Текст книги "Выход из Windows"

Автор книги: Сергей Лукницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Копылов жил с Лолой в Чертанове. На работу ездил кома хотел и куда хотел, ребя!ам из "Семерки" уже не хватало шлонов на бензин, чтобы успевать за объектом слежки. Два раза, еще до убийства Юсицкова, Копьпов ужинал в ресторане на Солянке с ним, начальником телепрограммы. Несколько раз он появлялся на квартире у членов съемочной группы Юсицкова. По оперативным данным, восемь из десяти членов группы прошли подготовку на базе Федеральной службы безопасности, настоящие спецы, а не журналисты.

ЗАЯВЛЕНИЯ

Участковому 652-го отделения милиции г.Москвы

Я, Эмина Лола Закариевна, проживающая совместно с матерью и отцом по адресу: Солянка, д.354, кв.38, довожу до вашего сведения, что у нас в квартире сложилась критическая обстановка и в любой момент может произойти непредсказуемый конфликт. Моя мать Эмина Евдокия Григорьевна препятствует проживанию на моей территории моего мужа, не пускает его в квартиру. Еще мне стало известно, что Эмина Е.Г.

вынесла из квартиры две большие сумки вещей в сторону церкви. Со мной она не общается и вообще ведет себя странно и властно: не дает ремонтировать комнату, запирает еду, ворует вещи.

Примите, пожалуйста, соответствующие меры.

Л.З.Эмина.

– Ну, написали? – спросил Федоров. – Ято вашу мамашу знаю, не думал, что она такая буйная. На вид не скажешь.

– А когда она спит зубами к стенке, вообще глаз не оторвать, божий одуванчик! – встрепенулась Лола, вертляво виляя худым задом, подскочила к участковому и протянула листок.

– Тяжело вам приходится, – посочувствовал Федоров, – что ж, пусть заявление пока лежит, я как-нибудь зайду, побеседую с ними. Х-эх, не соскучишься!

Марк Макарович, как и обещал дочери, на звонок психиатра ответил, что ждет и что решения своего не менял, будет дома завтра весь день.

Участковый позвонил, чтобы приструнить хулиганку-бабку. Не сразу понял, что у аппарата сама Евдокия Григорьевна. А когда та сообщила, что она и есть та самая Эмина, Федоров принял официальный тон и стал ругаться.

– Что у вас там творится? Мне на вас заявление поступило.

– Ничего не знаю, – ответила старушка, – неужели Лола до такой подлости дошла? Не могла же она, как свинья последняя...

– Не горячитесь, мамаша, поберегите здоровье. Как, кстати, насчет настоечки?..

В результате участковый вынес свой вердикт:

"считать Л.З.Эмипу алчной девкой, инспирировавшей всю эту провокацию", и постановил: "ответить на заявление, что он в этих делах не компетентен право иметь".

А Евдокия Григорьевна сама к Федорову зашла вечерком в участок, вместе с настойкой принесла еще и бутылку водки, и заявление.

Участковому 652-го отделения г.Москвы товарищу Федорову Я, Эмина Евдокия Григорьевна, 1924 года рождения, инвалид второй группы по диабету, участница ВОВ, пенсионерка, прошу тебя, Василии, оградить меня от нападок со стороны моей дочери Лолы. Я являюсь ответственной квартиросъемщицей и за счет меня мы квартплату в два раза меньше плотим. А никакого ее сожителя я на живплощадъ не пущу, потому что он мне подозрителен. Он у меня ключи от квартиры Финка своровал, которого убили, а думает я не заметила. А еще я с ним по политическим соображениям несогласная. И нестриженый он, словом, паразит на теле нашего общества. А дочь ему – как два сапога пара. Дочь в квартире со мною и не живет, и не приезжает, а хочет или со свету меня сжить, или признать полоумной. Она мне угрожала, что наймет рекетиров и меня изобьют. И смерти моей желает. Прошу призвать к порядку.

Е. Г. Эмина.

Этого заявления товарищ Федоров вообще не принял. Сказал, что это не их область – семейные дела. Водочку припрятал, настойку поставил под портрет Ельцина. Евдокия Григорьевна ушла, встретила кумушек у подъезда. Пожаловалась, распозорила дочь. Те сказали: надо идти к прокурору.

Полегчало на сердце у Евдокии Григорьевны.

Есть еще надежда на защиту от произвола. Решила за себя постоять. Раньше профкомы, парткомы, райкомы – никому с рук не сходило. Теперь прокурору факты передадим. Есть одна хорошая женщина. Позвонила она Серафимовой и позвала на помощь.

На этот раз следователь прокуратуры не отказала. Видно, война у этих Эминых, а ей еще старушка как единственный свидетель ой как пригодится в живом виде. Пообещала назавтра заехать к бабушке, выслушать ее историю.

ИГРОКИ

Этой ночью Братченко решил брать Копытова. Серафимова приехала к Вите на Новый Арбат, бывший Калининский проспект, где тот сидел в своих "жигулях", поставив их рядом с машиной Копытова. Сам Копытов упражнялся в "Метелице" на рулетке и автоматах. Денег у человека, видать, иемеряно.

Жорик Копытов после убийства Юсицкова бегал по городу как ужаленный, несколько раз совался к Овечкину, но Овечкина и след простыл.

Сегодня, пока Серафимова выясняла личность Ганса Хоупека и ездила в офис Овечкипа в универмаг "Европейский", чтобы опросить секретарей, Братчепко мотался по всему городу за оперативниками, а оперативники – за Копытовым.

Все, что было известно про прошлое Жорика, – это то, что ему двадцать девять лег, что он из Липецка, закончил журфак, потом был пресс-секретарем в каком-то управлении Министерства обороны, когда стало модно заводить пресс-секретарей, йотом продал все министерство с потрохами в конкурирующие газеты, сорвав неплохой куш, и был принят в команду Юсицкова, то есть затесался на телевидение. Живет в собственной квартире в Чертанове с Л.З.Эминой, которая на одиннадцать лет его старше и работает в "Московском проходимце". Жорик похотлив, с этим смирились все, кроме сожительницы, которая не только вылавливает его из борделей и казино, но и ездит за ним в командировки и, настигая при занятии развратными действиями, устраивает скандалы и разоблачения.

Сегодня Копытов ездил на Покровский рынок.

Там к машине подошел человек, подсел рядом с Копытовым, и они долго о чем-то разговаривали.

Рядом болтался непрестижный "жигуленок".

Все в нем было убого, кроме мощного, скрытого от посторонних глаз радиопрослушивающего устройства. Случайно в эфире "предметного пеленга телефонных разговоров" обнаружился голос сожительницы разыскиваемого "лифтера" Алеши Запоева – Даши Ату, но сам "лифтер" бесследно исчез и в квартире, о которой стало известно из того же перехвата, находящейся на Яузских воротах, больше не показывался. Голос принадлежал женщине, вероятно, страдающей мастопатией и воспалением щитовидки. Во всяком случае, дешифратор на основании некоторых психопатических тонов тембра голоса и предмета вещания выдал именно такое заключение. Голос читал:

Когда родители утопятся,

Детей на козлах будем сечь.

И огнь телесный поторопится

В моих стихах дыру прожечь...

...Человек, подсевший к Коиытову, оказался продавцом из палатки. Ближе к вечеру к нему подъехали еще два человека, чтобы закрывать точку и снимать кассу. Палатка торговала ношеными вещами, некоторые из них по описанию подходили под украденные вещи Финка. Торговцев решили до завтра не брать.

– Может, пойти внутрь? – спросил Братченко Серафимову, которую уже не было видно в прокуренном ею же салоне "жигуленка". – Как бы нам его не упустить.

– Валяй, – усмехнулась злостная курильщица и сообщила по рации в соседнюю машину, чтобы кто-нибудь из оперативников пошел с Братченко.

Но оба десантника от дверей казино вернулись с круглыми глазами.

– Там, это... двести рублей вход, – доложил Братчепко, – я думаю, нам беспокоиться нечего, от своей машины он никуда не денется.

После этой замечательной фразы Вити прошло четыре часа. В половине первого ночи Серафимова поймала машину и поехала спать. А Братчепко пошел к операм занимать деньги. На прощание, уже держа в руках двести рублей мелочью, он спросил Серафимову, не воспользоваться ли ему своим удостоверением, на что та ему ответила: мол, попробуй. Витя рванул к "Метелице".

Двери были заперты изнутри. Молодой парень во фраке выставил вперед ладони и, растопырив пальцы, развел руками, что означало: вход уже закрыт. Братченко достал удостоверение. Парень накинул на дверь цепочку и приоткрыл дверь.

– Пропусти, друг, у нас операция.

– Штурм? – поинтересовался парень.

– Нет, – Братченко представился и показал удостоверение.

– А на каком основании?

Витя долго вынимал из кармана прилипший к карману "Закон об оперативно-розыскной деятельности", слюнявил пальцы и искал, чтобы показать парню соответствующую ситуации статью.

– Вот туг мы проводим наблюдение за одним субъек гом.

Парень оказался культурным, закон РФ – признал, Витю пропустил, но пожал плечами и сказал, чтобы тог держался подальше от столов, иначе его выбросят на улицу вместе с его законом.

И тут Витеньку оглушил звук музыки, шум игрового зала и голос азарта. Он решил во что бы то пи стало поймать Копытова. Долго бродил между столами, протискиваясь и проталкиваясь сквозь хороводы игроков, пока за одним из столов не увидел лохматого парня. Тот стоял с другой стороны стола довольно далеко в тени, в сигаретной завесе. А когда наклонился, чтобы поставить фишки, как раз попал в освещенный широким плоским плафоном круг.

Это был Копытов.

Братченко подошел ближе к столу. За эти пять секунд вокруг стола произошло какое-то движение, послышался короткий гул мужских голосов, кто-то быстро вышел из круга, и ряды сомкнулись. Братченко потерял объект наблюдения, подбежал к столу и спросил у бывших соседей Копытова, куда подевался лохматый парень.

Ему вспомнился анекдот, и он был в нем героем: "Забежал эдак в ресторан один клиент, так спешил, что успел лишь крикнуть: "Мне ничего не надо, только – счет".

– Везунчик? Схватил свою тюху баксов и рванул отседа, пока его не взяли на замету, – сообщил щербатый франт в красном пиджаке с платком на шее.

Внезапно Братченко почувствовал, что на миг оторвался от пола, руки его оказались за спиной и высоко вверху, даже стало больно. Еще через мгновение он уже очутился возле стеклянных входных дверей, причем, как ни старался, ему не удалось извернуться так, чтобы увидеть штангиста, который привел его в такое положение.

– Я же предупреждал, – улыбнулся парень на входе, снова растопыривая пальцы, – хочешь играть, плати за вход. А таких удостоверений, как

у тебя, лапу ля, я тебе скока хошь наштампую. Ты че, Римский Костикофф?

Братченко выбежал на улицу и крикнул своих. Пятеро человек выбежали из машин и рванули к "Метелице". Парень как раз выпускал когото из казино, дверь выбивать не пришлось.

– Вы что, обиделись, гражданин? – только и успел спросить паренек. Качки, вставшие в ряд на ступеньках в игровой зал, расступились при виде оружия.

Но Копытова в казино уже не было. Когда оперативники вышли на улицу, исчез и копытовский "мерседес".

ОСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНИЕ

Серафимова сидела рядом с диваном, на котором лежала Евдокия Григорьевна. В окна бил яркий утренний свет, так что окна дрожали. Впрочем, дрожали они от проезжавших по Солянке троллейбусов, а также от проходивших под домом поездов метрополитена. Марк Макарович сидел на кухне, Серафимова заметила, что он находится в неимоверном напряжении, но решила, что это от переживаний за супругу. Евдокия Григорьевна слегла вчера вечером, подскочило давление.

– Что у вас произошло, Евдокия Григорьевпа? Чем я могу вам помочь?

Евдокия Григорьевна, вялая, словно уставшая и разморенная после полевых работ, повернула к пей голову. Волосы ее выбились из пучка и расползлись по подушке.

– Нет спасу, доктор, тьфу, оговорилась, Нонночка Богдановна, – Евдокия Григорьевна выдохнула, артистически выдвинув вперед нижнюю челюсть. – Вы понимаете, я не знаю, что ей от меня надо. Пишет на меня письма в милицию, как будто я проходимка какая-то, теперь дед утром мне заявляет, что сегодня приедет какой-то врач, со мной поговорить. Какой врач? Зачем? Я сама медик. Захочу вызову из своей поликлиники, мне другие врачи не нужны.

Серафимова начала понимать, зачем Лоле Закариевне Эминой потребовалось довести старушку до исступления. Она пошла на кухню и спросила совершенно отчаявшегося Марка Макаровича:

– А какого врача вы ждете, не психиатра часом?

Марк Макарович покраснел, на его белой майке проступил пот, и он закрыл лицо руками. Все стало ясно. Хотят освидетельствовать бабушку, чтобы ее показания судом были признаны недействительными. Далеко идущий маневр.

В двери провернулся замок. Черноволосая, поджарая Лола быстрым шагом вошла на кухню.

– А вы чего здесь?.. – она была возмущена присутствием следователя, набросилась на отца, не обращая внимания на Серафимову. – Это ты все подстроил, ну, смотри, вы у меня дождетесь, я своего добьюсь!

– Послушайте, милая, я здесь по приглашению вашей матери, Евдокии Григорьевны, а вы ведите себя потише, – прикрикнула Нонна Богдановна, – и объясните мне как следователю, ведущему дело, но которому ваша мама главный свидетель, а ваш сожитель – один из подозреваемых, что это за хиромантию вы выдумали с врачом?

Лола Закариевна качнула длинными ажурными сережками, дернула плечами, подняла бровь и фыркнула.

– Да ничего я вам объяснять не обязана. Вы здесь гость этой сумасшедшей старухи, так и идите к пей, а мне не указывайте, как я должна себя вести. И в наши семейные дела не лезьте, я ведь свои права и ваши обязанности знаю. А на освидетельствование есть определение судьи. Все по закону!

Серафимова ласково улыбнулась.

– Ну-пу, девочка, потягаемся, – сказала она и пошла к Евдокии Григорьевне.

– Только я вас умоляю, – воскликнула бедная старушка, сцепив ладошки, не подпускайте ее ко мне. Я ее боюсь. Она уже на меня лезла с кулаками. Требовала, чтобы я оформилась и убиралась в дом престарелых вместе с отцом.

Тут в дверь позвонили. Вход в квартиру был прямо напротив двери, ведущей в комнату Евдокии Григорьевны, и Серафимова увидела, как за рифленым стеклом, в коридоре замелькали два белых халата. Двери комнаты распахнулись, и высокая почтенная женщина в сопровождении медсестры остановилась на пороге. Евдокия Григорьевна попятилась, откинулась на подушки, потом села на диване и уставилась на врача. Нос ее покраснел, она в испуге захлопала ресницами.

Марк Макарович вышел на середину комнаты и, скрестив дальцы, попытался объяснить жене, что все это подстроила дочь и надо просто пройти через это.

Евдокия Григорьевна посмотрела на Серафимову. Та кивнула.

– Да, пожалуйста, доктор, проходите.

Хозяйка показала на стулья и приготовилась к беседе. Серафимова уселась на маленький пуфик в углу комнаты, представилась врачу, спросила, не помешает ли ее присутствие. Той разрешено было остаться. Лола стояла в дверях. Марк Макарович ушел на кухню.

– Евдокия Григорьевна, – начала врач, подвинув стул поближе к дивану, вы, наверное, понимаете, что беседа у пас с вами вынужденная.

Давайте относиться к этому как к простой формальности.

– Что ж, доктор, я понимаю, – обреченно согласилась Евдокия Григорьевна.

– Вот и прекрасно. Расскажите мне для начала о себе. О вашей жизни. Вы ведь прошли войну? Что же у вас с дочерыо-то не ладится?

– Потому что с самой Германии привыкла хвостом крутить, ей и дела до меня не было, – завелась Лола, – нагуляла и сбагрила бабке. А сама по гарнизонам...

– Что же ты такое говоришь? Постыдись! – взмолилась Евдокия Григорьевна. – Вы видите?

– А почему дочь-то на вас обижается? – врач мягко задавала наводящие вопросы, и вообще Серафимовой правилось, что она ведет себя корректно и учтиво. – Может, есть за что?

– Да не знаю, она всю жизнь обижается. Она ведь больная родилась, все детство болела.

– А ты в это время на Сахалин умотала с мужем, больного ребенка бросив, – вставила Лола.

Ее трясло, она часто дышала и с ненавистью смотрела на мать.

– Прошу вас не перебивать, – строго произнесла врач.

– Я же с мужем поехала, ему там гарнизон дали. Он к тому времени уже академию закончил, – оправдывалась Евдокия Григорьевна.

– А вы действительно к дочери холодно относились?

– Ну, как я могу? Она же моя дочь. И мать есть мать. Я ее в таких мучениях рожала! Сама чуть не умерла и ее не потеряла.

– Может быть, из-за трудных родов вы стали отчужденно к ней относиться?

– Да нет, доктор, – вздохнула Евдокия Григорьевна, – просто у нее с детства характер был еще тот!

– Неужели с раннего детства?

– Да, да.

– Но какой может быть характер у младенца, да еще и больного? подковырнула врач.

Лола даже вспыхнула:

– Вот именно, она меня за то, что я с инсультом родилась, и возненавидела!

– Так, я попрошу вас: или вы молчите, или вы погуляйте в соседней комнате, – заявила врач.

Врач была опрятна и стройна. На вид ей было лет сорок, но, может быть, и меньше. Она сидела, спрятав руки в карманы халата, чуть поодаль сидела медсестра. Евдокия Григорьевна давно уже плакала, сморкаясь в мятый платочек и утирая им лицо.

– Я ей ничего плохого не делала, доктор!

– И ничего хорошего! – крикнула Лола. И вдруг, заподозрив что-то, схватила телефонную трубку. Нонна Богдановна мягко отобрала ее из, пальцев Лолы и положила на рычаг.

Врач встала и прошлась по комнате. Серафимова почувствовала, что психиатру нужен свежий воздух. Они переглянулись и пошли на балкон.

– Ну, что? Кому помощь-то нужна? – многозначительно спросила следователь врача, закуривая сигарету.

– Вот именно! – многозначительно ответила та и тоже закурила.

Или Серафимовой показалось, или это та машина, тот "мерседес", который она видела вчера ночью возле "Метелицы". Машина подъехала к подъезду и притормозила. Серафимова пригнулась и отстранила от перил балкона врача. Осторожно посмотрела вниз.

Разыскиваемый Витей Братченко Копытов собственной персоной вылез из дверцы машины и вошел в подъезд. Серафимова бросилась в комнату, за ней врач, Любовь Петровна.

– Наберите номер, – попросила она неожиданную помощницу, протягивая свою визитную карточку. – А вы все выйдите на кухню. Марк Макарович, нет, Евдокия Григорьевна, подойдите к двери, и когда ваш любимый зять позвонит, откройте дверь и впустите его в квартиру. И сразу же бегите в конец коридора.

– Помилуйте, да зачем нам его впускать?

– Я вас от него избавлю, – ласково объяснила следователь, – лет на десять. – Вынула из сумочки пистолет и наручники и встала наготове.

– Набрала. Что дальше делать? – крикнула Любовь Петровна.

– Попросите Братченко, скажите, чтоб приехал.

Сообщите так: Копытов попался. – Серафимова заметила выглянувшую из кухни Лолу и обратилась к ней: – Пискнешь, подруга, определю в дурдом. И решения суда не понадобится.

Евдокия Григорьевна открыла дверь, за которой и притаилась Нонна Богдановна.

– Ну, что, бабуля? – хрипло спросил Копытов, остановившись на пороге. Ты уже перевозчика дожидаешься? Так это я и есть, старец Хароп.

Не успел он опустить на плечи зажмурившейся от страха старушки свои немытые руки, как на них тут же защелкнулись наручники. Так вот зажмурившись, Евдокия Григорьевна и выползла из смертельных объятий зятька.

Коиытов почувствовал на своем затылке дуло пистолета и послушно двинулся в комнату. Задержание состоялось.

– Че ж ты, стерва, не предупредила? Договорились же! – бросил он Лоле, с ненавистью зыркнув на нее.

– Так ведь мне не дали позвонить, – дрожащим голосом оправдывалась та.

Евдокия Григорьевна на радостях побежала на кухню ставить чайник. Лола Закариевна теперь сидела на диване рядом с Копытовым, и по ее виду можно было определить погоду: пасмурно и небо – в клеточку.

– Теперь на свои отношения с женщинами лет на десять ты сможешь положить конец, – сообщила Копытову Серафимова.

ЗАПАДНИЦА

Вот чего Серафимова не любила, просто не выносила! От этого не только мурашки по коже и гусиная кожа, но и волосы дыбом и передергивает. Она и сама-то этого никогда не делала, а других просто гнала от себя взашей, если видела, что кто-то держит в руках это дурацкое изобретение человечества. От этого вообще можно сойти с ума или вывернуться наизнанку.

– Ой, уберите, уберите, у меня аллергия на пилочки! – содрогнулась она всем телом, увидев, как секретарша Овечкина уже заносит над своим коготком это орудие инквизиции.

Девушка почему-то обиделась, но пилочку убрала.

– Вообще-то у меня ноготь заострился, – вульгарно проговорила она, растягивая слова, – что же мне теперь, чулки рвать и все вааще задевать тут?..

Серафимова не выдержала этот тягучий провинциальный выговор и, выхватив из стакана с письменными принадлежностями ножницы, протянула секретарше: Острижешь сама или помочь?

Девушка оторопело "вылупилась" на следовательницу.

– Когда вы последний раз видели своего начальника Овечкина?

– Валеру? – переспросила секретарша. – Да вы ж уже спрашивали.

– Ну, ничего. Для любителей детективного жанра повторите еще разок.

– Ну, во вторник, пять дней назад.

– Он не звонил за эти дни?

– Нет, конечно.

– Он взял с собой какие-нибудь документы, письма, бумаги, готовился заранее к отъезду?

– Нет, за день предупредил, что уезжает в командировку, взял что-то, созвонился с кем-то и уехал.

– С кем созвонился?

– А я знаю – с кем... Он мне не докладывал...

– Разве не вы соединяли его с нужными абонентами?

– С кем? Да что он, маленький, номер набрать сам не может? Я с этим новым аппаратом никак не разберусь. Это ж целая телефонная станция, он, ио-моему, только кофе не заваривает, остальное все делает сам...

– Кофе не заваривают, кофе варят, – поправила Серафимова.

– Да? А...

– Так куда же он поехал?

Девушка окончательно сползла на копчик и теперь почти лежала в своем кресле, пытаясь откусить ноготь зубами. Личиком она удалась в Фернанделя, фигурка тоже ничего, если свет выключить, но что Серафимовой до ее фигурки, когда у девушки проблемы с головой.

– Он поехал в Россию, – заявила она.

– А мы где? – решила узнать Серафимова.

– А мы в универмаге "Европейский", значит, в Европе.

– А! Вы в этом смысле! – одобрила Серафимова. – Вы, вероятно, западница.

– Я не задница! – обиделась секретарша и отняла у Серафимовой чашку с кофе. – Больше ничего не знаю.

– Это я заметила, – следователь вздохнула и удалилась, подумав, что такая вот секретарша – маленькая модель страны, где путают Полторанина с полтергейстом, ГКЧП с Госкомпечати, принимают в Союз писателей Коржакова, а Пастернака, наоборот, исключают, считают, что слово "обсерватория" происходит от слова "обосраться", и не могут себе представить, что Space и Спас – в сути своей однокоренные слова.

ГЛАВА 5

ТАМОЖНЯ ПАСЕТ ДОБРО

Лучше один раз с утра вымыть яйца, чем потом целый день мыть руки.

Игорь Волошин

ПОГОНЯ

Одиннадцать грузовых фур уже неделю стояли-постаивали в совхозе "Звероящер". Оперативники совместно с ребятами из 10-го спецбатальона ГИБДД под руководством В.Н.Лещева, которые сперва вели фуры, тоже задержались в совхозе, связались с Даниловым под вечер, когда тот уже собирался уходить домой. Лед тронулся.

Две легковушки, которые сопровождали колонну от Белгорода в качестве представителей отправителя, выехали из совхоза в сторону Чулково. Данилов прихватил со стола газету "Сваха"

и поехал на пост БДД, подняв по боевой тревоге свой отряд. Яровой из ФСБ отбыл в Москву.

Данилов оказался с экипажем быстрого реагирования Одинцовской таможни на посту БДД раньше всех. "Вот теперь ожидание будет не напрасным", подумал Данилов.

– Ребята, пасем джип зеленого цвета и белую "девятку", новенькую, без номеров, – сообщил своим Данилов, – Ваня, пойди попроси гибедедешников проверить "девяточку", ну документы и все такое... Если, конечно, найдут повод проверить и джип, – флаг им в руки.

Ваня побежал в помещение поста.

В это время на горизонте со стороны границы показались две похожие машинки. В скором времени из-за холма вынырнула еще одна. "Наружка Белгородского УОП", – сообразил Данилов.

– Юрий Алексеевич, смотрите, – Ваня подбежал, показывая на шоссе в сторону Москвы.

– Пусто, – Данилов еще ничего не видел.

Трасса уходила прямой линией далеко к горизонту, ровной просекой по обеим сторонам ее стеной стоял лес.

– Красная машина едет, чует мое сердце, на стрелку...

– Да подожди, туда смотри, – Данилов показал на приближающиеся джип и белую "девятку". Джип проехал мимо поста, но, увидев, что "девятку" тормозят, тоже замедлил ход.

Данилов молил Бога, чтобы инспектор нашел, к чему прицениться, не выпустил ребят на основную трассу. Сам подошел к инспектору, заглянул в водительское удостоверение. Удостоверение было выдано на имя Андреева. Рядом с водителем сидел еще один мужчина, улыбаясь острой улыбкой, глаз его одновременно следил за дорогой, за джипом, за машинами оперативников.

– Вот на пару купили, везем в Москву, будем оформлять там, – шпарил белобрысый Андреев, как понял Данилов, обыкновенный перегонщик, нанятый своим спутником.

Гибедедешиик отдал права Андрееву. На глазах Данилова "девятка" тронулась с места и пристроилась в хвост джипу. Только тогда к посту приблизилась машина, ведущая оперативное наблюдение за колонной. Поняв, что задержать легковушки не удалось, белгородские оперативники, не останавливаясь возле поста, помчались за беглецами.

Случайно Данилов бросил взгляд вправо и увидел, что со стороны Москвы к ним на огромной скорости несется ярко-красная "Ауди" с какойто толстой физиономией за рулем. Эту круглую физиономию уже можно рассматривать, и едет она не куда-нибудь, а прямо на таран белгородской "Волги".

– Что ж он делает, гад?! – заорал Данилов, выругался и побежал в сторону потенциального столкновения. – Ты смотри, а?

Джип и "девятка" быстро взяли вправо и скатились на обочину. "Волга" тоже успела перестроиться и увильнула от ехавшей ей в лоб по встречной полосе "Ауди". Водитель красной машины заржал, проезжая мимо Данилова, прямо напротив поста БДД развернулся и, доехав до своих, остановился. Потом он вышел из машины, бросив взгляд на стоявшего вдалеке, метрах в трехстах, Данилова. Тот еще сдерживал ребят, но когда они увидели, что инспектор БДД понесся к "Ауди", ухватили его, остановили и понеслись к машинам сами. В это время водитель "Ауди" уже успел перемолвиться словом с Андреевым, его пассажиром и водителем джипа.

Данилов стоял на месте как вкопанный, наблюдал картину: толстый передавал что-то перегонщикам, те отдавали ему пакеты, тоже чем-то набитые. Не успела бригада Данилова добежать до "Ауди", как та сорвалась с места и укатила с толстомордым в сторону Москвы.

– Передайте на следующий пост, чтобы задержали, – крикнул Юрий Алексеевич гибедедешникам и сел в машину. Джип и "девятка" развернулись и поехали обратно в совхоз. Ночь Данилов провел на шоссе. Белгородцы, уже явно обнаружившие себя, выходили из машины знакомиться.

Фуры решили задерживать совместно при следующем перегоне. Слишком много было проколов.

– Нас вычислили еще возле "Звероящера", – объяснял белгородский паружник, – в джипе едет сам Еропкин. Он у лих главный в колонне.

Точно, эта "аудюшка" нас на таран брала, скажи, Валер? Они ведь нас уже прощупывали. Кружились возле нашей машины в кемпингах под Орлом.

– А у пас ни оружия, ничего! – почти крикпул Валера, – Посмотрите, на кого мы похожи...

– На шахтеров, – устало заключил Данилов, – и я вместе с вами, все копаю, копаю, а чего копаю?..

– У нас даже связи не было: батарейки сели у радиостанции еще в Курске.

Данилов побаловал ребят чайком из термоса и бутербродами, прихваченными в кафе по пути на перехват джипа и "девятки".

– Вызываю СОБР в полном составе. Сколько там фур теперь?

– Осталось три фуры, со спиртным и сигаретами. Остальные осели в Белгороде пока. Уже в третий раз вернулись.

Данилов кинул к заднему стеклу газету "Сваха", над которой ел бутерброд, и сделал запрос по рации в Одинцово. Ребята из Белгорода, Валера и Харитон, поехали в совхоз.

Ночью деревня Чулково была окружена и захвачена десантом собровцев в чулках на голове и с автоматами наготове. Деревня сдалась без боя.

На бронетранспортере, который въехал на единственную широкую улицу Чулково, был установлен мощный прожектор. Люди просыпались и выбегали из домов, решив спросонья, что наступил конец света или, наоборот, в их-то как раз деревне и случилось второе пришествие.

Но вместо Богоявления выбегавшие на улицу в ночнушках и подштанниках видели ужасную черную тарахтелку в облике огромного колорадского жука, ползущего прямо на них. Вдобавок ко всему с другого конца деревни заехали две машины БДД и начали звуковую атаку. Сирена этих машин, переключаемая на какие-то специальные клацающие звуки, била по ушам и на несколько минут вырубала человеческое чулковское сознание. В конце деревни, на повороте к продмагу бронетранспортер наконец-то увидел джип и белеющую в прожекторном огне "девятку". Собровцы, бежавшие следом за бронетранспортером, окружили обе машины, обнаружив, что все искомые граждане не расфасованы по деревенским домам, а снят на свежем воздухе в своих мобилях.

К этому времени и орущие бедедешные машины подкатили к точке, но и это не произвело на спящих никакого впечатления. Еропкин в джипе даже улыбался во сне.

– У ты, маленький! – умиленно произнес высоченный собровец и, просунув руку в приоткрытое окошко джипа, открыл дверцу.

Еропкин не проснулся и тогда, когда его выволокли на землю. Вяло опадая, он то и дело пружинил конечностями и складывался, как испорченное кресло-кровать. Двоих из "девятки" тоже положили на землю. Началось кино под названием "никто не хотел просыпаться".

– Шорпулись они, что ли? – предположил присевший на корточках собровец.

– А ты что, сам не видишь? Наркота-а, – удовлетворенно ответил Данилов, руководивший операцией. – Теперь, ребята, двое этими телами занимаются, в машину их осторожненько соберите, а остальные за мной к току. Там эти фуры стоят.

Местные жители сказали.

Данилов вскочил на подножку БТРа и поскакал к току. Еще издали он увидел, как по темному полю, наперерез БТР, несется еще один джип, явно желая обогнать даниловского скакуна.

ДЕСАНТ

Фуры и фуровцы мирно спали на своих рабочих местах, встав рядком иод высокими липами, недалеко от территории совхозного тока. БТР и джип оказались рядом с ними одновременно. Данилов и его отряд десантировались вовремя, водители начали выскакивать из машин и выяснять, в чем дело. Чтобы проще было объяснять, собровцы собрали однородную кучу-малу из водителей на середине асфальтированной площадки и тихой холостой автоматной очередью попросили всех замолчать.

Из подкатившего джипа выкатился боец в камуфляжной форме, на вид годков эдак шестидесяти, подошел сначала к машине БДД, коюрая примчалась следом за БТР, о чем-то переговорил с водителем, как показалось Данилову, настойчиво показал ему свои документы.

– Капитан, что? – крикнул Данилов, контролировавший ситуацию.

В это время из джипа попытались выйти еще четверо мужиков "в пятнышко", но Данилов незаметно махнул кистью, его собровцы окружили джип и взяли дверцы под прицел.