Текст книги "Шарль Перро"

Автор книги: Сергей Бойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

1696 год

Современник Перро Жан Лабрюйер в книге «Характеры» так передавал мысли престарелого вельможи, отставленного от дел (каким, собственно говоря, и был Перро):

«…Две трети жизни я уже прожил, зачем же так беспокоиться о том, как пройдет остаток моих дней? Самая блестящая карьера не стоит ни тех мучений, на которые я себя обрекаю, ни тех низостей, на которых себя ловлю, ни тех унижений и обид, которые претерпеваю.

…Самое лучшее в жизни – это покой, уединение и место, где ты сам себе хозяин».

Но в лексиконе Шарля Перро слово «покой» отсутствовало. Всю жизнь он прожил в суете, в делах, в постоянной борьбе за свои идеи. И в свои 68 лет он продолжал жить в том же темпе.

Не стоит забывать и того, что у него трое сыновей, которые только-только входят в жизнь и которым надо дать «возможность для разбега». Все они получили отличное образование, и теперь каждого нужно удачно пристроить. И если с Пьером это вроде получалось, то старшие братья еще находились на перепутье. Трудность заключалась в том, что фамилия Перро была широко известна, но вместе с его славой на сыновей падала и тень от его бесконечных споров с сильными мира сего.

Казалось, после смерти Антуана Арно дискуссия «древних» и «новых» стихает. Но это была лишь передышка. «По истине, – писал аббат Дю Бо, – рана закрывается, но оставляет большой и видимый шрам».

В 1696 году в свет вышла книга «Знаменитые люди Франции», которую Шарль писал вместе с Мишелем Бегоном в течение четырех лет. Правда, на обложке значилось имя лишь одного автора – Шарля Перро. Мишель Бегон отказался от соавторства. Это была первая из двух книг. Второй том выйдет через два года.

В том же году в журнале «Галантный Меркурий» без подписи автора печатается прозаическая сказка «Спящая красавица». Редакция ошибочно приписывала ее авторство маркизе де Банневиль, автору сказки «Маленький маркиз», и лишь в сентябре, после необходимых разъяснений, ошибка была устранена.

Это заставило Шарля Перро несколько отложить издание книги сказок своего сына. Тем более что Шарль продолжал дорабатывать ее. Если в фолианте, который Пьер подарил принцессе, было всего пять сказок, то к изданию Шарль готовил книгу, в которую входило уже восемь сказок: он решил включить в нее давно им обработанные сказки «Золушка», «Рике с хохолком» и «Мальчик с пальчик».

28 октября король наконец даровал Пьеру де Арманкуру привилегию на издание книги «Сказки матушки Гусыни…».

И опальный вельможа понял, что попал «в десятку». Это не только означало, что Пьер стал автором книги сказок, но и то, что он вошел в свиту принцессы. Перед ним открывалось блестящее будущее.

Сколько радости было в доме Перро!

Ах, если бы мы могли знать наше будущее! Если бы все, кто сидел за праздничным столом, могли предвидеть, что последует за этой радостью. Год 1696-й был последним счастливым годом в жизни Шарля Перро…

1697 год

Зима в этом году выдалась морозной и снежной. Эта суровая пора года всегда тяжелее всего отзывалась на бедноте. В кварталах, где жили несчастные, жилища были открыты всем ветрам, ибо дырявые крыши и щели в стенах пропускали не только дождевые струи и снег, но и морозный воздух. Жители лачуг как могли затыкали дыры, но бедноты было так много, что ни тряпок, ни дощечек, а тем более досок на всех не хватало.

Обогревались замерзающие голодные люди жаровнями, но они давали слишком мало тепла.

Но бродяги и этих обитателей лачуг считали счастливчиками. В Париже было огромное количество бездомных – это были в основном пришельцы из деревень, где уже не было спасения от голода. За последние гроши они покупали у тряпичников рваные поношенные рубахи и плащи, залатанные словно шахматная доска.

Каждое утро специальные команды собирали по улицам трупы замерзших мужчин, женщин и детей. Покойников, зашитых в дерюгу, как попало зарывали в Кламаре в общем рву, который засыпали негашеной известью. Прохожие сторонились зловещей картины – влекомой вручную телеги, которая вывозила мертвецов. За телегой, доверху заполненной трупами, шел забрызганный грязью священник.

И в эти самые дни при дворе готовились к свадьбе дочери герцога Савойского с герцогом Бургундским, сыном его высочества дофина.

Молоденькая, улыбчивая, обаятельная принцесса с первого взгляда покорила сердце Людовика XIV, и король желал как можно скорее сделать ее своей внучкой.

Шарль внимательно следил за событиями при дворе. Ему стало известно, что король хотел, чтобы бракосочетание было отпраздновано в тот самый день, когда невесте исполнится 12 лет, а это должно было случиться 7 января, в субботу. За несколько дней перед тем король сказал, и притом так, чтобы все его услышали:

– Я желаю, чтобы торжество бракосочетания было блистательно и чтобы при этом двор явился во всем своем великолепии.

И сам король, с давнего времени носивший платье весьма не щегольское и темного цвета, захотел для этого дня нарядиться в платье цвета яркого и великолепно украшенное. Само собой разумеется, что этого было довольно, чтобы заставить всех, кроме людей духовных и приказных, стараться превзойти друг друга в великолепии. И потому шитье золотом и серебром сделалось вещью обыкновенной; все стали нашивать на свои парадные платья жемчуг и бриллианты. Роскошь дошла до такой степени, что король даже раскаивался, что подал повод к подобным безрассудствам.

– Я не понимаю, – говорил он, – откуда берутся такие глупые мужья, которые разоряются на платьях своих жен.

* * *

А Шарль готовился к изданию книги сказок.

Мадемуазель Леритье де Виллодон вместе с издателем Мишелем Визе – конечно, после соглашения с Шарлем Перро – пишет анонс для журнала «Галантный Меркурий» о скором выходе в свет удивительного сборника сказок, написанного Перро де Арманкуром. Впрочем, название сборника в анонсе еще не было обозначено.

11 января это произведение – уже под названием «Сказки матушки Гусыни» – было зарегистрировано в книге сообществ печатников и издателей Парижа.

И вот наконец парижский издатель Клод Барбен выпускает сборник сказок, написанных Перро. Издан он очень скромно, в мягкой голубой обложке – так выходили тогда книжки, которые продавались вразнос.

Но даже в этом непритязательном виде сборник произвел настоящий фурор. Впервые люди держали в руках книгу с теми самыми сказками, которые любили с детства и которые знали до этого только в устной традиции. Книгой зачитывались взрослые, читали сказки детям, и те просили снова и снова повторить их. В этой тоненькой книжечке таилась какая-то тайна, не позволявшая надолго закрыть ее. И прелесть, и тайну этих сказок люди не могут разгадать до сих пор.

Каждый день в лавке Клода Барбена продавалось по 20–30, а иногда и по 50 книжек! И в течение года Клод Барбен еще три раза повторял тираж. Это было неслыханно!

Книга Перро де Арманкура не только ввела народную сказку в салоны герцогов, графов, маркизов – она обозначила начало эпохи сказок. Вслед за ней в 1697 году появляется целая галерея сказочных сборников: выходят книги графини де Мюра, Брюжьера де Баранта, Дюфрени, мадам Катрин де Онуа, мадемуазель де Лафорс. Однако ни одна из них не вызвала таких споров, ни одну из них не искали с таким ажиотажем как «Сказки матушки Гусыни» Перро де Арманкура.

В предисловии автор (мы теперь знаем, что это был Шарль Перро) рассказывал о сказках так, как до него еще не рассказывал никто. Он прямо и открыто противопоставлял свежий материал народного фольклора устаревшим произведениям Античности. Литераторы и ученые, которые следили за спором «древних» и «новых», сразу поняли, что эта книжка – еще один «снаряд» в арсенале последних.

Белое и черное, аристократия и чернь – эти два совершенно непохожих и непримиримых мира исповедовали совершенно разную культуру. Классицизм с его жеманством, искусственностью, в большинстве случаев оторванностью от жизни был антиподом народного фольклора. Обратив внимание на народные сказки, Шарль Перро открыто выступил на стороне народа, за которым он видел будущее. И он – как мы понимаем теперь – оказался провидцем.

* * *

Но что же Пьер Перро? Пока что речь шла все время о его отце. А между тем и сыну пришло время выйти на первый план. Тем более что он этого достоин.

Пьеру 19 лет. Он молод, красив, имеет изящные манеры и блестящее будущее. Он входит в блистательное окружение принцессы Орлеанской, любимой племянницы короля. Казалось бы, отличное начало!

Но затем след Пьера теряется. Его не видно ни возле отца, ни при дворе. И свои «Мемуары» отец пишет, не называя имен сыновей.

Что же случилось с Пьером?

Об этом стало известно лишь в 1960 году, когда в распоряжение исследователей попали различные неизвестные ранее документы, касающиеся Шарля Перро, – несколько нотариальных актов за его подписью. Все они в основном касались финансовых сделок по недвижимости.

«Но три документа представляли особый интерес, – пишет профессор Марк Сориано, – ибо содержали в себе некую тайну, касающуюся младшего сына Перро Пьера. Они датированы 1697 и 1698 годами и представляли собой сделки с некоей Мари Фурье, вдовой столяра Колля. Речь в них идет о сумме в 2 тысячи ливров, на которые она могла рассчитывать со стороны Пьера Перро, младшего сына Шарля Перро, чтобы покрыть расходы на лекарства, лечение, похороны и поминание ее сына Гийома Колля».

Что же произошло на самом деле?

Как оказалось, младший сын академика Перро заколол шпагой одного из своих соседей, одногодка, единственного сына матери-вдовы.

Случилось это в конце марта или в самом начале апреля 1697 года. Юный Гийом Колль, сын Мари Фурье, вдовы столяра Колля, которая, как и семья Перро, живет на площади Фурси, тяжело ранен Пьером Перро и, несмотря на тщательный уход, умирает.

Шарль Перро берет дело в свои руки. Он не отрицает ответственности своего сына и предлагает 2 тысячи ливров компенсации, что является значительной суммой. Вдова соглашается, и договор, подписанный в апреле 1697 года обеими сторонами, утверждает это соглашение.

Казалось бы, дело удалось замять? Как бы не так. По совету одного из своих родственников (фамилия одного из прокуроров, участвующих в деле, – Фурье) вдова передумывает и отказывается принять вышеупомянутые 2 тысячи ливров.

26 сентября имущество Шарля Перро описано господами Лестром, Армевилем и Нурисоном по приказу лейтенанта от 9 сентября.

3 октября Перро подает устное ходатайство, требуя возвращения своего имущества, а 18 ноября относит 2 тысячи ливров нотариусу Фишеру. Но Мари Фурье, вдова Колля, по-прежнему отказывается их принять и продолжает преследование академика.

…Весь 1697 год, а затем и три последующих проходят в бесконечных тяжбах. И вдруг уголовное дело прекращается… в связи со смертью главного обвиняемого. Избравший к тому времени военную карьеру Пьер Перро погибает безвестным в возрасте 21 года.

Марк Сориано тщательно рылся в архивах, изучал документы, связанные с убийством Гийома Колля, но главного из них – протокола участкового комиссара с места события – так и не нашел. А ведь любое следствие начинается с рапорта комиссара о жалобе истца.

«Отсутствие протокола участкового комиссара в архивном деле, несомненно, может быть объяснено случайностью, – пишет парижский профессор. – Но точно так же нельзя исключать гипотезу непосредственного вмешательства Шарля Перро. Сын и брат адвоката, сам адвокат, введенный в круг высших должностных лиц юстиции и управления, не мог ли он повлиять на исчезновение из архивов такого документа, который делает неприятным воспоминание о его сыне и который мог бы стать ключом к загадке?»

Не лишне отметить, что Шарль Перро, долгие годы живший на площади Фурси, никогда не пользовался услугами ни столяра Мартена Колля, ни его вдовы. Следовательно, стычка между Пьером и Гийомом Коллем носила сугубо личный характер.

Чем она была вызвана, мы не знаем. Но эта стычка не только оборвала карьеру Пьера Перро, но и нанесла сокрушительный удар по его отцу.

Главное же – с этого времени заканчиваются его сказки.

Между 1691 и 1693 годами Шарль написал их три – в стихах. В 1695 году написаны уже восемь сказок в прозе, еще три созданы между 1695-м и октябрем 1696 года – в то время, когда начинает печататься основной сборник.

Начиная с 1697 года сказок больше нет…

* * *

В 1697 году вышел в свет 4-й том книги «Параллели между древними и новыми в отношении искусств и наук». В нем был помещен пятый диалог – об астрономии, географии, навигации, философии, музыке и медицине.

Довольно равнодушно взял в руки этот том Шарль Перро, хотя, можно сказать, этот диалог ставил точку в старом споре. Ибо приведенные Шарлем Перро факты окончательно показывали несостоятельность тезиса Буало о том, что античный мир воплощал высшую гармонию природы и культуры и служил идеальным зеркалом современной цивилизации.

Рассматривая достижения современной ему науки, Шарль Перро показывал, какая пропасть отделяет эти два мира.

Вот что, например, он писал о римском писателе и ученом-энциклопедисте Марке Теренции Варроне, которого столь восхваляли «древние»:

«Скажите, пожалуйста, что собой представляли познания этого римлянина по сравнению с познаниями наших ученых? Подумайте о том, что он вряд ли проникал мыслью сквозь тьму грядущего тысячелетия, что ему не была известна и сотая часть земного шара и что нет почти ни одного искусства и ни одной науки, границы которых не были в его время в десять раз более узкими, чем теперь. Правда, Варрон знал все, что можно было знать, как о том согласно свидетельствуют древние, но разве сравнимо то, что можно было знать в его время, с тем, что известно в наши дни, когда за семнадцать с лишним веков, прошедших с тех пор, накопилось столько предметов изучения, разъяснено столько темных и прежде неведомых явлений, сделано столько новых открытий во всех частях света, а равно в науках и искусствах? Подумайте хорошенько об этом и судите сами, как велика ваша пристрастность в отношении к древним».

Страницей ниже Перро писал:

«…Я признаю великую заслугу древних, которые были изобретателями искусств. Как таковые, они достойны всяческих похвал и бесконечного уважения. Изобретатели, как сказал Платон, или мог бы сказать, потому что это в его стиле, занимают среднее место между богами и людьми и часто даже причислялись к богам за то, что изобретали чрезвычайно полезные вещи… А если бы мы захотели поближе рассмотреть эти первые (вещи)… то увидели бы, что те, кто их создал, в сущности, не были их изобретателями, а научились архитектуре у различных животных, например, у бобров, чьи постройки в тысячу раз прочнее и искуснее, чем первые жилища людей, и что ореховая скорлупа, плывущая по воде, быть может, послужила образцом для первой лодки. Точно так же обстоит дело и с ткачеством, в котором люди были учениками паука, и с охотой, всем хитростям которой научили их волки и лисы, причем прошло очень много времени, прежде чем люди стали так же умело, как они, гнать зверя. Из этого видно, что честь первого изобретения не так велика, как обычно думают…»

«„Спор о древних и новых“, – пишет В. Я. Бахмутский в предисловии к русскому переводу книги „Спор о древних и новых“, – это рубеж, отделяющий семнадцатый век от восемнадцатого, и одновременно мост, их связующий… История развития европейской культуры нам обычно представляется не непрерывной, а прерывистой: Ренессанс, Классицизм, Просвещение, Романтизм и т. д. Это и неудивительно. Прежде чем появится тот или иной яркий культурный феномен, должно возникнуть „силовое поле“ новой культуры, но процесс его формирования обычно ускользает от нашего взора. „Спор древних и новых“ в этом отношении представляет особый интерес. В нем можно увидеть то, что уловить обычно бывает труднее всего, – как формируется „силовое поле“ новой культуры, культуры XVIII столетия».

1698 год

Два длинных года – 1697-й и 1698-й – Перро проводил большей частью в суде. Вдова Колля наложила секвестр на предварительный акт на движимое имущество и дома Шарля Перро. Секвестр этот мог быть снят только после судебного рассмотрения преступления его младшего сына.

Кабар де Виллерон в письме к Мишелю Бегону признавал, что Шарль Перро стоит перед серьезной юридической проблемой. Из-за этого он вынужден был даже задержать завершение 2-го тома «Замечательных людей Франции».

Рукопись, почти готовая к изданию, лежала на столе академика, а рядом с ней – большая стопка прекрасных гравюр из коллекции Мишеля Бегона. С каким увлечением он работал над этой книгой!.. Но вот на время все замерло.

По-настоящему его интересовало только то, что касалось дела его сына Пьера. Так, он посетил своего друга канцлера Академии Бюшера, чтобы обсудить с ним с глазу на глаз вопрос об освобождении его сына от наказания.

Бывший министр юстиции тепло принял старого друга и внимательно выслушал подробности дела, в котором обещал помочь. Однако только в ноябре Бюшер добился освобождения Пьера. А 9 ноября вдова Колля наконец согласилась на компромисс и подписала составленный Шарлем Перро еще 4 апреля прошлого года документ, от которого все время отказывалась.

* * *

Между тем «Сказки матушки Гусыни» были переизданы в Голландии. Готовилось их издание в Германии. Благодаря этой книге мода на сказки во Франции выросла до неимоверных размеров. В 1698 году выходят сразу несколько сборников: «Новые сказки во вкусе феи» графини Мари Катрин де Онуа, «Новые сказки фей» графини де Мюра, «Тирания разрушения фей» графини де Оне, «Феи, сказки сказок» мадемуазель де ла Форс, «Мои сказки» аббата де Прешак. Как пишет русский исследователь творчества Шарля Перро Николай Андреев, сборник Перро «послужил как бы сигналом к выступлению целой группы „сказочников“. Правда, у всех этих „сказочников“ линия несколько другая, чем у Перро».

У графини де Онуа, сказки которой – в частности, такие как «Красавица золотые кудри», «Лесная лань», «Голубая птица» – приобрели особенную популярность, четко проявляется тяготение к салонному стилю и превращению довольно примитивных в основе своей сказок в сложные литературные повести; таков же характер рассказов графини де Мюра и мадемуазель де ла Форс. От подлинных сказок у двух последних авторов нередко остаются лишь отдельные мотивы, своеобразно использованные и переплетенные; в значительной степени они опираются на литературные источники.

Графиня де Оне, со своей стороны, стремится придать своим сказкам своеобразный педагогический характер: фантастику сказок она растолковывает рационалистически, объясняя все «чудеса» могуществом человеческого разума, проникающего в самые глубокие тайны природы.

Наконец аббат де Прешак вносит в свое изложение некоторые ноты сатиры и скептицизма по отношению к самому сказочному материалу.

На фоне всех этих салонных сказок народные сказки отца и сына Перро выделялись своей простотой, чистотой и законченностью. Правда, их оценят не скоро: в течение всего XVIII века графиня де Онуа будет считаться лучшей сказочницей Франции, и лишь затем сказки Шарля и Пьера Перро потеснят, а затем и затмят ее славу.

1699 год

После освобождения от обвинения Пьер Перро, поступивший на военную службу, уехал в армию. Отец остался с двумя старшими сыновьями.

Но удар, нанесенный ему младшим и любимым сыном, оказался смертельным. Сильный, энергичный человек становится малоподвижным. Одно лишь он продолжает – писать! Писатель до мозга костей, он не мог оставить перо.

«До последнего дыхания, – отмечает Марк Сориано, – он продолжал рифмовать стихи и поэмы, надеясь – кто знает? – вновь завоевать пост, с которого когда-то был несправедливо удален».

В этом году произошло значительное литературное событие. Франсуа де Салиньяк де Ла Мот Фенелон издает повесть «Приключения Аристоноя» и философско-утопический роман «Приключения Телемака».

Роман вызвал огромный интерес. Герой его знакомится с разными типами государственного устройства. Сам автор отстаивает принципы просвещенной монархии, что сделало книгу чрезвычайно популярной в эпоху Просвещения: ее изучали философы, монархи других стран. В романе Фенелона содержалась критика деспотизма и связанных с ним захватнических войн, религиозной нетерпимости, были выведены образы дурных правителей, временщиков, фавориток. Красочность картин и изысканность языка романа особенно привлекали читателя.

Николя Буало был в восторге от романа. Его особенно привлекло в нем то, что сюжет романа был заимствован из античной мифологии и древней истории. Он писал Броссету: «…эта книга в высшей степени прелестна. Это подражание „Одиссее“, которое я одобряю… Жадность, с которой читают роман, показывает, что если Гомера переводят хорошим слогом, то он производит тот эффект, который должен произвести и который всегда производил».

Перро также с интересом прочитал «Приключения Телемака». Между прочим, он заметил в нем то, на что Буало, очевидно, не обратил внимания: в споре между «древними» и «новыми» Фенелон старался сохранить нейтралитет. Перро подчеркнул некоторые фразы в книге и показал их Фонтенелю. Тот рассмеялся от души: «Надо же так уметь сидеть на двух стульях».

Весь Париж зачитывался «Приключениями Телемака», а двор был возмущен книгой. Еще бы! Людовик увидел в ней критику своей собственной политики. Скоро Шарль узнал, что Фенелон был выслан в свою епархию в Камбре.

…А весной умер Жан Расин.

Ничто не предвещало такого исхода. Расин был весел, бодр, много писал и постоянно общался с королем. Должность историографа короля, дружеские связи со знатью, огромные авторские успехи доставили ему большой вес при дворе.

Случалось иногда, что король, находясь у госпожи Ментенон без министра, в дурное время года, скучая от того, что нельзя было прогуляться, или оттого, что не было важных занятий, приглашал Расина побеседовать с ним и своею фавориткой в маленьком домашнем кругу. К несчастью, Расин был, как и все поэты, весьма рассеян.

Однажды, когда он сидел с королем и госпожой де Ментенон у камина, разговор зашел о парижских театрах, и после оперы перешли на комедию. Король, с давнего уже времени не посещавший спектаклей, расспрашивал о пьесах, которые тогда играли, об актерах, которые их представляли, и спросил у Расина, отчего комедия так упала с той степени совершенства, на которой она была прежде. Расин представлял многие весьма основательные тому причины и между прочими – недостаток авторов.

– По этой причине, – говорил он, – за недостатком хороших пьес, должны играть старинные, и в особенности пьесы Скаррона, которые никуда не годятся и только лишь удаляют публику от театра.

При этих словах госпожа де Ментенон покраснела. Но не оттого, что задели литературную славу ее бывшего мужа, а оттого, что в первый раз в течение пятнадцати лет это имя было произнесено перед вторым ее супругом. Выходка эта была так груба, что даже сам король смешался. Он ничего не отвечал, и так как госпожа де Ментенон со своей стороны тоже молчала, то за этим справедливым замечанием поэта последовало такое ледяное молчание, что несчастный Расин понял, в какую бездну он готов был низринуться. Поэтому он смешался более, чем они оба, не смел ни поднять глаз, ни открыть более рта. Это молчание продолжалось несколько минут – так велико было смущение. Наконец король первым прервал молчание, отпустив Расина под предлогом, что ему надобно заняться делами. Расин ушел совершенно потерянным, добрался кое-как до комнаты Кавоа, своего друга, и рассказал ему, какую он сделал глупость. Поправить уже ничего было нельзя. С этого времени ни король, ни госпожа де Ментенон не только не приглашали к себе Расина, но и не говорили с ним, и не смотрели на него более. Великий поэт впал в такую глубокую печаль, что пришел в совершенное изнеможение и с этого времени думал уже только о спасении своей души.

Он умер 22 апреля 1699 года, завещав, чтобы его похоронили в Порт-Ройяль де Шам, ибо желал и по смерти своей быть в сообществе со знаменитыми отшельниками, с которыми он до последней минуты, несмотря на мирскую жизнь свою, поддерживал отношения.

* * *

И в этом же году погиб Пьер Перро. Погиб в бою, проявив отчаянную храбрость. Как рассказали потом его товарищи, Пьер словно искал смерти. Он рвался в самую гущу боя…

В журнале «Галантный Меркурий» был помещен короткий некролог, в котором сообщалось, что автор книги «Сказки матушки Гусыни» умер.

До 1724 года книга сказок выходила под авторством Пьера де Арманкура. А затем это имя исчезло с обложки, и его заменило имя отца.

В чем же причина смены автора?

Очевидно, в авторитете старшего Перро, академика Франции. Сын ушел из жизни рано, и следов его почти не осталось. Отец же создал немало талантливых произведений, его имя было широко известно, а это было немаловажно для книгопродавцев.

Но пришла пора восстановить справедливость и поставить на титуле книги два имени – отца и сына.

…Гибель Пьера совсем подорвала здоровье отца. Если бы не друзья и старшие сыновья, он бы вскоре зачах. Аббат Данжо, Бернар Фонтенель, Мишель Бегон, друзья-академики старались хоть как-то отвлечь Перро, заставить его взяться за работу. И когда Шарлю удалось все-таки издать свою книгу переводов басен Фаэрна, аббат Данжо был рад не столько тому, что эта книга была посвящена ему лично, сколько тому, что его старый друг увидел напечатанным свой труд. И он вытащил Перро в свой детский дом, и автор прочитал новые басни детям.

Отвлекала дядю и «маленькая Лери» – Леритье де Виллодон. Она подарила Шарлю новый сборник своих сказок – «Смешанные произведения», где сказки были написаны и в стихах, и в прозе.

Лери заставила дядю с племянниками съездить в замок Розье. Это уже было теплой осенью. Шарль Перро бродил по знакомым местам. Бродил один там, где когда-то они гуляли с Пьером… И грусть снова захлестнула его…