Текст книги "Автобайки"

Автор книги: Сергей Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Когда срок наказания истек и водительские документы вернули, Борис Петрович приобрел джип "Чероки". Машина по своей комплекции подстать президенту важного фонда. Только со всеми четырьмя колесами. Несмотря на все протесты, персональный водитель был уволен, и дядя Боря снова занял место за баранкой. Правда, не надолго.

Как-то поздно ночью с дачи возвращался. И прямо за рулем впал в летаргический сон. Джип на изрядной скорости съехал с шоссе и устремился под уклон. Стукнулся о ствол могучей ели, затем раза три перевернулся и завалился колесами вверх. Утром разбитый и исковерканный внедорожник заметил проезжавший мимо дальнобойщик. Сообщил об аварии на пост ДПС. Опять неотложка примчалась, милиция, служба спасения. Поставили машину на колеса, да водителя никак не достать – все двери заклинило. Специальными гидравлическими ножницами вырезали левую боковину. У пристегнутого ремнем безопасности водителя голова покоилась на баранке. Он мирно спал. А на теле – ни одной царапины.

Уволенного ранее персонального водителя дядя Боря восстановил на работе. Со сроком контракта – три года. Не пешком же на работу ходить...

1999 г.

С УЛОВОМ

В предвкушении бесперебойного клева Дырин накрутил полтора десяток лунок. С расчетом: на одном месте поймает – сразу перейдет на другое. Там выдернет – на третье, потом на четвертое... Его заверили на этих местах рыба сумасшедшая, от клева рыбаку разогнуться некогда. Тут тебе и окунь, и плотва, и лещ, и судак, и щука и... Особь, что покрупнее и порасторопнее, нагло отгоняет от мормышки с мотылем хилого и слабого. На этом месте, как утверждали рассказчики, никакой подкормки не надо. А рыба порой и на голый крючок бросается. Сосед Михалыч за два выходных полцентнера наловил.

Дырин забросил удочки и отпихнул от себя подальше ящик-сидушку, чтобы не мешал сбрасывать леску. Ящик показался ему чрезмерно крохотным, и Дырин бросил взгляд на берег, где оставил свои новенькие "Жигули-шестерку". Бог с ним, маленьким ящиком – багажник в машине пустой и вместительный. Можно доверху забросать лещами и щуками.

Прошло полчаса – ни одной поклевки. Дырин достал бинокль, приблизил окуляры к глазам, медленно развернулся на триста шестьдесят градусов – все рыбаки словно мертвые. Сидят на стульчиках, не шевелятся. Да и чтобы судаки из лунок выпрыгивали Дырин тоже не заметил. Наглая ворона плавно опустилась на лед, долбанула клювом пенопластовую коробочку с мотылем – Дырин и крикнуть не успел, как червячки разлетелись в разные стороны. И вороны след простыл. Дырин долго собирал со льда обмороженную наживку, в тайне надеясь, что на какой-нибудь из полдюжины удочек уже сидит красавец-подлещик. Но тщетными оказались предположения – мотыль на крючках даже не пригублен.

На третий час рыбалки стал Дырин менять мормышки: красные на желтые, желтые на серебристые, серебристые опять на желтые. Стал, как и сотни рыбаков вокруг, то поднимать крючки ближе к поверхности реки, то опускать их на самое дно. Даже ерши игнорировали утренним завтраком. Да каким завтраком! Стрелки часов давно уже показывали время обеда.

Бросил снасти, побежал к группе рыбаков. Да есть ли здесь вообще рыба-то? Не отравлена река химикалиями и нефтеотходами? "Есть, – хором отвечают, – И судак есть матерый, и жирная плотва, и щука зубастая!" Вера в рыбью справедливость стала покидать Дырина, ему не хотелось уже поймать, хотелось одним глазком увидеть хотя бы одну малюсенькую рыбешку.

После десятичасового мучения силы и вера покинули Дырина. Он вытащил лески и покидал удочки в огромный рыбацкий ящик. Остервенело зашагал к машине. Рыбой в этом месте и не пахло. Кто вообще первым сказал, что здесь что-то ловится? Какие щуки, какие лещи! Судаков нет, зато дураков вокруг черным черно!

"Шестерочка" бодро завелась и уже готова была кинуться к обледеневшей трассе. Но Дырин решил срезать путь. Зачем ехать два десятка километров к мосту, если можно путь срезать напрямки, по крепкому льду. Покатил он как раз через то место, где насверлил десятков пять лунок. Как раз в том месте и хрустнул лед. Дырин не растерялся, успел угрем выскользнуть в полуоткрытое окно. И после рассудительности не потерял: когда машина скрылась в мутной воде, ухватился на кромку льда, тут и рыбаки на помощь подоспели.

Приняв из чьих-то рук сто пятьдесят чистого спирта, Дырин не жалел об автомобиле. Машину достать можно, а человеческая жизнь – одна. Вторую жизнь не достанешь.

Горел костер, трещали поленья, от одежды шел пар, а Дырин держал третью порцию со ста пятьюдесятью. И жизнь казалась ему немалозначной. Он знал, что никакой рыбы в этой речушке нет и впомине, и завтра утром он займется другой ловлей – вылавливанием собственного автомобиля.

Крановщик из ближайшего совхоза за тысячу рублей согласился приехать на берег. А ещё за двести, завести гаки под шестерку Дырина. Плату за ремонт и постановку машины на ход решили обговорить после. Крутился крановщик так, что Дырин подумал, что тот всю жизнь только и делал то, что вылавливал из реки чужие автомобили. Наконец из воды показалась красная крыша "шестерки". А ещё через десять минут она стояла на льду, выпуская через щели серую воду. Дырин, заглотнув очередные сто пятьдесят, растроганный подошел к четырехколесному другу. Оглядел задорными глазами собравшуюся толпу рыбаков-неудачников: видите, мол, какие особи водятся в этой реке! Открыл переднюю дверь и обомлел: вместе с остатками воды на лед выпрыгнуло несколько тугих, крупных окуней. А ещё через минуту из-под водительского сиденья показалась зубастая щучья пасть. Дырин профессионально определил, что хищница не менее десяти килограммов...

– Я ты говорил в этой реке рыбы нет, – сказал кто-то из рыбаков Дырину. – Вон какие "крокодилы" водятся.

Немного покапризничав, неприхотливая шестерка, все-таки завелась. И домой Дырин возвращался с уловом.

2000 г.

НЕ БРАТАНЫ – БРАТИШКИ

Из проходной завода имени Ленинского Комсомола выпорхнуло прекрасное созданье. Короткая кожаная юбчонка, футболочка, туго обтягивающая острую грудь, солнечные волосы, разбросанные по плечам. Я хотел было привлечь её внимание клаксоном – а ну повезет и её острые коленки окажутся на переднем сиденье в моем "Москвиче" с реновским двигателем? Но ребятишки с короткими стрижками в белых рубашках и черных галстуках, высунувшиеся из окон темно-зеленого "Лексуса" опередили меня. "Лексус" подрезал меня с левой стороны и затормозил около тротуара рядом с девчонкой.

Что она им говорила, я не слышал. Рукавом вытер пот со лба, радуясь тому, что передний бампер моего "Москвича" зафиксировался в пяти сантиметрах от заднего бампера темно-зеленой иномарки. За такие "подрезки" надо бить морды! Но разве один в поле воин?

Светофор показывал красный. Девчонка послала братанам воздушный поцелуй и направилась в сторону метро. Через полминуты мы её снова догнали. Я залюбовался её осиной талией и только в последний момент заметил резкое торможение "Лексуса". Удар, звон разбитого стекла – приехали. Солнышко зашло за тучи, а прекрасное создание скрылось в проеме метрополитена. Перед моим окном стояли трое ребят в белых рубашках и черных галстуках.

– Че делать будем, брателло?

Я вышел из машины. К счастью разбилась фара на моем "Москвиче". А на целехоньком бампере "Лексуса" осталась лишь краска от моей машины.

Место, автонедоразумения окружил народ. Большинство – рабочие с АЗЛК. С сочувствием качают головами и спорят, что дороже – один "Лескус" или два десятка "Москвичей" с реновскими двигателями. Я слышу, что один "Лексус" все-таки дороже...

Знаешь сколько стоит новый бампер? – показывает на место удара и начинает торг один из "брателл".

– Мужики, так ведь цел ваш бампер.

– Це-е-ел!!! – разыгрывают удивление все разом. – Смотри вмятина какая!

Спорить бессмысленно. Я оглядываюсь по сторонам: нет ли где-нибудь по близости инспектора? Из проходной завода выходит компания – человек десять здоровых мужиков. Останавливаются перед пивным киоском.

– Так знаешь сколько стоит бампер для "Лескуса"? – более настырно продолжают задавать вопросы братаны в белых рубашках.

– Не знаю. Давайте вызывать милицию.

– Пятьсот! – растопыривает все пальцы на руке один из "пострадавших".

Милиции, как назло не видно. Я достаю бумажник, вытаскиваю пять сторублевок и протягиваю водителю "Лескуса".

Он смотрит на меня так, как будто я только что выписался из психбольницы.

– У тебя с головой все в порядке? Ты что мне деревянные суешь?

– А какие же надо?

– Зеленые надо – доллары!

Компания рабочих, потягивая пиво из бутылок, подходит к месту аварии.

– Смотри как "Лексус" разбил фару нашему "Москвичу" – говорит патлатый парень в футболке.

– Наверное, задом сдавал, – уточняет его приятель и обращается к компании, – Верно ведь, задом сдавал?

– Знаешь сколько стоит фара в сборе для "Москвича" – агрессивно спрашивает патлатый водителя "Лескуса". – Не знаешь? Тогда я тебе скажу пятьсот деревянных.

Братаны под натиском работяг ретируются, жмутся к дверям иномарки. Кто-то из моих защитников поставил бутылку с пивом на темно-зеленую крышу.

– Петя! – кричит кому-то из своих друзей патлатый, – Беги за ментами, а мы подтвердим, как "Лексус" раскатывал задним ходом...

Компания откровенно гогочет. А ребятишки в делых рубашках и черных галстуках уже в кабине своего дорого авто. Еще секунду и "Лексус" берет с места карьер. С крыши слетает почти полная бутылка с пивом.

– Спасибо, братаны! – говорю рабочим. – Выручили. Беру всем по литру пива...

– Фигня! – машет рукой патлатый, – Мы и сами тебя можем угостить. Только запомни – никакие мы тебе не братаны.

– А кто же?

– Называй братишками. Так будет по-нашенски, по-морскому...

2000 г.

БЕС ПОПУТАЛ

Два дальнобойщика следовали из пункта А в пункт Б. Дальняя командировка была, да и груз в кузове дорогой и ответственный. Половину пути уже отмахали и вдруг видят посреди дороги мужик с велосипедом сидит. Дальнобойщики скорость сбросили: ну не будет же просто так человек на трассе сидеть? Может плохо стало? А может с велосипеда упал? Вдруг товарищу медицинская помощь требуется?

Словом остановили они свой "КАМаз", подошли к велосипедисту, а тот лыка не вяжет. Пьяный в дупль.

Дело было по осени, на мужике одна лишь телогрейка, надетая на майку, да на небе звезды уже зажигались. Оставить горемыку на дороге, среди холода и леса, значит грех на душу взять.

А мужик, уже даже не пытаясь подняться с асфальта. Только сумку с бутылками к груди прижимает и жалобно мычит: дескать зовут его Петром, служит он конюхом в колхозе. И вдруг как заревет: братки, добросьте до Масловки, тут километров тридцать. Самому, мол, никогда в жизни такое расстояние не преодолеть, да и колесо на велосипеде проколото. Дальнобойщики, лишь улыбнулись, забросили велосипед вместе с мужиком в кузов под тент и снова по газам. Ночь наступила, один из них уснул, а тот, кто за рулем был задумался о жене и теплой постели. Вспомнили о пассажире лишь тогда, когда вдруг из кузова послышалась залихватская песня. К тому времени уже километров триста отмахали. Новое утро занималось.

Остановили машину в одной деревеньке, заглянули в кузов, а мужик смотрит на них бессмысленными глазами, держит в руках открытую бутылку водки и потягивает сорокоградусную прямо из горлышка.

Твою мать! Дальнобойщики переглянулись: ну что с ним делать? С собой везти – так дня три-четыре на свои деньги кормить и поить придется. Обратно возвращаться? Тоже не меньше полусуток займет, да и бензин стоит дороже молока. А у них уже времени в обрез. Если в пятницу сдать продукцию не успеют, придется в незнакомом городе все выходные куковать.

Оглянулись они по сторонам и увидели около дороги деревенский продовольственный магазинчик. Решили усадить своего пассажира на крылечко, оставить рядом велосипед и ехать своей дорогой. Посчитали, что люди добрые, жители деревенские, погибнуть от голода и холода мужику не дадут. Решено сделано. Расселили на крылечке телогрейку, сняли из кузову мужика и оттранспортировали к месту нового прибежища. А мужик бутылку уже вылакал и опять в полной прострации. Ничего не понимает, что с ним делают, где оставляют.

На обратной дороге, когда подъезжали к этой самой деревеньке, дальнобойщиком вдруг совесть проснулась: а ну как их бывший пассажир ушел в мир иной. Может замерз, а может ограбил кто да жизни решил, а может быть водкой захлебнулся? У него ведь на момент выгрузки в сумке ещё несколько бутылок звякало.

Решили они заглянуть в Масловку да справиться – жив ли Петро. Сельчане показали дом, где проживал Петро. Остановили они КАМаз у самой калитки. Во дворе хозяйка стиранное белье развешивает. По всему видать – жена конюха.

– Эй, хозяйка, а как бы нам Петра увидеть?

– А на что он вам? – подозрительно спросила женщина.

– Да мы с ним давние знакомые, хотели банку водки по случаю встречи выпить?

– Так он не пьет.

– Как так? – раскрыли от удивления рты дальнобойщики.

– А вот так. Он позавчера в церковь ездил, покаялся и своему ангелу-хранителю слово дал, что в рот больше ни рюмки не примет.

– Чего так резко завязал-то?

– А то не завяжешь! Намедни поехал в соседнюю деревню за водкой на велосипеде, а очутился в другой области. Водки-то купил, а потом на велосипеде за восемь часов триста километров отмахал. Пролетел мимо своего дома и ничего не помнит. Не иначе как бес в него вселился.

Дальнобойщики тут же смикитили, что если увидит их конюх, то может вспомнить, какой "бес" его в соседнюю область забросил. А ну как мстить вздумает?

Словом, не стали дожидаться конюха, запрыгнули в своей КАМаз и по газам. Домой к женам...

2000 г.

В ТВЕРСКИХ ДЖУНГЛЯХ

Один мужик, из молодых и богатых, из Питера в Москву возвращался на своем джипе. По весне дело было. В Тверской области его вдруг приспичило по малой нужде. Остановил автомобиль на обочине, вылез из салона и в кусты. Журчит водопадом, дышит всей грудью свежим лесным воздухом, наслаждается буйством весенней природы. Над головой соловьи заливаются, запахи ландышей голову дурманят больше чем самый дорогой шотландский скотч.

И тут в голове достойная мысль появилась: а не набрать ли для своей зазнобы букетик ландышей? Нет, не букетик – целую охапку. Она спросит: "Наверное, дорогой, все ландыши на рынке скупил?" А он гордо ответит: "Ни хрена не покупал – сам собрал!" То-то она удивиться, если от шокового удара совсем сознание не потеряет.

Сказано – сделано. Отошел от лужи, опустился на четвереньки и ну цветочные стебельки из листочков вытягивать. От одной поляны к другой короткими маршбросками перебегает. Цветов набрал, аж из ладошки вываливаются. А азарт все дальше и дальше в лес гонит. Когда в двух руках оказалось по огромному букету, решил к машине возвращаться.

Минут десять шел, какие-то канавки по пути перепрыгивал и недоумевал, что когда цветы собирал, они ему ни разу не попадались. Да и вдруг вместо березняка сосны и ели пошли. Остановился, уши навострил: от автомагистрали должен раздаваться шум проносящихся машин. Ни фига! Ветерок кронами сосен играет, да птичьи трели по всей округе.

"Во блин!" – подумал молодой и богатый, вытирая испарину на лбу, не хватало ещё в этом леске заблудиться. Снял свою кожаную куртку и зашагал в сторону березняка, припоминая, с какой стороны было солнце, когда он гнал джип по трассе. Ага, с левой! Вот к солнышку и надо идти, как раз на шоссе и выскочишь. Полчаса, ломая ветви, словно медведь, прокладывал себе напрямую путь к дороге. Опять сосны да ели пошли. Комары совсем одолели, мошка появилась. Глядь под ноги, а почва под ботинками чавкает. Осмотрелся по сторонам. Ба! Кругом болото, да кроны вековых сосен все небо закрыли.

Курить страшно хотелось, а сигареты в джипе остались. Он рефлекторно похлопал по карманам куртки – кроме сотового телефона и носового платка в них ничего не было.

Сотовый? В этой глуши? Опять же рефлекторно набрал номер своей зазнобы. Присел на пенечек. Вдруг гудки и голос: "Алле? Я вас слушаю..."

Мужик аж подпрыгнул от радости:

– Нюсик, пончик, ты ландыши любишь?

– А это ты, дорогой! Ландыши – обожаю. А ты уже в Москве?

– Хрен там в Москве. Я – в тайге непролазной. В непроходимых джунглях с лианами.

Собеседница несколько секунд молчала. Наверное, ошеломлена была.

– В каких джунглях, Павлуша? Ты что, из Африки звонишь?

– Какой, на хрен, Африки? Я из Тверской области. Остановился помочиться, увидел ландыши, стал собирать для тебя и заблудился. "Паджеро" мой на обочине с незапертыми дверями стоит, а я с двумя букетами добрых три часа по лесу шляюсь, не знаю, как к дороге выйти. Что делать?

– Надо, наверное, в службу спасения звонить.

– О! – обрадовался новый русский, – А я и не подумал! Ну все – до встречи.

Тут же набрал телефон службы спасения:

– Мужики, выручайте, вот в лесу заблудился...

Спасатели выслушали и в ответ:

– Извини, дорогой. Мы спасатели московские. Только в пределах нашей области помощь оказываем. А ты, товарищ, в Тверской. Тебе спасательный вертолет заказывать надо...

– Так заказыйвайте вертолет! Я плачу...

– Оставьте номер вашего сотового и не сходите с этого места.

Полчаса мужик кормил комаров и мошкару. Вдруг сотовый заиграл. Он его к уху прижал, попутно раздавив с полсотни кровососов.

– Павлик? – прокряхтел чей-то незнакомый голос.

– Кто это?

– Егерь местный. Мне из милиции позвонили, сказали, что человек в лесу заблудился, просили помочь. Заблудился или шуткуешь?

– Какие шутки? Машину в километрах двадцати от Вышнего Волочка на дороге оставил и решил букетик ландышей набрать.

– Понятно. А место, где сейчас находишься, сможешь описать?

– Как его опишешь? Сосны и болото.

– С камышами болото.

– Без.

– Ну тогда поворачивайся спиной к восходящей луне и двигайся по прямой траектории.

– Сколько мне идти до дороги?

– Часика полтора.

– Егерь, а можно я телефон не буду отключать?

– Боишься, что ль?

– А то!

– Ну, давай, поговорим. Ты где работаешь-то? Зарплата большая?

– В конторе сижу. Тысяч пять-семь в месячишко выходит.

– Для конторы – хорошо. Небось, бухгалтер?

– Финансист.

– Мой сын на заводе работает. Так тоже четыре тысячи рубликов месяц имеет.

– Так я не рубликов, а баксиков...

– Что же ты сразу не сказал, дорогой, я бы к твоему болоту сам примчался. Рад услужить.

Ровно через полтора часа, не отнимая руки с телефоном от уха, вышел на асфальт. Метрах в трехстах увидел свой "Паджеро" Попрощался с егерем, запрыгнул на сиденье, ключи были в замке зажигания. Зато черная дыра в панели управления говорила о том, что телерадиоприемник кто-то позаимствовал. И антирадар отсутствовал. Открыл ящик для перчаток – не обнаружил ни барсетки с баксами, ни лазерного фонарика. Не тронули лишь упаковку с презервативами.

Ну, что ж, антирадор, приемник, баксы – дело наживное. А вот если бы он остался без сотового? Чем бы все дело обернулось?

Он повернул ключ в замке зажигания. Джип взревел мотором и через полминуты заглох. Датчик банзобака показывал, что и топлива в машине нет ни грамма. Слили. Тут же заголосил сотовый. Звонил егерь.

– Нашел машину? Все в порядке?

– Вези скорее, старик, бензин. Отблагодарю по полной программе.

Егерь оказался мужиком лет шестидесяти. Не бритый, с хитрыми маленькими глазками. Из багажника старенького "Москвича" вытащил две канистры с бензином и безошибочно определив, где находится у "Паджеро" бензобак, стал скручивать крышку. Сливал бензин и приговаривал:

– Ишь ты! Ландыши пошел собирать, а дверь в машине запереть не захотел. Двери надо запирать на ключ. И бензобак на ключ...

А молодой и богатый, глядя на два букетика ландышей, которые обошлись ему в добрых тысячи три "зеленых" лишь улыбался. И поглаживал в кармане куртке пальцами сотовый...

2000 г.

ЯМА

Билл Грейтс приехал в Москву. Из американской Филадельфии. Специально подобрал время отпуска, чтобы попасть к своей русской жене в то время, когда она будет рожать наследника. Для будущего малыша он привез несколько килограммов всяких пеленок, ползунков и распашонок. Для жены – огромнейший парфюмерный набор. Она обязательно быть самой красивой после родов. А теще – пуховик. В таком в самую лютую, московскую зиму никогда не замерзнешь.

Не успел счастливый Билл раздать подарки, как у жены начались схватки. Наперегонки они с тещей бросились к телефону, сообщили врачам важную весть: надо же, у супруги какие-то воды стали отходить. "Встречайте! Уже летят!" ответила диспетчер.

– А теперь беги вниз и жди неотложку на улице. Чтобы дом не перепутали, подъезд и этаж, – объяснила зятю теща.

– У вас так принято? Или они сами найти не смогут? – удивился Билл тому, что врачей надо встречать на улице.

– Так приято, – ответила теща и юркнула к роженице в комнату.

Билл, даже забыв надеть куртку, побежал на улицу. Разве за пять минут простудишься?

Рядом с домом – шоссе. Билл стоял на краю пешеходного тротуара и вглядывался в темноту: не мелькают ли вдалеке синие, проблесковые маячки скорой. Не мелькали.

Зато посреди дороги Билл увидел огромную дыру. Это был люк городской канализации, по каким-то российским обстоятельствам не прикрытый крышкой. В тот же момент пронзительно заскрипели тормоза легковой машины. Водитель успел остановиться перед самой ямой. Яростно о чем-то крикнув на непонятном Биллу языке, шофер сдал несколько метров назад, аккуратно объехал яму и скрылся в вечерней мгле.

"Если колеса какой-нибудь машины попадут в отверстие – быть большой беде!" – подумал Билл и решительно зашагал к открытому люку. Благо, огоньки скорой помощи можно увидеть и с середины дороги.

Загородил собой яму и увидел очередной автомобиль, который на огромной скорости несся прямо на него. Билл замахал руками:

– Объезжай! Объезжай!

– Твою мать! – услышал он из открытого окна, – Пьянь подзаборная. Пошел вон с дороги!

– Яма здесь, яма!

Теперь он стянул с себя ярко-оранжевый свитер и при приближении транспорта размахивал им над головой:

– Яма, осторожно! Яма!

В метре от него остановился черный джип. Несколько рельефных ребят выскочили из машины и грозно приблизились к Биллу.

– Ты что, падло, под колеса лезешь? – спросил один.

– Врежь этому бомжаку хорошенько, Гарик! – сказал другой.

– Будьте внимательны, яма! – виновато улыбаясь, Грейтс показал рукой на открытый люк и добавил, – А у меня жена рожает. И скорой все нет...

Один из парней заглянул в черноту отверстия:

– Что, прямо там рожает? – и громко рассмеялся, – Во, блин, дожились. Бабы в канализации рожать стали!

– Нет-нет! – поспешил опровергнуть сказанное Билл и неопределенно махнул рукой, – Моя жена там рожает, а здесь беда может случиться.

– Ну и что?

– Надо городским службам сообщить.

– Сейчас сообщим, – атлет вынул из кармана куртки сотовый телефон:

– Милиция? Тут, на Буракова, у одного бомжа жена в канализационном люке рожает. Так он стоит посреди дороги около открытого люка. Наверное, боится, чтобы какая-нибудь машина не провалилась в яму на его жену.

– Я не боюсь! – сказал Билл и тут же поправился, – То есть я очень боюсь, что жена может родить без врачей...

– Поехали, Гарик, это псих!

Джип рванул с места, и Билл в ту же секунду получил звонкую затрещину по шее.

Наконец, далеко в темноте заискрились синие огоньки.

– Слава Всевышнему, – обрадовался Билл и зашагал навстречу, – Вот и скорая помощь!

Но машина с проблесковыми маячками и не думала сворачивать к дому. Двигалась ему навстречу. Плавно остановилась рядом с Грейтсом, выпуская из салона вооруженных людей.

– Вот он, голубчик!

Билл и рта не успел открыть, как на его руках защелкнулись наручники.

– Где твоя баба, падаль?

– Люк открытый, – оторопев от такой встречи ответил Билл. – А жена дома. Рожает.

– Щас проверим, – сказал один из милиционеров, подошел к дыре и стал спускаться вниз. Через несколько секунд из подземелья снова раздался его голос, – Что он голову морочит! Нет здесь никакой бабы!

– Куда крышку от люка укатил? – спросил второй милиционер.

– Не было крышки, – развел руками Грейтс и увидел как к подъезду подруливает скорая помощь.

– Он её спрятать успел. Небось, завтра в приемный пункт на металлолом покатит сдавать. Где крышка, козел?

– Да что ты с ним нянчишься! Кидай его в машину, в отделении разберемся.

– Вон она! Вон! – закричал Билл, показывая пальцем на машину скорой помощи, – Врачи приехали. Жена рожает!

Два человека в белых халатах неспешно зашли в подъезд. Но Билла уже под руки вели к "канарейке".

– Я американский подданный! – коверкая слова и стараясь вырваться, закричал Билл.

– Охотно верим.

– Я буду жаловаться!

– Очень рады.

– Отведите меня домой или отвезите в посольство!

– А может быть, тебе посла сразу на дом вызвать? В канализацию? Документы-то при себе какие-нибудь есть?

– Дома документы, – указал пальцем на подъезд Билл. – Там и жена моя. Рожает...

– Слушай, – вдруг потянул за рукав своего товарища один из патрульных, – Может он и в самом деле американец? Их ведь по одежде от бомжей не отличишь. Зайдем, проверим?

– Ну, веди в свою квартиру.

– А яма? – в нерешительности остановился вдруг Билл около зияющего отверстия в дороге.

– Это уже не твоя беда.

Билл в окружении двух милиционеров вошел в подъезд. Поднялись на нужный этаж, позвонили в дверь. Выскочила теща и сразу бросилась обнимать зятя:

– Бильчик, милый, сын у тебя! Сын!

– А документы у него есть? – спросил один из милиционеров.

– Какие документы! – ответила теща, – Он ведь только несколько минут назад родился.

– Да нет, у этого. – Кивнул на Билла милиционер.

– У Билла? – удивилась мамаша. – Конечно. А что, собственно говоря, произошло?

– Пошли отсюда, сказал другой милиционер и, не дожидаясь коллегу, стал спускаться вниз по лестнице.

Жену и малыша забрали в роддом.

Утром не проспавшийся, но счастливый Билл решил бежать к роддому. Выскочил из подъезда и увидел на дороге черную дыру.

"Нет, к жене, – приказал он себе и, стараясь не глядеть в сторону открытого люка, зашагал к троллейбусной остановке.

2000 г.

ПО ТОРМОЗАМ

Петрович – бывший военный летчик. Во Вьетнаме присутствовал, в Афганистане воевал. Боевых наград – два ряда на парадном мундире. Когда СССР развалился, Петрович вышел в отставку. В звании подполковника авиации.

А что было делать? Зарплату офицерам платить перестали, на истребителях из-за систематической нехватки керосина летать не давали, да и обидеть наровил каждый встречный-поперечный. Что, блин, вояки-дармоеды, сидите у народа на шее, хлеб только за чужой счет потребляете! Сокращать вас надо поголовно, и всех – в народное хозяйство.

Вот Петрович и не стал ждать, пока всех поголовно сокращать станут. Сам подал рапорт и сменил мундир и галифе на джинсовый костюмчик. Но в народное хозяйство работать не пошел. Хватит, пробатрачил на государство. Надо и на себя потрудиться. К тому же, что оно, государство, ему дало за 25 лет нелегкой службы? Почет? Никакого! Пенсию? И та с гулькин нос – только на хлебушек и молочко.

Погулял Петрович месячишко, огляделся, а потом выкатил из гаража порыжевшую от времени "Волгу", подкрасил, подрегулировал и занялся частным извозом. Благо, от пассажиров, размахивающих руками на дорогах, недостатка не было.

Со временем обвыкся Петрович на гражданке, скорешился в своем дворе с владельцами личного транспорта – такими же, как и он "бомбилами". Одному карбюратор помог отрегулировать, другому движок перебрать. Да и не молчуном был бывший летчик. Весельчак, балагур, старые обиды не вспоминал, а веселых историй баек в голове держал великое множество. Примчится после "смены" к гаражу, а его уже поджидают друзья-приятели.

– Ну, что там у тебя сегодня случилось, Петрович?

– Да уж стряслось! – машет рукой отставник, – Несусь под 120 по загородному шоссе, а на обочине красивейшая блондинка голосует. Я по тормозам, сдаю задним ходом, она сразу прыг ко мне в машину. Кофточка прозрачная, а под кофточкой – ничегошеньки. Всю дорогу на меня глаза пялила.

– Ну, а ты?

– А что я? Отвез по адресу и расстались, – хитро улыбается Петрович.

– Так надо было... это самое...

– За это нам, мужикам, ни наград не дают, ни денег не платят.

– Эх, Петрович! Ну и простофиля же ты!

Как-то зимним вечером Петровичу даже пришлось от милиции убегать. Задумался за рулем и пролетел мимо поста ДПС, не сбавляя скорости. Только в последний момент и заметил, как инспектор палкой ему махал, требуя остановиться. Через две минуты глядит Петрович в зеркало заднего вида, а за ним уже патрульная машина мчится. "А была не была!" присвистнул Петрович и прибавил газу.

Уже потом, довольный, что удалось перехитрить и оторваться от погони, рассказывал приятелям:

– Свернул я на грунтовую дорогу к озеру. На лед не выезжаю, несусь по берегу, подпрыгивая на буераках. А эти ребята на лед выскочили – там ровнее. Догоняют. Вижу они уже метрах в десяти от меня. Я по тормозам и заднюю. У меня сцепление колес с землей хорошее. Они тоже тормознули и, не сбавляя скорости, понеслись дальше. Прямо в огромный сугробище завалились.

Сотню всяких историй ещё рассказал товарищам бывший летчик. Все заметили, что каждая вторая заканчивалась словами: "Я по тормозам..." В конце концов во дворе за Петровичем новое имя прилепилось. Стали называть его не иначе как "По тормозам".

– Эх, – говорили одни, – да ты нашего Петровича не знаешь! Душа человек. Мастер на все руки!

– Это как же не знаю? Это тот, что "По тормозам"?

Два дня в году торжественными были для Петровича. День военно-воздушных сил и праздник победы. Пусть и не воевал Петрович в Великую Отечественную, но ведь пришлось защищать интересы Родины в других боевых конфликтах. С вечера жена наглаживала подполковничью форму, а утром Петрович выходил на улицу. При всех своих боевых наградах. Гулял. Сам других угощал, но не отказывался и от поднесенного стаканчика.

– Слушай, Петрович, расскажи, за что получил орден Боевого Красного Знамени, – попросил его как-то сосед по гаражу.

– Было дело во Вьетнаме. Но вспоминать не хочется.

– Ну, расскажи Петрович! – упрашивала уже вся компания и кто-то подливал беленькой в его пластмассовый стаканчик.

Летчик уступил.

– Возвращаюсь я как-то с задания. Обычно парами вылетали, а в этот раз одному пришлось. Разведывательный полет, понимаете? Ну, вот, вдруг замечаю, что мне в хвост два вражеских истребителя пристраиваются. К атаке готовятся. Я, понятное дело, по газам, стараюсь оторваться. Делаю петлю, затем вираж, за ним бочку. В общем, показываю, на что способен советский истребитель, кручу высший пилотаж. А они не отстают. Матерые попались. Гляжу на приборы, а у меня уже горючка на исходе. Направляю свой самолет к лесу Все ниже, ниже. А они за мной. До земли метров двести осталось. Я по тормозам и заднюю. А они не успели... Кое-как до аэродрома дотянул. Садился уже почти без керосина.