Текст книги "История Канады"

Автор книги: Сергей Данилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Правление Пирсона вовсе не было временем «паралича власти», как казалось современникам. Пирсон санкционировал создание правительственной комиссии по проблемам иностранной собственности во главе с торонтским профессором Мелвиллом Уоткинсом. Негласным руководителем комиссии стал Гордон. Под его влиянием, а также в результате вызывающей тревогу экономической статистики молодой технократ Уоткинс за год стал решительным националистом. Обнародованный в 1968 г. доклад комиссии был выдержан в духе защиты экономического суверенитета Канады.

Правительство Пирсона после утомительных дебатов и обструкций все-таки провело через парламент закон о национальном флаге (что не удалось Кингу, Беннету и Сен-Лорану и чего не хотел делать поклонник британского флага Дифенбейкер).

Во время дебатов было рассмотрено свыше десяти проектов нового знамени. Наконец его основой избрали сине-белый флаг Королевского военного колледжа в Кингстоне. После жарких дискуссий в нижней палате его решили сделать красно-белым и добавить кленовый лист. За такой флаг проголосовали либералы, новые демократы и некоторые консерваторы, против – многие консерваторы и социал-кредитисты. Пятнадцатого февраля 1965 г. красно-белое полотнище с кленовым листом впервые взвилось над Парламентским холмом Оттавы.

После первоначального холодного приема национального флага в Западной Канаде (где клены не растут) полотнище с кленовым листом стало предметом общенациональной гордости. Его изображение стали воспроизводить на почтовых конвертах, пакетах, значках. Молодежь охотно стала нашивать новую эмблему на куртки и джинсы. Флаг появился над многими частными жилищами. Правда, зачастую рядом с ним граждане устанавливали и провинциальный флаг.

Удалось провести давно назревшую реформу, которая оказалась, правда, весьма умеренной, реформу, связанную с деятельностью сената. Кабинет отверг предложения левых либералов и НДП упразднить верхнюю палату. Но пожизненное сенаторство было заменено увольнением сенаторов по достижении ими 75-летнего возраста. Тем самым верхняя палата была омоложена, ее работоспособность и вклад в законодательный процесс увеличены.

Леводемократические общественные силы поставили вопрос об отмене смертной казни в мирное время. После 1962 г. она уже не применялась. Законопроект о ней палата общин дебатировала несколько лет. Противники смертной казни ссылались на низкий уровень преступности в стране – гораздо меньший на душу населения, чем в США или Японии. Сторонники казни ссылались на необходимость устрашения преступников и предсказывали неминуемый подъем преступности в случае ее отмены.

Билль об отмене казни все же прошел в 1967 г. накануне празднования 100-летней годовщины образования доминиона. Билль содержал две оговорки. Во-первых, он сохранил смертную казнь для лиц, убивших полицейских при исполнении последними служебных обязанностей. Во-вторых, он гласил, что вопрос о казни следует каждые 5 лет ставить на «свободное» (внефракционное) голосование в парламенте, пока парламент не постановит иного. Билль поддержали новые демократы и большинство либералов. Социал-кредитисты, большая часть консерваторов и несколько либералов голосовали против.

Заслугой либералов Пирсона стала демократизация и удешевление медицинской помощи населению. Ранее профилактика и их лечение болезней считались частным делом каждого и были вотчиной частного бизнеса. Закон, существенно увеличивший долю федеральных и провинциальных властей в финансировании здравоохранения, был обещан либералами в 1962 г. и вошел в силу в 1968-м. Главными причинами затягивания стало сопротивление ассоциаций частных медиков (саскачеванские врачи даже провели в 1964 г. нашумевшие манифестации протеста, перекрыв улицы Реджайны) и возражения многих провинциальных правительств. Врачи противились государственному вмешательству в их отношения с пациентами. А провизии усматривали в реформе нарушение своих прав.

Правительство Квебека вовсе отказалось участвовать в общенациональной программе дешевой медицины и ввело в действие собственную.

Трудное урегулирование проблемы финансирования медицины было лишь одним из затяжных и болезненных федерально-провинциальных конфликтов, неуклонно обострявшихся со времен Сен-Лорана и Дифенбейкера.

Ко второй половине XX в. характер канадского федерализма претерпел кардинальные перемены. Федерация из централизованной стала превращаться в децентрализованную. Утратил силу афоризм времен Макдональда и Картье: «Все провинциальные дела так или иначе делаются в Оттаве». Некогда экономически слабые и политически зависимые от центра провинции, имея собственные законные источники дохода – природные ресурсы, со временем основательно разбогатели на их добыче и продаже.

Провинции усердно расширяли выгодные экономические связи с прилегающими американскими штатами., что никак не шло на пользу единству федерации.

Положения Акта о Британской Северной Америке с его пробелами, недомолвками и отсутствием прямых запретов оказывались на руку провинциальным властям более, нежели Оттаве, которая с 50-х годов XX в. перестала пользоваться правом отмены провинциальных законов. Ей все чаще приходилось отступать под натиском провинций. Уже при Кинге и Сен-Лоране провинции во главе с Квебеком сорвали несколько попыток центра обновить конституцию.

Между тем провинции активизировались не только внутри федерации, но и за ее границами. Они образовали министерства внешней торговли и, минуя центр и независимо друг от друга, вышли на мировой рынок, где начали заключать торговые и финансовые соглашения с иностранными державами. Вслед за канадскими посольствами в ряде государств – Великобритании, Соединенных Штатах, Франции, Японии, Австралии, Ирландии, Индии – появились экономические агентства канадских провинций. Раньше других это сделали Онтарио и Квебек. Затем с ними по размаху зарубежной активности сравнялись Британская Колумбия и Альберта.

При Пирсоне в федерации ясно обозначились две «болевые точки» – Квебек и западные провинции. Первый добивался расширения полномочий над языком, культурой, иммиграцией и социальной политикой; вторые – передачи под их юрисдикцию всей экономической политики. Выполнить требования всех провинций значило бы превратить Канаду в рыхлое конфедеративное государство с фактически бессильным центром. Идти же на односторонние уступки Квебеку значило поощрять сепаратизм Запада, и наоборот.

Кабинет Пирсона правильно считал главной угрозой квебекский сепаратизм. Чтобы выбить почву из-под ног сепаратистов, премьер-министр разрешил Квебеку не участвовать в общенациональных медицинских и пенсионных программах и образовал королевскую комиссию по вопросам двуязычия. Комиссия рекомендовала использовать французский язык наравне с английским в федеральном госаппарате.

Подобные уступки уже не могли остановить франко-квебекский национализм. Он перестал к этому времени быть сельским и оборонительным. Как раз в 50–60-х годах в некогда застойном религиозном Квебеке наметились глубокие социальные сдвиги – ускорение урбанизации и снижение роли духовенства. Бурно росла активность национальной буржуазии, интеллигенции и студенчества. Накопившийся у них ранее заряд недовольства и политической нетерпимости не мог быть нейтрализован умеренными преобразованиями.

Провинцию наводнили националистические издания. Самыми знаменитыми из них стали книги пожилого националиста Марселя Шапю «Почему я стал сепаратистом» и молодого Пьера Валье «Белые негры Америки».

При Пирсоне опасно проявился франкоканадский молодежный экстремизм – в виде подпольного Фронта освобождения Квебека. Его боевики вдохновлялись опытом террористов Алжира, Испании, Ольстера. С 1963 г. они распространяли анархо-сепаратистские листовки, похищали оружие и динамит, делали бомбы, которые взрывали в зажиточных англоязычных кварталах и в универсамах Монреаля. Было ранено и покалечено несколько человек. Взлетели на воздух памятники генералу Уолфу и королеве Виктории, затем последовали попытки взорвать армейские вербовочные пункты и военные склады. Борьба с террористами до 1970 г. не дала ощутимых результатов. На место десятков арестованных боевиков вставали все новые и новые.

Традиционный визит британской королевы в Канаду в 1964 г. проходил в напряженной обстановке. Квебекцы встретили главу Канадского государства крайне холодно. Даже конная полиция и армейские броневики не оградили королеву от карикатур и враждебных выкриков на улицах. На торжественном концерте в честь Елизаветы Второй произошел еще один инцидент – франкоканадская певица Полин Жюльен после исполнения номера, повернувшись к королевской ложе, крикнула: «Да здравствует свободный Квебек!»

Шумный политический скандал разыгрался тремя годами позже во время официального визита еще одного высокопоставленного европейца – президента Пятой республики Шарля де Голля. Десятки тысяч франкоканадев устроил ему восторженный прием. С балкона монреальской ратуши гость ответил на приветствия так: «Да здравствует Канада! Да здравствует свободный Квебек!» Сторонники сепаратизма встретили последнюю фразу овациями. Пирсон тут же заявил де Голлю протест и предложил ему покинуть страну. Англоканадская печать осудила поведение президента и опубликовала массу насмешливых карикатур на де Голля. Французские СМИ и франкоканадская печать в долгу не остались. Канадо-французские отношения были надолго испорчены.

Квебекское же правительство между тем в пику Оттаве заключило с Францией соглашение об экономическом и культурном сотрудничестве. Нерешенный квебекский вопрос стал подрывать международную репутацию Канады.

Национал-сепаратистские настроения распространялись по «прекрасной провинции». В 60-х годах образовалась светская Квебекская партия, в основном состоявшая из молодежи и интеллектуалов. Она сразу нашла опору в университетах и профсоюзах, образовала фракцию в Национальном собрании. Лидером партии стал гибкий политик, в прошлом радиокомментатор Рене Левек (1921–1987). Численность партии вскоре превысила 200 тыс. человек. Спектр сепаратистских сил расширился, их массовое влияние возросло. В убытке от этого оказались либералы – как квебекские, так и федеральные.

В отличие от Беннета и Сен-Лорана 70-летний Пирсон догадался вовремя уйти. В 1968 г. он сложил полномочия лидера перед партийным съездом. Его преемником в четвертом туре голосования был избран малоизвестный в партии и стране 48-летний Пьер Трюдо, лишь недавно перешедший к либералам и даже не числившийся в справочниках «Кто есть кто».

К власти пришла уникальная личность. Подобного человека на посту главы правительства Канады не было ни раньше, ни позже.

Глава 5.
Пятнадцатый премьер-министр

Террор в мирной стране. – Октябрьский кризис без Керенского. – Когда правительство зависит от социалистов. – Нефтяные кризисы. Премьеры против премьер-министра. – Кто из соседей ближе? – Виражи внешней политики. – 15 ноября 1976 года. – Противоборство с Квебекской партией. – Выборы, похожие на сказку. – Национальный гимн. – Пятнадцатилетняя конституционная реформа. – Референдумы становятся нормой жизни. – Дождливый полдень в Оттаве. – Попытка остановить афганскую войну.

Трюдо по отцовской линии происходил из квебекских простолюдинов, по материнской – из англо-шотландских предпринимателей. Его далекий предок прибыл в Новую Францию в XVII в. и отличился в боях с ирокезами. Дед премьер-министра был малограмотным фермером-молочником, отец – выпускником Монреальского университета и владельцем доходных домов в Монреале. Мать происходила из состоятельного рода Эллиотов. Состояние семьи оценивалось в 20 млн. долларов.

Трюдо был богаче любого канадского премьер-министра, кроме Беннета, но значительно отличался от последнего. Он получил хорошее образование в иезуитском колледже, затем на юридических факультетах Гарварда и Сорбонны. Студентом в 1941–1942 гг. деятельно участвовал в движении протеста против принудительного призыва в армию. Отбыл военную службу в Канаде, но после войны отказался от офицерского звания и таким образом порвал все связи с армией. Неприязнь ко всему военному: форме, казарменной дисциплине, военным расходам и т.д. – Трюдо сохранил на всю жизнь.

В молодости Трюдо увлекался анархистскими и марксистскими идеями. Идейно примыкал к социал-демократии, но официально не состоял в ней. Долгое время не имел постоянного рода занятий. Вел адвокатскую практику, преподавал в вузе, был юрисконсультом профсоюзов, телекомментатором, короткое время работал на правительство – одним из советников кабинета Сен-Лорана. Увлекался спортом. Очень много путешествовал, объездил более половины земного шара. Проявлял интерес к странам социализма. В 1952 г. побывал в нашей стране, в 1960-м – в КНР, в 1961 г. совершил поездку на Кубу.

В Советском Союзе Трюдо отметил отсутствие безработицы, порядок на улицах, запуганность и приниженность рядовых граждан, чопорность чиновников, идеологическую вражду к Штатам в сочетании с подражанием американским лимузинам и небоскребам. У Трюдо рябило в глазах от изобилия военной и полувоенной формы, которую носили демобилизованные, железнодорожники, дипломаты, прокуроры. Канадца поразило отсутствие молодежи в переполненных храмах. Его возмутили официальное забвение Достоевского, Бакунина и Кропоткина и демонстрация на советских экранах безыдейных импортных кинолент – американских и индийских.

В канадской прессе Трюдо написал, что в СССР, «народ которого героически отразил нацистское нашествие», он увидел государственный капитализм и диктатуру. О Сталине он пророчески изрек: «Его будут помнить долго, и не только как руководителя войны против Германии».

В течение 15 лет (1951–1966) Трюдо был одним из редакторов, финансистов и авторов единственного в тогдашнем Квебеке радикального журнала «Сите либр», который последовательно отстаивал демократические и интернационалистские ценности.

В 1963 г. Трюдо был среди тех, кто гневно осудил действия американского правительства и либералов Пирсона в связи с ввозом «Бомарков». «Глубоко сожалею о свержении канадского правительства с помощью американцев», – писал он в «Сите либр». Тем не менее двумя годами позже Пирсон привлек в партию Трюдо и ряд его единомышленников и затем доверил им правительственные посты, потому что «сителибристы» были последовательными федералистами, а федералистов-франкоканадцов в рядах правящей партии не хватало.

Избирательная кампания 1968 г. больше походила на коронацию Трюдо. Новый премьер-министр оказался великолепным оратором с хорошо поставленным голосом и чистым и внятным произношением. Он не читал речей по шпаргалкам. Он прекрасно выглядел на телеэкране, умело пользовался спортивным автомобилем и мотоциклом, которыми сам же и управлял. Он отказался от формализованных предвыборных митингов и встречался с избирателями в непринужденной обстановке – в универсамах, в закусочных, на пляжах. Он не призывал голосовать, а обсуждал с избирателями проблемы страны. Все это было свежо, неожиданно и придавало кампании либералов демократизм и колорит. Лидеры прочих партий на фоне Трюдо казались выходцами из XIX в.

Канадцев охватило увлечение личностью Трюдо – «трюдомания». По телеканалам она проникла в пограничные американские штаты и даже на Британские острова.

Публике врезалась в память смелость Трюдо во время беспорядков в Монреале, устроенных национал-сепаратистами в день Иоанна Крестителя в присутствии политической элиты – премьер-министра, провинциального премьера, мэра города, а также архиепископа. Праздник транслировался в прямом эфире. Около тысячи молодых экстремистов атаковали трибуну и с криками «Трюдо на галеры!» забросало ее бутылками, кусками дерева и гвоздями. Раздавался вой полицейских сирен, звон стекла и рев толпы. Вся страна видела, что из всех находившихся на трибуне только Трюдо не подался назад и не пытался уйти. Когда его пытались увести охранники, премьер-министр оттолкнул их и внятно произнес: «Я обязан остаться». Итог беспорядков – 134 раненых и 300 арестованных.

На состоявшихся днем позже всеобщих выборах либеральная партия без труда завоевала большинство депутатских мест, победив в Онтарио, Квебеке и Британской Колумбии.

Трюдо образовал кабинет, в котором были хорошо сбалансированы интересы правых и левых либералов, а также англоканадцев, франкоканадцев и этнических меньшинств. В правительстве соседствовали опытные администраторы – ветераны правительства Пирсона и недавно избранные в парламент молодые деятели – носители свежих идей. Среди министров были связанные с большим бизнесом Эрик Киранс, Джеймс Ричардсон и Поль Хеллиер, бывший крупный чиновник Митчелл Шарп, бывшие профсоюзные активисты, популярные среди рабочего класса Жан Маршан и Брайс Мэкеси, бывший активист студенческого движения Жан Гойе, юристы Лео Кадье, Дональд Макдональд, Жан Кретьен и Джон Тернер, бывшие университетские преподаватели Аллан Макекен, Жан-Люк Пепэн и Ллойд Эксуорти, бывшие работники СМИ Иона Кампаньоло и Жанна Совэ, выходцы из фермерства Марк Лалонд, Юджин Уэлан и Даниэль Макдональд.

Большую роль в государственном управлении при Трюдо играла группа прогрессивных торонтских интеллектуалов – закулисных советников премьер-министра. Среди них выделялись бывший активист молодежного движения Джеймс Кутс и математик Майкл Кирби. Правительство Трюдо предприняло крупномасштабные политические инициативы сразу по нескольким направлениям.

Трюдо и его соратники стали продолжателями дела Картье и Бурассы. Они рассматривали положение и перспективы франкоканадцев не в узкопровинциальном (как Кинг, Дюплесси и др.), а в общегосударственном разрезе. Были настроены решительно против и суверенизации Квебека, и его особого статуса. Национал-сепаратистским идеям было противопоставлено развитие франкоканадцев наравне с другими в рамках сильной и процветающей федерации. На боевые призывы сепаратистов Левека «Да здравствует свободный Квебек» и «Стать хозяевами в квебекском доме» премьер-министр отвечал: «Наш дом – вся Канада» и «Изолируясь в крепости, мы проигрываем».

Трюдо сразу после прихода к власти стал проводить в жизнь политику двуязычия, рекомендованную Пирсону королевской комиссией в 1967 г. Закон 1969 г. об официальных языках провозгласил равенство английского и французского языков во всех сферах федеральной юрисдикции. Все граждане страны получили право обращаться в федеральные учреждения на любом из двух языков. Отныне при поступлении на федеральную службу полагалось знать оба языка. Чиновникам, владевшим двумя языками, вводилась 7-процентная прибавка к окладам. Непомерно низкая доля франкоканадцев в госаппарате приводилась в соответствие с их долей в численности всего населении. Внедрялись двуязычные торговые марки, дорожные указатели, вывески, вводились квоты на франкоязычные радио– и телепередачи.

Либералы внедряли двуязычие на огромной территории от Новой Шотландии до Альберты, почти не считаясь с особенностями местных условий и с национальными чувствами англоканадцев и используя нажим на провинциальные и муниципальные власти. Они охотно продвигали по службе двуязычных (иногда некомпетентных) чиновников в ущерб одноязычным (более компетентным). Ради повышения доли франкоканадцев штаты многих федеральных учреждений откровенно раздувались.

Ответом стала немедленная реакция англоканадского большинства. Правительство на 95% англоязычной Альберты жаловалось, что навязанные центром франкоязычные телепередачи почти никто не смотрит. А правительство тихоокеанской Британской Колумбии отказалось взаимодействовать с гражданами на двух языках из-за отсутствия франкоязычных кадров.

В Верховный суд Канады поступило несколько исков об антиконституционности двуязычия. Несмотря на противодействие министерства юстиции, суд принял один из исков к рассмотрению. Его ответ последовал только в 1973 г. – политика двуязычия была признана конституционной. Всецело поддержал языковую реформу только Нью-Брансуик, где 40% населения франкоязычно. Да еще Новая Шотландия провинциальным законом закрепила право граждан на получение образования на двух официальных языках. Противодействие привело к тому, что Трюдо с еще большим упорством реализовывал двуязычие на федеральном уровне.

Доля франкоканадцев на высших политических и административных постах стала высокой как никогда ранее. Им были доверены посты спикеров обеих палат парламента, руководителей многих госкорпораций, генерального штаба и органов безопасности; франкоканадцев стали назначать на посты заместителей министров и послов, чего ранее почти не было.

Трюдо нарушил традицию не допускать франкоканадцев до ключевых экономических министерских портфелей. Впервые политику-франкоканадцу (Пепэну) было доверено Министерство промышленности и торговли. Во главе только что созданного и быстро набиравшего очки Министерства регионального экономического развития был поставлен другой франкоканадец – Маршан. Впервые франкоканадец (Кадье) стал министром национальной обороны.

Как мы уже сказали, языковая реформа сопровождалась сопротивлением старого англоязычного чиновничества, бурной полемикой в печати и в парламенте и ухудшением федерально-провинциальных отношений. Шла она медленно. Ее издержки были видны невооруженным глазом. А положительные ее плоды стали ощущаться только в 80–90-х годах.

Впервые закон определил, какие языки многоэтнической страны являются официальными, и зафиксировал их равный статус в госуправлении, госпредпринимательстве, вооруженных силах, школьном обучении. Впервые во всей Северной Америке французский язык был уравнен в правах с господствующим английским. Закладывались предпосылки сглаживания фактического неравноправия франкоканадцев.

Доля франкоканадцев на госслужбе к концу XX в. возросла с прежних 11–12 до 29–30%, сравнявшись с их долей в общей численности населении. Принимая указанные меры Канада опиралась на опыт СССР и Индии и оказалась впереди многих двунациональных и многонациональных государств – Бельгии, Испании, Югославии, Малайзии.

Языковую реформу Трюдо подкрепил активной политикой региональной помощи. Лучше всех своих предшественников он понимал, что характерные для Квебека проблемы экономического застоя невозможно решить без прямой помощи Оттавы. Созданное Трюдо Министерство регионального развития получило большой штат сотрудников и крупные ассигнования, большую часть которых оно до 1972 г. направляло почти исключительно в Квебек, благо главой МРЭР был сделан франкоканадец Жан Маршан. Бюджет министерства (около 1 млрд. долларов) никогда не подвергался замораживанию.

Серьезная федеральная экономическая помощь «прекрасной провинции» вызвала понятное раздражение в англоязычной Канаде, но в Квебеке она помогла трудоустроить десятки тысяч безработных и временно остановить подъем сепаратизма. Это вскрылось во время бурных событий 1970 т., прозванных «октябрьским кризисом». Тогдашний всплеск политических страстей надолго запомнился канадцам.

Фронт освобождения Квебека от взрывов перешел к похищениям. Пятого октября 1970 г. несколько человек в масках и с автоматами среди бела дня выкрали английского торгового атташе в Монреале и объявили его «заложником революции». В обмен на его жизнь террористы требовали освободить ранее арестованных боевиков, передать по СМИ манифест Фронта и в качестве выкупа заплатить полмиллиона золотом. Когда городские и провинциальные власти отказались выполнить их требования, был похищен заместитель квебекского премьера Пьер Лапорт. Листовки Фронта призывали свергнуть «власть монополий» и осуществить право на самоопределение.

Действия неуловимых террористов на улицах монреальского мегаполиса ошеломили страну. Службы безопасности советовали крупным предпринимателям покинуть город. После тщетных поисков заложников и похитителей монреальский муниципалитет и провинциальное правительство обратились к Оттаве с просьбой о вмешательстве. Полиция уверяла, что у боевиков должно быть много взрывчатки. Необычайно активизировались вожди Квебекской партии. Они предложили себя в качестве посредников на переговорах с террористами, но потребовали министерских портфелей. В довершение всего 3 тыс. монреальских студентов провели демонстрацию солидарности с Фронтом, поддержав цели его борьбы, но не методы.

Крупный капитал и правящие круги США требовали от Канады принять радикальные контрмеры. Ту же позицию заняли провинциальные премьеры. Премьер Онтарио публично объявил в Торонто: «Нам объявлена тотальная война. Не уступать, а бороться!» Настаивали на применении силы органы безопасности – Королевская конная полиция и квебекская «Сюртэ». С ними солидаризировались многие федеральные политики – Лалонд, Маршан, Ричардсон, Тернер. Армейское командование по указанию премьер-министра стало стягивать войска к долине Святого Лаврентия и готовилось приступить к реализации плана «Эссе» – подавления массовых городских беспорядков.

Шестнадцатого октября правительство ввело Закон о мерах военного времени, отменив на неопределенное время конституционные гарантии. Трюдо в телеобращении к канадцам сообщил об угрозе мятежа и государственного переворота. В таком положении, подчеркнул он, слабость недопустима, иначе его кабинет разделит участь правительства Керенского в России 1917 г.

Военные перекрыли автострады и вступили в Монреаль, Квебек-Сити и Оттаву. На перекрестках появились бронемашины, проволочные заграждения, снайперы в масках. На одно из предместий Монреаля армия высадила вертолетный десант. Под прикрытием 12 тыс. солдат полиция занялась массовыми обысками и задержаниями. На остальной территории страны армия демонстративно занялась маневрами.

За несколько дней было обыскано около 3 тыс. жилищ и заключено под стражу примерно 500 человек – главным образом франкоязычных интеллектуалов и студентов. Впрочем, под горячую руку попали и несколько украинских националистов. Многих в буквальном смысле слова волокли по улицам в наручниках. Задержанным не предъявляли обвинения по статье закона и не позволяли связаться с адвокатом.

В занятом войсками Монреале были запрещены все митинги и демонстрации. На стенах многих зданий кто-то по ночам делал надписи огромными буквами: «Квебекская партия – это Фронт». Лидеры партии собирались перейти на нелегальное положение, тем более что у многих из них не было депутатской неприкосновенности.

Каверзные вопросы репортеров о причинах нарушения в мирное время прав и свобод выводили премьер-министра из себя. Интервью премьер-министра стали напоминать ожесточенные фехтовальные поединки – или свары на коммунальной кухне:

– Сэр, что значат все эти вооруженные граждане вокруг?

– А вы не знаете?

– Знаю, но зачем вы их вызвали?

– Что вас беспокоит?

– Я не беспокоюсь. Обеспокоены вы.

– Ну уж если вы не беспокоитесь, то я тем более.

– Тревожно находиться в городе, кишащем солдатами.

– Почему это? Они вам что-то сделали? Толкнули или что? Тут полно переживающих, вот что я вам скажу. Переживайте на здоровье, а мне доверьте поддерживать правопорядок.

– Но как далеко вы намерены пойти в ограничении гражданских свобод?

– Смотрите и увидите.

На карательные меры боевики ответили убийством Лапорта. Они задушили его цепочкой медальона. Мертвое тело подбросили на автостоянку.

Канада свыше ста лет не знала политических убийств. Теперь репрессии властей стали казаться населению оправданными и неизбежными. Трюдо в новом телеобращении с холодным гневом заклеймил террористов, ни во что не ставящих человеческую жизнь и законность.

Убийцы жестоко просчитались. Даже сепаратистски настроенная часть квебекцев, сначала солидаризовавшаяся с идеями боевиков, отшатнулась от них. Опросы общественно мнения показали, что поддержка федеральных властей возросла до невиданно высокого уровня – 87%.

Остатки Фронта, оказавшиеся в полной изоляции и преследуемые по пятам, были вынуждены освободить дипломата в обмен на право немедленно покинуть страну. (Их согласилось принять кубинское правительство.) Ранее арестованные сообщники были приговорены к длительным срокам заключения. Почти все взятые под стражу в дни «октябрьского кризиса» через 4–5 месяцев были освобождены ввиду отсутствия улик.

Решительное вмешательство Оттавы во внутриквебекские политические события оказало серьезное влияние на дальнейшую судьбу провинции и страны. Самые опасные враги законности, демократии и федерализма – анархо-террористы получили жестокий удар, утратили симпатии общества и сошли со сцены. Умеренные сепаратисты Рене Левека смягчили требования о суверенизации и обязались действовать только в рамках законности. Начинающий государственный деятель Трюдо за несколько недель обрел репутацию маститого руководителя крупного калибра. Его популярность перешагнула этнические, религиозные и классовые рамки.

В борьбе с террором Трюдо проявил себя решительным и последовательным защитником статус-кво. А ведь он шел к власти в качестве реформатора. Он и его сторонники планировали целый ряд преобразований, выполнение которых должно было превратить Канаду в «справедливое общество».

Правительство Трюдо снизило возрастной ценз на выборах с 21 до 18 лет, что устранило последние пережитки цензового избирательного права и увеличило избирательный корпус страны сразу на 20%.

Трюдо продолжил демократизацию партии, начатую Пирсоном. Партийные съезды стали проводиться раз в два-три года, а не в 10–20 лет, как ранее. Были введены тайное голосование по всем вопросам и отчетность лидера перед делегатами съезда. Штаб-квартира либералов призывала местные отделения партии выдвигать молодежь и женщин. В полной мере оно стало осуществляться в 80–90-х годах.

При Трюдо впервые в истории канадского либерализма председателем партии была избрана женщина – интеллектуалка из Британской Колумбии Иона Кампаньоло. Он же впоследствии назначил Жанну Совэ первой в канадской истории генерал-губернаторшей. В правительстве Трюдо одно время насчитывалось три министра-женщины (при Дифенбейкере и Пирсоне – только по одной).

Хорошо понимая механизмы развития современной политической демократии, Трюдо способствовал активизации диалога правительства с партийной фракцией, общественностью и парламентской оппозицией. Депутатов-либералов кабинет начал заранее извещать о содержании всех законопроектов. Правительство ввело в 1969 г. выплаты всем парламентским партиям на «исследовательские цели».

В 1977 г. после основательной политической и технической подготовки большая часть ежедневных парламентских дебатов начала транслироваться по телевидению, что заметно приблизило парламент к народу, а также укрепило дисциплину среди депутатов.