Текст книги "Суррогаты"

Автор книги: Сергей Михонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

– Ну вот, уже что-то, да не совсем то, чего требовалось изначально, – отметил он про себя, изумляя и далее бойца спецназа в аналогичном облачении, каком находился сам сейчас. – Повторяй за мной, а не стой, как чурка!

Бойцу пришлось в очередной раз уступить шефу. Деваться-то всё одно некуда. На этом приключения с перевоплощением не закончились. Оба подались на прогулку по городу в столь вызывающе-вычурном виде, стараясь привлечь внимание тех, за кем охотились. Но пока тщетно. Не хватало одно небольшого штриха – буквы "М" на комбинезонах.

На удачу подвернулся молодой граффитчик, нисколько не обратив внимания на парочку переодетых гастарбайтеров, продолжал "бомбить" стену.

– Подь сюда, малый, – обратился к нему Фетисов.

– Ну ты, слышь, чё старший говорит, – присовокупил в более грубой форме боец при полковнике.

– Да пошли вы… – отреагировал на них без задней мысли тинэйджер, продолжая "пачкать" стену.

Гастарбайтеры обиделись, чего обычно не случалось с ними. Так ещё сами зацепили местную шпану. Один отнял у граффитчика баллончик, выхватив из руки, и те, что валялись у ног в пакете, а другой впечатал его с силой спиной в стену.

– Совсем наглость потеряла, Азиопа!

– Ты это ща кому – и грозишь? – оторвал боец сопляка от земли, продолжая "размазывать" по стенке.

– Да я урою вас, чурки-и-и…

Спецназовцу быстро надоело выслушивать бредни сопливого граффитчика, и чтобы заткнуть ему рот, сунул в зубы в качестве кляпа баллончик с красящим веществом. Однако ему показалось этого недостаточно, и он в отместку сделал из хулигана отпечаток на всё той же стене, залив краской иного баллончика с головы до ног вместе с одеждой.

– Не делом занимаешься, – напомнил Фетисов, для чего именно им понадобился граффитчик, а точнее его баллоны с краской – подобрал нужного цвета. Им лишь оставалось вывести друг на друге одну и ту же букву "М".

– Му-у-удаки… – зашёлся слёзно граффитчик, когда гастарбайтеры отстали от него. – Чурки-и-и…

Его и не признали свои же сограждане, приняв за негра, поскольку цвет лица оказался чёрным, как сажа и руки с наружной стороны кистей, а внутренней – белыми, и кожа под одеждой, когда они порвали её на нём.

Способность граффитчика подобно хамелеону менять окрас тела заставило скинхедов впасть в ступор.

– Не понял! – затупил главный среди них. – Чё за чёрный юмор, умора?

– Где вы раньше были, когда меня тут прессовали азиаты?

– Извиняй, братан! Ты покажи нам их – порвём! – заревела толпа бритоголовых молодчиков. – Куда пошли, и как давно?

– Да всего ничего – минуту до вашего появления здесь…

– А ну пошли с нами – покажешь, – не желали больше ошибаться расисты.

Граффитчику снова не повезло, его привлекли силой к тому, в чём он не собирался участвовать, а в уголовно-наказуемом деле с ярко выраженным криминальным подтекстом и как минимум по статье "Хулиганство". Всё-таки сорвался на крик при виде парочки типов в одинаковых робах оранжевого цвета, и что самое главное с идентичной буквой "М".

– Вон они – мудаки!

– Бей их… – взревела толпа бритоголовых молодчиков и понеслась на разборки с теми, кого поджидал Егор с Бионикой.

* * *

– Это ещё что такое? И какого происходит, а твориться?! – уставился Фомин вопросительно на Бионику, желая получить вразумительный ответ.

Но та сама оказалась озадачена данным нестандартным обстоятельством, хотя и как прежде не подавала вида, не выказывая никаких эмоций. Словно всё именно так и должно было происходить, а никак иначе – и заранее планировалось, учитывая любые нюансы.

Позади парочки суррогатов раздался рёв толпы и топот стремительно приближающихся ног. Те, кто нёсся вдогонку за ними, размахивали цепями и кусками металлических прутьев над головами. Имелась и бита у главаря, как отличительный символ власти, сродни пернача в средние века у атаманов казачьих ватаг на Дону.

– Они же сейчас их разорвут?! – подпрыгнул на месте Егор.

– Кто кого? – неожиданно прозвучал вопрос из уст Бионики озадачивший его.

Она знала чего-то такое, о чём он не догадывался, позабыв: суррогаты не люди, скорее нелюди, и в них нынче заложена одна функция – нейтрализация любого живого существа вставшего у них на пути к достижению намеченной цели. Ей и выступили бритоголовые молодчики.

– Если зацепят им микрочипы… – не сомневался Егор: по затылкам в первую очередь и станут бить скинхеды. Это обычная практика в случае столкновения с ними. Сам в свою бытность "воевал" с ними, являясь ещё курсантом академии МВД. – Провала не избежать!

Заняв выжидательную тактику, Бионика предпочла не вмешиваться, оставаясь на прежней позиции. Скинхеды не видели их, зато она со своим спутником их и тех, кого поджидали здесь – как на ладони.

– Ну же сделай что-нибудь! – настаивал Егор на выправлении ситуации.

Суррогаты не реагировали на преследователей.

– Это твой шанс сблизиться с ними – научиться управлять суррогатами на расстоянии, – подначил Егор Бионику. – Я дело говорю – предлагаю! Послушайся же хоть раз меня! Ну же, не будь…

– Я не такая! – обрубила она спутника.

– Да я и не говорил…

– Зато подумал!

– Ну, мало ли что и вообще! У меня частенько в голове такой мусор…

– Потому что "сорняк"?!

– Не отвлекайся – суррогаты… – напомнил Егор про ситуацию с ними.

Бритоголовые молодчики к этому времени уже находились на расстояние вытянутой руки от них – окружили, взяв в плотное кольцо окружения. Сами не подозревали, что очутились в эпицентре будущей ярости. Не атомный взрыв, даже в миниатюре, ну так и гастарбайтеры не "мудаки", а "мопсы" – Мобильный Отряд Пехоты – Спецназ. Как ни крути, а кто нарвался на неприятности – скинхеды, готовя аналогичные неприятности предшественникам настоящих Солдат Апокалипсиса.

– Посмотрим, на что ты способна, а заодно суррогаты, как твои марионетки, – снова озвучил свою мысль Егор, стараясь раззадорить Бионику. Даже распалить не удалось – и огонь вражды меж людьми на межнациональной почве.

Первый, кто пытался атаковать суррогатов, оказался лицом на земле, а его инструмент в одном непотребном месте, торча рукоятью наружу.

Скинхеды опешили, не ожидая подобной прыти от парочки гастарбайтеров. Те не выглядели, как азиаты, напротив славянские черты лица, так ещё и сила подстать богатырям. Когда при первом поверхностном взгляде и не скажешь: тот, кто бросил их главаря весом в центнер без особых усилий, подняв над головой, того же роста с ним. Но глаза – зверя.

– Бейте их… – застонал заводила, взывая о помощи.

– Конец… – зажмурился Егор, не желая становиться невольным свидетелем смертоубийства. До него доносились крики, но он старался не реагировать на них, дополнительно заткнул уши, а затем, спустя какой-то небольшой промежуток времени отнял их. В ответ ни то что звука, но и отзвука развернувшегося изначально побоища. Стало тихо, как в могиле. По его мнению, наступила гробовая тишина. Пришлось открыть глаза. И сделал он это нехотя. Но нисколько о том не пожалел. – Обана!..

То, что он узрел, явно ни ожидал увидеть. А посмотреть и впрямь было на что. Картина из цикла героических баталий сродни защиты Севастополя в крымскую войну с французами, турками и англичанами, или Бородинское сражение с войсками Наполеона. А возможно и Сталинград из Великой Отечественной. Не хватало руин, но зато антураж заброшенного двора соответствующий, а типажи – вот они – разбросаны по всему периметру. Суррогатам всё это хоть бы хны. У них даже лишних царапин не прибавилось. Зато у бритоголовых молодчиков в избытке синяков и ссадин. А и гематомы имелись с кровоподтёками.

– Это они их? – поинтересовался настороженно Егор у Бионики. – Или…

– Ну не я же! Мне это претит! Я призвана защищать людей твоего времени, а не калечить! И чья заслуга – суррогатов!

– Стало быть, это они их, но с твоей подачи, как марионетки? Я прав?

– Зря я послушалась тебя, дурака!

– Вот спасибо – удружила! А порадовала! – уловил Егор: Бионика впервые не сдержалась, проявив открыто эмоции, которые постоянно скрывала, держа в себе. Выходит с ней не всё ещё потеряно – можно научить вести себя привычным образом Егору, пусть и создана искусственно, но всё-таки в первую очередь является человеком, а не клоном подобно роботу.

– Уходим! Быстро… – выдала спутница.

– А как же эти…

– Суррогаты? Ты их имеешь в виду?

– Ну явно не тех, кого они поимели? – спохватился Егор. – А нам это от них не грозит?

– Сейчас и выясним…

– Нет, не делай этого, – опасался Егор: Бионика засветит их. Скинхеды послужат свидетелями новому преступлению Фомина, и тогда даже Фетисову не удастся в будущем восстановить его в должности сотрудника ФСБ местного отделения. Вырвут, как сорняк с корнем и вышвырнут.

Бритоголовые молодчики лишь краем глаз узрели неземную красоту после того зверства, которое сотворили с ними уроды в оранжевых комбинезонах, поскольку не все обладали в полной мере зрением, и большей частью оказались лишены иных органов восприятия окружающей действительности.

А тут очередная напасть – иные гастарбайтеры и также с аналогичной буквой "М" на комбинезонах. Так ещё и с оружием в руках наизготовку.

– Что здесь было? – нагнулся тот из них, что был постарше над одним из молодчиков, у которого наблюдался шок ввиду причинённого ему физического и морального ущерба. Стараясь заставить говорить его, он выдернул кое-что из больного места. Махнул битой.

– Это не мы-ы-ы… – заголосил бритый тип.

– А кто и начал?

– Вы-ва-аши-и-и… – захныкал он слёзно в продолжения, взмолившись. – Только не бейте, дяденьки! Не по голове!

– Можно и по жопе… – вновь ткнул ему туда битой Фетисов, откуда вынул. – Засранец!..

– Я всё скажу, а расскажу-у-у…

– Ну… – присоединился к беседе автоматчик.

– Эти му-у-у… – замычал молодчик.

– Кто-кто?!

– …у-удаки…

– То есть – мы?

– Нет-нет, не вы! Похожие на вас типы…

– Уже лучше, – отметил Фетисов. – Короче!

– Напали на нас, а мы не думали их трогать – просто мимо шли и…

– Куда они пошли? Показать сможешь…

– Только если рук-Ой… – оказалась она перебита у молодчика.

Направление было определено.

– Не смеем задерживать вас, да и сами убирайтесь отсюда! – бросил напоследок Фетисов, а заодно и биту, пугая скинхедов.

– Нам бы в больницу, дяденьки! Вызвали бы неотложку, а мы в долгу не останемся…

Как бы не хотелось Семёну Борисовичу оказывать помощь расистам, однако пришлось выйти на связь посредством гарнитуры на лице с водителем микроавтобуса. Полковник передал бойцу координаты новой дислокации, где тому следовало набить салон авто свидетелями какого-то странного явления. Возможно, они выведут их на Егора, а если и нет, то хотя бы отчасти прояснят ситуацию с теми, кем имеют дело. Поскольку тут с молодчиками разобрались те, кто сбежал от бойцов майора из клиники. А затем упустили в подземном переходе.

Одно обстоятельство радовало полковника: он на верном пути. И как старый конь борозды не портил.

– Оставайся, пособишь водите, – приказал Фетисов автоматчику.

– А как же конспирация – маскировка под тех, кого…

– Т-с-с… – приложил указательный перст к устам Семён Борисович. – Не волнуйся за меня, старика! Я знаю, что делаю, а на что иду! Не дурак, и маразмом пока что также не страдаю!

– Очень на это надеюсь, шеф…

– Но-но, не очень-то…

Фетисов и впрямь знал, чего ему надо и от кого. Пока майор не наломал дров, как это уже сделал со своей девицей Егор, их следует приструнить, но для этого ещё найти – напасть на след. И для него это было делом техники и времени. Другое дело, что возможно и в обрез. Главное чтобы ситуация не вышла из-под контроля и не дошла до стрельбы. А уж очень не хотелось – тем более с применением атомного оружия ручного предназначения. Да очень узреть его и необязательно испытать в деле.

– Егор, Егор… – пожурил Семён Борисович своего опекуна по обыкновению про себя. – Эх, паря! Сорняк ты ещё! На мусор не тянешь! Рано взялся за такое большое дело! А сам подвёл – и не только тебя, но и себя – старый дурак! Одно слово – чудак! И на ту заглавную букву, что написана на мне!.. И где ты теперь? Опять ускользнул? А почему? Как с тобой связаться? Ума не приложу…

От Усольцева-младшего пока также было мало толку, а и раньше с завидным постоянством никакого. Даже посыльный из него тот ещё – пошлёшь куда по делу этого бездельника, когда проще сразу и подальше, чтоб не видеть.

Вот что-то было и в этот раз – он затих. Павел также не знал, как ему быть, не особо расстраивался или крутился. Привлёк отца.

– Выручай, папашка!

– Чтоб ты делал без меня? – выдал тот, связываясь с тёмными личностями, орудующими под его протекцией в городе.

Заждался ответа.

– Кого надо найти и как быстро по времени? – снова обратился он к отпрыску.

– Егора…

– Фомина, что ли?

– Ага, его…

– Ты что! Он же сотрудник ФСБ…

– Так, а я о чём – он нужен ни мне, а Фетисову – и живым…

– Приказал те этот полкан?

– Ну да…

– Мудак! Совсем обнаглел, скотина! Отбились от рук! А ещё ФСБ…

Усольцеву-старшему пришлось отвлечься от полемики с сыном и переключиться на того, кто наконец-то вышел с ним на связь. Чуть прояснил ситуацию для него, но не до конца.

– Это всё, что тебе надо от меня или…

– Или, папашка!

– Говори, не бойся, для тебя стараюсь, оболтуса… – видел уже Усольцев-старший сына в звании как минимум капитана, а не прочь был сразу произвести его в майоры, да не генерал, хотя почему бы и нет? Кто откажет? А уж тот ему, если будет за что наградить – не проблема! И у кого – тот, кто достаёт его сына, а соответственно самого Усольцева-старшего.

– Бабу – био…

– Чего? Кого-кого?! – не расслышал Усольцев-старший младшего.

– Био-бабу!

– Тебе плохо?

– А кому ща хорошо, папашка!

– Хорошо, как скажешь! Био-бабу, знать её и найдут вместе с Фоминым? Я правильно думаю – понял тебя: они неразлучная пара? Разлучить задумал? Сам на неё глаз положил, а на "друга" то, что в неё засунуть решил?

– Видел бы ты её, папашка, давно бы мамашку побоку пустил, а и всех своих "горемычных" девиц из гарема при "неотложке".

– Ну ты, не очень-то, оболтус! Цыц…

– Мать дома?!

– А где ж ей быть, как не здесь с нами!

Накаркали – оба.

– Ой, мальчишки! – обрадовалась она им. Те нечасто наведывались сюда. – Надо же, вот так удача!

– Извини, ма, у меня работа! Я побежал! – поспешил Павел скрыться от наставлений матери грозящих ему от после отца.

– И мне пора, любимая! Тоже работа! Да ещё и не своя! За оболтусом нашим придётся кое-чего подчищать!

– Опять какую-то девицу обрюхатил! Хотя бы познакомил с одной из них? А то может у нас давно есть внуки, и не подозреваем об том оба?

– Не беспокойся – нет. Я всё предусмотрел…

– Чё? Это как?

– Все проходят через меня…

– !?..

– Я это в том смысле: у гинеколога до визита к сыну и после. Даже абортов ни одной делать не пришлось.

– Господи, и с кем я живу! Хотя какое там – не живу, а мучаюсь! Разве это мужики, когда одно слово – мудаки! Повыродились!

– Да не начинай ты, любимая! Всё будет пучком – и внучков от нашего оболтуса дождёмся. Я это устрою – только скажи!

– То-то и оно: они нужны мне, а не ему! Не хочу испортить ему жизнь – одного тебя хватит…

– А что я и такое делаю, и не так? Когда стараюсь, как умею! И вроде бы, получается – помогать ему!

– Кто знает, когда давно всем известно: ненужная помощь – хуже вредительства!

– Ну, скажешь тоже, любимая…

– Мне хоть не ври!

– Ты чего? И это… чего ща было, любимая? А? Как мне тебя понимать?

– Твою… – не сдержалась супруга. – Я ведь всё слышала, а и знаю про твои неотложные дела и кортежи "медсестёр" в неотложке! Для этого и завёл себе реанимобиль?

– Ой, – схватился Усольцев-старший рукой за грудь.

– Что с тобой, милый?

– Не поверишь – се-се-сердце…

– Оно с левой стороны, а не с правой!

– Так вроде бы в груди – и даже по центру…

– Мне не ври, а и сыну не гони! Вот вы где у меня, кастраты! – сжала жена руку в кулак.

– Не понял! Это чё ща было, любимая?

– Ты никто – голодранец! Всё на мне – твоё состояние! Забыл? Так напомню!

– Любимая-А-А… – захрипел Усольцев-старший, и на этот раз, не собираясь ломать комедию. У него и впрямь защемило сердце.

– Врача! Скорее – скорую-у-у… – завыла жена.

На призыв влетела "медсестра".

– Ты куда прёшься, дура? Пошла отсюда, шалава!

– Да вы что! Я в "Медицинский" поступила – сама! – возмутилась та.

– А закончила?

– Какая разница, и как!

Знала, что делала. Искусственное дыхание рот в рот с массажем груди при ёрзанье верхом по Усольцеву-старшему в её исполнении больше напоминали сексуальную прелюдию ласками перед совокуплением на глазах у его супруги.

– Чертовка! Ишь что делает, а вытворяет, бесстыжая!

– А… – опомнился супруг. – Это не то, что ты могла подумать, любимая!

– Шоб ты сдох, кобель! И всё твоё имущество досталось мне!

– Ах ты, сука-А-А…

"Медсестра" пыталась успокоить их и разнять, сама пострадала. Ей достался плевок в лицо от жены Усольцева-старшего, а от того самого хороший подзатыльник. И всё закончилось неотложкой с принятием спирта в качестве альтернативы лекарственного препарата внутрь из горла.

– Горлопаны! Чтоб я ещё помогала им, а оказывала медицинскую помощь! Да нехай поиздыхают, скоты!

Водитель "кортежа" мило ухмылялся про себя.

– Чего стоим? Поехали!

– Здесь те не такси, милочка! Деньги надо отрабатывать!

– Так и я медработник, а не путана! Ты что-то явно напутал – сам!

Работать Милана отказывалась. Спорить с ней – себе дороже. Всё-таки была "горемычной" любимицей Усольцева-старшего. Да нашла коса на камень. Но сопроводитель не стал подливать масла в огонь, выехал за территорию усадьбы. И чуть было не подрезал какого-то самоуверенного пешехода.

– Это же Павл-Ик… – опешила Милана, но быстро взяла себя в руки и занялась им, оказывая всё ту же свою коронную медицинскую помощь – развлекалась с ним, пока тот не очнулся и не пришёл в сознание.

Кто-то ёрзал по нему, настойчиво налегая на нижнюю часть тела, отдавливая ноги и пах.

– Ах…

– Ох… – подхватила Милана.

– Ха-ха… – не сдержался водитель.

– Ты куда забралась, дура? Да с ногами! – подхватился Павел. – А делаешь-то чё?

– Ох… ох… – не унималась Милана. – Я – Милочка! И называй меня так! Да… да…

– Свалила, кобыла!

Милана поскользнулась и… соскользнула с привередливого пациента, не собиравшегося становиться её клиентом. Снова прильнула к нему и…

– Ты чё, совсем дура! Нашла чё брать в ро-о-о… От… так… хорошо-О-О…

Водитель резко дал по тормозам в самый неподходящий момент. Проскочить на светофоре не получилось. Загорелся красный свет. Милана неестественно захрипела, напоровшись на то, что заглотила изначально, и теперь не могла сорваться с крючка. Задыхаясь, она непроизвольно укусила Павла.

– А-а-а… – влетел он головой в крышу, открывая люк. И люди на пешеходном переходе услышали, как он кого-то клянёт, обзывая именем самки собаки.

– Ой, больной какой-то… – выдала некая старушка, валясь под передние колёса неотложки.

– Скорее в "скорую"… – засуетился вокруг старухи с неотложкой народ.

– Нет! Куда? Назад… – выскочил из кабины водитель.

Люди не послушали его, и сами открыли створки задней двери, уставились на шокирующее их зрелище.

– Ох, етить их… – ожила старушка. – Ить чё делают, паразиты!.. Милка?!..

Ответить та не могла, рот внучки был занят чем-то непотребным. Бабка снова легла, и внучка рядом, отвалившись, наконец, от Павла в виду того, что и у него кое-что отвисло.

– Всё! – прикрыл их всех собой водитель неотложки, загораживая телом от толпы. – Конец… В смысле зрелищу! Спектакль окончен! Просьба расходиться, пока не я сам!..

Бежать было некуда. Пробка обеспечена. На дороге образовался затор. Народу тьма, а машин – сотни – ими заняты все полосы.

Сюда и стекались те, кому было суждено встретиться всем вместе, чтобы больше никогда не расставаться, во всяком случае, в ближайшем будущем, поскольку далеко никто не загадывал – и было чревато…

Запись N12
– ИСХОД —

"Кризис – это когда по каналу «Культура»

показывают фильм Квентина Тарантино!"

("Убить Билла… била-била…")

Совершая обходной манёвр за хутором, экипаж зенитно-самоходного комплекса «Тунгуска» обогнул попутно перелесок, избегая столкновения с пехами из числа «жмуриков» в цепи на поле. Их целью были иные гастарбайтеры – у грузовиков. В пылу битвы – грохота канонады выстрелов и разрывов – их не было ни видно, и ни слышно. Они свалились как снег на голову противнику, выскочив из-за северного края перелеска, по форме напоминавшего краешек лунного месяца, и зашли с тыла суррогатам.

– Попались, поганцы… – ликовал Онищенко.

А уж как Азаровский, располагаясь на месте стрелка.

До ближайшего грузовика стоявшего к ним боком было не более двух-трёх сотен. К тому же "партизаны" неслись на максимально допустимой скорости по пересечённой местности, вдвое сократили расстояние, когда прогремели первые выстрелы, вновь пробежавшие вперёд самоходной зенитки дорожкой фонтанов, поднимающих не только и не столько землю в воздух, сколько туда же отправили расчёт АГС.

Один из 30-мм снарядов угодил в аналогичные от коробки с "ВОГ" приставленной сбоку орудия суррогатов и в следующий миг прогремел оглушительный и мощный по силе взрыв. На месте грузовика образовалась воронка приличного диаметра, а всё то, что разнесло, разлетелось в радиусе полусотни метров, не считая дымящихся колёс. Одно покатилось в направлении иного грузовика. Суррогатам бы ретироваться, но нет, они напротив пытались развернуть АГС в направлении выскочившей на них "Тунгуски". Её экипаж продолжал разносить карателей в пух и прах.

Последовало продолжение атаки сходу, и снова удача была на стороне "партизан". Очередной грузовик "карателей" превратился в решето. Все кто находился там из "жмуриков" таковыми и стали – полегли все как один. Точнее то, что осталось от них, валялось вокруг вблизи грузовика.

Азаровский их попросту разорвал в клочья. "Жмурики" послужили пушечным мясом для зенитной самоходки. А тех, кого он не добил, и ещё продолжали суетиться не по делу, дрыгая оторванными конечностями и прочими частями тела, давил гусеницами Онищенко.

Они вдвоём справлялись с "Тунгуской" ввиду отсутствия иных двух членов экипажа, необходимых для её управления. Особо не заморачивались. Здесь сейчас также было жарко, как и на хуторе. Во двор не выйти, даже нос не высунуть, "жмурики" продолжили идти на сближение с постройками разорванными звеньями одной сплошной цепи, смыкая кольцо окружения.

– Хана… – растянулся на полу Москаленко.

И ставня его не укрыла, изрешечённая навылет автоматной очередью. Кто-то поливал из РПК.

– Засада… – присовокупил капитан.

Хуторянин с сыном в отличие от гостя не суетились, им хватало для точного выстрела сотой доли секунды, на которую они появлялись из того или иного окна или дверного проёма и били гастарбайтеров наверняка.

Не желая тратить почём зря боеприпасы к АК-74, Москаленко сползал в арсенал за ручными гранатами. Всё-таки не к подствольному гранатомёту – ему казалось он справиться с ними. Тут как говориться особого ума не надо, а ему и дано не было. Рви кольцо и бросай в окно взрывное устройство, и как можно подальше.

Изготовился к метанию.

– Внимание… – предупредил он хуторян во избежание столкновения с ними, а то ведь мог и в затылок гранатой зарядить, либо те ему ненароком прикладом, попадись он им под горячую руку – не поздоровиться всем и в любом случае. А надеялся: кому – непременно противнику. – Мой выход! Я выхожу-у-Ух…

Что-то пошло не так, и что – Москаленко не сразу уяснил, а лишь мгновение спустя, когда на глаза попалась граната. Он бросил чеку, а не то, от чего была она, и до сих пор оставалась в руках.

– Кидай! Избавься, дурыла… – не сдержался Панасюк.

– Ой-ё-о… – бросился на выход из избы капитан СБУ. Граната, хоть и была ручной, но у него взбрыкнула. Он выронил её в самый неподходящий момент. И одновременно снаружи избы на полосе препятствия у частокола и внутри прогремели взрывы. – Во я даю! А чё творю – и сам не ведаю!

Рядом с ним нечто рухнуло на землю под ноги, и он растянулся следом, закрывая руками голову.

– Прибью, ублюдка! – не сдержался Панасюк.

– Ху-ху-хуторянин?

– Ещё и смешно, дураку… Ух…

Позади в очередной раз прогремел взрыв и мощнее прежнего. В избе сорвало крышу, разметав не только солому, но и толстые брёвн, а находившиеся под ней с черепицей. Её осколками и накрыло хутор, просыпаясь градом на головы захватчикам. Многим не повезло: кому-то ударило в голову, кому-то в грудь, а кому-то и живот. И ни тебе криков, ни стонов, разве что хрипы заменяли им предсмертную агонию ввиду наличия конвульсий. Тихо подыхали. А возможно и громко, просто ничего не расслышать и громче, чем каждый последующий взрыв не могло быть.

У хуторянина взрывался арсенал – детонировали одни боеприпасы за другими.

– Никак из "Василька" засадили!? – не поверил Онищенко.

– Да я скорее поверю: подтянули самоходную батарею дивизиона и как минимум "Гвоздиками" гвоздят, ежели не вовсе "Акациями" с "Гиацинтами", – присовокупил к слову Азаровский.

Перевес на главном направлении удара сейчас был на их стороне, бой у перелеска затихал. Самоходная зенитка больше не взрывала поле ни гусеницами, ни очередями 30-мм снарядов. Горючее имелось в баках, как и немного боеприпасов, да вот противник отсутствовал. Похоже, что и вблизи хутора затих, поскольку там, у автоматчиков не имелось ручных гранатомётов. Исключительно стрелковое оружие, а оно молчало или не было слышно в виду массового наличия взрывов. И грохот постоянно усиливался – нарастала амплитуда эха, разносившего по округе подобно грозовым раскатам.

– Победа… – ликовал экипаж зенитки.

– Беда… – вторили им защитники хутора.

Иные "партизаны" во главе с Апанасихой молчали. Что стало с ними – и стремился выяснить Азаровский.

– Не уезжай – я скоро, – предупредил он Онищенко, прихватив с собой "СВУ-А".

– Стой! Куда? – не удалось прапорщику задержать майора.

– Туда, куда сам сказал – на Кудыкину гору!

– Подстрелють ить…

Кто кого – Азаровский какого-то недобитого "жмурика", да и то, произведя вместо контрольного выстрела удар откидным прикладом в затылок, ломая суррогату микрочип.

Перелесок при новом появлении майора там, выглядел сейчас по большей части на поросшее местами поле. Славно поработали "каратели" – рытвина на рытвине. Ими и являлись небольшие воронки от "ВОГ" АГС.

На глаза попалось тело в робе военного механика, коими дезертиров с подачи самого же Азаровского и одаривал Панасюк. Всё тело было в крови, а одежда на нём изорвана многочисленными осколками. А рядом с ним и вовсе половина иного бойца с разбросанными внутренности и конечностями по сторонам.

Азаровский не выдержал, зажмурился на мгновение, мысленно кляня себя и тех, с кем пришлось вступить в бой.

– Господи, они же совсем ещё дети!

Такие же точно сопляки из состава "жмуриков" и атаковали их, не считая уголовников из колонии строгого режима. Вот их жалеть не стоит.

– Живые есть? – выдал майор. – Апанасиха!..

В ответ тишина – гробовая.

– Эй, уборщица… – пытался Азаровский разозлить ту, чтобы она, таким образом выдала себя, поскольку ему никак не удавалось отыскать её среди наваленной кустарниковой и древесной растительности.

Кто-то застонал. Не она, но всё же…

– Ты как солдат? – опустился перед ним на колени майор. – Ты слышишь меня, рядовой?

– Е-е-еф… – фыркнул тот.

– Что? Кто?

– …р-р-р… – зарычал боец в продолжение.

– Ефрейтор!? – дошло наконец-то до Азаровского кто перед ним, и завален срубленным деревцем. И если бы только им, а то и скошенным кустарником.

Лучше бы он не раскапывал их.

– П-п-помоги-и-и… – продолжал суетиться на словах ефрейтор…

– Конечно-конечно, – заверил майор. – Для того и явился за тобой…

– …вы-ы-стать… – взвыл боец. Он не чувствовал ног по причине их отсутствия. Но ему это было невдомёк. И зрения был лишён. Всё лицо в крови, и не факт: ему залило ей очи – могло и выбить осколками.

– Ты лучше лежи – не вставай! Тебе нельзя этого сейчас делать! Я сам донесу тебя до "зенитки"! Слышишь – не брошу!

– А-а-а… – взвыл от боли ефрейтор, оказавшись на руках у майора. – Ноги-и-и… Мои ноги-и-и…

Он по-прежнему не чувствовал их, хотя ему казалось: они болят. А остались под завалом.

Азаровский старался не обращать внимания на вопли ефрейтора. Тот вроде бы даже успокоился. На миг показалось – умер. Но нет, снова вскрикнул, едва коснулся телом земли не по своей воле.

– Полежи, я ща – мигом… – выдал майор.

– Почему тихо? Бой идёт?

– Окончен! Всё кончено!

– Кто победил?

– Вроде бы мы, – бросил напоследок при расставании Азаровский. – Потерпи…

– Нет больше мочи-и-и… – испустил дух ефрейтор. И ему вдруг стало легко – он превратился в парящее облачко. Душа солдата покинула истерзанное тело, в то время как майор блуждал среди иных, спотыкаясь о "жмуриков", выискивая "дезертиров", неожиданно натолкнулся на платье.

– Апанасиха… – не знал он: ему радоваться или огорчаться.

Навалился на неё и пожалел об этом сильно. Ему вдруг стало больно. Он пропустил удар в незащищённое место. Уборщица применила против него запрещённый приём, согнув ногу в колене, а затем добавила по голове кулаком. Сама оказалась верхом на том, кто побеспокоил её, застукав в укрытии.

– Ты чего, Апанасиха? Это же я – м-Ай-ор…

Она не реагировала на голос Азаровского.

– Да ты контуженая! – вывернулся он из-под неё, вдобавок уяснив: ещё и ослепла. И не факт что временно. Плеснул в лицо воды из фляжки, охлаждая пыл гром-бабы.

Та сразу унялась, отирая лицо подолом юбки.

– Вот только этого мне не хватало – колорита сельского стриптиза! – не сдержался майор.

– Озорн-Ик… – выдала Апанасиха.

– Я… я это!.. – порадовался Азаровский: уборщица вроде бы пришла в себя, признав его за своего. – Не бойся меня! Идём со мной!

Он указал ей в сторону "Тунгуски".

– Скорей…

Азаровский опасался: сюда с минуты на минуту непременно нагрянут новые силы карателей из числа "жмуриков". Но те почему-то больше не появлялись вблизи хутора, где произошёл ожесточённый бой с применением взрывных устройств, а не только стрелкового оружия.

* * *

– Далече кудысь? – вопросил Онищенко у Азаровского, попутно одарив пристальным вниманием Апанасиху. Приветствовал. Зато она в ответ ему ни слова. Точно обиделась.

– Контуженая… – пояснил майор.

– Ага, по жизни, – заметил в свою очередь прапор.

* * *

– Н-н-никак н-н-наши-и-и!?.. – не поверил Москаленко, уловив на слух эхо скрипящих гусениц вкупе с мощным рёвом двигателя самоходки направляющейся на хутор. И точно – из-за возвышенности показалась «Тунгуска». – С-с-спасен-ны-ы-ы…

Зарыдал. Не он один – горючую слезу пустил и отпрыск Панасюка. А сам хуторянин не выказывал никаких эмоций.

– Н-н-ну т-ты, ч-чего, а? А-а-а… – заорал капитан.

Тело хозяина хутора оказалось каменным, а сам он холодным точно лёд.

– П-П-Панасюк-к-к…