Текст книги "Вторая мировая война. Вырванные страницы"

Автор книги: Сергей Веревкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

У северной группы дела обстояли хуже.

Единственное направление, с которого группа могла атаковать, – это было довольно-таки узкое пространство между реками Железная и Крапивна, которые, сделав у села Алтухово причудливый изгиб, далее, почти пять километров, текут, практически параллельно друг другу на расстоянии примерно полтора-два километра друг от друга. Обе речки имеют низкие, болотистые, топкие берега, а местность к югу от реки Железной и к северу от реки Крапивны.

Кстати, еще одна особенность всей местности, на которой разворачивалась эта войсковая операция, заключалась в том, что все леса, окружавшие (и окружающие до сих пор эти места) вышеперечисленные села, имели и имеют до сих пор крайне неудобный для оперирования в них заболоченный характер местности. Они пронизаны массой ручейков, бочажин, низких, вязких мест, и продираться через них, тем более имея при себе артиллерию, минометы, подводы с боеприпасами, почти невозможно. Поэтому обе стороны были вынуждены пользоваться в основном проселочными дорогами, благо их здесь было предостаточно.

В силу этого факта северная группа вынуждена была наступать на Алтухово только по шоссейной дороге, которая идет строго посередине этого междуречного пространства, образованного причудливым течением рек Железной и Крапивны. Даже в пределах этого пространства возможность маневра исключалась, так как и эта междуречная местность была заболоченной. Так что даже перейти на проселочную дорогу, ведущую с севера – от Салтановки на Алтухово, было возможно только отдельным пешим группам. Но и эта слабая возможность маневра сводилась на нет тем, что при въезде в Алтухово (Краиивну) с запада сразу за окраиной возвышается довольно-таки крупный холм, который, с одной стороны, совершенно закрывает собой всю западную часть села, а с другой стороны, господствует над обеими дорогами в Алтухово, одна из которых – от Салтановки – обтекает его с севера, а другая – шоссейка – с юга.

Так что, даже наступая двумя колоннами, «партизане ны» были вынуждены наступать прямо в лоб на укрепленный холм, где ополченцы РОНА еще ранее оборудовали укрепленные позиции: вырыли окопы и пулеметные гнезда.

Так у них все и получилось. Атака на село Алтухово свелась к кровопролитным штурмам обеими колоннами холма, ставшего на это время своеобразным «ключом» к Алтухово. Десятки трупов «партизан», не считая раненых, усеяли подножие и склоны холма, прежде чем «партизанам» удалось-таки выбить поредевшие остатки ополченцев Русской Освободительной Народной Армии с холма.

После чего бой переместился в село, и ополченць под натиском «партизан» отступили из Крапивны непосредственно в Алтухово.

Хуже всего, как ни странно, обстояли дела у ударной группы – спецотряда НКВД «Родина» и остатков кокоревского отряда. Во-первых, в деревне Красный Пахарь «спецы» неожиданно для себя наткнулись на бронегруппу РОНА.

А во-вторых, еще толком не пришедшие в себя после разгрома «партизаны» из кокоревского отряда, которыми теперь командовал небезызвестный Кочур, столкнулись на поле боя с бронегруппой РОНА. Опять с той самой ненавистной и страшной для них бронегруппой, которая несколькими днями ранее положила конец основной части их отряда. «Кокоревцы», или «кочуровцы», деморализованные произошедшим накануне разгромом своего отряда и гибелью командира и всего штаба, лишившиеся веры в себя, в свои собственные силы, сразу впали в панику и побежали. Остановить их не смогло ничего: ни пинки «спецов», ни выстрелы из «комиссарских» пистолетов в лицо. Они бежали с поля боя и этим бегством увлекли за собой и «спецов». Все было кончено, и кончено очень быстро. «Спецы» также побежали, бросив орудия, минометы, пулеметы, подводы с боеприпасами. Бегство стало общим. Когда же к деревне вышла ударная группа спецотряда «Родина», то ее удар принял на себя весь гарнизон деревни, вся бронегруппа. Разгром и уничтожение ударной группы «спецов» был в таких условиях только делом времени, и довольно небольшого времени.

Тем временем уже в самом начале боя Бронислав Владиславович Каминьский, получив сообщения об атаках одновременно трех населенных пунктов, максимально отстоящих друг от друга на расстоянии до пятнадцати километров, сразу же сообразил, что здесь «товарищи» начали самую настоящую «войсковую операцию» и своими силами – силами народоармейцев из РОНА – с ними не справиться. Он немедленно связался с командованием германских и венгерских войск, чьи охранные батальоны дислоцировались: венгры в селе Холмечи в девяти километрах юго-восточнее Кокоревки и немцы в крупном селе Потребы, отстоящем от Алтухово на десять километров к востоку и находящемся на пересечении шоссе Брянск – Севск и Погребы – Вздружное.

И венгры, и немцы среагировали мгновенно. Венгры выбросили по шоссейке от Холмечи на Стеклянное две роты своего охранного батальона, усиленные двумя бронемашинами и минометным взводом. Немцы бросили по шоссе от села Погребы на Алтухово также батальонную группу, усиленную одним легким танком, двумя бронемашинами и минометным взводом. С этой минуты «товарищи» были обречены. Но они еще не знали об этом.

А дальше был разгром.

Часть бронегруппы РОНА ударила с юга, по правому флангу «партизан», атакующих Алтухово, отбросив алтуховский отряд назад, на шоссейку, ведущую во Вздружное, а шешуевский отряд – через реку Крапивну, на север, где после неудачной попытки закрепиться на крапивнинском кладбище отряд был выбит подоспевшими немцами. Немцы гнали отряд до самой деревни Осиновый Мост, что располагалась почти в четырех километрах на север от северных окраин района Алтухово – Крапивны. Там их всех и добили. Добили безжалостно, окружив остатки в самой деревне. «Партизаны» бросались отчаянно то в одну, то в другую стороны, теряя каждый раз по нескольку десятков человек в придорожных канавах, на огородах и в рощицах. А потом всю деревню тщательно прочесали, по одному выискивая пытавшихся спастись – кто на чердаке, кто в погребе, кто в стогу сена. Добивали стонущих раненых, брошенных «партизанами» при бегстве из деревни.

Деревня Осиновый Мост, как и большинство деревень в этой округе в глубине брянского леса, не пережила вторую гражданскую войну, и теперь здесь просто урочище Осиновый Мост. От деревни, как и от людей, ее населявших, осталось только название на карте да развалины, заросшие уже высокими, вытянувшимися к небу деревьями. Это едва заметные памятники человеческой, точнее, нечеловеческой жестокости тех, кто безжалостно уничтожил эти деревни вместе с их обитателями.

Здесь еще сохранилась братская могила «советских патриотов, умученных немецко-фашистскими захватчиками». Это как раз те самые «партизаны», добитые ронавцами в ходе разгрома «партизан» после Тарасовки и Шемякино.

Там же лежат и жители деревни. Но они были положены туда уже после войны.

*  *  *

Алтуховский партизанский отряд смог уйти, только бросив на поле боя в спешке своего панического бегства все тяжелое вооружение: орудия, пулеметы, минометы, подводы с боеприпасами. «Алтуховцы» быстро откатились аж за реку Навля, но здесь, в пяти километрах к северо-западу от реки, на шоссейке, были настигнуты ополченцами и добиты. Полностью.

Вздружненский партизанский отряд, после того как вышедшие ему в тыл подразделения бронегруппы ударили с севера, от деревни Кирпичное, прекратил свое существование прямо здесь, на северных окраинах села Кокоревки.

Та же участь ожидата и крапивнинский партизанский отряд. Добив защитников деревеньки Стеклянное, «кратшвнинцы» выдвинулись и соединились было со «вздружненцами», но в это время, сбив партизанские заслоны на шоссейке Стеклянное – Холмечи, в тыл «крапивнинцам» ударили венгры из подоспевшего пехотного батальона, и весь крапивнинский отряд полег на поле между деревнями Стеклянное и Кокоревкой.

Спастись удалось только «спецам» из отряда «Родина» да бежавшим вместе с ними – не останавливаясь через деревню Коломино до деревни Глинное на северном, правом берегу реки Навля – остаткам кокорев-ского партизанского отряда. Здесь, в Глинном, «спецы» и «кокоревцы» пришли наконец-то в себя, перевели дух. И здесь «спецы» на скорую руку, перед тем как отступить дальше, во Вздружное, разобрались, что к чему. В результате часть пришедших с ними в Глинное «кокоревцев» была расстреляна тут же, в Глинном, «за трусость и бегство с поля боя».

А оставшиеся в живых «кокоревцы» стати усиленно готовиться к новым боям с «фашистскими прихвостня-.ми». Как? 23 мая 1942 года новый командир кокоревского партизанского отряда Кочур в своем отчете о прошедших операциях отряда написал среди всего прочего: «...со дня организации отряда личный состав питался за счет населения, и было выделено две группы, которые занимались доставкой продовольственного и боевого питания... У семей полицейских изъято 60 пудов хлеба, 8 коров, 11 лошадей, 25 шт. гусей и другое имущество и продукты питания – все ушло для отряда...»

Чтобы понять, много это или мало – 60 пудов хлеба, 8 коров и т.д., – достаточно сравнить ежесуточный мясной рацион «партизан», солдат Вермахта и народоармей-цев РОНА. Так вот, у «партизан» он составлял 500 г, у немцев – 120 г, у народоармейцев – 25 г. И все это было «изъято у семей полицейских». А что при этом случилось с самими «семьями полицейских»? Уж не после таких ли «изъятий» «Социальные дома для детей-сирот, лишившихся родителей в результате партизанских налетов» пополнялись маленькими подопечными?

*  *  *

Таким образом, в ходе кровопролитных, ожесточенных боев шешуевский, алтуховский, крапивнинский и вздружненский «партизанские» отряды прекратили свое существование – были полностью уничтожены, а «партизанский» спецотряд «Родина» вместе с кокоревским «партизанским» отрядом распылены, серьезно ослаблены и на продолжительное время фактически выведены из борьбы.

Боевыми трофеями Русской Освободительной Народной Армии в этой операции стали три 45-мм противотанковых пушки (!), два 76-мм полковых артиллерийских орудия (!), четыре станковых пулемета «Максим», шесть ротных 50-мм минометов (!), четыре батальонных 86-мм миномета (!), огромное количество боеприпасов (!).

Интересные попались «партизаны»: с противотанковыми пушками и полковыми орудиями, ротными и батальонными минометами, с большим количеством телег, забитых боеприпасами! И это не в сорок третьем или тем более в сорок четвертом годах, когда уже было налажено бесперебойное снабжение «партизанских» диверсионных отрядов из-за линии фронта, с «большой земли», и боеприпасами, и взрывчаткой, и минометами, и орудиями, которые щедро выгружались на специальных «партизанских аэродромах» (!)

Нет, на дворе май 1942 года.

«Фашистские полчища» рвутся на Кавказ и к Сталинграду, совсем недавно завершилась драма Харьковской катастрофы, Красная Армия только-только на своей шкуре прочувствовала знаменитый приказ № 272 – «Ни шагу назад!», только-только начали вылезать из щелей заградотряды – еще одна печальная и зловещая реальность, которая будет теперь кошмарным сном преследовать Красную Армию до самой великой победы.

И вот в это же самое время в глухих тылах германского Вермахта, в буйных чащах брянского леса подразделения Русской Освободительной Народной Армии победоносно завершают «войсковую операцию». И  результате одной войсковой операции в качестве боевых трофеев берут три противотанковые пушки, два полковых артиллерийских орудия, шесть ротных и четыре батальонных миномета, четыре станковых пулемета, более десятка ручных пулеметов, несколько сотен единиц стрелкового оружия и несколько десятков подвод с боеприпасами к орудиям, минометам и пулеметам.

И это летом 1942 года!

Здесь как-то «не ложатся на лист» однообразные, затертые до избитого штампа утверждения штатных советских историков о «дубине народной войны», о «спонтанном характере народного сопротивления», о том, что «все, как один, вдруг и сразу поднялись против захватчиков и оккупантов, кто с чем был», об усиленно насаждавшемся (и насаждающемся до сих пор) образе «партизана – народного мстителя», в виде этакого седого деда, напоминающего Илью Муромца в глубокой старости с вилами или в лучшем случае старенькой «берданкой» в руках и с топором за кушаком, которым затянута на поясе длиннополая белая рубаха. Ну и вокруг него, разумеется, с одной стороны – молоденький конопатенький парнишка с непокорными соломенными вихрами, выбивающимися из-под лихо заломленной набекрень шапки-ушанки с алой партизанской лентой, – этакий подрастающий Вася Теркин «партизанского розлива», никогда не унывающий оптимист, до слез любящий свою советскую родину; а с другой стороны – такая же молоденькая девушка-патриотка. Причем оба они – и парнишка, и девушка—с автоматами, висящими на ремне на тоненьких шеях юных «партизан». И, самое загадочное, это почему-то не трофейные немецкие «шмайсеры» МР-38, что было бы совершенно логично и естественно в условиях борьбы в тылу фашистов, а наши, советские «ПГТШ»(?), которыми на фронте был вооружен далеко не каждый пехотинец даже в конце войны, а все в основном части НКВД да эти самые пресловутые «за-град отряды».

*   *   *

Пытливому уму тут есть над чем задуматься.

*  *  *

При этом – и это также говорит о яростном, беспощадном бое – «каминцы» во время боя потеряли подбитыми два танка и один бронеавтомобиль (позднее отремонтированные в механических мастерских Локотя и вновь вступившие в строй). Для того чтобы во время боя подбить из орудий два танка Т-34 и один бронеавтомобиль, надо, как минимум, уметь стрелять из этих орудий. А дед-партизан да парнишка с девчушкой уж чего-чего, а этого делать определенно не умели. Тут нужен «спец», профессиональный артиллерист. В диверсионных отрядах НКВД такие были.

Глава 11

ВОЙНА С ДИВЕРСАНТАМИ-«ПАРТИЗАНАМИ». НАЧАЛО КОНЦА

Кстати еще о «партизанах».

В ноябре 1942-го батальон дмитровско-орловского ополчения действовал в противо партизанской операции совместно с немецким охранным батальоном в долбеньковских лесах. Так вот, ополченцами совместно с охранным батальоном в этих боях было уничтожено 30 ДОТов, 300 землянок (триста), убиты и ранены 50 «партизан». После того как в ожесточенных боях, длившихся, несколько суток, основные силы «партизан» были уничтожены, а их остатки рассеялись, германское командование, посчитав задачу выполненной, приказало охранному батальону возвращаться в район расквартирования. Дмитровско-орловские же ополченцы отделились от охранного батальона и получили самостоятельную задачу – атаковать занимаемую остатками разбитого накануне партизанского отряда деревню Сухая Катынь. Судя по приведенным выше результатам, первоначально немцы и ополченцы нащупали и разгромили партизанский укрепленный район (ПУР – если пользоваться военной терминологией). Но живую силу, гарнизон этого ПУРа уничтожить тогда не удалось. Видимо, застигнутые врасплох «партизаны» не стали принимать решительного сражения и после первого боя выскользнули из окружения. Потому что «выкурить» гарнизон из 30 ДОТов и при этом вывести из строя всего лишь 50 «партизан» – это совершенно невозможно.

Это просто несерьезно.

Гарнизон каждого ДОТа – минимум 5—10 человек. Так что в 30 ДОТах, если бы их обложили плотно, находилось бы от 150 до 300 человек. А потери «партизан» составили только 50 человек, да еше какую-то часть раненых они смогли унести с собой. Также смущает количество обнаруженных землянок – 300 штук. Каждая землянка откапывается и обустраивается, как минимум, на 7—10 человек. Значит, ПУР был подготовлен на гарнизон количеством от 2000 до 3000 человек. Ну, самое маленькое – на 1500 человек!

Тем не менее командир германского охранного батальона (состоявшего, кстати, также из бывших «советских» граждан, но только в форме Вермахта, а не Русской Освободительной Народной Армии и под командованием немцев, а не русских, как в отряде дмитриев-льговских ополченцев) посчитал задачу выполненной, а отряд «партизан», выбитый из ПУРа, – разгромленным. Поэтому от дальнейших действий охранный батальон самоустранился, и вся тяжесть боевой задачи легла на дмитриев-льговских ополченцев, силы которых (от 200 до 300 человек) также по численности приближались к батальону. Слабому батальону.

Ополченцы, неутомимо преследуя отступавших «партизан» и не давая им ни минуты передышки (в этом, кстати, в немалой степени заключался залог предстоящего успеха ополченцев), окружили деревню Сухая Катынь. При этом оказалось, что вокруг глухой лесной деревеньки был оборудован целый укрепленный район, сравнимый по своим размерам разве что только с ПУРом, уничтоженным только накануне здесь же, в долбеньковских лесах.

«Партизаны» не успели полностью занять УР и стремительной атакой ополченцев были выбиты из УР в лес и деревню. В ходе продолжавшегося несколько часов боя отряд НКВД был наголову разбит и почти весь уничтожен. Спастись удалось только паре десятков главарей и их ближайших приспешников. Остальных здесь и положили.

Возле деревни Сухая Катынь ополченцы уничтожили 10 ДОТов, 200 (двести) землянок. Число «партизан», уничтоженных возле этой деревни и расположенного вокруг нее УРа, превысило 150 человек.

ДОТ – Долговременная Огневая Точка, в отличие от ДЗОТа – Долговременной Земляной Огневой Точки, устраивается с применением железобетона. Повторяю, железобетона, и его просто физически не в состоянии построить «простые советские патриоты, сельские жители, взявшие в свои мозолистые трудовые руки дубину народной войны». Для того чтобы построить хотя бы один ДОТ, нужны тонны высококачественного «портландцемента» «марки» не менее «400», а то и «500» (а это и сейчас, спустя шестьдесят пять лет после начала войны, довольно-таки дорогой и не «рядовой» цемент), нужны тонны гранитной (не известковой, а именно гранитной) щебенки, тонны песка. А также нужны десятки лопат, носилок, 5—6 бетономешалок. Мешать бетон вручную замучаешься-, врагу только пожелать. Автор книги на своем личном опыте знает, что это такое – мешать бетонную смесь вручную, так как в свое время, когда работал в студенческом стройотряде, сам вручную мешал бетон в железном корыте: сто лопат песка, сто лопат щебенки, пару мешков цемента по пятьдесят килограммов каждый, восемь ведер воды, и давай мешать в четыре лопаты, в восемь рук. Не труд – каторга. Да еще нужна стальная арматура – тонны стальной арматуры, длинных, тяжелых арматурин, именно арматурин, а не стальных прутьев, определенным способом изготовленных из особой стали витых арматурин. И это только на один ДОТ. А их в ПУРе долбеньковского леса было уничтожено тридцать, а у Сухой Катыни – десять. И гарнизон каждого ДОТа состоит как минимум из пяти-десяти человек. И землянки устраиваются также минимум на семь-десять человек каждая (на троих-четверых их просто смысла нет устраивать – пустая трата сил, времени и материалов), с нарами, с печкой, «в три наката» бревен над нею, с устройством гидроизолирующих экранов, с обкладкой толстым слоем дерна сверху для маскировки.

Так что же и кто же были уничтожены ополченцами РОНА в ноябре 1942 года у деревни Сухая Катынь? Отряд «народных мстителей» из числа местных жителей со своей наспех отрытой «лежкой» или?

Если верно первое, то зачем сухокатынским «народным мстителям» землянки на 2000 человек? И как и откуда, будучи более года «под фашистской оккупацией», они умудрились доставить в деревню сотни тонн «портландцемента» «марки» «500», сотни тонн гранитной щебенки, сотни тонн промытого и просеянного кварцевого речного песка, десятки тонн арматурной стали, я уж не говорю о таких «мелочах», как вода, опалубка, десятки лопат, бетономешалки (а бетономешалкам нужно электричество, нужны хотя бы передвижные дизель-электростанции). И зачем ста пятидесяти убитым у Сухой Катыни (упокой, Господи, души их грешные) «народным мстителям» впустую «гнобиться» и «долбиться» у безвестной Сухой Катыни, сооружая ДОТы и землянки на несколько тысяч человек!

*  *  *

У Сухой Катыни ополченцами из РОНА был уничтожен не отряд «народных мстителей» со своей партизанской базой. Там была ликвидирована заранее (скорее всего, задолго до войны) устроенная база для развертывания в ней на случай будущей войны мощного войскового диверсионного «партизанского» соединения. Почему здесь слово «партизанского» взято в кавычки? Да потому, что, по сути, у Сухой Катыни был оборудован настоящий небольшой укрепленный район – укрепрайон, УР – по военной классификации, с системой ДОТов, блокирующих пути подхода, с перекрывающимися секторами обстрелов, с отсечными позициями, передовой и главной линиями обороны, с долговременными сооружениями для складирования боеприпасов, вооружения, питания, для жилья. И партизанский отряд, уничтоженный там, скорее всего, представлял собой ядро, вокруг которого должны были нарасти роты, батальоны и полки «народных мстителей». Ядро, составленное из профессионалов своего дела – подрывников, снайперов, радистов, младших и средних командиров, допросчиков, палачей, расстрелыциков, пропагандистов. Профессионалов из НКВД. Либо это был гарнизон, который должен был, охраняя заранее устроенный УР, ожидать десанта «из-за ленточки» – переброски из-за линии фронта мощной части, а может быть, и соединения, которое, опираясь на упомянутый УР, развернет боевые действия по созданию очередной «освобожденной зоны», подпитываясь и наращивая свои силы за счет мобилизуемого местного населения.

Должен был стать, но не стал.

Потому что был подчистую истреблен простыми русскими мужиками, простыми ополченцами, «народоармейцами», обутыми в лапти, опорки, старые сапоги и ботинки, старые, изношенные, бывшие в употреблении немецкие кители с прорехами и заплатами, рваные треухи и телогрейки «на рыбьем меху». Тем самым населением, которое и должно было развернуться на базе этого УРа в полки и бригады «народных мстителей». Простыми русскими мужиками, вооруженными кое-как и кто во что горазд: кто винтовкой Мосина образца 1891 года, кто немецкой винтовкой «Маузер» образца 1916 года. И в бой этих мужиков из дмитровско-орловского ополчения против профессионалов из НКВД в те ноябрьские дни 1942 года повели не «бароны и графья из недобитых белогвардейцев» и не «эсэсовские садисты-офицеры». Именно так изображали командиров ополченцев в пропагандистских агитках советские «писатели» во время войны, долгие десятилетия после войны, да и сейчас еще продолжают изображать в своих якобы документальных книгах и кинофильмах, «основанных на реальных событиях». Повели их тогда в бой, в студеные ноябрьские дни сорок второго года такие же мужики, такие же простые русские парни, в лучшем случае дослужившиеся в Красной Армии до званий младших и старших сержантов или даже просто лейтенантов. И не просто повели в бой, но уничтожили подчистую, «под корень» истребили и сам УР, и его обитателей.

*  *  *

Согласно сухим сводкам немецкой военной администрации, на территории «Локотской Республики»:

«...За период с мая по октябрь 1942 года партизанами проведены: 561 акция по разрушению военных объектов, из них лишь 260 были успешными и 301 – безуспешными, 540 раз атакованы охранные силы «Округа», при чем каждая такая атака была отбита.

За период с ноября 1942 года по апрель 1943 года партизанами проведены: 478 акций по разрушению военных объектов, из них 236 успешных и 222 безуспешные; 553 атаки на охранные силы «Округа»...»

При этом, чтобы составить некоторое представление о противостоящих «локотчанам» силах советских «партизан», посмотрим, каковы же были противостоящие им силы и что они собой представляли.

По данным подпольного Орловского областного комитета ВКП(б), в июне 1942 года на территории области (на большей части которой как раз и располагалась «Локотская Республика») действовали 60 партизанских отрядов общей численностью 25 240 человек. По немецким же данным, непосредственно против «Локотской Республики» было задействовано примерно 12 000 «партизан». Учитывая склонность немцев принимать во внимание только строго перепроверенные цифры, можно смело утверждать, что число орловских «партизан», нацеленных именно на «Локотскую Республику», составляло примерно 18 500 человек. Общая же численность Русской Освободительной Народной Армии в 1942 году не превышала 12 000 человек, а с «ополченцами» – 20 000 человек. При этом они, в отличие от «партизан», были разбросаны небольшими, слабо вооруженными гарнизонами на огромной территории «Локотской Республики», привязаны к своим населенным пунктам, которые они «прикрывали», и мобильных сил, за исключением истребительной роты численностью 150 человек, расквартированной в Локоте, не имели. В этих условиях, когда «партизаны», не привязанные к какому-то определенному пункту, могли концентрировать сильные группировки против того или иного гарнизона, изолировать его и наносить по нему мощные сконцентрированные удары, они практически всегда имели подавляющее превосходство в местах своих атак. И вот в этих-то крайне неблагоприятных для Русской Освободительной Народной Армии условиях народоармейцы ухитрялись громить отборные партизанские силы, уничтожать целые партизанские отряды и соединения.

О том, что представляли собой эти самые 60 партизанских отрядов Орловской области, какими были они, орловские «партизаны», можно судить по характеристикам, которые составили о своих сослуживцах сами же партизанские комиссары. Так, например, начальник политотдела 1-й курской партизанской бригады, полковой комиссар Г.М. Померанцев в марте 1943 года докладывал руководителю ЦШПД Пономаренко следующее:

«...Командир бригады тов. Панченко, бывший секретарь Михайловского райкома партии... не показал себя боевым командиром, за 7—8 месяцев своего командования он лично не провел ни одной боевой операции. Он не развивал, а иногда даже сдерживал боевую инициативу.... Сам трусил... Тов. Панченко как командир бригады не пользовался должным авторитетом даже у партизан своего Михайловского отряда, который по своей боевой деятельности считался одним из плохих, отрядами не руководил, не помогал и очень редко бывал в отрядах... Не мог организовать военную учебу, поднять требовательность, укрепить дисциплину... Как коммунист и командир в морально-бытовом отношении ведет себя недопустимо, имел 4 жен... любил выпить...»

Командира другого, троснянского партизанского отряда, некоего Кавардаева, вышеупомянутый Г.М. Померанцев характеризует следующим образом:

«...Молодой, но не боевой командир. За время существования отряда лично не провел ни одной боевой операции. Авторитетом среди командиров не пользовался...» И этот тоже «...в морально-бытовом отношении неустойчив, имел двух жен, пьянствовал...».

Но всех этих «гаремщиков», или, правильнее, «гаремодержателей», все же «переплюнули», по мнению автора, командир, комиссар и весь штаб партизанского отряда «Смерть немецким оккупантам» Навлинского района. «Переплюнули» вот чем. Издав зимой, в конце 1941 года, строгий-престрогий, «под угрозой расстрела», приказ о запрете пьянства и самогоноварения в отряде, командование отряда ухитрилось (автор даже затрудняется, а какое же слово будет здесь самым точным?) за зиму и весну 1942 года истратить на изготовление самогона 1500 пудов хлеба! При этом, разумеется, весь этот выгнанный из одной тысячи пятиста пудов, или 24 000 килограммов зерна, самогон командование отряда «Смерть немецким оккупантам», то есть командир и комиссар, «выдуло» за три месяца единолично. Об этом уникальном случае стало известно высокому московскому начальству лишь потому, что все это море самогонки командование отряда выжрало (другого слова для такого запредельного количества самогонки просто не подберешь) на глазах у остальных «партизан», с которыми размещалось в одной большой землянке. И бедные «партизаны», которые в этой землянке были отделены от своего командования лишь дощатой перегородкой, были вынуждены всю зиму и весну напролет каждые день и ночь, то есть сутками, не только вдыхать ароматы свежевыгоняемой самогонки, но и слушать, как за перегородкой родное командование «нажирается» «вусмерть», слушать и сглатывать слюну, так как для них самих все это время существовал строгий, даже более того, жестокий «сухой закон». Такой пытки, такого издевательства над собой ни один русский человек перенести не в силах. Как говорится, что угодно, только не это! И это длилось четыре месяца, то есть сто двадцать суток.

Наконец, нервы «партизан» не выдержали (и то можно только удивляться, как долго они все это терпели), и они «настучали» в Москву. Приехала высокая комиссия, этот случай был полностью расследован и таким образом сохранился в «анналах истории».

А вот если бы не жадничали командир с комиссаром, если бы их «жаба не душила», если бы делились они самогоночкой со своими подчиненными, то, глядишь, ничего этого так и не стало бы известно. Все бы прошло «шито-крыто». Жили бы они в своей землянке-самобранке, били бы немецких оккупантов себе в удовольствие, писали бы наверх отчеты о «рельсовой войне», и все было бы нормально. Только и делов-то, чтобы вовремя пополнять запасы «закуси» да хлеба для новых партий самогонки, прижимая семьи «пособников оккупантов», «фашистских прихвостней».

Автор, для того чтобы вместить в «свои мозги», в свое понимание такое запредельное количество самогонки, задал своим рабочим, большим «любителям то-го-самого», такую задачку. Не говоря, сколько зерна фактически потратили командир с комиссаром на самогонку, он спросил, сколько же потребуется самогонки и в соответствии с этим количества зерна, чтобы два человека в течение четырех месяцев были каждый день пьяны. Мужички, сурово, внимательно и пристально взглянув друг на друга и задумчиво «почесав репу», единогласно решили, что: «На день на каждого из них нужно по одному литру самогонки. И еще один литр – уже на двоих – для «лакировки». И то каждый день так пить никак не получится: «мотор» откажет (сердце то есть. – С. В.). Да и за четыре месяца такой пьянки еще и «потрошки» откажут, печень, почки там всякие. Пить надо будет через день. День пьешь – день отдыхаешь».

Помолчав, они строго добавили:

«И чтоб закусь была хорошая, а то все равно, даже если и через день пить, коньки отбросишь без закуси!»

На основе их экспертных умозаключений автор быстро высчитал потребное количество самогонки. Сами они перемножить все эти дни на литры не могли, именно в силу искренней любви к «тому-самому». Получилось, двум испытанным «бойцам с зеленым змием» необходимо 180 литров на четыре месяца.

«Хорошо, – сказал автор. – Ну, а сколько зерна нужно на такое количество самогонки?»