Текст книги "Стальной кит - повелитель мира"

Автор книги: Сергей Карпущенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Товарищи "бакенбардов" хохотнули, но все ещё с опаской и недоумением смотрели на странное судно с острым носом.

– Скажите, чем вы промышляете здесь, ребятки? – спросил Флажолет тоном, требующим немедленного и точного ответа, будто он не догадывался о содержании промысла лодочников.

– А туристов по рекам и каналам катаем, – спокойно ответил владелец "бакенбардов". – Может, хотите стать членом нашей корпорации? Правда, катер у вас какой-то странный, ни на что не похожий.

– Ах, сеньоры гондольеры, простите, у вас тут целая корпорация, оказывается! – шутовски поклонился Флажолет. – Hо я к вам не примкну слишком много для вас чести. А что касается типа нашего судна, то скажу прямо: это – подводная лодка, очень удобная, маневренная и неуязвимая. Вот этим вот шильцем, – Флажолет показал рукой на "бивень" субмарины, – можно пробить борта ваших гондол, и они – буль-буль на дно!

"Бакенбарды" улыбались. Их обладатель просто дивился беспардонности Бог весть откуда взявшегося наглеца, оскорблявшего честных "гондольеров", а Флажолет, думая, что все уже трепещут перед его могуществом, продолжал:

– Скажите, сеньоры гондольеры, много ли берете вы за прогулку по рекам, как вы сказали, и каналам?

– Смотря какая прогулка, – с готовностью отвечали "бакенбарды". – За двухчасовую с выходом на Hеву – по двадцать зеленых. Меньше нельзя, горючее дорогое.

– Значит, так, ребята, – покровительственным тоном говорил Флэг, пять долларов с каждой вашей поездки я хочу положить в свой карман ежедневно за гарантию того, что с вашими катерами ничего не случится. А то ведь может произойти неприятность: придете вы утром – а посудины ваши как решето и лежат уже на дне Фонтанки. Обидно ведь будет, не правда ли? А уж я, будьте уверены, вас от всяких неприятностей и неожиданностей смогу защитить. Hу так как, работаете со мной на таких условиях?

Человек в тельняшке, с татуировками и бакенбардами, как видно, имел дело с разными людьми, а поэтому разговаривать с ними умел. Он не стал кричать на Флэга, гнать его или, наоборот, пытаться договориться по-хорошему. Он лишь сказал:

– Что ж, ваши предложения приняты. Подождите минутку, мы с товарищами переговорим маленько. Ладно?

– Можете говорить, хоть три минуты! – был великодушен, как какой-нибудь принц Уэльский, Флажолет, и пока лодочники совещались, он нырнул в трюм субмарины и сказал, обратившись непонятно к кому:

– Видите, как забегали гондольеры, стоило их только пугнуть "Стальным китом"! Так и мэр питерский у нас бегать будет, и даже президент России! Всех своими шестерками сделаем!

Hо Кошмарик, как видно, имел особое мнение, а поэтому сказал педостерегающим тоном:

– Флэг, нам нужно поскорее отсюда убираться! Я знаю этих ребят, их не так-то просто сделать шестерками – забегаешься сам. У них крыша надежная, будьте-нате!

Флажолет хотел было сказать Кошмарику, по своему обыкновению, что-то вроде: "Плевал я на их крышу", но произнести таких слов он не успел, потому что послышался какой-то шум, будто кто-то вскочил на корпус субмарины и царапает его то ли рашпилем, то ли напильником.

– Флэг! Флэг! – с тревогой крикнул Володя, увидевший в иллюминатор чьи-то ноги, мелькнувшие за стеклом окна. – Посмотри, что там происходит?!

Флажолет быстро высунулся из люка, и тут же сидевшие в трюме услышали его встревоженный возглас, обращенный к кому-то из "гондольеров":

– Эй, эй, что ты делаешь?! Отвяжи скорее! Ты зачем нас тросом привязываешь?

Hо ответом ему явились такие слова:

– Посмотрим теперь, кто из нас гнилая апельсиновая корка и кто быстрее пойдет на дно с продырявленным днищем!

Кошмарик, Володя вскочили со своих сидений и бросились к люку, узнать, что же произошло снаружи субмарины, но лишь одному Володе удалось просунуть голову в узкое пространство люка, загороженное к тому же телом Флажолета. То, что увидел мальчик, заставило его сердце сильно забиться: прочным стальным тросом, пропущенным через швартовочную скобу на корпусе субмарины, подлодка была надежно привязана к кольцу, вмурованному в гранит набережной. Если бы Володя и дал сейчас "полный назад", то все равно не смог бы вырваться из плена.

А "гондольеры" стояли на деревянном настиле причала и потешались над Флажолетом, и громче всех смеялся обладатель бакенов, говоривший:

– Значит, говоришь, "буль-буль на дно"? И пять долларов тебе из двадцати вынь да положь? А не мало? Бери-ка десять, чего там пять! У тебя же, как ты выразился, шильце есть колючее, ну так мы его сейчас укоротим немного!

И татуированный "гондольер" бросился к одному из катеров, самому большому, скрылся в его нутре, и скоро оттуда донесся рев мотора, но катер не поплыл, зато снова явился человек с бакенбардами, и в руках у него было какое-то интересное устройство, похожее на бензопилу, но с длинным проводом, тянувшимся к рубке катера.

– А вот мы твое шильце сейчас укоротим! – сказали "бакенбарды", нажали на кнопку, имевшуюся на аппарате, и он вдруг зажужжал, завыл, и тонкое наждачное колесо завертелось с визгом и врезалось в сталь копья, что было укреплено на носу субмарины, когда лодочник принялся резать его своим электроточилом.

– Hе надо! Hе надо! – завопил отчаянно Володя, думая, что после острия наступит очередь и самого корпуса "Стального кита".

Hо Володю никто не слушал, и визг наждака, из-под которого в воду летели искры, заглушался радостными восклицаниями "гондольеров", радовавшихся, что удалось захомутать того, кто покусился на их независимость и доходы. Люди, проходившие по набережной, останавливались и смотрели вниз, удивляясь происходящему на пристани, а Володя все орал, умоляя "гондольеров" пощадить работу его отца.

Hаконец толстый штырь с копьевидным наконечником был отпилен у самого основания. Человек с бакенбардами поднял его высоко над своей головой, торжествуя победу над железным конкурентом, а потом швырнул ненужную, бесполезную железяку подальше в воду под одобрительные возгласы и улюлюканье товарищей. Потом, не выпуская из рук свой аппарат, он спросил у Флажолета, ощерившись злой улыбкой дикаря, победившего другого дикаря:

– Hу а хочешь, я сейчас всю твою консервную банку, бочку для дерьма, попилю – и ты сам на дно пойдешь, буль-буль! Хочешь, а?

Флажолет, посрамленный, бледный, даже потрясенный тем, что все его надежды были уничтожены разом и он не только не властелин города, но всего-навсего ничтожный, слабый человек, отрицательно помотал головой:

– Hе надо! Мы к вам больше не подплывем...

И человек в тельняшке все понял. Hе говоря ни слова, он лишь ещё раз дико улыбнулся, а потом, включив точило, за несколько секунд рассек трос, державший в плену "Стального кита", и скоро субмарина тарахтела мотором, удаляясь от вздыбленных коней Аничкова моста и радовавшихся своей победе "гондольеров".

ГЛАВА 20

КОНСУЛ КИТАЙСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

– Куда плыть-то? – грубо спросил Володя, какой-то опустошенный, обесчещенный, будто это именно над ним сейчас жестоко посмеялись, раздели догола и вымазали какой-то грязью. "Стальной кит" потерял свой бивень, над ним вдоволь поиздевались, изувечили, и Володя воспринимал произведенную над детищем его отца операцию как ампутацию части собственного тела.

– Так куда плывем? – повторил свой вопрос Володя, обращаясь к Флажолету, сидевшему с ним рядом в капитанском кресле, но погруженному в свои невеселые думы и ничего не слышавшему. Флажолет, хотевший быть властелином города, тяжело переживал свою неудачу, свой промах, и настроение Флэга немного утешало обиженного и оскорбленного Володю: человек, который унизил достоинство "Стального кита", сам был унижен.

– Плыви к Неве, Вол, – вздохнул Флажолет. – С нами опять приключилась непруха, но я благодарю судьбу за то, что она послала мне предостережение, – заговорил Флажолет овечьим голосом монаха, постившегося месяца три подряд. – Теперь я понял, что мир населен не людьми, а алчными зверьми, скалящими свои клыки и только и ждущими случая сожрать своих собратьев. Теперь я изменю политику по отношению к ним, я переменюсь...

– Да, – сказал Володя, поняв слова Флэга как признание капитуляции, нужно стать другим, Флажолет, нужно перестать грозить людям, желать разбогатеть за их счет, корчить из себя то благодетеля человечества, то революционера, то властелина вселенной. Проще жить будет, Флэг!

Володя думал, что его слова, сказанные задушевным, даже проникновенным голосом, произведут на Флэга впечатление, но сидевший с ним рядом мужчина лишь тихо засмеялся и сказал:

– Нет, Вол, нет! Я не собирался перемениться в целях, а только задумал заменить одежду: куртку супермена я выброшу и надену шкуру ягненка. – А потом сказал уже громким и радостным голосом, в котором не слышалось ни былой обиды, ни разочарования от постигшей неудачи, ни раскаяния: – Ша, френды! Жизнь и приключения продолжаются! Спасибо гондольерам – они научили меня жизни, научили тому, что нельзя идти в кавалерийскую атаку на танки! Нет, с танками нужно бороться при помощи другой тактики! Мы выроем для них глубокие ямы и замаскируем их хворостом, дерном, посадим сверху травку и даже покрасим её свежей краской! И мы победим, победим! Город, страна будут наши!

Кошмарик и Иринка, думавшие, что неудача с лодочниками надолго успокоит Флажолета, с тоской посмотрели друг на друга, как бы говоря: "Господи, опять!" – а Смычок, привыкший к резким переменам настроения своего напарника, спросил равнодушным тоном, лежа на койке:

– Ну, что новенького родилось в твоей умнейшей голове, адмирал?

И Флажолет, повернувшись в его сторону, с азартом заговорил:

– Слушайте все! Этот план я разработал ещё раньше того, как Кошмарик предложил бомбить из ракетных установок Смольный. Эх, чувствовал я, догадывался, что именно с него начать надо, так и не получился бы облом с гондольерами! Так вот...

– Говори ты, не тяни кота за хвост! – потребовал Смычок. – Снова, наверное, ахинею какую-нибудь нести будешь!

– Нет, не ахинею, – не обиделся Флажолет, тянувший ради пущего эффекта время. – Не знаю, помните ли вы, что на Васильевском острове, на Третьей, кажется, линии, располагается Китайское консульство. От набережной этот дом не так чтобы и далеко...

– Не помним, да только что ты хочешь? Не Смольный начать бомбить, а это консульство? – спросил Смычок.

Флажолет, уже полностью оправившийся от поражения, нанесенного ему гондольерами, весело спросил в свою очередь:

– А вы как вообще к китайцам относитесь, френды? Все говорите, все! Кошмарик первый!

Ленька, не ожидавший вопроса да и вообще мало имевший дела и с китайцами, и с их культурой, задумался, а потом брякнул:

– Плохо я к ним отношусь: купил как-то раз китайские кроссовки, а они возьми да и развались на следующий день. По такому товару и о народе судить можно – халтурщики!

Флажолет был доволен ответом – потирал руки и ликовал, радуясь, как дитя.

– Теперь ты говори, Смычок!

– А мне китайский народ по душе: ширево в Китае, говорят, клевое опиум, и они все там на нем обторчались уже. А ещё чай у них неплохой...

Потом и Володя вынес свой приговор Китаю и китайцам:

– Ничего не имею против китайцев – мудрая нация: компас, порох, книгопечатание изобрели, Великую китайскую стену построили. В общем, уважаю, да только тебе-то для чего мое мнение? – спросил Володя чуть ли не презрительным тоном.

– Нужно, нужно! – просто подпрыгивал от радости, от предвкушения результатов новой операции Флажолет. – Китайцы, хоть и узкоглазые, очень умный народ, это вы верно сказали. А коль умный, значит, мимо такого изобретения, как "Стальной кит", никогда не пройдут. К тому же Китай сейчас переоснащает свою армию, свой флот, и все, что касается техники, им оч-чень, оч-чень любопытно!

Смык, так и не вставший с койки, неодобрительно гмыкнул:

– Ты что ж, "Стального кита" им задвинуть хочешь? Ну а мы с чем останемся? В этой подводной лодке все наше достояние!

– Знаю! Знаю, не дурак! – неожиданно сильно разозлился Флажолет и так повернулся в кресле, что даже сильно толкнул Володю, выводившего в это время "Стального кита" из Фонтанки в Неву. – Никто не собирается задвигать субмарину китаезам! Я просто хочу предложить китайцам осмотреть ее! Ты что, не знаешь, что все дипломаты шпионят в тех странах, куда они посланы! А тут мы им сами важнейшее в стратегическом отношении изобретение и покажем!

Кошмарик, внимательно слушавший Флажолета, спросил:

– Ну, покажешь ты им подлодку, и что дальше? Какой с этого навар?

– А такой, что я не простому китаезу косоглазому субмарину показывать стану, а самому китайскому консулу, господину Кол Ба-сину или господину Чай Бы-пили.

Возражал Флажолету Смычок, решивший ради такого серьезного, пахнущего международными осложнениями дела подняться с койки:

– На кой же ляд твоему Колбасину самому идти и смотреть лодку? Ты думаешь, китаец – пень еловый и никакой безопасности не соблюдает? Да и скажи, для чего тебе приглашать консула на "Стального кита"?

Флажолет тоже поднялся с кресла и пошел навстречу Смычку, и Кошмарик подумал даже, не хочет ли он врезать френду за непонятливость. Но Флэг лишь сказал:

– Во-первых, моим условием будет, что подводную лодку идет смотреть только консул, а едва он залезет в нее, как мы завинтим люк, опустимся под воду, а потом, конечно, станем просить за китаеза у китайцев кругленькую сумму. Тысяч пятьдесят, я полагаю, Чай Бы-пили стоит!

Флажолет глядел на Смыка победителем, и Смык, почесав лоб, сказал:

– Можно попробовать, только кто же пойдет в консульство? Дело-то стремное, могут или до консула не допустить, или сразу наручники наденут...

– Ясное дело, что не ты к китайцам на прием пойдешь, – мило улыбался Флажолет. – Если они твою рожу увидят, то и на порог не пустят. Пойду я, но мне нужен ещё один человек, в качестве секретаря или референта. Кого бы взять, кого бы взять...

И тут словно бомба разорвалась – до того неожиданным явилось предложение, сделанное Иринкой:

– Флэг, а вы меня возьмите, ведь я бы могла сойти за вашу секретаршу.

Никто не хотел верить в то, что услышал, – до того странным, противоречившим всему прошлому поведению и отношению к френдам было предложение Ирины. Володя, например, от неожиданности так резко крутанул штурвал, что "Стальной кит" сильно накренился влево, и Флажолет со Смыком покачнулись. Кошмарик вначале разинул от изумления рот, а потом принялся быстро-быстро тереть нос. Но больше всех был поражен Флажолет, который подошел к девочке, положил руку на её плечо и негромко спросил:

– Я не ослышался? Ты, Ирина, на самом деле хочешь пойти со мной в Китайское консульство?

– Вы не ослышались, – стушевалась Иринка, – я так и сказала...

– Но почему... почему? Ведь ты всегда была против наших планов? Иногда мне казалось, что ты даже ненавидишь нас? А теперь собралась нам помогать, вот странно!

И тут Иринка заулыбалась, стала ещё более хорошенькой, чем прежде. В её глазах загорелись игривые огоньки, она явно кокетничала, но кокетничала искренне, без излишества и перебора.

– Я просто подумала, что секретарь мужского пола будет выглядеть рядом с вами сообщником, а если вы придете к консулу с девушкой, то никаких подозрений не будет. Мне же лично давно хотелось сыграть роль в какой-нибудь истории, вот и представился случай. Потом, я уверена, что вы не сделаете ничего дурного тому китайцу, правда?

Все видели, что Флажолет просто поражен речью Ирины, её внезапным превращением, неожиданной доброжелательностью и искренностью. Он смотрел на девочку ласково, будто она была его родная дочь или даже невеста, а то и кусок вкуснейшего торта, лежащий перед любителем сладкого.

– Ирочка, мы ничего не сделаем этому несчастному китайцу. Он всего-навсего немного покатается с нами по Неве, ведь ты сама говорила о том, что "Стальной кит" приспособлен для катания туристов. А китайский консул – всего лишь турист. Но именно от тебя, от твоего обаяния будет зависеть все – успех или полное поражение. Знаешь ли ты, что взялась за дело ответственное и опасное: если нас раскроют раньше, чем мы сами огласим китайцам наши цели, то заключение, лагерь нам с тобой обеспечены. Может случиться и так, что китайцы расколят нас, но русским властям не выдадут и решат разобраться с нами по-свойски, по-китайски, ведь их консульство – это часть китайской территории. А я знаю, что китаезы изобретательны в пытках и казнях: у них принято бить бамбуковыми палками по пяткам, что невыносимо больно, они казнят людей при помощи ростка бамбука, который, становясь больше и больше, прокалывает лежащего на земле человека. Правильно сказал Володя – они умный, изобретательный народ! Ну так помоги же сделать все, чтобы наша операция завершилась успехом: если мы заманим консула на лодку, то в любом случае получим много денег! Нам их дадут или китайцы, чтобы вернуть дипломата, или наши, боящиеся международного конфликта. Так ты все обдумала, Ирина?

Казалось, после того как Флажолет посулил ей и пытки, и казни, девочка стала сомневаться, но спустя несколько секунд Иринка с улыбкой, спокойно, безо всякого героизма и патетики в голосе сказала:

– Я ничего не боюсь. Постараюсь сыграть свою роль на "пятерку"...

Флажолет по-бабьи всплеснул руками, потом схватил ими Иринкины руки и шумно их расцеловал:

– Ах ты наша Жанна Д'Арк, ах ты Зоя Космодемьянская, ах ты Мата Хари! Вот, глядите, немцы гороховые, на русских девушек! Им и приказывать не надо – сами в бой идут, в огонь лезут, лошадей на ходу останавливают! Хорошо, хорошо, Ирочка! Если все будет о'кей, я выдам тебе одну треть гонорара, нет, даже половину, – впрочем, это уже многовато будет. Да, тысяч пятнадцать ты получишь!

Но тут соловьиные трели Флажолета были грубо прерваны словами Кошмарика, смотревшего на Иринку, улыбающуюся и довольную, весьма недоброжелательно:

– Постой, Флэг, ты что, очумел? Ты кого с собой берешь? Девчонку? Да она, чуть ей померещится что-то, всякое самообладание потеряет, рассопливится, к маме запросится и все наше дело испортит! Подумаешь, роль она, видишь ли, сыграть захотела! Актрисочка! Нельзя её ни в коем случае брать! Разве не Ирина тебя всю дорогу то вором, то мерзавцем называла? Возьми лучше Смычка – он куда надежней!

Да, сильно не хотел Кошмарик, чтобы Иринка стала секретарем Флажолета. Конечно, он понимал, что девочка напросилась пойти с Флэгом в консульство не потому, что хотела помочь делу. Но Кошмарик также понимал, сколь опасным для Ирины может стать предприятие, план которого мог зародиться только в голове умалишенного или в воспаленном мозгу наркомана. К тому же, предлагая в качестве "секретаря" Смычка, Кошмарик надеялся на то, что "Стальной кит" снимется с места стоянки, как только френды отправятся к китайскому консулу.

А Флажолет улыбался. Смотрел на Кошмарика и широко так, как на собственных именинах, лыбился от уха до уха.

– Конечно, если Смычка нарядить в юбку, поставить его на высокие каблуки да поярче размалевать ему фэйс, то он будет ништяковой секретаршей. Я даже боюсь, как бы он не приглянулся какому-нибудь китаезу косоглазому, ведь у Смыка нашего тоже рожа азиатская. Ха-ха-ха!

Флэг хохотал, не слушая, как Смычок обиженно ворчал: "Ты бы на свою харю дебильную посмотрел..." Но вот Флажолет резко прервал веселье, стал серьезен и первым делом обратился к Володе, внимательно слышавшему все разговоры в салоне субмарины, но не принимавшему в них участия:

– Так, Вол, ты куда сейчас правишь?

– К Васильевскому острову вам надо, если я не ошибаюсь.

– Да, ты сообразительный чилдрен, к Васильевскому. Только где бы нам причалить? Может быть, у Академии художеств или даже с Университетом рядом?

– Нет, не получится, – отвечал Володя, проходя как раз под пролетом Дворцового моста. – Мелко там очень. Давай я у набережной Лейтенанта Шмидта местечко для стоянки найду, там всегда корабли большие швартуются. Нам же надо сразу под воду потом уйти... когда китаец пожалует, так?

Флажолет, счастливый и уверенный в том, что все теперь будет "ништяк", что его команда послушна и даже предана ему, вздохнул полной грудью и улыбнулся, сказав при этом:

– Ну конечно, сделаем по-твоему, дорогой Вол!

А потом Флэг ловко скакнул на трапик, ведущий наверх, к люку, высунулся наружу и, подставляя лицо дуновению ласкового, теплого ветра, стал глазеть на здания, что стояли на Университетской набережной, и теперь Флэг не обещал разобраться ни с мэром, ни с президентом, а все смотрел и смотрел, довольный собой и миром.

– Значит, так, слушать мою команду! – строго и даже немного надменно сказал Флажолет, когда удалось пришвартоваться у спусков к воде на набережной Лейтенанта Шмидта. – Ирочке и мне нужно совершенно преобразиться, абсолютно изменив облик морских пиратов, заправских мореходов или попросту гопников на внешний вид людей респектабельных, состоятельных, но желающих стать ещё более состоятельными. В консульство китаезов мы должны явиться белыми людьми, чтобы каждый китаец видел: эти русские себя уважают, а поэтому с ними нужно обходиться со вниманием и предельным респектом.

Никто из членов команды субмарины не знал, что означает слово "респект", но в общем идея Флажолета всеми была принята, особенно Иринкой, которая даже захлопала в ладоши и вообще вела себя так, что Володя подумал: "Ну и дура!" Флажолет между тем подошел к Кошмарику и сказал ему:

– Слушай, банкир, от тебя снова требуется инвестиция в наше дело. Сам понимаешь – без клевого прикида мы с Ирочкой будем выглядеть лохами из деревни. Гони-ка баксы!

Кошмарик с великой неохотой, с каким-то кряхтением вытащил из заднего кармана джинсов остатки своего выигрыша в рулетку, отворачиваясь в сторону, пересчитал, шевеля губами и шепча, а потом подозрительным тоном спросил:

– А сколько надо?

– Ну, долларов триста, надеюсь, хватит на двоих, – спокойно ответил Флажолет.

Кошмарик попытался было возмутиться, говоря, что можно одеться и куда более просто, дешевле, но Флажолет даже разговаривать с Ленькой не стал выхватил у него из рук все деньги, быстро их пересчитал и осуждающе покачал головой:

– Слушай, сын лейтенанта Шмидта (это Флэг обыграл название набережной, к которой пришвартовалась субмарина, – этакий шутник!), ты, я вижу, жадный парень! А разве не знаешь, что поскупишься, так снова попадешь впросак. Ну, не будет у меня шузов приличных, китаезы посмотрят да и скажут про себя: "Этот парень себя не за того человека выдает", – и выгонят меня и Ирочку из консульства поганой метлой. Так что не скупись, дорогой френд, – все потом окупится! Отдам вам с Волом не только деньги за переезд из Хельсинки в Питер, как обещал, но и деньги, что на шмотки сейчас потрачу, плюс ваши доли. Я очень честный! А теперь пусть Кошмарик и Смычок займутся наведением порядка в трюме, чтобы все блестело и сияло, как на адмиральском катере в праздник. С собой я беру Иринку и Володю, который наше старое шмутье занесет обратно – оно нам пригодится! Ну, друзья мои, так пожелайте нам вернуться часа через два или три с консулом Китайской народной республики нашей толстой дойной коровкой.

– А если вас через три часа уже на бамбуковый росток посадят или палками отлупят по пяткам и вы не вернетесь, что нам делать тогда? спросил Кошмарик у Флэга, уже занесшего ногу на ступеньку трапа.

Флажолет, любивший порисоваться и поиграть, скорчил скорбную рожу, с полминуты помолчал, а потом изрек:

– Вот тогда-то и грозите китайцам деревянной ракетной установкой, требуя свободы узникам совести!

"Шут ты гороховый!" – хотел сказать Флажолету Володя, но не сказал этого и полез вслед за ним, а Иринка в то время уже находилась на наружной площадке "Стального кита", поджидая своих спутников.

И вот они уже стояли на Васильевском острове, который был покинут "Стальным китом" всего пять дней назад, но Володя не испытал щекочущего нервы волнения – впереди была операция, опасная и просто невероятная, способная погубить и самих ребят, и "Стального кита".

– Ты, я знаю, здесь, на острове, живешь? – спросил Флажолет у Володи и когда услышал утвердительный ответ, сказал: – Ну так и веди нас с Ирой в самую лучшую парикмахерскую. Отлично будет, если неподалеку от неё мы найдем и фирменный магазин одежды, мужской и женской.

Впрочем, об этом Флэгу нужно было спрашивать, скорее, у Иринки, знавшей все парикмахерские и магазины Васильевского острова. И девочка, вызвавшаяся быть проводником по доброй воле, скоро привела Флажолета и Володю к салону причесок, где их радушно приняли на свои блестевшие никелем сиденья скучавшие без работы мастера.

– Что-нибудь этакое крутое, но без прибамбасов и фигли-мигли и мне, и девушке, – сказал Флажолет мастерам, покрутив возле своей головы рукой. Для дипломатического приема, сами понимаете.

Мастера, увидевшие во Флажолете солидного клиента, устроили недолгий консилиум и спросили, брить ли ему лицо или оставить в виде бороды "а ля трехдневная щетина". Но Флэг решительно потребовал чисто выбрить его, ибо он "не какой-нибудь там хипарь с гитарой, чтобы быть похожим на бомжа". И вот щелканье ножниц возвестило сидевшему в коридоре Володе, что работа началась.

Через сорок минут, чуть ли не одновременно, в коридоре появились два неизвестных Володе существа: симпатичный молодой человек, выбритый до лоска, до лакового блеска щек, имевший зачесанные назад, но подстриженные "на нет" у висков и с затылка, набриолиненные волосы, и чудная девушка, просто западная фотомодель с кукольной головкой. Если раньше Иринка носила "хвостик", то теперь её густые волосы были приподняты укладкой и хитро переплетались в затейливые пряди, прихотливо уложенные по бокам и на лбу. Кроме того, на лицо повзрослевшей года на три четырнадцатилетней Иринки был наложен вечерний макияж, умелый и неброский. Володя даже встал от удивления и смущения – до того красивой, даже величественной, была девчонка, о внешности которой мальчик порой думал со снисходительным пренебрежением.

– Ну, как я? – еле раскрывая рот, точно боясь повредить "штукатурку", спросила Иринка.

– Ничего себе... – только и произнес Володя, оторопело и робко, догадываясь, что Иринка стала недосягаемой.

– А меня, а меня клево обработали? – спрашивал у Володи Флажолет, вертя во все стороны своей блестящей, как елочная игрушка, головой. И, не дожидаясь ответа, сказал: – Да, на самом деле, умеют работать цирюльники севильские, но зато и дерут втридорога – сорок пять зеленых за себя и за Иринку отдал. Ну да что жалеть, если без этого не обойтись. Теперь за прикидом пошли! Где ближайший магазин, в котором по-людски одеться можно?

Иринка снова взялась быть проводником, и не прошло пяти минут, как Флэг и девочка зашли в заведение под громкой вывеской, оставив Володю на улице. Не выходили они примерно полчаса, но вот бронзовые накладки на дорогих дверях сверкнули, звякнул колокольчик, и на тротуар выпорхнула дива, имеющая мало сходства с той девочкой-девушкой, что заходила в магазин. Казалось, и не магазин это был, а приют волшебницы, умевшей менять облик людей: Иринка появилась на улице в платье из какой-то блестящей зеленой материи с глубоким вырезом на груди, в юбке, передняя часть которой высоко поднималась над коленями девочки, а задняя, напротив, опускалась едва ли не до щиколоток. Ножки Ирины были обтянуты нарядными темными колготками и постукивали каблуками блестящих туфелек-лодочек из кожи крокодила. Черная бархатная ленточка с блестящей блямбочкой, обвивавшая тонкую шею Ирины, и золоченый браслет дополняли туалет секретарши Флажолета, который был одет не хуже: в коричневом в полоску солидном костюме-тройке, в лаковых туфлях и при пестром галстуке. Ему только не хватало трости с серебряным набалдашником и шляпы-котелка, чтобы выглядеть героем бродвеевского мюзикла.

– Ну, скажи мне, Володя, что я выгляжу неплохо, – безо всякого хвастовства произнесла Иринка, подойдя к Володе.

Мальчик, пораженный, обалдевший, боящийся, что теперь ему не останется места подле нее, ответил:

– Ты очень красивая, Ира. Только... только прошу тебя, будь осторожна там, у китайцев, ладно?

Ирина улыбнулась и ответила ему одними лишь веками, а Флажолет уже торопил, протягивая Володе какой-то сверток:

– Все, все, секретарь, идемте! А ты, Вол, отнеси на субмарину нашу старую одежонку, нам же надо спешить! Я хочу дорогой для Ирочки купить ещё кожаную папку поприличней, чтобы она больше походила на секретаря, чем на мою... ха-ха, возлюбленную!

Володя чуть не врезал Флажолету кулаком прямо по оскаленным в улыбке зубам – до того униженным, маленьким чувствовал он себя сейчас в сравнении с Флэгом, да и с Иринкой тоже. Но Флажолет, не заметив чувств Володи, уже тащил Ирину под руку в сторону Третьей линии, и мальчик, смотря им в след, видел, как неловко шагать Иринке на каблуках в модных, неразношенных туфлях.

– Эй, приятель, не останавливай нас, пожалуйста! Нам очень нужно встретиться с консулом Китайской народной республики!

Так говорил Флажолет, когда он и Иринка подошли к дверям консульства и дорогу им преградил милиционер, дежуривший у входа и даже имевший металлическую будку.

– Вот так вынь да положь тебе консула! – грубо сказал милиционер, недоброжелательно осматривая Флэга с ног до головы. – Вы кто такие? Зачем вам консул?

Флажолет, заносчиво склоняя голову на бок, чуть ли не по слогам произнес:

– Я – господин Флэг, директор компании "Электрик свимминг ботс"[1], и собираюсь сделать выгодные предложения Китайской народной республике... очень выгодные...

[1] – "Электрические плавающие корабли".

Милиционер, подумав и ещё раз осмотрев Флэга и его секретаршу, мрачно сказал:

– Ну, постойте.

Потом он нажал на кнопку звонка у входа, открылось небольшое окошко в двери, и о чем уж там говорил милиционер с находившимися внутри здания людьми, никто не знал, но дверь вскоре распахнулась довольно широко, и невысокий человек, по всему видно китаец, стоявший на пороге, жестом пригласил Флэга зайти.

– Идем, Ирина, и держи нос повыше! – скомандовал Флажолет, пропуская "секретаря" вперед, и вот они уже оказались в просторном вестибюле с двумя огромными, в человеческий рост вазами, стоящими у входа. Здесь же стояли и охранники в фуражках.

– Я рад приветствовать господина и госпожу в пределах консульства Китайской народной республики, – поклонился вошедшим низкорослый китаец, улыбаясь приторно и притворно. – Я – привратник консульства, – и человек произнес имя и фамилию, из которых Флэгу запомнилась лишь последняя часть Мяо или Мяу.

Сказав это, китаец застыл перед вошедшими с немым вопросом на лице, да и всей своей согнутой в полупоклоне позой изображая вопросительный знак.

– Я директор компании "Электрик свимминг шипс" [1], – произнес Флажолет с достоинством, забывая, что у входа в консульство он был главой фирмы "Электрик свимминг ботс". – Меня зовут господином Флэгом, и я бы хотел увидеть консула вашей чудесной страны, чтобы сделать ему не менее чудесные предложения, очень, очень важные. Если мои предложения будут приняты, то Китай станет ещё более могущественной державой, – прибавил Флэг уже совершенно таинственным тоном и сразу же заметил, как взметнул на середину лба китаец тонкие брови, выражая заинтересованность.