Текст книги "Офицер. Сильные впечатления"

Автор книги: Сергей Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

XXVIII

Мысль о том, что необходимо поприсутствовать на вечеринке по случаю переезда Эдиковой фирмы в новый офис, нагоняла на Машу ужасную тоску. Но деваться было некуда.

Артем Назаров высадил ее у небольшого капитально отремонтированного особнячка в Замоскворечье и, сделав ручкой, отчалил к любимой жене, а ее оставил наедине с призраками ветхозаветных супружниц, с которых ей следовало брать пример кротости и мудрости.

Сделав над собой усилие, Маша вошла в особняк. Охранник почтительно ей кивнул, хотя, кажется, раньше она его не видела. Стало быть, и сюда дошла популярность Маши Семеновой. А может, просто охрана была на уровне и соответствующая информация прорабатывалась заочно. Так или иначе, Маша решила держаться абсолютно раскованно.

Холл был отделан розоватым мрамором и зеркалами. Мраморные ступени вели в смежное помещение, где располагалась приемная. Повсюду красовались связки разноцветных шаров, а над лестницей был укреплен плакатик с патетичным «Добро пожаловать!». Совсем как в старые добрые времена.

Маша обогнула отделанный никелем стол и, наугад войдя в распахнутые дубовые двери, оказалась в небольшом банкетном зале.

Публика была рассеяна по всему особняку небольшими кучками, но больше всего народу собралось около длинного стола, на котором было сервировано все, что полагается в подобных случаях – икорка, рыбка, водочка, словом, все, что нужно для жизни. На гремевшую из динамиков музыку никто не обращал внимания.

Маша задержалась при входе в зал, чтобы, не углубляясь в толпу, выискать какое-нибудь знакомое лицо. Как мало она была знакома с жизнью Эдика. Здесь не нашлось буквально ни одного человека, которого бы Маша знала раньше. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, поскольку за все время их супружества она заходила в старый офис мужа всего один раз. Да и то на минуту.

Вдруг внимание Маши привлекла молодая женщина с черными сильно вьющимися волосами, расчесанными на прямой пробор, густыми бровями и тонкими, едва напомаженными губами.

Мгновение спустя Маша поняла причину того, почему эта особа заставила остановить на себе взгляд. Это объяснялось чрезвычайно просто. Она стояла рядом с Эдиком, почти повиснув на нем, и с таким искренним обожанием смотрела ему в рот, жадно ловя каждое его слово, что Маша невольно смутилась. Потом Машу осенило: да это же будущая ее восприемница!

Тогда она рассмотрела особу подробнее. Пока что она не испытывала ничего, кроме здорового любопытства.

Особа была высокая, гибкая, словно змея, и такая же тонкая. Тонкие ноги с неожиданно толстоватыми икрами и так же неожиданно сужающимися лодыжками. Всего одежды на ней было – одна бежевая туника – вроде перелинки. В одной руке между средним и указательным пальцами с длинными ногтями, покрытыми ярко-зеленым лаком, – тонкая коричневая сигаретка. Другая рука у Эдика на плече. Была у нее грудь или нет, Маша не разобрала, но лифчика определенно не было. На длинной тонкой шее свободно болталась нитка изрядного жемчуга, показавшегося Маше подозрительно знакомым.

Кто-то взял ее за руку. Это была Серафима Наумовна.

– Вы здесь, Маша? – зло прошипела она. – Что вы здесь делаете?

– Как вам сказать… – молвила Маша и запнулась.

Если бы в этот момент она не разозлилась, то, пожалуй, не стала бы кривить душой и попросту ответила, что желает находиться при своем муже, чтобы не подвергать его лишним искушениям. Возможно, такой искренний ответ раз и навсегда отбил бы у Серафимы Наумовны желание шипеть на супругу своего начальника.

Однако она была уязвлена и этого не сказала, а потому должна была бесстрастно наблюдать, как ее супруг, хотя и не слишком обожаемый, переходит в руки другой женщины. Ощущение было такое, что ее грабят среди бела дня. А когда у вас среди бела дня отнимают вещь, хотя бы вам совершенно и не нужную, это, безусловно действует на нервы… Словом, если бы в более приличной обстановке у Маши поинтересовались, нельзя ли увести у нее мужа, она бы с радостью дала утвердительный ответ. Но теперь она просто оказалась к этому не готова.

– Эдик сам сказал мне об этой вечеринке, – смиренно ответила Маша.

Она ненавидела мужа за то, что из-за него угодила в такое дурацкое положение, а себя – за то, что приходилось лицемерить.

– А это – моя дочь Раиса, – с гордостью сказала Серафима Наумовна, делая жест в сторону змеевидной брюнетки в тунике, чья зелено-когтистая лапка сначала лежала у Эдика на плече, а теперь поглаживала его по щеке.

– А-а… – хрипло начала Маша, чувствуя себя так, словно ее взяли за горло и довольно энергично душат. – Так у вас есть дочь?

– Почему бы вам с ней не познакомиться? – предложила Серафима Наумовна. – Раз уж пришли.

– Действительно, – сказала Маша.

Ее взгляд все еще был прикован к этой сладкой парочке, а сама она находилась как бы в окаменении. Серафиме Наумовне даже пришлось слегка подтолкнуть ее в бок, чтобы она начала движение в предложенном направлении.

Приблизившись к Эдику, Маша осторожно хлопнула мужа по спине. Она чувствовала себя здесь чужой и лишней. Эдик напрягся уже в тот момент, когда увидел, как круглые черные глаза Раисы сузились и стали яростно в кого-то ввинчиваться. Он все понял и, сбросив со своего плеча ее руку, повернулся к Маше в совершенном ужасе и смятении.

– Наконец-то! – воскликнул он.

Более глупого и лицемерного восклицания Маша в жизни не слышала. В нем прозвучал исконный страх перед папашей-миротворцем, который очень не любил скандалы и наживал капиталы не для того, чтобы его позорили его родные дети. Маша не смогла сдержать улыбки.

Раиса между тем с головы до ног окинула ее ненавидящим взглядом, словно прикидывая, с какой стороны удобнее воткнуть в нее нож. В лице этой телевизионной сучки она видела для себя единственное препятствие, чтобы занять то положение, которого, по ее мнению, она безусловно заслуживала. Уж она-то не станет цепляться за свою девичью фамилию Цетренбаум. Она будет называться просто Раисой Светловой и въедет в дом на Пятницкой улице с видом на золотые купола, ощущая к супругу всецелое и безоговорочное почтение и, конечно, немедленно займется с ним делом воспроизводства и продолжения славного рода. Если уже этим не занялась.

Сказать по правде, Маша и сама понимала, что негоже ей разливать желчь из-за такой безделицы. К тому же эта самая Раиса, возможно, по-своему любила Эдика, а стало быть, в ее действиях не было ничего подлого и вероломного.

Эдик переминался с ноги на ногу и краснел. Когда Маша протянула руку и поправила ему галстук, он покраснел так густо, словно ему прилюдно застегнули ширинку. «Не нужно так волноваться, Эдик, – подумала Маша. – Раиса не откажется от тебя только потому, что жена притронулась к твоему галстуку. Она притрагивалась и к более интимным местам. Слишком сильно было желание Раисы обладать таким шикарным мужчиной, как он, Эдик. Она, бедная, еще не знала что любимое его занятие по вечерам – это измерение температуры. Впрочем, при наличии любви – или хотя бы влюбленности – и эти игры в кайф. Уж она-то, Раиса, не пойдет брать интервью у сумасшедшего с гранатой и двумя канистрами бензина, а если заведет любовника, то конечно не милиционера».

– Вот, познакомься, – молвил Эдик, ни к кому конкретно из двух женщин не обращаясь, поскольку слегка потерял ориентировку в пространстве.

Кого и с кем он собирался знакомить?

Как ни странно, первой сориентировалась Раиса.

– А я вас знаю, – процедила она, изобразив тонкими губами то, что должно было сойти за улыбку. – Вы – Маша Семенова.

– Это моя ж-жена, – наконец обрел дар речи Эдик, – а это… наш новый бухгалтер.

Очень мило. Стало быть, она уже успела протянуть свою зелено-когтистую лапку аж к самой Эдиковой мошне. Что касается Маши, то ей позволялось дотягиваться лишь до ее уменьшительной формы.

– Ты забыл сказать, что меня зовут Раиса, – свирепо заметила Эдику дочка его секретарши.

Господи, подумала Маша, если женщины с такой силой способны ненавидеть друг друга, то что остается мужчинам? Откуда на этой земле взяться миру и спокойствию?

– Эдик, – попросила она, чувствуя легкую тошноту, – будь другом, принеси мне чего-нибудь выпить.

– О чем разговор, – с готовностью ответил он. – Что ты хочешь?

– Все что угодно, только чтоб без мышьяка.

– Очень смешно, – хмыкнул он и тут же ретировался.

– Какая приятная неожиданность, – сказала Раиса, оставшись с Машей наедине. – Вы, звезды, так высокомерны, что ваше появление среди нас, простых смертных, настоящий сюрприз. Никак не ожидала, что увижу вас здесь.

– Честно говоря, я тоже, – призналась Маша.

– Я представляла вас совершенно иначе. То есть я хотела сказать, что по телевизору вы совсем другая…

– Да уж, – кивнула Маша, – у нас, у звезд, тоже иногда превратное представление о наших зрителях. По большому счету для тех и для других лучше вообще не видеть друг друга живьем.

– Пожалуй, вы правы, – милостиво согласилась Раиса.

– Каждый должен знать свое место, – снова кивнула Маша.

Соперница скрипнула зубами, но не нашлась, что ответить. Инициатива была упущена. Но только временно.

– Ну конечно, у вас, у звезд, так подвешен язык, – сказала она. – Вам без этого нельзя.

– Ну-ну, не скромничайте. Вам тоже без этого не обойтись. Вы, я вижу, девушка самостоятельная… Так, вы говорите, с мужем работаете?

«Обрабатываете его» – это, наверное, прозвучало бы точнее. А еще более точно – «обслуживаете».

«И что это я нападаю на нее? – снова одернула себя Маша. – Если бы я серьезно занялась бухгалтерией, а не тележурналистикой, Эдик бы на меня молился. Семейный бизнес – разве это не его заветная мечта?»

– Я счастлива работать в его фирме, – заявила Раиса. – В настоящее время Эдик поручил мне составить смету по переоборудованию своей квартиры.

– По переоборудованию своей… – повторила Маша. – Какой такой квартиры?

– Ну как же, квартиры на Пятницкой. Я думала, вы в курсе, – усмехнулась Раиса.

Вот, оно самое! Она уже планирует, как будет обставлено их будущее гнездышко. Уж она-то позаботится, чтобы сантехника и прочее было самого высшего качества и по самой низкой цене. Она уже калькулирует, подсчитывает каждый его цент и пфенниг. И выкладывает ему итоговую (к оплате) сумму в момент оргазма. Дельно!..

– Надеюсь, вы опытный бухгалтер, – вздохнула Маша.

– Можете не беспокоиться, – вызывающе бросила Раиса.

И после этого от Маши требуют кротости и мудрости?! Неужели кротость и мудрость в том, чтобы проглатывать собственную желчь, вместо того чтобы излить ее на соперницу?

Она взглянула исподлобья на Раису, которая как ни в чем не бывало покуривала и даже торжествующе поигрывала наследственными жемчугами.

– Теперь я вижу, что не о чем беспокоиться, – сказала она со своей фирменной телевизионной улыбкой. – Я рада, что Эдик нашел человека, который на совесть все продумает и просчитает… Вплоть до нашей детской.

– Что-что? – раскрыла рот Раиса, и Маша с наслаждением наблюдала, как та зеленеет и становится практически одного цвета со своими ногтями.

– Эдик всегда привык решать все сам, – продолжала Маша. – Хотя мне казалось, что разумнее было бы подождать, пока родится ребенок, а уж потом заняться оборудованием детской…

Тонкие губы Раисы задергались, словно старались выплюнуть подходящее слово.

Между тем Маша всем своим видом показывала, как благосклонно ждет вопроса, который так мучил соперницу. Ответ на этот вопрос должен был рассеять или подтвердить подозрения, которые сводили Раису с ума. Наконец она решилась.

– А разве у вас с Эдиком, – почти жалобно пролепетала Раиса, – должен быть… ребенок?

Какая она все-таки наивная и беззащитная, эта Раиса. Несмотря на свои зеленые когти и толстые икры. Маше даже сделалось ее жаль. Однако она не собиралась так просто даровать ей благостную весть. Вернее, отсутствие последней. Она многозначительно молчала.

– Я права, да? – прошептала Раиса, маясь от смертельной тоски.

Одним-единственным словом Маша могла бы уничтожить все ее надежды, обратить ее мечты, как, впрочем, и ее саму, в пепел и прах. Она могла довести ее молчанием до судорог… А могла отнестись к ней с пониманием – убраться с ее пути и позволить жить с ее мужем.

– Нет, я еще не беременна, – застенчиво проговорила Маша. – Но Эдик, кажется, уже отчаялся иметь ребенка… Мы подумываем об искусственном оплодотворении.

Строго говоря, это была не такая уж и неправда. Это было нечто вроде вызова: кто из двух самочек сможет раньше угодить отчаянному желанию Эдика сделаться отцом.

Позеленелость Раисы сменилась мертвенной бледностью.

– А я думала, что это вы не хотите иметь детей… – проговорила она.

– С чего вы взяли? – сердечно поинтересовалась Маша.

– Я хочу сказать, – запинаясь ответила Раиса, – что вы увлечены работой на телевидении. Мне кажется, такие люди, как вы, очень загружены и все такое…

Маша дружески взяла ее под руку.

– Конечно, вы в чем-то правы, Раиса. Только все гораздо сложнее… Позвольте задать вам интимный вопрос?

Раиса отшатнулась и, вытаращив глаза, зашлась кашлем. Не обращая внимания на ее легкий припадок, Маша энергично продолжала:

– Вы замужем?

– Нет, – ответила Раиса, давясь кашлем, – еще нет.

– Но ведь у вас есть мужчина?

Наконец Раисе удалось справиться с кашлем и взять себя в руки.

– Да, – кивнула она, – у меня есть мужчина.

– И давно вы с ним встречаетесь? – поинтересовалась Маша так задушевно, словно беседовала с собственной сестрой.

– Это мое личное дело, – проворчала Раиса.

Маша была вынуждена отступить.

– Простите, и не думала вмешиваться в вашу личную жизнь.

– Я никому этого не позволяю, – высокомерно заявила Раиса.

– Это правильно, – кивнула Маша. – А что Эдик, – между прочим спросила она, – он с вами уже обо всем договорился?

– Что вы имеете в виду?

– Смету по переоборудованию квартиры, конечно. Когда она должна быть готова?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Для кого лучше?

– Для дела, – холодно ответила Раиса.

Больше у Маши вопросов не имелось. Наконец появился Эдик с двумя бокалами розового шампанского.

– Ты вернулся, дорогой, – улыбнулась Маша. – Ты что, ходил звонить папе и маме?

Эдик поморщился и стал рассматривать свои алмазные запонки.

– Эдуард, – повышая голос, начала Раиса, – внесите ясность. Ваша жена намекала на то, что вы все еще стараетесь заиметь ребенка. Это правда?

Эдик бросил запонки и дико озирался по сторонам, словно искал, кто бы мог вызволить его из этой ужасной ситуации.

– Я вовсе не намекала, Эдик, – словно оправдываясь, вмешалась Маша. – Я просто сказала, что ты все еще не потерял надежды меня оплодотворить…

Раиса дернулась, как будто у нее в руке был не бокал с шампанским, а оголенный электрический провод, и розовое шампанское выплеснулось прямо на ее коротенький бежевый подол. Кто бы мог подумать, что она до такой степени нервная особа?

– Раиса, – воскликнул Эдик, бросаясь к ней с салфеткой, – вот, возьми!

Но она оттолкнула его и куда-то стремглав помчалась. Должно быть, чистить перышки.

– А она премиленькая, – заметила Маша, оставшись с мужем вдвоем.

– Кто? – спросил Эдик, притворяясь идиотом.

– Твой новый бухгалтер Раиса. Они немного помолчали.

– Откуда она взялась?

– Она дочь Серафимы Наумовны, и, когда та болела воспалением легких, она ее замещала. Это было около двух месяцев назад. Она как раз только что приехала из Питера. Кажется, недавно развелась или что-то в этом роде.

«Развелась или что-то в этом роде». Маша не сомневалась, что он успел получить достаточные сведения не только о ее биографии, но также и об анатомии.

– Она похожа на свою маму.

– Нет! – живо возразил Эдик. – Она гораздо симпатичнее.

В сущности, об этом даже не стоило говорить. Конечно, Эдик заслуживал гораздо большего. Маша чувствовала себя никудышной женой, а Раиса, без сомнения, удовлетворит всем его запросам.

– Не беспокойся, Эдик, – нежно сказала Маша. – Я тебя ни в чем не подозреваю. Я и не думаю тебя упрекать.

– Ты о чем? – снова поморщился он.

– О ней, о Раисе, – сказала она сердечно.

– Еще бы ты меня упрекала! – яростно зашептал он. – Это я вне себя от злости! Ты Бог знает что болтаешь людям.

– Ты о чем?

– О том, что я тебя пытаюсь оплодотворить!

– А разве нет? Разве ты постоянно не твердил об этом? Разве не для этого ты утром и вечером лез ко мне с термометром?

– Тс-с-с!.. – зашипел Эдик. – Замолчи!

Он, кажется, совершенно тронулся рассудком. Спутался с первой встречной, которая пообещала ему ребенка. Вместо того чтобы попытаться завоевать собственную жену.

– Почему это я должна молчать? Разве я вру?

– Мало ли что было! Теперь-то я вижу, что ошибался. Ты была права, вряд ли у нас с тобой что-нибудь получится. Кроме того, – продолжал он, используя подходящий момент для объяснения, – я несчастлив с тобой.

– Ты думаешь, что все дело во мне?

– Не во мне же!

Таким решительным Маша, пожалуй, его никогда не видела.

– А как же твой папа?

– Вот что я тебе скажу, – захлебываясь проговорил Эдик, схватив ее за руку. – Если ты согласна забеременеть, я все готов для этого сделать. Ты должна мне поклясться, что…

Она прекрасно знала, что ему нужно. Он хотел, чтобы она превратилась в штамповочную машину, которая бы продуцировала на свет божий маленьких Эдиков.

– Поговорим об этом потом, – предложила Маша.

– Почему потом?

– Потому что сначала мне нужно решить кое-какие творческие вопросы. Мне предстоит серьезный разговор. Я должна заехать к Рите Макаровой и обсудить один важный проект. Я как раз собиралась отправиться к ней и зашла сюда только потому, что ты просил… И еще я хотела посоветоваться с тобой относительно моей работы. Это касается…

Но теперь Эдик сделал нетерпеливое движение.

– Сейчас мне не до этого, – проворчал он. – Лучше поезжай и постарайся решить свои творческие вопросы!

– Значит, ты не возражаешь, если я сейчас уйду? К тому же я чувствую себя здесь не очень уютно…

– Да-да, – почти обрадовано подхватил он, – пойдем, я тебя провожу! – И поспешно повел Машу к выходу.

В холле они наткнулись на Раису. На ее юбке красовалось огромное влажное пятно. Маша протянула ей руку.

– До свидания, Раиса. Очень рада была с вами познакомиться.

Та проигнорировала протянутую руку и передернула плечами.

– Думаю, что рано или поздно вы бы все равно обо всем узнали, – выпалила она.

– Нельзя ли без сцен! – взмолился Эдик.

– Нет! Я хочу, чтобы она знала, – закричала Раиса, – если у кого и будет от тебя ребенок, то только у меня!

Маша вопросительно взглянула на Эдика.

– Чепуха какая-то, – процедил он сквозь зубы и, наклонившись к Раисе, что-то горячо зашептал.

– Ну да, так я тебе и поверила! – взвизгнула она и ткнула ему пальцем в живот, а он машинально схватил ее за палец – да так, что она вскрикнула.

– Я всегда держу свое слово, – услышала Маша его шепот. – Все, что от тебя требуется, это немного подождать, а остальное предоставь мне!

Маша вопросительно взглянула на Раису.

– Иди к черту! – огрызнулась та на Эдика. – После того, как она всем рассказывает о твоих отцовских усилиях…

Маша перевела вопросительный взгляд на Эдика.

– Но она все-таки пока что моя жена! – воскликнул он.

– Ты что, ее защищаешь?!

– Никого я не защищаю, – зашипел он. – Что ты вообще от меня хочешь?

– Чтобы ты сказал ей…

– Раиса, – грозно замычал Эдик, – заткнись!

Она же неожиданно и бурно расплакалась.

– Господи, – снова взмолился Эдик, – говорю тебе, перестань!

– Я не могу, – всхлипнула она. – Я тебя люблю! Я тебя люблю!

Она могла бы повторить это и в третий раз. Маша понимала, что должен был чувствовать в этот момент Эдик, которому она, Маша, никогда не говорила ничего подобного, и у него не было практически никаких шансов этого дождаться. Против такого признания Эдик не мог устоять. Кроме его собственной мамы, никто и никогда не говорил, что он, такой-сякой, любим. И в глубине души он, вероятно, уже смирился с тем, что так оно и останется. Теперь он это услышал, и в искренности всхлипываний Раисы невозможно было усомниться. Это было настоящее причащение святых тайн – самое меньшее. Даже у Маши навернулись на глаза слезы при виде этой влюбленной и страдающей молодой женщины.

– Эдик, – сказала Маша, – так я пошла?

Муж и Раиса недоуменно воззрились на нее, словно не подозревали о ее присутствии.

– Ты еще здесь? – неприязненно фыркнул Эдик. – Тебе нужны деньги на такси?

Проявление такой внезапной щедрости добило Машу окончательно.

– Спасибо тебе, Эдик. У меня есть деньги, – сказала она и попятилась к двери.

Однако он догнал ее и, воровато оглядываясь на жалобно всхлипывающую Раису, поспешно заговорил:

– Мое предложение остается в силе… Мы должны все спокойно обсудить.

– Конечно, Эдик, – кивнула Маша, тоже почему-то оглядываясь на Раису, – я все понимаю.

– Что ты понимаешь? – вдруг вскипел он.

– Не надо, Эдик!

– Нет, ты мне объясни!

– Не надо усложнять. Давай забудем обо всем, – миролюбиво предложила Маша.

Он схватил ее за руку.

– Здесь не произошло ничего такого! И ты не подумай, что я с ней… что мы… Просто у нее не в порядке нервы, а может, просто выпила лишнего.

Раиса подошла ближе.

– Что это значит, Эдик? – зарыдала она с новой силой.

– В самом деле, Эдик, – поддержала ее Маша, – я уже ничего не понимаю…

Он и сам, очевидно, изрядно одурел. Некоторое время он молча переводил взгляд то на жену, то на любовницу, а потом сказал:

– Что тут понимать?.. Что я, не мужик?.. Я настоящий мужик и к тому же с деньгами. Вот бабы на меня и вешаются.

– Эдик! – заскулила Раиса.

– Рая, не могла бы ты помолчать хотя бы одну минуту? – взмолился он, а потом обернулся к жене: – Маша, ты иди, иди, дорогая, не слушай ее…

– Ты еще попросишь у меня прощения! – затряслась Раиса. – Ты еще пожалеешь…

Маша выскочила из особнячка и стала искать глазами такси. Эдик поступил с ней точно так же, как и она с ним. Стало быть, они были в расчете… Она вытирала ладонью капли дождя, которые ветер бросал ей в лицо. Они были в расчете – в этом не было сомнений. Но почему же она чувствовала себя такой виноватой? Откуда такая тяга пожертвовать – если уж без этого никак нельзя обойтись! – работой, своим будущим, собой? Откуда такая жажда сделаться кроткой и мудрой?.. Не иначе как ветхозаветные праматери засмущали.

* * *

Взяв такси, она помчалась к Рите. Уже не первый раз они обсуждали одну дерзкую, даже отчаянную идею, которую сама Маша и выдвинула. Речь шла о том, чтобы заняться более серьезными вещами. Она чувствовала, что не вполне реализует свои резервы. Зацикленность на криминальной столичной тематике начинала угнетать творческий рост. Ее журналистские амбиции требовали большего. Как раз в это время начала нагнетаться обстановка в Чечне, и скоро стало ясно, что дело может обернуться новой кавказской войной.

Маша попросила Риту проработать варианты ее возможного присутствия на Кавказе в качестве военного корреспондента, и та с восхищением ухватилась за новый проект. Женщина – военный корреспондент да еще на Кавказе! Это звучало гордо. Наведя необходимые справки и поговорив с кем надо из начальства, Рите удалось убедить редакцию, чтобы Машу включили в число спецкоров по «горячим точкам». Более того, Маше предложили заключить контракт на целую серию репортажей с Кавказа, и теперь, обговорив все условия с Ритой, ей предстояло окончательно решиться на это весьма авантюрное и опасное предприятие. А главное, это значило, что ей придется оставить программу криминальных новостей, которая как раз вышла на пик популярности. Тут все нужно было тщательно взвесить. У нее еще была возможность пойти на попятную.

Когда Маша приехала к Рите, то первым делом уселась с ногами на мягкий диван и, подтянув колени к подбородку, стала обильно поливать их слезами.

Рита сварила кофе и терпеливо дожидалась, пока подруга будет в состоянии говорить.

– Ну что? – поинтересовалась она, когда Маша, наконец, подняла на нее глаза.

– Я все-таки женщина, – выдохнула та. – Я должна пожертвовать собой ради мира в семье.

– Кажется, тебе этого никто не запрещает, – грустно улыбнулась Рита, поняв все с полуслова.

– Понимаешь, я чувствую себя ужасно виноватой. Я чудовище. Если бы ты знала, что ему приходится выносить из-за меня. Его терроризируют родители, за ним охотится другая женщина. Ах, если бы ты только видела, как жестоко с ним обошелся его отец!

Рита смотрела на Машу как на сумасшедшую, с которой бесполезно спорить. Часа два, а может, и больше она смиренно слушала, как Маша занималась самобичеванием. Только после этого позволила себе спросить подругу:

– А как насчет всех тех прелестных вещей, которые он проделывал с тобой с первого дня вашей совместной жизни? Может, ты обо всем забыла?

Маша замотала головой и шмыгнула носом.

– Нет.

– А телевидение, оно перестало тебя интересовать?

– Нет. Но я должна этим пожертвовать, – тупо повторяла Маша.

– Значит, наш грандиозный кавказский сюжет можно отправить в мусорное ведро?

Рита взяла Машу за плечи и пристально взглянула ей в глаза.

– Отвечай! – потребовала она.

Маша ужасно побледнела, но все-таки утвердительно качнула головой.

– Прости, Рита, – воскликнула она, бросаясь подруге на шею. – Мне просто хотелось тебе поплакаться… Я ничего не могу с собой поделать. Мое место рядом с Эдиком. Я должна идти.

К ее удивлению, Рита не обиделась и даже не стала отговаривать. Она лишь нежно поцеловала ее и сказала:

– Иди.

Вот она действительно была мудрейшей женщиной из мудрых.

Не прошло и часа, как Маша вышла от подруги с видом жертвенной овечки и отправилась домой, чтобы сделаться примерной женой.

* * *

Не прошло и часа, как она вернулась с видом геройской Жанны д’Арк и попросила подругу приютить ее на ночь.

Кардинальный поворот, происшедший в ее душе, имел чрезвычайно простое объяснение. Приехав в дом на Пятницкой, она обнаружила, что Эдик уже успел сменить замки. Фантастическая скорость, с которой ему удалось провернуть поздно вечером эту сложную слесарную операцию, так впечатлила Машу, что она мгновенно исцелилась от чувства вины.

– Что и говорить, – призналась она Рите с порога, – слишком уж я доверилась этим душещипательным разговорам о добродетельных предках.

– Хватит философствовать! – прикрикнула на нее подруга. – Там где-то чистый стакан. Налей себе чего-нибудь покрепче и отправляйся спать. Завтра же начнешь собираться на Кавказ!..