Текст книги "Город мертвых"

Автор книги: Сергей Волк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Город мертвых

Две реальности сплетутся воедино,

Дворфов поведёт младой Герой,

Войско Тьмы да будет неделимо

И схлестнётся с нежити ордой.

Катрен 21

«Пророчества Последнего Часа»

Пролог

В туманных потёмках Междумирья смутно просматривались изгибы троп, которые, схоже рыбачьей сети, накрыли бездну. Провалы полнились смолянистым мраком – мраком необычным. Сдавалось, он дышит; вот-вот – и выплеснется на тропы, зубья тьмы отгрызут кусочки стезей. Ощущение безысходности витало в воздухе. Но вскоре мраку пришлось потесниться.

Ослепительно-алая вспышка кровавым клинком вспорола плоть Упорядоченного. Раскалённые капли не успели оросить тропы, а над ними уж завис пульсирующий фиолетовый кокон. Когда волны серебра всколыхнули поверхность субстанции, раздался истошный крик и кокон выплюнул человеческую фигурку. Мужчина рухнул ниц на тропу, сил хватило на слабый вздох. И снова тишь, потёмки.

Длинные замасленные сивые волосы раскиданы по затасканному чёрному плащу, от него вздымаются серые ленты дыма. На худющем правом запястье сверкает филигранной работы, широкий браслет – где попало так лозу не отчеканят. Вымученное сипловатое дыхание мужчины нарушилось тонким писком. Браслет сузился и лужицей расплавленного металла соскользнул с руки. Через секунду на тропе стояла махонькая обезьянка.

– Хозяин! Хозяин! – истерично запищал зверёк, дёргая мужчину за рукав. – Хозяин, вставай!

– Отвали, Чу, – точно зомби, прохрипел человек. Но обезьянка проявляла настойчивость:

– Вставай, кому говорю! Нечего разлеживаться! Не загорать же ты собрался!

– Прочь!!! – гаркнул мужчина и вскинул голову. Сила голоса разом с видом лица подействовала великолепно – опешивший Чу аж шлёпнулся на пятую точку.

– Да-а уж. Загорать Хозяину хватит.

Обезьянка права. Впечатление такое, словно Калх целый день продержал голову в камине: обгоревшие веки чёрными ленточками нависают на проницательные зелёные глаза, рыжий ожог вспучил волдырями тонкие губы и острый прямой нос.

Чу, однако, быстро пришёл в себя.

– Нас опять как малышей обули, – иронизировал он. – Сперва в Высших Мирах шею намылили, а теперь ещё и в Такаре.

– Клятый мирок, – прорычал Калх и скосоротился – поди, говорить больно.

– И откуда там отыскалась этакая мощь? Отродясь не видывал, чтоб Хозяина выбрасывало в Междумирье.

– Да заткнись ты!

Обезьянка театрально отдала честь и встала по стойке «смирно». Едва мужчина попробовал подняться, как сзади сверкнуло, из шафранного кокона ударила серебристая молния. Вонзившийся в спину разряд понудил Калха согнуться. Неимоверная боль расколола голову, дикий ор Чу звучал дробным звоном, уголок глаза разглядел обольстительную женскую фигуру.

– Ничтожный некромантишка! – властный голос кнутом жиганул слух.

Чу горлопанил:

– Эта тётка опять тут! Она здесь! Кариола тут!

Босая длинноволосая блондинка выглядела не лучше Калха. Белое шёлковое платье осыпано заплатами копоти. По лицу рваные раны и ожоги. За гневом голубых очей проступает усталость.

– Сейчас ты у меня попляшешь, рождённый простой смертной, – пригрозила женщина.

Ещё одна молния ужалила Калха в поясницу. Сражённый болью мужчина по-рачьи выпучил очи.

Чу озверел – никому не позволит обижать Хозяина.

– Мочи потаскуху! – заголосила обезьянка. Прыжок закончился моментальной трансформацией. Калх ловко схватил продолговатую ручку, длинная цепь размоталась, острый полумесяц чудо-оружия рубанул даму в колено.

Потрясённая столь ярым отпором Кариола отпрянула. Впрочем, тут же атаковала. Сноп белого огня сорвался с изящных пальчиков и поспешил к жертве. Но Калх сдаваться не собирался. Короткое заклинание сварганило призрачный щит, он и защитил от пламени.

Некромант высоко подпрыгнул – и откуда силы взялись? – ударил чудо-оружием. На сей раз полумесяц лишь скользнул по плечу.

Женский лобик собрался морщинками, с полных губ слетело заклинание.

Калху показалось, что по затылку тролль шибанул дубиной. Слёзы навернулись па глаза, сердце сжалось, ноги подломились.

– Стоять! – высоко пропищал Чу. Напоённый кровью он только вошёл в раж и алкал продолжать поединок. – Плешивая баба, да тебя с такой мордой и в бордель не возьмут!

Уязвлённое женское самолюбие заставило Кариолу ответить на колкость:

– Заткнись, безмозглая железяка!

– Да у меня мозгов больше чем у тебя, – окрысился Чу.

– Тупая безделушка!

Да всё же обезьянка была не такой и тупой. Пока заговаривала даме зубы, Калх успел прочитать восстанавливающее заклинание. Мощь вернулась в конечности, вопящий проклятия Чу в образе полумесяца понёсся за новой порцией крови.

Среагировала Кариола отменно. Стоило лезвию приблизиться, как напоролось на небесно-голубую стену. Чу ругнулся так заковыристо, что любая базарная торговка зарделась бы. Отголоски брани ещё висели в воздухе, а огненный шар Кариолы уже осветил мертвенно-бледное лицо некроманта. Калх всё-таки сумел отклониться, сгусток пламени, плюясь пёстрыми искрами, исчез во тьме.

Каким-то шестым чувством некромант почуял: это шанс! Золотистый дротик замерцал в руке, но к цели так и не полетел. К непомерному изумлению, Калх ощутил, как потоки Силы ускользают. В конечностях появилась сумасшедшая тяжесть – почти по сотне пудов привязали. Измождённый мужчина пал на спину. Женщина простояла на миг дольше.

Как две половинки природы, два начала: мужское и женское, – они беспомощно извивались, так и не способные сблизиться и слиться в порыве экстаза. Больше четырёх сотен лет прожил Калх, но ни разу не испытывал подобного. Вмиг исчезли все магические способности, а тело перестало слушаться. Ни простая физическая, ни чародейская усталь не могла привести к такому результату. Да что там говорить! Трепливый Чу и тот замолчал! А уж этот тип вовек бы не упустил возможность поиздеваться над Кариолой: вон она как барахтается, ну каракатица вылитая.

– И зачем волшбу творить, коль об этом месте ничего не знаете? – проскрипел насмешливый голос.

Калх огромным усилием воли изогнул шею, взору открылось странное создание. Оно донельзя походило на кенгуру, вот только уж очень массивное и башка квадратная. Здоровенные водянистые глазища с лукавством зрели на парочку. Под буро-песочной кожей на плечах вздувались бугры мышц. Толстый хвост в полторы руки длиной.

– Динурий?! – ошалело выдал некромант.

– Ага, один из их расы, – ответило существо.

– Но ведь вы же погибли! Отец писал...

– Не знаю, что там писал Эдон, – оборвало создание, – но, как видишь, живой я.

Выдохшаяся Кариола с трудом перевернулась па спину и опустошённо уставилась на болтавших.

– Мне нужен доступ к Схронам! – взмолился Калх. – Я хочу власти над Оквиноксом.

– Ха, – хохотнул динурий. – Думаешь, Ннория играет какую-то роль?

Мужчина взялся отвечать на явно риторический вопрос:

– Если я заполучу Схроны, то Дюжина содрогнётся.

– Как много азарта! Какой пыл! Просто великолепно. – Пафос живо выветрился из голоса дипурия, молвил: – Юн ты ещё. Очень юн и всего не разумеешь.

– Мне нужны Схроны!

– Время потеряно. Ннория сошла с поля битвы.

– Не понимаю? – смутился некромант.

– А ты многого ещё не понимаешь. Эдон тоже многого не понимал, за что и поплатился.

– Не трогай моего отца!

– А я и не трогаю. Это ж Брон с Целестой обломали ему крылья.

– Как образно говорит, окаянный, – патетично встрял Чу-оружие.

– Очухался горе-помощничек, – не дал себя в обиду динурий.

– Почему ты пренебрегаешь Схронами? – вновь стал допрашиваться Калх.

– У тебя нет глубинного понимания фундаментальных знаний.

– Хватит философствовать!

– А я и не философствую. Попросту нужно мыслить иными категориями, свежим взглядом. А ты, Калх, зациклился на своих трупах. Неужто так сложно понять, что грубой лавиной скелетов власть не получишь?

– Для этого-то мне и нужно попасть в Схроны.

– Схроны уже не играют существенной роли.

– Он опять за старое, – обозлился Чу, наконец-то превратившийся в обезьянку.

Динурий не позволил некроманту рта раскрыть:

– Завладей ты Схронами – ты потратишь десятки, сотни лет на расшифровки наших рукописей, а времени уже нет, Упорядоченное в шаге от решающих событий. – Погодя прибавил: – Кто ж виноват, что ты четыре с лишним века корпел над армиями костяков, а не хотел принципиально пересмотреть свои взгляды?

– Ты считаешь, у меня были шансы попасть в Схроны? – изумился Калх.

– Ещё как были. Да чего уж о старом калякать, потребно глядеть в будущее.

Нависшую тишину нарушил Чу:

– Чёрт бы побрал этого динурия. Где мы находимся?

Некромант осмотрелся. Подле гладких серых троп Междумирья клубилась непроницаемая тьма. Она казалась столь плотной, что можно рвать руками. Но самое удивительное это холод. Калх лишь сейчас ощутил его, в пылу схватки уловить непросто.

– Этого не может быть, – проблеял мужчина.

Динурий то ли усмехнулся, то ли фыркнул.

– Стыдно слышать от сына бога такую околесицу. Ну ты же уже почувствовал холод, как же можешь отрицать это?

– В Междумирье не может быть холода.

– А слышал ли ты, чтобы после пары-тройки заклинаний произнесённых в Междумирье у кудесника всецело пропадали магические способности?

Некроманта загнали в тупик.

– Вон подружке твоей совсем худо, – когтистый палец динурия указал на валявшуюся Кариолу.

– Где мы? – прошептал Калх тревожно.

– Вот, уже в нужном русле мыслись. А то всё Схроны да Схроны. Сдались тебе эти Схроны. В Упорядоченном есть места, где знания прямо-таки лежат на поверхности. И воевать за них не нужно. Бери – не хочу.

– Где эти места?

– Какой ты непоследовательный, – поморщился динурий. – Ты уж определись, на какой вопрос мне отвечать.

Чу бойко вступился за Хозяина:

– А ты не перескакивай с пятого на десятое... Хотя с твоими-то кенгуриными лапами прыгать ой как легко.

– Где мы? – сухо осведомился некромант.

– Молот Глубин ударил отлично, – издалека начал динурий. – Скарабеи всегда хорошо делали свою работу. Вот и закинуло тебя на окраину Упорядоченного. – Щелчок пальцами – и пред Калхом повисла объёмная карта. Тысячи серебристых ниточек как капилляры соединяли разноцветные шарики. – Вот Высшие Миры, – пояснял динурий, кончик когтя прошёлся по двенадцати синим шарикам. – А это Такара, откуда тебя только что выгнали. А вот и Урания – родина твоего папаши. Ну а мы сейчас во-о-от здесь, – указал на нити внизу карты. – Далеко ж тебя судьбинушка зашвырнула.

– Я тут никогда не бывал.

– И не зря сюда попал. Надеюсь, за четыре с лишним века понял, что совпадений и случайностей нс бывает. И Кариолу сюда неспроста закинуло.

Услышавшая своё имя женщина приподняла голову и тут же снова распласталась. Динурий продолжал:

– Очевидно, Судьба хотела показать вам ваше несовершенство. И хотя вы оба дети Высших Сил, какие-то примитивные жуки с их артефактом вас оседлали. Вам двоим нужно пересмотреть взгляды на жизнь, паче того время пришло. Вскоре наступят грандиозные, глобальные события. – Палец динурия тыкнул на оранжевую точку в нижнем углу карты. – Вот тут всё и разрешится. В Эйсвероне схлестнутся все, кто право имеет...

– Я не слышал об этом мире.

– Многие о нём не слышали, ибо Эйсверон – ключ к господству над Упорядоченным. Все основные события свершатся там. – Помолчав, динурий сообщил: – Дюжина тысячелетиями хранила в тайне существование Эйсверона. Для них он намного важнее Высших Миров.

– Невероятно, – челюсть некроманта чуть не отпала.

– В Эйсвероне существуют «Пророчества Последнего Часа», их может достать любой, даже крестьянин. Так вот, в них таится намного больше, нежели в Схронах Оквинокса.

– А эти Пророчсства писали вы?

– Я промолчу, – уклонился от ответа динурий.

– Значит, мне нужно попасть в Эйсверон.

– И тебе и ей, – динурий показал на Кариолу. – Кстати, сударыня, нечего вам отлеживаться. В Эйсвероне вас ждать не будут. Тем более что здесь, на задворках Упорядоченного, со временем неладно. Соразмерность хромает.

– Я уже почувствовал, – буркнул Чу.

– Хоть на что-то сгодишься Хозяину... Отсюда до Эйсверона можно добраться за несколько дней, но а там меж тем пройдут месяцы. Так что старт гонки вы пропустите.

Калх прорычал.

– Не кипятись, Хозяин, – успокаивал Чу, – мы ещё наверстаем упущенное.

Зелёные очи некроманта впились в динурия, спросил:

– А зачем вам помогать мне?

– Над этим тебе и придётся помозговать, – создание растянулось в широченной улыбке. – Кстати, Такара сейчас отрыгнёт нового компаньона.

Пурпурная вспышка озарила Междумирье. Рваная белесо-алая рана плоти самого пространства нависла над головами. После нескольких пульсирующих движений ниспал золотистый звездопад. Средь слепящего сияния промелькнуло тёмное размытое пятно. С противным чавкающим звуком к ногам некроманта рухнуло существо.

– Орк?! – оторопел Калх.

– Он самый, – ухмыльнулся динурий.

– На кой мне орк?

– Это знак Судьбы, первая ступень к новому мировосприятию.

– Не смекну.

– Видишь, насколько ты слаб? Чаял прибрать к рукам Высшие Миры, а с такой штукой разобраться не можешь. – Замечая полное недоумение на лице некроманта, динурий сжалился: – Ладно, растолкую. Появление здесь орка подтверждает слухи о начале решающих времён, ибо многие законы перестают действовать. Творению скарабеев, Молоту’ Глубин, надлежало изгнать из Такары всех гостей, но вместе с ними порталы захватили и плоть того мира.

– Жутковато, – пропищал Чу.

Динурий говорил загробным голосом:

– Пророчества начинают сбываться. Страшные времена ждут Упорядоченное. И никто не знает, что грядёт в конце...

– Тебя как зовут? – Калх строго спросил орка.

– Мануг, – просипел напуганный орк.

– Пойдешь со мной.

Некромант одной рукой поднял на ноги Мапуга – сила возвращалась к Калху, а это уже радовало.

Глава 1
Странные письма

Весна 1851 года в Шаматре выдалась жаркой. Сегодняшнее утро не стало исключением. Над улицами Гамелота дрожало знойное марево, превращая немногочисленных прохожих в жуткие страхолюдины. Длиннющие руки гротескных фигур едва не доставали брусчатки, чёрные плащи смахивали на сложенные кожистые крылья упырей. Прогромыхавшая телега походила на колесницу какого-то древнего бога смерти. Груз из сучковатых досок весьма напоминает фрагменты обнажённых тел, а укутанный облачком табачного дыма возница кажется сгорбившейся горгулией, чья мерзкая рожа выглядывает из кисельного тумана. Дородная дама в бежевом крепдешиновом платье презрительно зыркнула на телегу, пухлая ручка колыхнула веером, металлические набойки каблуков зацокали по каменке. Вслед за сеньорой, точно верные псы, последовала пара телохранителей. Зубчатые гребни еа шлемах и зелёные чешуйчатые доспехи обращали могучих вояк в двуногих ящеров. Колоритная троица скрылась в узком переулке, а нещадное солнце раскалённым оком циклопа продолжало калить город. Оно словно рехнулось, небось, думало, что кирпичам зданий нужен дополнительный обжиг. Окружавшая двухэтажный особняк витиеватая оградка и та, сдавалось, раскалилась – прямо-таки повторно попала в кузню. Растущие вблизи дома георгины и подстриженные шарами кусты тоже не радовались солнышку. Очередной золотистый луч пробежал по черепице, ряды красного и белого кирпича поиграли солнечными зайчиками, плотно-закрытое окно – не преграда, лучик прыгнул на бордовый половик.

Просторная спальня дивит интерьером. Натёртые воском чёрные панели обшивают стены. На ряде пузатых тумбочек стоят мраморные статуэтки обнажённых женщин.

Трюмо сплошь окантовано золотистой дубовой листвой, в зеркале поблёскивает свесившаяся с потолка хрустальная люстра. По дверцам высокого платяного шкафа змеятся угловатые узоры. Обшитое бордовым бархатом, приземистое кресло резными ножками упёрлось в дощатый пол. Рядом высится круглый дубовый столик, столешница обрисована светлыми ромбами. И всё же главная достопримечательность комнаты – широченная кровать с бордовым балдахином. С лакированных столбиков поглядывают аккуратно вырезанные физиономии гномов в колпаках. Ажурные края балдахина искрятся золотыми стежками. Ещё больше золота па бордовом одеяле – кленовый лист так и слепит очи. Внезапно листок взбух, застонало, одеяло слетело па пол.

Купец Томас Радо не любил просыпаться. Лучше уж ещё часок понежиться в постельке, чем снова садиться за стол и считать, считать, считать... В последнее время так просто не поторгуешь, окаянные гномы совсем ума лишились, дерут семидесятипроцентный налог. И как эти коротышки умудрились завладеть Полуденным Трактом?

Гнусаво бурча проклятия, Томас опустил обросшие рыжеватым пухом, голые ноги в бордовые тапочки. Купец уродился упитанным. На вид лет сорок пять. Внешность не ахти: крупный нос, двойной подбородок, тёмные усики. Разве что в карих глазах заметна живость. Пальцы с великолепным маникюром поскребли кудрявившуюся тёмными волосами грудь, пригладили растрепавшуюся за ночь причёску – видать, потел прилично, персты аж застряли в густой смоли прядей.

После заразного зевка Томас поднялся – ростом малость не дотягивал до шести футов – и сделал круговое движение руками. Впрочем, спешно осел. Ну неужто тут до зарядки, если изнеженная кожа ничего кроме лавандового мыла не знает, а шёлковые бордовые трусы с золотыми кленовыми листьями, поди, в самом Саакасуме шили под заказ; да простому селянину ради таких трусов надо полгода спину горбить!

– Фарид! – позвал купец. – Фарид! Бес окаянный, ты где там лазишь?!

Отворилась дверь, и в спальню шмыгнул юнец лет тринадцати. Смуглый цвет кожи выдавал в нём выходца из Саакасума. Из-под копны волос воронова крыла поблёскивали здоровенные тёмные очи. Облачался в узкие коричневые штаны и белую сатиновую рубаху с малахитовыми запонками.

– Чего вылупился, босяк?! – ревел хозяин. – Не видишь что ли, проснулся я?!

– Сейчас, – опомнился слуга и метнулся к шкафу. Порывшись средь множества висевших одеяний, схватил тремпель с бордовым халатом.

– У-у-у! – на зависть волку взвыл Томас. Звучная затрещина была наградой юнцу за работу. – Сколько раз можно учить?! Идиот! Сгинуть тебе в Чёрных Пустошах! – выдал наиболее распространенное проклятие. – Не в том порядке подаёшь! Зачем мне сейчас халат? – Но всё-таки вырвал тремпель и положил па кровать.

– Вспомнил, – проскулил Фарид. Худенькая ручка продолжала потирать раскрасневшуюся щёку – купец приложился дюже.

Слуга подбежал к тумбочке и живо достал инкрустированную бирюзой и поделочной костью шкатулку.

– Вот это оно, – похвалил Томас, выхватывая протянутую шкатулку. – Сперва украшения, а уж потом одежда.

Под крышкой сверкали гранями перстни с красными рубинами, зелёными изумрудами, синими сапфирами, голубыми аквамаринами, жёлтыми топазами.

– Этот сойдёт, – купец надел на указательный палец правой руки перстень с рубином. Полюбовавшись, прогнусавил: – Мало. – Перстень с изумрудом оседлал мизинец левой руки. – Совсем другое дело. – Карие очи Томаса искрились пуще драгоценных камней.

Однако купец ещё не всецело обвешал себя. Шея-то свободна. Дабы ликвидировать этот недостаток, нашёл в шкатулке золотой медальон на толстой цепи. В круге изображался треугольник – символ Триединой Церкви. С благоговейным трепетом Томас нацепил медальон.

Фарид проявил свойственное всем юнцам любопытство:

– А почему вы с медальоном не спите?

Купец насупился, секунда – и поманил пальцем:

– Иди на ушко прошепчу.

Просиявший слуга приблизился и получил звучный тумак. Еле-еле па ногах устоял.

– Ха-ха-ха! – раскатисто ржал Томас. – Думал, я тебе скажу? Да твоё дело прислуживать, а не задавать вопросы.

Юнец смиренно кивнул.

– Скажи, чтоб завтрак подали, – повелел купец.

Фарид едва не до пола поклонился и бочком, по-крабьи, засеменил к двери.

– Да не буду я тебя бить, – кинул вслед хозяин. – Сдался ты мне... Руки об тебя марать. – Стал любоваться перстнями.

Вдосталь насмотревшись, накинул халат и положил шкатулку на место. Из ящичка вытянул небольшую иконку. В золотой оправе заключалась забавная картинка: на пушистом облачке сидел седобородый старец. И пускай Творца никто никогда не видал, именно так изображала Церковь.

Иконка увенчала тумбочку, Томас рухнул на колени и начал молиться. Губы шептали заученные до автоматизма слова, рука мелькала – ретиво крестился.

Меж тем в спальню вошла смазливая прислужница. Серенькое платьице не могло скрыть стройность стана и упругую высокую грудь. Русые локоны ниспадали на плечики. В руках – медный поднос с яствами.

Вид милашки немедля выветрил молитву из головы купца. Куда уж тут до монашеского целибата! Этакая красавица враз распалит плоть. Фанатичный огонёк верующего потух в глазах Томаса, правда, тотчас запылал новый – целый костёр. Будто неудовлетворённый самец, купец пополз на коленях к девушке. Руки цепко схватились за стройную ножку. Благо служанка поднос успела поставить, так бы вылился гороховый суп на голову мужчины.

– Лобзай меня, Марьяна! – фальцетом пропищал Томас.

– Что вы, сеньор? – покраснела до корней волос служанка. Однако и не посмела вырываться – то ли жаждала угодить хозяину, то ли сама не прочь усладить женские инстинкты.

– Лобзай меня!

Скрипнула дверь, и так некстати зашёл Фарид.

– Марьяна забыла соль, – доложил слуга, вздымая над головой белую солонку.

Явление юнца ослабило хватку Томаса, и служанка выскользнула. У дверей развратно вильнула задом, купец яро впился ногтями в пол, маникюры хрустнули – парочку обломал это точно.

– Ну зачем ты припёрся? – не зло, по сварливо запричитал Томас. – Я уж почти... почти...

Голова мужчины болталась из стороны в сторону, из горла рвались всхлипы.

– Так что делать с солью? – вопросил Фарид.

– Сожри её, – огрызнулся Томас и с горем пополам влез в кресло.

А слуга туповато глядел на солонку – кажется, размышлял: пошутил хозяин или нет.

– Вон отсюда, кретин! – прикрикнул купец.

Приказ вывел юнца из ступора, побежал так рьяно, что чуть не вышиб лбом дверь.

– И за что мне такое наказание? – ворчал Томас. – Одни балбесы кругом. Да ещё и гномы эти...

Вид аппетитного завтрака отогнал дурные мысли. В глубокой тарелке паровал гороховый суп. Два ломтика свежего румяного хлеба. Овощное рагу, фаршированные яйца, паприка – на второе. В чеканном кубке темнеет иллизийское вино с пряностями.

Не успевшее как следует подняться настроение тут же испортилось: без соли суп – сущие помои. (И с какой стати гамелотские повара не солят в процессе готовки?)

После пары ложек противного супа рагу почему-то тоже не пришлось по вкусу. Проглотив дуэт фаршированных яиц, Томас стал смаковать вино. Горячительный напиток бодрящей сластью начал растекаться по телу, а тут вновь явился Фарид и виноватой физиономией опять подпортил хозяину настроение.

– Ну? – сурово вскинул бровь купец.

Помявшись с ноги на йогу, юнец достал из-за спины конверты.

– Ваша корреспонденция. – Помедлив, слуга добавил: – Я чуть не забыл о ней.

– Ты и так проштрафился. Письма нужно приносить до завтрака. Понял?

Фарид на ходу кивнул, смуглая худющая ручка протянула корреспонденцию.

– Посмотрим что у нас тут, – пробубнил Томас. Небрежно разорванный розовый конверт упал па пол. – Опять эти недоумки-гномы с их дурацкими предупреждениями... Так, так. – Бегло читал. – Ого!.. О-го-го! Ишь чего удумали. Фарид, ты только глянь, – сунул листок слуге под нос. Не умеющий читать юнец квёло пожал плечами. Опомнившийся купец рявкнул: – Да ты ж болван необученный! – Шлёпнул листком слугу по макушке. – Коротышки одурели. Чают повысить пошлину до ста процентов! Разорить хотят гады! А всё из-за тебя, – совершенно безосновательно обвинил слугу и залепил пощёчину.

Гномье предупреждение скомканным клубочком упало на столешницу, Томас разорвал второй конверт. Замысловатая вязь письма мелко исписывала листок.

– И что же нам скажут тайные осведомители? – нарочито озадачился купец.

Полминуты чтения закончились выкриком:

– Отлично! Отлично, Фарид! Это просто здорово. Вот послушай. «Есть достоверные сведения о скором желании дворфов понизить цену па топоры». Ну разве не радость? Одни коротышки палки в колёса тычут, другие авось пособят.

К сожалению, прочтение всего текста разочаровало.

– Как так, перестанут брать серебро? Это ещё почему? Где я на них всех золота наберу? Где?!

Гнев красными пятнами выступил на купеческом лице. Если и проиграл Томас проснувшемуся вулкану, то совсем чуть-чуть.

– Сволочи!!! Гады!!! Свиньи!!!

Удар увесистого кулака опрокинул Фарида. Кровь из расквашенного носа брызнула па бордовый половик.

– Всех сгною! Будут подыхать в Чёрных Пустошах!

Успокоившись, купец взял третье письмо и невольно вздрогнул. Простенький белый конверт скрепляла махонькая сургучная печать, на ней орёл расправил крылья. Руки купца задрожали, кадык заходил вверх-вниз. Таки проглотив застрявший в горле ком, Томас поломал печать. С чрезвычайной осторожностью извлёк тончайший листок. Буквально несколько слов содержало послание, и едва адресат прочитал, как письмо вспыхнуло рыжевато-синим пламенем. Изголодавшиеся языки огня лизнули кончики пальцев купца, кожа слегка почернела, но мужчина не проронил ни звука, остекленевший взгляд упёрся в столешницу.

– Началось, – прошептали губы.

Пепел письма опал па пол, это и воротило Томаса в реальность. Он посмотрел на всё ещё лежащего на половике Фарида. Юнец чуть не окочурился от страха перемешавшегося с недоумением – такой отеческой теплоты в очах хозяина вовек не видел.

Мужчина подбежал к слуге и крепко обнял.

– Прости меня, прости за всё. – Он утирал текущую из носа Фарида кровь. – Не держи на меня зла... не держи...

Юнец недоумевал. Или же хозяин вконец рехнулся со своими молитвами, или упился до чёртиков; хотя клюкнул всего-то кубок вина.

Томас нежно погладил Фарида по голове, прошелестел:

– Пойди позови Бруно.

Через пару мгновений за шустро выбежавшим слугой стукнула дверь.

Упитанный купчина демонстрировал солдатскую выучку. Халат вмиг слетел с плеч. В платяном шкафу быстро отыскались белая накрахмаленная рубаха с жабо, бордовый камзол с кружевными манжетами и брюки кофейного цвета. Последней точкой в наряде счала потёртая войлочная шляпа совсем не смотревшаяся на фоне шикарных одежд.

– Вызывали? – раздался сухой голос.

– Входи, Бруно, – купец, не глядя, кинул управляющему.

Облачённый в элегантный чёрный глянцевитый костюм-тройку сизобритый старичок шмыгнул крючковатым ястребиным носом, подошёл к столику.

– Ваша светлость куда-то собралась? – изумился Бруно.

– Возникли неотложные дела. Так что пригляди за домом.

– Сделаю, – отчеканил управляющий. Кашлянув, осторожно поинтересовался: – Надолго ли отлучаетесь?

– Сам не знаю.

– Опять гномы?..

– Они самые, – с налётом фальши ответил Томас.

– Коротышки вообще распоясались. Управы на них нет. Глядишь, к лету на центральный рынок по талонам будут пускать.

– Не бери в голову. Скоро всё может измениться.

– Ваша светлость хочет сказать, что наш король...

– Монарх – слюнтяй! – не дал закончить купец.

– Я так и знал, что паладины наведут порядок, – вцепился за новую версию Бруно. – Фольменду давно надлежало перехватить бразды правления.

– Время покажет, – буркнул Томас и вытащил из тумбочки серый поношенный плащ.

Управляющий так и замер с открытым ртом. Плащ полностью скрыл роскошный камзол и сделал владельца нищим или на худой конец странником.

– Гляди в оба, – наказал напоследок купец и вышел в коридор. Там его со вчерашнего вечера поджидали кожаные сапоги. Они-то и заняли место тапочек.

Висящие па стенах портреты шаматранских монархов проводили жильца печальными взглядами.

Томас торопко спустился по лестнице на первый этаж. В натёртой до безупречного блеска бело-жёлтой плитке пола многократно отразилась укутанная в плащ фигура. Купец уж было коснулся дверной ручки, но медово окликнули:

– Вы куда, сеньор?

Игриво накручивающая локон па пальчик Марьяна попятилась – холодный взор Томаса заморозит Южный океан.

– Дела, – вьюгой дунул купец и покинул дом.

Под открытым небом солнце продолжало эксперимент. Духотища. Узкие улочки превратились в парилки. Горожане с ленцой идут по своим делам.

Вроде как Томас не обращал особого внимания на погоду. Наряды шаматранцев тоже не интересовали. А посмотреть есть на что. Зажиточные дамы рядятся в фиолетово-жёлтые платья, отдавая дань почтения государственному флагу. С обилием брыжей и бантов состязаются жемчужные ожерелья и броши. Конечно, попади сеньоры в Иллизию, их наряды выглядели б жалко, но здесь совсем другое дело.

Прошмыгнувший перед Томасом франт заставил купца гадливо сморщиться. Эго ж надо, вырядился как баба! Белые чулочки обтягивают стройные ноги, короткая юбка в клетку, тёмная блуза, на голове – нечто среднее между беретом и чепчиком. Такого форсуна и в самой Канне приметили б, а уже на следующий день треть города щеголяла бы в эдаком наряде.

Однообразные кирпичные домики посматривали окошками на спешащего Томаса. А вот он даже не глянет в их сторону. Ну хоть бы флюгера-дракончики оценил.

Возле бревенчатой мастерской сапожника купец свернул на каштановую аллею. Людей тут значительно больше. Защищённые кирасами бородатые патрульные следят за порядком. Разномастные горожане идут в сторону рынка. Смуглый одноногий шарманщик – очевидно, бывший саакасумский пират – зарабатывает на пропитание бодрящими мелодиями. Чумазый юнец лет десяти дерёт горло, голося о чистке сапог. Скорее всего, папаша паренька из Нортумбии; обрюхатил здешнюю жительницу, даря ребёнку белые-пребелые волосы, а сам улизнул обратно к себе на север. Томас так засмотрелся на мальчугана, что едва не попал под колёса дилижанса.

– Прочь с дороги, босяк! – пробасил рыжеусый ямщик. Щёлкнувший кнут вкусил подол серого плаща. Не мог же знать возница, что под тем дорогой камзол. – Ходят тут всякие... – брань потерялась в стуке копыт.

Дальше купец шёл, проявляя осторожность. Намётанный глаз враз высмотрел в толпе карманника. Плюгавый воришка выискивал жертву. Небось, на деньжата опять напьётся или покувыркается в ближайшем борделе. А лучше бы зашёл к травнику и купил мазь от угрей; с такой харей его легко запомнить.

От украшенной фанерным кренделем пекарни повеяло свежеиспечённой сдобой и в животе Томаса забурчало. Так и не получивший горохового супа желудок требовал покушать. А у купца и медяка с собой нет, разве что пара перстней да медальон.

Беспощадно выпалывая ростки голода, Томас миновал пекарню.

В цветочную лавку зазывала курносая женщина средних лет. Декоративные розы изысканно оплетали крытый соломой, оштукатуренный домик. Из клумб поглядывали пёстрые астры и гладиолусы. На подоконниках в глиняных горшочках росли фиалки, ландыши, кактусы.

Через сто ярдов высился облицованный оранжевой плиткой трактир. На металлическом штыре скобами крепилась вывеска запечатлевшая тарелку с куриной ножкой. Красная надпись гласила: «Жирная курица». Купец пошёл к заведению. Высунувшийся в окно лысый трактирщик потёр ладоши, однако потенциальный клиент обошёл трактир и скрылся в переулке.