Текст книги "Лейтенант милиции Вязов. Книга 1"
Автор книги: Сергей Волгин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава 3
Майор Копытов вошел в кабинет, снял фуражку, сел за стол и вытер потную лысину ладонью. Жена опять забыла положить в карман платок, и Терентий Федорович все утро мучился, смахивая пот руками и всякий раз досадуя на супругу.
Сейчас он приехал от начальника городского управления. Разговор был очень неприятный. Надо же было так случиться, что убийство произошло под праздник, а принятые меры по розыску преступников пока не дали никаких результатов. У пассажира документов не оказалось, и до сих пор не удалось определить, что это был за человек. Событие встревожило не только городское, но и республиканское управление, весть уже дошла и до партийных органов. С утра Терентия Федоровича тревожили телефонные звонки, а потом вызвал полковник, и не менее получаса майору пришлось выслушивать нравоучения, остро ощущая свою беспомощность. То, что из управления выделили ему в помощь опытных товарищей, Копытов посчитал для себя обидным: значит считают, что он не может справиться сам.
Отделением Копытов руководил более десяти лет и район знал прекрасно. В первые годы работы он проявил много настойчивости и смекалки, сумел очистить район от всяких преступных элементов и часто служил положительным примером на собраниях и совещаниях. И оперативный состав работников, как он думал, был подобран им тщательно – случавшиеся изредка мелкие кражи выявлялись быстро. Несколько недоволен был Терентий Федорович своим заместителем по политической части капитаном Стоичевым, пришедшим в отделение около месяца назад. Между ними уже возникали мелкие разногласия. Стоичев обвинял работников отделения в беспечности и успокоенности, твердил о недостаточной профилактике преступлений и хулиганства, о малой связи с общественными организациями. Терентий Федорович возражал сдержанно – недостатка, действительно, были, но не такие уж серьезные, чтобы о них кричать.
«Пришел на готовенькое, в хорошее отделение, и хочешь показать, что можешь учить. Поработал бы у нас лет восемь назад, узнал бы, как выкорчевываются эти пережитки в сознании людей, послушал, как около уха визжат пули, тогда бы понял, почем фунт лиха, – раздраженно подумал Терентий Федорович. – Тебя не вызывали, а выкручиваться все равно придется вместе».
И в который раз за последнее время он с нежностью вспомнил своего бывшего заместителя Андрея Софроновича Крылснва. Сгорел человек на деле. Ни днем ни ночью не знал он покоя, сам ходил на задания, даже был однажды ранен преступником, и эта рана впоследствии оказалась для него роковой. Сколько лет они работали вместе, а Копытов не помнит случая, чтобы у них возникали разногласия. Крылов работал так, что нельзя было сделать ему замечания. А с виду-то был человек неказистый: узкогрудый да косолапый, ходил вразвалку; только и запомнить можно было у него глаза – большие и голубые, ласковые, как у ребенка. Зато характера был веселого. Бывало, придет утром, поздоровается, скажет: «Эх и выспался! Теперь засучим рукава»– и как в атаку бросится: вызывает людей, беседует, проводит собрания. А когда садился в машину, говорил шоферу всегда одно слово: «Скорее». Вокруг Андрея Софроновича всегда были люди, на все вопросы он успевал отвечать. И все его любили, и дела в отделении шли хорошо, и авторитет начальника отделения рос не по дням, а по часам. А как не стало Андрея Софроновича – наступило какое-то затишье, появилась у работников вялость, медлительность. Терентий Федорович не понимал, в чем дело. Он многому научился у Крылова: так же вызывал людей, проводил совещания, много ездил, но люди к нему почему-то сами не шли, их приходилось вызывать. И сейчас, сидя за столом, майор снова мысленно набросился на нового заместителя. Где он ходит в такое трудное время? Вообще, он долго обдумывает решения, когда надо действовать стремительно, оперативно, брать быка за рога и скручивать шею. Да еще пытается поучать его, Копытова… Целое утро прошло после свершения преступления, а просвета не видно, не обнаружено даже никаких следов. И где – в отделении майора Копытова! «Где же твоя воспитательная работа!»-воскликнул про себя Терентий Федорович и хлопнул ладонью по столу.
– Товарищ майор, разрешите доложить?
Копытов поднял голову. Перед ним стоял дежурный с виноватой улыбкой, дрожащей рукой касаясь кончика козырька фуражки.
– Что еще случилось? – с тревогой спросил Терентий Федорович.
– Это наш… молодой участковый Трусов натворил… я его поругал за несообразительность, – начал докладывать Поклонов, чуть-чуть сгибаясь в пояснице. – Неопытный товарищ, не умеет работать, а я, как дежурный, должен за него отвечать…
– В чем дело? – рассердился майор. – Короче.
Старший лейтенант испуганно покосился на дверь,
пожевал губами и заговорил громким шепотом:
– Он привел в отделение вашего сына Витю. Я поругал. Надо знать сына начальника. Неужто на месте нельзя было уговорить? Такой растяпа! Не понимает субординации. Потом Витю позвал к себе капитан и долго ругал…
– Капитан?.. – Копытов с недоверием посмотрел на дежурного.
– Он, Терентий Федорович…
В кабинет вошел капитан Стоичев, взглянул на дежурного, сел у стола.
– Разрешите идти? – заторопился Поклонов.
– Идите! – махнул рукой Копытов и наклонился к столу. – Да, вот что… Соберите весь личный состав, – приказал он дежурному.
Солнце так ярко светило в окно, что казалось – вот-вот потекут Струйки жидкого стекла, а на раме вспыхнут огненные язычки. Горячий воздух в кабинете стал сипим, так что не виден был дымок, поднимавшийся от папиросы Стоичева. Копытов хмурился и молчал, обдумывал предстоящий разговор с заместителем. Было сильное желание накричать на пего, разнести в пух и прах, но Терентий Федорович не находил повода для разноса и выжидал. Ждал и Николай Павлович, задумчиво рассматривая папиросу. За короткое время Стоичев разгадал вспыльчивый, но покладистый характер начальника отделения и старался, покуда в отделении он человек новый и еще не всех людей знает, смягчать возникающие между ними разногласия.
В органы милиции Стоичев был послан райкомом партии пять лет назад. До этого он работал на заводе слесарем и в милицию пошел с неохотой, но за пять лет усвоил работу органов, втянулся в нее. Очень пригодились военные знания, полученные на фронтах Великой Отечественной войны, куда он ушел рядовым, а вернулся офицером.
Русые волосы Николай Павлович зачесывал набок и по старой слесарской привычке держал папиросу, как напильник, сжимая мундштук в ладони, а не между пальцами.
Помолчав еще немного, Стоичев повернулся к столу и, оглядев пасмурного начальника, тихо спросил:
– Терентий Федорович, что вам говорили в управлении?
– Что говорили? – Копытов встрепенулся, взял в руку пресс-папье. Именно такого вопроса он ожидал и поэтому заговорил быстро, с насмешкой глядя на капитана:– Туда бы тебя, посмотрел бы я, какое у тебя оказалось настроение. Хорошо лекции читать да других поучать, а когда ругают – семь потов прольешь. Полковник Котов чесать умеет: с ехидцей, с песочком протирает. И о тебе, дорогой, упоминал: чего это, мол, там заместитель по политической части делает, какую работу проводит, как людей воспитывает?
– Что же он посоветовал? – спокойно спросил Стоичев, вспоминая свои встречи с начальником городского управления. В его представлении полковник выглядел совершенно не таким, каким его описывал Копытов. Это был пожилой, спокойный человек, немного медлительный, но умный руководитель.
– Посоветовал? А как ты думаешь? Собрать весь наличный состав и полмесяца день и ночь проводить политзанятия? – Терентий Федорович скривил в улыбке губы и подался грудью к столу, отодвинув в сторону пресс-папье.
– По-моему, и политзанятия нужны, и членов партии собрать следует, – сказал Николай Павлович, поднялся и отошел к окну.
– Нет! – Копытов пристукнул по настольному стеклу ладонью. – Полковник приказал искать. Разбиться, но найти! Нам выделяют оперативных работников в помощь, хотя в управлении и без нас туго. Сейчас не время заниматься разговорами и агитацией.
– Не согласен с вами, Терентий Федорович, – мягко возразил Николай Павлович. – Искать, конечно, необходимо, но на это событие надо смотреть глубже. Я не думаю, что данное преступление последнее.
– Приказ есть приказ, Николай Павлович. А где ты был сейчас? – спросил он.
– В райкоме, – по-прежнему глядя в окно, ответил Стоичев.
– Вызывали?
– Да.
– По этому поводу?
– Конечно.
– А я думал, мне одному пришлось потеть, – смущенно улыбнулся Терентий Федорович и тоже подошел к окну. – Миронов вызывал?
– Он.
– И что же сказал?
Николаю Павловичу очень захотелось ответить словами самого майора «тебя бы туда», но он чуть заметно вздохнул и сказал:
– Посоветовал собрать коммунистов, поговорить с ними и, само собой разумеется, раскрыть преступление во что бы то ни стало.
– Да… – Терентий Федорович помолчал, вернулся к столу. – Под праздник случилось, поэтому все и взбудоражились. В другое время, небось, подумали бы еще – помочь ли?.. – Копытов снова помолчал, сел и спросил:– Вязов здесь?
– Час назад с ним разговаривал.
Лейтенант Вязов появился скоро, в кабинет вошел быстро и застыл подобравшись. В лейтенанте Вязове нравились начальнику и четкость движений, как у военного, и оперативность в работе. Терентий Федорович даже изредка в глубине души завидовал его собранности, его умению держать себя. Копытов всю жизнь пытался заставить себя разговаривать и решать вопросы спокойно, но как только доходило до дела, начинал горячиться, всегда потом жалея об этом. Вязова коммунисты уже дважды избирали парторгом, это было большое доверие коллектива, с этим нельзя было не считаться, и все же Терентий Федорович не чувствовал искренней симпатии к лейтенанту. Он не мог смотреть Вязову в глаза, ему казалось, что лейтенант читает его мысли.
– Результаты? – строго спросил Копытов, исподлобья взглянув на Вязова.
– Постовой милиционер на вокзале машину видел, но не заметил, кто в нее садился. Связался с работником городской автоинспекции, который ночью был на вокзале, но он сообщил еще меньше. Получил данные о пассажирах, которые сошли с поезда и сдали багаж в камеру хранения. Их оказалось двенадцать.
– Все?
– Нет. Был в том доме, у которого остановилась машина. Спокойно. Заходил в соседние дома – то же самое. Ночью в этих домах не было ни скандалов, ни драк.
Копытов нагнул голову так, что стала видна только его покрасневшая лысина. Лейтенант стоял неподвижно.
– Что вы, товарищ Вязов, думаете делать дальше? – спросил Стоичев.
– Я предполагаю подробное обследование дома двадцать три.
– Подождите у себя. Сейчас все соберутся, – сказал майор, опять взглянув на Вязова исподлобья.
Когда лейтенант закрыл за собой дверь, майор откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Беспокойная ночь и неприятный разговор в управлении утомили его. Терентию Федоровичу нестерпимо захотелось спать. «Старею», – устало подумал он.
– Вашего сына участковый Трусов приводил к дежурному, Терентий Федорович, – сказал Стоичев,
– Знаю, – отмахнулся Копытов. – Не до этого.
– Как не до этого?.. – забеспокоился Стоичев.
– Пустяки. Это пустяки, – повторил майор и надел фуражку.
Сотрудники заходили по одному, докладывая коротко о своем прибытии. Майор кивал на стул, говорил «садитесь». Все видели его утомленное и расстроенное лицо и молчали, зная, зачем их вызывают, и чувствуя себя виновными. Участковый Трусов забился в угол. Он будет предметом обсуждения: на его участке произошло преступление, он привел сына начальника в отделение… Этакое неприятное стечение обстоятельств!.. Трусов мял в руках носовой платок, усердно вытирал потную шею и лоб, стараясь не смотреть на товарищей. Лучше бы майор вызвал его одного, отругал как следует, чем собирать все отделение. Сутуловатый старшина сел рядом с Трусовым, соболезнующе взглянул на молодого участкового, но ничего не сказал.
Поклонов вошел последним, встал у двери, готовый немедленно выскочить, если будет какое указание. Он хмуро смотрел на сотрудников, но когда взгляд его встретился с глазами начальника отделения, лицо мгновенно преобразилось.
Майор встал, снял фуражку за козырек, осторожно положил ее рядом с массивным письменным прибором.
– В нашем районе, товарищи, произошло чрезвычайное происшествие, – глухо сказал Копытов и поднял голову. – На Зеленой улице были убиты шофер и пассажир, деньги и документы взяты, пассажир пока не опознан и никаких следов преступников не найдено. Позор нам! – крикнул было майор, но осекся, помедлил и продолжал тоном приказа:– В оперативную группу войдут лейтенант Вязов и участковый Трусов. Возглавлю я. Вязову разработать план мероприятий и представить мне немедленно. Моему заместителю капитану Стоичеву собрать коммунистов, нацелить весь личный состав на раскрытие преступления. Сообщаю: из управления нам в помощь выделены опытные товарищи. – Майор уставился глазами в чернильницу, тяжело перевел дыхание. Сотрудники сидели молча. Участковый Трусов теперь с благодарностью глядел на начальника отделения.
Копытов снова заговорил. Он дал указание участковым за сутки проверить наличие жильцов в частных домах по домовым книгам, особое внимание обратить на базары и чайханы, у всех подозрительных лиц проверять документы. Все это он старался говорить спокойно, но под конец все-таки не выдержал, резко взмахнул рукой, крикнул:-Стыдно, товарищи, стыдно! Прошло утро, а следы преступников не обнаружены. И где? В нашем отделении!.. Позор на всю республику. Сейчас по местам!
Сотрудники расходились так же молча, как и собрались. Терентий Федорович грузно опустился на стул, вытер лысину ладонью, подумал: «Старею, определенно старею…»
Глава 4
После совещания коммунистов Вязов и Стоичев отправились к начальнику отделения. В кабинете уже сидел, кроме майора, подполковник Урманов из уголовного розыска – человек средних лет, худощавый. Прямой нос и крутой подбородок делали привлекательным его лицо, на котором особенно выделялись черные, всегда смеющиеся глаза. Подполковник сидел, закинув ногу на ногу. Он держал в зубах папиросу и, прищуривая от дыма левый глаз, внимательно слушал майора.
Здороваясь с Вязовым, подполковник дружески потряс его руку и спросил:
– Как живем?
– Лучше всех, – улыбнулся Вязов.
– Я доложил товарищу Урманову о наших делах, – сказал Копытов, когда все сели. – Остается добавить следующее: в подтверждение того, что убитый пассажир не родственник владельца машины и что родственник действительно собирался приехать, – майор вынул из папки листок бумаги, – пять минут назад Саркисову принесли телеграмму, в которой написано: «Заболел. Выехать не могу. Прошу извинения. Буду завтра. Сеитов». – Копытов передал телеграмму подполковнику.
Урманов пробежал глазами текст телеграммы, положил ее на стол и спросил:
– Где работает этот родственник?
– Неизвестно, – ответил майор.
– Тогда придется еще раз допросить Саркисова. Он здесь?
– Здесь. – Копытов нажал кнопку, и в дверях появилась белокурая девушка-секретарь. – Привести Саркисова.
Девушка вышла. Владелец машины был в той же расшитой украинской рубашке и каламянковых брюках, изрядно помятых; на смуглом полном лице его резко выделялись темные круги у глаз. Саркисов держал себя сейчас с достоинством, спокойно, на работников милиции смотрел внимательно, изучающе.
– Где работает ваш родственник? – спросил подполковник.
– Сейчас нигде не работает, живет у тестя, – ответил Саркисов.
– А раньше?
– Он был продавцом в магазине.
– Зачем он должен был приехать в Ташкент?
Саркисов заметно смутился.
– В гости я его приглашал. Кроме того, мы должны были договориться о его переезде в Ташкент на жительство и о работе в нашей артели.
– Вы сами-то кого-нибудь подозреваете в покушении на жизнь вашего шофера?
Саркисов развел руками.
– Никаких подозрений у меня нет.
– Кому вы вчера давали машину?
Минуту Саркисов смотрел в окно, морщил лоб, видимо что-то вспоминая. Потом он сказал, обернувшись к подполковнику:
– Беспокойная ночь все вышибла из памяти. Насколько я помню, машиной пользоваться вчера никому не разрешал, кроме шофера. Утром он у меня попросил разрешения отвезти какого-то своего знакомого на вокзал, а вечером покатать детей. Я разрешил. Вот, кажется, и все.
– Шофер с утра знал, что ночью поедет встречать вашего родственника?
– Да.
– У меня больше вопросов нет. – Подполковник посмотрел на Стоичева и Вязова. – У вас?
– У меня есть вопрос, – сказал Вязов. – Скажите, товарищ Саркисов, шофер часто отлучался без вашего разрешения?
Саркисов покачал головой.
– Очень редко.
Когда владелец машины вышел, подполковник с минуту сидел молча, растирая пальцем чернильное пятнышко на столе. Вязов с интересом наблюдал за ним. В управлении Урманова считали хорошим, опытным работником, об этом можно было судить по приказам, но Вязов знал и другие подробности из личной жизни подполковника: хотя ему было далеко за тридцать, он до сих пор оставался неженатым, пил только сухие кавказские вина (поговаривали, что в большом количестве и даже вместо чая), слыл любителем различных шашлыков.
Подполковник обвел взглядом собравшихся.
– Дело, товарищи, сложное. Предполагать, что Саркисов принимал участие в убийстве своего шофера, глупо. Отпадает. Семья шофера Чурикова тоже вне всяких подозрений. Я тоже склоняюсь к тому мнению, что убийство совершено с целью ограбления. Нам необходимо прежде всего уточнить, кто знал вчера, что Чуриков поедет ночью на вокзал. По этой линии пойдет поиск. Знакомые шофера Чурикова взяты на учет?
– Не все еще, – ответил майор. – Один из них, который видел вчера Чурикова, должен быть здесь через пять минут. Я согласен с вашим общим направлением работы.
– Хорошо. Есть другие мнения?
– У меня есть, – сказал Вязов. Подполковник быстро взглянул на него.
– Преступники не оставили никаких следов, это говорит об их большой опытности и хитрости, поэтому я сделал предположение, что убийство совершено вблизи того дома, в котором преступники живут.
– Чепуха! – пробурчал Копытов.
– Известно, что преступники никогда не совершают преступления вблизи своего жилища, – мягко сказал под. полковник. – У них это вроде закона. Как вы могли сделать такое предположение, товарищ Вязов?
– Я понимаю, от своего жилища их гонит страх. А представьте себе преступника бесстрашного, хитрого?..
– Я согласен с товарищем Вязовым, – неожиданно сказал молчавший до сих пор Стоичев.
– Хорошо, примем компромиссное решение, – после некоторого раздумья отозвался подполковник. – Работников у нас достаточно, и мы можем действовать по двум направлениям. Пусть товарищ Вязов, скажем, с участковым проверяет свою идею под общим руководством капитана Стоичева. А мы с вами, Терентий Федорович, займемся осуществлением нашего плана. Не возражаете?
– Нет, – не очень охотно согласился Копытов.
Вошла девушка-секретарь.
– Пришел гражданин Покрасов, – доложила она певуче.
– Пригласите, – распорядился майор.
В кабинет не вошел, а прошмыгнул маленький юркий человек, с бледным лицом, изборожденным частыми глубокими морщинами. Одет он был в синюю с открытым воротом рубашку и серый полушерстяной костюм. На голове его как-то кособоко лежала новая кепка. Он остановился посередине комнаты, опустил руки по швам и тонким голосом сказал:
– Я вас слушаю.
Подполковник подавил улыбку и начал допрос:
– Ваша фамилия?
– Покрасов Никита Петрович, – ответил вошедший тихо.
– Где работаете?
– В автобазе номер два. Шофером.
– Вчера вы встречались с шофером Чуриковым?
Покрасов потер лицо ладонью и опустил голову.
– Вчера я, товарищи начальники, немного выпивши был. У меня выходной. Но помню, что Федю-то встретил у гастронома. Он еще сказал, что шурина отвозил на вокзал.
– А он говорил о том, что ночью опять поедет на вокзал?
– Кажется, говорил, точно не помню.
– С вами еще кто-нибудь был?
– Нет, не помню.
– Как по-вашему, кто мог убить Чурикова?
Покрасов, побледнев, не моргая глядел на подполковника.
– И подумать не знаю что. Федя был тихий человек, ни с кем не скандалил, только один раз, помню, он повздорил с шофером нашей автобазы Панкратовым. Но Панкратов степенный человек. Надо полагать, посторонние совершили злодейство, хотели угнать машину.
– Кто же эти посторонние могут быть?
– И подумать не знаю на кого.
– Хорошо, идите и подождите в приемной, – приказал подполковник и, когда Покрасов вышел, поднялся. За ним встали остальные.
– Кажется, здесь есть какой-то след, – сказал майор. – Шофер был пьян.
Урманов не обратил внимания на слова майора, некоторое время задумчиво смотрел в окно, потом махнул рукой:
– Поедемте, Терентий Федорович.
