Текст книги "Лейтенант милиции Вязов. Книга 1"

Автор книги: Сергей Волгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 18

Суслик встретил Виктора в парке культуры и отдыха, отвел в темную аллею и спросил:

– Ты еще долго собираешься прокатываться на чужой счет?

До этого Суслик никогда не разговаривал так грубо, скорее лебезил перед сыном начальника отделения милиции, поэтому Виктор опешил. Здесь, в полумраке, морщины на лице Суслика скрадывались, и он казался мальчиком.

– Ты думаешь, нашел таких дураков, которые вечно будут тебя бесплатно поить и кормить, устраивать тебе развлечения? Совесть у тебя есть? Мне нужны деньги! – продолжал он.

– Где же я их возьму?.. Я вкладываю свою долю. – Виктор хотел было сказать, что ему и так приходится трудно, он берет у матери украдкой по два, по три рубля и приберегает до встречи, но признаться в этом сейчас было стыдно.

– Вкладываешь! – презрительно протянул Суслик, переходя на свистящий шепот. Вдали на аллее он заметил гуляющих. – Твои вклады мизерные, они ничего не значат. Сколько твой отец зарабатывает? А я? Арифметику знаешь? Подсчитай.

– Мне отец свою зарплату не дает. – Виктор начал злиться.

– Тогда надо самому доставать.

– Это где же?

– Где хочешь. Гулять любишь? Привыкай и саночки возить.

В словах Суслика была доля правды. Виктор молчал. Иногда в компании Суслика и Старинова он вытаскивал из кармана свои маленькие сбережения и смущался. А они больше не требовали. Суслик цепко хватал деньги и говорил: «Хватит. У нас есть». А теперь у него, наверное, безвыходное положение, если он так настойчиво требует.

– Сколько тебе надо? – спросил Виктор.

– Триста рублей. Вчера совсем израсходовался, сам знаешь.

– Где же я тебе возьму столько? – Виктор покачал головой. – У меня таких денег никогда не водилось.

– Чудак ты, Витька, – вдруг засмеялся Суслик. – Я ведь у тебя взаймы прошу. Через два дня у меня получка, сам долг принесу. Неужели не выручишь?

Виктор пообещал и пошел домой, мучительно думая о том, каким образом он исполнит обещание. Просить у отца или у матери нечего и думать, они спросят, кому и на какие нужды потребовались такие деньги. Разве он может об этом сказать? Дома никого не оказалось, Виктор заглянул в сумку матери, там лежали две сторублевые бумажки. Он долго стоял у окна и думал: Суслику он обязан помочь любым способом, а где еще можно достать деньги? Если взять сейчас эти, то ведь мать скоро спохватится. Но потом решил: пусть спохватится, дня два будет искать, а он в это время получит у Суслика долг и такие же две бумажки спрячет в белье, как часто делает она.

В эту ночь Виктор возвратился домой поздно, настороженно следил за матерью, пока она ему собирала ужин. Спросит или нет? Мать не спросила о деньгах, пожалуй, еще не спохватилась, и он успокоился.

Суслика он увидел через два дня в том же парке и спросил, была ли у него получка и может ли он возвратить долг.

– Разве я у тебя брал? – удивился Суслик и искрение признался:– Знаешь, у меня столько долгов, что я иногда забываю отдавать. Придется тебе подождать.

Виктор понял: с этого человека ничего не возьмешь.

Дни становились жарче. Мостовые, каменные дома, железные крыши не успевали остыть за ночь; днем небо накалялось добела. Воздух нагревался так, что трудно было дышать.

Виктор вынес во двор кровать-раскладушку, поставил у изголовья тумбочку, провел электрический свет, рассчитывая ночами готовиться к экзаменам, но к учебникам не притрагивался, свет не зажигал, лежал вверх лицом и смотрел на звезды. Из парка доносились звука оркестра, на улице звенели трамваи, а Виктор ничего не слышал. В нем росло беспокойство, как у человека, потерявшего дорогу в лесу. В школе дела у него шли плохо, он нахватал двоек, мать стала с подозрением приглядываться к нему… А тут еще этот Вязов… Надо было решить, как поступать дальше, а решение не приходило. Суслик теперь прямо угрожал, просил еще денег.

В воскресенье, приехав с рыбалки, отец зашел к нему в комнату и долго сидел угрюмый, ни о чем не спрашивая. Виктор побледнел, вытащил из портфеля учебники, разложил их на столе. Может быть, отцу позвонили из школы? А может быть Вязов что-нибудь… Не арестован ли Суслик? Что, если он рассказал про то, как задолжал двести рублей и…

У Виктора затряслись колени, он прижал к столу ноги, опустил голову.

– К экзаменам готовишься? – спросил отец.

– Готовлюсь, – хрипло ответил Виктор.

Чем дольше Терентий Федорович смотрел на сына, тем все более убеждался, что Стоичев прав. Виктор побледнел, когда отец вошел в комнату, и сейчас явно чувствует себя стесненно. «Дошел до жизни, – с раздражением подумал Терентий Федорович, – на сына смотрю, как на преступника…» Стараясь придать своему голосу равнодушный оттенок, он сказал:

– По воскресеньям-то надо отдыхать. Или уж так приспичило тебе? Ты бы хоть рассказал отцу, как у тебя дела идут в школе.

– Идут, – едва пошевелил губами Виктор и подумал: «Начинай скорее, нечего тянуть…»

– А ты подробнее расскажи, подробнее. – Терентий Федорович встал и прошелся по комнате. Остановившись затем около стола, он посмотрел на сына сверху. Здоровый стал детина, широк в плечах, волосы отпустил длинные… Определенно о самостоятельной жизни подумывает, хотя молоко еше на губах не обсохло. И девушку, наверное, выбрал. – Что ж молчишь?.– повысил голос Терентий Федорович. – Корова язык отжевала? Один раз в год с отцом откровенно поговорить не можешь?

Виктор нетерпеливо глянул на отца.

– О чем говорить? Спрашивай.

– Какие отметки получаешь?

– Всякие.

– Вон как?! Ловко! Значит, всякие? – криво усмехнулся Терентий Федорович и присел рядом. – Ну, а преобладают какие? Двойки? И ты думаешь далеко укатишься на этих колесах?

– До экзаменов подтянусь, есть еще время, – уныло пообещал Виктор, хорошо зная, что неспособен на это. Отца надо пока успокоить, а там будет видно.

Скрипнула дверь, в комнату заглянула Екатерина Карповна, но, увидев спокойно беседующих мужа и сына, не стала мешать.

Были годы, когда сын начинал отставать в учебе, но если он обещал подтянуться, то слово свое сдерживал, и потому Терентий Федорович не нашел нужным продолжать разговор на эту тему.

– Посмотрим, как ты подтянешься, – сказал он.-‹ Время покажет. А сейчас я хочу спросить тебя о другом: с какими товарищами ты якшаешься? Чему тебя научил Суслик? Отвечай! – Терентий Федорович вскочил.

Виктор покраснел, потом щеки его опять покрылись бледностью.

– Я дружу с Костей Сидоренко… И Суслика немного знаю…

Лучи солнца падали на стол, они жгли руки Виктору. Надо встать, если отец стоит, но тогда не спрячешь глаза и в них предательский страх.

– С Костей или с его братом?! – загремел отец. В гневе он был страшен, мог ударить чем попало, и Виктор сжался, втянул голову в плечи.

– Немного знаю и брата…

– Стоять на стреме – это немного?!

Виктор вздрогнул: «Знает все, знает все, – кружились догадки, – но надо отказываться… Ни в чем не признаваться…»

– У тебя хватило наглости обманывать отца, ты поставил меня в дурацкое положение. С какой целью? Отвечай! – Терентий Федорович стоял, расставив ноги, сжимая кулаки, смотрел в затылок сыну налитыми кровью глазами.

– Я не стоял на стреме! – визгливо выкрикнул Виктор, встал и повернулся к отцу, схватившись за край стола руками.

– Опять наглость, опять обман! Подлец! – Терентий Федорович размахнулся и ударил сына по щеке. Виктор качнулся, но на ногах удержался. Сжал губы. Щека его покраснела.

– Отвечай! – задыхаясь от ярости, прошипел Терентий Федорович.

Виктор молчал. Нет, признаваться нельзя, это значит сесть в тюрьму.

– Засажу в тюрьму подлеца! Собственного сына засажу!..

В комнату вбежала Екатерина Карповна.

– Терентий, ты с ума сошел! – закричала она, встав между отцом и сыном. – Не смей драться, не смей!

– Ты чего еще прибежала? Чертово семя защищать? Я ему голову сломаю! – Но Терентий Федорович был отходчив и уже разжал кулаки.

– Кому это голову сломаешь? Сыну? Бей и меня, – наступала Екатерина Карповна. – Развоевался! Иди в отделение да там воюй!

– Ты еще мне будешь указывать?!

Пока родители переругивались, Виктор выбежал из комнаты. Он шел по улице без определенных намерений: лишь бы куда-нибудь уйти. Щека горела, в голове шумело. Надо было посидеть где-нибудь одному, подумать и что-то решить. Теперь в доме ему покоя не будет. Хоть не приходи.

От мостовой и кирпичных стен несло жаром, и спина у Виктора покрылась испариной. Ему захотелось пить, он пошарил в карманах, но не нашел ни копейки и, вздохнув, побрел дальше. Что же делать? Уйти из дома? Это значит бросить школу. А чем же заниматься? Работать он не может, воровать еще не научился… Порвать дружбу с этим Сусликом? Он мстительный, для него убить человека – пара пустяков.

Виктор свернул в узкий переулок, остановился в тени деревьев. Куда же идти?

– Виктор! – услышал он знакомый голос, вздрогнул и обернулся. К нему шел Костя.

«Вот с кем надо посоветоваться», – подумал Виктор, потер щеку ладонью и пригладил волосы.

– Ты куда идешь? – спросил Костя.

– Никуда, – равнодушно ответил Виктор. – Просто болтаюсь по улице, надоело сидеть дома за уроками.

– И мне тоже, – признался Костя. – Пойдем в парк, посидим в холодке.

– Пойдем, – согласился Виктор.

Они зашли в парк и сели на скамейку близ широкого озера, над которым склонились плакучие ивы.

– Знаешь, я хочу уйти из дома, – вдруг тихо сказал Костя, внимательно рассматривая серый песок под ногами.

Виктор тут только заметил, что у Кости лицо бледное, и весь он какой-то вялый, невеселый.

– Почему?

– Надоело все… – продолжал Костя– Особенно старуха. Одно долбит каждый день: «Раньше-то жить было лучше, мы так не маялись». Или начнет рассказывать про ведьм да оборотней… Колдуньи, по ее, самые интересные люди. А кошки прямо житья не дают, как разорутся – всю душу выворачивают.

– Зря ты расстраиваешься из-за мелочей, пусть себе кошки мяучат и старуха ворчит. Тебе школу надо кончать. Куда пойдешь? Все-таки семья, тебя кормят, одевают…

– Кормят? – Костя взглянул на товарища и опять отвернулся. – Ты не знаешь… Обедать меня никогда не зовут… Как нищий я… В школу часто хожу голодный… Ребята иногда дадут кусочек хлеба, так у меня слезы на глаза наворачиваются…

Да-а… Не замечал прежде Виктор, что Костя бывал голодный, хотя сам нередко давал ему пирожок или бутерброд. «Вот это собачья жизнь! И я, хорош товарищ!» Собственные неприятности отодвинулись в сторону, Виктор с сочувствием смотрел на товарища, на его худую сгорбленную спину и раза два украдкой вздохнул.

– Паразиты они, вот кто! – снова сказал Костя. Он выпрямился, в глазах у него стояли злые слезы. – И меня они держат для того, чтобы перед людьми казаться честными. А сами воры. Слепую окончательно заели, каждый день у нее деньги требуют. Она хотела уйти, так не отпустили. Издеваются над человеком, старуха даже бьет ее.

Виктор внимательно разглядывал ближнее дерево, сучковатое, с перевитым стволом, словно кто-то крутил его и не скрутил до конца. Перед глазами встал разгневанный отец, красное от загара и ярости его лицо.

– Давай вместе убежим, – предложил он.

– А куда? – Костя недоуменно уставился на товарища.

– Хоть к черту на кулички.

– Бежать? Ты не рехнулся? – Костя попытался улыбнуться, но улыбка у него не получилась, и он облизал губы. – Не понимаю. У тебя такой хороший отец, есть мать, а у меня… – Костя снова низко опустил голову.

«Тяжело Косте, никому не доведись такая жизнь», – думал Виктор, но и ему сейчас не сладко.

– Ты, Костя, не знаешь, как мне тоже трудно, – заговорил он. – Понимаешь? Отец узнал, что я дружу с проклятым Сусликом, что ночью стоял на стреме… Сегодня ударил меня… я убежал… Теперь хоть не возвращайся домой…

– Кто же рассказал отцу? – спросил Костя спокойно и серьезно.

– Не знаю.

– Наверное, Михаил Анисимович.

– Может быть. Он всегда суется пе в свое дело.

– Это ты брось! Михаил Анисимович поступил правильно, – резко сказал Костя. – Я ведь тебе тоже говорил… ты не хотел слушать.

Виктор молчал.

– Никуда мы не побежим, – продолжал Костя строго. – Не маленькие. Мы пойдем к Михаилу Анисимовичу и все ему расскажем. Он поможет.

– К Вязову? – почти закричал Виктор.

– К нему.

– Не пойду. – Виктор мотнул головой.

– Нет, пойдешь, если у тебя есть на плечах голова. Я даже собираюсь перейти жить к Михаилу Анисимовичу. Ты не представляешь, какой он хороший человек.

– Все равно не пойду, – категорически заявил Виктор и поднялся. Встал и Костя.

– Ну и дурак! Подумай как следует.

Они шли по парку молча. Трудно сказать, что это было: конец дружбы или ее начало.

Глава 19

В те дни, когда Поклонову удавалось «занять» денег на базаре, он являлся после работы домой возбужденный, приносил детишкам конфет, ласково похлопывал по спине жену, а вечером отправлялся в пивную и сидел там три-четыре часа. Если находились разговорчивые компаньоны, он задерживался до закрытия заведения и шел по улице нетвердой походкой, беспричинно улыбался каждому встречному, словно ему на голову свалилось огромное счастье.

Жажда широкой и беспечной жизни появилась у Поклонова еще в детстве. Отец его с трудом кормил большую семью, он работал инкассатором и изредка рассказывал о том, какие большие деньги приходилось ему переносить за день. Мальчик с жадностью слушал рассказы. В дни получки отец давал детям деньги на мороженое, но Филипп никогда их не тратил сразу, он копил рублевые бумажки, прятал их на чердаке за перекладину, а потом шел на базар, покупал много сладостей и наслаждался своим богатством. В эти дни он испытывал настоящее блаженство. Но так как счастливые дни выпадали редко, а хотелось, чтобы они были почаще, Филипп бросил учебу, не закончив седьмой класс, и пошел работать. За несколько лет он переменил более десятка мест и наконец попал экспедитором на продуктовую базу. Работа экспедитора ему нравилась, кроме заработной платы ему перепадали кое-какие подачки, но вскоре заведующий базой был осужден за злоупотребления, а Поклонов испугался и уволился. Тогда-то он с большим трудом устроился в органы милиции. Первое время он исполнял свои обязанности добросовестно, его повышали в звании, а вместе с этим росла заработная плата. Он женился. Когда же появились дети, у него ничего не оставалось на личные расходы, все деньги стали уходить на семью, и Поклонов очень осторожно начал злоупотреблять служебным положением. Он был трус по натуре, никогда не ввязывался в большие дела и довольствовался мелкими взятками со спекулянтов. Пронырливые люди его быстро раскусили и нередко сами предлагали деньги «взаймы».

Как-то вечером Поклонов пришел в пивную в приподнятом настроении. После встречи с Вязовым на базаре он стал осторожен, но когда разговоры затихли, туча прошла, Поклонов снова взял деньги у слепой.

Войдя в пивную, ом сел за стол, расстегнул ворот сатиновой кремовой рубашки, поддернул рукава и заказал две бутылки пива. За соседними двумя столиками тихо беседовали пожилые рабочие; буфетчица – полная с отвисшим подбородком женщина – презрительно посматривала на посетителей, словно ей хотелось сказать: «И надоели же вы мне все…» Вскоре стали прибывать еще любители пива, за столик Поклонова сели Старинов и Суслик. Несколько минут они договаривались между собой, решали, много ли будут пить. Суслик настаивал взять дюжину бутылок, а Старинов давал деньги на шесть. Через несколько минут столик был заставлен бутылками так, что тарелке с шашлыком не осталось места. Поклонов, разжевывая тугое, как резина, мясо, разглядывал молодых людей.

Один из них, с морщинистым лицом, выпивал стакан пива залпом, жадно хватал шашлык и беспрестанно двигал челюстями; другой скучающе посматривал по сторонам, пил пиво медленными глотками и часто отставлял стакан.

Опорожнив без отдыха три бутылки, Суслик наконец перестал есть, уставился на Поклонова узкими сверлящими глазами.

– Я вас немного знаю, товарищ, – сказал он.

– Меня? – Поклонов посмотрел в тусклые глаза человека и попытался вспомнить, где он мог встретить это морщинистое лицо. Но память ничего ему не подсказала, и он равнодушно сказал:– Вы обознались.

– Нет, не обознался, – решительно заявил Суслик. – Мне вас показывал Виктор Копытов и очень хвалил.

– Ах, Виктор! – воскликнул Поклонов. – Тогда давайте знакомиться. Поклонов.

– Тараданкин Никита Ефремович, – привычно соврал Суслик, живо протянув руку.

– Ставров, – скупо отрекомендовался Старинов.

– Теперь выпьем за новое знакомство. Тебе, Шура, придется раскошелиться, – радостно провозгласил Суслик и потянулся за бутылкой.

В пивной было тесно. Стоял всеобщий гомон.

Суслик передвинул стул поближе к Поклонову и вкрадчиво спросил:

– Тяжеленько вам работать, дорогой? Одних хулиганов не оберешься, а тут еще и убийства бывают.

– Туго приходится, – польщенный вниманием, ответил Поклонов и с улыбкой посмотрел на молодых людей. – Иногда так жарко, что родную мать забудешь.

– Представляю, то есть не совсем, конечно… надо самому поработать, тогда только можно узнать, – подзадорил Суслик.

– Вот именно, – подхватил Поклонов, весьма довольный знакомством с такими компанейскими и словоохотливыми ребятами, не жалеющими денег на пиво. Правда, Ставров не шумит, как Тараданкин, но его молчание красноречивее слов: он внимателен и не скуп, и осанка у него солидная, должно быть, на хорошей работе человек.

– Был у меня в практике случай, – начал рассказывать Филипп Степанович. – Иду один раз по улице поздно, часов так около четырех утра, смотрю, гражданин тащит узел. Я говорю ему: «Подожди-ка, милый». А он в сторону. Я за ним. Гражданин бросил узел да как припустится. Я не отстаю. Нагнал его, а он мне по уху как треснет. Даже голова закружилась. Но я не растерялся, дал ему сдачи. И пошла у нас потасовка. Он мне здорово надавал, но я его все ж победил. Оказалось потом, добрый зять в пьяном виде у тещи барахло стащил.

– Здорово! – восхитился Суслик.

– Чего же вы пистолет в ход не пустили, позволили себя бить, – спросил Старинов вежливо.

– Про пистолет я забыл совсем, – признался Поклонов и засмеялся. – Потешно получилось.

– А недавно, я слышал, убили шофера и пассажира-Верно это? – спросил Суслик л скосил глаза на товарища.

– Был такой случай, – поморщился Поклонов. – В районе нашего действия произошло убийство.

– И кто же на такое дело решился?

– Не известно еще.

– Не нашли?

– Пока не нашли.

– Вот сукины сыны! – выругался Суслик и гневно посмотрел по сторонам.

– Небось и искать-то бросили, – равнодушно сказал Старинов.

– Вот уж нет! – Поклонов сердито повел глазами и стукнул стаканом по столу. – Мы не бросаем, не в нашей практике.

– Где же в таком большом городе можно найти убийцу? – удивился Старинов и впервые заинтересованно наклонился к Поклонову, будто хотел его лучше расслышать.

– Где? Из-под земли достанем.

Старинов отпил из стакана глоток, снял с палочки кусочек мяса, осмотрел его со всех сторон и осторожно положил в рот. Его неторопливые движения и спокойный голос выдавали в нем человека, уверенного в себе.

– Я не представляю, как можно убить человека, – сказал он. – У меня в голове не укладывается представление о таком звере. В какой же среде может быть воспитан подобный негодяй?..

– Везде бывают.

– Ну, а есть какие-нибудь подозрения? – Ни в голосе, ни на лице Старинова не отразилось особого интереса; только в прищуренных глазах мелькал злой огонек, которого Поклонов не замечал. Й голове старшего лейтенанта бродило пиво.

– Один лейтенант у нас предполагает, что преступник на заводе, – проговорил Поклонов, но спохватился и вдруг протрезвевшим взглядом посмотрел на собеседников. «Не лишнее ли я болтаю посторонним людям? Черт меня дергает за язык!» Он нахмурился и отставил в сторону стакан.

Суслик нагнул голову и снизу испуганно взглянул на Старинова. Тот выразительно приподнял брови и скосил глаза на Поклонова. На морщинистом лице Суслика мгновенно появилось не то восторженное, не то мечтательное выражение, он щелкнул пальцами и громко сказал:

– Вы знаете, товарищ Поклонов, Шура работает экспедитором, на все заводы доставляет инструменты, а я у него помощник. Мы знакомы со многими людьми. Не поможем ли мы поймать преступника? А? У вас, наверное, и награды за это дают?..

«А хорошо бы с помощью этих ребят найти преступников… Утереть нос зазнайке Вязову… Тогда жди повышения по должности, заработной платы, и авторитет будет не тот…» Поклонов почувствовал, как закружилась голова от смелых и решительных мыслей. Но нельзя же договариваться об этом в пивной! Он вновь широко открыл глаза и попытался получше рассмотреть своих новых знакомых: «Тараданкин не годится для серьезного дела, слишком болтлив, и его сморщенное лицо очень заметно, а другой… как его… Ставров, кажется, деловой парень, мало разговаривает, больше расспрашивает, присматривается к людям, и осанка у него солидного человека».

– Предложение дельное, – берясь за стакан, сказал Поклонов. – Завтра можно договориться.

Суслик хлопнул Поклонова по плечу.

– Ладно, завтра так завтра. А сейчас выпьем за крепкую дружбу.

В пивную вошел Огурцов, которого стыдил на заводе Стоичев, попросил у буфетчицы бутылку пива и оглядел столики. Вот уже два вечера он по заданию подполковника Урманова ходил по пивным и искал тех молодых людей, которые присутствовали при его разговоре с шофером Чуриковым. Задание Огурцову очень поправилось, он заходил в каждую пивную, выпивал кружку пива, озабоченно оглядывал посетителей и шел дальше. К концу вечера он навеселе возвращался домой и говорил матери: «Особое задание. Теперь не шути со мной! Я обязан пить пиво поневоле. Так-то!»

Заметив Старинова и Суслика, Огурцов поспешно расплатился и вышел.

Через минуту он звонил по телефону, еще через десять уже стоял на противоположной стороне улицы и говорил подполковнику Урманову:

– Здесь те парни, я их припомнил. Это они были, когда я разговаривал с Чуриковым.

Из пивной в обнимку вышли Поклонов и Суслик. Позади них шел совершенно трезвый Старинов.

– Вот они, – шепотом сказал Огурцов, – высокий, который идет сзади, и тот, что в обнимку с каким-то еще… Этого я не знаю…