Текст книги "Воскресший для мщения"

Автор книги: Сергей Рокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

7.

Евгений Петрович Шервуд сидел, развалившись в мягком кресле, держа в руках семиструнную гитару, перебирал струны и приятным тенорком напевал романс:

– «Белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума…»

Напротив него сидела его новая пассия, кареглазая Лерочка. Она восторженно глядела на Гнедого и слегка подпевала.

– Как вы прекрасно поете, Евгений Петрович, – щебетала она.

– Да, по вокалу в театральном училище у меня всегда были одни пятерки. Преподаватель говорил мне, что я вполне могу стать шансонье вроде Шарля Азнавура или Леонида Утесова. Но…, – вздохнул он. – Не судьба… Судьба, как видишь, готовила мне роль предпринимателя… А, честно говоря, я жалею о своей несостоявшейся актерской карьере. Что мне все это? – Он холеной рукой с многочисленными перстнями на пухлых пальцах показал интерьер роскошной гостиной с огромной хрустальной старинной люстрой под высоким потолком и картинами в золоченых рамах на стенах. – Суета, бутафория, показуха… Разве в одних деньгах счастье? Искусство превыше всего, Лерочка… А я теперь так далек от этого светлого безоблачного мира…

– Не так уж вы далеки, – возразила Лерочка. – У вас дома бывают такие знаменитости…

Она была права. Не далее, как неделю назад Гнедой в два часа ночи позвонил известному эстрадному певцу Валерию Рудницкому и распорядился, чтобы он немедленно прибыл к нему на дачу развлекать крутую публику. Рудницкий пытался было возражать, но Гнедой грубо оборвал его, сказал, что если не приедет, он труп, что машина уже выехала за ним, и чтобы он немедленно собирался, надев на себя русскую красную рубаху и шелковые шаровары, в которых он недавно выступал в концертном зале «Россия». Перепуганный певец вынужден был согласиться. Его привезли в особняк Гнедого, где уже гудела пьяная и обкуренная братва. Рудницкий встал посередине каминного зала и стал петь свои коронные шлягеры. Братва хлопала в такт и приплясывала. В конце вечера один из братков стал плевать на стодолларовые купюры и наклеивать их на лоб Рудницкого. И тот не мог ничего противопоставить этому, и делал вид, что вакханалия ему вполне по душе… Лерочка также присутствовала на этом «бенефисе» известного певца.

Пребывание в этом же особняке не менее известной эстрадной певицы Дианы Клинг и киноактрисы Дарьи Кареловой, происшедшее несколько месяцев назад, было ещё более драматично, учитывая пол и красоту обеих дам. После выступления и стриптиза было экстравагантное продолжение банкета с множеством весьма оригинальных участников. Карелова хотела после этой славной вечеринки обратиться в прокуратуру, но ей позвонили и вежливо предупредили, что делать этого ни в коем случае не следует, учитывая криминогенность обстановки. Так что пришлось умыться и снова продолжать беззаветно служить искусству…

– Нет, Лерочка, нет, не могу с тобой согласиться, – вздыхал Гнедой. – Если бы ты знала, как я завидую тем, кто может донести до зрителей тепло своей души, свой искрометный талант. Белой, разумеется, завистью, но… тем не менее, завидую… Впрочем, очень поздно, а я так сегодня устал. Пошли в опочивальню, рыбка моя…, – прошептал он и прижал её к себе.

– Евгений Петрович! – в комнату всунулась круглая голова телохранителя. – Там к вам участковый Трынкин явился. Говорит, срочное дело…

– Обалдел он, что ли, в такое время? – искренне возмутился Гнедой. – Гоните его в шею… Да и не Трынкин у нас участковый, а, насколько я помню, Виктюшкин. А это какой-то шарлатан… В шею его, да собак спустите…

– Евгений Петрович, – защебетала Лерочка. – Вы же не бросите меня в такой момент, я так возбудилась… Гоните всех посетителей… Гоните… Они отнимают у нас мгновения счастья… – Она обняла Гнедого за шею и, не стесняясь присутствующих, смачно поцеловала его в губы. Гнедой совершенно разомлел и укоризненно поглядел на телохранителя, вошедшего в столь неудачный момент.

– Говорит, что он недавно назначен, – бубнил телохранитель, глядя в пол. – Мокруха, говорит, в поселке, какого-то человека только что застрелили…

– Мать его… Застрелили, так застрелили, я, что ли, его застрелил? – проворчал Гнедой, однако, вставая, и натягивая на себя спортивные брюки и куртку. – Не пускать его сюда, сам выйду. Собак в ангар загоните, мент, все-таки, порвут, отвечай потом… Мокруха, говорит? Я муху не могу убить, жалею божье создание… Почему, если что, так сразу ко мне?

Он вышел на хорошо освещенный многочисленными прожекторами участок. Около калитки стоял невысокого роста мужчина в милицейской форме.

– Ради Бога, извините, Евгений Петрович, – бормотал мужчина. – Тут такое дело… Я новый участковый Трынкин. – Вот мое удостоверение…

– Евгений Петрович, – выскочила на крыльцо Лерочка. – Я вас жду с нетерпением…

– Сейчас, сейчас, рыбонька! Уже иду, уже спешу! – ласковым голосом проворковал Гнедой. – А Виктюшкин где? – спросил Гнедой, брезгливо, двумя пальцами, взяв в руки удостоверение, невнимательно его прочитав и вернув милиционеру.

– Да он переведен в распоряжение областного управления… А я только принял должность, и надо же… Убит неизвестный человек… Зверски убит… Десять выстрелов в упор, лица невозможно узнать. Его отвезли в районный морг. Я просто хотел у вас узнать, не видели ли вы около своей дачи каких-нибудь подозрительных субъектов?

– Да я каждый день их вижу! – расхохотался Гнедой. – Вы знаете, Крынкин, сейчас все люди какие-то подозрительные, до того подозрительные, что у меня даже возникает серьезное подозрение в антропологической катастрофе… Даже хотя бы поглядеть на моих добрых друзей, – показал он на телохранителей. – Или даже, извините, на вас, если не принимать во внимание вашу форму. Глядя на вас без формы, трудно было бы сказать, что вы приличный человек… Я опять же совершенно без обид, теоретически, так сказать… Это ещё что такое, черт побери? Только этого нам не хватало для полного счастья!

Его реакция была вызвана тем, что в ту минуту, когда он рассуждал об антропологической катастрофе и свет в доме, и уличные фонари мгновенно погасли, и они остались в кромешной темноте. Из запертого ангара раздался оголтелый лай собак. А из дома послышался вопль Лерочки: – Евгений Петрович! Тут темно! Мне страшно! Идите же скорее ко мне!

– Черт знает что здесь творится, – извиняющимся голосом произнес Трынкин. – Пришел побеседовать, и на тебе!

– Фонарики принесите! – скомандовал телохранителям Гнедой. – Темно как у негра в жопе! – перестал выбирать выражения раздраженный хозяин. Только что собирался пойти наслаждаться с новой подружкой, так мало того, что мент на ночь приперся с какой-то гребаной мокрухой, так ещё и свет погас… – И машину в гараж не загнали, лоботрясы, – проворчал он. – Ладно, теперь не надо, побьете ещё машину, вижу, уже все пьяные. Ладно, Крынкин, ступайте, завтра придете, при свете дня, не могу теперь разговаривать. Никого, к тому же, я не видел, и ничем следствию помочь не могу, при всем моем уважении к органам правопорядка…

Но Трынкин уходить не собирался. Он стал рассказывать Гнедому о ужасном состоянии трупа и подробно вещал о том, на каком именно месте он этот труп обнаружил. А обозленный до предела Гнедой не мог выставить участкового милиционера за дверь и вынужден был слушать его никчемный вздор, совершенно его не интересующий. Болтал он не менее пятнадцати минут, и только пообещав явиться на днях к нему в отделение, Гнедой умудрился выставить болтуна восвояси…

– Свечей побольше! Свечей и шампанского! – скомандовал Гнедой. – И вообще, надо делать автономную подстанцию. Чтобы не зависеть от всяких там шарлатанов и головотяпов… А пока будем наслаждаться… Сюда свечи, сюда, будет вечер при свечах, как в пушкинские времена…

Обнял Леру за тонкую талию и повел в опочивальню.

…Шел май, светало уже довольно рано. С края большой поляны стояла «девяносто девятка» вишневого цвета. В ней сидел уже второй час Алексей Кондратьев и напряженно курил. Он знал, что «Мерседес» – 600 Гнедого рано утром должен выехать из виллы. Об этом ему сообщило доверенное лицо, вхожее в дом Гнедого. В руках у Алексея был пульт… Сердце колотилось, но на душе было легко и весело. Именно сегодня, пятнадцатого мая 1999 года он должен был осуществить первый акт своего плана. И он верил в успех дела. Все было продумано до тонкостей…

Барон поведал ему, что недавно в особняке Гнедого произошел крупный скандал, связанный с пребыванием там эстрадной певицы Дианы Клинг и киноактрисы Дарьи Кареловой. Он рассказал, что возмущенная и униженная Карелова пыталась возбудить против мерзавца и насильника уголовное дело, но у неё ничего из этого не получилось. Барон дал Алексею адрес и телефон Кареловой.

Алексей позвонил актрисе и предложил ей отомстить Гнедому. Ни секунды не раздумывая, Карелова предложила ему приехать к ней домой.

… Красная от гнева, взволнованная до предела, двадцатисемилетняя Дарья ходила по квартире, беспрестанно курила и площадно ругалась в адрес Гнедого. Алексей, выслушав все это терпеливо и внимательно, попросил теперь выслушать его.

Когда он изложил ей свой план, она взмахнула кулачком и выкрикнула нечто вроде индейского клича. Она готова была делать все, что от неё потребуется. А от неё требовались два человека, очаровательная молодая актриса и талантливый актер средних лет, желательно малоизвестный и невзрачного вида.

Узнав, что молодой актрисе придется подкладываться под Гнедого, она ответила, что врагу этого не пожелает, и даже ради святой мести на такое не пойдет… Актера же она порекомендовала, своего хорошего знакомого театрального актера Германова. И все же, обязательно нужна была женщина, вхожая в дом Гнедого, которая бы сообщала о всех его миграциях и подстраховала в нужный момент Германова в роли участкового. Не помешало бы узнать кое-что и о личной жизни Михаила Лычкина. Алексей уехал, а через день Карелова позвонила ему.

– Приезжайте, – произнесла она. – Видит Бог, я этого не хотела. Сболтнула одной… своей горячей поклоннице… И она взялась. Талантлива и красива до умопомрачения… Нина Туманович, студентка ВГИКа. Приезжайте, будут она и Германов. При них можно говорить все, что угодно…

… Да, в Нину Туманович трудно было не влюбиться. И Гнедой обязательно бы клюнул на нее. Молодую высокую шатенку Туманович просто распирало от ярости и желания отомстить за старшую подругу, перед талантом которой она преклонялась.

– Эти крутые не считают нас за людей, – кричала она. – Мы для них обычные шлюхи… А мы актрисы, мы люди искусства, и я не хочу, чтобы со мной, например, обошлись так же, как с Дашенькой. А я с детства обожала её, я считаю её нашей самой талантливой актрисой. Я и во ВГИК пошла, чтобы пойти по её стопам, хотя её переплюнуть невозможно… А эта сволочь… Он так с ней обошелся, подлец… Нет, я сделаю все, что от меня потребуется… Чем меньше будет на земле таких новоявленных Калигул, тем лучше…

– Только учтите, девушки, что последствия будут очень серьезными, – предупредил Алексей. – Чтобы потом не пошли на попятную… Впрочем, вам, Нина, придется только находиться при Гнедом, вы ничем не рискуете, раз уж взялись за подобное малоприятное мероприятие… Ваше дело только время от времени звонить в условленное место, ну, например, к Даше домой, поскольку это не вызовет никаких подозрений и эзоповым языком рассказывать то, что нужно… Это вы сумеете… А вот вы, господин Германов, рискуете очень даже сильно, пожалуй, больше всех рискуете… Если Гнедой заподозрит вас в обмане, вам останется одно – набрать номер моего мобильного телефона по вашему, который я вам дам и звать на помощь. Но тогда сорвется весь план… И в дальнейшем ваша жизнь будет находиться под угрозой…

– Вы меня не стращайте, – произнес невысокого роста, сутулый, с сильными залысинами, Германов. Потом блеснул глазами и добавил:

– Если бы не ваше предложение, я все равно бы убил эту падаль… Подкараулил и убил бы… Я люблю Дашеньку, любил её давно, и она знает об этом. Сама она, правда, меня не любит, – бросил он мимолетный взгляд на нее, – но для меня это не обязательно… И когда она рассказала мне о том, что произошло в ту ночь… – Он побледнел и закурил. – Я давно вынашивал планы мести этой гниде… Только не мог ничего придумать… Я бывал там… около его бунгала… Но он постоянно с охраной, не знаю, как к нему подобраться… Так что вас просто Бог послал… И не стану я звать на помощь, понятно? Если он меня заподозрит, я просто погибну там, но вас не выдам ни в коем случае… Потому что вижу, что вы очень серьезный человек и настроены тоже очень серьезно. И все равно не оставите мецената, поклонника муз в покое… Так что, не сомневайтесь во мне…

Я не сомневаюсь, господин Германов, только очень уж вы взволнованы, боюсь, что ваш праведный гнев может выдать вас, – заметил Алексей.

И тут же лицо Германова изменилось, носик навострился, даже лоб как-то уменьшился, глаза стали круглыми, подозрительными и угодливыми. Он подошел к Алексею, взял его бережно за локоть и произнес:

– Я ваш новый участковый Трынкин. Вместо Виктюшкина… Извините, Евгений Петрович, но у вас в поселке обнаружен обезображенный труп. К кому мне обращаться, как не к самым уважаемым людям в округе… Извините за поздний визит, но и меня поймите тоже… – Помолчал немного, а потом нахмурился и произнес: – Расскажу вам кое-что из моей прежней деятельности… Однажды мой начальник майор Пронькин…

– Отлично, прекрасно, – порадовался за него Алексей. – Только учтите, вам придется его занимать довольно долго. И в кромешной тьме…

– Хотите, я вам буду травить анекдоты в течение всей ночи, ни разу не повторяясь… Или рассказывать о своей жизни и своем самочувствии, – предложил Германов. – Просто так, на спор…

– И не беритесь, – рассмеялась Карелова. – Он про одну болезнь может рассказывать битый час…

– Ладно, – вздохнул Алексей. – По коням, короче! О дате нашего представления сообщу дополнительно. А от вас, Дарья Александровна, потребуется немного выдержки. Ведь это вы должны представить Шервуду его новую будущую любовницу… Сумеете?

– Я, как-никак, тоже актриса, – гордо заявила Карелова. – И говорят, не такая уж плохая. Приз вот взяла на кинофестивале за лучшую женскую роль… Во Францию пригласили сниматься… Сыграю…

Через несколько дней она позвонила Гнедому, довольно резко отозвалась о ночном мероприятии и тут же попросила у него взаймы тысячу долларов, сослалась на то, что попала в передрягу и больше ей просить не у кого… Взамен пообещала познакомить его с подругой потрясающей красоты. Гнедой принес витиеватые, наполненные садистским цинизмом, извинения за своеобразно проведенную ночь, по своему обыкновению свалив все на своих корешей, а денег взаймы пообещал дать. Встречу назначили в ресторане «Золотой олень».

Гнедой сразу же обалдел, увидев Нину, представившуюся Лерочкой. Дал взаймы Кареловой тысячу долларов, просил не спешить с отдачей и стал намекать, чтобы она побыстрей из ресторана слиняла… Что она и не преминула сделать, так уж ей было ненавистна эта толстая харя с масляными похотливыми глазами… А «Лерочку» он прямо из ресторана повез к себе на дачу…

Преодолевая физическое омерзение от общения с владельцем дачи, Нина Туманович постоянно помнила о святой мести и роль свою играла блестяще. Разыгрывала из себя круглую дурочку, эдакую секс-бомбочку, а сама время от времени звонила Даше и докладывала о своих успехах. Правда, все же, старалась, чтобы хозяина не было дома.

«Такой человек, Дашенька, – щебетала она. – Чем он тебе не понравился, не понимаю… Ну и вкус у тебя… Таких мужиков я сроду не имела… Ты знаешь, он пообещал мне купить три шубы – норковую, шиншиловую и из чернобурки… Пятнадцатого пообещал купить… А встаем мы рано и занимаемся любовью, каждый день… В шесть утра встаем…»

Разговор записывался, а потом его расшифровывал Кондратьев. Вышесказанное обозначало, что пятнадцатого в шесть утра он выедет из дома.

Разумеется, рассчитывать на то, что все пройдет гладко, не приходилось – слишком уж непредсказуемым человеком был Гнедой. Так что, были и запасные варианты. Но на сей раз все получилось, как по заказу. И «Мерседес», не загнанный в гараж, так что и в гараж не пришлось проникать, и расслабленно состояние Гнедого в тот вечер, его презрение к участковым милиционерам, нежелание разбираться ни в чем, что не относится к его священной особе и внимательно изучать липовое удостоверение, и мастерство электрика, отключившего свет именно в ту минуту, когда нужно, не раньше и не позже, все это позволило Алексею проникнуть на территорию Гнедого и быстро установить под кузов его «Мерседеса» радиоуправляемый фугас.

А теперь он ждал появления лимузина, чтобы нажать кнопку пульта.

Если бы не удалось на этот раз, придумал бы что-нибудь другое. Он знал одно – этому отморозку, затеявшему кровавую игру против него все равно не жить, погибнет не сегодня, так завтра, через месяц, через год, только не своей смертью… Этому он посвятил свою жизнь, и не осуществив своих планов, дальше жить не мог…

… Но… похоже, должно получиться именно сегодня…

… Итак, девушка не ошиблась… Вот он, серебристый «Мерседес» – 600. И в нем сидит его смертельный враг…

– До чего же я не люблю рано вставать, – зевнул Гнедой. – Даже ради таких мероприятий, как поездка в Штаты. Да, господа, через полтора часа я буду сидеть в «Боинге», уносящем меня в славный веселый городок Нью-Йорк… Но целых десять часов полета, такая скука… И у меня такой радикулит… Я вас сейчас повеселю, господа, чтобы вы не заснули в такую рань. Привыкли, понимаете, дрыхнуть до десяти, разбаловал вас старый добрый Евгений Петрович… Так вот… Помнится, очень давно одна любопытная экзальтированная дамочка жаловалась мне на радикулит. И я пообещал ей, что завтра же вылечу ее… Она, дурочка, поверила и приехала ко мне, я жил тогда на Арбате в шикарном пентхаузе. Она раздевается, ложится животом на постель, думая, что её начнут лечить и массажировать. Я ведь выдал себя за костоправа… И тут из соседней комнаты выскакивают трое крепких совершенно голых мужиков и начинают…

Эти слова стали последними в жизни Гнедого. Его телохранители так никогда и не узнали, что же начали делать с экзальтированной дамочкой трое голых мужиков. Подпустив лимузин на расстояние в сто метров до себя, Алексей Кондратьев нажал кнопку пульта. Оглушительный взрыв потряс окрестности. Шикарный «Мерседес» загорелся. Красивое было зрелище – пустынная утренняя опушка леса и горящий ярким пламенем факел… Последнее, что испытал в этой жизни Гнедой – это было мгновенное ощущение всепоглощающей жуткой боли…

Сжав зубы, Алексей смотрел на это зрелище. Глаза его горели. Он испытывал чувство колоссального наслаждения от содеянного.

Выждав некоторое время, он завел машину и подъехал к обгоревшему «Мерседесу». Спокойно вышел, внимательно поглядел на то, что осталось от машины и её обитателей. Он знал, что Гнедой всегда сидит на заднем сидении с левой стороны. Да и так было ясно, кто есть кто… Обгорелая крупная голова, золотой «Ролекс» на обугленной руке, предсмертный страшный оскал. На передних сидениях и рядом с Гнедым застыли трупы его телохранителей и шофера.

Алексей открыл дверцу машины, вытащил оттуда тяжеленный труп своего врага и подтащил его к своей машине. Открыл багажник и с огромным трудом, весь перепачкавшись, засунул его туда.

– Все, поехали в последний путь, братан, – шепнул он и тронул машину с места. – Отгулял ты свое…

Теперь путь его лежал к другой фазенде, находящейся в двадцати километрах отсюда. Там обитал его другой доброжелатель…

Алексею было известно, что управляющий казино сегодня приедет на работу не раньше двенадцати, было известно, что и он, и его шофер-телохранитель появились дома под утро и спят без задних ног. Накануне Лычкин был в гостях у Гнедого и в присутствии очаровательной «Лерочки» упоминал и о своем образе жизни, и о своих планах на ближайшие дни. Знал Алексей и то, что Лариса в настоящее время находится в московской квартире на Ленинградском проспекте. А Лычкину от казино до дачи было ближе, чем до квартиры, ибо находилось оно в Крылатском. Знал он и то, что собак у Лычкина нет, поскольку он их с детства терпеть не мог. На двадцать минут Гнедого по каким-то вопросам отозвали телохранители, и Лычкин остался наедине с очаровательной шатенкой, которая сумела его разговорить и соблазнить. Михаил стал лелеять надежды, что она как-нибудь, в отсутствие Ларисы и шофера-телохранителя, стучавшего на него Гнедому, посетит его особняк. Очень уж хотелось Михаилу наставить рога похотливому Гнедому… Вот он и выложил красавице все и о собаках, и о Ларисе, и о телохранителе, которого из пушки невозможно было разбудить. Как и его самого…

Нина позвонила Даше и защебетала:

– У Женечки такие хорошие знакомые, такие интересные люди… Денег у них куры не клюют… Один очень интересный человек – управляющий казино… Я все хочу разузнать – сколько баксов он имеет за ночь, но никак не получается… У него неподалеку дача и шикарная квартира в Москве… Там живет его жена, а на даче он только с телохранителем. Я думаю, он бы тебе понравился… Давай, я тебя с ним познакомлю… Они всю ночь в казино, приезжают домой под утро и дрыхнут до двенадцати дня… Такие люди… Обалдеть… У Евгения Петровича несколько собак, такие страшные, а у управляющего казино их вовсе нет… Он их терпеть не может… У Евгения Петровича шестисотый «Мерседес» стального цвета, а у того «Вольво» – 940 примерно такого же… Они такие крутые, обалдеть… Им и сигнализации на машины не надо ставить, их и так все боятся…

Говорить она вскоре могла почти безбоязненно, поначалу телохранители подслушивали разговор, при котором Даша честила Гнедого по черному, а потом, решив, что имеют дело с обычной дорогой и глупой шлюхой, слушать перестали. А информацию Кондратьев получил исчерпывающую…

… Так, вот он, особняк управляющего казино Михаила Гавриловича Лычкина… Ключ от его ворот был изготовлен заранее. От той же Нины Алексей знал, что системы видеообзора у Лычкина нет, не дорос ещё до такого…

Подъехав к его воротам, он открыл изготовленным ключом калитку и вошел внутрь. Поглядел на часы – половина седьмого, самый сладкий сон для Лычкина и его телохранителя. Разумеется, получиться могло по-всякому, на голове у Алексея была камуфляжная черная шапочка с прорезями для глаз и рта, а в кармане лежал ПМ с глушителем, презентованный ему Бароном. Барон предлагал ему людей для помощи, но Алексей оказался, он не хотел быть всем обязанным Барону, и главное дело должен был осуществить он один. А помогал ему, кроме Нины и Германова, опытный электрик Иванов, в прошлом афганец, служивший в части, командуемой Кондратьевым, отключивший во всем поселке в нужный момент электричество. Он же сделал слепок с замков калитки и гаража Лычкина, проникнув под видом ханыги, ищущего работу, на участок Михаила, и втершись в доверие к его телохранителю Гене. Адреса же квартиры и дачи Лычкина, а также его казино, дал Алексею Барон.

Алексей вовсе не был уверен, что все это пройдет гладко, он был готов ко всему. Знал только одно – ни Гнедой, ни Лычкин жить не должны. И жить они не будут…

Михаила можно было просто элементарно застрелить около его бунгала, но Алексей посчитал такую месть слишком примитивной. Не хотелось, разумеется, и легкой смерти для Гнедого, но… выбирать не приходилось, экспериментировать с таким коварным и постоянно находящимся под охраной человеком, было чревато… Так что опасный кровавый шакал был просто уничтожен и сгорел в своей собственной машине. Алексею так и не пришлось никогда увидеть его живым… Но Михаил, человек, хорошо знакомый, пользующийся его доверием, настоящий иуда, должен быть наказан изощренно… И ненависть к нему прибавляла сил и хитрости Кондратьеву…

Он проник в гараж Лычкина, где стояла стального цвета «Вольво» – 940, марка, которую Михаил очень любил, открыл багажник и положил туда труп Гнедого. Затем аккуратно закрыл и гараж, и ворота, сел в свою машину и отъехал от дачи Михаила на безопасное расстояние. Облюбовал себе место, с которого хорошо просматривались ворота, закурил и стал ждать дальнейшего развития событий…

Ждать на сей раз пришлось долго, и Алексей порой даже начинал засыпать… И вот, в самом начале двенадцатого ворота открылись, и машина выехала… Алексей держал в руках мобильный телефон, в том случае, если бы Лычкин открыл багажник и обнаружил бы там нечто интересное, он бы немедленно сообщил, кому следует. В половине двенадцатого закамуфлированный электрик Иванов должен был наведаться на дачу к Лычкину и разведать, что там происходит. Иванов был также снабжен телефоном и ждал звонка Алексея.

– Виктор, – сказал в трубку Алексей. – Они выехали, приходить не надо… Я за ними…

«Вольво» выехала на трассу, за ней выехала и машина Кондратьева. Алексей набрал номер ГИБДД и сообщил, что в автомашине «Вольво», следующей в Москву, в багажнике находится труп мужчины. Он стал невольным свидетелем того, как этот труп погружали в багажник. Не отвечая на вопросы милиционера, Алексей отключил телефон.

В это время погода резко, как это часто бывает в мае, испортилась, сгустились тучи и пошел проливной дождь.

«Вольво» – 940 на огромной скорости мчалась по узкому Рублево-Успенскому шоссе в сторону Москвы. Алексей сбавил скорость, не считая нужным преследовать лимузин. Все, что нужно, он уже сделал. Сейчас машину Лычкина остановят, и никуда он не денется… Он попадет за решетку, а уж там о нем позаботятся. Теперь он лишился своего влиятельного покровителя и стал тем, кем был до знакомства с ним – никем и ничем…

… – Ливень, Гена, – пробасил, сидевший рядом с водителем Лычкин. – Куда ты так гонишь, на пожар, что ли? Выпили вчера, как-никак… Сбавь газ…

– Привычка, Михаил Гаврилыч, – взглянул на него, улыбаясь, шофер Гена. – Не беспокойтесь, считай, пятнадцать лет за рулем… – Но не успел он произнести эти слова, как машину занесло вправо, и она задней частью ударилась в дорожный указатель, как раз регламентирующий скорость на этом участке дороги…

– Пятнадцать лет, мать твою, – закричал Лычкин. – Привычка, говоришь? Платить будешь из своего кармана, неумеха, придурок…

Гена не нашел, что ответить. Он затормозил и вылез из машины. Вышел и Михаил, кутаясь в шикарную куртку от проливного дождя.

– Да…, – позеленел от досады Гена, увидев на багажнике ощутимую вмятину, окрашенную ядовитым синим цветом, так хорошо заметным на белоснежном металле новенькой машины.

– Заплатишь из своего кармана, засранец, – кусая от злости губы, процедил Михаил. – А что с тобой дальше делать, разберемся по ходу пьесы… Я лично полагаю, что твое дальнейшее пребывание на этой почетной и хорошо оплачиваемой должности нецелесообразно, – Он сам того не желая, подражал и голосом и манерой говорить тому, кто лежал, недвижимый и обугленный, скрытый от взоров дверцей багажника в полуметре от них…

– Неправ, Михаил Гаврилыч, неправ, – басил смущенный Гена. – Но ничего страшного не произошло, я знаю, тут неподалеку есть сервис, там такие умельцы работают… Сделают, и недорого. Так сделают, что никакая экспертиза не установит, была вмятина или нет… Поехали…

– Поехали, делать нечего, – вздохнул Лычкин. – Не ехать же в Москву на битой машине? Да, дурная голова ногам покоя не дает… Добро бы своим ногам… Новенькая ведь машина, жалко как…

– Ваша правда, Михаил Гаврилыч, – решил подыграть ему шофер. – Дело, как говорится, не в бобине, сидел мудак в кабине… Нет, все! Чтобы я накануне взял в рот хоть каплю спиртного?! Да ни в жизнь… Все, реакция не та, координация не та… И ещё дождь этот проклятый откуда ни возьмись… Такая с утра хорошая погодка была…

Суетясь, он угодливо открыл дверь для хозяина, сел сам и тронул машину с места. Проехав с километр, они свернули направо и поехали к автосервису…

…Эх, знал бы Михаил Лычкин, какой опасности он избежал, благодаря ошибке своего водителя, он бы, наверняка, озолотил его… Но он не имел ни о чем понятия, ехал, курил, ворчал себе под нос и кусал от досады губы…