Текст книги "Великое расселение славян. 672—679 гг."
Автор книги: Сергей Алексеев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Поздние анты
В то время как на южной периферии зоны аварского влияния происходило становление культуры южных славян, на востоке продолжалась история антов. Как уже говорилось, аварское вторжение в начале VII в. хотя и имело место, но не оставило в антских землях заметных материальных следов. Авары не оседали в антской лесостепи. Антские земли не подверглись масштабному опустошению. Часть населения и особенно знати истребили или увели на запад – но в целом антская культура между Прутом и Днепром продолжала развиваться без заметных изменений. Это поздняя (сахновская) стадия существования пеньковской археологической культуры.
В таких условиях антские племенные «княжения» должны были сохранить широкую автономию – хотя некоторые из них наверняка платили дань каганату. Из числа антских племен VII–X вв. нам достоверно известны тиверцы в Прутско-Днестровском междуречье, хорваты в Верхнем Поднестровье и Закарпатье, угличи в Нижнем Поднепровье за Росью. В начале того периода существовали и иные, поздним летописям неведомые. Некоторые антские племена переселились на Балканы и там приняли общее наименование словен – фракийские северы, македонские сагудаты. Другие осели к началу VII в. в Центральной Европе – западные хорваты, сербы. Они тоже в то время уже именовали себя словенами, а не антами. Все эти племена в той или иной степени вовлекались в орбиту аварской политики – хотя бы как противники каганата.
К числу противников каганата относились и восточные северы, занимавшие земли по Среднему Днепру, преимущественно на левобережье. Данных в пользу того, что сюда сколько-нибудь распространилось аварское влияние, нет. Именно здесь сосредотачивалась антская знать, оставившая мартыновские клады. И здесь же в VII в. сложилась отмеченная подобными кладами и погребениями так называемая культура днепровских ингумаций. Представители (и представительницы) этой культуры погребались только по обряду трупоположения, иногда в курганах (новых или старых), с мартыновскими украшениями. В культуре этих погребений видно слияние кочевнических, антских и германских традиций. Восходит такое смешение еще к черняховской культуре II–V вв. В погребениях культуры ингумации видели и свидетельство сложного происхождения пеньковцев, и следы пребывания среди них особого иноплеменного населения[158]158
См.: Русанова И.П. Славянские древности VI–VII вв. М., 1976. С. 97–98; Приходнюк О.М. Археологiчнi пам'ятки Середнього Приднiпров'я VII–IX ст. Киïв, 1980. С. 124; Седов 1982. С. 112–113. Выделение памятников в особую культуру и ее общая характеристика даны в работах: Гавритухин, Обломский 1996; Обломский A.M. Днепровское лесостепное Левобережье в позднеримское и гуннское время. М., 2002. С. 80–86,91–93.
[Закрыть].
Явные черты этого «населения» – зажиточность, разноплеменность по происхождению, рассеянность в массе пеньковцев и одновременно обособленность от нее. Все это наводит на единственно, как представляется, верную мысль – о социальной, а не этнической природе культуры ингумации. В условиях аварского натиска в среде северов (и нескольких соседних антских племен Поднепровья) произошла консолидация дружинной знати. Это были воины-всадники изначально смешанного, алано-славянского происхождения. Подобная знать и ранее выделялась в антской среде, в том числе использованием ритуала ингумации. Однако теперь на сравнительно небольшом пространстве новая дружинная культура обрела целостность. Возглавлялись конные дружины, разумеется, племенными князьями-«архонтами», которые у антов известны с VI в.
Борьба с аварами резко ускорила этот процесс. Под аварским владычеством складывание собственной дружинной культуры у восточных антов без следов аварского влияния невероятно. Итак, можно заключить, что северы Поднепровья под главенством своих князей и их дружин отстояли полную независимость от захватчиков. Они создали собственное предгосударственное объединение, возглавлявшееся воинской знатью. При этом в обществе выстроилась более или менее четкая иерархия – укрепившаяся в борьбе за независимость знать четко обособилась от простых общинников даже культурно.
То, что в жилах этой знати текла разноплеменная кровь (славянская, аланская, отчасти германская), ничего не говорит о самосознании. Напротив, можно не сомневаться, что языком антской аристократии любого происхождения уже в VI в. был и в VII в. оставался славянский. Но дружинная культура любого народа легко вбирала в себя внешние элементы – как древние, так и вновь привносимые. Главным направлением внешних связей для антов после разрыва отношений с отдалившейся Империей окончательно стала кочевая Степь. Отсюда время от времени приходили и новые переселенцы, вливавшиеся в антские дружины.
Главным союзником антов в Степи являлась приазовская Великая Болгария. В описываемое время ею управлял хан Куврат. Старший сын Куврата, Батбаян, носил и славянское имя Безмер[159]159
Именник болгарских ханов. София, 1981. С. 12. Отождествлению названного здесь Безмера из рода Дуло, преемника Курта из рода Дуло, со старшим сыном Куврата Батбаяном (Златарски В. История на българската държава през средните векове. Т. I. София, 1970. С. 164) нет ни единой убедительной альтернативы.
[Закрыть]. Это можно объяснить только его полуантским происхождением. Смешение антов и болгар зашло достаточно далеко, чтобы вылиться в политический союз. До середины 620-х гг. Куврат оставался врагом нежданно вышедших ему в соседи авар. Куврат, некогда живший в Византии, восстановил в начале правления Ираклия тесные связи с Империей. В 619 г. он прибыл в Константинополь в сопровождении большой свиты и крестился, причем брат императора Ираклия выступил крестным отцом[160]160
См.: Чичуров 1980. С. 151–159, 168–169.
[Закрыть].
Западными соседями независимых антов в Среднем Поднепровье являлись пока еще немногочисленные и разрозненные «роды» дулебов-полян. Об отношениях с ними сразу после распада старых антского и дулебского союзов ничего сказать невозможно. Однако не исключено, что власть антской дружинной знати отчасти распространялась и сюда. Именно объединение, созданное ею на сохранившем независимость антском левобережье, более всего подходит на роль предшественника того политического единства, что зародится позднее вокруг Киевских гор.
Племена славянского Севера
О вторжениях авар в восточные и южные славянские земли в письменных источниках есть хотя бы отрывочные сведения. Для ситуации на севере Славянского Мира мы и таких сведений не имеем. Почти единственным источником здесь, помимо отдельных косвенных данных, оказывается археология.
Развернув активную агрессию на Балканах и в Восточной Европе, каганы не забывали и о северных границах. Порабощение мораван и их ближайших соседей, расселение в Чехии дулебов должно было не только создать новые резервы для покорения придунайских земель. Авары укрепляли северные рубежи каганата против враждебных славян, а заодно и создавали более прочный тыл для вторжений в их пределы.
Авары имели на славянском севере немало союзников, самыми сильными из которых являлись ляшские племена и ободричи. Покорить их, как мораван, было едва ли возможно и полезно. Но совершать рейды через их племенные волости на врагов, создавать здесь временные станы, вовлекать славян в новые братоубийственные распри и использовать их в качестве «бифульков» – все это каганату было вполне доступно.
В первых десятилетиях VII в. именно через открытые для их проникновения ляшские земли авары совершают далекие набеги и вторжения на север.
Главными мишенями авар являлись враждебные им воинственные племена хорватов, велетов, сербов. В ряде случаев воины кагана шли на помощь славянским союзникам – например, ободричам, выдерживавшим с конца VI в. неослабный натиск велетских соседей. В других случаях они могли нести возмездие за отказ от союза – например, племенам Поморья, которые тогда же отвергли посулы авар. Северный рубеж проникновения авар на север отмечает река Обра[161]161
ЭССЯ. Вып. 29. С. 128.
[Закрыть], впадающая с юга в Варту незадолго до ее собственного впадения в среднее течение Одры. Здесь, в примыкающих к Поморью с юга ляшских землях, авары не встречали серьезного сопротивления и передвигались свободно. кое-где они могли оседать и облагать славян данью либо сливаться со славянской знатью. О том свидетельствуют и отдельные находки в польских землях аварских вещей[162]162
Кухаренко 1969. С. 128.
[Закрыть], и образование целой аваро-славянской культурной группы в Мазурском Поозерье, о чем речь пойдет позже.
В то же время передвижения и набеги авар не могли не растревожить местное население. Внедрение их на крайнем востоке в земли балтских племен судавов (ятвягов) и пруссов неизбежно вызывало ответные набеги. Направленные, разумеется, не против недосягаемых авар, а против союзных им ляхов. Помимо же того, обострялись племенные распри. Это привело к началу пока не слишком бурного градостроительства в ляшских землях. Одним из древнейших (первая половина VII в.) и самым крупным градом суковских ляшских племен являются Шелиги.
Это укрепление возникло в начале века в Среднем Повисленье, на самом рубеже редкозаселенных славянами и балтами земель будущей Мазовии. Град площадью в 5 га расположился на берегу речки Слупянки, левого притока Вислы. В нем находили убежище во время вражеских набегов жители пяти окрестных селищ. Шелиги защищал невысокий земляной вал с крупными камнями и деревянной стеной поверху. Вдоль вала в два ряда стояли жилища – наземные избы с каменными очагами. До 15 жилых домов расположены тремя группами. Между ними, посреди града, оставили пустое пространство[163]163
Кухаренко 1969. С. 125; Historia kultury 1978. S. 30, 40; Седов 1995. С. 44-45.
[Закрыть].
Шелиги, единственный град в северо-восточных ляшских землях, являлся важным племенным центром. Об этом свидетельствует и керамика поселения. Наряду с суковскими сосудами, которых подавляющее большинство, имеются и гончарные, происходящие из земель далеко на востоке, в бассейне Одры. На поселении обнаружены не только украшения, но и детали всаднического снаряжения[164]164
Седов 1995. С. 44.
[Закрыть] – верное свидетельство присутствия местной знати, а то и аварских представителей. О них заставляют думать находки пальчатых фибул. В Шелиги стекалась торговая и военная добыча с обширной территории. Через эти места аварские и союзные им славянские дружины двигались как дальше на северо-восток, в Мазуры, так и обратно на запад, в далекий обход враждебных славян.
Главным врагом каганата на Среднем Дунае являлся союз племен, возглавляемый хорватами. В него к началу VII в. входили и чехи. Невзирая на растущую мощь каганата, хорватам, чехам и сербам все же удалось в те десятилетия отстоять свою независимость. Однако авары сильно теснили своих врагов.
В самом начале VII в. кочевники нанесли сербам и хорватам удары достаточно ощутимые, чтобы заставить сдвинуться с насиженных мест. Наибольший урон аварские набеги нанесли сербам, обитавшим в те годы где-то в верховьях Лабы. Гонимые аварами, сербы в основной массе двинулись на северо-запад, вниз по реке. С ними вместе ушла и небольшая группа хорватов[165]165
Та, которую знает на Зале источник XII в. (см.: Нидерле 2001. С. 493)
[Закрыть].
Сербы пришли в междуречье Лабы и Заале – благодатную для развития земледелия область, уже освоенную прежними переселенцами и беженцами из Чехии. Здесь к тому времени жило немало славян, носителей пражско-корчакской культуры, с которыми мирно слилось незначительное германское население[166]166
Седов 1995. С. 28–29, 142.
[Закрыть]. Сербы принесли в регион так называемую рюсенскую керамику, изготавливавшуюся на гончарном круге. Керамика новой рюсенской культуры – вариант серой дунайской, хорошо профилированные и богато орнаментированные прямыми или волнистыми линиями горшкообразные сосуды[167]167
Седов 1995. С. 142–143.
[Закрыть]. Сербы, как и хорваты с чехами, быстро восприняли традиции придунайского гончарства и через пленников, и через беженцев из покоренных аварами областей. Еще одна новая черта рюсенской культуры сравнительно с пражско-корчакской – обычай трупоположения, постепенно распространявшийся среди сербов, хотя далеко еще не преобладавший[168]168
Седов 1995. С. 144.
[Закрыть].
Сербы принесли в междуречье Лабы и Заале также и лучшую военно-политическую организацию. Племенной союз полабских сербов представлял в первых десятилетиях VII в. единое «княжение» во главе с общим князем – по франкской терминологии, дуксом, «герцогом». К началу 630-х гг. над сербами княжил Дерван[169]169
Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 370–371. При прямом славянском толковании оно вступает в курьезную семантическую перекличку с именем Брус, которое носил упоминаемый в Летописи попа Дуклянина брат родоначальника дуклянских князей, оставшийся княжить на сербохорватской прародине (Шишиħ 1928. С. 293). В принципе, Дерван вполне мог бы быть братом перешедшего на службу Ираклию «архонта Серба», о котором говорит, явно перекликаясь с Дуклянином, Константин Багрянородный (Константин 1991. С. 140–141). Но все же разумнее, как представляется, отнестись к этой заманчивой ономастической игре как к случайному совпадению.
[Закрыть]. Сербы селились в укрепленных градах-крепостях (Фихтенберг, Кезитц, Кезигесбург и др.) различного размера, что отражало иерархию князей и панов. Стены градов, как и на юге, сложены из камня, а в отсутствие природного камня – из кирпича. Они прикрыты примитивными бастионами – форбургами[170]170
Седов 1995. С. 143–145.
[Закрыть]. Сербы подчинили себе более слабые и разрозненные племена и общины области. Позднее сербы проживали и даже переселялись вместе с подчиненными ими другими славянами. Подчинение в целом произошло мирно, хотя обособленность сербов в их укрепленных градах какое-то время сохранялось. Впрочем, еще в начале IX в. независимость от сербов сохраняло небольшое племя даламинцев на Лабе[171]171
Судя по «Баварскому географу»: Назаренко 1993. С. 13–14. Этимология названия совершенно туманна, возможно, от местного названия Dalmatia (см.: Там же. С. 20. Примеч. 13).
[Закрыть]. Хорошая военная организация сербов пришлась весьма кстати славянам и германцам междуречья в пору угрожающих аварских набегов.
Вместе с тем хорваты и сербы понимали, что без внешней помощи борьба с аварами будет для них затруднительна. Поэтому уже в начале VII в. их вожди заключают союз с франкскими королями. Разумеется, франки толковали этот союз исключительно как зависимость славян, и в этом имелась частица истины. Силы Франкского королевства даже в раздробленном виде превосходили славянские княжества. В пору же временного объединения при короле Хлотаре II (613–629) оно являлось сильнейшим государством Западной Европы. Вместе с тем ни о какой практической стороне «подчинения» в VII в. источники ничего не говорят. Славяне продолжали управляться собственными князьями и лишь обязались взаимно помогать франкам в войне – условие на тот момент более важное для них, чем для франков[172]172
О том, что сербы на начало 630-х гг. «издавна относились к Франкскому королевству», говорит Фредегар (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 370–371). Потому с доверием следует относиться и к известию Константина Багрянородного, согласно которому хорваты до переселения на Балканы при Ираклии, на своей прародине уже «подчинялись франкам» (Константин 1991. С. 130–133). Ничего невероятного, с учетом сведений Фредегара о сербах, в этом нет – со скидкой на то, что «подчинение» в хорватском предании отражает франкские притязания, каковые франки попытались подкрепить уже в IX в.
[Закрыть].
Союз с франками открывал славянам путь расселения из междуречья Лабы и Заале в сопредельную Тюрингию. Здешние герцоги также подчинялись франкам, были заинтересованы в союзе со славянскими соседями и спокойно смотрели на переселения их небольших групп. Археологически первые такие переселенцы – сербы и подвластные им славяне пражской культуры – отмечены уже в VII в.[173]173
Седов 1995. С. 144–145.
[Закрыть] Мирные контакты того времени с германцами, говорившими на древненемецких языках и диалектах, оставили след в славянских языках. Среди заимствований того времени – *lagy, «сосуд», *mlinarь, «мельник» и *milnъ, «мельница», *mъtъ, «мера зерна»[174]174
См. в ЭССЯ. Можно отметить еще *malьžena, «супруги» (славянская калька с верхненемецкого malwip).
[Закрыть]. Любопытны заимствования, связанные с переработкой зерна. Они отражают первое знакомство славян с водяными и ветряными мельницами, а также с латинской системой мер.
Главными противниками авар на северо-западе славянских земель являлись велеты. В то время они только обосновались на новых своих землях между Лабой и Одрой. Вероятной столицей велетов являлся Фельдберг в бассейне реки Иккер, защищенный валами град площадью около 4 га. В Фельдберге располагался уникальный для того времени славянский языческий храм, о котором еще пойдет речь[175]175
Седов 1995. С. 97, 337, 343; Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005. С. 258.
[Закрыть]. Где-то в тех местах позднее описывали Ретру – столицу племени редариев и святилище их бога Радогоста Сварожича. Не исключено, что Фельдберг – и есть Ретра.
До мирного взаимодействия велетов с подчиненными венеде кими племенами было еще далеко. Велеты в первые десятилетия обитали за стенами своих градов, не смешиваясь с покоренным населением. Их борьба с соседними, союзными аварам, венедами – в первую очередь с ободричами – приобрела затяжной характер.
Памятником этой борьбы являются многочисленные грады – как велетские, так и ободричские. К началу VII в. теснимые велетами ободричи заняли низовья Эльбы и прилегающее к ним с востока балтийское побережье. Здесь они закрепились, создав мощный племенной союз. Наряду со славянами, в него вошли и местные германские племена – варны на востоке, на реке Варне, у самой границы с велетами, и вагры на северо-западе, у Балтики. Оба племени, не очень многочисленные, быстро переняли славянский язык и славянскую (венедскую) культуру.
В земле вагров, в удалении от велетских границ, и возник в первой четверти VII в. старейший, судя по названию, центр ободричского союза – Старград (ныне Ольденбург). Среди первых его жителей (как и в соседнем граде в Бозау) еще имелись германцы. Около того же времени появляется и град в Форхау[176]176
Седов 1995. С. 44, 47. Время основания Ольденбурга-Старграда уточняется, исходя из его названия, по времени основания Мекленбурга-Велиграда, позднейшей столицы. Монографическое описание Старграда: Gabriel I. Starigrad/Oldenburg. Hauptburg der Slawen in Wagrien. Neumunster, 1984.
[Закрыть]. Немногим позже оборонительные нужды заставили перенести резиденцию вождя и главный град-убежище на границу, к Варне.
Так еще в той же первой четверти века, около 620–625 гг., появился Велиград (Мекленбург) – позднее столица ободричей на протяжении нескольких веков, и одновременно передовой форпост их борьбы с вечными противниками. Велиград возвели посреди гнездовья неукрепленных поселений, на небольшой возвышенности, имел овальные очертания и занимал площадь более 2,5 км2. Град защищался валом высотой до 7 м, более 12 м в основании. Основу вала составлял прочный деревянный остов из двух рядов деревянных брусьев, прикрытых «панцирем» из плах и досок. Такая «панцирная» конструкция, изобретение ободричей, распространилась в VII в. к сербам и далее на юг вплоть до Чехии. При этом «панцирь» мог изготовляться и из каменных плит[177]177
Херрман Й. Ободриты, лютичи, руяне // Славяне и скандинавы. М., 1986. С. 340; Седов 1995. С. 51. Монографическое описание Мекленбурга: Donat P. Die Mecklenburg – tine Hauptburg der Obodriten. Berlin, 1984.
[Закрыть].
Давление велетов и рост численности собственного населения все же заставляли ободричей искать и новых земель. Достигнув на рубеже VI–VII вв. побережья Балтики, венеды не остановились. Как и на юге, на севере, море перестало осознаваться как порог потустороннего мира. Ободричи в довольно большом числе переправились на прилегавший к землям варнов остров Рюген. Недаром, конечно, выселенцы происходили из пограничных с велетами земель.
На Рюгене славяне встретили довольно плотное еще германское население, принадлежавшее к древнему племени ругиев. От них восприняли и название острова (славянской Руяны), и название его жителей (руяне, раны). Латинские писатели еще долго именовали их привычно «ругиями». В условиях усиления велетов славяне-руяне и германцы-ругии поладили мирно и быстро смешались. Они жили бок о бок на одних и тех же населениях, без перерыва продолжали обработку старых полей[178]178
Седов 1995. С.47.
[Закрыть]. Славянское население пополнялось новыми беглецами от велетских войн, и постепенно германцы полностью растворились в среде руян.
Воинственность велетов между тем обращалась не только против западных соседей[179]179
Отдельные группы велетов, в принципе, могли прорываться через ободричские земли и дальше на запад, в Саксонию и Фризию. Л. Нидерле осторожно допускал, что с велетами могут быть связаны упоминаемые Бедой Достопочтенным в 90-х гг. VII в. вилты, племя в составе фризского союза, имевшее центром Вилтабург – будущий Утрехт (см.: Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов. СПб., 2001. С. 164). «Однако, – справедливо отмечал Л. Нидерле, – одно лишь сходство наименований при отсутствии других данных еще недостаточно для того, чтобы сделать такой вывод. В еще большей степени это относится к отзвукам наименования вельтов, встречающимся в Англии» (Нидерле 2001. С. 122). Остается лишь добавить, что наличие таких «отзвуков», скорее всего, связано именно с фризскими вилтами, проникшими в Англию еще в конце V – начале VI в. вместе с ютами, то есть задолго до велетских войн.
[Закрыть]. Остановленные ободричами на Варне, велеты обратились на восток, за Одру. Они проникли в Поморье и обосновались там, между низовьями Одры и Вислы. Местные племена в свое время не польстились на посулы аварского кагана. Теперь, в пору усиления каганата, когда аварские отряды бродили близ их границ, они предпочли покориться хорошо организованным и прославленным ратными доблестями велетам. Поэтому в Поморье нет заметных следов разрушений и не сразу стали возводиться велетские грады. Напротив, здесь с самого начала очевидно смешение велетов и местных венедов. Под главенством вторгшихся велетов на правобережье Нижней Одры начал складываться единый племенной союз поморян.
Плодом этого смешения стала сложившаяся с начала VII в. голанчская археологическая культура. Ее основное новшество – появление в Поморье гончарной керамики, восходящей к фельдбергским велетским образцам. От пришельцев гончарный круг восприняли и местные жители, которые стали подправлять на нем лепную посуду. Типы голанчской посуды – баночные, яйцевидные, биконические, напоминающие миски невысокие сосуды[180]180
Седов 1995. С. 54–55.
[Закрыть].
В первой половине VII в. в бассейне Шпрее – Хафеля и на Средней Одре появляются памятники торновской археологической культуры. Ее главная характерная черта – торновская гончарная керамика, связанная с фельдбергской или восходящая с ней к одному силезскому прообразу[181]181
Herrmann J. Siedlung, Wirtschaft und gesellschaftliche Verhaltnisse der slawische Stamme zwischen Elbe und Oder/Neisse. Berlin, 1968. S. 73; Гимбутас 2003. С. 157.
[Закрыть]. Итак, еще одна группа велетов в те же годы сдвинулась на юг, покорив венедские племена по Шпрее и Одре, ранее отстоявшие свою независимость от тех же велетов. Поход или серия походов на юг могли быть ответом на опасное приближение аварских отрядов к велетским границам. Первый и на этот раз победоносный удар пришелся по землям союзников авар – стодорян на Хафеле.
Основные силы переселенцев, однако, пошли дальше на юг и осели между Шпрее и Одрой, выходя и за пределы этого междуречья. На юго-западе их соседями оказались сербы. На востоке торновцы достигли Повисленья. Именно их действия и остановили, вернее всего, авар за Оброй. Как и их сородичи у Балтийского моря, торновцы селились только в укрепленных градах, которые возводили посреди весей покоренных племен. Среди них хорошо исследованы Торнов в бассейне Шпрее, давший культуре название, и Форберг. Планировка их весьма похожа. В Торнове древнейший град защищен округлым валом высотой до 9 м, на деревянном решетчатом остове, и рвом. Изнутри града к валу пристраивались хозяйственные постройки из тонких бревен. В центре града стояло столбовое здание размером 11 м2. Неподалеку располагались зерновая яма и колодец. Еще одно, наземное, зернохранилище стояло у ворот. Известны и другие городища этого раннего времени, в том числе Бониково на пологом холме у Обры. Под простейшим каменно-земляным валом, охватывающим площадь до 100 м в диаметре, располагалось несколько землянок и полуземлянок[182]182
Historia kultury. 1978. S. 37–38,105; Седов 1995. С. 139–141.
[Закрыть].
Грады являлись центрами силы и власти завоевателей. Сюда стекалась дань с покоренных племен – прежде всего зерно. Вместе с данью (и с женами из местного населения) попадало в грады некоторое количество лепной керамики. В Торнове обнаружены следы поступления урожая с 73 различных полей. Торновцы принесли в район Шпрее – Хафеля более развитую технику земледелия. В период их владычества здесь уже использовался севооборот. Возделывались рожь, пшеница и ячмень[183]183
См.: Седов 1995. С. 141.
[Закрыть].
Торновская гончарная керамика обнаруживается сначала почти исключительно в торновских градах – хотя образцы ее в результате торговли или войн известны вплоть до Шелиг. Керамика эта несколько отличалась от фельдбергской. Она представлена горшками правильной биконической формы с расширением посередине и расположенным выше орнаментом – полосами, прямыми или волнистыми линиями, штамповкой. От этих сосудов развился чуть позже другие типы – высокие, с угловатыми плечами и с более плавным профилем. Их орнамент включал, помимо волн и охватывающих черт, также пересекающиеся линии и крестики[184]184
Седов 1995. С. 140.
[Закрыть].
Торновцы являлись предками лужичан – известного с IX в. сильного славянского племени, которое вместе с сербами составило основу серболужицкого народа. Однако название «лужичане» вторично по отношению к «Лужицы», которое и упоминается, кстати, «Баварским географом» как обозначение не только области, но и племени[185]185
Назаренко 1993. С. 14–15 – во второй, более поздней части текста.
[Закрыть]. Происходит ли название «Лужицы» от славянского «луг» или от германского племени лугиев – изначально оно обозначало страну, а не племя. В первой, более ранней части «Баварского географа» упоминается лишь одно собственно лужицкое племя – мильчане, Miloxi. Во второй части приводится более правильное Milzane, точно так же рядом с силезскими безунчанами и дедошанами[186]186
Назаренко 1993. С. 13–14, 14–15. См. также примечания к тексту: С. 23, 58. Отождествление «милоксов» с мильчанами, которое нам кажется более чем обоснованным, предложил А. Краличек (Kraliček 1989. S. 226). Упоминаются мильчане как соседи дедошан и в грамоте Пражской архиепископии (Козьма 1962. С. 152).
[Закрыть]. Именно мильчане и главенствовали к началу IX в. среди потомков торновцев – что, впрочем, не обязательно имело место в VII столетии.
В Лужицах и Западной Польше торновцы создали собственный племенной союз. Северные торновцы, осевшие среди стодорян на Хафеле и покорившие их, не теряли связи с велетскими сородичами. Не сразу, но они вошли непосредственно в племенной союз велетов и могли даже временами верховенствовать в нем. Племя их при этом сохраняло прежнее название – стодоряне. Германцы же называли их по реке хефельдами.
Именно велетские войны привели к выселению части венедов под главенством и покровительством авар далеко на запад, в Мазурское Поозерье. Здесь они сохранили самосознание и не исчезнувшее к тому времени еще имя «венды»[187]187
Судя по сохранению его выселившимися из Поозерья в Прибалтику «латвийскими» вендами (см. о них: Седов 1995. С. 173 след.).
[Закрыть]. Освобождение части вендов от власти велетов и какие-то победы над грозными завоевателями отражались в русском былинном эпосе начала XIII в. Фрагменты его сохранила норвежская «Сага о Тидреке». Здесь рассказывается о победе «русских» над «вильцинами» (велетами) после смерти грозного короля последних, покорившего все славянские страны[188]188
См.: Веселовский А.Н. Русские и вильтины в «Саге о Тидреке Бернском». СПб., 1906. С. 136–138.
[Закрыть]. Велетами, волотами еще долго называли на Русском Севере великанов – свидетельство исхода предков новгородцев из полабско-поморского ареала в VII в. О таком же происхождении говорит и внешний облик ильменцев[189]189
Восточные славяне. 2002. С. 169.
[Закрыть]. Так что мы можем заключить, что предки словен ильменских, заселивших впоследствии Новгородскую землю, находились именно в этом потоке переселенцев[190]190
Концепция славянского и «мазурского» происхождения прибалтийских вендов обеспечивает недостающее звено между венедским ареалом и новгородской культурой сопок VIII–IX вв. В работе 1982 г., датируя возникновение культуры сопок VII в., В.В. Седов указывал: «Сейчас невозможно ответить на вопрос, каким путем шло расселение славян в Приильменье. Можно только высказать предположение, что предки словен, как и предки кривичей, в процессе расселения пересекли балтские земли, может быть, где-то в бассейне Немана» (Седов 1982. С. 166). Казалось бы, концепция миграции из Мазур в Прибалтику обеспечивает решение проблемы. Тем не менее в работе 1995 г. В.В. Седов отказался от прежних воззрений, существенно удревняя культуру сопок. Одно из оснований такого удревнения он видит в том, что «археологические материалы Среднего Повисленья, Неманского бассейна и других балтских территорий не фиксируют каких-либо следов крупной миграции населения в восточном или северо-восточном направлениях в VII в. или на рубеже VII и VIII вв.» (Седов 1995. С. 245). Однако это прямо противоречит развернутой им на серьезных основаниях в той же самой работе концепции прихода вендов в Прибалтику именно в VII в. В работе 2002 г. (Седов 2002) какие-либо упоминания о прибалтийских вендах (а также и о Мазурской группе), несмотря на детальную и убедительную разработку этой проблемы в предыдущем труде, отсутствуют. Наличие столь заметных внутренних противоречий заставляет, к сожалению, в целом сомневаться в целесообразности и обоснованности удревнения культуры сопок. Гипотезы об удревнении отдельных славянских культур и к «славянизации» неславянских на территории Европейской России нередки в работах последних полутора десятилетий.
[Закрыть].
Аваро-славянский этап в истории мазурской культурной группы наступил в начале VII в.[191]191
Датируется в промежутке 575–675 гг. (Седов 1995. С. 171). Датировку позволяют сузить некоторые обстоятельства. В конце VI в. авары только разведывали и зондировали ситуацию на Севере, будучи заняты войной с ромеями. Для активных операций в этом направлении время настает только после 602 г. В начале же VII в., самое позднее, уже происходит вендское вторжение в Прибалтику (Седов 1995. С. 174).
[Закрыть] В это время в западномазурский район, до этого населенный балтским племенем галиндов и управлявшийся германской (гепидско-лангобардской) знатью, вторглись новые пришельцы. Верхушку и ударную силу их составляли авары и увлеченные ими на север анты (выходцы с низовий Дуная?). Наряду с ними в Мазурах расселились и другие славяне. Позднее на востоке Европы (как и на Балканах) известны смоляне и выходцы из Силезии лупоглавы. Как будет показано ниже, присутствовали и выселенные аварами дулебы. Прежнюю германскую дружинную знать не истребили, но существенно потеснили[192]192
См.: Седов 1995. С. 171,173; Кулаков В.И. Могильники западной части Мазурского Поозерья конца V – начала VIII в.// Barbaricum-1989. Warszawa, 1990.
[Закрыть]. В Мазурах возникло новое племенное объединение во главе с выходцами из Аварского каганата, среди которых имелись и славяне. Оплотом и перевалочным пунктом для этого вторжения, как уже говорилось, являлись Шелиги – крепость ляшских племен на балтском порубежье.
Именно то, что мазурский племенной союз превратился в северный форпост Аварского каганата, могло привести к сравнительно быстрому уходу отсюда немалой части славян. Ушли преимущественно венды, но и некоторые анты (чей путь отмечают находки пальчатых фибул). Путь дальше на северо-запад прокладывали аварские набеги, следы которых находят вплоть до литовских земель[193]193
Седов 1995. С. 171.
[Закрыть].
Путь вендов и сопутствовавших им антов пролегал через северо-восточные земли пруссов к низовьям Немана и дальше в земли современной Латвии. Здесь они осели в Курземе, по реке Венте, которая именно тогда получила свое имя. Вторжение славян сдвинуло с насиженных мест балтские племена куршей, что отразилось в запустении местных могильников. Позднее между пришельцами и аборигенами установились на какое-то время ровные взаимоотношения. Курши переняли от пришедших в их земли славян ритуал кремации умерших. Славяне отчасти уже тогда смешивались с куршами и жившими севернее финнами ливами. Однако они сохранили самосознание и самоназвание «венды»[194]194
Седов 1995. С. 173–175. Дискуссия о происхождении прибалтийских вендов имеет давнюю историю. Широко распространилось мнение об их финском, ливском происхождении (Финно-угры и балты в эпоху Средневековья. М., 1987. С. 34). Однако В.В. Седов убедительно и подробно обосновал мнение об их славянском происхождении с точки зрения археологии (Седов 1995. С. 173–182). Остается отметить, что на финской почве этимология совершенно объяснимого для славян (пусть и не славянского по коренному происхождению) этнонима не заходит дальше нефинского названия реки Венты.
[Закрыть]. Погребальные памятники вендов – песчаные курганы (krievu kapi – «русские могилы» местных преданий). Курганная обрядность сложилась в тесном общении с ливами и куршами и содержит уже отчетливые неславянские (в основном ливские) элементы[195]195
Седов 1995. С. 180–182.
[Закрыть]. Первоначально большая часть пришельцев хоронила умерших без инвентаря в фунтовых могильниках. Именно этот ритуал восприняли у них курши. Затем, однако, у вендов возобладал обычай сооружать курганы. Произойти в их среде он мог от дулебов, также увлеченных на далекий север аварским движением.
Появление вендов в Прибалтике вплотную приблизило границы западной ветви славян к северным сородичам – кривичам, доселе пребывавшим в полной изоляции от остального славянского мира. Большую часть VII в., однако, эта изоляция еще сохранялась. Кривичи продолжали населять территорию к югу от Чудского озера, рассеянно обитая также на большом пространстве среди сопредельных балтских и финских племен. Именно в описываемый период началось становление кривичского союза племен с центром в районе Плескова (Пскова), крупного славяно-финского поселения, как самостоятельной политической силы. Часть чудских общин ушла с насиженных мест, часть влилась в созданное славянами новое объединение. Их потомками являются современные сету Псковщины.
Обстоятельством, подтолкнувшим сету и кривичей к объединению под главенством последних, послужила борьба с жившими западнее предками нынешних эстонцев. «Эсты», тогда еще не носившие этого имени, являлись давними врагами сету (сисси), как явствует из эстонских преданий. Обе стороны совершали на земли друг друга частые набеги. Кривичи же столкнулись с «эстами» в своем расселении на запад. На восточных границах «эстских» земель возникла целая система крепостей, призванная сдержать славянское расселение[196]196
Седов 2002. С. 361
[Закрыть].
С другой стороны, и кривичи строят в псковских землях градыубежища[197]197
Седов 2002. С. 359.
[Закрыть]. Напряженность по берегам Чудского озера и реки Великой сохранялась весьма продолжительное время.
VII век отмечен бурным развитием целого ряда новых культур славянского Севера – фельдбергской, рюсенской, голанчской, торновской. Вместе с тем в регионах старых славянских культур (пражско-корчакской, суковско-дзедзицкой, длинных курганов) развитие этого века не отмечено слишком резкими скачками. Лишь на западе, где пересекалось влияние более передовых дунайской и фельдбергской культур, пражская культура отчасти меняет свой облик. Переселения племен на землях современных Польши и Восточной Германии привели к значительному, более чем вдвое, росту числа поселений[198]198
Historia kultury. 1978. S 34.
[Закрыть].
Впрочем, многие черты прежнего быта ни при каких обстоятельствах не претерпевают изменений. Так, возникшее примерно в начале VII в. сельское гнездовье Дессау-Мозигкау на реке Мульда – типичный образец славянского домостроительства. Древнеславянское «село» располагалось на высокой речной террасе. Здесь обнаружено 44 полуземлянки с печами-каменками в углу. Прослеживается вход напротив печного угла. В жилище вели наклонный пандус или вырезанные в земле, иногда крытые камнем ступеньки. Один дом на поселении – столбовой, «германского» типа. И это также не новшество на славянских поселениях западных земель, след совместного проживания с германцами. Дома группируются по 6–11 зданий; всего таких малых весей в гнездовье пять. Одну из больших по размеру весей следует признать главной. Здесь в кольце из десятка жилых домов располагалась обширная незастроенная площадка. На ней, надо думать, собиралось вече, а может, и совершались религиозные обряды[199]199
Седов 1995. С. 10–11, 28–29.
[Закрыть]. Наряду с кучной по-прежнему встречается и рядовая застройка поселений. В Лисеве (Польша) обнаружено небольшое поселение из четырех домов и трех хозяйственных построек, расположенных в два ряда[200]200
Historia kultury. 1978. S. 31.
[Закрыть].
Наряду с полуземлянками площадью от 9 до 41 м2, 40–60 см в глубину, господствующими на юге и юго-западе, строились и наземные дома. Некоторые из них, впрочем, имели подпольные углубления до 60 см. Таковы, например, жилые здания в Шелигах. Слишком больших домов здесь не отмечено. Размер всех – от 5 до 16 м2. Такую же картину мы видим и на других поселениях, где строили наземные дома с углублениями или без. Для строительства наземных домов в польских землях по-прежнему применяли столбовую технику[201]201
Historia kultury. 1978. S. 203, 206, 289.
[Закрыть].
Не претерпели существенных изменений и основные занятия северных славян – земледелие, скотоводство, охота. Возделывали на юго-западе рожь, просо и пшеницу, на северо-востоке же – ячмень и полбу. Соотношение костей домашних животных из поселения Девинске Язеро (Словакия), возникшего в VII в., напоминает и прежнее словенское, и еще больше отмеченное тогда же на далеком юге, у попинцев. На первом месте в стаде (но меньше половины) – крупный рогатый скот. За ним следуют по убыванию свиньи, овцы, кони. Обнаружены кости кур и домашней собаки. Такое же соотношение выявляется по материалам поселений различных областей современной Польши VI–VII вв. Но в VII в., сначала в землях на запад от Вислы, начинается рост доли мелкого скота. Особенно бурно развивалось свиноводство[202]202
Historia kultury. 1978. S. 90–91, 96, 289; Седов 1995. С. 21.
[Закрыть]. «Франкская космография» называет как важный источник благополучия славян придунайские пастбища[203]203
Свод II. С. 399.
[Закрыть].
