Тоненький, нежный как серебряный колокольчик, голосок совсем не подходил для этих слов. – Так же как у тебя. Убили.

– Кто?

– Или ваши, – глаза эльфенка зло блеснули. – Или орки. Я не смог разобраться.

– И я не разобралась, – пропустив обиду мимо ушей, горестно вздохнула девочка. – Темно было.

– На нас тоже ночью напали. Хаарквинен меня на коня забросил и хлестнул. Он меня и вынес. Потом, днем, конь сам на место вернулся, – ребенок замолчал, снова переживая тот ужас. – Всех! Мама, сестра, слуги. Всем горло...

Голосок задрожал и смолк. Девочка поднялась, и подошла к эльфенку.

– Из родных никого не осталось? – она тихонечко обняла его за плечи. Тот дернулся, но вырываться не стал. 'Все-таки маленький, – подумала Марианна. – Только разговаривает как взрослый'.

– Отец. Но он на войне.

– И у меня отец. Тоже вою..– она осеклась. Отцы могли сейчас биться друг с другом. Поговаривали что эльфы нынче тоже выступят против людей. Эльф видимо, не услышал оговорки.

– Ты, наверное, есть хочешь? У меня есть кусочек хлеба.

Эльфенок сглотнул слюну. Попытался сделать гордый вид, но губы прошептали:

– Хочу.

Уже несколько дней девочка ела жидкую похлебку без хлеба. Берегла кусочек, на последний, самый голодный день. Помогала поспевшая черника. Её она ела прямо с кустов. Другая ягода – брусника, была еще белобокой, но и с неё получался хороший отвар. Раскрыв свою похудевшую сумку, она вытащила заветную тряпицу.

Развернув, вынула кусочек серого подсохшего хлеба. С сожалением посмотрела – делить тут нечего, и побыстрее отдала малышу. Тот с жадностью откусил кусок, проглотил не разжевывая, но вдруг выпрямился и стал аккуратно откусывать маленькие куски, и медленно жевать. 'Смотри, маленький, а гордый. Не хочет показать, что голодный' – Марианна и сама бы сейчас проглотила этот хлеб одним глотком.

– Я хочу пить...– чуть слышно сказал маленький эльф. Было видно, что он не привык просить. Девочка подскочила:

– Вот я действительно дура! Идти сможешь? Я тут недалеко видела родничок.

– Смогу, – с готовностью согласился тот. Поднявшись, он подобрал свой маленький лук и стрелу – всего одну, но красивую, словно игрушка. Больше вещей у него не было. Марианна довела его до журчащего среди редколесья маленького родника. Шел он по лесу как настоящий эльф. Не треснула не одна палочка. Казалось, трава не сминается. Девочка даже немного позавидовала.

Ключик бил прямо из-под земли. Берега заросли буйной травой, почти спрятавшей небольшую ямку с промытым галечником. Ручеек выплескивавшийся из этого корытца полностью пропадал в траве. Проходя здесь час назад, Марианна заметила это чудо только по веселому журчанию.

Напившись, эльфенок с достоинством вернул девочке кружку.

– Как тебя зовут? Меня Марианна.

– Леонойль. Это если коротко.

– Ты давно один?

– Два дня.

– А где твой конь.

Леонойль замялся:

– Он убежал.

– Ну и ладно, – успокоила девочка. – Пойдем пешком. Все равно когда-нибудь выйдем к людям. Сейчас вон черника поспела. Скоро другие ягоды подойдут. Да и грибы начали попадаться. Не пропадем.

– Эльф никогда не пропадет в лесу! – гордо ответил светлорожденный. – И скоро меня найдут.

– Конечно, конечно, – согласилась она. – Но кто найдет? Ты же сказал, что все погибли?

Остроухий малыш гордо сказал:

– Мой отец Леонойвелин.

Он произнес это так, словно признавался, что он король эльфов. Девочка чуть не засмеялась, но вовремя сдержалась.

– Ты, меня прости, Леонойль, но я это имя никогда не слышала.

Он вскинулся:

– Он правитель Леса у Синей горы.

Ничего себе! Про Синюю гору и про тот Лес Марианна конечно же знала.

– Это же древний Лес?! Значит и эльфы, и ты..?

– Да, – довольный произведенным эффектом, ответил малыш. – И лес изначальный, и мы первородные.

Теперь понятно. Конечно, его уже ищут.

– Как же вы оказались в наших лесах?

– Леса не ваши, – важно поправил он. – Они принадлежат клану Хаарк. Это мой дядя. Отец отправил нас к нему, потому что на Синюю напало слишком много врагов. И нам – матери, сестрам и мне надо некоторое время пожить у дяди. Так сказал мой отец.

'Кругом война' – вздохнула Марианна.

– Но ты не думай, я не буду здесь отсиживаться, когда идет война. Отец сказал, что отправляет меня только потому, что рядом с женщинами в пути, должен находиться воин. Я должен был присмотреть за сестрами и мамой.

Зеленые глаза маленького эльфа опять заблестели. Он быстро наклонил голову, чтобы скрыть слезы. 'Значит эльфы, так же врут своим детям, чтобы спасти их, как и люди' – подумала девочка, а вслух сказала:

– Ты ничего не мог сделать. Ты не виноват.

– Нет виноват! Я должен был биться с врагами. Я мужчина! – уже не скрывая слез крикнул эльфенок. – Проклятый конь. Он так быстро мчался!

– Знаешь, как я стреляю? Смотри!

Он вдруг подхватил лук, в один момент наложил стрелу на тетиву, и, как будто, совсем не целясь, выстрелил. Стрела ушла в заросли, и там что-то забилось и зашуршало. Леонойль побежал туда. Вскоре он вышел. На стреле, роняя капли алой крови, была насажена тушка рябчика.

– Видела? – по-мальчишески похвалился он.

– Какой ты молодец! – искренне похвалила она. В голове у неё вертелась совсем другая мысль. Больше они не будут голодать. Он же эльф, хоть и маленький. Значит в лесу как дома. А она даже не видела и не слышала этого рябчика. Всё, сегодня у них будет суп с мясом.

– Давай сегодня никуда не пойдем. Заночуем у родника. Я сварю эту птицу и мы по нормальному поедим. А завтра с утра двинемся.

Услышав про еду, мальчик сразу согласился:

– Только подожди, сейчас я принесу ещё одного. Рябчики всегда стаей живут.

Действительно, не успела Марианна ощипать птицу, малыш вернулся. На стреле висела ещё одна тушка. Он подошел, и как заправский охотник стал учить девочку:

– Не надо его ощипывать – это не курица. Смотри.

Маленькими пальчиками он надорвал кожу птицы у хвоста и словно вывернул тушку из перьев. Потом запустил пальцы внутрь, вытащил оттуда и стряхнул в траву комочек внутренностей.

'Нет, ему точно не шесть, и не семь лет, – снова подумала девочка. – Только ведет себя иногда как настоящий ребенок'.

Впервые за много дней она наелась досыта. Горячий бульон в котором плавали кусочки последней морковки, нежное мясо, которое Марианна немного подсаливала (эльфенок от соли отказался) – пировать, так пировать. После такой еды, их даже разморило. Не дожидаясь ночи, они заснули. Ночью она проснулась от того, что сонный эльфенок подполз к ней и не открывая глаз приткнулся спиной к её животу. Марианна улыбнулась, обняла и прижала мальчишку к себе. 'Почему у меня не было братика?' – засыпая подумала она.

Утренняя свежесть холодила спину. Надо было вставать. Но девочка не двигалась. Малыш-эльфенок пригрелся, прижавшись к ней, и она не хотела его тревожить. От него пахло чем-то неуловимо приятным. Марианна никак не могла вспомнить этот запах. Он навевал воспоминания о чем-то детском и очень хорошем. Наконец всплыло: вечером, перед праздником смены года, когда за стенами волшебным ковром, в свете луны, серебрится снег; отец заносит в дом большую корзину. Клуб морозного воздуха, отсеченый закрытой дверью, катится через всю избу к печи. Не добежав, тает. Печь весело потрескивает, съедая березовые поленья и играя зайчиками на полу.

Отец ставит корзину на лавку, шарит рукой в соломе, которой до верху набита плетенка, и вдруг вытаскивает яблоко! Оно словно с яблони. На обломанном черенке два засохших зеленых листочка. Отец обтирает его рукавом и подает Марианне. Она смеется от счастья. Нюхает яблоко. Среди волшебного зимнего вечера, оно пахнет летом.

Девочка, отогнала видение. Ненароком расплачешься. Больше нельзя себе это позволять. Теперь она не одна, на ней забота об этом малыше. Осторожно, стараясь не разбудить эльфенка, она отодвинулась. Тихонько выдернула из-под ребенка край сарафана, и хотела встать. Малыш что-то пробормотал на эльфийском. 'Словно колокольчик дзинькнул', – подумала девочка. Он открыл глаза, мгновение соображал, и вдруг улыбнулся:

– Ты? Я думал мне всё приснилось...

Зажегшись от солнечной улыбки маленького эльфа, Марианна тоже заулыбалась.

– Вставай, соня. Надо в путь.

Тот легко вскочил, и тут до него дошло, что они спали вместе:

– Ты зачем ко мне подлезла? – нахмурился он.

– Это ты подлез, – засмеялась девочка.

– Не ври, я бы никогда не стал спать с девчонкой! – надулся мальчик.

Марианна смеясь махнула рукой, и весело сказала:

– Хватит болтать, герой. Пойдем мыться, потом сварим морс, и в путь.

Эльфенок обмакнул руки в ручеек, протер глаза и встал перед Марианной, дескать я готов.

– Слушай, ты случайно не человеческий малыш? Я думала только наши мальчишки не любят мыться. Ну ка, давай мой мордочку как положено.

– Зачем? Никто же не видит, мы в лесу.

– Зачем? Потому что грязью зарастешь. Подумай, чтобы сказала твоя мама.

Упоминание о матери было лишним. Она поняла это, когда улыбка сползла с беленького лица эльфа. Он молча вернулся к роднику, как следует вымыл лицо и даже шею. Повернувшись к девочке, он пообещал:

– Я отомщу за их смерть!

Марианна не стала ничего говорить на это. Пусть. Может успокоится. Сейчас у них совсем другая проблема – как бы самим выжить.

– Слушай, Леонойль, а можно я буду звать тебя Лео?

Малыш удивленно взглянул на неё:

– Почему?

– Слишком длинно. А ты можешь звать меня Мари, меня так отец звал.

– Ладно, зови, – великодушно разрешил мальчик. – Только это итак мое короткое имя, длинное ты вообще не выговоришь.

– Лео, что мы будем делать? Куда пойдем?

Разговаривая Марианна, раздула костер и приладила на угли котелок, с небольшим количеством – на две кружки – воды.

– Пойдем к моему дяде. Он и тебе поможет, – гордый тем, что у него спрашивают совета, важно ответил Леонойль.

Со стенок котелка наверх побежали мелкие пузырьки. Девочка высыпала в воду горсть заранее набранной брусники.

– Сейчас попьем горячего, – она ничего не ответила на его предложение. Эльфенок вдруг вскочил:

– Подожди, сейчас кое-что принесу.

Он пошел по прячущемуся в траве ручейку. Шагов через десять присел, и раздвинув траву, начал копать.

– Есть! – он победно покрутил над головой мясистым серым корнем. Прополосканый корень, был похож на морковку в серой чешуйчатой коре.

– Что это?

– Сейчас узнаешь. Дай нож.

Мальчик быстро снял с корня кожуру и нарезал на куски. На срезе корень был золотым.

– Какой красивый!

– Ты понюхай, – он сунул кусочек ей под нос. – По нашему это Саллюмель – золотой корень, не знаю как зовут люди. Он прибавит нам сил. Кидай это в воду, пусть покипит.

Пахло растение приятно. И от котелка потянуло сладковатым необычным ароматом.

– Откуда ты все знаешь?

– Я, лесной эльф! – гордо ответил польщенный мальчишка. 'Знает и умеет всё как взрослый, а ведет себя как ребёнок', – подумала Марианна. Она так и не определилась в его возрасте.

Когда они выпили по кружке горячего морса, девочка решила предложить свой вариант их похода.

– Ты знаешь, как идти к твоему дяде? – для начала спросила она.

Мальчик недоуменно посмотрел на неё. Наконец до него дошло.

– Ну, надо идти в лес...– нерешительно выговорил он.

– Так я и знала. Теперь послушай меня. Я уже давно иду, и похоже, заблудилась.

Она, еще несколько дней назад начала подозревать, что дорога к которой, она время от времени выходила, и вдоль которой, как она считала, всё время шла, – это не та, на которой она начинала свое путешествие. За неделю, ей не встретилось ни одной деревни, ни одного городка. А так не бывает. Видимо, выходя из леса она двигалась вдоль первой попавшейся. Таким образом крутилась по лесу. Ненамного уйдя туда, куда хотела – на запад.

– Чтобы выбраться куда-нибудь надо идти по дороге. Но это опасно. Мы с тобой легкая добыча для любых бандитов.

Эльфенок вскочил, и протестующе заявил:

– Ничего не легкая! Пусть попробуют!

Девочка примиряюще продолжила:

– Да, ты молодец, метко стреляешь из лука. Но у тебя всего одна стрела.

Мальчик хотел ещё что-то сказать, но махнул рукой и снова сел у костра.

– Я предлагаю идти к реке. Где-то недалеко течет Белая. У реки всегда живут люди.

Заметив, что он хочет возразить, она быстро добавила:

– А пока мы будем идти через лес к реке, мы скорей всего встретим ваших. И, самое главное – орки боятся воды! Значит к реке они не сунутся!

Мальчик помолчал, показывая, что он обдумывает её предложение, потом серьезно сказал:

– Ладно, давай пойдем к Белой. А ты знаешь в какую это сторону?

– Нет. Но я думала в лесу есть какие-то приметы, чтобы узнать в какой стороне будет река.

– А точно! – повеселел, что-то вспомнив, маленький эльф. – Я знаю. Мы найдем реку!

Марианна закинула на плечо сумку, Лео одел через плечо свой маленький лук и помахивая стрелой, пошел первым.

Ранняя осень только начала вступать в свои права и, если, не приглядываться, казалось, что еще продолжается лето. Солнце, пробивавшееся через листву, ласково грело землю. Эльфенок с ходу нашел тропу.

– Звери тоже ходят к речке, – объяснил он.

Сначала тропку было почти не видно, за кустиками голубики и высокой травой, но постепенно Марианна пригляделась. Теперь она уже не останавливалась, и не смотрела с вопросом на отошедшего в кусты маленького следопыта, когда тропинка исчезала в зелени. Осмотрев лес впереди, она замечала разрыв в кустиках и смело шла туда. 'Так я и по лесу научусь ходить как эльф' – самонадеянно думала девочка.

Маленький светлорожденный постоянно уходил в лес, что-то высматривая. Отойдя на несколько метров в сторону от тропы, он в своем зеленом наряде растворялся между стволов. Сначала она пугалась, и один раз даже начала кричать.

Мгновенно вынырнувший из кустов малыш, скорчил недовольное лицо и погрозил ей пальцем:

– Ты, что? Лес не любит, когда шумят.

– Я думала, ты меня бросил, – виновато ответила Марианна.

– Не бойся, – покровительственно сказал мальчик. – Я всегда рядом. Никто тебя здесь не тронет.

В одну из таких отлучек и произошло это. Тропка вышла к ручью. Это был уже настоящий лесной ручей. Он весело гремел перекатами и маленькими водопадами, зажатый между поросших ивняком берегов. Пучки прошлогодней травы, застрявшие в кустах на высоте роста Марианны, говорили о том, что весной ручей превращается в маленькую реку.

Тропа здесь была хорошо набита, видно зверье часто путешествовало по ручью. Слева начали подыматься небольшие, сплошь покрытые брусничником, взлобки. Деревья словно не желая лезть на них, расступились. Девочка заметила вывалившиеся на тропу гроздья ягод, и наклонилась. У неё захватило дух. Все взлобки были усыпаны крупной красной брусникой. Она еще не набрала настоящей спелой темноты, но белые бока уже исчезли. Возле своей деревни, девочка никогда не видела такого. Она хотела позвать эльфа, чтобы он тоже полюбовался, но прикусила язык, вспомнив его наставление.

И вовремя. Подняв голову, она обомлела. Шагах в тридцати, на краю горки, почти у самого леса пасся медведь. Он запускал пасть в самую гущу ягодника, и словно гребнем, прочесывал зубами кустики. От страха зверь показался Марианне огромным. Не зная, что делать она застыла на четвереньках.