Текст книги "Хроники кладоискателей (СИ)"

Автор книги: Сергей Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

  Озерцо, о котором я говорил, представляло собой довольно жалкое зрелище. Всего несколько метров в диаметре, поросшее по периметру густым камышом, и только в одном единственном месте имеющее расчищенный берег. Грязь в этом месте была густо истоптана коровами. По всей видимости, сюда животные приходили на водопой. Кроме следов от копыт, недавнее присутствие животных выдавали, также, и ещё кое-какие следы, и уж они-то точно отбивали всякую охоту лезть в воду. А искупаться здесь, видимо, в любом случае придётся. Благо, рядом есть река, в которой потом можно будет сразу отмыться.

  Я нашёл длинную сухую палку и попытался измерить глубину. Получалось, что водоёмчик-то был не таким уж жалким, как показалось вначале. Двухметровый щуп полностью ушёл под воду уже в полуметре от берега и даже не думал упираться в дно.

  – О-го-го! – вырвалось у меня непроизвольно.

  Протаптывая сухой камыш, я ещё несколько минут возился вокруг озера и пытался нащупать дно, однако щуп упорно продолжал проваливаться до самого конца, полностью скрываясь под мутной желтизной воды. Лишь в одном месте я почувствовал удар о землю. Там было около полуметра глубины, но чуть дальше – снова обрыв.

  Вдруг, сквозь шелест камыша, я услышал звук работающего двигателя, а когда выбрался из зарослей, то второй раз за день увидел удаляющийся от меня внедорожник. В сердцах плюнув, забросил подальше мокрую палку.

  Ближе к полуночи вдалеке замаячили фары Вовкиной 'Тойоты'. К этому времени я успел приготовить ужин и неспешно ел, сидя на бревне у костра. Зная, в каком состоянии вернётся мой друг, я специально не ложился спать, чтобы помочь ему забраться в палатку без приключений. Однако, мои ожидания не оправдались. Точнее, оправдались только частично. Он, конечно же, был пьян, но из распахнувшихся дверей джипа вывалились хохочущие красотки, весьма вызывающе одетые и не менее вызывающе себя ведущие. Из-за машины, с улыбкой на лице и сигаретой в зубах, выплыл сам Вовка.

  – Ну что, Сергей Владимирович? Заскучали? Получите и распишитесь! – он снова говорил заплетающимся языком, – Девочки! Это Сергей Владимирович! Прошу любить!

  – Сергей Влади-и-и-имирович! – хором пропели жрицы любви и обе направились в мою сторону, неуклюже ступая высокими каблуками по мягкому грунту, а подойдя, уселись на бревне по обе стороны, обняли за шею и также синхронно, чмокнули меня в щёки. Я продолжал сидеть у костра, откровенно не замечая соблазнительных женских атак, и смотрел на Вовку.

  – А?! – довольно вопрошая, воскликнул тот и поднял ладони вверх, – Какие цыпочки! Еле уломал их сюда приехать! Боялись...

  – Я Лена, – прошептала крашеная гидроперитом блондинка и лизнула кончиком языка мочку моего уха.

  – А я Нюся, – забираясь ладонью под рубашку, пропела вторая, которая явно переборщила с духами.

  – Зря старался! – огрызнулся я и, сбросив женские руки, отправился в палатку. Мне вслед провыл женский хор:

  – Ну-у-у-у!

  – Чё, ну? – недовольно проворчал Вовка, – Пока мой друг не станет самым счастливым человеком на свете, с нами тут будете сидеть! Мне вас учить, что ли? Давайте, цыпочки, попки подняли, губки напомадили и в бой!

  Послышались неспешные шаги и хихиканье, а через мгновение ко мне в палатку, раздеваясь на ходу, вползли обе девушки. Я приподнялся на локте и собирался выгнать их в шею, но Лена приложила к моим губам палец и тихонько попросила:

  – Серёж, если тебе не захочется, ты просто полежи спокойно, а мы через десять минут уйдём. Нам же надо вернуться как-то, а этот твой друг, просто невменяха какой-то. Не ночевать же нам здесь, правда?

  Я смотрел на неё и сам не понимал, что со мной происходит. Глаза проститутки, казалось, просто выворачивали меня наизнанку. Я падал в них, как будто это были не глаза вовсе, а бесконечное голубое небо, притягивающее к себе как магнит и уносящее куда-то далеко за облака. Её лицо... Несмотря на моё сильнейшее нежелание вспоминать его, память сделала это за меня...

  – Мы просто полежим рядышком, – возвращая меня в реальность, подключилась вторая, которая уже лежала слева и настойчиво растирала ладонью мою грудь.

  В это время блондинка, так похожая на первую любовь, уже умудрилась расстегнуть мою ширинку, и её маленькая ладошка ловко юркнула туда. Нюся, недолго думая, впилась в губы, яростно работая языком. Машкины губы я тоже ощутил на себе, но уже там, куда она изначально так настойчиво прорывалась руками. Я попытался их отстранить, но после прикосновения упругих женских грудей к моему животу, пали последние рубежи обороны и я сдался. И, если уж быть полностью откровенным, не пожалел об этом поражении ни на секунду – девчонки были настоящими профессионалками и хорошо знали своё дело.

   Как Вовка отвёз проституток обратно и как вернулся в лагерь, понятия не имею. Измотанный бурными амурными приключениями, я почти сразу вырубился и спал как младенец до позднего утра. Проснувшись, нашёл своего друга спящим под открытым небом около погасшего костра. Девчонок не было. Машина стояла явно в другом месте, а значит, Вовка таки ездил ещё раз ночью. Сходив к реке, чтобы умыться и привести себя в порядок и вернувшись в лагерь, произвёл ревизию всех вещей на предмет наличия алкогольных напитков. Таковых обнаружилось в избытке на заднем сидении 'Тойоты'. Все бутылки были благополучно перенесены и закопаны в ближайшей посадке на радость благодарным потомкам. Ключи от машины не менее благополучно осели в моём кармане.

  Как и ожидалось, проснувшийся Вовка принялся искать что-нибудь на опохмел, и ничего не найдя, нахмурился и уставился на меня. Я сделал вид, что ничего не понимаю и активно занялся завтраком.

  – Серый, ты ключей не видел?

   – Каких ключей? От машины? Потерял, что ли?

   – Да хрен его знает... Должны где-то здесь быть, я же как-то приехал сюда.

   – Да, расслабься. Сейчас чаёк с бутерами употребим, глядишь и вспомнишь где.

   Он продолжал суетиться и заглядывать в самые укромные уголки салона.

   – Блин, не пойму... Даже бутылок пустых нет. Ты, что ли, постарался?

   Отложив в сторону колбасу и нож, я попросил друга присесть рядом. Тот, сразу разобравшись в чём тут дело, с недовольным видом уселся и, глядя вдаль, вызывающе рявкнул:

   – Давай, учи жизни!

   – Да не кипятись ты! Хорош истерить и просто выслушай меня спокойно, – я взглянул на Вовку, тот продолжал молча всматриваться в горизонт, – То, что ты наговорил мне вчера утром я тебе, как другу, прощаю. В конце концов, доля правды в твоих словах присутствовала – я и в самом деле не вернулся к тебе через неделю, как обещал. В остальном же, друг, ты был не прав. Но я не собираюсь с тобой это обсуждать или в чём-то тебя упрекать. Никогда не собираюсь и не буду этого делать. Этот вопрос предлагаю считать закрытым.

   – Угу, – делая вид, что ему всё равно, Вовка кивнул в ответ головой.

   – Второе. Пьянки и девочки – это, конечно, весело и здорово, но мы с тобой сюда, кажется, не за этим приехали. Если ты рассчитываешь на то, что я так просто откажусь от нашей затеи и позволю тебе всё испортить, а заодно и убить нашу дружбу бухлом – ошибаешься. Коль у тебя ко мне возникают претензии, по поводу помощи утопающему в алкоголизме, то это, как раз, тот случай, когда я не позволю тебе утонуть. Хочешь ты того или нет, – он повесил голову и уже не казался таким уверенным, я атаковал его же оружием и тот немного растерялся, – А ключи свои получишь только в городе. Теперь я за рулём. Вот такие дела, друг.

  Он сидел на бревне с понуренной головой и смотрел себе под ноги.

  – Но и это ещё не всё, – я сделал паузу, собираясь с мыслями, – Прошлой ночью со мной произошло кое-что, о чём я даже не знаю, как тебе рассказывать.

  Вовка прыснул и залился искренним смехом:

  – Можешь не рассказывать, друг, я и так всё слышал. Девки так орали, что...

  – Да причём тут девки? Хотя по поводу них я тебе тоже хотел сказать. Ты вообще видел, кого привёз?

  – Ну, а чё? Нормальные тёлки, тебе чё не понравились, что ли?

  – Значит, не видел... – по растерянному виду друга было и так понятно, что он не понимает о чём я, – Ты Машку привёз, друг. Блондинка эта – Машенька из соседнего подъезда, за которой мы с тобой как под гипнозом пацанами ходили. Я сам её с трудом узнал... Но глаза...

  – Ого! – ошарашено протянул Вовка, – Так это что ж получается, ты ночью с Машкой переспал, что ли?

  Я пожал плечами, а он присвистнул.

  – Жалко девку... Такая красота пропадает, – проникся, наконец, мой друг, – Хотя, кто из нас не без греха?

  – Так вот, рассказать я тебе хотел не о сегодняшней, а о вчерашней ночи, когда мы у Ольги остались. Вовка, я видел тех чертей, о которых дед Прохор рассказывал.

  Он молча смотрел мне в глаза. Долго смотрел, а потом скорчил такое лицо, как будто боялся обидеть сумасшедшего:

  – И этот человек считает меня пьяницей...

  Стало ясно, что серьёзного разговора у нас с ним сегодня уже не получится, поэтому я улыбнулся и махнул рукой, давая понять, что тема закрыта. Вовчик ещё раз усмехнулся:

  – Так что тут за озеро, говоришь?

  – Да маленькое такое, но, сука, глубокое. Придётся нырять. А я плавать не умею, – попытался я схитрить, но Вовчик прекрасно знал, что это не так.

  – Ага! А я пиявок боюсь, – сделал ответную попытку тот, и это уже была не хитрость, а сущая правда.

  Глава 23. Труп

  В пределах городской черты, где мы с Вовкой проводили своё бесшабашное детство, есть прекрасное озеро, а точнее старый песчаный карьер. Ещё при Хрущёве там активно добывали песок, который затем использовали для строительства знаменитых пятиэтажных 'хрущёвок'. Но в конце семидесятых разработки полностью прекратили, и на их месте образовался довольно большой и чистый водоём, в котором горожане спасались в особо знойные летние дни. Мы не были исключением и в обмен на двадцать минут ада в переполненном троллейбусе, получали райское удовольствие от барахтанья в прохладной воде озера и последующего закапывания по уши в горячий песок на белоснежном пляже.

  Однажды, в очередной раз приехав искупаться, мы увидели небольшое скопление народа у кустов, недалеко от пляжа. Тут же сработал стадный инстинкт, который ещё покойный дедушка Фрейд в своих трудах мусолил, и мы взяли курс на объект всеобщего интереса. Позже пришлось глубоко пожалеть об этом, но в тот момент удержаться от соблазна было просто невозможно. Протиснувшись сквозь шепчущуюся о чём-то толпу зевак, мы чуть было не наступили на... Настоящего утопленника! Это был взрослый, грузный мужчина с короткими, стрижеными волосами и татуировкой на плече в виде злобного дракона. До сих пор помню его жёлтые пятки и синюшное, разбухшее, грузное тело. На нём были обрезанные до колен джинсы, а на спине висели две огромные чёрные пиявки.

  Я молча вытаращился на мёртвого человека, не веря собственным глазам. Рядом стоял Вовка, который что-то невнятно пробормотал, крепко вцепившись мне в руку. Не отводя взгляда от трупа, я спросил: 'Ты чего?', но в ответ снова услышал лишь невнятное мычание. Оно-то и заставило меня обернуться к другу. Я не сразу понял что происходит, а когда понял, было уже поздно. Лицо Вовки побледнело и стало серым как на чёрно-белой фотографии, зрачки закатывались под лоб, а нижняя челюсть безвольно приоткрылась. Вовка потерял сознание и падал прямо на меня, толкая всем своим весом в сторону лежащего на земле утопленника. Ужасу моему не было предела! Всё происходило в считанные доли секунды. Народ, стоящий вокруг и с сожалением кивающий головами, был полностью сосредоточен на виновнике торжества, поэтому то, что происходило у них под носом, никто не замечал. Я подхватил друга под подмышки и изо всех сил старался удержать равновесие, но чувствовал, что неуклонно его теряю, заваливаясь прямо на мертвеца! Ещё доля секунды и я отступил одной ногой назад, чувствуя, как подошвой кеда цепляюсь за разбухшее, мягкое тело, которое, в итоге, оказалось подо мной, прямо между ног! Я изо всех сил пытался удержать тяжеленного Вовку, с ужасом представляя, что будет, если тот упадёт! И тут уж я не выдержал и, что было мочи, заорал.

  Зеваки, стоящие вокруг, мгновенно опомнились и ринулись к нам, подхватывая Вовкино беспомощное тело и помогая мне удержать равновесие. Женщины запричитали о том, что детей сюда подпускать нельзя, и о том, что было бы неплохо чем-нибудь прикрыть труп... Мужчины старались привести в чувства моего друга, хлопая его по щекам. Я же отошёл в сторону и просто стоял в немом оцепенении от происходящего. Вспомнил ощущения от прикосновения к мёртвому телу и вздрогнул.

  Вовка пришёл в чувства и сидел на песке, с непонимающим видом оглядываясь по сторонам. Взрослые, обступившие новый предмет внимания, читали ему нотации по поводу того, что нельзя детям смотреть на такое и тому подобное. Я подошёл поближе и тот, увидев друга, оживился и бодро вскочил на ноги.

  – Идём отсюда, Серый!

  – Идём, – согласился я и уточнил, – Ты-то как вообще?

  – Нормально всё.

  И мы, под назидательные речи зевак, ушли на другую сторону пляжа.

  – Долго я в отключке был?

  – Да не очень. Минуты две, наверное. Перепугал конкретно! Ты ж на утопленника этого заваливался!

  – А ты их видел?! – скривившись, уставился на меня Вовка.

  – Их? – не понял я.

  – Ну, этих! – он моргнул и передёрнулся всем телом от отвращения: – Пиявок!

  И тут до меня дошло, в чём крылась истинная причина Вовкиного обморока! Вовсе не ужасный труп и не его мерзкое разбухшее тело! Дело-то было в обычных пиявках! Ха! Я старался не засмеяться, крепко стиснув зубы и понимающе кивая головой в ответ. Более шикарной возможности поиздеваться над старым приятелем, сложно было даже представить!

  – Д-а-а-а, – говорю, – Мерзкие твари! Присосались к жертве своими присосками! Это они, наверное, всю кровь из него высосали. Видел, какой он белый лежал? Ты когда ему на спину свалился, я даже подумал, что они взорвутся и из-под тебя кровища брызнет в разные стороны, которую они высосали! А они даже не лопнули, прикинь...

  Эти глаза надо было видеть! А дикий танец, начавшийся после моих слов, очень трудно описать! Вовчик подпрыгивал то на одной, то на другой ноге, во все стороны размахивал руками, пытаясь добраться до самых недосягаемых участков собственной спины. Он неистово старался смахнуть несуществующих пиявок, которые, якобы, присосались к его спине, перекочевав прямиком с трупа. Я упал на песок и хохотал, не в силах остановиться! Даже когда мне стало немного жаль бьющегося в истерике друга, я не мог признаться, что просто разыграл его – смех душил любые попытки говорить. Тем временем он тоже упал на песок и принялся отчаянно тереться об него спиной. При этом, во время своего дикого танца, Вовчик не издал ни единого звука! Это ещё больше меня рассмешило и я с новой силой захохотал!

  Когда мы оба выбились из сил – он от танцев, я от смеха – и молча лежали на песке, глядя на проплывающие в небе пушистые облака, Вовка спросил:

  – И где же мы теперь купаться с тобой будем?

  – То есть? – не понял я.

  – То и есть! Ты думаешь, что я теперь в эту воду полезу? Чтобы на плаву увидеть пиявку и сознание потерять? Тогда уже вокруг меня народ собираться начнёт...

  – Да ладно тебе! Не дрейфь! Пиявки на мели живут, на глубине их нет. А на пляже, вообще их не бывает – они все в кустах прячутся.

  – А вдруг? Всякое бывает! – не унимался тот.

  – Да что тебе эти пиявки? Я вот, например, теперь боюсь в воду лезть из-за того, что в двадцати метрах отсюда мертвец утром плавал. А это трупный яд, между прочим!

  – Яд? – переспросил удивлённый Вовка.

  – Ну, да! Трупный. Страшная штука, вообще-то. Тело разлагается и выделяется эту самую гадость... Мне Хомяк как-то рассказывал, что какой-то мужик на кладбище с дерева яблочко сорвал и слопал, и нашли его только через неделю, лежащего мёртвым между могилок – весь зелёный, с выпученными глазами и чёрным языком. А всё от того, что яблоня эта на трупах выросла и ядом их питалась.

  – А почему с чёрным языком? – возник у того единственный вопрос, как будто всё остальное сказанное не вызывало никаких сомнений.

  – А я откуда знаю? Вот у Лёхи и спроси.

  Мы притихли в поисках выхода из сложившейся ситуации. Обходить огромное озеро, только ради того, чтобы искупаться на противоположной стороне, совсем не хотелось, и я предложил перекочевать в один из заливов, коими полнился карьер, и до которых навряд ли добралась страшная отрава. В одной из таких заводей торчал поплавком маленький островок, слегка поросший невысоким кустарником. Добраться до него можно было вброд – вода при переходе, едва достигала груди. Мы с ребятами частенько перебирались на этот, удалённый от пляжной суеты, участок суши и наслаждались изоляцией от внешнего мира. Единственной неприятностью, в моменты таких переходов, были водоросли, мерзко щекочущие ступни. Бурная мальчишеская фантазия каждый раз рисовала в голове то затаившуюся в них хищную рыбину, готовую впиться в лодыжку своими длиннющими и острыми, как иглы, зубами, то какое-нибудь мерзкое подводное насекомое с отвратительными длиннющими усами, жалящее похлеще осы или даже шершня. Однако, желание отделиться от шумной толпы на пляже всегда побеждало фантомные страхи и мы, ойкая и айкая, кое-как перебегали на островок свободы.

  – Ты же сам говорил, что в зарослях пиявки водятся! – с ужасом отметил Вовка, – Меня теперь в водоросли палкой не загонишь!

  – Так ты же раньше перебегал! Мы все боимся, но ведь идём же! Да и пиявок там я ни разу не встречал, если честно.

  – Это я раньше перебегал... Пока не знал, а теперь ни за что не зайду! – его снова передёрнуло.

  – Да ладно тебе! Сколько раз переходили, и ни одной пиявки не видели!

  – Не пойду! – вспылил Вовка.

  – Ну, и сиди тут! Бойся! – обиделся я на друга и пошёл в сторону залива.

  Через несколько минут я уже шёл вброд к заветному острову, стараясь разглядеть в воде хотя бы одну, хотя бы самую маленькую пиявочку. Дошёл до конца и не увидел ни одной. Лишь изредка между ног петляли какие-то крохотные рыбёшки. Забравшись на глинистый уступ, я оказался на песке и в следующее мгновение услыхал Вовкин голос за спиной, доносящийся с материка:

  – Серый, я всё равно в воду не полезу! Возвращайся! А?

  – Я специально разглядывал в воде пиявок, когда шёл! Ни одной нету! Клянусь! Не дрейфь! С другой стороны острова песчаное дно без водорослей – купайся, сколько влезет! Здесь же метров десять всего пройти, не больше!

  Но он, ничего не ответив, уселся на берегу и насупился. Я же, бросив вещи на песок, побрёл к противоположной стороне острова в предвкушении водных процедур. Ступая босыми ногами по раскалённому песку, я не сразу понял что случилось. Однако следующий шаг заставил взвыть от резкой боли в правой ступне и упасть на песок, держась за ногу. Из пятки торчал большущий бутылочный осколок. Точнее, это было отбитое дно от пивной бутылки, на которое я, по невнимательности, наступил. Корчась от боли, я выдернул стекло и зажал рану ладонью. Между пальцев густо сочилась кровь, толстыми струями стекающая на песок.

  – Вовчик! – в панике позвал я друга, но тот не отвечал.

  Мне не было видно, что происходит на берегу из-за кустарника, растущего по краям острова. 'А если он ушёл?' – пронеслась в голове кошмарная мысль, – 'Как же я с острова теперь выберусь?'

  – Вован, ели-пали! Ты слышишь?

  – Слышу! Что хотел? – наконец, отозвался тот.

  У меня отлегло от сердца.

  – Ты, конечно, меня прости, дружище, но теперь тебе, по-любому, придётся на остров перейти.

  Последовала длительная пауза, а спустя несколько секунд Вовка заинтересованно спросил:

  – А что там?

  – Ногу пробил.

  – Что? – не расслышав меня, переспросил тот.

  – Ногу, говорю, пробил! Пятку стеклом распанахал! Рана глубокая и широкая, кровь рекой хлещет. Нельзя мне с такой дыркой в воду соваться – заражение будет! А если сюда ещё и трупный яд добрался, то тогда мне точно хана – в рану сразу попадёт, до берега дойти не успею, посинею и помру! Спасай, блин!

  Я затаился и стал изо всех сил прислушиваться к звукам, стараясь уловить всплески воды от Вовкиных шагов, однако ничего подобного не слышал.

  – Ау! Вовчик! Я тут так кровью истеку!

  Снова тишина.

  – Ну, хотя бы позови кого-нибудь на помощь! – в отчаянии завопил я.

  – Да иду я, задолбал, блин! – услышал, я наконец, такой родной голос моего друга. А ещё мне было отчётливо слышно, что он плачет.

  Боится, до ужаса, до слёз, до потери сознания боится, но всё равно идёт! В тот день, когда Вовка перетаскивал меня на своих плечах через заросли водорослей, я понял, что на этого человека могу положиться в любой ситуации. Понял, что значит настоящая дружба и поклялся сам себе, что никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах его не предам.

  Глава 24. Акваланги

  Я сидел около раскладного походного столика и изучал инструкцию к Вовкиному металлоискателю, а именно ту её часть, в которой описывалась методика подводного поиска. Максимальная глубина, на которой прибор мог работать, составляла всего три метра, а какой была реальная глубина грязного озерца, для нас оставалась полнейшей загадкой. Хотя, если судить по диаметру воронки, там не должно быть больше трёх-четырёх метров...

  Кто из нас будет водолазом, и так было ясно. Не ясным оставалось одно: как я без маски, ласт и акваланга смогу ползать по дну этого болота, искать под слоем ила и грунта металлы, да ещё и пытаться что-то там откопать!? Задача казалась не то что невыполнимой... Сказочной просто! У меня начали возникать мысли о том, чтобы вычерпать всю воду и парадным шагом ступить на недосягаемые глубины, однако упрямый и находчивый Вовка, несмотря на жуткое похмелье, рассуждал здраво и лихорадочно искал выход исключительно в направлении погружения под воду. После получаса споров и рассуждений, было принято решение, во что бы то ни стало, разыскать акваланг. С этой благородной целью я и выехал в ближайший посёлок, стоящий на берегу живописного водохранилища (благо тот находился всего в десятке километров от места нашей стоянки), оставив друга отсыпаться, стеречь лагерь и колдовать над обедом.

  Разыскав с третьей попытки лодочную станцию, на которой наверняка были акваланги, я оказался перед закрытыми железными воротами с надписью 'Лодочная станция Печенежского ВХ'. В ответ на мой настойчивый стук, никто не появлялся, и я решил перелезть через сетчатую ограду на территорию станции, чтобы отыскать хоть кого-то.

  Территория эта оказалась довольно ухоженной, лодки, сложенные на берегу кверху дном были свежевыкрашенными, а причалы – увешены спасательными кругами. Значит, всё-таки, кто-то здесь должен быть.

  – Ау! – прокричал я, – Есть кто живой?

  Никто, кроме чаёк, планирующих над водоёмом, мне не отвечал. Я осмотрелся ещё раз. В нескольких метрах от причала, среди вековых сосен, стояло небольшое строение, явно административного назначения. Постучав, услышал из-за двери приятный женский голос:

  – Иду, иду! Одеваюсь!

  Через минуту на крыльцо вышла приятной наружности грузная, улыбающаяся женщина, лет пятидесяти. Кутаясь в махровый халат, и вопросительно глядя на меня, спросила:

  – Здравствуйте! Вы к Коле?

  – Здрасти! Вообще-то, скорее всего, к нему. Мне нужно с кем-то поговорить, по поводу...

  – А, ну так он на рыбалке сейчас, – не давая мне договорить, перебила она, – Идём, позову его, а то с самого рассвета торчит на своей сиже. Ничем его домой не заманишь!

  Мы подошли к кромке воды, женщина ткнула пальцем куда-то в сторону противоположного берега и с улыбкой сказала:

  – Вон он, на том берегу, на сиже торчит. Рыбачит с утра до ночи, паразит, – и как-то не к месту неестественно захихикала.

  Было понятно, что ничего не понятно. Дело в том, что само водохранилище настолько большое, что даже в такой ясный и погожий день, я так и не смог разглядеть, где же там этот Коля рыбу ловит. Что уж говорить о том, чтобы он услышал, как эта странная тётка будет его звать?

  Но баба-то оказалась не промах! Она весело подмигнула мне, вставила в рот четыре пальца и невероятно громко и протяжно свистнула. Пришлось даже отвернуться в сторону, чтобы не оглохнуть! Но на этом всё не окончилось. Она подошла к столбу, на вершине которого был установлен громкоговоритель, открыла крышку блока управления и начала вращать изогнутую ручку. Над водой разлился пронзительный вой сирены. Сделав несколько оборотов, женщина обернулась ко мне и, с несмываемой улыбкой на лице, прощебетала:

  – Во как! – а затем протянула мне руку и представилась: – Любовь Аркадьевна! Можно просто Люба. Или Аркадьевна! Ну, или как больше нравится.

  Я пожал руку самому жизнерадостному человеку, который мне встречался за последние несколько лет, и тоже, улыбнувшись в ответ, представился:

  – Сергей.

  – Идём, Серёжа, я тебя чаем с бубликами угощать буду. Мой хоть и на моторке, а всё равно добираться полчаса будет. Пока удочки соберёт, пока заведётся... Мы-то с Колей городские, а тут всё лето живём. Коля ещё и зарабатывает что-то. Копейки, конечно, но нам-то много и не надо. У нас даже огородик небольшой здесь есть! Идём, покажу!

  Я просто не мог отказать такому открытому и гостеприимному человеку. Разгуливая по огороду, слушал, что и где посажено, и какой урожай был собран в прошлом году. Где-то минуте на десятой до меня начало доходить, что я, по всей видимости, крепко влип! За полчаса ожидания Коли, я был введён в курс всех событий, произошедших на лодочной станции и в радиусе трёх километров от неё и даже значительно дальше – в других городах. Причём, проинформирован был очень качественно и мог теперь без ошибки определить, где посажен чеснок, как выглядит крот и где он нарыл своих холмиков. Мне были показаны все его холмики! Сколько лет детям Любы, и в каких городах они живут, на ком женаты, за кем замужем, сколько у Любы внуков, как их всех зовут и чем внуку Сенечке вылечили длительный запор. А ещё я теперь знал, что у невестки – жены сына Лёши – запущенная форма геморроя, от чего бедная девочка сильно страдает, но спасается полосканием. В-общем, знал практически всё!

  Я глубоко сожалел, что согласился на чай с бубликами и вишнёвым вареньем, а когда и вовсе приблизился момент паники, вдали раздался спасительный рокот моторной лодки. Спасительным я его считал, надеясь, что Коля окажется менее общительным человеком.

  Люба звуков мотора не замечала, продолжая без остановки тараторить:

  – Коля у меня хозяйственный. Всё в дом тащит! Вот, столешница эта, угадай, из чего сделана? А? Никогда не догадаешься! Это крыло от самолёта! Представляешь? Да! Видишь, тут заклёпки такие есть? Притащил крыло и мастерит молча. Он у меня вообще не очень разговорчивый, – я облегчённо выдохнул, – Это только я такая щебетуха, а он всё время молчит. Ну, а мне того и надо. Слушает и хорошо! – Люба захихикала, а во мне проснулось искреннее чувство жалости к мужику, прожившему так много лет с этой женщиной, – Сын-то наш, Лёшенька, вечно возмущался, что я ему слова не даю сказать. Ему, как только шестнадцать стукнуло, так сразу в военные и подался. Служит сейчас! Офицер! Гордость наша! Недавно фотографию прислал, сейчас принесу, покажу. А ты чаёк пей, Серёж, я быстро. Ох, и красавчик наш Лёшенька...

  Люба исчезла в домике. Я устало откинулся на спинку лавочки. К пристани причалила лодка. Из неё выбрался Коля – грузный мужик с угрюмым лицом, сильно контрастировавшим на фоне вечно улыбчивого лица своей жены. Он нёс садок, наполненный какой-то довольно крупной рыбой, шаркая кирзовыми сапогами по стальному листовому железу, которым были укрыты полы старенького причала. Мужик подошёл к 'авиационному столу' и молча бросил на него садок.

  – Здравствуйте! – первым поздоровался я, поднимаясь с лавки, но в ответ услышал только нечто невнятное.

  Догадавшись, что Коля так со мной поздоровался, я попытался продолжить диалог, но тот, пройдя мимо и даже не посмотрев в мою сторону, уже направлялся своим неспешным шагом к домику, в котором искала фотографию Люба. Неугомонная женщина, находясь в доме, явно, в полнейшем одиночестве, всё равно продолжала что-то говорить. От такого откровенного Колиного игнора я слегка растерялся, но в следующее мгновение решил, что и так достаточно прождал его здесь, впитывая гигабайты совершенно ненужной информации.

  – Николай! – позвал я его погромче.

  – Да приду сейчас! Невтерпёж, мля... – не оборачиваясь, рявкнул в ответ Коля. От такого откровенного хамства я снова упал на скамейку.

  – Коленька! – донеслось из домика, – А к тебе тут Серёжа приехал! Ты не видел, где я фотографию Лёшки положила? Не могу найти нигде.

  Коля не обращал внимания и на жену тоже, хотя её это ни капли не расстраивало.

  – О! Так вот же она! Серёжа, нашла! Сейчас покажу! Коленька, ты кушать хочешь, зайчик? Я быстро! Серёжа, вы будете с нами обедать? У меня сегодня пельмени! Вы таких никогда ещё не кушали, я сама леплю! Юленька, дочечка моя, когда к нам приезжает, так сразу требует, чтобы я ей пельмешек сделала, говорит, что самые вкусные в мире. Она у нас юристом работает, в ресторанах всяких дорогих бывает с клиентами. А клиенты-то всякие бывают! И богатые тоже попадаются. Так что в кухне она разбирается. Но, не смотря ни на что, больше всего любит мамины пельмешки. Я и на вас тоже сварю!

  – Нет! – в панике воскликнул я и сам удивился тому, что получилось вставить целых три буквы в плотную и невероятно быструю тираду неугомонной тётки. Опасаясь, что она снова заговорит, тут же добавил: – Я тороплюсь! Очень!

  Но – о ужас – Люба меня не слушала! Она, всё с той же весёлой улыбкой на лице, неслась ко мне, потрясая в воздухе толстенной стопкой фотографий!

  – Смотри, какие они здесь халёсые, – расцеловывая изображения родни, умилялась тётка, – Вот Юленька ещё в садике на утреннике новогоднем, лисичкой была! – она подсела ко мне поближе и передала чёрно-белую фотку.

  Я из вежливости кивал и с надеждой смотрел на крыльцо домика, надеясь, что хамоватый Коля не уляжется спать, а выйдет-таки к гостю.

  – А вот и он! Лёшенька наш! Вот видишь, это мы к нему на присягу ездили. Серьёзный такой был! Настоящий солдат!

  – Люба! – обратился я к ней.

  – А вот и та фотография, которую я тебе показать хотела...

  – Люба! – повысив голос почти до крика, повторил я.

  – А? – будто опомнившись, наконец, посмотрела она на меня и часто заморгала.

  – Мне акваланг нужен. Очень. У вас есть? – решив рубить с плеча, выпалил я.

  – А, ну это к Коле тебе нужно. У него есть! На! – тётка сунула мне очередную фотку Лёшеньки в офицерском кителе, – Вот какой красавец!