Текст книги "Эра подземелий 12 (СИ)"

Автор книги: Сергей Ткачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Его пребывание в больнице растянулось на годы. Со временем он стал заместителем старшего хирурга. Доктор Доу не приходил на вокзал, но по его редким письмам Летти понимала, что Больница Странных Болезней изменила его. Он стал замкнутым, холодным и злым.

А потом, около двух лет назад, в больнице кое-что произошло. Дедушка сообщил Летти, что доктор Доу больше не состоит в штате и открыл частную практику в Тремпл-Толл. Вскоре на вокзал пришло и письмо:

«Дорогая мисс Бракнехт, — писал доктор. — Считаю своим долгом сообщить вам, что исполнил некогда данное вам обещание.

К моему глубокому сожалению, обстоятельства сложились таким образом, что передать в руки закона всех заговорщиков не представляется возможным. Но спешу вас уверить, что я сделал все от меня зависящее, чтобы злодейства доктора Скруллинга и всех причастных без наказания не остались. Я сделал это по-своему и хочу заверить вас, что эти люди больше не посмеют забрать сердце ни у одного ребенка.

С наилучшими пожеланиями,

Натаниэль Френсис Доу»

Летти ничего не понимала. Ее терзали страхи и сомнения. Нет, она не сомневалась в том, что доктор Доу и правда сдержал обещание, но она подозревала, что все это как-то связано с той жутью, о которой писали в «Сплетне». В больнице произошла, если цитировать газетчиков, «кровавая резня» и «чудовищная бойня», и монстр, который ее совершил, так и не был схвачен.

Летти не верила… не хотела верить, что доктор Доу причастен к ней, но… Она заставляла себя думать, что эти вещи не связаны…

Между тем жизнь на вокзале шла своим чередом. Прибывали и отбывали поезда. Часы показывали самое точное время во всем Тремпл-Толл. К огорчению Летти, старый добрый Бом-Бомунд вышел на пенсию, и ему на смену пришли неотесанные Бэнкс с Хоппером.

В общем-то, это было спокойное и, по мнению Летти, замечательное время. И хоть в городе происходили удивительные события, начиная с дерзкого ограбления «Ригсберг-банка», нападения жутких монстров-мухоловок и появления невероятной Зубной Феи, Летти и Мартина они не затрагивали.

Прошлые страхи и ужасы постепенно блекли и стирались из памяти. Летти заперла в банку воспоминания о Замыкателе и о кошмаре, пережитом в Больнице Странных Болезней. Рядом примостилась воображаемая банка Мартина с трагедией в цирке.

С момента появления мальчика-блохи в ящике на вокзальном чердаке прошло двадцать лет. Отец Мартина не появлялся, лишь изредка давая о себе знать в письмах, в которых поминал «старые деньки», жаловался на лишенную радостей жизнь и винил во всем обстоятельства, черствых людей, банкиров Ригсбергов и злодейского Помпео. Мартин отвечал на его письма с холодной вежливостью: он хорошо помнил, что отец хотел продать его в цирк уродов и в кунсткамеру — к тому же тот до сих пор продолжал забирать жалованье часовщика.

Мартин нечасто покидал чердак — раз в месяц он дожидался ночи и выбирался в Фли, чтобы навестить могилу матери. Возвращаясь, он еще какое-то время был печален, но Летти изо всех сил старалась отвлечь его от грустных мыслей.

Мисс Бракнехт и мистер Лакур дни напролет, как и прежде, проводили на чердаке: читали газеты и купленные девушкой в вокзальной лавке «Паровозный роман» книги, сочиняли способы, как добыть для Летти паровоз, и играли в «тайну пассажира».

Бывший цирковой Поразительный Прыгун описывал ей причудливых личностей, прибывающих на вокзал, и они, смеясь и шутя, «разоблачали их».

Впрочем, спокойное и замечательное время не могло продлиться долго, и однажды, а если точнее, ровно неделю назад, оно внезапно закончилось.

И кто бы мог подумать, что всему виной станет та самая детская и невинная игра «тайна пассажира».

Было раннее утро, и на вокзал прибыл поезд из Браммадина. Бэнкс с Хоппером, как обычно, принялись высматривать в толпе новоприбывших того, кого можно было бы, «потрясти», мистер Дрилли и его помощники взялись за разгрузку багажа, а Мартин и Летти устроились у внутреннего циферблата.

— О, быть не мош-ш-шет! — воскликнул Мартин. — Ты не повериш-ш-шь, кого занесло в Габен!

— Кого? Кого?! — в нетерпении воскликнула Летти. — Опиши мне скорее! Кого занесло в Габен? Человек-из-Льотомна вернулся?!

— Ну нет! — рассмеялся Мартин. — Но этот ч-ч-чудик нич-ч-чуть не хуш-ш-ше!

— Опиши же мне его скорее!

— А ты угадай, как он выглядит!

Летти гневно ткнула Мартина локтем, и тот смилостивился.

— Ладно-ладно! На платформе «Корябб», у указателя, стоит высокий худой господин в корич-ч-чневом пальто и цилиндре…

— А необычное?!

— А рядом с ним стоят…

— Кто? Кто рядом с ним стоит?

— В том и дело. Не «кто», а «ч-ч-что». Это костюмы! Пустые костюмы! Они стоят и озираются!

— Врешь!

— А вот и не вру! Там правда стоят три пустых костюма! О, каш-ш-шется, они привлекли внимание наш-ш-ших хмырей. Бэнкс и Хоппер направились к костюмам и их спутнику со своим коронным нелепым деловым видом. Ха-ха! Они требуют у костюмов предъявить билеты!

— Уморительно!

— Каш-ш-шется, у господина в пальто есть все нуш-ш-шные бумаги. Бэнкс и Хоппер разоч-ч-чарованы. Господин и костюмы уходят… Как думаеш-ш-шь, ч-ч-что это все знач-ч-чит?

— Ну, тут точно какая-то тайна, — сказала Летти. — Думаю, этот господин повсюду возит с собой… призраков!

— Призраков? — испуганно спросил Мартин.

Летти улыбнулась: она знала, как Мартин боится призраков после того, как прочитал историю «Кровавый призрак старого пассажа» и особенно после того, как здесь, на вокзале, завелся свой призрак — таинственный дух со старой платформы «Драппгейт».

— Ну да, — сказала девушка. — Самых настоящих призраков — это они в костюмах. Но это добрые призраки. Они помогают господину в коричневом пальто во всех его делах.

— В каких, например?

Летти не замедлила с ответом:

— Один — ходит за покупками, второй — чистит одежду, а третий — призрак-адвокат — занимается разными адвокатскими делами, ставит печати и подписывает бумаги.

— Нет, думаю, это не призраки, — сказал Мартин. — Я ставлю на то, ч-ч-что это невидимки. А господин в корич-ч-чневом пальто — какой-то гениальный уч-ч-ченый: он изобрел эликсир невидимости, но так и не смог изобрести эликсир видимости, и теперь невидимки бродят за ним по пятам, ош-ш-шидая, когда он вернет им нормальный вид. — Мартин вдруг загрустил. — Вот бы выпить эликсир невидимости… хотя бы глоточ-ч-чек. Я бы тогда смог ходить повсюду, и люди меня бы не боялись…

Летти поспешила перевести тему, пока Мартин не впал в хандру: в последнее время он все чаще рассуждал о том, как жалеет, что не может выйти и побродить по залу ожидания.

— А кто там еще есть? — спросила она. — На платформе есть еще чудаки?

Мартин отвлекся от своих грустных мыслей.

— Из вагона вышла дама в пальто с лисами.

— С лисами?

— Да. У нее воротник с лисами. Думаю, она не кто иная, как Лисья королева.

— Ух ты! Лисья королева! А у нее есть корона?

— Ее ш-ш-шляпка похош-ш-ша на корону.

— А что она делает в Габене?

— Приехала из лесной страны Норич-ч-ч, ч-ч-чтобы отыскать свою бедную падч-ч-черицу, которая сбеш-ш-шала от нее в Габен.

Летти рассмеялась.

— Прямо, как в «Сказках лесной страны», которые мы читали! А что, мне нравится! Думаю, падчерица Лисьей королевы живет в городском Зоосаду — злая мачеха превратила ее в лисицу, и никто не знает, что это на самом деле не лисица, а девочка.

Мартин хмыкнул.

— Бэнкс с Хоппером подош-ш-шли к Лисьей королеве. Каш-ш-шется, они хотят потребовать у нее какое-то разреш-ш-шение. Мош-ш-шет, даш-ш-ше на лисьи воротники.

— Она же сейчас превратит их в лисов! — с восторгом воскликнула Летти, во всех красках представив себе двух лисов, бегающих по залу ожидания в полицейских шлемах и синих мундирах.

— Эх, она их не превратила, — с досадой сказал Мартин. — Они все такие ш-ш-ше, неотесанные и глупые. Лисья королева дала им ч-ч-чаевые и села на скамейку в зале ош-ш-шидания. Мош-ш-шет, на следующ-щ-щем поезде прибудет охотник, который помош-ш-шет ей найти падч-ч-черицу.

— А есть еще кто-то необычный в зале ожидания?

— Есть! — радостно ответил Мартин. — Низенький господин стоит у зеркала мистера Мигрича. Он поправляет костюм и причесывает гребешком бакенбарды.

— Низенький господин?

— Да, не выш-ш-ше десятилетнего ребенка.

— Карлик? Ух ты!

— У него точ-ч-чно есть тайна! Карлики — оч-ч-чень таинственные. Я знавал одного карлика, и он…

Мартин вдруг замолчал. Летти ощутила, как он напрягся.

— Что? Что случилось?

— Не мош-ш-шет быть… — прошептал Мартин. — Я не верю… Здоровяк…

— Что? Какой еще здоровяк? Там есть еще кто-то высокий?

Мартин не ответил, и Летти испугалась. Она прикоснулась к руке человека-блохи, и тот дернулся.

— Мартин?

— Этого не мош-ш-шет быть! — повторил он. — Ты ш-ш-ше долш-ш-шен быть мертв!

— Что происходит, Мартин? Скажи мне! Я боюсь…

— Он сказал, ч-ч-что ты мертв! — закричал Мартин.

Летти потянулась к нему. Мартин стоял вплотную к циферблату, просунув шпоры-когти в прорезь одной из цифр. Он мелко дрожал.

Страх от непонимания охватил Летти. Она ощутила исходящий от Мартина гнев.

— Скажи… скажи мне…

— Нет! — резко воскликнул Мартин и отстранился. — Он уходит… Я долш-ш-шен все узнать… долш-ш-шен…

— Ты не можешь! Не уходи… тебя увидят!

— Неваш-ш-шно! Я иду за ним!

— Мартин… — умоляюще начала Летти, но он ее не слушал.

Мартин запрыгнул на балку, а потом покинул вокзальный чердак через прореху в крыше…

…Летти не могла найти себе места от волнения. В груди образовалась пустота. Она пыталась унять дрожь в руках, но ничего не помогало. Она плакала и ждала…

Когда Мартин вернулся, Летти набросилась на него с вопросами. Она требовала, чтобы он все ей рассказал, но то, что он открыл ей, вогнало ее в еще больший ужас.

— Все эти годы я думал, ч-ч-что его нет в ш-ш-шивых. Ч-ч-что наш-ш-ша труппа отомстила ему. Ч-ч-что его скормили маминым блохам…

— О ком ты говоришь?

— О том, кто убил мою маму и едва не убил меня…

Летти зажала рот ладонями.

— Ты ведь рассказывал, что это был шпион вашего конкурента Помпео.

— Все не так. Вернее, не совсем так. Это был заговор… они сговорились, понимаеш-ш-шь? Ш-ш-шпион Помпео их подговорил… Они все замеш-ш-шаны… Они думают, ч-ч-что спустя столько лет, ч-ч-что все забыли…

— Что ты задумал, Мартин? — одними губами проговорила Летти.

— Они ответят за то, ч-ч-что сделали…

— Прошу тебя, Мартин! Ради меня! Не надо…

— У меня нет выбора…

…С того момента Летти жила в кошмаре. Мартин стал пропадать все чаще — и даже днем. Теперь его не заботило, увидит ли его кто-то.

Мартин стал другим. Летти начало казаться, что она его совсем не знает, хотя прожила по соседству с ним столько лет. Ее милый и добродушный Мартин стал злым, в его голосе слышалось нечто новое: ненависть, всепоглощающая и всесжигающая. Как и доктор Доу в свое время, он изменился, и, как и с ним, мисс Бракнехт, никак не могла на это повлиять. Впервые после своего спасения из Больницы Странных Болезней она чувствовала себя совершенно беспомощной.

Наивная, она просила его почитать ей его любимую книгу о поездах или новый роман Кэт Этони, но он и слышать не желал ни о каких книгах. Мартин говорил об ужасных вещах — постоянно твердил о каком-то «цирковом суде». Он ни о чем больше не думал.

Но не его слова, не исчезновения и даже не планы, которые он строил, были самым страшным.

Все стало хуже некуда, когда на чердаке появился полицейский констебль.

Мартин поймал его. Он не обращал внимания на ее мольбы остановиться или отпустить пленника. Летти чувствовала: грядет нечто ужасное. Она боялась, что Мартина поймают или убьют. Или что… он совершит что-то непоправимое…

И вот он снова исчез. Прочитав что-то в дневнике матери, Мартин сбежал, оставив ее наедине с пребывающим без сознания констеблем и собственными страхами.

Она истоптала в волнении и ожидании весь чердак — и не единожды, а его все не было. Летти порывалась освободить констебля или рассказать обо всем дедушке, но понимала, что сделает этим только хуже…

А потом он появился.

Летти встретила его с холодностью — все время, что его не было, она заставляла себя быть твердой: больше так продолжаться не могло — во все это, как-никак, была замешана полиция. Летти искала нужные слова, чтобы образумить Мартина, но, когда он вернулся, с ее губ сорвалось лишь:

— Ты узнал, что хотел?

— Нет. Его там не было… но я узнаю. Я потребую ответы. Но не сейч-ч-час. Мне нуш-ш-шно подумать. Кое-ч-ч-что произош-ш-шло. Я встретил ее… Летти, я встретил ее!

— Кого? — недоуменно спросила девушка, и тут над головой, откуда-то из-под купола, раздался жуткий ледяной голос:

— Злодеи в злодейском логове! Замечательно!

Глава 7. Поразительный Прыгун

С призраками у Полли Уиннифред Трикк отношения давно не заладились. Еще после случая на платформе «Драппгейт» она относилась к ним если не сказать с предубеждением, то со здравой опаской и настороженностью точно.

И все же один конкретный призрак вызывал у нее теплые чувства, и сейчас Полли спускалась по лестнице в подземные архивы газеты «Сплетня» с тяжелым сердцем. Еще бы, ведь она отсюда буквально сбежала, чем до глубины души обидела здешнего обитателя.

Мистер Филдс не был призраком — не настолько, чтобы проходить сквозь стены или завывать в темных коридорах. По крайней мере, Полли за ним подобного никогда не замечала. От него не веяло загробным холодом, он не носил саван, да и парению в футе над полом предпочитал свой удобный стул. В общем-то, «Унылым Привидением» его называли только газетчики сверху, и, по мнению Полли, это прозвище ему так же соответствовало, как «сухарь» — пирожному.

Этот забавный старик унылым не был — напротив: живой, общительный и очень душевный, он знал множество интересных историй из прошлого как газеты, так и всего города, поскольку когда-то был тем, кем сейчас себя считал Бенни Трилби — ведущим репортером «Сплетни».

Полли Унылое Привидение нравилось, и обижать ей его не хотелось. К тому же мистер Филдс был единственным во всей редакции, кто отнесся к ней по-доброму…

Открыв низенькую дверь, она оказалась в хранилище. Все место здесь занимали кипы старых газет, поднимающиеся под самый потолок. Меж этих кип темнели проходы, ведущие вглубь фондов.

Старый смотритель архива был на своем месте — сидел за столом и читал газету.

Полли подошла.

— Мистер Филдс?

Старик никак не отреагировал. Лишь перевернул страницу.

Полли вздохнула.

— Мистер Филдс, я принесла вам кое-что…

Девушка положила на стол шоколадку «Трескучая Треска» со вкусом рыбы — по мнению Полли, гадость редкостная, но смотритель обожал «Треску» и постоянно жаловался, что она ему не по карману.

Мистер Филдс поспешно сложил газету и схватил шоколадку. Разворачивая фольгу, он поднял на Полли прищуренный взгляд. В стеклышках пенсне блеснули огоньки от керосиновой лампы.

— Хотите задобрить меня? — прошамкал смотритель беззубым ртом. — Вижу, уроки Трилби не прошли для вас даром.

— Я знаю, вы злитесь…

— Я не злюсь, мисс Трикк. Я все понимаю. — Он поднес шоколадку к лампе, чтобы она чуть подтаяла. — Молодой девушке не пристало прозябать в этом бумажном подвале со стариком. Вы не первая, кого эти злыдни сверху сюда сослали. Они используют Филлиуса Филдса как тюремщика для неугодных. Я знал, что вы покинете меня, просто не думал, что это произойдет так скоро. Рано или поздно все не выдерживают, пакуют вещички и уходят и из подвала, и из этого гнезда сплетников — подыскать что-то получше.

— Нет уж, так просто они от меня не избавятся, — сказала Полли. — Им придется терпеть: пусть скрежещут зубами, недовольно зыркают и насмехаются, но я тут надолго.

Старик удивленно глянул на нее.

— Кажется, я вас недооценил, мисс Трикк. Я вижу, вы что-то придумали.

Полли кивнула.

— Я выцарапаю себе место в печатном зале. Чего бы мне это ни стоило. И сейчас я как раз этим занимаюсь. Мистер Филдс, я кое-что расследую, и мне нужна ваша помощь.

Старик отломал губами кусочек размягченной шоколадки, и его лицо расплылось в блаженстве.

— Что вы ищете?

— Мне нужно все, что связано с цирком. Да с цирком, вы не ослышались. То, что я ищу, происходило двадцать лет назад. Странное, невероятное, может, подозрительное — меня интересует все. Может быть, найдется, что-то связанное с… — Полли смущенно потупилась, — попрыгунчиком.

На удивление, мистер Филдс не рассмеялся. Он сморщил лоб и почесал седые бакенбарды.

— Попрыгунчик… попрыгунчик, — задумчиво произнес он. — Хм! Кажется, я догадываюсь, о чем речь.

— Об этом писали в «Сплетне»?

— Милая моя мисс Трикк, — добродушно улыбнулся мистер Филдс, — в «Сплетне» писали обо всем, что когда-либо происходило в городе. Ну да ладно. — Поднявшись на ноги, смотритель кивнул Полли, указывая ей на стул. — Я все разыщу и принесу.

Бормоча «Цирк. Двадцать лет назад. Попрыгунчик…», мистер Филдс скрылся в глубине архива, а Полли села за стол.

Ждать долго не пришлось. Меньше, чем через пять минут старик вернулся с газетой — такой же дряхлой, как и он сам.

— Советую начать отсюда, мисс Трикк, — сказал он. — Известная передовица. Наделала шуму в свое время.

Отдав Полли газету, смотритель пошаркал обратно, и девушка, бросив взгляд сперва на оставшуюся стоять на столе лампу, а затем на темный проход между кипами, в очередной раз удивилась: и как мистер Филдс умудряется ориентироваться в фондах без света?

Впрочем, сейчас времени задумываться об этом у нее не было.

Расправив газету, она прочитала заголовок на передовице и недоуменно почесала кончик носа.

— Поразительный Прыгун?

Полли не смогла сдержать улыбки, увидев, кто автор статьи. Да это же шеф! Значит, заметка еще из тех времен, когда господин главный редактор «Сплетни» стирал подметки в качестве обычного репортера. Видимо, он не всегда был неповоротливым вальяжным котом, который ненавидит ходить пешком, презирает лестницы и терпеть не может любую суету поблизости от себя. А чего только стоит его старое прозвище!

Пододвинув лампу, Полли взялась за чтение.

«ПОРАЗИТЕЛЬНЫЙ ПРЫГУН. НЕБЫВАЛОЕ ЧУДО ИЛИ РАЗДУТЫЙ ПШИК?

Дорогие читатели, этой ночью я, ваш любимый “сплетник” Томми “Принюх” Вирдпен, посетил известное в Габене место — “Цирк мадам Д.Оже” в Фли.

За последние годы это местечко заметно подгнило и подсырело. Былая слава заведения мадам Д.Оже померкла, а ведь, помнится, были времена, когда билет туда было не достать. Теперь же моими соседями в партере были призраки, которые все представление храпели напропалую, я видел в зале всего дюжину джентльменов в цилиндрах, остальные были в уличных котелках, а некоторые — фу! — и вовсе с непокрытой головой. Публика обмельчала — и это неудивительно, учитывая последние события: почтенные зрители больше не жаждут стать нечаянными жертвами клоунских разборок.

Само представление было не ахти — толстый клоун несмешно шутил, у огневиков то и дело гасли фитили, жонглер пыжился-пыжился, и в какой-то момент уронил мячики, а во время “смертельного номера” даже не умер ни один акробат, но я с тающим, как кубик сахара над свечкой, терпением все ждал обещанный “гвоздь программы”.

Афиши утверждали, что зрителя ждет что-то новенькое, невиданное и невероятное. Признаюсь, я ни на что особо не рассчитывал, но, когда номер был, наконец, объявлен… что ж, чуть опережая события, позволю себе заверить вас: афиши не лгали.

Под “Марш Шестиногих” из-под купола цирка на канате спустилась неизменно прекрасная Мариетта Лакур. Раскланявшись, она свистнула, щелкнула бичом-шамбальером, и… прямо из зрительного зала на манеж выпрыгнули блохи.

Я был удивлен: до сего момента блохи, одетые в костюмы и цилиндры, мастерски прикидывались зрителями, терпеливо ожидая своего выхода.

Оказавшись на манеже, шестиногие выстроили пирамиду, а потом, сломав ее, принялись выполнять трюки: прыгали друг через друга, в горящие кольца и в кольца с лезвиями, хватали в прыжках пастями ножи, которые метала во все стороны мадам Лакур. Завершилось все блошинным степом.

Скучно! Тухло! Плесневело! Все уже видели подобное, и не раз. Я почувствовал, что меня пытаются нагреть, всучив один и тот же товар дважды, но в какой-то момент появился тот, на кого хозяйка цирка, очевидно, возлагала особые надежды.

Не кривя душой, скажу, что для меня было полной неожиданностью, когда все блохи, кроме одной, разбежались и умостились на бортике манежа в то время, как оставшаяся… поднялась на задние ноги и выпрямилась.

Из рупоров раздался голос господина шпрехшталмейстера: “А теперь, дамы и господа! Позвольте представить вам! То, чего вы так ждали! Тот, кого вы хотели увидеть! Поразительный Прыгун! Мальчик-блоха!”

И затем Поразительный Прыгун сорвал с головы цилиндр и поприветствовал зрителей. Зрелище было поистине невообразимым. Мальчик-блоха выглядел почти как человек, и если бы не блошиная голова и не шесть конечностей, его было бы ни за что не отличить от обычного ребенка. Скажу честно, я ожидал подвоха: думал, что Поразительный Прыгун — это сплошная бутафория и подделка — какой-нибудь заводной автоматон или и вовсе кукла.

Поразительный Прыгун прошелся вдоль манежа, отвешивая поклоны и рассылая зрителям воздушные поцелуи.

Затем началось его представление. Он скользил через кольца, ездил верхом на обычных блохах и прыгал, прыгал, прыгал…

Впрочем, номер состоял не только из демонстрации его ловкости. В какой-то момент на манеж вышел слон Оливер, на котором сидел его неизменный спутник, карлик Генерал Труффо, также известный как “Здоровяк”.

Мальчик-блоха лег навзничь в центре манежа, а Оливер подошел и встал на него всеми четырьмя ногами, после чего принялся поворачиваться. До моих ушей долетел чудовищный хруст, что-то восклицали дамы в зале, обещая осчастливить окружающих своим обмороком.

Но страшного не произошло. Слон сошел с мальчика-блохи, и тот как ни в чем не бывало вспрыгнул на ноги.

Оливер ушел, а представление продолжилось. Мариетта Лакур стреляла в мальчика-блоху из пистолетов, метала в него ножи, но тому все было нипочем.

Когда «блошинность» Поразительного Прыгуна все оценили, настал черед демонстрации его человеческой стороны. Униформисты вынесли чайный столик и сервиз, и мальчик-блоха принялся пить чай. Признаться, это было намного поразительнее, чем любые прыжки в кольца. Затаив дыхание, зрители глядели на то, как он кладет в чашку кубики сахара, размешивает чай ложечкой и чинно отпивает, после чего вытирает губы — или что там у него было — салфеткой.

В завершение Поразительному Прыгуну вынесли рупор на ножке, и он принялся петь. О, этот голос! Настоящий человеческий голос! Слегка подпорченный шипением, но и только.

В зале раздались крики: “Обман!”, “Подделка!”, “Фокус!”

Зрителей можно было понять: я и сам заподозрил, что звучит запись, но тогда Мариетта Лакур подошла к рупору и сказала, что любой желающий может задать Поразительному Прыгуну вопрос.

И вот тогда началось настоящее представление. Это и был тот самый “гвоздь”. Вопросы посыпались из зала, и мальчик начал отвечать.

— Сколько тебе лет?

— Десять!

— Как тебя зовут?

— Мартин Лакур!

— Лакур? Кем тебе приходится мадам Лакур?

— Она моя мама!

— Но как так вышло?!

— Когда я жил у нее в животе, ее укусила блоха-грубб, а потом появился я!

— Где ты жил все это время?

— Здесь, в цирке!

— Почему ты не показывался раньше? Тебя скрывали?

— Мама говорила, что я не готов. Но я много учился! И уже я готов!

— Что ты ешь?

— Я пью свиную кровь, как и все здешние блохи!

— Ты когда-то кусал человека?

— Нет! Мама говорит, что это запрещено!

— Как такого урода носит земля?

Мальчик неуверенно поглядел на мать, и та, отодвинув его от рупора, воскликнула:

— Вы о себе, сэр?! Тогда, полагаю, стоит спросить у вашей дражайшей матушки!

Зал отозвался хохотом, и Мариетта Лакур сказала:

— Представление подошло к концу! Мартин, попрощайся!

Мальчик-блоха приподнял цилиндр и заголосил в рупор:

— Я — Поразительный Прыгун! Я здесь, чтобы дарить вам радость и восторг! Приходите в “Цирк мадам Д.Оже”! Только здесь! Только у нас! Я буду ждать всех! Я буду рад всем! Расскажите знакомым обо мне! Приходите в “Цирк мадам Д.Оже”!

В воздух вылетели шутихи, манеж заволокло багровым дымом и алыми искрами.

Представление закончилось, ну а я глядел в свой бинокль на окошко над ложей для важных персон: там была комнатка, в которой мадам Д.Оже лично наблюдала за всеми представлениями. Хозяйка цирка, полагая, что ее не видят, не скрывала восторга. Ставки были высоки, и ее новый артист оправдал ожидания — судя по реакции зрителей, благодаря ему, она планировала вернуть былые времена, когда на галереях было не протолкнуться.

Что ж, представление, без сомнения, удалось. По пути в редакцию меня не оставляли мысли о Поразительном Прыгуне. Мадам хозяйке цирка удалось удивить меня, а я, тешу себя надеждой, смог удивить вас, мои дорогие читатели.

Если вы все еще сомневаетесь, стоит ли идти в цирк, отриньте все сомнения! Что-то подсказывает мне, что вскоре вам придется побороться за билетик. Ну а я уже взял билет на следующее представление с участием мальчика-блохи, и мне не терпится спросить у него, умеет ли он писать и знает ли счет. Поразительный Прыгун ждет вас! До встречи в цирке!»

— До встречи в цирке… — прошептала Полли и, отложив газету, уставилась в одну точку.

«Попрыгунчик… Поразительный Прыгун… Мальчик-блоха… Очередной монстр, порожденный этим гадким городом… Это ведь о тебе говорил Бетти Грю. Видимо, клоун считает, что именно ты стоишь за всеми похищениями, убил доктора-фокусника и оставил подкову. А ведь и правда: Ты запросто мог забраться в окно его кабинета в больнице… Но зачем тебе похищать циркачей из своей прежней труппы? Какой мотив? Это месть? Или что-то еще?..»

Перед Полли на стол с грохотом опустилась стопка газет, и, вздрогнув, девушка подняла взгляд на смотрителя. Она так глубоко задумалась, что даже не заметила, как он подошел.

— Здесь все, что связано с цирком?

— В фондах есть еще… — сказал мистер Филдс.

— Очевидно, в прежние времена «Цирк мадам Д.Оже» нередко попадал в газеты.

Старик покачал головой и нахмурился:

— Здесь не только заметки о «Цирке мадам Д.Оже». Вы ведь не уточнили, мисс Трикк, какой именно цирк вас интересует.

Полли закусила губу. Она и правда допустила оплошность, полагая, что в Габене, как и в Льотомне, откуда она сюда приехала, лишь один цирк.

— Значит, в Габене было… сколько?.. два городских цирка? Или больше?

— Два, — ответил смотритель архива. — Но второй… он… гм… не то, чтобы городской. «Великий цирк семьи Помпео» — это странствующий цирк-шапито и карнавал, который прежде часто останавливался на пустошах у станции «Тарабар» — это в ста милях южнее Габена. Но так как хозяева этого цирка родом из Тремпл-Толл, да и большинство их артистов отсюда же, то…

— Да, их можно причислить к цирку из Габена, — согласилась Полли. — Я так понимаю, Помпео и мадам Д.Оже навряд ли питали друг к другу добрые чувства.

Старик кивнул.

— Все так. Они были злейшими врагами, конкурировали друг с другом и в своем противостоянии не чурались никаких методов, даже самых гадких. Я хорошо все это помню, мисс Трикк, ведь в то время был одним из тех, кто освещал имевшую место мерзость. Это была настоящая цирковая война. Начиналось все в виде простых шуток, но постепенно уже всем перестало быть смешно. И дело было не только в грязных слухах о конкурентах, распускаемых обеими труппами. Однажды мадам Д.Оже выкупила все билеты на представление в цирке Помпео, а потом ее человек в газете (нет, это был не наш нынешний шеф) устроил настоящий разнос: мол, у Помпео такое отвратное шоу, что никто на него даже не пришел. В ответ господин Помпео подменил порошок «Дерблюкк» в цирке мадам, и во время представления и зрителей, и самих артистов одолела жуткая чихота. Реакция мадам Д.Оже не заставила себя ждать. И так началось их противостояние… В обоих цирках действовали шпионы, которые то и дело устраивали саботаж. Шпионы разваливали акробатические пирамиды, подпиливали тросы канатоходцев, начиняли мячики для жонглирования взрывчатыми смесями. Люди мадам портили конструкции шатров в шапито Помпео, отчего шатры складывались и падали на головы зрителям. А люди Помпео устраивали поджоги в цирке в Фли. Труппы захлестнули паранойя и охота на шпионов — хозяева цирков самолично избавлялись от любого, на кого падало малейшее подозрение. А потом началась так называемая «гонка трюков», призванная переиграть конкурентов: «У этих бездарей вы никогда подобного не увидите! Только у нас! Представление, от которого волосы встанут дыбом!» И Гораций Помпео, и мадам Д.Оже требовали от своих циркачей все более опасные и смертельные номера, и в какой-то момент то, что прежде было «гвоздем программы», стало ничем не примечательным «разогревом» толпы. В обоих цирках артисты начали погибать в попытках исполнить нечто такое, чего нет у конкурентов. «Смертельные номера» и правда стали смертельными. Но противостояние и не думало стихать. Доходило и до прямых столкновений, как у настоящих уличных банд. Как сейчас, помню клоунские дуэли или схватки гимнастов, переплетавшихся, словно змеи в клубке, или изрешеченные метательными ножами трупы в канавах у обочин улиц. Кто-то из людей Помпео отравил Оливера, слона мадам, отчего он издох прямо во время представления. Мерзкая история: бедняга принялся биться в судорогах и замертво свалился с шара, на котором катался по манежу. Я не буду показывать вам фотографии из газет, но поверьте, это зрелище еще долго преследовало всех, кому не повезло его увидеть.