Текст книги "Стальная тень"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

8

– Ну-ка, ребята, постойте! – нас окружили все четверо, а окликнул милиционер.

Точнее, человек в милицейской форме, вполне возможно, не имеющий к МВД никакого отношения. Мы со Светланой изображали прогуливающуюся парочку. Так вот, обнявшись, без всякой прочей маскировки шли мимо наших преследователей. Светлану вряд ли знали в лицо, я же очень удачно изменил внешность, повязав на лоб до самых бровей косынку-бандану, которая весьма кстати оказалась у сотрудницы спецотдела. Однако влюбленную парочку решили на всякий случай тормознуть.

– Живете здесь? – спросил милиционер.

– Нет, гостим, – ответил я.

– У кого? – продолжил милиционер.

– У Саши, – как ни в чем не бывало отозвался я.

– У какого Саши? – требовал конкретики человек в форме.

– У которого папа прокурор, – ответила вместо меня Светлана.

На некоторое время все замолчали. Светлана произнесла свою фразу мягким, но очень властным голосом. Мало ли какой тут может быть Саша с папой-прокурором, «Синицы» – дачный поселок для элиты. Стоит ли иного прокурора лишний раз задевать? У младших чинов зачастую в крови бывает пиетет перед старшими.

– Тут пожар был, слышали? – скучным тоном поинтересовался человек в форме.

– Чего-то полыхало, – по-дурацки усмехнулся я, играя, таким образом, полнейшего пофигиста.

– Мы вас задержим, – посуровел милиционер.

– Правильно, – неожиданно поддержала его Светлана. – Мы ведь все здесь подожгли, да?

– Пройдемте, – взял меня под локоть человек в форме.

В этот момент Светлана наклонилась к уху милиционера, что-то быстро произнесла и мило улыбнулась. А милиционер тут же сконфузился. Причем настолько, что даже отпустил мой локоть.

– Ну, мы пойдем, – не дав милиционеру опомниться, произнес я не в вопросительной, а в утвердительной форме.

– Идите, – послышался голос у меня за спиной. – До машины!

Обернувшись, я увидел перед собой Пловца. На нас со Светланой были направлены сразу несколько стволов. Милиционер благоразумно отошел в сторону, может, он и в самом деле был сотрудником МВД.

– Ну, привет, Валентин, – проговорил Пловец невозмутимым, даже приветливым тоном.

Мы попались. Сумеет ли теперь Стражников выбраться отсюда или Пловец достанет и его?

– Привет, – только и произнес я.

Далее нам приказано было расставить ноги, а руками упереться в капот машины. Пришлось выполнить. Диск с информацией у Светланы, значит, моя задача обеспечить уход. Парень, который обыскивал меня, допустил одну оплошность. Заставил слишком широко расставить ноги. Казалось, в такой позе невозможно оказать какого-либо сопротивления, но я тем не менее сделал следующее – резко убрал руки с капота и упал на землю. Светлана точно ждала этого моего движения и, в свою очередь, сделала противоположную вещь – уперлась руками в капот и стремительным рывком оказалась на крыше машины. В следующее мгновение я рванул стоявшего ближе всех ко мне боевика за щиколотки ног. Светлана спрыгнула с крыши на другого бойца и сумела обезоружить его. Очередь из пистолета-пулемета прошла прямо над головой Пловца, который успел пригнуться и рванул на меня, желая использовать как живой щит. Я встретил его ударом в корпус, Пловец принял удар, но каким-то немыслимым образом на ногах устоял. Светлана укрылась за корпусом машины, наши противники вместе с милиционером залегли в придорожном кювете. Мы же с Пловцом оказались посреди двух огней. Он даже не пытался выхватить оружие, не хотел терять и доли секунды, рассчитывая уложить меня в рукопашном поединке.

Я сымитировал атаку в голову, а сам сделал Пловцу подсечку. Он не ожидал от меня такого приема, да я и сам как бывший боксер подсечки в схватках применял крайне редко. Но сейчас она мне удалась, и Пловец оказался на земле. Я готов был нанести отключающий удар в голову, но Пловец неожиданно крутанулся на спине, точно танцор брейк-данса, выбросил вверх правую ногу, и я получил сокрушительный удар в лоб.

Отлетев к машине, я сумел подняться на ноги и встретить атаку столь же стремительно поднявшегося Пловца. Мы обменялись ударами, которые не прошли – оба мы сумели взять защиту.

В следующее мгновение мне показалось, что Пловец открылся, и я провел удар в голову. Пловец же уклонился и нанес ответный удар – в корпус. В солнечное сплетение не попал, но удар оказался ощутимым. Пловец выбросил руку в сторону моей челюсти, вновь заметно приоткрылся. И я поймался на эту уловку.

Уклонился от удара и попытался контратаковать. Мой удар должен был прийти в лицо противнику. Пловец же, словно гуттаперчевый, ушел назад и ударил меня ногой в солнечное сплетение. На сей раз удар пришелся по главной «болевой точке». Я не устоял на ногах, упал на колени. После следующего удара потерял сознание, но услышал, как за моей спиной раздался одиночный выстрел и пронзительный крик Светланы.

* * *

– Он пустой, а у его подруги вот что…

Сознание возвращалось медленно, в голове еще стоял гул, перед глазами плыл туман, но я сообразил, что нас со Светланой обыскали и обнаружили у женщины диск.

– Он пришел в себя!

Это обо мне. Притворяться трупом смысла никакого, я окончательно открыл глаза и поднялся на ноги, держа руки поднятыми вверх. Пловец смог одолеть меня. Где он так драться насобачился? Тело точно резиновое, с легкостью и невероятной быстротой гнется во все стороны.

Краем глаза я увидел Светлану. Женщина сидела на земле, левая рука была поднята вверх, правая висела плетью. Один из подчиненных Пловца достал из машины аптечку и поспешно стал бинтовать правое плечо Светланы. Стало быть, кто-то из бойцов сумел зайти женщине в тыл, одним выстрелом обезоружить. Кое-что подчиненные Пловца умели…

Тем временем в мое лицо, точнее, в левую бровь уперся пистолетный ствол.

– Ну, Валентин, чья взяла? – спросил Пловец.

– Твоя.

– Стоило дурить?

Я ничего не ответил. Лицо у Пловца было невеселое, и голос без малейших оптимистических нот. Его не радовала победа?

– Ладно, поехали, – скомандовал своим Пловец.

В ту же секунду на моих руках защелкнулись наручники.

– Женщину в больницу нужно, – сказал я Пловцу.

– Увы, – с неподдельным сожалением отозвался он. – Сначала нужно и тебя, и ее отвезти в другое место.

– Выслуживаешься, – только и произнес я.

– Служу, – ответил Пловец.

– Кому?

– Отечеству и спецназу.

Так отвечают все офицеры, кто даже непродолжительное время прослужил в частях спецназначения. И сейчас Пловец душой не кривил. Он верит Комбригу. Верит в то, что «система» может принести безграничное благо для России. И ведь не глупый парень этот Пловец. И Комбриг не глуп. И Жуков. А я, выходит, в дураках теперь. Не верю, что чья-либо безграничная власть, будь он хоть семи пядей во лбу, может быть для страны благом… Не верю, и все!

– Здесь третий должен быть, – сообщил Пловцу один из его подчиненных. – Если, конечно, в доме не сгорел.

– Что за третий? – спросил Пловец.

– В комнате Салтанова они разговаривали. Мужик немолодой, с усиками.

– Где он? – повернулся ко мне Пловец.

– В доме сгорел, – только и смог ответить я.

Пловец хотел было что-то еще сказать или даже сделать, но, секунду подумав, махнул рукой.

– Вот что! – обратился он к подчиненным. – Я забираю этих двоих, а вы здесь все обшариваете, ищите, кто тут с усиками. К месту пожара сходите, не бойтесь. Шеф нас прикроет, что бы ни случилось.

Шеф – это не иначе как Комбриг. Он, конечно, прикроет и в ферзи всех вас, ребята, выведет. Но после подписания указа. Интересно, Стражников видит и слышит, что здесь творится? Или уже покинул свое укрытие, пытается выбраться в одиночку? Полковнику видней, но входы-выходы из дачного поселка сейчас перекрыты наглухо. Меня запихнули на заднее сиденье машины, перевязанную Светлану посадили рядом. Наручников на женщину одевать не стали, но отгородили нас от водительского места пуленепробиваемым стеклом. Пловец сел за руль лично. Видимо, для него было вопросом чести собственноручно доставить нас к Комбригу. В самом прямом смысле слова. Сев за руль, Пловец достал мобильник, но тут же чертыхнулся и скомандовал в открытое окно:

– На полминуты скинуть «лассо»!

В самом деле, бойцы ведь и свою связь заглушили. Но на момент важных переговоров и сообщений «лассо» они скидывают. На полминуты, не больше. Слышал ли команду Пловца Стражников? Если да, то полминуты Даниилу Алексеевичу должно хватить. Если зарядка в его мобильнике не села. Пловец тем временем с кем-то связался, произнес какие-то важные условные фразы. И мы тронулись в дорогу. Следом за нами последовала еще одна машина. Деваться нам со Светланой было некуда. Салон заблокирован, водитель (он же Пловец) закрыт от нас пуленепробиваемым стеклом.

* * *

Мы проехали километров двадцать, когда навстречу нашей «процессии» выехали три явно бронированных автомобиля, а следом за ними – милицейский «форд». Пловцу просигналили, что он должен съехать на обочину и остановиться. Это означало, что полковнику Стражникову вполне хватило половины минуты. Пловец чуть притормозил, съехал на обочину, но останавливаться совсем не торопился. Сопровождающая нас машина, напротив, затормозила на редкость быстро. Я обернулся и увидел, что ее водитель приоткрыл окно и что-то быстро сказал подскочившему к машине человеку в штатском. Тот, однако, выхватил оружие и направил его в физиономию говорившего. За считаные секунды автомобиль был окружен бойцами с укороченными автоматами, состоящими на вооружении у спецназа ФСБ. Успел-таки Даниил Алексеевич! Дали ему группу силовой поддержки, стало быть, подыскал убедительные слова.

– Что за черт? – не сдержал эмоций Пловец, и наша машина рванула на максимально возможной скорости.

Мы быстро вырулили за угол, но там нас уже поджидали. Коллеги Стражникова не уступали людям Комбрига в профессионализме. Перед нами был еще один милицейский «форд», похожий на «сникерс», и два бронированных джипа. Поперек шоссе лежала лента с шипами, так называемый «еж». Ну а по обочинам расположились ребята в боевом камуфляже «ночь» – темных куртках и таких же шапочках-полумасках. Оперативно сработали, ничего не скажешь.

– Молитесь, ребята! – спокойным голосом произнес Пловец и на полной скорости сперва проехался по «ежу», а потом протаранил один из джипов.

Что произошло дальше, я не понял, так как находился в самой машине. Видимо, Пловец переоценил свои силы и не справился с управлением. Либо же коллеги Стражникова применили какое-то хитрое спецсредство, похлеще «ежа». Пловец отчаянно завертел руль, ударил по тормозам, видимо, пытался не дать нашей машине вылететь с шоссе, однако произошло именно последнее. Я успел свалить Светлану на пол и прикрыть собой. Она вскрикнула, видимо, я задел ее раненое плечо…

Потерявшую управление машину вынесло с шоссе, в глубокий придорожный овраг, коих в ближнем Подмосковье не так уж и мало.

* * *

– Ну, ну! Все закончилось! – я вынес раненую женщину на безопасное расстояние.

То ли от удара о землю, то ли еще от чего, но дверцы машины после падения оказались незапертыми. Неужели Пловец в последний момент их разблокировал? Перед тем как удариться головой о лобовое стекло и потерять сознание? Тогда, выходит, он в очередной раз спас мне жизнь? А также Светлане… Положив женщину на землю, я стремглав бросился к уже занявшейся пламенем машине. Не взорвется, успокаивал я себя! Точнее, взорвется, но после того, как я вытащу Пловца. Подбежав к машине, я рванул на себя переднюю дверцу, и Пловец вывалился прямо к моим ногам. Голова его была в крови, признаков жизни он не подавал. Мне ничего другого не оставалось, как взвалить его себе на спину и рвануть в сторону шоссе. В учебном центре ВДВ мы тренировались для подобных случаев, таская на плечах многокилограммовых боевых товарищей. Тогда я вполне укладывался в нормативы. Между тем в небе появился вертолет:

* * *

– Что дальше? – спросил я прилетевшего на вертолете полковника Стражникова.

– Тебе, вообще-то говоря, в госпиталь бы… – только и произнес он, увидев мою закопченную, окровавленную физиономию.

– Кровь не моя.

– Все равно. Хотя… Вон и девушка тоже отказалась! – полковник кивнул в сторону Светланы, которой уже оказали соответствующую медицинскую помощь.

Теперь рука у нее была на перевязи, сама она, хоть и слегка покачивалась, но старалась выглядеть бодрой. Стрельнула сигарету у одного из фээсбэшников, закурила. Пловца же только что забрал реанимобиль. Смогу ли я узнать что-либо об этом человеке?

– Ладно, раз силы есть, сейчас поедем, – проговорил Стражников, переглянувшись со старшим офицером спецподразделения.

– Куда? – спросил я.

Стражников усмехнулся, кивнул вверх.

– На небеса мне пока рано, – не очень к месту пошутил я.

– Не на небеса, а к высокому-высокому начальству мы с тобой отправимся. И девушка с нами, – кивнул полковник подошедшей Светлане. – Коньяка хотите? – Стражников достал из кармана пиджака весьма соблазнительную фляжку.

Женщина улыбнулась, молча сделала несколько глотков, затем протянула фляжку мне. Я последовал ее примеру.

– Тебя как зовут-то? – спросила Светлана.

– Валентин, – ответил я.

– А я Валентина, – вновь улыбнулась женщина.

Вот те на! Никакая она, выходит, не Светлана.

9

– Итак, полковник Стражников, майор Сабурова Валентина и ты, гвардеец… Без документов, но с обоженной рожей. Чего улыбаешься?

– Что живой остался и с вами беседую.

Про восемь глотков коньяка я добавлять не стал.

– Ну, это хороший повод… Для тебя! А вот мне не до улыбок, ребятишки.

Стоявший перед нами человек, одетый в недешевый штатский костюм, был среднего роста, подтянутым и крепким, но при этом не очень походил на служивого человека, а скорее на школьного учителя точных дисциплин. Он и олицетворял собой высокое-высокое начальство. Его нечасто показывали по телевизору, тем не менее о нем был наслышан любой офицер разведывательных органов. За ним, как правило, всегда оставалось последнее слово, когда дело касалось какой-нибудь специальной операции. Например, уничтожение международного террориста Черного Шамиля или обеспечение безопасности первого лица государства во время визита в какой-нибудь «горячий регион». Еще ни разу этот опытный руководитель спецслужб не потерпел поражения, с кем бы ни приходилось ему схлестнуться.

– Войну решили развязать? – последовал к нам следующий вопрос.

– Никак нет, – ответил за всех Даниил Алексеевич.

– Запись я вашу прослушал целых два раза, – высокий начальник кивнул при этом Валентине. – Так вот запросто решения принять не могу. Разработкам Комбрига, его «системе» покровительствуют на самом верху.

– Но президент еще ничего не подписал, – вставил я, немного нарушив субординацию.

– Вот именно, – произнес высокий начальник. – Вами добыта некая информация, из которой следует, что разработки Комбрига имеют социальную опасность. Но это вопрос спорный. А решение о создании Управления координации уже принято. Осталась лишь подпись. Причем в союзниках у Комбрига, точнее, у его «системы модернизации общего среднего образования» немало сторонников…

– Заслуженные и народные артисты, известные спортсмены, герои труда, войны и спорта, – уже совсем наплевав на всякую субординацию, закончил я за высокого начальника. – Только давайте говорить прямо. Все эти заслуженные люди ни черта не знают об истинных целях Петра Петровича и о последствиях, которые неизбежны при массовом внедрении «системы». Но вы-то не герой спорта, должны понимать, чем закончится создание управления.

– Я понимаю, – сдержанным тоном отозвался высокий начальник. – Но для принятия окончательного решения нужно заключение экспертного совета.

– Вот на это время, до вынесения окончательного решения, надо приостановить подписание указа, – вставила свое слово молчавшая до сей поры Светлана-Валентина.

Высокий начальник усмехнулся. Впервые за время беседы. И я понял, чему. Остальные, думаю, тоже. Если подписание указа приостановят, соберут некий «экспертный совет», то Комбриг и в самом деле объявит всем нам самую настоящую войну. Первые пули мне и Стражникову, «экспертный совет» подкупят, запугают. А в лучшем случае сумеют убедить в безопасности и необходимости «системы». Да, может быть и такой исход.

– Ну вот что, господа офицеры, – прервал затянувшуюся паузу высокий начальник. – Воевать вы не боитесь, вижу. Что ж, на войне как на войне, – он взглянул на часы, потом на нас: – Наступает решительный, но не последний час. Я сделаю все, что в моей власти.

– Спасибо, Сократ Иванович, – произнес полковник Стражников.

Надо же, какое интересное сочетание – Сократ, сын Ивана. Однако высокому начальнику такое имя-отчество очень даже шло. На вид школьный учитель, на деле… Сейчас выяснится, кто Сократ, сын Ивана, на деле.

В кабинет заглянул дежурный офицер и сообщил о визите некоего товарища, которого почему-то назвал не по имени-фамилии, а кодовым цифровым знаком. Это означало, что прибывший строго засекречен.

– Пусть заходит, – кивнул дежурному Сократ Иванович.

Меня стали одолевать неприятные предчувствия. И не прошло и минуты, как им суждено было сбыться. Дверь кабинета отворилась и перед нами… Перед нами появился Комбриг собственной персоной. Выглядел он очень уверенно, а на меня и вовсе взглянул с усмешкой в глазах. Или мне это показалось? Охраны при нем, конечно, не было. Бронежилета и оружия, кажется, тоже.

– Привет, – поздоровался с Сократом Ивановичем Комбриг, точно со старым приятелем, и пожал тому руку.

– Привет, Петр, – кивнул опять же, как давнишнему приятелю, Сократ Иванович. – Ты прослушал запись до конца?

М-да, ну и ситуация! Сократ Иванович вызвал Комбрига к себе в гости, на чашку кофе, выложил перед ним все козыри, показал ему нас. Что бы ни было, надо держать себя в руках. И внимательно слушать, наблюдать за этими «старыми друзьями».

– Послушал, Сократ, – Комбриг улыбнулся, не глядя в нашу сторону. – И, честно говоря, не понимаю, почему ты вызвал меня?

– Ты считаешь, вопрос не стоит и ломаного гроша? – отозвался Сократ Иванович.

– Конечно, – кивнул Петр Петрович. – Ты что, решил выдвинуть мне какое-то обвинение? Но в чем? В чем меня можно обвинить? – Комбриг повел наступление на основном фронте. – Это бормотание смертельно больного человека. Не исключено, кстати говоря, что его обработали психотропными средствами. Впрочем, какая разница? Из-за каких-то мелких офицеришек, решивших выслужиться, ты, Сократ, решил затормозить важнейшие стратегические разработки! Прослушанная мной запись – тьфу! – Комбриг сымитировал плевок на гладкую поверхность Сократова стола. – А вот срыв засекреченных, стратегически важных работ – совсем другое дело. Статьи за вредительство, увы, нет. Но так просто это не пройдет. Я постараюсь. Пусть твои люди немедленно вернут мой мобильник, и я созвонюсь… Ну, ты сам понимаешь, с кем. И если ты не уйдешь с моей дороги…

Последних слов Петр Петрович не договорил. Сократ Иванович нажал на кнопку, и в его кабинете тут же оказалось шестеро спортивных ребят. Не иначе, как бойцы «Альфы». Нас, противников Комбрига, трое. Неужели на каждого по два волкодава?

– У кого мой мобильник? – спросил у вошедших Комбриг.

– Не торопись, Петр, – произнес Сократ Иванович. – Мне нужно с тобой поговорить. А вы, господа офицеры, можете быть свободны, – Сократ Иванович бросил быстрый взгляд в нашу сторону. – Вас проводят в соседний кабинет, просьба сохранять спокойствие и не нарушать дисциплины.

Ребята из «Альфы» тут же встали между нами троими так, что в любой момент готовы были заломить нам руки. Даже раненой, перевязанной Валентине.

– Вы свободны, пройдите в соседний кабинет, – уже более жестким тоном повторил Сократ Иванович.

Что теперь делать? Вырвать у кого-нибудь из ребят-спецслужбистов пистолет, застрелить Комбрига, а потом самого себя? Не успею, тут парни серьезные, их обезоружить не так-то просто. Эх, чем бы сейчас свалить Комбрига? Свалить намертво, чтобы не мог подняться! Победителей, как известно, не судят! Хотя я за такого гада готов и под суд. Но… Руками не дотянуться. «Альфисты» (или кто они там?) не дадут.

– Позвольте последнее слово! – заговорил я, стараясь сохранить максимальное спокойствие.

– Пожалуйста, – разрешил Сократ Иванович.

– Слушай, ублюдок! Как бы ты тут всех ни пугал, кому бы ты ни звонил, я тебя достану при любом раскладе, ясно?! – не повышая голоса, проговорил я, глядя в ясные очи Петра Петровича.

– Все? – выжал из себя улыбку невозмутимый Комбриг.

– Нет. То, что ты слышал на диске, это лишь часть того, что сообщил Салтанов. Диск – всего лишь копия. А на оригинале Салтанов рассказал о некоторых твоих слабых сторонах, о том, на чем тебя, «Комбриг неустрашимый», можно поймать. Просто этот фрагмент мы на всякий случай вырезали. А там много интересного, Комбриг.

– Это правда, – тут же подтвердила мои слова Валентина Сабурова. – Мы вырезали часть откровений Юрия Эдуардовича.

– На всякий случай, – продолжил я. – А там был очень интересный фрагмент!

Я брал Комбрига на самый дешевый испуг. Но мне в данную минуту ничего другого и не оставалось. Он не глуп, так просто не испугается. И сейчас спросит, задаст наводящий вопрос, о чем же этот фрагмент хотя бы в общих чертах! Что мне ответить?!

– И что же такого интересного и секретного сообщил покойный Юра? – в соответствии с моими мыслями поинтересовался Комбриг.

– Он подробно рассказал о своей болезни, – на ходу подыскивая слова, заговорил я. – О том, как без особого труда можно вызывать подобные заболевания у любого самого здорового человека. Салтанов выдал нам некий код… Больше ничего не скажу.

Все! Более мне ничего в голову не пришло и уже не придет! Петр Петрович чуть помедлил, а потом заговорил ответные слова. Шипящим, почти змеиным голосом:

– Только теперь понимаю, что такое настоящая сволочь! Это такой вот бескорыстный мерзавец. Что ты путаешься у меня под ногами? Я тебя раздавлю, ты ползать у меня будешь!

Я вывел Петра Петровича из себя. Ему отказали и выдержка, и былое хладнокровие. Стало быть, попал в самое «яблочко»! В десятку! В болезни и смерти Салтанова была какая-то загадка, известная Комбригу. Сам факт болезни ныне «покойного Юры» говорил о том, что Комбриг разрабатывал и способность вызывать подобные заболевания. А вот излечивать их, скорее всего, пока не научился. Смерть Салтанова этот вопрос закрыла, Юрий Эдуардович более ничего не расскажет. Может быть, он знал что-то особенное, связанное с «внезапным появлением болезни», но не говорил об этом Комбригу? А мне сообщил?!

– Я тебе Олега с Кириллом не прощу, – только и произнес в ответ Комбригу я. – И отсюда тебе не выйти.

В помещении воцарилась тишина. Каждый думал о своем, но не решался ничего произносить вслух. Ребята-альфисты ждали команды Сократа Ивановича, Комбриг поспешно пытался проанализировать, какую информацию о болезни успел слить покойный Юра, а Сократ Иванович молча наблюдал за всеми нами.

– Сократ, убери их! Будем разговаривать, – произнес наконец вернувший себе самообладание Комбриг.

Однако самообладание вернулось к нему лишь внешне. На деле же сжался, дрогнул «несгибаемый Комбриг». Смотрит на меня как на зверюгу, со страхом и ненавистью. Стало быть, правильно меня Степаныч недавно охарактеризовал? Значит, надо наступать.

– Ну, так мы пойдем? – как ни в чем не бывало осведомился я у хозяина кабинета.

– Конечно, – кивнул Сократ Иванович.

Дело сделано. Комбриг перестал требовать телефон и, кажется, готов изменить линию предстоящего разговора.

* * *

Разделять нас не стали. Препроводили в просторный кабинет по соседству и оставили там.

– Нами могут пожертвовать? – спросила Светлана-Валентина.

В ответ полковник Стражников лишь улыбнулся и пожал плечами. Женщина сохранила хладнокровие, достала сигарету, молча закурила. Разговаривать не хотелось. Все мы были уже далеко не новичками, побывали в разных передрягах. Генералитет собой не жертвует. Он приносит в жертву солдатушек-бравых ребятушек, лейтенантов, капитанов и майоров. Иногда и полковников. Что мы на сегодня имеем? Генералитет, высшее чиновничество люто схватились. Сократ Иванович с Комбригом лишь с виду друзья. Станут ли друг другу глотки рвать или договорятся? История последних лет России показывает, что высшие чиновники обычно всегда договариваются. Вот вспомните – 91-й год, ГКЧП. Казалось бы, смертельные враги – Ельцин, его сторонники-демократы против ортодоксов из КГБ и партструктур. Что в итоге – в столкновениях погибли ни в чем не повинные люди. Демократы взял верх. Далее 93-й год. Раскол в стане сторонников Ельцина. Жертв уже куда больше плюс позорный на весь мир, омерзительный расстрел российского парламента. Вновь победа демократов. И что потом? Противники демократов немного посидели в тюремных камерах, а затем были амнистированы. И отнюдь не бедствовали потом. Иными словами, верхи схватываются, дерутся так, что кажется, порвать друг друга, точно бойцовые псы, готовы. На деле же и демократы, и патриоты живы и здоровы. А вот их сторонники, те, что идут на «баррикады», погибают. И нашим служивым достается. Мертвых-то не амнистируешь…

– Отдохнем немного? – кивнул я в сторону имеющегося в кабинете проигрывателя, подключенного к телевизору.

Возражений не последовало. Я включил ДВД-приставку и стал выбирать диск. Их было около десяти, в основном советские фильмы и эстрада. Что посмотреть для успокоения нервов и души? И тут я нашел диск группы, которую слушал еще в курсантские годы. Не скажу, что группа та была сильна в музыкальном отношении, но у нее была своя энергетика и довольно интересные песни, не похожие на традиционный бард-рок. Я поставил диск, и на экране появились уже подзабытые мною «Господа Удавы», или «Четыре Каа».

– Слова медбрата Козлова, музыка доктора Крюкова! – объявил песню барабанщик.

После этого я услышал песню, написанную «белым стихом», но при этом очень точно подходящую для текущего момента:

 
«Я сидел дома в кресле и пил черный кофе,
Я не включал в этот день телевизор,
Я даже не слушал в этот день радио,
Я просто сидел дома в кресле и пил черный кофе.
emp1
Но вдруг я услышал за окном
Какие-то странные звуки.
Я подумал, что это гром,
Встал с кресла и зашторил окно.
emp1
Но тут неожиданно вдруг погас свет
Какое безобразие, подумал я
Я схватил телефон и позвонил на АТС,
Но там почему-то не отвечали.
emp1
Я был возмущен до глубины сознания.
Вот до чего доходит наша бесхозяйственность!!!
А тут еще с потолка упала вдруг люстра,
И на пол попадали оконные стеклы.
 

(Солист так и спел – не стекла, а «стеклы»).

 
emp1
Наверное, шпана стреляет из рогаток,
Подумалось мне, да не очень-то поверилось.
Но ведь в Москве нет землетрясений,
Я это помнил из курса географии.
emp1
Однако стеклы все-таки разбились.
Нужно сходить в ДЭЗ и позвать стекольщика.
Ведь через три месяца будет зима.
И можно схватить воспаление легких.
 

(Далее был куплет про «внезапно позеленевший кофе».)

 
emp1
Я надел кепку и пошел к управдому.
Нужно же вставить стеклы в кватире!
Ведь через три месяца будет зима!
И можно схватить воспаление легких!
emp1
Но стоило мне появиться на улице,
Я тут же увидел странных людей,
Одетых в какую-то странную форму,
В руках они держали большие автоматы.
emp1
На лицах у них были противогазы,
И я не мог определить их национальности,
А кругом стояли какие-то развалины,
И запах стоял весьма неприятный.
emp1
Я стал сильно нервничать и волноваться,
Мне захотелось курить сигареты.
Но пачка «Столичных» осталась дома,
Поэтому я круто повернул назад.
emp1
Я пошел по направлению к собственному дому,
Но моего дома почему-то не было.
На его месте стояли руины,
Из-под обломков, плюясь штукатуркой, выползал мой сосед дядя Гриша.
emp1
– Послушайте, Григорий! – сказал ему я.
Не одолжите ли вы мне пару «Столичных»,
Мне очень хочется их покурить
Именно в данный момент!
emp1
Но дядя Гриша не дал мне прикурить.
Он назвал меня законченным кретином.
И, выражаясь непечатными словами,
Послал меня шагать далеко и прямо.
 

Куда подевался Степаныч, дядя Гриша? Видать, надавили на него и послал он меня мысленно шагать «далеко и прямо». Все верно, собственные внуки дороже. Песня между тем продолжалась. Она была, пожалуй, чересчур длинной, даже занудливой, но… Я просто-таки весь ушел в слух, ловил каждое слово солиста-медбрата.

 
Я послушал совет старшего товарища
И пошел по направлению Красной площади,
Но тут навстречу мне выехали танки
И стали стрелять в разные стороны.
emp1
И тут меня внезапно осенило.
Здесь просто снимают художественный фильм
Из жизни нашей славной, доблестной армии.
И весь мой страх моментально улетучился!
emp1
И я смело пошел мимо пушек и танков!
А вдруг меня тоже снимут на пленку?
Увековечат тем самым меня для истории,
Что, в общем-то, было бы очень неплохо!
emp1
На горизонте появился странный самолет.
Видно, интересное будет кино!
Он пролетел прямо надо мной
И сбросил какой-то непонятный предмет.
emp1
Который полетел прямо мне на голову.
Это не кино, а сплошное безобразие!
Я решил сказать об этом режиссеру.
Я раскрыл рот…»
 

Как это ни странно, мне песня понравилась. Несмотря на монотонное произношение незарифмованных фраз. «Четыре Каа». Они же «Господа Удавы»… Они начинали, когда я училище заканчивал, там у них у всех фамилии на букву К. Точно – Крюков, Козлов, Куркин, Калачев. Да, да, вспомнил фамилии первого состава. И они все то ли в мединституте, то ли в фельдшерском техникуме познакомились и начали играть. А что? Неплохая группа, благодаря им молодые годы вспомнил. Все верно, вот так сидишь дома в кресле, пьешь черный кофе, а к тебе уже ПОДКРАДЫВАЕТСЯ, но ты ничего об этом не знаешь. И не узнаешь, пока оно тебе на голову не свалится. Впрочем, после того, как свалится, тебе уже все равно будет…

Вот и получается, что для среднестатистического обывателя все эти «генеральские войны» – игра, кино, не более чем виртуальная реальность. А когда бомба на голову полетит, только рот открыть и успеешь. Ну, может, дядю Гришу вспомнить. «Четыре Каа» эту проблему еще в середине восьмидесятых подняли.

* * *

– Валентин Вечер! Следуйте за нами!

Я так увлекся «Господами Удавами», что не заметил, как в кабинет вернулись ребята из «Альфы». Делать было нечего, пришлось последовать. Валентина и Стражников остались в кабинете, слушать другие песни «удавов». Как только мы вышли в коридор, «альфисты» тут же заломили мне руки и защелкнули наручники.

– Увы, Валентин, бывает и так! – навстречу мне из кабинета Сократа Ивановича вышел целый и невридимый Комбриг.

В руках он сжимал возвращенный ему мобильник с пошлой, но очень дорогой, алмазной инкрустацией. Договорились генералы-чиновнички! Как я предполагал, события развивались весьма неоригинальным способом.

Генералы друг дружку не харчят! Иначе на что им солдатня?