Текст книги "Питер Брейгель Старший"

Автор книги: Сергей Львов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Сергей Львович Львов
ПИТЕР БРЕЙГЕЛЬ СТАРШИЙ

Художник Питер Брейгель Старший, называемый иногда, согласно старинной традиции, Питером Брейгелем Мужицким, жил в Нидерландах в XVI веке. Большинство современников, как это часто бывает, не считало его великим мастером, ближайшие потомки – за редкими исключениями – либо вовсе забыли его, либо оценивали неполно и неточно. Так продолжалось долгие десятилетия, если не века. Эта несправедливость отчасти объясняется тем, что многие картины Брейгеля, притом едва ли не самые замечательные, оказались при его жизни за прочными запорами и остались неизвестны его современникам, а впоследствии превратностями европейской истории рассеялись по многим странам. Составить себе целостное представление обо всем его творчестве долгое время было очень затруднительно.

Однако чем ближе к нашему времени, тем чаще и решительнее Брейгеля Старшего справедливо называют великим художником, признают, что творчество его обогнало свое время, определило эпоху в развитии нидерландского и всего европейского искусства.

С конца прошлого века и до наших дней на многих языках появляются книги, посвященные Брейгелю. Ныне они составляют целую библиотеку, огромную и противоречивую. Специальная литература возникла не только вокруг наследия Брейгеля в целом, но и вокруг отдельных его картин.

Многолетними кропотливейшими изысканиями с достаточной надежностью установлено, какие картины, рисунки, гравюры, традиционно считавшиеся работами Брейгеля, действительно принадлежат ему. Определена их хронология, отчасти их творческая история, и последующая судьба. Впрочем, споры о принадлежности Брейгелю некоторых работ и о датировках тех, которые признаются подлинными, продолжаются. Существует, наконец, немало трудов, посвященных философским и стилистическим проблемам, связанным с творчеством художника.

Чем внимательнее мы изучаем эту богатую библиотеку, тем явственнее и с тем большим огорчением видим, что жизнь художника остается в тени. О ней рассказано мало и скудно.

Неужели же биография и личность мастера, которого по значению ныне уже единодушно ставят между ван Эйком, с одной стороны, Рембрандтом и Рубенсом – с другой, чье творчество считают одной из вершин великой цепи, соединяющей искусство Нидерландов XVI века с искусством Фландрии и Голландии XVII века, не заслужили внимания, не вызвали интереса?

Разумеется, заслужили. Разумеется, вызвали. Но интерес этот и это внимание возникли тогда, когда на вопросы, связанные с жизнью художника, уже никто не мог ответить.

Питер Брейгель не вел дневника – во всяком случае, такого дневника не сохранилось. Он не писал воспоминаний, быть может потому, что не дожил до возраста, когда в душе человека возникает такое побуждение. Он не оставил даже путевых записок, хотя совершил далекое путешествие, достаточно продолжительное и опасное для своего времени. Его завещание потеряно.

В отличие от своих итальянских собратьев он не записывал ни своих мыслей об искусстве, ни секретов своего мастерства, ни сумм, которые ему платили за картины.

У него были добрые друзья, которые ценили его общество при жизни и горько оплакивали его после смерти. Но и они не сохранили для нас высказываний мастера. Правда, Брейгель, как говорит его первый биограф, был немногоречив. Словом, ни о Брейгеле, ни от Брейгеля не осталось почти никаких письменных документов. Только краткие обозначения цветов на полях набросков, сделанных с натуры, да подписи к немногочисленным рисункам.

Некоторые рисунки с подписями Брейгель, тяжко заболев, уничтожил. Он хотел избавить свою жену от возможных опасностей. Поступок позволяет догадываться, что эти рисунки, видимо, представляли собой отклик на трагические события последних лет его жизни. Он раскрывает черту характера художника – заботу о близких, но нас лишает важных данных об его образе мыслей.

Погибли не только рисунки, уничтоженные самим Брейгелем. Не сохранились и многие его картины, особенно те, что были написаны не маслом на дереве, а темперой на холсте и недостаточно ценились владельцами.

У Питера Брейгеля было двое сыновей – Питер и Ян – и одна дочь, имени которой семейная хроника не сообщает. Сыновья тоже стали художниками, притом известными и более преуспевающими, чем был их отец. Они чтили его память, копировали его работы, варьировали его темы. О некоторых картинах Питера Брейгеля Старшего, о некоторых сюжетах, которые он впервые ввел в искусство, мы узнаем только по их повторениям и вариациям, принадлежащим его сыновьям.

Сыновья могли бы рассказать об отце, но о его характере, о его склонностях и взглядах они сами мало что знали. Отец умер, когда старшему – Питеру было пять лет, младшему – Яну исполнился год. Мать могла бы сделать образ отца живым для детей, но сама она тоже умерла очень рано, когда Питеру Брейгелю Младшему было четырнадцать, а Яну Брейгелю – десять лет. Об отце они могли узнать только от бабушки по матери. Она пережила и своего зятя и свою дочь и воспитывала их детей, которые остались круглыми сиротами. Теща Брейгеля сыграла немалую роль в его жизни: и в юности, когда он был учеником ее мужа, и в зрелости, когда он женился на ее дочери. Но когда подросли сыновья Питера Брейгеля и начали расспрашивать об отце, она была уже стара и многое забыла. А может быть, то, что рассказывала им, не казалось сыновьям существенным – семейные воспоминания, интересные только близким, – и они никому не передали ее рассказов.

Первым биографом Брейгеля стал нидерландский художник, ученый и литератор Карель ван Мандер. Свой знаменитый густо населенный труд «Книгу о художниках» он посвятил жизнеописаниям множества нидерландских и немецких живописцев и графиков, что и принесло ему заслуженную славу северного Вазари. Брейгеля он ценил высоко. Это делает честь его проницательности – ведь важнейших его работ Карель ван Мандер не видел. Но Брейгель не был центральным персонажем его книги, а лишь одним из множества ее героев.

И все-таки мы можем сказать, что если мы знаем о жизни Питера Брейгеля огорчительно немного, то без страниц, посвященных ему ван Мандером, не знали бы, пожалуй, почти ничего. Иногда, отчаявшись получить желанные сведения, ван Мандер восклицал: «Мне охотно, из сострадания, простили бы, что я, добывая сведения о жизни знаменитых живописцев, достиг меньшего, чем хотел, если бы только знали, как много прилежания и труда, даже превышавшего мои силы, я употребил на то, чтобы их получить».

Это относится и к тем усилиям, которые он приложил, чтобы рассказать о жизни Брейгеля. К его и нашему великому сожалению, он смог узнать о ней не так уж много.

Между тем временем, когда жил Брейгель, и тем временем, когда ван Мандер принялся за свой труд, прошли десятилетия. Когда Брейгель умер, ван Мандеру был двадцать один год. Он мог бы познакомиться с художником, но он тогда был еще молод и не помышлял о своей книге. Его книга была впервые издана тридцать пять лет спустя после смерти Брейгеля, и многие драгоценные сведения были к этому времени безвозвратно утрачены. Годы после смерти художника, едва ли не самые драматические в истории Нидерландов, мало способствовали сохранению документов и памяти о мастере, которого при жизни считали лишь одним из многих.

Вот почему биография, написанная Карелем ван Мандером, коротка и содержит много пробелов. На краткость этой биографии сетовали многие, но, кажется, никто не отметил, что сама ее фрагментарность служит косвенной порукой добросовестности автора. В пору, когда он писал, представления о документальной точности были очень зыбкими, источниковедения как науки вообще не существовало. Ван Мандеру легко было бы, как делали авторы многих жизнеописании той эпохи, заполнить лакуны в очерках вольными догадками. Такая биография Брейгеля выиграла бы в полноте, но проиграла бы в достоверности.

Заметим, что даже те современные исследователи, которые строги к ван Мандеру и придирчиво уточняют или настойчиво оспаривают то, что он написал о Брейгеле, в своих построениях отталкиваются от него. Без сведений ван Мандера жизнеописание Брейгеля, даже самое гипотетическое, было бы вовсе невозможно. Ван Мандер дает основу, и покуда она не опровергнута другими источниками (поиски таких источников ведутся давно, но не привели к успеху), все пишущие о Брейгеле так или иначе строят свои гипотезы на этой основе. Не забудем же в начале нашей работа воздать заслуженную благодарность тому, без кого она была бы немыслимой!

Ценнейшим дополнением к краткой биографии, написанной ван Мандером, служат крупицы бесспорных документальных свидетельств. Их так огорчительно мало, что мы можем сразу перечислить все, чем располагаем.

Известно, что Питер Брейгель был принят в Антверпенскую гильдию живописцев в 1551 году. Запись об этом важном событии, по счастью, сохранилась.

Известно, что между 1551 и 1553 годами он побывал в Италии. Это определяется датами под некоторыми рисунками.

В 1563 году Брейгель женился. Запись о его бракосочетании найдена в церковной книге.

5 сентября 1569 года художник умер. Год его смерти написан на его надгробии, установленном впоследствии сыновьями, день и месяц определяются по другим источникам. Вот и все… К ним можно добавить годы создания многих работ, даты которых указаны на 4 рисунках, гравюрах и картинах.

Остальные обстоятельства его жизни восстанавливаются (если о них ничего не сказано у ван Мандера) или проверяются (если о них сказано у ван Мандера) путем сложных сопоставлений и хитроумных догадок с большей или меньшей степенью достоверности. Можно было бы приложить к этой книге список основных расхождений во мнениях касательно главных фактов в жизни Питера Брейгеля и датировок его картин, их было бы, пожалуй, больше, чем мнений совпадающих.

Естественно возникает вопрос: как можно рассказать о жизни, все достоверные и бесспорные сведения о которой укладываются в несколько строк?

Но главное в жизни художника – его творчество.

Биографических данных о Брейгеле почти не сохранилось. Бесконечно жаль. Утрата огромна и невосполнима. Но сохранились его картины, его рисунки и гравюры, выполненные по его рисункам.

Нельзя ли попытаться найти летопись жизни в произведениях художника? Внешние ее обстоятельства, почти всегда драматические, изменение внутреннего мира художника, отзывавшегося на все боли, все чаяния и страсти трагического времени, отразились в его созданиях. Разумеется, на этом пути неизбежны догадки и не исключены ошибки. Но все же идти по этому пути возможно. Пусть мы ничего не знаем с точностью о детстве и юности Брейгеля и лишь немногое о его зрелости. Но мы твердо знаем, что годы его становления как человека, мыслителя и художника пришлись на один из самых бурных периодов истории его страны и всей Европы, на годы отчаянной борьбы, надежд, разочарований и новых надежд, которыми была подготовлена буря первой из европейских буржуазных революций – революции нидерландской. Жизнь Брейгеля от колыбели озарена тревожными огненными отсветами Реформации и Крестьянской войны в Германии, борьбы католиков против гугенотов во Франции, яростным наступлением католической реакции во всех странах Западной Европы, иконоборческим движением и началом восстания гёзов у него на родине. Мы напрасно стали бы искать прямого изображения этих событий в произведениях художника – такой подход был бы наивным и прямолинейным. Но, сопоставляя работы Брейгеля и известные нам исторические обстоятельства, в которых они возникли, мы попытаемся найти в них не столько прямые отражения времени, сколько ощущения и страсти эпохи. В этом смысле произведения художника будут нашим главным источником.

Жизнеописанию, построенному на этой основе, будет поневоле не хватать дат, но в нем, надеемся мы, будет ощущение связи художника и эпохи. Когда речь идет о художнике такого масштаба, история закономерно становится не фоном, не декорацией, а внутренней сущностью его биографии и его творчества.

Брейгель – тема многих искусствоведческих монографий. С благодарностью опираясь на них, автор этой книги не ставит себе целью написать еще одну монографию.

Новые работы о Брейгеле появляются непрерывно. Многие из них пересматривают или ставят под сомнение принятые ранее датировки картин. В этой книге нет ни возможности, ни необходимости приводить все доводы специалистов. Мы принимаем те из них, которые нам кажутся наиболее убедительными.

Особенности и трудности задачи требуют, чтобы читатель видел не только готовую постройку, но и строительные леса. Это значит, что там, где сообщаются сведения бесспорные, о них будет сказано, что они бесспорны. Неизбежные догадки так и будут названы догадками. Наконец, белые пятна – а их в жизнеописании Брейгеля не меньше, чем на картах его времени, – так и будут обозначены как белые пятна.

I

Биографию можно было бы начать традиционно. «Питер Брейгель родился в…». Но продолжить эту фразу так, как она начата, увы, невозможно. Продолжение ведет к нескольким неизвестным.

Где родился Питер Брейгель?

Когда он родился?

Из какой семьи он был родом?

Ни на один из этих трех вопросов нельзя дать ответа, подтвержденного безусловно.

Впрочем, Карель ван Мандер на два вопроса из трех дает решительный ответ. Он пишет: «Природа сама удачно натолкнулась на человека, который так счастливо сам шел ей навстречу, когда она избрала из крестьян одной неизвестной брабантской деревушки составляющего славу наших Нидерландов, преисполненного ума и юмора Питера Брейгеля… Брейгель родился недалеко от Бреды в деревушке Брейгель, от которой заимствовал свою фамилию, сохранившуюся за потомством».

Казалось бы, все ясно. Первому биографу известны деревня, где родился Брейгель, ближайший к ней город, провинция, откуда он родом. У него не вызывает сомнений и крестьянское происхождение художника.

Долгое время, покуда интерес к Брейгелю был не слишком велик, эти сведения принимались и повторялись полностью, как несомненные.

Позднейшие исследователи решили проверить слова ван Мандера и нашли в них неясность.

В Брабанте действительно существует и существовал во времена Брейгеля город Бреда (Breda), но деревни с названием «Брейгель», похожим или просто созвучным, рядом с Бредой нет и, как показывают тщательнейшие исследования старинных карт и земельных описаний, не было и в XVI веке.

Это привело к нескольким различным предположениям. Одно, довольно распространенное, заключалось в том, что художник родился в городе Бреда, а несуществующую рядом с этим городом деревню «Брейгель» ван Мандер присочинил, видимо, считая, что крестьянские мотивы в творчестве Брейгеля могут быть объяснены только тем, что он сам родился в деревне. Рассуждая так, он и образовал название деревни по фамилии художника. Это предположение позволило некоторым авторам поставить под сомнение деревенское происхождение Брейгеля.

Другие исследователи обратились к специалистам по нидерландской топонимике – науке об истории географических названий. С ее помощью удалось установить, что существуют две или, точнее, три деревни с названием, созвучным фамилии художника. Первая Breughel, или в другом написании Brögel, расположена в Северном Брабанте, который в наше время относится к Голландии. Между прочим, здесь в городке Эйндховене, что недалеко от этой деревни, сравнительно недавно воздвигнут памятник Брейгелю. Другая деревня делится, а может быть, и исстари делилась на две части – Большой Брейгель и Малый Брейгель (Groote Brögel, Kleine Brögel) – и расположена в Лимбурге. В наше время он относится к Бельгии. Все три деревни лежат на берегу одной и той же реки Доммел, точнее, ее рукавов. В какой же из этих трех деревень родился Брейгель?

Первая деревня – будем называть ее Брейгель Брабантский – находится в пятидесяти километрах от Бреды. Для темпов передвижения в XVI веке, да еще при том, как близко друг от друга располагались населенные пункты в Нидерландах, это расстояние, пожалуй, слишком велико, чтобы деревня Брейгель Брабантский могла быть названа современниками «деревней около Бреды». Зато действительно недалеко от этой деревни находится город Гертогенбосх.

Очень соблазнительно связать художника с деревней, расположенной по соседству с Гертогенбосхом. Родом из этого города был знаменитый Иероним Босх – художник ужасов, адских видений и фантасмагорий. Влияние Босха на раннего Брейгеля несомненно. Босх умер намного раньше, чем родился Брейгель. Но в Гертогенбосхе, видимо, сохранялась его мастерская, во всяком случае, ее традиции. Потому-то так хочется предположить, что художник родился в деревне Брейгель, в Брабанте, как пишет ван Мандер, только не поблизости от города Бреды, а поблизости от Гертогенбосха, где он мог получить первоначальную художественную подготовку у одного из учеников Босха.

Соблазнительная гипотеза! Но, пожалуй, чересчур соблазнительная!

Традиции Босха жили долго после его смерти, и влияние его распространялось далеко по всем Нидерландам. Нет необходимости географически привязывать Брейгеля к городу, где некогда работал Босх, на основании того, что Брейгель бесспорно находился под его влиянием.

Некоторые исследователи (например, французский исследователь Мишель) находят подтверждение тому, что Брейгель родился в Брабанте, в сходстве пейзажа окрестностей Гертогенбосха и пейзажей в произведениях Брейгеля. И вид брабантских деревенских домов, и расположение дворов в деревнях, и облик редких рощ – все напоминает им некоторые работы Брейгеля. Правда, пейзаж со времен Брейгеля мог сильно измениться, соглашаются они, и сходство это, возможно, кажущееся. Это последний довод в пользу Брабанта как родины Брейгеля.

Посмотрим теперь, какие доводы есть в пользу того, что художник родился в лимбургском Брейгеле.

Недалеко от лимбургского Брейгеля нет города Бреды, но есть город Бре (Brée). В XVI веке его название писали иногда в латинизированной форме Breda.

Один из первых крупных знатоков жизни и творчества Брейгеля, бельгийский ученый Рене Бастеляр, высказал еще в 1907 году предположение, что ван Мандер смешал по созвучию названия двух этих городов. Если согласиться с этим, то сведения ван Мандера о месте рождения художника можно принять с поправкой: «Питер Брейгель родился в деревне Брейгель, расположенной неподалеку от города Бре, иначе называвшегося Бреда, что в провинции Лимбург». Впоследствии, вероятно, в устной традиции сведения эти слились в краткую формулу: «Из Брейгеля возле Бреды».

Именно как о «Брейгеле из Бреды» упоминает о художнике итальянский путешественник Гвиччардини, посетивший Нидерланды еще при жизни Брейгеля.

Итак, предпочтение отдается Брейгелю Лимбургскому. Но, как уже было сказано, деревня эта состоит из двух частей – Большой Брейгель и Малый Брейгель. Какая из них может гордиться тем, что в ней родился художник?

Современный исследователь Герхард В. Менцель (ГДР) пишет: «Питер Брейгель Старший родился скорее всего в деревне Большой Брейгель…». В своих доводах в пользу лимбургской деревни он всецело следует за Бастеляром. Но почему из двух соседних деревень он отдает предпочтение Большому Брейгелю – неясно.

Словом, если мы окончательно скажем так: Питер Брейгель Старший родился предположительно в нидерландской провинции Лимбург, около города Бре, который в его время называли иногда Бредой, в одной из двух соседних деревень Брейгель, чье название он превратил в свою фамилию, прославил и передал потомкам, – мы не придем в противоречие с наиболее обоснованными взглядами и, вероятно, не погрешим против истины.

Однако этот взгляд господствовал не всегда. Порой он подвергался сомнению совсем не на основе топонимических соображений. Некоторые историки, увидев, что слова ван Мандера о месте рождения Брейгеля не вполне точно сформулированы, вообще усомнились в крестьянском происхождении художника.

В конце прошлого века известный бельгийский архивист, упорно перерыв груды старинных документов, нашел, что в XVI веке в Брюсселе жил тезка художника – профессор медицины мэтр Питер Брейгель, а в Брабанте – городской советник Гильом ван Брейгель. Ему очень хотелось установить связь между художником и этими знатными людьми. Он исходил, быть может подсознательно, из того, что художественное совершенство и философская глубина творчества обязательно предполагают знатность и богатство, ибо только они могли быть в ту эпоху предпосылками обширной образованности и смелой мысли. Подобным образом возникали и теории о том, что пьесы Шекспира не мог написать Шекспир – сын мелкого купца и маленький лондонский актер. Желая найти объяснение тому феномену, каким был Брейгель, бельгийский архивист искал для него родовитых предков и знатных родственников. Однако никаких связей между художником и его именитыми однофамильцами ему найти не удалось, и эти поиски в литературе о Брейгеле вспоминают теперь как курьез. Недавно в некоторых зарубежных работах, появившихся к 400-летию со дня смерти Брейгеля, вновь отрицается его крестьянское происхождение. При этом ссылаются на его образованность. Нам такая мотивировка представляется неубедительной. Тем не менее не стоит забывать о таких высказываниях. Они – важный эпизод в долгих спорах о Брейгеле. Не столько о его происхождении и образе жизни, сколько об общественном месте и смысле его творчества.

Полярные взгляды, пожалуй, могли бы быть в заостренной форме выражены так: Питера Брейгеля напрасно прозвали Мужицким; он и по происхождению не имеет ничего общего с деревней. Питер Брейгель не зря искони зовется Мужицким; он такой во всем, начиная от происхождения. Обе крайние позиции неверны.

Питер Брейгель прекрасно знал жизнь нидерландской деревни, был связан с нею не только воспоминаниями детства, но и отношением к людям деревни, прежде всего к труду крестьян, но он совсем не был ограничен рамками лишь деревенских впечатлений, его взгляд на мир был лишен деревенской замкнутости.

Одна подробность в первом достоверном документе отвергает версию о знатного происхождении художника. В список антверпенской гильдии он был внесен так: «Peeter Breughels schilder». Здесь следует обратить внимание на концевое «s» в слове «Breughels». В те времена оно было обычным, если в документе шла речь о человеке простого происхождения, который не приобрел еще родовой фамилии или фамилии по отцу. Фамилию ему заменяло обозначение места, откуда он родом.

Если принять это толкование, то запись в книге гильдии можно прочитать так: «Питер из Брейгеля, живописец».

Живописец Питер из Брейгеля приобрел известность, быть может, меньшую, чем заслуживал, но достаточную, чтобы превратить свое прозвище по месту рождения в фамилию и передать ее сыновьям. Они подписывались уже не Breughels, a Breughel. Словом, то, что мы прочитали у ван Мандера о месте рождения и крестьянском происхождении Брейгеля, последующими изысканиями, проверками и сопоставлениями, на наш взгляд, не опровергается, а лишь уточняется и подтверждается.

Но тщетно станем мы искать у ван Мандера год рождения художника. Вероятно, эта дата не опущена им, а была ему неизвестна. Близкие художника помочь ему не смогли. Приходские книги маленьких деревень, с которыми связывают Брейгеля, не сохранились. Других путей, чтобы установить год его рождения, пока не найдено. Дату определяют условно и только по косвенным данным.

Первым подспорьем служит год вступления Брейгеля в гильдию – 1551. Если бы существовал твердый возрастной ценз, все было бы очень просто. Однако возраст художников, принимаемых в гильдию, был очень различен. Вот несколько примеров: художник Питер Бом родился в 1530 году, в гильдию принят в 1560-м; Ламберт ван Норт родился в 1520-м, в гильдию принят в 1547-м, Иоахим Патинир родился в 1485-м, принят в гильдию в 1515-м; Виллем Кей родился в 1520-м, в гильдию принят в 1540 году. Иначе говоря, для современников Брейгеля возраст вступления в гильдию лежит между двадцатью и тридцатью годами. Примеров, выходящих за эти крайние даты, как будто бы нет. Можно предположить, что и Брейгель вступил в гильдию между двадцатью и тридцатью годами. Это значит, что он родился между 1521-м и 1531-м.

Приблизительные догадки о возрасте художника иногда строят, глядя на те картины, которые, по распространенным предположениям, включают его автопортреты. Прижизненных портретов Брейгеля, сделанных другими художниками, не сохранилось. Сам он специально автопортретов не писал. Но все-таки в нескольких его картинах возникает образ как бы одного и того же человека. То, как он написан, и место, которое он занимает в композиции картины, дает основание ряду исследователей предполагать, что это – автопортрет. «Деревенская свадьба» написана в 1568 году. Принято считать, что среди гостей Брейгель изобразил себя в облике горожанина, беседующего с монахом. Выглядит он здесь человеком лет сорока пяти. Лицо его исполнено простоты, обаяния и значительности. Мы присоединимся к тем, кто полагает, что это автопортрет. Так возникает предположение, что родился он около 1523 года.

Как видим, все это весьма и весьма косвенные данные. Понятно, что из них делались самые разноречивые выводы. Ученые, считавшие, что Брейгель родился возле города Гертогенбосха, полагали годом его рождения 1515 год. Таким образом они связывали Брейгеля с Босхом не только географически, но и хронологически. Вряд ли такое предположение основательно. Известность Босха сохранялась десятилетиями, и Брейгелю вовсе не нужно было появиться на свет сразу вслед за Босхом, чтобы застать живой его традицию и испытать его влияние.

Кроме того, столь ранняя дата делает решительно непонятным бесконечно долгий срок ученичества. Получается, что Брейгель стал самостоятельным мастером лишь тридцати шести лет от роду! Такой редкий случай сохранился бы, пожалуй, в устной традиции и вошел бы в книгу ван Мандера – столь необычными и характерными подробностями он не пренебрегал.

По другой версии дата рождения Брейгеля – 1530 год. Это означает, что он стал мастером двадцати одного года от роду. Это вполне вероятно. Но тогда получается, что он умер, не дожив до сорока лет.

Большинство современных исследователей склоняется к тому, что Брейгель родился в 1525 или 1526 году. Новейшая итальянская работа Джованни Арпино и Пьеро Бьяннони, широко опирающаяся на литературу о Брейгеле и сопоставляющая все известные данные, указывает дату рождения «между 1525 и 1530 годами, но, вероятно, несколько ранее».

Примем условно 1525 год и будем в дальнейшем изложении исходить из этой даты. С ней без особых натяжек и противоречий сочетаются все известные и реконструируемые данные о жизни художника. Вот только теперь можно закончить фразу, которая начинала главу: «Питер Брейгель родился в деревне Брейгель в нидерландской провинции Лимбург вероятнее всего в 1525 году».

Какой была его родина в пору, на которую пришлось его детство?