Текст книги "Больше, чем физрук (СИ)"
Автор книги: Сергей Мусаниф
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 20
Лодка бесшумно скользила над речной гладью. В прибрежной траве пели птицы и стрекотали кузнечики. Солнце клонилось к закату, но все еще было тепло.
Идеальный день, чтобы умереть.
Казалось бы, добравшись до этой точки должен был быть активен, бегать кругами и все разнюхивать, но делать этого мне почему-то не хотелось.
Мира правила лодкой. Я полулежал на корме, свесив руки за борт, но до воды все равно не доставал. Клава лежала рядом, в одном кармане джинсов у меня был ждущий своей активации маячок, в другом – часть ожерелья Отца, информационный кристалл с кодами доступа к Длинному Копью, которое теоретически могло здесь все уничтожить. Мысли текли медленно и лениво.
Соломон был временно в безопасности, прикрытый широкой, пусть и не в прямом смысле этого слова, спиной азиата, Виталик временно вне игры, и, судя по всему, ничего хуже с ним сейчас случиться не может, а у Элронда вообще целая вечность впереди, так что торопиться мне некуда.
– Мы уже скоро прибудем, – сказал Мира. – Папа будет очень рад тебя видеть.
– Не сомневаюсь, – сказал я, хотя сомневался.
Наверное, я все-таки попал не туда, и это не изначальный мир, а какой-нибудь перевалочный пункт, где просто ретрансляторы стоят, или что они там еще могут использовать. Потому что вся эта сельская идиллия никак не тянуло на место, откуда Архитекторы навязывали свою железную волю всей галактике, распространяя свою дурацкую игру.
Или они творили игровые миры не по образу и подобию своего.
Мира вела себя странно. Для семилетней девочки, я имею в виду. Она умело управляла своей летающей хреновиной и не засыпала меня градом вопросов, словно любопытство ей выключили на программном уровне. Я бы на ее месте вел себя не так.
Даже не в семь лет.
Река, а вместе с ней и мы, совершила плавный поворот, прибрежные заросли расступились и перед моими глазами предстал дом мириного папы. Ну, дом и дом.
Если вы бывали на Рублево-Успенском шоссе, какими-нибудь архитектурными вывертами вас уже не удивить, а это был даже не средневековый замок или ультрасовременный особняк из стекла и бетона.
Обычный куполоообразный дом высотой около пяти этажей стандартной "хрущевки".
– Вы с папой живете там вдвоем? – спросил я.
– Конечно, – сказала Мира. Про маму я ее спрашивать не стал.
Что ж, если Архитекторов что и испортило, это явно был не квартирный вопрос.
Мы подлетели ближе, Мира направила лодку к берегу, и она плавно опустилась на землю. Мира задорно перепрыгнула через борт и обернулась ко мне.
– Пойдем, – сказала она. – Папа ждет.
Папа ждал.
Он стоял на середине расстояния от берега до купола дома, и улыбался открытой улыбкой человека, встретившего старого знакомого, которого очень давно не видел, но все равно очень рад и скрывать ему нечего. На вид ему было лет сорок пять, он был высокий, худощавый и чуть седой, носил легкие полотняные брюки, белую рубашку и светло-бежевые мокасины.
На воплощение галактического зла он не тянул, но первое впечатление, как известно, обманчиво.
– Рад вас видеть, – заявил он на чистом русском языке. – Меня зовут…. допустим, Флойд.
– Допустим, Василий, – сказал я.
– Надеюсь, дорога вас не утомила, Василий, – сказал он. – Я специально попросил Миру везти вас помедленнее, чтобы я успел подготовиться.
– И где оркестр? – спросил я.
– Вам нужен оркестр? – немного растерянно спросил он.
– Мне даже скрипач не нужен, – сказал я.
Никаких следов подготовки обнаружить так и не удалось.
– Мира, – обратился он к дочери. – Накрой на стол. Пожалуй, отужинаем на заднем дворе, сегодня должен быть прекрасный закат.
– Да, папа, – сказала она и умчалась к дому.
Происходящее казалось настолько нормальным, что отдавало сюрреализмом. Однако, как бы там ни было, мне надо было досмотреть это кино до конца.
– С девочкой что-то не так, – сказал я.
– Если она доставила вам какое-то беспокойство, вы должны ее извинить, – сказал Флойд. – Ей всего семь лет.
Но проблема как раз была в том, что она не доставила мне никакого беспокойства.
– И как давно ей семь? – спросил я.
– Двести или триста лет. Она… – он замялся, подбирая слово. – Искусственный человек. Робот.
– Понятно, – сказал я. Спрашивать, зачем он придал ей такой вид и ведет себя так, словно робот – его семилетняя дочь, я не стал. Мало ли, какие у человека причуды.
– Вы, наверное, очень устали, – продолжал Флойд. – Пойдемте на задний двор, уже приготовил ужин.
– И чем вы ужинаете? – спросил я, шагая по вымощенной неровными булыжниками дорожке.
– Сегодня у нас стейки, картофель фри и легкий летний салат, – сказал он. Меню выглядело слишком земным, и это настораживало. Хорошо, хоть салат из крабовых палочек предлагать не стал.
– Вы совсем не удивлены моим появлением? – спросил я.
– Удивлены, – сказал он. – Удивлены и очень рады. Мы считаем, что это огромная удача для нас всех. Эти врата уже очень давно ни для кого не открывались. И еще ни разу они не открывались для такого человека, как вы.
– Такого, как я, это какого?
– Не местного, – сказал он. – Не одного из нас. Скажите, как вам удалось пробраться мимо стража?
– Проломил ему голову вот этим, – сказал я, дотронувшись до Клавы.
– Должно быть, вы были великим воином в своем мире, – впечатлился Флойд. На мой взгляд, он все-таки немного переигрывал, разве что не жестикулировал, как итальянец какой-нибудь.
– Не особо великим, – сказал я. – И не совсем воином. А ваши как мимо стража проходят?
– Он на них не реагирует, – сказал Флойд. Стоило бы догадаться. Простейшая система распознавания "свой-чужой", не могут же они на самом деле каждый раз с ним на кулачках махаться.
Просто я об этом аспекте еще не задумывался, все как-то времени не было, да и мысли заняты другим.
Мы подошли к дому. В купол вело множество дверей, разбросанных по окружности на разном расстоянии друг от друга, Флойд открыл одну из них и объявил, что это мои апартаменты. Там был стол, стул, шкаф для одежды, в отдельном помещении разместились душ, раковина и унитаз. И, самое ценное, в апартаментах была кровать, застеленная белоснежными простынями, и при виде ее я сразу понял, что не спал уже… Черт его знает, с учетом того, что мы прыгали из мира в мир, так запросто и не посчитаешь.
На стене висела картина. На картине была запечатлена река, солнце и море травы, в общем, тот самый пейзаж, который я наблюдал по дороге сэла. Суровый реализм, именно так и было принято изгаляться, пока люди фотоаппараты не изобрели.
В шкафу оказалась куча одежды моего размера. Я надел рубашку, натянул кроссовки, а джинсы оставил свои. Незачем терпеливо ждущему моего переодевания Флойду знать, что у меня что-то есть в карманах.
– Это вы можете оставить здесь, – улыбнулся он, показывая на Клавдию. – Здесь вам никому не придется проламывать голову.
Ну, это как пойдет.
Клаву я все-таки оставил. Выходить к ужину с бейсбольной битой мне показалось странным, и хотя тут все было странно, я не хотел становиться главным призером этого фестиваля безумия.
То, что Флойд называл своим задним двором, оказалось обычной лужайкой за домом. Точно такой же, как и перед домом, как справа и слева и вообще вокруг. Там стояли два стула, накрытый стол, на тарелках исходили соком обещанные стейки, в высокие стаканы было налито нечто прозрачное, и терпеливо ждала Мира.
– Иди к себе, – сказал ей Флойд.
– Да, папа, – сказала она и умчалась.
– Давайте поедим, – предложил Флойд, усаживаясь за стол.
Я сел и отпил из высокого стакана В нем оказалась вода.
Стейк пах умопомрачительно, и рот сразу же заполнился слюной, и я решил, что пусть это будет даже последний ужин приговоренного к смертной казни, я все равно его съем.
И отрезал себе кусок. Медиум-велл. Я, конечно, предпочитаю менее интенсивную прожарку, но пойдёт.
Стейк был хорош, картошка была вполне себе, овощи в салате хрустели во рту. И ведь ничего этого они здесь, скорее всего, не выращивают.
– Ужин синтезированный? – спросил я.
– Конечно, – сказал он. – Мы давно не занимаемся сельским хозяйством. Когда человек занимается тяжелым физическим трудом только для того, чтобы выжить, это плохо сказывается на его творческом начале.
– А вы, значит, люди творческие?
– Именно, – сказал Флойд. – Вам понравилась картина, которую я поместил в вашу комнату? Это я ее нарисовал.
– Она… реалистична, – сказал я. Мои интересы простирались далеко за пределами художественной критики.
– Реализм – самое сложное из направлений искусства, – заявил Флойд. – Как показать жизнь такой, какая она есть? Как не привнести на холст своего видения, своих иллюзий и устремлений?
– Просто рисуй то, что видишь, – сказал я.
– Как будто это так просто, – вздохнул он.
Я подумал о том, что бы сказали поклонники сурового реализма при взгляде на наш ужин. Мы сидели за столом, ели стейки и салат, запивая все это чистейшей водой, любовались действительно прекрасным закатом и обменивались репликами об изобразительном искусстве. И при этом один из нас разделял коллективную ответственность за гибель миллиардов разумных существ, а другой явился сюда, чтобы уничтожить целую планету.
И вот как реалисту все это описать? Сложная задача.
– Как вам ужин? – поинтересовался Флойд. – Я сам его программировал исходя из пищевых предпочтений, принятых на вашей планете.
– Вполне удался, – сказал я.
– Хотите мороженого?
– Пожалуй, нет, – сказал я. – Вы Архитекторы?
Откровенно говоря, я просто не представлял, как можно плавно подвести беседу к этому вопросу, поэтому решил задать его в лоб. Наверное, из меня на самом деле тот еще переговорщик.
– Я знаю, какой смысл вы вкладываете в это слово, – сказал Флойд. – Люди, которые создали Систему Дефрагментации.
– И каков же ваш ответ?
– И да, и нет, – сказал он.
– Не люблю такую дуальность существующих реалий, – сказал я. – Как можно одновременно быть кем-то, и этим кем-то не быть?
– Это гораздо проще чем нарисовать, например, реку, – сказал Флойд. – Вы видели, как течет река?
– Видел, – сказал я. – И я не хочу говорить о реках, живописи или математическом анализе. Я задал вам прямой вопрос и хотел бы, чтобы вы на него ответили. Хотя бы из вежливости.
– Система была создана нашим народом, – сказал Флойд. Не то, чтобы у меня от его признания совсем отлегло, но все же некоторое облегчение я почувствовал. Я все-таки добрался туда, куда надо. Теперь осталось только отсюда выбраться. – Точнее, ее создали наши предки.
– И в каком же тогда смысле вы не Архитекторы? – поинтересовался я.
– А зачем вы пришли сюда? – ответил он вопросом на вопрос.
Рассказывать об истинном цели визита сейчас было не с руки, поэтому я сказал полуправду:
– Хотел посмотреть своими глазами, как тут что.
– Смотрите, – великодушно сказал он и таки развел руками. – Мы ничего не станем от вас скрывать. Да, Систему создали наши предки, точнее, наши общие предки, потому что после во времена проектирования и строительства Системы наш народ разделился надвое. Мы – потомки тех, кто был против ее создания.
Я нашел, что это интересный поворот.
– Интересный поворот, – сказал я.
Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, в траве застрекотали сверчки.
– Вы мне не верите? – спросил Флойд.
– Я верю только двум людям во всей этой вселенной, – сказал я. – Один из них – это я. А второй – точно не вы.
– Мы приложим все силы, чтобы вас убедить.
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем вам меня убеждать? – спросил я.
– Давайте поговорим об этом завтра.
– Я проделал довольной длинный путь, – сказал я.
– И это лишний повод быстрее отправиться отдыхать, – сказал он. – Потому что завтра вам предстоит довольно длинный разговор. И не со мной.
– А с кем?
– С тем, кто разбирается в этом лучше меня.
– Но вы хотя бы можете рассказать мне, чего ради ваши предки все это затеяли? И почему другие ваши предки были против этого? Зачем вот это все вообще?
– Система призвана сохранить разумную жизнь во вселенной, – сказал Флойд, не моргнув. И ничего у него даже не дернулось.
– Мне говорили другое, – сказал я.
– Кто говорил? Впрочем, какая разница? Здесь вы можете получить информацию из первых рук, и я вам говорю, что Система призвана сохранить разумную жизнь во вселенной. Что такое разум на фоне бесконечной вселенной? Лишь пылинка на реснице великана. Раз моргнул – и нет ее.
– У Системы прекрасно получается, – сказал я. – Я там был совсем недавно, и разумная жизнь чавкала вокруг.
– У меня создается впечатление, что вы имеете в виду совсем другое, нежели произносите, – сказал Флойд.
– Это называется "сарказм", – сказал я. – Хотите, я вам табличку нарисую?
– Но у нее действительно прекрасно получается, – сказал Флойд. – Система существует уже тысячи лет, спаивая разные, зачастую совсем непохожие друг на друга цивилизации в одну и сохраняя присутствие разума во вселенной.
– При этом представители этих зачастую непохожих друг на друга цивилизаций постоянно режут друг другу глотки, – заметил я.
– Это нормально, – сказал Флойд. – Разум – это конфликт. Да, иногда они режут друг другу глотки, но делают это контролируемо и по правилам.
– Которые вы им навязали.
– Вы полагаете, что резня глоток без правил выглядит лучше? – спросил Флойд. – Или вы думаете, что столкновение цивилизаций без контроля Системы, произошедшее, так сказать, естественным путем, было бы менее кровавым? Учитывая уровень развития цивилизации, позволяющий им выйти в космос и совершать межзвездные перелеты? Вы думаете, что если бы в один прекрасный день вашу родную планету обнаружили бы боевые армады, допустим, Коллоквианской империи, они не устроили бы геноцида, по сравнению с которым потери, понесенные вами при вхождении в Систему, покажутся статистически ничтожными? Вы правда так считаете?
– Я никогда не смотрел на это с такой стороны, – сказал я. – Собственно говоря, эту сторону вы мне только что показали, а до этого я даже не подозревал, что она существует.
– Наш народ живет очень долго, – сказал Флойд. – Мы были первыми в этой части галактики. И мы видели много других рас. Мы видели рассвет и закат цивилизаций, мы видели звездные войны, мы видели боевые корабли, униточжающие планеты одним выстрелом, мы видели оружие, способное гасить звезды. Разум в конечном итоге пожирает сам себя.
– Это не может быть так, – сказал я.
– Неужели? Взгляните на историю вашего родного мира. Там было мало войн?
– Много, – сказал я. – Но я не думал, что все такие.
– Разум порождает конфликты, – перефразировал Флойд сам себя.
– Может быть, только на ранней стадии, – сказал я. – Может быть, потом мы это перерастем, а вы не даете шанса узнать.
– Не перерастете, – сказал Флойд. – Конфликты просто выйдут на новый уровень, вот и все. Никто не сможет выжить по отдельности, просто некоторых ждет быстрая смерть, а некоторых – долгая агония.
– Но вы-то до сих пор здесь, – заметил я.
– Да, – сказал Флойд. – Мы до сих пор здесь. От когда-то могучей цивилизации, повелевавший энергиями, владевшей технологиями и ресурсами, которые позволили построить Систему Дефрагментации, осталось всего несколько тысяч человек, живущих на этой планете. Мы вымираем, мы делаем это очень медленно и комфортно. И только поэтому мы до сих пор здесь.
– Допустим, – сказал я. – Допустим, что Система несет галактике только разумное, доброе и вечное, и вообще одни плюсы. Почему же тогда другие ваши предки были против ее создания?
– О, они приводили массу аргументов, – сказал Флойд. – Кто-то, как и вы, говорил, что приводя разумную жизнь к общему знаменателю, мы ограничиваем ее естественное развитие и рискуем никогда не узнать что находится там, за великим порогом. Другие говорили, что иные расы должны иметь право на самоопределение и свой собственный путь, даже если он ведет их к погибели. Кто-то утверждал, что Система не может быть стабильной, и ее крушение приведет к еще худшим последствиям, чем если бы она и вовсе не была создана. Но Система работает. Она расширяется. И разум все еще не покинул эту часть вселенной.
– Но если вы потомки тех, кто был против, то откуда на вашей планете врата?
– Мы наблюдаем, – сказал Флойд.
– Только наблюдаете?
– Иногда кто-то из нас уходит в Систему, – сказал Флойд. – Чаще всего они уже не возвращаются, и нас становится меньше. Но мы, оставшиеся, наблюдаем.
– И не вмешиваетесь?
– Это невозможно, – сказал Флойд. – Если вы думаете, что мы отсюда как-то может корректировать происходящее в игровых мирах, вы заблуждаетесь. Система самодостаточна, автономна и замкнута на себя. Повлиять на нее снаружи невозможно.
– А изнутри?
– Вы и так делаете это каждый день.
– Ладно, – сказал я. – Это ваша родная планета?
– Нет, наши предки поселились здесь уже после того, как Система была запущена, – сказал Флойд.
– Но вы – потомки тех, кто был против, – сказал я. Похоже, Элронд ошибался, и первого портала, от которого зависит работа общей сети, здесь нет. Может быть, его вообще нигде нет. – А где потомки тех, кто был за?
– Они ушли в системные миры, растворились там и стали их частью, – сказал Флойд. – Полагаю, что большинство уже умерло.
– Почему вы мне все это рассказываете? – спросил я.
– Потому что вы спрашиваете. Если вы продолжите спрашивать, завтра вам расскажут больше.
А может быть, это из-за чувства вины, которое представитель высшей цивилизации испытывает при встрече с аборигеном, чем родной мир он уничтожил. А может быть, чувство вины им и вовсе неведомо.
– А теперь, с вашего позволения, я отправлюсь отдыхать, – сказал Флойд. – Завтра на рассвете я собирался писать этюд.
– А я, с вашего позволения, еще немного побуду на свежем воздухе, – сказал я. – Надо проветрить голову после всего, что я тут услышал.
– Конечно-конечно, – сказал он. – Как вам будет угодно.
И он ушел.
Над планетой висело сразу три луны оттенка дешевого сыра, и под светом этих лун я сначала сидел за столом, а потом пошел прогуляться. Отойдя от дома подальше и забредя в высокую траву, я попытался сделать вид, что любуюсь незнакомыми звездами, а сам носком кроссовка вырыл небольшую ямку и ссыпал туда смертоносное содержимое моих карманов. Присыпал ямку земле и притоптал.
Детская, конечно, выходка, но мне стало немного спокойнее, да и вряд ли я сумею отыскать тайник получше. Может быть, если они и правда все такие творческие и возвышенные, они за мной на самом деле не следят. Может быть, трава хоть частично скрывала обзор. Может быть, хотя это и очень маловероятно, они ничего не найдут.
Главное, чтобы я сам потом нашел, когда придет время.
Или если оно придет.
Идя к дому, я тщательно следил за направлением и считал шаги.
Мои апартаменты меня ждали. Я наконец-то стянул пропитанные потом и заляпанные соком травы джинсы (самоочистка вещей перестала работать вместе с пропажей интерфейса и инвентаря), бросил их на пол и отправился в душ.
Кровать манила меня.
Я лег в нее, как есть, голый, и, несмотря на гору вываленных на меня откровений, заснул, едва только голова коснулась подушки.
Через час я проснулся от того, что почувствовал себя нехорошо. Меня бросало то в жар, то холод, пот сочился изо всех пор, а в следующий момент меня бил озноб. Меня тошнило, а в теле была такая слабость, что я даже руку не мог поднять.
В какой-то момент я даже подумал, что чертов Архитектор-художник отравил меня за ужином, но потом отмел эту версию, как бессмысленную. Если бы они хотели моей смерти, у них была бездна возможностей, чтобы воплотить это желание в жизнь. Куда менее замысловатых.
Та же Мира, не сомневаюсь, могла бы свернуть мне шею, даже особо не напрягаясь.
Стоит только Флойду ее попросить.
Не знаю, сколько продолжался этот ад, может быть, час, а может быть, и половину ночи, но в какой-то миг все кончилось, и я снова почувствовал себя нормально. Я был настолько обессилен, что едва сумел добраться до раковины и напиться воды из-под крана, по вкусу она ничем не отличалась от той. что мы пили за ужином.
Потом я вернулся в кровать и снова заснул, и спал уже до утра.
А утром мои джинсы, лежавшие на полу там же, где я их бросил, оказались абсолютно чистыми.
Интермедия. Борден
Гарри Не Бывает Нерешаемых Задач Борден лежал на холме, прикрытый пологом незаметности, и в тактический бинокль рассматривал разбитый над входом в таинственный данж походный лагерь игроков.
Если бы его попросили описать творящееся перед его взоров двумя словами, он использовал бы слова "хаос" и "бардак".
Представители самых могущественных кланов, если верить словами барда, а не верить им в этой части оснований пока не было, просто повтыкали свои палатки, как попало, и теперь жгли костры, жарили мясо, пели песни, валялись вповалку или бесцельно бродили вокруг, и где кончаются границы одного клана и начинаются границы другого, определить было решительно невозможно.
Фортификационными сооружениями пренебрегли все, но это было понятно. Текущие средства ведения военных действий были таковы, что ни частокол, ни ров не смогли бы остановить массированного удара противника.
Но часовых хоть можно было выставить? Хотя бы для проформы?
Однако, никто не озаботился и этим.
Гарри было понятно, что это не война. Разбив шатры и подняв штандарты, кланы просто обозначили свое присутствие здесь, застолбили место и показали другим, куда лезть не стоит. Гарри даже не сомневался. что центральный шатер, в котором якобы ведутся переговоры, на самом деле предназначен для пьянки каких-нибудь третьих помощников пятых заместителей кланлидов, а люди, которые на самом деле будут принимать решения, совещаются где-то в совсем другом месте.
Как оно обычно и бывает.
Гарри еще раз обозрел окрестности и убрал бинокль. Он увидел уже достаточно.
У Гарри сложилось впечатление, что все разрушения, спровоцированные пресловутым Соломоном Рейном, едва ли были предназначены для того, чтобы затруднить доступ в данж снаружи. Ресурсы даже одного клана спокойно позволяли расчистить проход. Даже если каждому члену клана вручить по лопате и приказать копать отсюда и до обеда.
Это не говоря уже о магии или технологиях. Гарри не сомневался, что в каком-нибудь из миров наверняка существуют и экскаваторы.
Скорее, Соломон устроил это, чтобы затруднить кому-то выход из данжа, и история барда, которую тот изложил, как маловероятную, заиграла новыми красками.
Возможно, кто-то из тех двоих, что вошли в подземелье вместе с Соломоном, остался жив.
Возможно, даже оба.
Гарри стал в очередной раз прикидывать, нужно ли ему во все это лезть. И если нужно, то насколько.
Он дважды зачистил подземелье со змеенародом и взял в общей сложности тридцать восемь уровней. За какие-то недели он раскачался до крепкого местного среднего уровня, может быть, даже чуть выше.
Но теперь прокачка замедлилась катастрофически. Каждый новый уровень требовал все больше опыта, и Гарри, немного разбирающийся в такого рода вещах, понимал, что такими темпами на вхождение хотя бы в топ-тысячу ему потребуются годы.
И вроде бы, эти годы у него даже были, но хочет ли он потратить время так бездарно?
Гарри решил, что не хочет.
Он спустился с холма, развеял полог незаметности и зашагал в сторону от лагеря. Пройдя примерно двадцать шагов, Гарри без предупреждения пнул ногой воздух слева от себя.
Воздух выдохнул, сдавленно выругался и очередной горе-ниндзя вывалился из стелса и схватился за ножи.
– Невидимость не делает тебя незаметным, – поучительно сказал ему Гарри. – Ты дышишь. Ты приминаешь траву. Ты, в конце концов, пахнешь.
– На кого ты шпионишь? – спросил ниндзя. Судя по форме его ушей, это был эльф.
– А ты? – спросил Гарри.
– Я скажу, если ты скажешь.
– Клянешься Системой?
– Да.
– Отлично, – сказал Гарри, дождавшись подтверждающего мерцания. – Тогда я тоже клянусь Системой, что шпионю здесь для одного себя исключительно.
– Проклятие! – выругался эльф, убедившись, что Гарри говорит правду. – Я работаю на Дом Красных Ветвей.
– Постоянное членство?
– Временный контракт, – сказал эльф. – В лучшие дни мне в этот дом было не попасть, а теперь, когда они открыли дополнительный набор, он мне и даром не нужен. Сейчас носить их знак слишком опасно.
– Жаль, – сказал Гарри. – А ты не можешь мне устроить встречу с кем-нибудь из самого Дома? С таким, который был бы в курсе местных событий?
– Нет, – сказал эльф. – Они сейчас не идут на личные контакты. У них там, вроде как, война.
– С тобой-то кто-то связался, – заметил Гарри.
– Посредник, – сказал эльф.
– Жаль, – сказал Гарри. – Мы могли бы помочь друг другу.
Вместо ответа эльф бросился в атаку. Гарри перехватил его руку с кинжалом, сломал, вывернув под невозможным даже с точки зрения эльфийской анатомии людей, и всадил собственный кинжал эльфу в грудь. Тут же сработал сильнодействующий яд, которым было покрыто лезвие кинжала, тело эльфы съежилось и почернело.
– И вот навыками у них тут работают "в поле", – пробормотал Гарри.
Он был крайне невысокого мнения о местных профессионалах. Впрочем, он был уверен, что тут есть и достойные специалисты, но встречаться с ними ему пока не доводилось.
Убедившись, что больше за ним никто не наблюдает, Гарри активировал портальный свиток и совершил путешествие между мирами.
***
Бард ждал его в обеденном зале гостиницы, в которой они снимали номера. На столе перед ним стоял кувшин с пивом и два стакана, а сам бард что-то неистово писал в своем блокноте.
Писал и сразу же вычеркивал.
– И Смерть, увидев его, отложила косу, – бормотал он. – Сказала, давай лучше ты, а я… отдохну. Что за дурацкая рифма? Впрочем, с музыкой пойдет, селяне обычно не взыскательны, а такие истории обычно им нравятся.
– Как успехи? – спросил Гарри, наливая себе пива.
– Никак не могу одолеть вторую строфу, – пожаловался бард.
– Я не об этих успехаха спрашивал.
– А, на торговом фоне все нормально, – сказал бард. – Я все продал, но, как я и говорил, некоторые товары пришлось сбывать по бросовым ценам. Если бы ты дал мне хотя бы несколько дней, мы могли бы выручить больше.
– Время – деньги, – сказал Гарри. – Я не хочу торчать тут еще несколько дней.
– Вот твоя доля, – сказал бард, передавая Гарри увесистый мешочек с золотом. – Семьдесят процентов, как мы и договаривались.
– Отлично, – сказал Гарри. – Когда тут открываются лавки?
– Завтра, – сказал бард. – А тебе не терпится все потратить?
– Деньги должны работать, – сказал Гарри. – А самый ценный объект для инвестиций – это ты сам.
– А я хотел на свою долю новую гитару себе заказать…
– Заказывай, – сказал Гарри.
– Как прошла разведка?
– Очень познавательно, – сказал Гарри.
– Но ты понял, что туда лучше не лезть?
– Я понял, что обязательно туда полезу, – сказал Гарри. – Тебе так и не удалось выйти на кого-нибудь из красноветочных?
– Нет, – сказал бард. – Это бесполезно, с таким же успехом можно продавать песок на пляже. Как я и говорил, у них там война, они закупорились в своих замках о домах и не идут ни на какие контакты.
– Впрочем, это не так важно, – сказал Гарри. – У них все равно не получилось пройти.
– Так ни у кого не получилось, – сказал Эд. – Только у Соломона Рейна, но он таким опытом явно делиться не будет.
– А вот я тебе расскажу, – сказал Гарри. – Если, конечно, ты твердо решил, что не хочешь составить мне компанию.
– Ну уж нет, – сказал бард. – А что, если там действительно обязательно надо будет пожертвовать своим спутником? Я вот что-то не хочу, чтобы ты мной пожертвовал.
– И это после всего того,что я для тебя сделал?
– Э… я только что выставил себя неблагодарной скотиной?
– Нет, все нормально, – сказал Гарри. – Может быть, ты и прав. Чтобы написать песню о битве, не обязательно побывать в самой ее гуще и рубить головы.
– Скорее, это даже противопоказано, – сказал Эд.
Что-то в поведении барда Гарри все-таки настораживало, и он предпочел бы взять его с собой в подземелье, чтобы посмотреть, как он будет вести себя в экстремальных условиях. Но тащить его насильно он не собирался.
Не то, чтобы Эдельвейс Гарри не нравился. Он был типичным представителем этого мира, в первую очередь думающим о собственной выгоде и собственной прокачке, он привык к тому, что волшебство соседствует с высокими технологиями, и мог пересыпать стилизованную под высокий стиль речь компьютерным жаргоном, он свыкся с тем, что человеческая жизнь здесь стоит несколько сотен единиц опыта, и любой может получить этот опыт, просто взмахнув мечом.
Но бард появился на пути Гарри как-то слишком к месту и очень вовремя. Гарри искал способы быстро прокачаться, и Эд рассказал ему о таинственном данже, которых из обычного хайлевела сделал безоговорочного топа. Гарри знал, что в жизни бывают и не такие совпадения, но все равно насторожился.
Бывает, что и за параноиками на самом деле следят.
Спрашивать в лоб Гарри не пока не собирался. Он полагал, что на прямой вопрос Эд скорее всего соврет, а может быть просто молча развернется и уйдет в даль, а на данном этапе он был Гарри полезен.
Гарри покинул Землю, потому что достававший его Вычислитель утверждал, что отвечает только за ту определенную часть локации, но вполне возможно, что они обменивались информацией между собой, и новый Вычислитель, работая уже не так топорно, подсунул Гарри Эдельвейса.
Который, вне всякого сомнения, был живым игроком, а не порождением компьютерного разума. Вполне возможно, что, как и Ганс, одаривший Гарри прекрасным зачарованным гарпуном, Эдельвейс тоже получил свой квест.
"Помоги Бордену в прокачке".
Возможно, они помогают ему прокачаться, чтобы потом еще раз попробовать отправить его на охоту за чуваком, которого не могут найти уже четыреста лет. Даже любопытно, чем он им так насолил…
Конечно, Гарри не собирался выполнять этот квест. Но если за Эдельвейсом действительно стоят Вычислители, то сейчас их цели временно совпадают. Гарри собирался стать сильнее, и поэтому решил еще некоторое время плыть по течению, благо, оно несло его в нужном направлении.
Он знал, что может начать грести в любой момент.
***
Вечером следующего дня Гарри снова занял свою наблюдательную позицию на холме. Жизнь во временном лагере самых могущественных кланов текла прежним беспорядочным образом, и Гарри решил, что это хорошо.
Сегодня он пришел не только для того, чтобы наблюдать.
Весь день он посвятил закупкам, и теперь его инвентарь раздулся до неприличных размеров, а кошелек изрядно похудел.
Первым делом он вытащил из инвентаря два больших контейнера с геологическими червями, открыл крышки и позволил червям выползти наружу. Получив волю, черви оперативно погрузились в свою родную стихию, а Гарри принялся ждать.
Гном, хозяин лваки "Все для шахты и прииска", услышав заказ Гарри сильно возбудился и битых полчаса пытался узнать, месторождение каких ценных металлов Гарри намерен отыскать, какова область его поисков и откуда он вообще узнал о потенциальном новом Клондайке. Гарри хранил молчание и потряхивал мешком с деньгами.