Текст книги "Теория Нормы и теория Сверхнации"

Пора, наконец, понять, в чём корень зла, приводящего в итоге ко всем этим проблемам. Таится он в том, что всегда было принято считать добром и благом – в неоправданно больших семьях, веками культивируемых правителями и всеми лояльными им. В чём видит человек полезность создания таких семей? В том, чтобы подарить радость и заботу свою

большему количеству отпрысков? Но в чём необходимость столь обильного продолжения рода своего? Разве не справятся двое потомков там, где до них

справлялись двое родителей их? Их родители плохо воспитали их, не вырастив из них настоящих созидателей, настоящих работников, достойных

продолжателей дела своего? Но ведь тогда и пятерых, и десятерых отпрысков

своих они, скорее всего, не смогут сделать такими вот достойными. И в чём логика действий их?

Сложно будет человечеству понять и принять сию истину, и уже слышен возмущённый хор голосов – в первую очередь голосов женских: «Как же так,

ведь семья – высшая ценность, ячейка общества! Дети – цветы нашей жизни, наше будущее, то, ради чего мы живём! У каждого из них есть шанс чего-то добиться в жизни, занять достойное место – и лишить их этого шанса?! Дети уже сами по себе приносят радость – неполна жизнь без них!..» Добиться чего? Чудес не бывает, если родители не способны прыгнуть выше головы – разве будут их дети волшебством наделены? О каких достойных местах речь? Количество таких мест в мире изначально было ограничено, и бóльшая их часть в сложившемся сегодняшнем мироустройстве давным-давно и прочно занята: так и создаётся элита любого общества – на что надеется тот, кто думает, что такое место найдётся для каждого? Так какую цель преследует создатель большого семейства? Создать побольше будущей дешёвой рабочей силы и, при надобности – пушечного мяса? О, возрадуются сильные мира сего такому – жизнь в роскоши обеспечена им! Той роскоши, что создадут себе они, отнимая всё у вышедших из Нормы, а потому – бесправных подданных своих! Дети уже сами по себе приносят радость? Радость кому – родителям их? Так, значит, родители эти производят их для себя, дабы порадоваться самим, и при этом не важно, ждёт ли этих детей счастливое будущее – потом пусть сами, как хотят, выживают? Что это, если не чудовищный эгоизм людей, привыкших жить бездумно, – то есть опять же животными инстинктами, подобно баранам, разума не имеющим, глядя, что делают другие?..

Да, семья – ячейка общества, но лишь там, где царство Нормы природной не нарушил никто, где потомки – продолжатели дела родителей своих, а не брошенные на произвол судьбы и обречённые на борьбу за выживание. Так существует Природа: будучи в целом разумной, она безжалостно уничтожает излишнее потомство живущих инстинктами тварей своих – подобно тому, как уничтожает защитная иммунная система разумно устроенного организма живого поражённые болезнью клетки, дабы не распространялась зараза дальше и не сгубила в итоге весь организм. Но человек опять же тем и отличается от тварей этих, что способен он мыслить, а значит – планировать численность будущего потомства своего и не порождать на свет того, кто может никогда не пристроен оказаться. Так разве не понимают лишние, что именно такими вот больными клетками и стали они, а потому – обречены неизбежно? Ведь не просто так – с уже описанной выше определённой целью создала Природа человечество, все теории о том, что человек – плод случайной генной мутации или якобы попал на Землю из космоса – ложь околонаучных шарлатанов. И способностью мыслить наделён он для того, чтобы силой своего мышления к высшему разуму прийти, который укажет каждому единственную истинно верную дорогу его, пределы разумной деятельности и развития его. Как безошибочно распознать в Норме живущего? Пристроенность, востребованность, понимание смысла жизни своей и цели её, и, как следствие – обеспеченность и уверенность в завтрашнем дне – вот первейшие признаки такого. И не жизнь диктует ему правила – это он диктует их ей.И в этом – сила его.

И что бы человечество ни придумывало, что бы ни старалось делать, как бы ни пыталось себя обмануть – нет у него другой дороги в этой жизни и на этой планете, кроме возвращения в Норму, независимо от того, захочет оно этого добровольно и самостоятельно решится избавиться от всего лишнего или же в угоду тупости и амбициям своим и дальше пойдёт войной человек на весь остальной мир, дабы неизбежно проиграть. И, скорее всего, на том проигрыше и закончит род людской недолгую историю пребывания своего на планете Земля: если человек сам противопоставил себя Природе, войной против неё пошёл – какова должна быть её ответная реакция? Добывая тут, качая там, вырубая здесь и разрушая везде, превратился человек в её врага номер один – захочет ли она дать ещё один шанс тому, кто был для неё столь враждебен и разрушителен?

ТЕОРИЯ СВЕРХНАЦИИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Вечерело. Багровый диск солнца уже почти совсем скрылся за чёрной линией горизонта, последними лучами своими освещая бескрайнюю степь. Постепенно сгущавшиеся сумерки незаметно, но цепко окутывали горную гряду с одной стороны долины и нескончаемые ряды холмов, уходившие далеко за горизонт…

Шло стадо.

По извилистой горной тропе, значительно расширявшейся к подножию, неторопливо спускалось несколько десятков баранов. Отягощённые своими думами и общим желанием побыстрее добрести до ближайшего пристанища, послушные животные не задумывались над тем, куда и зачем они идут – понукаемые пастухом и направляемые вожаком, гордо шествовавшим впереди, они шли по уже давным-давно проторённой тропе. Никто не задумывался над тем, куда ведёт это тропа – пастух и вожак с самого начала заявили, что знают дорогу…

Вступив в долину, стадо медленно двинулось вдоль освещаемых тусклым закатом возвышений. И вдруг над ближайшим холмом один из баранов заметил одиноко стоявшую тень.

– Смотрите! – закричал он. – Там, на холме, кто-то есть!

Всё стадо остановилось. Животные замерли, во все глаза вглядываясь в верхушку холма, пытаясь во всё более сгущавшихся сумерках хоть немного рассмотреть незнакомца. Но тень не двигалась, темнота наступала, и пастух уже взялся за кнут, как вдруг вожак, присмотревшись внимательнее, закричал:

– Эй, ты! Кто ты такой! Почему один?

Тень неторопливо двинулась в их сторону, и вскоре ближние животные смогли рассмотреть своего одинокого сородича. Но странным образом он не был похож на них: не понукаемый никем, шёл он, гордо выпрямив хребет и подняв голову. Он был одного с ними роста, но, казалось, смотрел на них сверху вниз…

– Почему ты один? – вновь грозно повторил вожак. – Где твоё стадо?

– Мне не нужно стадо, – с достоинством отвечал баран-одиночка. – Я сам вижу свой путь.

– Так не бывает, – возразил вожак. – Все должны жить в стаде и идти туда, куда им указывают…

– Бывает, – холодно отпарировал одиночка. – Как же я тогда иду один?

Открывший было пасть, чтобы возразить, вожак вдруг осёкся: одиночка совсем не выглядел усталым и измождённым, наоборот, пройденный путь как будто только придавал ему сил. Глаза его блестели и смотрели, казалось, уже не на вожака и других баранов, а далеко поверх них. Не зная, что сказать, вожак в растерянности повернулся к пастуху: отложив кнут, тот внимательно слушал их разговор, не пропуская ни единого слова.

–Мне не нужны поводыри, – продолжил одиночка. – Не стада ищу я, а товарищей, единомышленников, тех, с кем на равных продолжим мы путь. Я пришёл, чтобы сманить многих из стада («…Я пришёл, чтобы сманить многих из стада…»: Ницше Ф., «Так говорил Заратустра», пер с нем. Ю.М.Антоновского. – М.: Академический Проект, 2007. – С. 30), ведь вы не рабы, и каждый из вас может идти своей дорогой, не нуждаясь в погонщиках…

– Разбойник! – закричал пастух, не дав ему договорить. – Добрые и праведные («…Посмотри на добрых и праведных! Кого ненавидят они больше всего? Того, кто разбивает их скрижали ценностей, разрушителя, преступника – но это и есть созидающий…»: Там же)! Этот нечестивец хочет лишить вас стада, лишить того, чем вы жили всю жизнь, того, что было смыслом вашего существования! Без стада вы заблудитесь, потеряете дорогу, не доберётесь до пастбищ! Только мы знаем дорогу туда, что вы без нас? Голодная смерть – вот что ждёт вас тогда! Этот негодяй смертельно опасен! Убейте его! Убейте!

– Что вы стоите? – закричал вожак и первый бросился на одиночку. Стадо всё вдруг в один момент пришло в движение, и не успел гордый баран отступить, как десятки животных набросились на него и затоптали насмерть.

В одну минуту всё было кончено, и от вожака, несколько поотставшего от остальных, дабы не принимать участие в общем убийстве и не мараться, не укрылось, как пастух тайком радостно потёр руки. Вожак не умел улыбаться – он был животным, но и его душа возликовала – его хозяин был доволен свершившимся…

Через несколько минут стадо всё так же неторопливо продолжило свой путь. Тьма наступила окончательно, и пастух зажёг факел, мрачное пламя которого освещало всё тех же устало бредущих животных. И вскоре все забыли странные слова, сказанные одиночкой – никто не представлял себе жизни вне стада. Послушные обладатели рогов и копыт видели перед собой лишь белый хребет вожака, уверенно шедшего вперед, одному ему и пастуху, как они заявили, известной дорогой.

И за холмами, в конце дороги этой, с визгом работал наждак, точа длинные ножи любителей шашлыка из баранины…

«СВЕРХЧЕЛОВЕК» НИЦШЕ: ТРИ ВЕЛИКИХ ПРЕВРАЩЕНИЯ

Величайшим философом всех времён и народов был и остаётся Фридрих Ницше. В суждениях своих, сложных, малопонятных, порой, казалось бы, противоречащих всякому здравому смыслу, так же видит он Зло во многом из того, что Добром считал до сих пор «человек разумный», и наоборот. От кризиса к кризису идёт традиционное человеческое общество, от одного упадка к другому шествуют власть и культура его – и его мораль, основы построения его, само мышление человека всё больше подвергает сомнению «великий немец». Конечно, вряд ли можно слепо принять на веру всё то, о чём пишет он, вряд ли можно во всём согласиться с ним – но любая философия для того и существует, чтобы быть в первую очередь спорнойнаукой: ведь именно споры, как известно, реальную истинуна свет породить способны. И лишь один разумный путь человека приемлет мировоззрение автора «Заратустры» – путь к сверхчеловеку.

«В человеке важно то, что он мост, а не цель… человек есть переход и гибель» (Ницше Ф., «Так говорил Заратустра», пер с нем. Ю.М.Антоновского. – М.: Академический Проект, 2007. – с. 23). Отметает Ницше сегодняшнее состояние человека как крайне несовершенное, считая его не более чем переходным к последней и высшей стадии – стадии с приставкой «сверх». «…Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором. Вы совершили путь от червя к человеку, но многое ещё осталось в вас от червя… даже мудрейший из вас есть только разлад и помесь растения и призрака. Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке!» (Ницше Ф., «Так говорил Заратустра», пер с нем. Ю.М.Антоновского. – М.: Академический Проект, 2007. – сс. 20-21.)

Но не понял век двадцатый того, чтовкладывал автор учения того в понятие «сверхчеловек». И дошло до абсурда: мракобесы и демагоги со свастикой на знамёнах приравняли к сверхчеловеку себя, самоуверенно заявив о бесспорном превосходстве нации своей над другими. « Истинные арийцы, – так гордо именовали себя они, – величайшее творение Земли, и лишь они способны создать на Земле общество высших людей. Лишь одна нация может стать самой лучшей, заслуживающей право жизни на Земле –

остальные неполноценны, и не место им тут…» И двинулись полчища

убийц на Восток и на Запад, и творение Хуго Шмайсера успешно решало вопрос, как быть с миллионами этих самых «неполноценных». Однако не захотел признать крикливый Адольф тогда одного: в корне неверна была национал-социалистическая идеология с самого начала, потому как почти всегда великому низкопробноепредпочитала она. Ведь если верить ей, то бездарный нацист для общества и сейчас был бы бесспорно ценнее, чем конструктор лучшего в мире стрелкового оружия, но не истинный ариец Михаил Калашников, чем создатель великой компьютерной империи, но опять же не истинный ариец Билл Гейтс – да мало ли подобных примеров можно привести здесь? Лучшие люди планеты Земля никогда не ограничивались одной расой. Иллюзию возвышения лучшего создал нацизм – но посредственное возвышал он на самом деле,и потому столь позорным поражением закончил дни свои…

Что же такое тогда «сверхчеловек»? Какимего видел автор «Заратустры»? Каким-то неслыханно великим и могучим и потому – царям, завоевателям и покорителям прошлого, пришедшим из легенд великим воинам, подобным, неким полубогом – ведь именно какой-то такой образ невольно и рисуется в умах многих при одном упоминании о том самом, который «сверх»? Да, Ницше позиционирует своего «сверхчеловека» как нечто, изначально стоящее надтолпой всех остальных, стоящее над массой «червей», «растений и призраков», но разве это самое «над» означает стремление к власти над ними? Тот, кто понимает приставку «сверх» как синоним исключительно властительства одних над другими, ставшего закономерным итогом превосходства над ними – безнадёжно глуп. Позволить командовать собой, диктовать себе способны только слабые, и, становясь их господином, любой вроде бы достойный неизбежно принижает себя до их состояния: чего добьётся повелитель царства живых призраков, пожизненных безликих теней, не способных создать самостоятельно ничего истинно великого, привыкших жить с постоянной оглядкой на своего властелина? С таким же успехом можно, найдя муравейник в лесу, провозгласить себя его генералом – и что такое «генеральство» принесёт его обладателю? Так самый достойный полководец в мире зароет в землю свои таланты: растратив себя на господство над толпой бездарей, даже трижды гений всё равно потерпит поражение – не то поле для приложения сил своих он выбрал,не единомышленников – рабовнеразумно захотел сделать попутчиками своими .«…Дело идёт не о том, чтобы идти впереди(этим путём можно в лучшем случае стать пастухом, то есть верховной и настоятельной потребностью стада), а о возможности идти самому по себе, о возможности быть иным…» (Ницше Ф., «Воля к власти». – СПб, Изд. группа «Азбука классика», 2010. – с. 188.) Истинно достойному обществу мало великого правителя – ему нужны великие граждане, вот почему за тысячи лет своего существования так и не создал человек достойного общества себе подобных, и до сих пор вся история существования общества его была историей векового торжества предрассудка под названием «стремление к власти»: издавна, желая лишь того, что необходимо для выживания и достойной жизни и добывая это немногое у Природы, жил человек в согласии с ней, но, возжелав большего, возжелав богатства, которое на самом деле совершенно не нужно ему, со временем поделил закономерно самое себя на господ и прислугу, на рабов и вельмож, и культивировались, воспевались рабство и диктатура как безальтернативные много лет. «Власть» стала синонимом могущества, всесильности, но она на самом деле – всего лишь способ добиться силой ещё большего богатства, роскоши, комфорта, сумев отнять побольше у других. Так, постепенно нарастая, породило в мышлении, в психологии дикаря снедавшее его желание разбогатеть и превратить свою жизнь в цепочку сплошных, нескончаемых удовольствий, страшный порок – иллюзию ценности господства над другими, ценности как можно более полной власти над ними, что и должна принести ему богатства несметные. Но, стремясь к ней всей душой, варвар добивался прямо противоположного результата: объявив на пути таком войну всем, кто мог бы помешать ему, он рано или поздно неизбежно сталкивался с другой, более мощной силой и вместо господства сам оказывался у неё в подчинении. И, не в силах противостоять её диктату, принимал ставившиеся ею условия его существования в ней. Так рушилась ценность человека как создателя, так падала до нуля сама ценность человеческой жизни, так самые великие превращались в дармовое пушечное мясо, и опьянённые успехами властители становились уверены, что всё позволено им. И разрушение Природы живой в угоду своим интересам воспринималось ими как закономерная, неотъемлимая часть раз и навсегда выбранного курса, и перенаселённость планеты, создание как можно большего количества дешёвых исполнителей воли их, у которых можно отнимать всё больше и больше, поддерживалась и культивировалась ими как необходимый инструмент достижения всех безумных устремлений их – и так и раб, и господин запустили обратный отсчёт неизбежной гибели цивилизации своей, построенной на самодурстве одних и унижении других. Человек вынес приговор себе не тогда, когда заявил: «Это моё!», а тогда, когда заявил: «Хочу больше!..»

Не власть, не подчинение и порабощение других будут лежать в основе представителя истинно высшего общества планеты Земля. «Сверхчеловек» должен стать не очередным тираном и диктатором, коих в истории было предостаточно и которые в итоге так и не создали достойного общества достойных людей, а помочь поднять на новый уровень само качество жизни, само восприятие действительности и единственно верные действия по отношению ко всему, что окружает каждого, когда не найдётся более места убогости и никчемности, когда уйдёт в прошлое система «властитель-толпа» и на смену ей придёт «общество достойных»: оно действительно возможно, но не в виде общества лже-«равных», как не раз пытались создать социалисты. Ницше не раскрывает образа своего «сверхчеловека», не рисует его подробный портрет: размыт и неясен образ этот – возможно, потому, что автор его не хотел навязывать читателям своим никаких готовых эталонов чего-то, что, неверно истолкованное, как в случае с германским нацизмом, могло в итоге вновь направить человека по ложному пути. А может быть, потому, что тогда иначе и быть не могло: в девятнадцатом столетии человечество, ослеплённое манией того, что преподносилось как развитие, блеском золота и хрустом купюр манимое, ещё не понимало, в чём истинный смысл существования его. Безотчётно осознавая ущербность, а потому – обречённость царившего кругом варварства, великий немец не разглядел истинных причин, питавших его столетиями, не смог обосновать всю неизбежность гибели цивилизации, построенной на дикости властительства одних над другими, дабы уже тогда заставить человечество задуматься о том, верную ли дорогу выбрало оно. Потому, не предложив реального решения, не выставив законченной концепции общества будущего, которое единственно и способно выжить на планете Земля, не идя к неизбежной гибели своей, общества высших существ, представителя которого и можно было бы с полным правом назвать каким-то таким «сверхчеловеком», он тогда так и не был услышан. Вместе с тем не было тогда, нет сейчас и не может быть никогдаготовых эталонов того, что «высшим» назвать можно: бездумно идя к тому, что преподносит как высшее кто-то другой, лишь к очередному стаду придёт человек. Только и единственно самон должен прийти к пониманию того, что есть высшее и единственно ценное для него, к чему стоит стремиться ему, если не хочет он обратно к «растению и червю» вернуться. Существует множество трактовок ницшевского понятия «сверхчеловек», однако наиболее подходящим(и именно в таком контексте оно и будет употребляться далее) представляется автору образ сверхчеловека как существа в первую очередь мудрого, высоконравственного и волевого, сумевшего найти своё место в жизни, не воюя с другими и не отнимая у других, выдавив из себя и свинью, и неандертальца, и раба, и стяжателя, во власти предрассудков живших. Избавлением от предрассудков создаются две основы сверхчеловека – высшая нравственность, дикости и варварству, грязи и беспорядку, тунеядству и низменным инстинктам противопоставленная, которая, по замыслу великого немца, и должна стать главной отличительной чертой сверхчеловека: художником и мыслителем, сделавшим свою индивидуальность главным локомотивом всей своей жизни, видит Ницше его, и железная воля, которая есть способность осознанно, не обращая внимания ни на какие советы и увещевания, идти своей дорогой, принимая в отношении себя самого единственно верные решения и потому не становясь человеком толпы, неспособным самостоятельно ни на какие решения, отдавшим ей право решать.

«Три превращения» (Ницше Ф., «Так говорил Заратустра», пер с нем. Ю.М.Антоновского. – М.: Академический Проект, 2007. – с. 33), по замыслу автора «Заратустры», должен пройти человек, чтобы достичь состояния сверхчеловека, три стадии развития и трансформации мышления и мировоззрения своего – мысля аллегорически, автор «Заратустры» сравнивает стадии эти с состояниями «верблюда, льва и ребёнка». Первое превращение, поначалу создавшее из обезьяны человека, со временем сделало из него не более чем рабочего верблюда, вечно навьюченного поклажей и не видящего в жизни иного смысла, кроме как бесконечного, пожизненного труда на своего хозяина – это та картина, которую Ницше ежедневно наблюдал вокруг и которая до сих пор у каждого перед глазами. На второй стадии, осознав всю ущербность, бесперспективность, безысходность такого существования, поначалу одиночки, зачастую непонимаемые и гонимые другими, а затем – всё больше и больше людей и, наконец, всё человечество в целом, приходит к пониманию истинной ценности индивидуализма, ценности «своей дороги», ценности истинного успеха как результата прежде всего приложения своихспособностей и нахождения единственно своего места в жизни. Путём долгих и мучительных проб и ошибок находя свой путь, наконец, избавляется человек от предрассудков общества, избавляется от зависимости от стада, от его серости, безликости, от его стелящихся по дну достижений, пытаясь «научиться жить своим разумом и волей». Сложен и опасен будет такой путь: не зная верного направления, не зная, куда стоит стремиться ему, на что надеяться, на что рассчитывать и делать ставку, вступит человек на совершенно незнакомую ему дорогу, ошибаясь и теряя. Движение по такой дороге сравнимо с восхождением по почти отвесному склону к самой высокой горной вершине, какую только можно себе представить: не всем суждено будет подняться и покорить её, многие под давлением старой системы, стремящейся поголовно всех сделать вечными «верблюдами», не выдержат противостояния с ней и скатятся обратно к состоянию этого самого «верблюда» – но именно так жизнь и выберет лучших, способных двигать себя дальше на пути к сверхчеловеку. Такова, согласно Ницше, должна быть вторая, переходная стадия, обозначенная им как стадия «льва»: «…в самой уединённой пустыне совершается второе превращение: здесь львом становится дух, свободу хочет он себе добыть и… ради победы бороться с великим драконом по имени «Ты должен». Тысячелетние ценности блестят на чешуях этого дракона, на каждой из которых блестит, как золото, «ты должен»: «Ценности всех вещей блестят на мне! – так говорит дракон. – Все ценности уже созданы, и каждая созданная ценность – это я!» Но к чему нужен лев в человеческом духе, чему не удовлетворяет вьючный зверь, почтительный и воздержный? Создавать новые ценности – этого не может ещё лев, но создать себе свободу для нового созидания – это может сила льва. Завоевать свободу и священное «Нет» даже перед долгом – для этого нужно стать львом. Завоевать себе право для новых ценностей – это самое страшное завоевание для духа выносливого и почтительного. Оно кажется ему грабежом и делом хищного зверя. Как святыню, любил он когда-то «ты должен», и теперь нужно стать львом, чтобы добыть свободу от этой любви…» (Ницше Ф., «Так говорил Заратустра», пер с нем. Ю.М.Антоновского. – М.: Академический Проект, 2007. – с. 33.) «Пустыню» отказа от инстинктов стада, где каждый повинуется лишь одному: «Ты должен!», считает «великий немец» ключевой, описывая второе превращение: только у не боящегося пойти против безволия толпы, вечной одинаковости и вечной лояльности пастуху своему людишек, есть шанс вступить на путь «льва»…