Текст книги "Это моя собака (Пять повестей для детей)"

Автор книги: Сергей Лукницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Слышу шаги... Надо прятаться... Я боюсь. Ватутька была права – в этом доме живут плохие люди.

В тот же день. Мне все-таки дали воду. Я сразу ее вылакал. Порезал морду об острые края банки, вылизывая стенки, – на них прилипло немножко какой-то вонючей рыбы.

– Смотри-ка! А он уже не такой гордый! – захохотал старший мальчишка, тот, который накинул мне на шею веревку.

– На, лови, эй! Мясо! – крикнул младший и бросил мне кость.

Ох как я ловко за ней подпрыгнул и поймал на лету! Но это была... палка. Мальчишки опять захохотали, а старший сказал:

– Даже самый бешеный мустанг становится шелковым, если подержать его голодным. Ты слышишь, бородатый урод? Придется тебе посидеть еще денек натощак.

Они ушли. Потом опять пришли. Поставили мне банку с водой и заперли дверь на засов.

Повсюду валялись тряпки, солома, пыльные мешки и разный мусор. Я обнюхал все углы и обнаружил замусоленную тетрадь, исписанную уже кем-то. Но не было карандаша и сильно распухла лапа. Тетрадь зарыл под мусор пригодится, а пока все хорошо запоминаю: если не погибну, опишу потом в мемуарах.

Рядом за стеной кто-то дышит, иногда бегает взад-вперед на мягких лапах. Запах оттуда идет странный, совершенно незнакомый.

Кто там? Друг или враг? Здешний или, как и я, пленник?

Страшная ночь

Наутро. Сперва я заснул. Но проснулся скоро – очень громко что-то грызли мыши. Я залез с головой в мешок, опять задремал, но ненадолго. Кто-то пробежал по мне и укусил прямо через мешок.

Такой наглости я не мог перенести. Я завизжал и выскочил из мешка – на ящике сидела здоровенная крыса, злобно на меня смотрела и шевелила усами. Я кинулся на нее, хотя не знаю, откуда появились у меня вдруг сила и храбрость.

К утру их было уже четыре штуки. Я положил их рядом, головами в одну сторону, чтобы удобнее было считать. И чтобы другие видели, что получается, если я рассержусь. Я еще и этим мальчишкам покажу, какой я пес! Черный Дьявол, тезка Пират и Ватутька еще гордиться будут своим другом. А Витя скажет: "Молодец, Пиратыч, ты – настоящий Корсар! " А потом я опять задремал и увидел чудесный сон, будто Мама-Маша легонько дует мне в нос и спрашивает: "А может быть, ты и в самом деле фокс-крысолов? " Я ничего не успел ей ответить – она закачалась, расплылась и пропала, а вместо нее передо мной вдруг оказался рыжий лис...

– Извини, – сказал он, – я тебя разбудил... После удачной охоты и я люблю поспать.

"Ничего себе удачная", – подумал я и сказал:

– Не мог бы ты опять превратиться в маму Машу и Витю или хотя бы в тетю Грушу?

– Чудак! – усмехнулся лис. – Я – не сон.

– Не может быть! – не поверил я.

– Разве ты не знаешь, что животные никогда не врут? Или... вы, – он сморщил нос, – домашние собаки, уже научились этому?

Мне не понравился сладкий голос лиса.

– Собаки и лисицы разговаривают на разных языках. Если ты не сон...

– О-о! – перебил он меня. – Ошибаешься, ты, очевидно, не в курсе... Мы с тобой принадлежим к одному биологическому семейству. Наши предки...

– Не морочь мне голову предками! – уже совсем рассердился я. – Дикие лисы живут в лесу, а ты сидишь в сарае, на куче мусора!

– Но я действительно лис, а не сон, – сказал лис вежливо и грустно. Меня привезли сюда из города те же мальчишки, которые и тебя украли, и притащили в сарай на веревке. Они здесь, на даче, затеяли игру в ковбоев.

Тут я совсем очнулся и увидел, что передо мной – настоящий живой лис. Очень красивый и желтый, как морковка. Глаза умные. Нос черный, совсем собачий, уши торчком – вылитая Ватутька, но другой масти. Конечно, что-то родственное у нас есть. Но все же маленькое сомнение у меня осталось.

– А где ты жил в городе? Я никогда там лисиц не видел.

– Я жил в живом уголке, в школе, – ответил он, – а на каникулы всех нас, зверей, раздали ребятам. Я достался этим, – кивнул он на дверь.

– Как достался?

– По жребию, – ответил он. – Ребята положили в шапку бумажки. Все по очереди вытаскивали их, зажмурившись. Ту, на которой было написано "Огонек", вытащил старший из ковбоев. И меня отдали им. Огонек – это мое имя.

Никогда в жизни не слышал ничего подобного! Собак покупают, кошек дарят, а лис вытаскивают из шапок, как рыбок из воды? Невероятно!

– Что делать, – вздохнул лис. – Только мы, звери, и знали, что оба брата животных не любят. Я сам видел, как старший окунул в аквариум ежика. Бедняга уже заснул на зиму... Но от этого проснулся, простудился и околел...

– А куда смотрели учителя? – не выдержал я.

– Наивный пес! Учитель не может видеть все. А кто ему скажет? Я? Рыбки? Или попугай? Кроме того, если кто-то делает гадость, он делает ее тайком.

У этого лиса, кажется, есть голова на плечах. И уж во всяком случае есть язык, которым он хорошо владеет. Словом, он уже начал мне нравиться, и я его спросил:

– А тебя здесь тоже мучают, Огонек?

– Ну нет! Меня нужно вернуть в целости и сохранности. Иначе ребята из шестого-б нашим ковбоям здорово всыплют.

Мы бы еще поговорили с этим славным лисом, но меня вдруг согнуло от боли в пустом брюхе.

– Послушай, – сказал лис, – если ты дашь мне одну крысу, то можешь по моему подкопу слазить ко мне в клетку и съесть фасолевый суп, который я терпеть не могу.

– Бери хоть всех! – с восторгом согласился я.

Суп был холодный, слегка прокисший, но я никогда, кажется не ел ничего вкуснее!

– Ешь, ешь, – говорил мне лис. – Я предпочитаю мясо.

– Спасибо, друг, – сказал я. – Я и не думал, что лисы такие добрые. В сказках про вас совсем другое пишут.

– Ну, – усмехнулся лис, – то в сказках. Но в общем-то тебе повезло. Все-таки я необычный лис – пять лет прожил в школе, два года прослушал уроки биологии. А повстречал бы ты дикого лиса, он без лишних слов вцепился бы тебе в горло.

Еще одно воспоминание

Числа не знаю. Я еще жив и не собираюсь умирать. Во-первых, меня поддерживает лис. Правда, не даром – еще двух крыс обменял на суп.

Во-вторых, мое положение слегка упрочилось. Утром, когда мои похитители опять подошли к двери, я приготовился к обороне. Они бросили мне кусок мяса, привязанный к веревочке. Как бы не так – я не рыба, меня на приманку не выудишь.

– Не берет! – прошептали за дверью.

– А если он уже...

– Ну нет. Наверное, выдохся и не может сдвинуться с места.

– Войдем?

– Возьми-ка подлинней хворостину... Спички давай...

Что они задумали? Нам с Витей никогда не позволяют брать спички. Но вдруг все изменилось. Я услышал сиплый голос:

– Лоботрясы! Уши оборву за такие штуки! Спалить меня хотите, дармоеды?

"Шлеп-шлеп-шлеп", – услышал я, и оба храбрых ковбоя в один голос завыли.

– Я вам покажу Мексику! – продолжал кричать Сиплый. – Вы у меня узнаете географию на пять с плюсом. Ковбои паршивые!

За стеной ехидно хихикнул лис. Я тоже с большим удовольствием прослушал весь этот концерт.

Наконец дверь в мой сарай отворилась. Вошел щуплый белобрысый человек, похожий на большую облысевшую крысу. На меня уставились его холодные глаза, потом они увидели мои охотничьи трофеи – трех дохлых жирных крыс.

– Ого! Этот пес знает свое дело. Где взяли собаку? Кто хозяин? обернувшись, спросил он ковбоев.

Оба сразу заныли:

– Не-е зна-аем!

– А я знаю. Такой же, как вы, лоботряс. Но он хоть не ковбой, зато художник. Рисует хорошо. Хорошо пишет – без ошибок. Пятерочник, наверное, не чета вам...

Сиплый фальшиво улыбнулся, сел на корточки и поманил меня:

– Поди, поди сюда... Ну, ну! Собака за хозяина не в ответе. А я полезной скотине куска не пожалею. Чего ж ты, боишься?

Он опустил мне руку на голову. Какая жесткая, тяжелая была эта рука! Я прижал уши и сам сжался. Рука соскользнула, взяла за ошейник.

– Смотри-ка! Номер-то – три пятерки! Ты счастливый пес, а? Может, от тебя и ко мне перейдет счастье?

Я вздохнул: где это счастье? Несчастней меня нет собаки во всем свете...

– Ничего, – похлопал он мен по спине. – Еще и рад будешь! В городе на асфальте вашей породе – одна маета. А здесь – воля.

Он встал.

– Ну вы, ковбои! Будете лезть к собачонке: за хвост ловить, палкой дразнить! – шкуру спущу и отправлю домой раньше времени. Поняли?

Меня накормили подсохшей пшенной кашей, смешанной с остатками борща. С какой жадностью я съел эту гадость, просто невероятно!

За ночь поймал еще трех крыс. Лис – ни одной. Увидев мои трофеи, он облизнулся. Я не знал, что делать. Но все-таки отдал ему одну, просто так, а не в обмен на суп. Двух оставил – пусть этот Сиплый придет и увидит, что я не даром съел его пойло.

Чужой двор

(продолжение воспоминаний)

Опять без даты. На день меня выпустили во двор. Ура! Я опять на свободе!

Хотя что это за свобода? Кругом глухой забор. Поверху натянута колючая проволока. А сад? Сплошная картошка, огурцы, лук и капуста. Лапу поставить некуда. На траве нечего и думать поваляться. Да ее и нет, только крапива около забора и кусты репейника за сараем.

Нет, не нравится мне, как живут эти люди. Мама-Маша ни за что бы эту дачу не сняла.

Ночью, когда нас запирают, лис переползает ко мне, и мы вместе обсуждаем наше бедственное положение.

– Тебе что, – говорит он, – ты собака с номером, тебя найдут и возьмут домой. А вот я...

– Это тебе что, – говорю я, – уедешь в город и будешь жить в школе. Ты же любишь биологию, Огонек!

– Любишь... Тебе бы посидеть всю жизнь в клетке!.. Я – лис, а не кролик. Черепаха и та у нас сбежала...

– Куда?

– В пустыню... Не знаю, дошла ли. Говорят, далеко... А лес-то рядом. Ты думаешь, мне легко слушать, как шумят по ночам сосны, кричат совы и рыба плещется в реке?

Мне стало стыдно. Бедный лис! А я – нечуткая, черствая собака. Надо будет подумать, как бы ему помочь.

Ностальгия

(снова дневник)

Числа все еще не знаю. Украл у новых хозяев карандаш. Поступок плохой. Но что делать? Если мы с лисом отсюда живыми не уйдем, кто-нибудь прочитает эти записки и узнает правду.

Через некоторое время. Оторвался на обед.

Ха! Что за обед! В брюхе булькает, как в бидоне у тети Груши, когда она идет разносить молоко. Только не молоко булькает, а вода, в которой плавают горох, картошка и прошлогодние соленые огурцы. И это у них называется рассольником!

Лис взмолился:

– Пират, во имя братства всех четвероногих пойди и укради мяса!

Ничего себе! Сперва – карандаш, теперь – мясо. Что из меня получится? Вор? Но с другой стороны – крыс я уже всех переловил. Огонек на супах совсем отощал. А я? Сегодня увидел свою тень – не узнал: бесхвостая кошка! "Голодной собаке ворованный кусок не укор. Накорми, тогда и спрашивай честность! " А тут нас двое, и мы одного биологического семейства.

– Огонек, – воскликнул я. – Есть выход!

– Какой?

– Стащу колбасу. Всю. Насчет кур пока воздержимся...

Ну и поели мы! Спалось – как никогда. А обоих мальчишек Сиплый выпорол. За обжорство.

Но есть вещи и похуже пустого желудка – тоска. Весь день сижу возле калитки. Прислушиваюсь. Когда кто-нибудь идет мимо, я вскакиваю, царапаю калитку или стараюсь подсунуть под нее нос. Нос у меня уже вспух. Но никто ни разу возле меня не остановился.

Где же Витя? Пал Палыч? Мама-Маша? Мой умный хозяин уже давно бы должен догадаться, в какую ловушку я угодил.

Один раз я залаял на чьи-то ноги. Но Сиплый очень больно вытянул меня хворостиной. А когда я залаял еще раз, он взял меня за шиворот, избил, бросил в сарай и пригрозил: "Шкуру спущу! "

Я представил себя совсем без шкуры, и с тех пор лаять у меня не хватает духу.

– А зачем лаять? – сказал лис. – К тебе неплохо относится хозяин. Мог бы и помолчать.

Как я разозлился.

У меня есть один хозяин – Витя, и другого не будет никогда!

– Вас не понял, – невозмутимо отозвался лис. – У меня хозяин – целый класс. Шестой-б. Я лис общий.

Я разозлился еще больше.

– Если хочешь знать, твой шестой-б никуда не годится! Они устроили тебе каникулы у этих людей. Класс называется!

Мы замолчали.

Потом я извинился. Просто у меня тоска по дому. По счастливому дому и добрым людям. Так и сел бы и завыл бы на весь свет!..

Ватутька, Ватутька! Она меня нашла. Вчера бегала за забором и лаяла изо всех сил. Я тоже тявкнул пару раз. Мы поняли друг друга. Теперь я спасен! Хотя Сиплый и поддал мне сапогом под ребра, так что и сейчас дышать еще больно. Вот она, собачья жизнь! Как я теперь понимаю тебя, мой друг тезка Пират!

Совершается невозможное! Витя и Пал Палыч были здесь. Но я не мог подать голос. Морду мне замотали тряпкой, ноги связали и закидали меня всякой рухлядью в сарае. Но лис рассказал мне обо всем, что видел.

Витя и Пал Палыч о чем-то долго разговаривали с Сиплым. С террасы все время трусливо выглядывали ковбои, хихикали и высовывали языки.

– Извините, пожалуйста, – уходя, сказал Пал Палыч, – но вот уже целую неделю мы ищем Пирата.

Подумать только! Еще извинился! За что? Перед кем?

– А твой молодой хозяин, – сказал лис, – мне показался посмышленее. Он внимательно все осматривал и погрозил ковбоям кулаком.

– Ты его еще не знаешь, – сказал я. – Витя – это Человек!

– Да-а! – вздохнул лис. – Но Сиплый-то все-таки обвел их вокруг пальца.

Первая ласточка

19 августа. Теперь я хоть число знаю – меня разыскивают уже целую неделю, а в плен я попал 12 августа, это я помню точно.

Прямо в суп ко мне упал желтый лист, и я съел его.

– Первая ласточка, – сказал Огонек.

– Где?

– Теперь уже у тебя в брюхе.

– Не чувствую, – сказал я сердито. – В брюхе у меня, как и всегда, только жидкий суп.

– Говоря иносказательно, желтый лист – это первая ласточка осени. Тебе от него может не поздоровиться.

Я только пожал плечами: здесь мне приходилось есть всякую гадость переварю и эту ласточку.

– Иногда ты, извини меня, Пират, медленно схватываешь мысль, – ехидно продолжал Огонек. – Осень – это значит скоро в школу мне и мальчишкам. Твой Витя, наверное, тоже не будет опаздывать к первому сентября. А если он уедет – дело твое плохо.

Я оцепенел. "Друг мой, Черный Дьявол, неужели и меня ждет такая же как у тебя судьба! Но ты большой, сильный пес и ты выжил. А я? Я сразу пропаду! "

Должно быть, лис угадал мои мысли.

– Не впадай в панику. Ты можешь перезимовать здесь. На следующее лето твои хозяева могут опять сюда приехать.

Ну, нет! Пусть здесь зимуют коза со свиньями! Отсюда надо бежать!

Верные друзья

22 августа. Вчера начал рыть подкоп под забор. Устал и, если можно так выразиться, взмок. Вдруг слышу:

– Давно бы так, песик...

Что это? Оглянулся – никого. Только в заборе, в круглой дырочке, где выпал сучок, что-то блестит.

– Это я. Который день здесь торчу.

Черный Дьявол! Не могу описать, что со мной творилось!

– Тише, тише! – сказал Одноглазый. – Танцы после. Ты как? Держишься?

– Держусь! Но вот Сиплый...

– Знаю, знаю... Это он выбил мне глаз...

– Чем?

– Ты разве не знаешь, чем удлиняют руку, когда бьют собаку?

– Теперь знаю. Теперь я много чего знаю, друг... Хочешь, я побегу и вцеплюсь ему в штаны? Он как раз сегодня надел новые и от злости прямо взбесится!

– Спасибо, но я с большим удовольствием сделаю это сам. А сейчас за работу. Я тоже рою – к тебе отсюда.

Нам оставалось уже совсем немного, но все пришлось бросить. Я услышал, что Сиплый послал братьев искать меня.

– Постарайся остаться во дворе на ночь, – успел шепнуть мне Черный Дьявол.

Но подкоп был обнаружен. Сиплый долго и внимательно на меня смотрел.

– Ну ладно: с этой стороны ты копал. А с той?.. Жулики? Все может быть. Проверим...

Вечером Сиплый пристегнул к моему ошейнику железную цепочку и повел за сарай. Возле репейника он вбил колышек и крепко меня к нему привязал. "Так, – подумал я, – теперь я стал вроде козы. Только рогов и копыт у меня нет".

– Поглядим, – сказал Сиплый, – какой из тебя выйдет сторож.

Я долго стоял не шелохнувшись, весь превратился в слух – где-то далеко забухал тезка Пират. Потом залилась звонким голосом Ватутька. А где же третий мой друг?

Черный Дьявол пришел. Я услышал: роет и дышит тяжело. Ох, не на пустой ли желудок?

– Здравствуй, друг, – сказал я шепотом.

– Ты здесь? – удивился он.

– Здесь. Сижу привязанный. А Сиплый спит и воображает, что я буду на тебя лаять.

– Прекрасно! – ответил Одноглазый. – Но болтать, братец, некогда. Нам с тобой надо еще затемно убраться отсюда.

Мы принялись за дело. К счастью, я мог дотянуться до ямы и тоже копал.

Не знаю, долго ли мы копали, но наконец, мой нос ткнулся в морду моего друга. Это было прекрасно. Я еще поднатужился и почти высунул наружу голову.

– Ты ловишь крыс? – сразу спросил он.

– Да. И прилично...

– А я опять временно живу...

– В желтом домике на горе?

– Да, и тоже прилично...

– Я чувствую: от тебя пахнет борщом и Анютой.

– Мы спим рядом с ней в конюшне.

– Она не пугается тебя?

– Теперь уж нет, – усмехнулся мой друг.

– Ой-ой-ой! Какой же я бестолковый! Так это ты напугал ее тогда? И она разбила копытами стену, а сарайчик рухнул?

– Анюта уже перестала сердиться... Очень хорошая лошадь...

Я хотел сказать, как благодарен ему, но не успел – кто-то схватил меня за ноги. Я визжал и лаял на весь свет, но это не помогло.

Конечно, это был Сиплый. К счастью, он глуп как все злые, и ничего не понял. Он решил, что я лаю на воров, которые хотят его обокрасть.

Маневр

23 августа. Все кончено. Над нашим подкопом подвешен здоровенный камень. Как только я прыгну в яму, чтобы удрать, он сплющит меня в лепешку, а Черный Дьявол если полезет в подкоп, останется без головы.

Я кинулся к лису – в таких штуках он должен разбираться. Лис сразу задрал нос:

– Ну это чепуховская ловушка! Есть конструкции куда интереснее.

– Потом про конструкции, Огонек! – перебил я его. – Говори, что делать с камнем?

– Очень просто. Не прыгать в яму!

– Об этом я и без тебя догадался! А если Одноглазый...

– Ну ему тоже лучше не соваться. Есть у меня идея... но – тебе придется выдержать хорошую трепку.

– Готов на любую!

– Отлично! Тогда беги и лай во всю глотку тревогу, пока тебе не ответят твои друзья.

– О лис! В твоей голове заключена не хитрость, а настоящий ум.

После этого я помчался к калитке и залаял так, что сам чуть не оглох.

Сразу же издалека тревожным басом мне ответил тезка Пират. Возле калитки тявкнула Ватутька.

– Тебя что, режут?

– Хуже, – ответил я и быстро ей все рассказал.

– Ладно, – сказала она. – Одноглазого я могу предупредить. Он все время торчит возле вашей дачи.

– Зачем торчит? – удивился я.

– Не знаю... По-моему, хочет навести Витю на твой след...

Не горюй, Пират! Не люди, так мы поможем тебе выбраться из этой западни.

– Выбраться, выбраться, выбраться! – наверное, раз сто повторил я это слово. – Но как выбраться?

Одноглазый гений

25 августа. Кто хочет – может мне верить, кто не хочет – пусть не верит. Все равно я опишу все в точности, потому что это, может быть, единственный случай наивысшей собачьей сообразительности и преданности.

Я уже писал, что Сиплый чуть не оторвал мне голову, когда тащил из подкопа. Уши у меня до сих пор все в болячках. Но не в ушах дело, а в ошейнике, который остался за забором. Этим обстоятельством воспользовался мой друг Черный Дьявол.

Несколько дней он бегал к нашей даче, стараясь привлечь внимание Вити. В первый раз Витя его испугался и закричал:

– Мамочка, смотри какая ужасная собака!

– Ой, бедняжка! Наверное она бездомная, – сказала Мама-Маша. – Отнеси ей поесть. Только не выходи на улицу, может она совсем одичала.

Через минуту Витя прибежал с моей синей миской, и всю еду из нее вывалил через изгородь. Одноглазый все съел в одно мгновение, а Витя глядя на него, тихо сказал:

– Бедный пес... Приходи, я буду тебя подкармливать Пираткиной едой...

Еще два дня Одноглазый приходил на это место. Витя перестал его бояться. Один раз он просунул руку через изгородь и погладил его по голове.

Но тут страшный крик подняла тетя Груша. На крик прибежала Мама-Маша.

– Ну, что вы, Грушенька! Это же несчастное животное!

– Я этого разбойника хорошо знаю! Была у меня пестрая курочка-несушка. Где она?

Одноглазый ушел очень расстроенный. Но на следующий день он все же опять подкрался к нашей даче. Вити опять не было. Но только он свернул за угол, видит: на камне возле пруда сидит мой хозяин со свертком. Одноглазый пошел к нему медленно, осторожно, чтобы не испугать. Но мой храбрый Витя сам побежал ему навстречу.

Что было у него в свертке, я сам сразу догадался. Одноглазый съел еще одну мою порцию.

Потом Одноглазый быстро вскочил и побежал, приглашая с собой Витю. И тот пошел было за ним, но возле нашей изгороди помахал рукой:

– Приходи, я тебе друг, – и нырнул через лазейку в сад.

– Наш секретный лаз! – обрадовался я.

– А что толку! – вздохнул Одноглазый. – Я тогда совсем отчаялся. Чуть не завыл от досады.

Да... задачка! Как объясниться с человеком?!

Хорошо, что Черный Дьявол не пал духом, а продолжал думать и действовать. А когда делаешь то и другое одновременно, то всегда получается очень здорово. Когда в его зубах остался мой ошейник, он его не выпустил, а потащил, волоча по земле вместе с цепью и колышком. Ни одна собака на свете не догадается, что сделал с ошейником мой умный и благородный друг! Он прибежал к нашей калитке, положил мой ошейник на траву и громко залаял. Примчался Витя с моей синей миской и поставил ее перед Одноглазым. У моего бедного друга так и заходило в пустом желудке. Но он отвел глаза. Он смотрел не на еду, а на Витю. Но мой хозяин не видел ошейника. Он даже отодвинул ногой цепь и сказал:

– Что же ты? Уже поел где-нибудь? Тогда приходи потом...

– Тут я на него даже обозлился, – признался мне Одноглазый. – Под носом лежит знакомая вещь, а он не видит. Пришлось взять твой ошейник в зубы и чуть ли не в руки ему сунуть. Сперва он отпрыгнул, а потом побледнел, вырвал его у меня и закричал: "Пираткин! Пираткин! Это – Пираткин! "

После этого Одноглазый принялся за еду. А когда он поднял глаза от пустой миски, то увидел, что за изгородью стоят трое и смотрят на него с изумлением.

– Совершенно невероятная история из жизни деревенских собак... – сказал Пал Палыч. – Я за всяческую фантастику, но чтобы животное додумалось...

Одноглазый повел всех к месту моего заточения. Но не по улице, а задами, чтобы, как объяснил он мне потом, эта странная процессия не вызвала преждевременного внимания в деревне.

Возле нашего подкопа пес остановился и тихо, многозначительно порычал.

– Пусть на меня сейчас же свалится эта крепостная стена, – сказал Пал Палыч, – но тут что-то есть!..

– Папочка, честное слово, Пиратыч здесь! – зашептал Витя. – Ты помнишь, ведь и Ватутька привела нас в этот противный дом!..

– Очень даже помню, – отозвался Пал Палыч. – Мне было весьма неприятно извиняться за тебя перед тем типом, портрет которого ты так удачно воспроизвел на калитке.

– Павлуша, а по-твоему педагогично так говорить о взрослых? – спросила Мама-Маша.

– Жизнь не посыпана сахарным песочком, и люди бывают разные, Машенька. Пусть Витька узнает это своевременно, чтобы потом не спасовать, если жизнь выдаст ему порцию горького...

– Час твоего освобождения близок... – Эти красивые слова торжественно произнес лис, выслушав мой рассказ о том, что я сам услышал от одноглазого друга. Но в голосе его я уловил горечь.

Много событий за один день

26 августа. Обстановка осложняется, днем меня опять схватили. обвязали морду и заперли в сарай. Из рассказа лиса я понял: здесь был старик, который живет в желтом домике на горе.

– Можешь мне поверить, дружище, этот старикан пришел неспроста.

– На разведку?

– Явно. Тоже ищет тебя? – И, помолчав, добавил: – Я никогда никому не завидовал, пес, но тебе завидую...

– Мне?! – страшно удивился я.

– Да... – вздохнул он. – Не знаю, как и чем, но ты заработал себе много друзей...

Заработал! Знал бы лис, сколько неприятностей заработали из-за меня мои друзья.

Уже совсем поздно вечером прибежала Ватутька. Сказал, что к нам на дачу пришел старик, который живет в желтом домике на горе. Сейчас все сидят на террасе.

– И Витя еще не спит?

– Нет. По-моему, все собираются куда-то идти.

– А Черный Дьявол?

– Тоже сидит на террасе.

Я ушам своим не поверил.

– Ватутька, что это может значить?

– Не знаю. Но не спи, не гавкай, не зевай. И неделай глупостей, а то я укушу тебя, как только ты отсюдавылезешь. Ясно?

Ватутька убежала. А я в темноте чуть не переломал себе ноги, когда перемахнул через поленницу дров, – так спешил сообщить эти новости лису.

Он выслушал меня, встал, сладко потянулся, расправил мускулы.

– Отлично, Пират. Я думаю, теперь настал мой час. Сиди здесь. Пойду я. Я – ночной зверь.

Лис исчез, растаял, сгинул в темноте, словно егоникогда на свете и не было.

А я сижу и пишу дрожащей лапой. Может быть, это мои последние строки, а может, мои последние минуты...

Слышу...

Блаженство

В тот же день вечером. Сперва меня посыпали каким-то вонючим порошком. Затем меня вымыли хозяйственным мылом потом туалетным. Тетя Груша поливала меня из кувшина кипяченой водой. Но я смирно стоял в корыте и все стерпел. Я только все время старался лизнуть руку Вити или мамыМаши. До Пал Палыча я не смог дотянуться. Он сидел на террасе, держал наготове одеяло и удивлялся:

– Честное слово, Витька, пес вырос, хотя и похудел вдвое! А какой взгляд! Читает мысли на расстоянии!

Меня опять окатили чистой водой и, наконец, вытерли и завернули в одеяло. А мой хозяин сейчас же сел рядом и обнял меня вместе с одеялом.

Я заснул в ту же минуту.

Переоценка ценностей

27 августа. Сегодня моя прекрасная жизнь продолжается. Утром меня разбудила тетя Груша и позвала завтракать. На завтрак, как и всегда, овсяная каша. Я съел и попросил еще. Тетя Груша налила в миску простокваши, покрошив хлеба.

– Господи, чем они тебя кормили, Пиратка? Капустой? Квасом?

Милая тетя Груша, как она проницательна! Я подпрыгнул и лизнул ее в щеку. Она не рассердилась.

– Ну, баловень, узнал теперь, почем фунт лиха? Пойдем-ка вместе доить Фросю... Там и не нюхал поди молочка?..

А потом был волшебный день. Меня кормили и ласкали, ласкали и кормили. так что я совсем запутался – что лучше? Но самое прекрасное было даже не это. Под березой...

Нет, лучше я все расскажу с самого начала, с того момента, когда лис сказал: "Настал мой час!.. "

Он убежал, а я, стуча от волнения зубами, пытался что-то писать в грязной ковбойской тетради...

Вдруг примчался лис:

– Быстро за мной!

Мы понеслись к подкопу. Вижу: на заборе головой вниз висит Пал Палыч, машет руками и шепотом говорит кому-то:

– Ноги, ради Бога, не выпускайте...

Я обмер – он висит на колючей проволоке! Что у него останется от живота и штанов! Не успел я обэтом подумать, как над забором показалась еще одна голова – моего дорогого хозяина Вити:

– Подвинься, пап! Ты весь матрац занял...

– Ну, держись, Витька! – сказал Пал Палыч. – Не сверни голову!..

Что там произошло дальше – я не разобрал. Только увидел, как в воздухе мелькнули Витины ноги и весь Витя повис на этой стороне.

– Прыгай! Отпускаю! – шептал Пал Палыч.

Я бросился к Вите, не выдержал и заверещал отрадости каким-то несобачьим визгом.

Витя сразу же зажал мне нос, но было поздно. В окнах зажегся свет. Загремела дверная цепочка. Затопали тяжелые шаги и – шах! – громыхнул выстрел.

Невозможно описать мой ужас! Я уже представил, как все мы – я и мои дорогие хозяева – лежим, застреленные Сиплым. Вдруг в темноте, совсем рядом, словно вспыхнул и засветился огонек. Это был лис.

– Бегите! Быстро! Погоню я возьму на себя! Прощай, друг!

Это был мой благородный лис. Конечно, никто, кроме меня, не понял его слов. Но все услышали, как Сиплый тяжело побежал к калитке, громко ругаясь:

– Ах ты рыжая тварь! Ну погоди у меня!

– Не надо, дядя! Не надо! Нам за него в школе попадет! – хором вопили ковбои.

Мы воспользовались суматохой и быстро перелезли через забор.

– Ходу, ребята, ходу! – скомандовал Пал Палыч.

И все кинулись бежать: впереди – я, за мной – Витя, потом – Мама-Маша и Пал Палыч. Замыкающим были Одноглазый и старик, который живет в желтомдомике на горе.

Из нашей калитки навстречу нам выбежала тетя Груша.

А утром в садупод березой я увидел Витю и Пал Палыча – они покрывали старую собачью будку новой крышей. Чуть дальше мой одноглазый друг не спеша доедал что-то из моей миски. Мама-Маша большими ножницами выстригала у него из хвоста репейники. Тетя Груша, сложив на животе руки, смотрела на все это, качала головой:

– Из каких доходов буду я на старости лет кормить дармоеда?..

– Не прибедняйся, Аграфена, не объест тебя животное, – замахал на нее руками старик, который живет вжелтом домике на горе. – А этой собаке цены нет, столько горя измыкала! Ты вглядись – умней человека.

Что сделал я?

Переполненный радостью, подпрыгнул с такой невероятной силой, что прямо с крыльца сделал полноесальто.

– Ах! А-а-аах! – вскрикнули все хором.

Но я уже стоял на ногах. Не касаясь земли, я облетел нашу дачу вокруг и последним длинным, великолепным прыжком влетел в бочку с водой, где вертелись всякие мелкие козявки.

– Отличный трюк, Пират, – сказал Пал Палыч, вытаскивая меня за шиворот, – ты, я вижу, по-прежнему будешь оживлять и украшать нашу жизнь.

Возвращение

29 августа. Кончилось лето, кончилась дача.

Завтра мы возвращаемся в город. Я выскулил у Вити разрешение последнюю ночь ночевать в саду и сплю рядом со своим большим другом возле будки, развалясь в траве. Это так здорово!

Прямо над головой у меня, за деревьями, только очень далеко, светит желтая звезда. Она похожа наглаз лиса, и это мне приятно. Мне кажется, что этой мой умный друг смотрит на меня из темных кустовво дворе за высоким забором.

– Ты что сопишь? – спросил меня Одноглазый, поворачиваясь на другой бок.

Ах, нет! Ведь я совсем забыл! Ни Черного Дьявола, ни Одноглазого больше нет. Его теперь, как и менязовут Пират, только Черный Пират. Это, конечно, придумал Витя. Как он догадался? Так нас оказалось трое друзей Пиратов.

А почему я сопел? Потому что не спал. Думал об Огоньке.

Но об Огоньке – разговор особый.

Новоселы

30 августа. Только мы приехали в город, как тут же пришлось опять ехать, вернее, переезжать на новуюбольшую квартиру, которую получил Пал Палыч от работы. Кутерьма была страшная! Чтобы я не путался под ногами, пока переносили мебель, Витя привязал меня к скамейкево дворе нового дома.

Этот новый двор мне очень понравился – вот уж будет где побегать! Я вспрыгнул на скамейку, но и оттуда не увидел, где он начинается и где кончается.

– Здравствуй, песик! – поздоровался со мной старичок в очках и сел рядом. – Ты из какого подъезда?

– Гав, гав, – ответил я.

– Верно! – кивнул он. – Я тоже из второго... Будем соседями. Здесь хорошо, братец, и людям и собакам. Во-он, видишь лесок? Там и пруд есть, и травка. Отличный район, новый, благоустроенный. Вот так-то.

"Что ж, – подумал я, – не так плохо начинается моя жизнь на новом месте. Уже есть один знакомый".

Учительница

7 сентября. Спешу записать самые последние потрясающие новости. Вчера Витя прибежал из свой новой школы и сразу же: