Текст книги "Эра подземелий 12 (СИ)"

Автор книги: Сергей Ткачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Зал ожидания пустовал.

На скамейке у полицейской тумбы сидели двое констеблей. Они сжимали кулаки, пучили глаза и обильно потели. Перед ними на тумбе стоял радиофор, из раструба которого трещало и хрипело полуночное вещание.

— Да зачем он вистует?! — вопил один из констеблей, нескладный здоровяк с квадратным подбородком. — Что он делает?! Так же и проиграть недолго!

— Все он правильно делает! Партия только началась… — отвечал его напарник, толстяк с парой висящих над воротником мундира подбородков.

— Что правильного-то? Ему нужно скидывать тройки!

— Ты вообще знаешь правила бриджа, Хоппер?

— Все я знаю, Бэнкс! Ему нужно, «скручивать нос», а затем бить «трехлапого»!

Толстяк глянул на него с презрением.

— Это не из бриджа, а из «Мокрого Пса», это разные игры, вообще-то. Ты что, дубина, думал, что во все игры играют одинаково?

— Сам ты дубина! — ответил здоровяк. — Уж я получше тебя играю в бридж и, само собой, знаю, что это не «Мокрый Пес»…

— Заткнись! Дай послушать — говорит распорядитель игры…

Впрочем, насладиться трансляцией вокзальным констеблям не удалось. К тумбе подбежала женщина в коричневом пальто и шляпке с засохшими цветами — Гораций Помпео видел ее в поезде, она ехала в купе напротив.

— Помогите! Помогите! — в отчаянии затараторила она.

— Что еще? — раздраженно буркнул Бэнкс.

— Вообще-то, мы заняты, — добавил Хоппер.

Женщина заламывала руки, в ее глазах стояли слезы.

— Мой сын, Дэнни! Он пропал! Мы прибыли на полуночном поезде! Перед прибытием он вышел из купе, но так и не вернулся! Его нигде нет!

— Может, он с багажом затерялся? — безразлично предположил толстяк, приставляя ухо к раструбу радиофора.

— Найдется, — добавил здоровяк, щетинистой щекой отодвигая лицо напарника от этого раструба.

— Я все обыскала! Сообщила проводнику — он тоже не нашел! Дэнни, мой мальчик! Найдите его! Умоляю!

Женщина сложила руки в молящем жесте и заплакала.

— Ну вот, — проворчал Бэнкс. — Пропустим самое интересное…

— Похоже на то, — с тяжким вздохом поддержал Хоппер. — Как он выглядит, ваш сын, мэм?

— Он невысокий — вот такой! — Она показала рукой высоту пропавшего мальчика. — Ему семь лет. У него светлые волосы, а одет он в синий костюмчик и темно-синие башмачки на кнопках.

— Ладно, отыщем вашего сына, мэм…

— Да, не хнычьте. Лучшие представители полиции Габена в деле… Ведите к вашему вагону.

Констебли с сожалением выключили радиофор и двинулись следом за женщиной.

Гораций Помпео бросил гневный взгляд на констеблей: они! Они должны были удерживать восхищенную толпу! Они должны были присутствовать при событии века, а вместо этого ошивались здесь и слушали вещание о каком-то дурацком бридже! И когда это, спрашивается, бридж стал настолько моден в Габене, что его передают по радиофорам?!

Хозяин цирка и его громилы вышли через двери, с явной нерасторопностью открытые перед ними вокзальным автоматоном, и оказались на Чемоданной площади.

Туман окутывал площадь, вдали горели огни причаленного дирижабля.

Ожидать шикарный экипаж самой последней модели было напрасно, и то правда — у входа в здание вокзала стоял пошарпанный городской кэб. У открытой дверцы перетаптывался карлик в цилиндре.

Увидев господина Помпео, он вздрогнул и ринулся к нему.

Гораций Помпео вздохнул и пошагал навстречу.

— Сэр, вы прибыли!

— Еще будут очевидные замечания, Труффо?

— Нет, сэр, что вы! Просто я рад наконец вас видеть…

Гораций Помпео не слушал. Подойдя к кэбу, он сел в салон и поставил на колени чемодан, оба его спутника протиснулись следом и уселись напротив.

Карлик в нерешительности стоял снаружи.

— Мне долго ждать, Труффо?

Карлик огляделся по сторонам и забрался в кэб. Он уже собирался было сесть рядом с господином Помпео, но тот одарил его колючим взглядом поверх очков, который означал: «Даже не думай!»

Труффо ничего не оставалось, как пролезть и умоститься между двумя чернокожими громилами. Обезьянка тут же попыталась его укусить.

Дверца закрылась, и кэб тронулся в путь.

Гораций Помпео отодвинул тростью шторку и уставился в окно.

— Все готово, Труффо?

— Я… э-э-э… да, сэр. Вернее, не совсем.

— Ты собрал их?

— Собрал, но…

— Но?

— Письмо, которое я отправил вам…

— Мне доставили его на станции в Дарлингтоне. Я прочел… Очень забавно, Труффо. Смешная шутка.

Карлик всхлипнул — ему было тяжело дышать — локти громил с обеих сторон сжимали его ребра тисками.

— Сэр, это не шутка! Все очень серьезно…

Гораций Помпео рассмеялся.

— «Все очень серьезно», — насмешливо сказал он. — В цирке не любят серьезных, тебе ли об этом не знать, Труффо?

— Сэр, вы не понимаете…

— Заткнись… — В салоне вдруг раздался шипящий голос, и Труффо заскулил от страха — голос шел из чемодана, лежащего на коленях хозяина цирка. — Заткнись, недомерок. Ничтожество, не стоило нам вытаскивать тебя из той помойной кучи, в которой ты ползал, как помойная крыса.

— Ну же, мистер Забберох, — усмехнулся Гораций Помпео, — будьте снисходительны к нашему дорогому Труффо. Он сделал все, что смог.

— Он сделал недостаточно… — ответили из чемодана. — Я ведь говорил, что его нельзя посылать. Я предупреждал тебя, Гораций! И что теперь?

Гораций Помпео нежно погладил чемодан, и тот… неожиданно замурчал, как кот — словно внутри и правда был обычный кот.

— А теперь, — сказал хозяин цирка, — мы с удобством устроимся в первом ряду и посмотрим поставленное специально для нас представление. Что может быть прекраснее?

Ладонь в перчатке гладила крышку чемодана, салон полнился мурчанием, чавкали, что-то пережевывая, чернокожие громилы Помпео, а обезьянка вдруг мерзко завизжала, будто захихикала.

Кэб ехал сквозь ночь и туман в сторону канала Брилли-Мой и раскинувшегося за ним Блошиного района Фли.

— Триумфальное… — прошептал Гораций Помпео, — возвращение…

Глава 10. Гвоздь программы

«Карамболь».

Даже не перечесть, сколько всего было вложено в это слово для Теофиллиуса Труффо.

Ужас. Кошмар. Безысходность. Отчаяние. И много чего еще…

Как мог, он пытался стереть это слово из памяти, заставлял себя забыть, что оно значит. Труффо это почти даже удалось, но Бетти Грю напомнил ему.

Микстура «Карамболь» представляла собой одно из изобретений легендарного профессора Кракатука, доктора цирковых наук, который изобрел также газ «Дерблюкк», пилюли «Тингельтангель», цирковые метки и прочие инструменты, без которых цирковая жизнь в Габене и за его пределами казалась невозможной.

Труффо был еще ребенком, когда впервые услышал жуткие истории о «Карамболе», который якобы наделяет циркачей невероятными способностями, отбирая у них взамен их души. И хоть большинство считало, что никакого «Карамболя» не существует, само собой, находились те, кто клялись, будто своими глазами видели ужасную микстуру в действии. Ходили слухи о коверном клоуне по прозвищу «Скрипучие Кальсоны», которому вкололи «Карамболь» и который одной ночью показал лучшую клоунскую репризу за всю историю циркового искусства, а после представления переселился в лечебницу для душевнобольных «Эрринхауз». Истории об этом клоуне за годы обрели множество животрепещущих подробностей, от которых волосы поднимались дыбом — эти истории даже стали основой для парочки выпусков «ужастиков за пенни». И все же однажды Труффо узнал, что, несмотря на все заверения скептиков, уверявших, будто «Карамболь» — всего лишь страшилка для молодых циркачей, легендарная микстура и правда существует.

Лично с этим жутким средством он свел знакомство в самый разгар цирковой войны. Мадам Д.Оже почти отчаялась победить Помпео честно — неизвестно как и неизвестно откуда она добыла дюжину флаконов кошмарного изобретения профессора Кракатука. Мадам нуждалась в новых невероятных номерах — таких, которых нет у ее конкурента, и возлагала на «Карамболь» особые надежды. Эксперимент хозяйка цирка решила провести не на ком-нибудь, а на своем верном карлике по прозвищу «Здоровяк», выбрав его по принципу: «Если что-то пойдет не так, то коротышку не так жалко, как остальных».

Что ж, ее затея сработала — номер, вне всяких сомнений, удался. Трюки, которые выделывал Труффо под воздействием «Карамболя», были совершенно, исключительно, неоспоримо невероятными. И все же карлику повезло, что концентрация пробной дозы была слабой, — он пришел в себя буквально за мгновение до того, как все закончилось бы плачевно.

И хоть финальный трюк был сорван, мадам едва ли не пританцовывала от восторга… Она уже предвкушала новое представление и последующие заголовки в газетах. Но Труффо, переживший то, чего и врагу не пожелаешь, ее радости не разделял. «Ни за что! Ни при каких обстоятельствах я не дам ей повторить со мной это! Лучше — смерть!» — решил Здоровяк.

Первым делом он отравил своего слона. Труффо любил Оливера, но это был единственный выход: без слона номер бы не удался и пришлось бы придумывать что-то новое — так и вышло, и карлик выиграл немного времени. Теофиллиус Труффо впустую не потратил ни секунды из этого времени. Он не мог допустить, чтобы мадам снова вколола ему эту дрянь. И он добился своего: довольно сложно кому-либо что-то вкалывать, когда ты мертва.

И вот прошли годы, мадам давно нет, но случилось худшее. «Карамболем» завладел тот, кто был намного хуже старой хозяйки цирка. Труффо был в ужасе от одних мыслей о том, что этот мерзавец может сделать с микстурой. Карлик пытался предупредить господина Помпео, но тот не придал его словам никакого значения…

Гораций Помпео был эксцентричным и взбалмошным джентльменом, склонным к непредсказуемым и совершенно необъяснимым поступкам. Кто-то даже назвал бы его самодуром, но правда заключалась в том, что дурил он лишь других.

Труффо знал, что уж кто-кто, но господин Помпео беспечностью не отличается, что он — хитрый, коварный и изворотливый, что продумывает все на несколько шагов вперед, но сейчас карлик совершенно не понимал, почему его хозяин недооценивает угрозу. И это непонимание пугало Теофиллиуса Труффо до дрожи в ногах.

— Ну хоть где-то в этом заплесневелом городе нас ждут! — рассмеялся господин Помпео.

Ворота были широко раскрыты, над ними висела светящаяся гирлянда, вырывающая из ночной темноты старую вывеску: «Добро пожаловать в цирк мадам Д.Оже».

Новый хозяин цирка, двое его чернокожих громил и Труффо прошли под аркой и оказались на пустыре, заросшем трехфутовыми мухоловками. Растения тут же повернули к ним свои бутоны-ловушки. Обезьянка, сидевшая на плече одного из громил, взвизгнула и перебралась к нему на голову, устроившись на котелке и с опаской глядя на покачивающиеся со всех сторон плотоядные растения.

— Какое грустное зрелище! — воскликнул господин Помпео, обводя тростью заброшенный цирковой двор. — А ведь когда-то это место было самым ярким фонарем во всем Габене!

Из чемодана, который он держал в руке, раздался хриплый смех, после чего тот, кто сидел внутри, сказал:

— Не ты ли, мой дорогой, привел к этому?

Господин Помпео кивнул.

— И все же я не знал, что цирковая война закончится именно так, — с легким сожалением сказал он. — Я-то рассчитывал на эффектную фантасмагоричную дуэль с мадам Д.Оже. Целых два года я вызывал ее — даже переполовинил свой гардероб перчаток, но… кто бы мог подумать, что все придет… к тому что пришло.

Теофиллиус Труффо хмуро молчал. Возвращение сюда спустя двадцать лет разбередило старые раны — все здесь было неприятно знакомым. Нет, он провел в цирке мадам Д.Оже свои лучшие годы, но все хорошие воспоминания исчезли, задавленные одним-единственным воспоминанием, будто ногой его слона Оливера. Мысли о том, что они с труппой сделали, не оставляли его, как бы далеко от Габена он ни отъехал, и события той ночи раз за разом возвращалиськ нему в кошмарах. И вот его кошмары начали обретать плоть…

Если не кривить душой (какой в этом смысл спустя столько лет?), то это не столько Помпео, сколько именно он, цирковой карлик по прозвищу «Здоровяк», виновен в том, что произошло с этим местом.

Мадам Д.Оже не напрасно опасалась шпионов Помпео, но она и предположить не могла, что ее самый старый и, казалось, самый преданный артист — тот самый шпион. И Труффо сделал то, что от него требовал господин Помпео. Он строил козни и интриговал, одного за другим настраивая циркачей против мадам. Его финальной ложью стал разговор с Бабулом, в котором карлик сказал силачу, будто узнал, что мадам подумывает подыскать Бетти Грю замену и очень интересуется Поггом Подбитым Глазом, клоуном из Гамлина. Разумеется, он знал, что Бетти Грю подслушивает и догадывался, к чему все приведет. А еще именно он заметил в зале Мариетту Лакур, которая стала свидетелем сговора…

— Мы все восстановим, — сказал тем временем Помпео, сунув подкованный конец трости в пасть-ловушку одной из мухоловок. — И этот цирк снова засияет. Мы выкорчуем все сорняки, сделаем здесь ремонт, а возле ограды обустроим причальную станцию для дирижаблей. Ты ведь знаешь, мой дорогой Труффо, я всегда ненавидел шапито: эти шатры, фургоны, бесконечную жизнь в дороге.

— Вы говорили, сэр, — угрюмо кивнул карлик.

— Наконец «Великий цирк семьи Помпео» осядет на одном месте. И более того — мы сделаем так, что это место станет центром Фли. Скоро каждый по эту сторону канала встанет в очередь за билетиком. Грядут перемены!

— Так и будет, сэр.

— Вперед, Труффо, представь мне труппу!

Карлик кивнул и потопал по заросшей бурьяном дорожке, ведущей к главному входу в здание цирка. Господин Помпео и два его чернокожих громилы пошагали следом.

— Мой новый цирк! — восторженно приговаривал Помпео, а идущий впереди Труффо лишь ежился от охватившего его внезапно озноба. — Подумать только: я столько лет мечтал о том, чтобы завладеть им и вот этот момент настал… Прекрасно! Просто прекрасно!

Стоящие по обе стороны от входа статуи клоунов глядели на пришельцев с презрением, большие часы на фасаде довольно громко тикали (их недавно запустили вновь — впервые за двадцать лет), и на миг Труффо показалось, что из проделанного в циферблате круглого окошка кто-то на него глядит.

— Прошу за мной, сэр, — проглотив вставший в горле ком, сказал карлик, и первым поднялся по засыпанной опавшими листьями лестнице.

Дверь цирка была широко раскрыта. Из прохода в ночь тек рыжий свет. У порога лежали цепь с замком и сорванная печать «Ригсберг-банка».

В вестибюле горела люстра, с ее витых кованых рогов свисали нити паутины. На полу в пыли валялись старые афишки, отрывные билетики и резиновые клоунские носы. На стойке слева разместился ряд пожухлых комков розоватой сахарной ваты на палочках, справа грустно пустовали крючья вешалок гардероба.

— Где все? — спросил господин Помпео. — Почему меня не встречают?

— Труппа готовится к демонстрационному представлению, о котором я вам писал, сэр.

— Хм. Будем надеяться, Труффо, что твои старые друзья не растеряли свой талант… Если они меня разочаруют…

— Не разочаруют, сэр, — поспешно сказал карлик. — Прошу вас, пройдемте в зал.

Он встал у открытой высокой двери и рукой указал на проход. Наделив его подозрительным взглядом, господин Помпео, в сопровождении своих громил, зашел в зал. Труффо напоследок оглядел вестибюль и последним переступил порог.

Зал цирка тонул в темноте — ни люстра над проходом, ни круглые глаза-лампы, вмонтированные в ограждения балкончиков и лож, не горели. Лишь манеж в его центре походил на остров посреди бескрайнего черного моря, освещенный закрепленными под куполом прожекторами.

— Я чувствую, — негромко сказал господин Помпео, остановившись и завороженно уставившись на манеж. — Это место сейчас спит, но скоро я разбужу его. Я уже слышу, как зал заполняет смех, как по рядам кресел проносится волнами восхищенное «Ах!». Я вижу улыбки, расширенные глаза и пот, стекающий со лбов. Ты чувствуешь это, Труффо? Труффо?

Господин Помпео обернулся. Карлик стоял у двери, сжимая в руке рычаг. Труффо толкнул его, и дверь закрылась; один за другим щелкнули замки.

— Зачем это?

— Чтобы не нарушать атмосферу, сэр. Правило цирка — мы всегда запираем дверь перед представлением. Больше зрителей не намечается… хи-хи…

Что-то в словах карлика, в его взгляде и напряженной фигуре было странным. Тот был явно испуган. Господин Помпео не придал этому значения, списав все лишь на то, что Труффо испытывает — должен испытывать — смешанные чувства, вернувшись в свой старый цирк.

— Что ж, полагаю, нам стоит занять свои места, — сказал господин Помпео и, кивнув спутникам, двинулся по проходу между рядами кресел партера, ступая по вытоптанной ковровой дорожке.

Обезьянка соскочила с плеча одного из громил и прыгнула на спинку ближайшего кресла, а затем устремилась в темноту. Ловко вскарабкавшись на балкончик, она перебралась через ограждение и… тут ее схватили чьи-то руки в черных перчатках. Одно быстрое резкое движение, хруст, хрип, и маленькое хвостатое тельце падает на пол…

Ни новый хозяин цирка, ни его громилы ничего не заметили.

Оказавшись у манежа, господин Помпео ткнул тростью на пару ближайших к цирковой арене кресел; громилы, сопя и кряхтя, уселись. Сам же Гораций Помпео, перемахнув через барьер, пошагал по манежу и остановился в его центре. Склонившись над засохшим кровавым пятном, он стянул с руки перчатку и двумя пальцами прикоснулся к нему, а потом поднес пальцы к губам и поцеловал их.

Вернув перчатку на место, он покинул манеж и уселся в первом ряду, между своими спутниками.

— Начинайте! — воскликнул новый хозяин цирка. Он обернулся, глянув на Труффо — тот по-прежнему стоял у двери, но теперь его в темноте вообще невозможно было разобрать.

Карлик снял с головы цилиндр, достал из него противогаз и натянул его на голову, после чего вернул цилиндр на место.

Дернул за рычажок на стене, и в зале раздался звонок, а в следующий миг прожектора погасли.

Цирк погрузился в темноту.

— Как волнительно! — прошептал Гораций Помпео.

В темноте что-то заскрипело, и загорелся прожектор. Одинокий луч упал в самый центр манежа.

— Проклятье, нужно было его немного повернуть! — раздался приглушенный, будто бы доносящийся из-под подушки, голос, и в круг света запрыгнул толстяк в черном костюме: угольном фраке, широких, сужающихся на лодыжках штанах и в перчатках. В бутоньерке расположилась небольшая зубастая мухоловка. Лицо толстяка скрывалось под кожаной маской противогаза с круглыми окошками для глаз и гармошечным шлангом, который тянулся в карман. Поверх противогаза был прицеплен красный клоунский нос.

— Хм. Довольно странно, — проворчал Помпео.

Клоун поднял медный рупор, который держал в руке, и заголосил в него:

— Дамы и Господа! Призраки прошлого! Добро пожаловать в «Безалаберный цирк Бетти Грю»! Этой ночью вас ждет незабываемое представление! Вы готовы поразиться? Вы готовы восхититься? Вы подложили подушечку, чтобы грохнуться в счастливый обморок? Сегодня здесь не будет гвоздя программы! Почему? Да потому что сегодня вся наша программа утыкана гвоздями, как гроб вашей бабушки! Сегодня под куполом этого цирка вы увидите семь смертельных номеров! Фу-марфу! Мы начинаем!

Где-то в темноте над головами троих зрителей раздалось шипение. Господин Помпео поглядел наверх и усмехнулся.

— Газ «Дерблюкк»? Зря стараетесь — на меня он не действует!

За его спиной прозвучал приглушенный противогазом голос Труффо:

— О, это не «Дерблюкк», сэр…

Господин Помпео вздрогнул и обернулся, но сказать ничего не успел: заполонивший зал зеленоватый дым проник в его ноздри. Сидевшие с обеих сторон от хозяина цирка громилы издали странное бульканье и застыли, широко распахнув глаза.

Глаза Помпео раскрылись так, что казалось, вот-вот выпрыгнут из глазниц.

— Парализующий газ, сэр, — пояснил карлик и повернул голову хозяина цирка таким образом, чтобы тот глядел на манеж. — Простите, так было нужно. Вы должны досмотреть представление до конца.

Свет погас.

На манеже что-то загрохотало, кто-то поспешно протопал мимо, раздался металлический звон, а затем все затихло.

Прошло мгновение-другое…

И тут грянуло. Со всех сторон заголосили развешанные по всему залу медные раструбы, из них полился цирковой марш.

Пробиваясь сквозь него, снова зазвучал голос Бетти Грю, усиленный рупором:

— Встречайте! Только на арене нашего цирка! Только этой ночью! Самый сильный человек в мире! Гигант, привезенный в Габен из… какой-то там дыры! Обладатель бронзовых мышц, железных костей и обворожительной улыбки! Невероятный Бабу-у-ул!

Манеж осветился. На его центр молодцевато выскочил силач в полосатом трико, с влажно зализанными назад черными волосами и с блестящими подкрученными усами. Правда, в улыбке его не было ничего обворожительного — будто растянутая и закрепленная невидимыми прищепками, она выглядела неестественно и жутко. Глаза великана были затянуты серой поволокой.

Подбежав к стоящим на манеже гирям, Невероятный Бабул отвесил зрителям церемонный поклон и, схватив реквизит, принялся упражняться — поднял одну гирю, пару раз выжал ее, после чего, под задорное «Алле-оп!» Бетти Грю, подбросил ее вверх. Гиря перевернулась в воздухе, а затем со всего размаху приземлилась прямо на макушку силача. Невероятный Бабул даже не поморщился, когда тяжеленный чугунный шар с ручкой опустился на его голову.

Аккуратно присев, чтобы гиря не скатилась, он взял еще парочку, после чего, без труда выжав и их, подбросил обе в воздух.

— Алле-оп! — взвизгнул Бетти Грю, и гири одна за другой приземлились на уже стоявшую на голове силача. Все это было проделано невероятно точно, и каждый последующий шар замер на ручке предыдущего.

Удерживая баланс, Невероятный Бабул медленно повернулся кругом, после чего резко наклонил голову набок, и гири, потеряв равновесие, съехали с нее, но не упали. Каким-то невероятным образом они принялись кататься по его плечам и рукам. Они скользили по телу силача, словно живые, перебираясь одна за другой с груди на спину, вокруг шеи и по вытянутым в стороны рукам.

Наконец Бабул распрямился и замер, а гири с грохотом упали на манеж.

Номер между тем был еще далек от завершения.

«Самый сильный человек в мире» взял из стоявшего тут же ящика подкову, показал зрителям. Согнуть подкову мог и какой-нибудь обычный силач из какого-нибудь провинциального уличного цирка, но Невероятный Бабул и не думал ее гнуть — он пошел дальше. Засунув подкову в рот, он принялся ее жевать. Челюсти ходили ходуном, раздавался жуткий лязг, а затем силач выплюнул металлический комок. Еще несколько подков были пережеваны и выплюнуты под задорную музыку, доносящуюся из раструбов.

Расправившись с подковами, Бабул ловко подняв ногой металлический прут, завязал его в узел и отшвырнул в сторону. Затем был прут еще толще, за ним — уже толщиной в руку. Все это силач проделывал с неизменной ужасной улыбкой на лице и с немигающим взглядом, затянутым поволокой.

Следующей на очереди была штанга — два здоровенных проклепанных шара на длинном толстом пруте. С ней силачу пришлось повозиться. Пытаясь согнуть ее, он заскрипел зубами, его лицо побагровело, на лбу выступили толстые, как канаты, вены, громадные плечи покрылись потом, и все же штанга в итоге оказалась согнута.

Невероятный Бабул надел громадную дугу на шею и принялся завязывать ее чудовищным стальным шарфом. Наконец он замер, вскинул руку и расхохотался, демонстрируя зрителям свою обновку.

Из зала донеслось ленивое похлопывание Труффо, и Бабул, развязав штангу, отшвырнул ее в сторону.

— Эй! — воскликнул Бетти Грю откуда-то из темноты. — «И это всё?!» — спросите вы. Фу-марфу! Разумеется, нет! Вы видели подобные скучные штуки — и не раз! Это была всего лишь разминка! А теперь вас ждет гвоздь номера Невероятного Бабула!

В тот же миг загорелся второй прожектор, высветив висящий над манежем мешок, судя по характерным выпуклостям, набитый гирями.

— А сейчас Невероятный Бабул будет ловить гири! Внимание! Начинаем!

Чьи-то пальцы натянули соединенную с мешком бечевку, и шов на мешковине начал разлезаться. Из прорехи посыпались большие чугунные шары.

Невероятный Бабул с невероятными для его фигуры скоростью и грацией принялся перехватывать гири одну за другой прежде, чем они касались манежа, и вскоре он поймал все восемь, а затем, удерживая каждую за ручку одним лишь пальцем, выжал их вверх издав короткий рык.

— Это еще не все! — заголосил Бетти Грю. — Самое интересное впереди! Нервным обладателям слабых желудков самое время отвернуться! Ах да, вы же не можете…

Луч прожектора с пустого мешка передвинулся еще выше, высвечивая подвешенные под куполом похожие на паучьи коконы еще пять громадных мешков с гирями.

— Поймать гири каждый дурак может! — провозгласил клоун, явно получавший удовольствие от роли шпрехшталмейстера. — Но только Невероятный Бабул может их… не ловить! Или он не сможет? Узнаем всего через несколько секунд!

Силач отшвырнул гири, которые прежде удерживал, и встал в величественную позу, широко расставив в стороны могучие ноги и уперев руки в бока.

— Это тот самый гвоздь номера! Вы готовы?! Вы затаили дыхание?! Алле… оп!

Одновременно все мешки раскрылись и на замершего Бабула полился настоящий гиревой дождь.

Труффо отвернулся. Он хоть и знал, что произойдет дальше, но смотреть на подобное было выше его сил.

Первая гиря ударила Бабула в плечо, и силач вскрикнул. Вторая приземлилась на голову, и он рухнул на манеж, еще три упали на его распростертое тело. Зал наполнился хрустом и мерзким влажным чавканьем. Кровь брызнула во все стороны, а гири продолжали падать. Одна проломила силачу ребра, другая рухнула прямо на лицо, раздавив голову.

Невероятный Бабул был мертв. От его изломанного тела почти ничего не осталось — кровавое месиво из мяса и костей больше не напоминало человека.

— Восхитительно! — заголосил Бетти Грю и рассмеялся. — Фу-Марфу! Бедный Бабул! Смертельный номер и правда вышел смертельным! А наше замечательное представление продолжается! Следующая станция: «Восторг и немного жжения»!

Свет снова погас, а спустя несколько минут лязга, грохота и возни зажегся, вырвав из темноты, установленную на манеже громадную конструкцию, которая представляла собой переплетение больших труб. То, что осталось от Бабула между тем никто убирать не собирался.

Звучавшая из рупоров под куполом музыка на миг стихла, а затем грянула с новой силой.

— Встречайте! — воскликнул Бетти Грю из темноты. — Только на арене нашего цирка! Только этой ночью! Самый гибкий человек в мире! Ребенком упавший в змеиную яму и воспитанный змеями! В его теле нет ни одной косточки! Говорят, что он может пролезть даже в игольное ушко! Гуттаперчивый Тоффи-и-ини!

Из ближайшей к зрителям трубы показалась рука в белой перчатке. Она помахала господину Помпео, а потом снова исчезла, и всего через несколько секунд вылезла уже из другой трубы. Рука в очередной раз помахала, а затем наружу выбралась голова в колпаке. Гимнаст улыбался так же, как силач незадолго до этого, его глаза, как и у Бабула, были затянуты поволокой.

Гуттаперчивый Тоффини выскользнул из трубы, встал в мостик, его шея извернулась жгутом и голова повернулась. Таким образом, напоминая какое-то жуткое насекомое, он прошел по манежу туда-обратно, после чего забрался на барьер арены и пробежал по нему во все том же мостике.

Описав круг, гимнаст спрыгнул обратно на манеж, разогнулся и, вскарабкавшись по одной из труб, цепляясь за приваренные к ней скобы-ступени, добрался до зияющей наверху горловины и исчез внутри, помахав напоследок.

Гуттаперчивый Тоффини принялся карабкаться внутри труб, переползая из одной в другую, порой показываясь и тут же исчезая снова. Всякий раз новая труба оказывалась у́же, чем предыдущая, и в какой-то момент гимнаст забрался в настолько узкую горловину, что даже коту в ней было бы тесно.

— Удастся ли нашему Тоффини пробраться через нее? — заголосил Бетти Грю. — Сможет ли он превратиться в кисель и вытечь наружу?!

Горловина размером была с тарелку — в нее не пролезла бы даже голова ребенка. Казалось, клоун сказал правду: в теле гимнаста и правда будто бы не было ни одной косточки… и даже черепа.

Из отверстия показалось нечто мятое и бесформенное — и далеко не сразу зрители поняли, что это — голова гимнаста. Похожая на комок подплавленной резины, эта уродливая масса и в самом деле потекла из трубы, как самый настоящий кисель. Оказавшись на свободе, голова гимнаста с хлопком вновь приняла обычную форму. За ней последовали и плечи, которые кто-то перед этим словно скомкал, а затем и остальное тело.

Выбравшись из трубы, Тоффини потянулся, беззвучно вправил суставы и поклонился, уперев лицо в манеж.

Труффо поаплодировал, но Бетти Грю считал номер пока что скучным и неинтересным, о чем он тут же сообщил. А затем добавил:

— Пролезть через трубы каждый дурак может! — провозгласил клоун. — Но только Гуттаперчивый Тоффини может пролезть через раскаленные трубы! Или он не сможет? Узнаем всего через несколько секунд!

Где-то на мостках под куполом чиркнула спичка. Загоревшись, она полетела вниз, даже не думая гаснуть, а в следующий миг сложенный под конструкцией из труб «хворост» в виде старой, щедро политой керосином и присыпанной химрастопкой разломанной мебели заполыхал. Огонь объял трубы. Всего за минуту жар в центре манежа стал таким, что даже у сидящих в зрительском зале Помпео и его громил на лицах выступил пот.

— Вперед, Тоффини! — велел Бетти Грю. — Покажи нашим зрителям гвоздь своего номера!

Никто в здравом уме и не подумал бы слушаться, но гимнаст явно собой не владел. Как и Невероятный Бабул, он был в полной власти безумного клоуна.

Гуттаперчивый Тоффини повел шеей, разминая ее, потянулся, отвесил очередной поклон и сорвался с места. За пару футов от ближайшего раструба он оттолкнулся ногами и прыгнул вперед, ныряя в железную проклепанную горловину.