Текст книги "Восточный пакт (СИ)"
Автор книги: Сергей Извольский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)
Я уже летел в скольжении вперед, и на подернутой мутной пеленой периферии зрения увидел, как взорвалась перьями и языками пламени подушка, на которой лежала голова Анжелы. Непростой патрон, видимо. Жива Шиманская или нет, я не видел и не мог посмотреть – мне нужна была скорость, чтобы вырубить незнакомца.
Не успел – как распластался в прыжке, целясь ногой в голову, так и пролетел дальше. Незнакомый армеец сумел среагировать, не только уклонившись от удара, но и отправить меня в полет дальше. Снеся журнальный столик, я влетел в стену, превращая в обломки стеллаж с книгами и сувенирами. Без промедления я перекатом ушел в сторону. Прыжком поднимаясь на ноги, в пируэте оттолкнулся от стены и исполняя боковое сальто назад, метнул нож. Противник уклонился, а клинок по рукоять вошел в грудь соскочившей с кровати Анжеле. Шиманская моментально запуталась и так в непослушных ногах, рухнув на пол без звука, а мне пришлось уходить перекатом от брошенной бутылки с вином, с грохотом ударившейся в стену.
Использованный как метательный снаряд дилдо, попытка вырубить незнакомца, брошенный нож – все мои предыдущие действия связаны с тем, что я надеялся сохранить тишину, не доставая пистолет. Тишину сохранить не удалось – изначально против армейца сыграл фактор неожиданности, давая мне преимущество. Но сейчас он уже контролирует ситуацию, и мне устраивать с ним спарринг – совсем ненужная лотерея. В результате которой я совсем не уверен.
Гулкие выстрелы захлопали почти без пауз. Пули рвали куртку пытавшегося уклониться армейца, отбросив его от меня прочь. Семнадцать пуль одна за другой вылетели из ствола, попали почти все. Вот только не в голову – противник оказался хорош, уклоняясь. А без попадания в голову пистолет прошлого века не то оружие, которое может быстро убить или даже обездвижить человека, который нагружен армейскими имплантами.
Меняя магазин, я на миг столкнулся взглядом с мужчиной, первый раз увидев его лицо. Пустой магазин еще не упал на ковролин, а я уже бежал вперед – на балкон, где разлетались осколки стекла и пластиковых перекладин выбитой плечом двери.
Пытавшийся убить Анжелу мужчина стремительно вышиб балконную дверь, выпрыгнул из окна и приземлившись на газон, уже мчался прочь. В нем сидит как минимум тринадцать пуль, но он сейчас на стимуляторах и обезболивающих от имплантов – которые дают возможность бойцу дожить до момента, как он попадет на стол к хирургу. Бежал мужчина очень быстро, но не в скольжении. На бегу он, правда, качал маятник – используя технику передвижения, затрудняющую возможность в тебя попасть.
Несмотря на то, что неудавшийся убийца Анжелы качал маятник, и находился в моей зоне видимости всего секунды полторы, был шанс, что я смог бы попасть ему в голову. Но на спуск не нажал – когда мужчина скрылся за углом, только грязно выругался. Потому что пытавшийся убить Шиманскую незнакомец не был незнакомцем – я его узнал, когда менял магазин. Из окна третьего этажа только что выпрыгнул Войцех Ковальский – отставной вахмистр Гвардейского Жандармского эскадрона Русской императорской армии, он же сержант полиции Высокого Града, он же опекун Алексея Петровича Юсупова-Штейнберга, то есть меня. То есть Олега.
Коротко выругавшись в сердцах, воззвав к падшей женщине, я зашел в комнату и первое что увидел – черный зрачок дула пистолета, направленного мне в лицо. Анжела стояла болезненно согнувшись – нож, как только сейчас увидел, попал ей не в грудь, а в плечо. Черные в приглушенном освещении комнаты струйки крови стекали по матовой коже груди и живота, губы Анжелы подрагивали, но подобранный бесшумный пистолет Войцеха она держала твердо.
– Только дернись, – негромко и по-русски произнесла Шиманская, настороженно за мной наблюдая.
Глава 8
Замерев на месте, я очень хорошо наблюдал, как едва-едва подрагивает на спуске палец Анжелы. Конечно, могу сейчас рывком уйти в сторону и попробоваться отобрать у нее оружие. Но даже для меня может быть опасно – если вспомнить, как взорвалась с племенем подушка после выстрела Войцеха. Часть кровати в месте попадания, кстати, как испарилась, а оставшиеся обломки начинают густо чадить. Дыма уже много, хотя я это только-только заметил. Что неудивительно, ведь после самого первого, начавшего карусель выстрела Войцеха, прошло всего несколько секунд.
Я перевел взгляд со зрачка дула, посмотрев в глаза Анжеле. Патроны в бесшумном пистолете явно непростые, а Шиманская стрелок хороший, так что лучше попробовать миром решить.
– Анжела, это я – Олег Ковальский.
Шиманская невольно вздрогнула, узнав мой голос.
– Анжела, Войцех только что пытался тебя убить. Он пытался тебя убить, – еще раз повторил я, чтобы Шиманская прочувствовала и осознала, – или по заданию русских, потому что он агент ФСБ, или по указке Эдгара Уэлча, так как сирийцы уже знают, что именно ты исполнила Башара.
Халиду в прошлое посещение протектората я сознательно выдал несколько искаженную версию событий. Молодому и амбициозному сирийцу об устранение его младшего брата я рассказал, сознательно на первый план выдвигая фигуру своего опекуна, думая в тот момент, что Войцех погиб. На самом же деле юного Башара, который по намерениям семьи метил в высший свет протектората и невольно перешел дорогу Эдгару Уэлчу, устраняла одна Шиманская. Но все равно говорить об этом было не очень приятно – потому что Анжелу я, как ни крути, сдал.
После моих слов палец со спуска Шиманская не убрала, но пистолет чуть опустила. Одобрительно кивнув, я добавил:
– Если бы я желал тебе вреда, просто не стал бы мешать Войцеху. Анжела, нам надо уходить отсюда, и либо я это сделаю сейчас один, либо могу попробовать тебе помочь.
Анжела, за несколько мгновений осмыслив услышанное, опустила пистолет. Кивнув, я подскочил к ней и подвел к креслу, усаживая. Но, прежде чем помочь с раной, собрался было потушить остатки кровати, где уже пробивались язычки пламени. Как оказалось, зря – заработала интеллектуальная система пожаротушения, освещение перешло в более яркий оранжевый аварийный оттенок; выдвинулись из стен блистеры, направленно залив вязкой пеной кровать, прекращая начинающийся пожар. Загудела вентиляция, и дым из комнаты удалило практически моментально.
– Аптечка? – коротко произнес я.
– Лево-верх, – показала взглядом на противоположную стену Шиманская.
Когда я торопливо достал плоский ящик, свалив на пол несколько антикварных книг и пластиковых поддонов с бумажными документами, сквозь выбитую балконную дверь на доме напротив увидел синие отсветы маячков патрульной машины.
– Надо уходить, – произнес я, подскочив к сидящей на кресле Анжеле. Но Шиманская отрицательно покачала головой, и сделав рукой отстраняющий жест, выпрямилась.
Подняв левую руку, она коснулась браслета запястья, повесив перед собой проекцию окна софтфона. Стремительный перебор по виртуальной клавиатуре, и Анжела отправила срочный запрос на видеосвязь, поверх окна которого высветилась полупрозрачная эмблема полиции Высокого Града. Глядя на расправившего угловатые крылья орла, я понял, что Шиманская запросила связь с кем-то из высокопоставленных офицеров.
– Китель подай, пожалуйста, – глазами показала Анжела на отдельно стоящий шкаф. Что она думает сделать, я примерно догадался, поэтому без слов метнулся к указанному встроенному шкафу, из которого забрал вешалку с парадной формой. Уронив по пути юбку и широкий ремень, подскочил к Анжеле. Она за это время уже выудила из аптечки шприц-пистолет и всадила себе в плечо несколько кубиков болеутоляющего вокруг раны.
Снова короткий взгляд, быстрый кивок и я выдернул из ее плеча нож, почти сразу полностью заливая рану биогелем – для чего пришлось воткнуть гладкий и длинный носик тюбика глубоко в плечо через порез. Обезболивающее еще подействовало не полностью, но Анжела только шумно выдохнула и скрипнула зубами, сдерживаясь от крика боли. Практически сразу же я вытер остатки биогеля с ее плеча подобранным с пола полотенцем, которым вытирался еще Войцех меньше минуты назад; найдя взглядом в аптечке пластырь, сорвал предохранительную пленку и залепил рану на плече.
На проекции экрана между тем отображалось попытка установить соединение. Запрос был принят, и сейчас уже шел процесс подтверждения и соединения. Я подхватил белоснежную водолазку и Шиманская на мгновенье подняла руки, помогая мне себя одеть. Очень быстро, в напряжении поглядывая на экран связи, я раскатал вниз по телу Анжелы плотную, стягивающую ткань. Меньше чем за секунду после подхватил китель, также одев его на поморщившуюся и зашипевшую от боли Анжелу.
Коммуникатор пиликнул соединением, я едва успел отпрыгнуть, а Анжела подправить экран – так, чтобы было видно только ее верхнюю, одетую часть тела. В последнее мгновение до установки соединения Шиманская успела встряхнуть своими шикарными волосами, и расправить плечи, выставляя на первый план обтянутую белоснежной тканью грудь. Да, с такой подачей собеседнику наверняка непросто сейчас будет смотреть ей в глаза.
Я отошел подальше в сторону, чувствуя, как утекают секунды – прибывшие по сигналу патрульные наверняка уже выходят из машины. В этот момент преобразившаяся Анжела – надев на себя благожелательную маску, заговорила на польском. В ее быстрой речи прозвучало сразу много ярких эмоций – смущение, почтение, просьба и обещание – явно было, что Шиманская бросила в атаку все свои резервы женского шарма.
Из ее слов я почти ничего не понял, но общий смысл угадал – слова «любовник», и «проблемы» по-польски звучат достаточно понятно для славян, а явный эмоциональный посыл беседы чувствовался и без знания языка: «Помоги мне, и я буду тебе очень благодарна».
Собеседник, видимо, был из тех высоких чинов, о которых мне рассказывал Войцех – из тех, кто интересовались возможностью благосклонности Анжелы. Или из тех, с кем ее связывали дела и заказы, подобные устранению Башара. Хотя возможно это был человек, кто и давал заказы Анжеле, и интересовался ее благосклонностью как женщины. Даже скорее всего – учитывая короткий деловой разговор, и одновременно обещающий тон.
Шиманская – сейчас само очарование, уже завершила сеанс связи. Моментально приветливая улыбка с ее лица пропала, и она вновь стала выглядеть мучительно-устало, словно жизнь ее только что сильно ударила обухом по голове.
Встретившись со мной глазами, Анжела успокаивающе кивнула и взглядом показала мне, что все нормально. Я только крепче сжал рукоять подобранного пистолета; по ощущениям, патрульные уже должны подниматься на этаж и вскоре постучаться в дверь.
Медленно потянулись секунды. Разбитой балконной двери касался равномерный синий отсвет проблесковых маячков, но пока в квартиру никто зайти не пытался. Я даже почувствовал какое-то движение за дверью, но ничего не произошло. Шиманская устало прикрыла глаза, осмысливая произошедшее, а потом вдруг вздрогнула и свела ноги, невольно прикрываясь. Судя по мимике и взгляду, Анжела вдруг вспомнила, в каком наряде находится передо мной.
Если бы патрульные не были отозваны, они бы уже вошли – не обратив внимание на растерянную неловкость Шиманской, подумал я. Осмотрев смущенную Анжелу еще раз с головы до ног, понял по пластике движений, что обезболивающее уже полностью подействовало. Но бередить рану резкими движениями было нежелательно, поэтому жестом показал Анжеле сохранять спокойствие, и помог снять парадный китель, а после принес одежду из шкафа. Тоже форму городского стражника, но уже повседневную.
– Сейчас сюда приедет экипаж из своих и составит акт осмотра как нужно, – пока я помогал ей одеваться, пояснила Анжела. – Я сказала майору Пашкевичу, что поссорилась с любовником и очень не хотела бы огласки произошедшего.
– Войцех мог пытаться тебя убить по заданию Уэлча, – напомнил я Шиманской о начальнике отдела кадров.
– Пашкевич с Уэлчем на ножах, я поэтому ему и позвонила.
– И обещала ему свою благосклонность?
– Намекнула, – покачала головой Анжела, а на лице у нее на миг промелькнуло гримаса презрительного отвращения.
– То есть он сейчас поможет тебе замять дело только за намек?
– Намек на благосклонность он принял, но даже скидку не сделал – три тысячи кредитов, по стандартной таксе. Я уже перевела деньги в фонд помощи детям Либерии, который курирует жена Пашкевича.
– Понял, – кивнул я немного обескураженно. Забыл ведь совсем о полной коррумпированности полицейской службы в Граде.
По окончанию этого краткого разговора Анжела с моей помощью оказалась в темно-синих штанах с тонкими голубыми, почти серыми лампасами, форменной куртке и высоких легких ботинках. Обезболивающее и биогель уже подействовали, так что вдвоем мы быстро привели комнату в относительный порядок.
Балконную дверь на место Анжела поставила сама, чтобы мне лишний раз не мелькать в окнах – прибывшая патрульная машина по-прежнему сверкала маячками, не уезжая. Как раз, когда Шиманская закончила с дверью, на стенах дома напротив я увидел дополнительные отсветы еще одной подъехавшей машины. Сквозь открытую балконную дверь было слышно, как в ночной тишине хлопнули двери сразу двух машин. Полминуты на выяснение отношений между экипажами, и прибывший первым автомобиль уехал.
В ночной тишине я четко слышал звук шагов по тротуару, и легкий скрип открывшейся двери парадной. Уже почти привычно скользнул в гардероб – Анжела напоследок еще раз успокаивающе мне кивнула. Всем своим видом она источала уверенность, и была совершенно спокойна, судя по ровным эмоциям доверяя Пашкевичу. Я беспокоился гораздо сильнее, но тот факт, что прибывшие первыми патрульные развернулись прямо у двери, все же немного успокаивал.
Ожидая в гардеробе, держал наготове бесшумный пистолет Войцеха. Анжела между тем уже впустила в квартиру двух мужчин в массивных доспехах. И это были не патрульные, а сотрудники спецотрядов быстрого реагирования. Их плечи в доспехах были настолько широки, что за бойцами я не сразу заметил детектива из криминальной полиции в обычном костюме.
Сразу стало довольно громко – комнату наполнили голоса. В основном говорила Анжела – рассказывала, показывала, чуть смущенно улыбалась. Смысл был понятен: пан детектив, мы немного погорячились, градус страсти превысили не только в любви, но и в ненависти, и вот итог нашей ссоры с любимым человеком. Будьте снисходительны к девушке, пан детектив, не проходите мимо. Вернее, проходите не задерживаясь.
Двое закованных в доспехи полицейских сохраняли молчаливую невозмутимость, а детектив ходил по комнате за Анжелой, то и дело кивая и переспрашивая что-то. Они с Шиманской явно хорошо знали друг друга, по ходу диалога обмениваясь вполне приветливыми фразами и комментариями.
Приняв к сведению рассказ Анжелы, явно проникнувшись произошедшем, детектив кивнул и произнес фразу, смысл которой даже без перевода был понятен: «Картина ясна, можно заканчивать, отчет напишу в отделении».
Короткий жест, полувзгляд и ведущая детектива к выходу Шиманская вдруг получила заряд шокером в бок. На полушаге выгнувшись дугой, она отлетела на пару метров, еще в воздухе застыв словно мгновенно замороженная. Ее полностью обездвижило, но сознание Анжела не потеряла – рухнув на пол как срубленное дерево, Шиманская едва-едва дрожала, пытаясь открыть рот для крика.
«В ходе ссоры с любовником получила несовместимые с жизнью травмы» – с нескрываемой насмешкой произнес детектив, чуть позже и вовсе хохотнув. Слова может были другие, но смысл мне легко угадывался.
«Он ее застрелил?» – поднял оружие один из бойцов.
«Нет, бил сильно и долго, явно находясь в состоянии аффекта», – усмехнувшись, отрицательно покачал головой детектив.
Второй закованный в броню полицейский в это время громко хмыкнул и присел рядом с Анжелой, по-хозяйски похлопав ее по ягодице.
«Пан Врочек, может он ее еще раз попользовал перед тем, как убить?» – поинтересовался он, снизу вверх глядя на главного.
Боец успел еще мерзко улыбнуться до того, как выстрел из бесшумного пистолета Войцеха попал ему в открытое забрало. С обратной стороны каску-сферу пуля не пробила, зато голова внутри шлема взорвалась, превратившись в брызнувшую биомассу. Отделившийся от брони шлем покатился по полу, а второй боец даже не успел начать поднимать оружие, как и его шлем мгновением позже оторвался от составной брони. Также взлетев в воздух, и также разбрызгивая красные ошметки.
Детектив получил прямой ногой в грудь. Упал он уже мертвым – я не рассчитал с ударом, и верхняя часть тела пана Врочека превратилась в кожаный мешок с набором переломанных костей внутри. Краткий миг злости на себя и сожаления об утерянном «языке», а я уже присел рядом с Анжелой, которая понемногу приходила в себя.
К счастью, заряд парализатора был поставлен на самый минимум, так что Шиманская уже могла шевелиться и почти обрела способность говорить. Пока Анжела несвязно пыталась сказать мне что-то важное, я коротко посмотрел на труп детектива. Черт, как не в тему он умер! На самом деле я просто испугался, что получится как с Войцехом несколько минут назад. Воспоминания о том, как у меня не получилось вырубить опекуна, и как летел по комнате словно футбольный мяч, было настолько ярким, что с опаски я совершенно ненужно убил детектива Врочека.
– Терминал! – отвлекая, хрипло прошептала мне Шиманская. Только сейчас я заметил, что дрожит она не сколько от последствий удара шокером, сколько от паники.
Вживленный в руку личный терминал. Анжела сотрудник полиции, и у меня есть всего несколько секунд – потому что в ее квартире только что погибло трое сотрудников. И как только информация об этом пройдет по всем ответственным дежурным, система слежения и оперативного реагирования подключится к ее браслету. Я подумал об этом только сейчас, с критическим запозданием. Так случилось, потому что Олег, а не я раньше жил в этом мире под всевидящим оком большого брата.
– Нет! Режь! – отчаянным окриком остановила меня Шиманская, когда я обернулся было в сторону шкафа с аптечкой за обезболивающим. Она права – счет идет на секунды, и кто знает, только ли функция слежения заложена в терминале. Может ее сейчас просто обездвижит как подозреваемую, до прибытия следующего экипажа.
Достав из кобуры нож, я очень быстро справился с браслетом. В самый последний миг перед тем, как перерезать нейрошунт, весь терминал вдруг окрасился аварийной подсветкой и издал предупредительный звук.
– Режь! – закричала Шиманская, и я резким движением окончательно отделил вживленный в руку нейрошунт.
Анжела вскрикнула, перевела дыхание и хотела мне что-то сказать ободряюще – я почувствовал это по ее эмоциям. Не успела – ее глаза вдруг полыхнули и раздался негромкий, словно хлопок петарды, взрыв. Пронзительно крикнув, вскидывая руки к заливаемому кровью лицу, Шиманская покатилась по полу словно стараясь убежать прочь от невыносимой боли. Выгнувшись дугой, Анжела истошно завизжала, полностью потеряв на собой контроль. Но даже сквозь ее вопль я услышал звуки приближающихся сирен.
Сам я не сдержался и громко, в голос выругался, не справившись с всколыхнувшейся волной раздражения, смешанного с отчаянной злостью. Сразу после моего восклицания Анжела прекратила визжать и сквозь стон издала нечто, похожее на полувсхлип. Она услышала мой возглас, и все прекрасно поняла.
Я сейчас в центре Западного района, напичканного камерами слежения и огражденном от всего мира стеной с многочисленными КПП. Рядом со мной ослепшая, приговоренная российской спецслужбой или своим собственным начальством к смерти сержант местной патрульной полиции.
Спешащий сюда ближайший экипаж максимум полуминутной зоне прибытия, а через три минуты их тут будет десяток и вокруг дома станет очень тесно от вооруженных полицейских. Анжела это все ясно осознала. Как и то, что самый логичный и рациональный для меня сейчас выход – бросить ее и уходить в одиночку.
Шиманская мне никто. Да, Олег ее знал, но не слишком близко, общаясь даже без особой приязни. Сам я в прошлый свой приезд в протекторат вписал ее в план как второго человека в своей команде. Я планировал опустить ее на самое дно, а после оттуда забрать – для гарантии ее личной верности. Да, у меня были перед ней – вернее, перед сами собой, моральные обязательства, потому что я ради собственной выгоды сдал Анжелу Халиду. И от этого поступка все же испытывал ответственность за ее дальнейшую судьбу. Но сейчас я уже два раза спас ее от смерти, и скорее всего не могу спасти в третий.
Самый лучший и рациональный сейчас вариант, это один плотный удар в основании шеи лежащий ничком женщины, и скорее уходить отсюда в одиночку, пока не стало слишком поздно.
Думал я об этом, срывая кровати совсем недавно застеленную простынь. Резким движением надорвал ткань, оторвав от нее широкую полосу.
– Сядь! – коротко рявкнул я, быстро поднимая Шиманскую на колени. – Руки!
Болезненно и как-то по-детски беззащитно-отчаянно застонав, Анжела отняла от окровавленного лица руки. Стараясь не глядеть в красные провалы глазниц, я замотал ей голову полосой ткани, и очередным рывком, пусть и плавным, поднял ее на ноги.
Пока бинтовал Шиманскую, на периферии зрения нашел синюю иконку меню и зацепился за нее взглядом. Когда пиктограмма засветилась, в дополненной реальности хлопнул по ней ладонью, заказывая помощь друга. Сразу почувствовал щекотку наушника, тоненькое щупальце которого отделилось от дужки очков заползая в ухо. Смахнув появившееся перед глазами меню вызова, я подхватил с пола остатки простыни, прижимая и обматывая концами тканевый комок к ране на запястье Анжелы.
– Где машина? – коротко спросил Шиманскую, которая перестала кричать и сейчас тихонько поскуливала от боли.
– Агтуг Сег-геевич? – послышался в ухе хриплый голос Фридмана. Судя по всему, он спал и мой запрос его разбудил.
– Двор, пятое место, – одновременно с юристом произнесла Шиманская.
– Пошли, пошли, – толчком отправил я Анжелу вперед. И отпустил на миг, чтобы засунуть пистолет Войцеха за ремень, который – о дивный новый мир, сразу подстроился ослабившимся натяжением, и не давя на живот, и штаны удерживая.
Потерявшая опору в виде моей руки Анжела осторожно шагала к двери. Я же еще подхватил с пола компактный пистолет-пулемет одного из убитых бойцов спецотряда. Оружие полицейских тоже отслеживается, но все и так знают, что мы здесь, а нам до машины Анжелы как-то надо добраться.
Сирены слышались уже близко. Одна из машин, судя по звуку, затормозила перед дверью подъезда на улице. А это значит, что путем Войцеха через балкон нам уходить точно не вариант. Подбежав к Анжеле, схватил ее за плечо и потащил ко входной двери.
Выскочив из квартиры, осмотрелся. Лестница в доме широкая и просторная, вход сквозной – и на улицу, и во двор. Вот только туда нам уже не спуститься – грохнули двери, и в тишине спящего дома зазвучали гулкие звуки шагов. Полиция протектората – сразу понятно. Даже мои подержанные ботинки городского охотника гасят звуки, как не пытайся топать по полу, а эти парни шумят как стадо лосей.
Не целясь, выпустил короткую очередь вниз, в лестничный пролет, заставив патрульных притормозить. Резким ударом сбил ручку ближайшей двери – массивную, с круглым набалдашником в виде головы льва.
– Fire in the hole! – пронзительно заорал я, с силой запуская отбитую ручку вниз по лестнице.
Меня всегда отстраненно интересовало, почему восклицание «огонь в дыре» на английском означает предупреждение о скором взрыве гранаты. И только когда я кинул массивную ручку вниз, подумал о том, что в этом мире об этом могут предупреждать по-человечески.
Не знаю, или здесь также был в порядке вещей подобный крик-предупреждение, либо патрульные просто среагировали на прыгающую по ступеням металлическую болванку, но несколько секунд нам я выиграл. Выпустив короткую очередь в витражное окно рядом, крепко приобнял Анжелу за талию. Он почти на голову меня выше, так что со стороны наши объятия, наверное, выглядели не очень убедительно.
– Держись! – негромко произнес я.
«Не, ну какой дебил, вот где таких берут, а?» – уже привычно поинтересовался внутренний голос с памятными интонациями Мустафы, когда потащив за собой послушно перебиравшую ногами Анжелу, я с разбега вышел вместе с ней на улицу через осыпавшееся витражное окно.
Прыгал не бездумно – навелся на темнеющее пятно листьев раскидистого дерева, на которое мы и приземлились – пробивая листву и тонкие ветви, больно ударяясь о крупные.
Расцепившись на последних, самых толстых ветках, мешком рухнули на газон рядом друг с другом. Я видел, как и куда падаю, а вот Шиманской пришлось непросто – у нее от удара звучно вышибло воздух из груди.
– Вставай, вставай! – потянул я ее за собой, сразу заметив автомобиль Анжелы. Ярко-красный ягуар с блестящей хромом радиаторной решеткой и на широких спортивных колесах стоял метрах в двадцати от нас, на другой стороне подъездной дорожки, по периметру огибающей внутренний двор.
Анжела поднялась, но двигалась как перебравшая с алкоголем главный бухгалтер на танцполе новогоднего корпоратива. Но самое главное, что она двигалась. Потащив ее за собой, я побежал к машине, заполошно осматриваясь.
– На пассажирское место, заводи! – коротко бросил я, подталкивая Анжелу к пассажирской двери. Забравшись в салон, Шиманская начала голосом подавать команды, разрешая вождение чужому человеку. То есть мне.
Сам я в это время двумя короткими очередями заставил открывшуюся было дверь парадной закрыться.
– Моисей, здесь? – не переставая стрелять короткими отсечками, поинтересовался я.
– Так точно, – коротко отрапортовал уже полностью проснувшийся Фридман.
– Ты меня видишь?
– Уже да.
Выпустив оставшиеся в магазине пули сквозь дверь, я бросил оружие на землю и запрыгнул на водительское место спортивного ягуара. Да, Анжела знает толк в удовольствиях и радостях жизни – мельком подумал я двусмысленно.
– Я в бегах, помоги советом, – это уже вслух произнес, обращаясь к Фридману.
Да, понимаю, что звучит несколько странно, но времени на формулировку задачи яснее у меня сейчас нет. Ударом тыльной стороной ладони переместил рычаг автоматической коробки передач до упора вперед, и топнул по педали газа. Автоматическая трансмиссия при этом погасила мой резкий порыв, а Ягуар тронулся с места степенно и плавно.
– Скорость! – заорал я в панике я, видя движение за витражным стеклом и открывающуюся дверь.
– Режим спорт! – практически сразу скомандовала Шиманская.
На этом наше бегство могло почти сразу закончиться, не будь у меня такой полезной опции как замедление времени в критической ситуации. Моя нога по-прежнему вжимала педаль в пол до упора, и в спортивном режиме ягуар рванул с места как пущенный из пращи камень.
Спасло то, что пространство вокруг меня растянулось, и словно находясь под толщей воды, преодолевая сопротивление, я успел выкрутить руль, одновременно пару раз быстро вжимая педаль тормоза. В замедлившимся мгновенье увидел, как оставляя в стеклах аккуратные дырки, медленно-медленно подергивающиеся паутиной трещин, через салон пролетело несколько пуль.
Рванувшийся с места красавец ягуар проскользил по брусчатке и распахав стремительно крутящимися колесами газон, перепрыгнул через невысокий бордюр. Тормозить, когда по тебе прицельно ведут огонь вариант не очень, и делать это я конечно же не стал, чуть-чуть только газ отпустил. Зад машины занесло, и я с размаха влетел боком в стену. И снова вжал педаль в пол – оставляя за собой сноп искр, сминая и раздирая обшивку крыльев и дверей, машина выскочила в арку, снося шлагбаум.
Стремительно крутя отзывчивый руль, совсем как водитель раллийной машины, я впритирку проехал между двух патрульных автомобилей. Дверь одного из них как раз в этот момент открывалась и сразу улетела прочь, вместе с вырванными от удара петлями.
С визгом резины войдя в поворот перекрестка, я услышал, как по кузову хлестнуло пулями. Попало всего несколько в багажник, даже в салон ни одна не залетела.
– Напгаво, уходи напгаво! – раздался голос в ухе, и я машинально вжал педаль тормоза, бросая машину в занос поворота. В последний миг успел увидеть, как впереди за углом – туда, куда ехал и откуда меня заставил свернуть Фридман, показались синие отсветы.
Двигатель утробно рокотал, разгоняя мощную машину, замелькали редкие огни улиц, сливаясь в светлые нити.
– Чегез тгиста метгов налево! – произнес Фридман. – Тебе нужно к Сити-моллу!
– Понял, – бросил я, разгоняясь до предела и сразу же тормозя на коротком отрезке до следующего перекрестка.
– Нет-нет-нет, обгатно! – закричал вдруг Фридман с нотками паники. Я почти сразу понял, в чем дело – в пологом вираже прямо на нас планировал полицейский конвертоплан. За миг до того, как направленный свет его прожектора был готов меня ослепить, я нашел взглядом проулок и бросил машину туда.
Сбивая мусорные баки, поднимая вверх груды мешков с отходами, ягуар промчался по тесной улочке. Видно ничего не было, к лобовому прилипла картонка, а по кузову грохотало, словно машина оказалась под южным ливнем с крупным градом. Я не сдержался и закричал нецензурно, Анжела просто закричала, в панике. Картонку с лобового в этот момент, к счастью, снесло. Очень вовремя.
Пролетев через кучи мусора, я выскочил на параллельную улицу уже с обоими разодранными и мятыми бортами. Оказавшись поперек дороги, с трудом, но справился с управлением – ягуар, запрыгав по тротуару и оставив там передний бампер, выскочил на середину улицы, виляя задом в заносе. Увеличив скорость, я проскочил через арку ворот, выезжая из Каструма, и погнал к Сити-моллу.
Я предполагал, куда Фридман меня ведет – за восточным крылом торгового комплекса стена границы с Южными была невысока, и именно там находились нелегальные пункты прохода между районами.
– Напгаво, напгаво! – напряженно произнес Фридман. – Нет, налево! – закричал он. Поздно – я уже свернул направо, и сразу перестал что-либо видеть – сверху вновь упал конвертоплан, уже успешно ослепив меня ярким светом. Я только вжал сильнее педаль газа. Как оказалось и в этот раз поймал удачу за хвост – загрохотавшие разрывы авиационной пушки разорвали дорогу прямо за нами.
Секунда, вторая, и мы проскочили под брюхом полицейского конвертоплана. Я успел моргнуть и увидел перед собой бок полицейской машины. Ягуар врезался в переднее крыло патрульного автомобиля и изменив направление, срубил левым крылом рекламный щит. И мы полетели: подпрыгнув на щите колесами левой стороны, ягуар взлетел в воздух и сделал бочку. Я еще успел мельком увидеть совсем недалеко горящие светом витрины Сити-молла. Обидно как, почти ведь приехали.
