Текст книги "Цвет сверхдержавы – красный. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 83 страниц)

   – Цель подходит к зоне пуска

   – Внимание, первая, пуск.

   – Стартовала первая

   – Вторая – пуск!

   – Стартовала вторая!

   – Третья – пуск!

   Вероятность поражения цели для первых образцов комплекса С-75 была невысока и в зависимости от взаимного расположения ЗРК и цели могла составлять от 0,35 до 0,7. Поэтому стреляли обычно не одной ракетой, а двумя или тремя. Так как из-за различных отказов или маневров цели ракеты могли и не стартовать, к пуску готовили обычно больше ракет, чем собирались запустить.

   Иденс, глядя в перископ нижнего обзора, вдруг заметил впереди и левее на земле облачко дыма, от которого потянулся в его сторону дымный след. Через несколько секунд рядом появилось второе облачко, затем третье. Он никогда ещё не сталкивался с ЗРК, но догадался, что ничего хорошего эти облачка не предвещают. Однако, ему показалось, что дымные следы пройдут ниже его самолёта. Пилот подумал, что в этот раз красные ошиблись, на такой высоте их ракеты его не достанут. Он начал отворачивать, но длиннокрылый U-2 на большой высоте, в разреженном воздухе был очень неповоротлив.

   Русские ракеты быстро набирали высоту и приближались.

   – Десять! – Первая ракета приблизилась к цели на 10 километров, офицер наведения доложил об этом командиру дивизиона.

   Проклиная конструкторов «Локхида», сделавших вместо нормального самолёта это беспомощное и неманевренное насекомое, Иденс пытался хотя бы отвернуть. (В режиме крейсерского полёта U-2 имел очень малый диапазон возможного изменения скоростей – всего лишь порядка 20 км/ч, от 820 до 840 км/ч или что-то около того, а длинные крылья и общая хрупкость конструкции не позволяли активно маневрировать)

   Поздно.

   Перед глазами Иденса мелькнула русская ракета, показавшаяся ему громадной, как телеграфный столб, она прошла впереди его самолёта и ушла вверх, разматывая за собой дымный шлейф.

   – Fuck!!!

   – Срыв АС первого! Первая, промах!

   Мощнейший взрыв потряс U-2, по самолёту словно ударил молот Тора, оба длинных узких крыла моментально сложились и отлетели, Иденса швырнуло вперёд, но удержали привязные ремни, мир вокруг него стал внезапно стал красным – отрицательная перегрузка разорвала сосуды в глазах. Он мгновенно потерял сознание.

   – Вторая, разрыв!

   Иденс уже не почувствовал второго удара, переломившего пополам фюзеляж позади крыльев. Две сотни килограммов взрывчатки в боевой части В-750 разнесли хрупкий разведчик в клочья.

   – Третья, разрыв!

   Академики Расплетин и Грушин, вместе с доброй сотней других зрителей из числа испытателей, а также офицеров и солдат полигона, затаив дыхание, смотрели, как высоко в небе дымный след ракеты пересёкся с белой тонкой ниточкой инверсионного следа U-2, образовав маленькое белое облачко, из которого вперёд по направлению полёта, протянулись, как щупальца, струи дыма от обломков. Часть второй ступени ракеты, волоча за собой клубящуюся дымовую ленту, по инерции улетела вверх. Второй дымный след вонзился в облачко, сделав его ещё больше. Оно рассыпалось дымным спрутом, часть цели, тоже по инерции, ещё пролетела немного вперёд, и закувыркалась, падая с невероятной высоты. На всё ушло не более нескольких секунд.

   Офицер наведения, не вставая с места – в тесном вагончике кабины управления это было далеко не просто сделать – доложил по связи:

   – Цель уничтожена, расход – три.

   – Днепр-2, цель один уничтожил, расход – три, – доложил командир дивизиона на КП, и добавил. – Снять с подготовки три.

   Академик Расплетин повернулся к академику Грушину и торжественно пожал ему руку под радостные возгласы собравшихся. Люди уже выволокли из кабины УВ операторов и командира комплекса, и под крики «Ура!» подбрасывали высоко вверх.

   В это время маршал Бирюзов уже докладывал по ВЧ Хрущёву:

   – Товарищ Первый секретарь, разрешите доложить... – и затем, радостно, не удержавшись: – Сбили, Никита Сергеич! В лучшем виде! Прямо на подходе к первой площадке полигона.

   Были организованы поиски обломков. Падая с большой высоты, части самолёта рассеялись широко по выгоревшей от солнца степи. Обломки собирали несколько дней, но уже в первый день были найдены самые крупные из них – консоли крыльев, двигатель, передняя часть фюзеляжа, стойки шасси, фотоустановка с частично отснятой кассетой, катапультное кресло пилота.

   Нашли и самого пилота. Он был мёртв ещё до того, как упал на землю. При нём имелась листовка с американским флагом и надписью по-русски, с просьбой оказать помощь в переходе границы (Подобная листовка была у Пауэрса)

   Тело, обломки и фотоустановку доставили в Москву, там ими занялись эксперты. Громыко готовил очередную ноту протеста. Хрущёв не спешил, выжидая, как отреагируют американцы.

   На этот раз Эйзенхауэр не стал выжидать и темнить. Как только ему доложили, что у самолёта по времени закончилось топливо, президент решил действовать на опережение. Приехав в Пентагон, где был установлен телетайп для прямой связи с Москвой (АИ, реально такой телетайп появился после Карибского кризиса, но здесь Хрущёв и Эйзенхауэр договорились о прямой связи в Женеве в 1955 г.), он попросил переводчика отослать Хрущёву сообщение:

   «Господин Первый секретарь! Один из наших самолётов-разведчиков U-2 пропал в районе Центральной Азии. Полёт проходил в режиме радиомолчания. Последнее местоположение самолёта нам неизвестно. Я не исключаю возможности, что пилот, ещё незнакомый с местностью, мог заблудиться и случайно пересечь государственную границу СССР. Я также не исключаю, что самолёт мог потерпеть катастрофу на советской территории. Уверяю Вас, скорее всего, это произошло случайно, из-за непреднамеренной ошибки пилота. Если Вы можете пролить свет на судьбу нашего пилота и самолёта, прошу Вас проявить милосердие и сообщить в наше посольство все имеющиеся у Вас сведения.»

   О получении сообщения было немедленно доложено Хрущёву.

   Крякнув с досады, Никита Сергеевич был вынужден признать, что на этот раз Айк его переиграл. Прислав сообщение по прямой связи ему лично, президент придал истории конфиденциальный характер. А просьба «проявить милосердие» вообще обезоруживала советскую пропагандистскую машину.

   Вызвав Серова и Громыко, Хрущёв изложил им свои соображения:

   – Вроде как получается, что мы сбили «случайно заблудившийся самолёт». Если начать публиковать заготовленные пропагандистские материалы, получится неудобно. Президент хотел решить вопрос конфиденциально, а мы всё в эфир вывалили. Что делать будем? Есть у нас железобетонные доказательства, что самолёт не «случайно заблудился», а совершал плановый шпионский полёт над территорией СССР? Плёнку не удалось проявить?

   – Есть доказательства, Никита Сергеич, – ответил Серов.

   Он достал пачку проявленных фотоснимков, на которых были видны советские аэродромы и позиции зенитной артиллерии, сфотографированные Иденсом по пути к Байконуру. Затем он вытащил кожаный планшет погибшего лётчика.

   – Смотрите карту, Никита Сергеич. Вот его маршрут отмечен. А вот государственная граница СССР и предполагаемые координаты объектов для фотосъёмки.

   Линия на карте недвусмысленно пересекала границу СССР, углубляясь на советскую территорию.

   – Андрей Андреич, ноту для американцев подготовили?

   – Да, Никита Сергеич, всё готово, – Громыко передал Хрущёву текст официального заявления МИДа.

   – Тогда так, – решил Хрущёв. – Президенту я так же конфиденциально отвечу, что самолёт сбит нашей ПВО, и у нас есть доказательства, что он оказался над нашей территорией не случайно. Ну, и напомню, что факт этого полёта нарушает наши договорённости по «Открытому небу». Хотя одним нарушением больше, одним меньше – Айку плевать.

   – Вы передадите собранную информацию и тело пилота в американское посольство. Сами мы никаких публичных заявлений для прессы в первый день делать не будем. А копии фотографий, фотокопию карты, снимки обломков самолёта и киноплёнку телескопа, где заснято попадание ракет, передадим телеканалу ONN. Но надо организовать это под видом утечки данных, как бы неофициально.

   – Сделаем, Никита Сергеич, – ответил Серов.

   Получив ответное сообщение Хрущёва, Эйзенхауэр лишь сдержанно поблагодарил и обещал «разобраться с не в меру ретивыми сотрудниками спецслужб».

   – Опять свалит всё на Даллеса, – проворчал Хрущёв, прочитав ответ президента.

   На канале ONN сначала появилось сообщение, что, по данным «неназванного источника» в СССР был сбит американский самолёт-разведчик. И лишь после того, как весь мир начал обсуждать это происшествие, по советскому телевидению показали подробный сюжет о перехвате, плёнку, снятую кинотелескопом, фотографии советских аэродромов, обломков самолёта, и американскую карту с маршрутом его полёта. Сам ЗРК, разумеется, не показывали, он пока был совершенно секретным. На плёнке были видны только полосы дыма без всяких подробностей.

   Первым телеканалом на Западе, показавшим этот сюжет и разоблачающие США фотографии стал даже не ONN, а ABC. На этот раз их репортёры успели раньше, что лишь добавило истории достоверности в глазах всего мира. И лишь на несколько минут позже ONN показал аналогичный сюжет, но уже не только в США, но и в Европе. Это сообщение вызвало сенсацию. Все мировые газеты перепечатали фотографии, телеканалы снова и снова крутили плёнку, где дымные следы ракет пересекали инверсионный след U-2, и он разваливался на горящие обломки.

   После этого Хрущёв устроил телевизионную пресс-конференцию, где официально сообщил о сбитом самолёте. Он сказал прямо:

   – Вначале американская сторона заверяла нас, что самолёт оказался над территорией СССР случайно и непреднамеренно. Поэтому мы не стали сразу объявлять о нарушении нашей государственной границы. Мы понимаем, что техника не совершенна, навигационные ошибки возможны, лётчики тоже люди и могут ошибаться. Поэтому мы пошли навстречу просьбе американской администрации и не стали раздувать скандал.

   – Но затем были получены неопровержимые доказательства, что нарушение советской границы не было случайным. Оно было запланировано заранее, о чём свидетельствует найденная поисковой командой географическая карта американского производства, с нанесённым на неё маршрутом полёта, – Никита Сергеевич взял карту и лично повесил её на стойку перед телекамерами.

   Репортёры зашумели, телекамеры нацелились на карту, показывая маршрут самолёта крупным планом. Часть карты была закрыта полоской бумаги, чтобы не показывать расположение космодрома – на этом настоял Серов, хотя особого смысла в этом не было – американцы всё равно вычислили координаты полигона, наблюдая за ракетными пусками.

   – Как видите, – продолжал Хрущёв, – доказательства неопровержимые. Ну и зачем, спрашивается, мы согласились на участие в программе «Открытое небо»? Если все договорённости, достигнутые в ходе её обсуждения и согласования, Соединёнными Штатами игнорируются? У нас была договорённость: после начала полётов самолётов контроля все разведывательные полёты помимо этой программы прекращаются. Я вынужден отдать должное президенту Эйзенхауэру – до вчерашнего дня так и было. Эти договорённости более-менее соблюдались. Вчерашний случай показал, что американская администрация может отбросить любые договорённости, если возникнет такая необходимость.

   – Наши самолёты никогда не пересекали границ воздушного пространства США. Счёт нарушениям наших границ американскими и британскими самолётами идёт уже на сотни. Может быть, нам стоит прекратить программу «Открытое небо» и вернуть всё вспять, к состоянию 1954-55 года? – риторически спросил Хрущёв.

   Аллен Даллес сидел в своём кабинете, когда вдруг зазвонил «президентский» телефон.

   – Мистер Даллес, включите-ка канал ONN, – произнёс президент.

   Даллес успел увидеть лишь конец информационного сообщения, но видеоряд повторялся несколько раз, а комментарий не позволял усомниться, что репортёры всё разнюхали.

   – Жду вас и Биссела немедленно, – сказал Эйзенхауэр и отключился.

   Даллес нажал клавишу селектора и сказал:

   – Биссела мне. Ричард? У вас хрущёвский вазелин ещё остался? Берите и поехали, он нам сейчас понадобится.

   Президент встретил их в Овальном кабинете. Он был зол. Очень зол.

   – Итак, мистер Даллес, на сенатских слушаниях вы, помнится, утверждали, что ваш самолёт прошёл модернизацию, и теперь ещё более невидим и неуязвим, чем раньше? – многозначительно вопросил президент.

   – Э-э-э... Господин президент...

   – Молчать!!! – рявкнул Эйзенхауэр, заводясь с пол-оборота. – Я с вами разговариваю!!!

   Президент вышел из-за стола и прошёлся по кабинету, кипя бешенством.

   – У нас с Россией только месяц назад начались взаимные контрольные полёты по программе «Открытое небо»!! Мы с таким трудом согласовали этот грёбаный список районов контроля! Красные несколько раз собирались всё отменить! Они только-только начали хоть чуть-чуть нам доверять! И тут ваша грёбаная высотная мишень снова испортила всё, чего удалось достичь за эти два года! – Эйзенхауэр, красный от ярости, остановился у стола.

   – Это что? – он протянул Даллесу фотокопию карты с маршрутом полёта американского разведчика. – Как вы, идиоты, мать вашу, допустили, что такая улика могла попасть в руки красных?!!

   – Господин президент, но ведь пилоту надо знать, куда лететь...

   – Молчать!!! – прорычал Айк. – Надо было приделать к планшету самоликвидатор! И к фотоаппарату тоже! – он потряс пачкой фотографий советских военных объектов и швырнул их под ноги Даллесу.

   Фотографии разлетелись по полу.

   – А ещё лучше – надо повесить по самоликвидатору вам, идиотам, на шею! Как у этого писателя... как его... Шекли! Подумаешь, русский аэродром с «МиГами» засняли! Эта макулатура не стоит и цента! (Повесть Роберта Шекли «Билет на планету Транай» опубликована в 1955 г.)

   – Стоило из-за десятка «МиГов» подвергать риску разрыва соглашение по «Открытому небу»? Стоило? А Хрущёв на пресс-конференции прямо сказал, что готов его пересмотреть, из-за того, что обещаниям администрации Соединённых Штатов нельзя доверять!

   – Господин президент, самолёт должен был сфотографировать русский ракетный полигон... Вы же понимаете, как нам важно получить такие сведения...

   – Важно! Но ещё важнее та масса информации, которую привозят самолёты воздушного контроля из каждого полёта! – Эйзенхауэр показал на большую карту, где на территории СССР пестрели значки воинских частей. – Если из-за вашего нездорового любопытства мы потеряем такой источник данных, мы окажемся там же, где были в пятьдесят четвёртом! Самолёты воздушного контроля дали нам за месяц больше информации о вооружённых силах русских, чем все разведывательные полёты с 1945 года!

   – Господин президент, но всё это – уже известные нам образцы, – не унимался Даллес. – А красные не стоят на месте, они делают всё новые и новые системы оружия. И они уже обогнали нас по баллистическим ракетам дальнего действия.

   – Я знаю! Но я не могу рисковать потерей сведений о дислокации русских военных подразделений, которые привозят самолёты воздушного контроля! По этим данным я могу определить, собираются красные напасть на Западную Европу, или нет! Это для меня сейчас важнее, чем призрачная возможность сфотографировать русский ракетный полигон! – рявкнул Эйзенхауэр. – Я запрещаю вам, слышите, мистер Даллес? Я запрещаю впредь летать над советской территорией на ваших ублюдочных высотных планерах! И если вы ещё раз придёте ко мне с идеей послать U-2 в советское воздушное пространство, я собственноручно засуну динамитную шашку в вашу жирную шпионскую задницу и подожгу фитиль!! Вон отсюда!!!

43. «Дорога к звёздам»

   Следующий пуск «семёрки» мог быть подготовлен к 19-20 августа. Военные требовали теперь сделать ещё несколько пробных пусков по камчатскому полигону Кура ракетами с измерительной головной частью, чтобы быть полностью уверенными в надёжности носителя.

   Именно в надёжности заключались наибольшие проблемы и опасения. Ракета была ещё «сырая» и неотлаженная. После каждого запуска на телеметрии появлялись сигналы, свидетельствующие об отказе или нештатной работе той или иной системы. Военные требовали устранить все недостатки.

   Кроме того, военных пока не устраивала малая точность попадания головных частей. Челомей, которому тоже перепало некоторое количество информации из будущего, разумеется, в обезличенном виде, предлагал сделать маневрирующую головную часть, наводящуюся на сигналы гражданских радиостанций в США или же специально установленных радиомаяков.

   На бумаге концепция выглядела довольно реалистично. Челомей предложил установить на коническом корпусе головной части вблизи её заднего среза, 8 отклоняемых управляющих щитков. (Примерно так (www.e-reading.link/chapter.php/85671/51/Pervushin_-_Bitva_za_zvezdy-2._Kosmicheskoe_protivostoyanie_(chast'_I).html)

   Предполагалось, что такая боевая часть, после входа в атмосферу тормозится щитками, снизив скорость, чтобы убрать окружающее её облако плазмы. Затем из днища по окружности выдвигаются антенны пеленгаторов, которые принимают сигналы радиомаяка. Бортовая система наведения анализирует сигналы, определяет положение радиомаяка и вырабатывает управляющие воздействия на щитки.

   Хрущёв дал добро на разработку системы, и Челомей с энтузиазмом принялся за дело, не забывая, впрочем, о доводке морских крылатых ракет, которые оставались его основной тематикой.

   Пока же продолжались пуски Р-7 с измерительной головной частью. 19 августа был успешный пуск с попаданием в опытное поле на Камчатке, 7 сентября – ещё один успешный пуск, но отклонение головной части было несколько больше, чем в предыдущий раз.

   Параллельно проходили первые опытные пуски БРСД Р-12. Там тоже выявлялись отдельные недостатки, но удалось сделать главное – ракета летала и попадала в цель – с той точностью, которую могли обеспечить ещё несовершенные гироскопы.

   Также Янгель начал работу над переделкой Р-12 в ракету-носитель лёгкого класса для вывода на орбиту небольших спутников – такое задание Хрущёв поставил ему ещё в ходе проектирования Р-12. (РН «Космос». В реальной истории начало проектирования – 1959 г, первый пуск – 1962.)

   Эту идею Хрущёву подсказал Устинов, по результатам анализа информации о советской ракетно-космической технике, полученной из 2012 года. Ракета выходила длинной – 32 метра, и массой под 50 тонн. Но она была дешевле Р-16, хотя и имела меньшую забрасываемую массу.

   Для создания этого носителя требовалось разработать вторую ступень. Это задание было поручено Василию Павловичу Мишину, который с подачи Хрущёва получил самостоятельность и Омский механический завод, на котором и создал своё ОКБ, занимавшееся разработкой верхних ступеней и разгонных блоков. Вторую ступень для Р-12 Мишин начал проектировать уже с начала 1957 года. (АИ, в реальной истории на ОМЗ выпускались ракеты Р-12)

   Характеристики второй ступени, потребные для вывода на орбиту спутника массой 550 кг, из «документов 2012» были известны, проблема была в двигателе. ОКБ-456 Валентина Петровича Глушко было в это время загружено очень сильно – он доводил двигатели для Р-7 и янгелевских Р-12 и Р-14, начал проектировать двигатель для Р-16, одновременно работал над «концептами» НК-33 и RL-10. Теперь на него «свалился» ещё и РД-109 / РД-119 – такое обозначение получил двигатель для второй ступени «Космоса».

   Хрущёв, понимая, что от двигателей Глушко сейчас зависит сама возможность «достать» США, а заодно и успех советской космической программы, предложил объединить под общим руководством Валентина Петровича все конструкторские коллективы, занимавшиеся проектированием жидкостных ракетных двигателей. Совсем всех, конечно, объединять не стали, но МНПО «Энергомаш» вскоре превратилось в мощнейший на планете центр проектирования ЖРД. К работам Глушко частично подключились чисто авиационные ОКБ Н.Д. Кузнецова и А.М Люльки, разрабатывавшие турбонасосные агрегаты.

   Одновременно с испытаниями Р-12, на Чукотке, в районе бухты Провидения, началась постройка ракетных шахт для размещения нескольких полков этих ракет. (АИ) Причём шахты закладывались более глубокие, чем требовалось – в расчёте на размещение в них ракеты-носителя «Космос» – двухступенчатой версии Р-12.

   Хрущёв здраво рассудил, что если двухступенчатый «Космос» на базе Р-12 выводит на орбиту 550 кг, то на шесть с половиной тысяч километров он сможет закинуть поболее тонны. Это означало, что при размещении в районе бухты Провидения, боевая часть долетит до Вашингтона. Параллельное проектирование Р-12 и второй ступени к ней позволяло надеяться на создание боеспособной двухступенчатой МБР где-то к 1959 году, а в 1960-м ракеты могли встать на вооружение.

   (В это время в реальной истории уже проектировалась значительно более тяжёлая Р-16, под массу головной части более 2 т. поэтому «Космос» остался ракетой-носителем. В АИ, за счёт полученной информации, есть возможность получить ракету с межконтинентальной дальностью на базе Р-12 несколько раньше, если правильно расставить приоритеты при проектировании.)

   6 октября 1957 года была впервые запущена трёхступенчатая ракета-носитель Р-7 с разгонным блоком. Она вывела на сильно вытянутую эллиптическую орбиту искусственный спутник с оборудованием для подробного исследования структуры радиационных поясов Земли. (АИ) В предыдущем полёте из-за недостаточной высоты апогея орбиты был обнаружен только внутренний радиационный пояс. В то время, как информационные материалы из «документов 2012» содержали сведения о втором, внешнем поясе, простирающемся значительно дальше в космос, и содержащем частицы более высоких энергий.

   Благодаря этому спутнику было получено экспериментальное подтверждение этих данных. Параллельно велись работы по созданию метеорологического спутника, оснащённого системой ориентации, телекамерами и системой передачи сигнала на Землю в реальном времени. (АИ) Эти работы были начаты в 1955 году и теперь близились к первому реальному испытанию в космосе. Работы вёл НИИ-627 академика Андроника Гевондовича Иосифьяна, (с 1959 г – ВНИИЭМ), куда передал свой задел по этой работе М.К. Тихонравов. С конца 1956 г. по заданию руководства Главкосмоса работы были ускорены (АИ) с расчётом на вывод спутника на орбиту в конце 1957 года.

   3-го ноября 1957 ракета Р-7 вывела на орбиту первый прототип советского метеорологического спутника, предназначенный пока для отработки систем ориентации в пространстве, а также систем стабилизации и электроснабжения.(АИ) На нём впервые была использована система ориентации на основе маховика.

   (Приблизительный аналог – спутник «Космос-14», он же – «Омега» http://ru.wikipedia.org/wiki/Космос-14)

   В октябре 1957 года вышел на экраны кинотеатров страны документальный фильм Павла Владимировича Клушанцева «Дорога к звёздам». Это был первый отечественный научно-популярный фильм, снятый в цвете. Первая его половина, с рассказом о жизни и работе К.Э. Циолковского, осталась неизменной. А вот вторая, по указанию Хрущёва, была частично снята на НИИП № 5 Министерства обороны, сейчас более известном как космодром Байконур. Конечно, подробных съёмок пока ещё секретной техники Клушанцеву сделать не разрешили.

   Советскому народу показали, хотя и издали, реальный старт ракеты Р-5 со спутником, затем старт ракеты Р-7 с тяжёлым научным спутником, рассказали и показали схему радиационных поясов Вернова. Люди увидели, как выглядит настоящий космический скафандр СК-1, разрабатывавшийся на заводе № 918 (В реальной истории разработка СК-1 началась в 1959 г, в АИ – в 1956-м). Реальный корабль 1К-О «Север» Клушанцеву показали, но снимать не дали. Вместо него ему дали полную информацию по кораблю «Восход», которого в этой версии истории не существовало. По этой информации Павел Владимирович с приданным ему коллективом из нескольких макетчиков создал довольно подробный съёмочный макет космического корабля, в котором и снимались сцены полёта в космос, выхода человека в открытое космическое пространство, поведение предметов в невесомости.

   Клушанцев узнал также и о реальных орбитальных станциях, поэтому в фильме не было космонавтов в кожаных регланах и пилотских шлемах, кожаной стёганой обивки на стенах и прочих подобных деталей. Да и сама станция выглядела в фильме не как брикет цилиндров с вращающимся кольцом и экипажем из десятков человек, работающих в искусственной гравитации. Павел Владимирович построил внешне вполне реалистичный макет будущего «Салюта-7». Многомодульный «Мир» ему показали, но использовать в фильме не разрешили.

   – Нечего делиться прорывными идеями со всеми подряд, – пояснил Королёв. – С нами скажем, те же американы не особенно делятся.

   Зато в кадрах лунной экспедиции Клушанцеву разрешили использовать реальные снимки Земли из космоса и снимки с поверхности Луны, сделанные луноходами, только попросили их отзеркалить – на всякий случай. Поэтому цвет и освещение лунных пейзажей в фильме было более чем реалистичным.

   (Вот, например http://www.planetology.ru/panoramas/lunokhod1.php?page=2&language=russian)

   Снимки не слишком подходили в качестве фонов, на них было слишком мало изображения выше линии горизонта. Павлу Владимировичу пришлось над ними поколдовать, благо, что пейзаж особым разнообразием не отличался.

   Фильм, хоть и был документальным, пользовался бешеной популярностью у зрителей. В те годы фильмов было меньше, и в кинотеатрах они демонстрировались по несколько месяцев. Люди смотрели их по 10-15 раз – всё равно смотреть больше было нечего. Фильм Клушанцева оказался из тех, которые смотрели по 10 и более раз потому, что было интересно.

   Фильм «Дорога к звёздам» с успехом демонстрировался за рубежом. Он получил приз на первом Всесоюзном кинофестивале 1958 года и приз первого Международного Кинофестиваля технических и научных фильмов в Белграде в 1958 г. Также фильм был закуплен для показа в США. После оглушительного резонанса, вызванного показом фильма «Тайна двух океанов» (АИ), американская администрация относилась к советскому кинематографу предельно внимательно.

   Президент Эйзенхауэр пригласил для совместного просмотра фильма Вернера фон Брауна. По окончании сеанса он поинтересовался:

   – Что скажете, мистер Браун?

   Немец ответил не сразу. Видно было, что он пребывал в глубокой задумчивости.

   – Невероятно интересно, – сказал он. – Первая часть, про Циолковского – это так, биография великого учёного, дань памяти, история, с ней всё ясно. А вот вторая... – фон Браун замолчал, тяжело вздохнул. – Прежде всего, режиссёра консультировали профессионалы, возможно, даже сам русский Главный конструктор Королёв. По крайней мере, режиссёра допустили в советский ракетный центр, Главкосмос, кажется так он у них называется.

   – Вы хотите сказать, что вся показанная техника – реальна? – изумился президент.

   – Вряд ли вся. Обе ракеты, показанные в фильме – реальны, – ответил фон Браун. – Вот они – точно настоящие. Те кадры, что сняты издалека на старте.

   – Господи, помоги нам, – пробормотал Эйзенхауэр. – Вторая ракета – это же настоящий монстр.

   – Да. Русским удалось создать невероятно мощную ракету, – согласился немец. – У нас ничего подобного нет и ещё несколько лет не будет.

   – А космические аппараты? Тоже настоящие?

   – Точно не скажу. Я бы сказал, что это макеты, но сделанные по фотографиям реальной техники с некоторыми упрощениями. Слишком много мелких и достоверных деталей. Не знаю насчёт кадров, снятых внутри космического корабля. Их, скорее всего, снимали на макете, – сказал фон Браун. – Достоверность макета оценить сложно. Приборы похожи на настоящие. Применение макета могло быть обусловлено чисто практическими причинами. Кабина тесная, оператор там не поместится, а макет спускаемого аппарата можно сделать с отъёмными стенками. Кстати, в достоверности макета меня убеждает именно теснота кабины. Заметили, что трое русских астронавтов в кабине сидели без скафандров? В скафандрах они туда не поместились бы. Очень любопытная и достоверная деталь.

   – Ещё одна деталь – кабина в форме шара. Спускаемый аппарат, однозначно. Такая форма говорит о спуске по баллистической траектории. Перегрузки при входе в атмосферу будут большие. Но форма легко считаемая с аэродинамической точки зрения.

   – Да, но при этом русского кота запускали в капсуле совершенно другой формы, – заметил Эйзенхауэр. – Она была похожа на автомобильную фару.

   – Вот-вот. Один раз запустили кота – и молчок. Подозреваю, что русские поимели какие-то проблемы с расчётом «фары» и при запуске человека решили не рисковать, – удовлетворённо сказал фон Браун.

   – Мне уже докладывали, что по компьютерам русские от нас отстают, и значительно, – ответил президент. – Это подтверждается и вашим анализом. Это хорошо.

   – У красных есть отличные учёные, но общее развитие экономики заметно ниже, – пояснил фон Браун. – Я бы сказал, что у них есть одна-две прорывных отрасли, где они нас опережают, но остальное хозяйство очень отсталое.

   – Пожалуй. А что насчёт орбитальной станции?

   – Ещё один макет, сделанный весьма реалистично. Очень грамотно показана невесомость, – констатировал немецкий конструктор. – Но что-то мне подсказывает, что для вывода на орбиту такой здоровой бочки нужна ракета помощнее, чем та, что нам показали.

   – Ещё мощнее? – изумился Айк. – Думаете, у красных она уже есть?

   – Вряд ли. Слишком фантастично. Думаю, станция – это какой-то концепт. Хотя на красных это не очень похоже, они свою перспективную технику обычно не показывают. Возможно, это один из прорабатывавшихся, но отвергнутых вариантов, – фон Браун задумался. – Меня, господин президент, поразило другое. Съёмки Луны.

   – А что именно?

   – Всё! Прежде всего – фон! Качество, освещение... Ощущение такое, что снято на реальной Луне!

   – Быть не может! Красные не запускали ракет в сторону Луны! – сказал президент. – Мне бы доложили!

   – Угу. А Аллен Даллес заказал «Локхиду» несбиваемый разведчик, – хрюкнул фон Браун.

   – Fuck! Думаете, красные сумели посадить на Луну свой беспилотный аппарат?

   – И сделали это тайно! – подтвердил фон Браун. – В конце концов, они могли запустить ракету прямым пуском, без выхода на околоземную орбиту, ночью, когда у нас день и наше полушарие отвёрнуто в сторону от Луны. Для этого, правда, нужна очень мощная ракета и лёгкий аппарат. Если на этого монстра поставить третью ступень и сделать аппарат весом килограммов 50-100, могло получиться. Точка съёмки расположена невысоко. Похоже, что снимал какой-то небольшой автомат.