Текст книги "Гроза 1940"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Далее капитан перешёл на откровенный мат, высказывая всё, что он думает о припадочных героях, способных положить своих бойцов ради желания покрасоваться орденами. Зиновий не прерывал его. Капитан был прав. И если бы он не сказал это, пришлось бы это делать самому старшему лейтенанту Колобанову.

Растерянный лейтенант, совсем ещё пацан, получивший под командование батарею всего месяц назад, был лучшим по подготовке в училище, из которого их досрочно выпустили в конце апреля. Боевого опыта у него, конечно, не было. Их самоходный полк перебрасывали с одного участка фронта на другой, сохраняли как последний резерв на крайний случай. И вот он настал. Полк раздёргали по батареям, разбросали по всем маломальски пригодным для движения танков дорогам в усиление ротам сороковой танковой бригады седьмого танкового корпуса.

Лейтенант не знал, что ему делать – то ли краснеть, то ли возмущаться. Умом он понимал, что капитан прав и сморозил он несусветную глупость, но ведь их в училище так воспитывали. Танковый бой должен быть наступательным, только в атаке можно победить врага. Не сдержавшись он высказал всё это одним духом, обращаясь не столько к капитану-пехотинцу, сколько к молчавшему до сих пор танкисту.

– Можно, конечно, и так. Прямо в лоб! – Ответил ему командир танковой роты. – Но только если другого выхода не останется. Запомни, лейтенант, мы сюда не геройски помирать пришли, а нанести противнику как можно больше вреда. И делать это лучше из засады. Поэтому ты свои самоходки получше спрячешь, а если время будет, то и в землю закопаешь.

Лейтенант только кивал головой, мял руками шлемофон. Наконец, четко повернулся и пошел исполнять приказанное ему командиром.

– Что ты так на него набросился? – Спросил Зиновий пехотинца, когда они остались одни.

– Да был у меня на финской такой вот герой. Поднял взвод в штыковую прямо на пулемёт. – Капитан поморщился от воспоминаний и даже сплюнул. – Ну их, естественно, всех сразу и положили в снег, кого уже мёртвым, а кого только раненым. А пулемёт поливает так, что не подползти. Пока орудие подтащили и законопатили ему амбразуру, взвода считай уже нет. Одного этого героя живым и невредимым вытащили. Я его сгоряча пристрелить хотел, мол погиб вместе со всеми. Да тут на беду журналист какой–то в окопы припёрся. Ты же знаешь, они шпалами пообвешаются, а сами в военном деле ни черта не соображают.

Колобанов в свою очередь поморщился, приходилось и ему в похожей ситуации быть.

– Вот и этот ко мне сразу с вопросами: «"Что этому герою за такой подвиг полагается?"» – Продолжил свой рассказ капитан. – Ну а я и ответил, что неплохо бы расстрелять перед строем за дурость. Зиновий даже рассмеялся от такого поворота.

– Ну хай, конечно, до небес. Меня из капитанов в лейтенанты, из ротного в взводные. Этому герою медаль за «"подвиг"». Правда, потом, когда военкор убрался, командир батальона заставил этого деятеля на каждого погибшего похоронку лично писать. А потом убрали его из полка куда то.

– Как обычно с повышением. – Съязвил танкист. – Глядишь ещё нами командовать будет.

– Всё может быть. – Пожал плечами капитан. – А я после того случая, таких вот героев не выношу.

– Ты присмотри за ним на всякий случай. – Попросил пехотинца Зиновий. – Держи его около своего КП, вдруг опять на геройство потянет.

– Ладно танкист, присмотрю. – Капитан пожал ему руку и поспешил распределять позиции своим взводам.

Выйдя к месту засады танкисты взялись за лопаты, торопясь закопать КВ в землю. Это, пожалуй, единственная ситуация, когда жалеешь, что танк такой большой. Но земля на этот раз попалась мягкая песчаная, работа спорилась и к моменту, когда на дороге появились мотоциклисты немецкой разведки, танк уже стоял, врытый в землю по самую башню.

Немецкая разведка проскочила по дороге дальше. Зиновий отдал своим танкистам, а капитан продублировал для пехоты, строжайший приказ стрелять только по основной колонне, пропуская мотоциклы и прочую разведывательную мелочь. Дорогу предстояло прочно закупорить, а не устраивать показательные стрельбы. Тем более, что данный участок грейдера позволял устроить немцам полноценную засаду. Высокая насыпь проходящая по болотистой низине полого поднималась вверх, чтобы развернуться на небольшом холме с северного направления почти строго на запад. Со своей позиции КВ контролировал всю насыпь. Только бы немецкая колонна не выбрала другую дорогу, хотя и там их тоже ждут.

– Приготовиться. – Отдал команду Зиновий, уловив в свой перископ движение на далёкой развилке.

Потянулись минуты ожидания. Немецкая колонна притормозила на перекрёстке. Протарахтел обратно мотоцикл разведки, не обнаруживший ничего опасного. Наконец передовой танк повернул на правую дорогу, как самую удобную для движения бронетехники.

– Бронебойным. – Отдал команду Зиновий. Клацнул затвор, принимая снаряд. Наводчик приник к окуляру, слегка дорабатывая маховики наводки.

Немецкая колонна шла плотно на сокращённых дистанциях, торопясь проскочить неудобный участок. Передовой танк, выкрашенный в грязносерый цвет вздымая гусеницами лёгкую пыль, которая к подходу хвоста колонны превратится в непроницаемое облако, выползал на холм, закрывая берёзу, назначенную первым ориентиром.

– Огонь. – Скомандовал Зиновий. Старший сержант Усов нажал на спуск, и почти сразу в борту передовой «"тройки"» расцвел огненный цветок разрыва.

Заражающий кинул в казённик второй снаряд. Довернув башню Усов всадил болванку в борт второго танка. Уловив команду командира, развернул орудие и, промахнувшись третьим, четвёртым снарядом подбил танк, шедший замыкающим в колонне.

– Командир, двадцать два танка. – Раздался голос радиста Киселькова. – Хороший улов.

«"Больше похоже на охоту, на стаю волков"», – подумал Зиновий, отдавая команду вести огонь по хвосту колонны, – «"и пока не ясно, чем эта охота закончится"». А на шоссе попаданием накрыло пятый танк. От трёх тянулся дым, два других пока не горели, но накрытие не оставляло никаких сомнений. Немцы пытались маневрировать, но высокая насыпь не давала им сойти с дороги. Пока ещё не определив откуда по ним стреляют, немецкие танкисты открыли огонь по стоящему левее на поле стогу сена, неизвестно почему оставшемуся с зимы. Вскоре от стога ничего не осталось. Наконец кто–то из немцев засёк их положение и первая болванка гулко ударила по башне.

«"Метко стреляют сволочи"», – Зиновий потряс головой, освобождая уши от пробок, возникших после удара, – «"но попасть, господа Гансы, мало, надо ещё пробить"».

– Семь – один в нашу пользу, – кричал радостный Кисельков.

Кто–то сумел организовать, попавшие в засаду немецкие танки, на КВ обрушился целый град бронебойных снарядов. Один за другим они долбили по 25-миллиметровой броне дополнительных экранов, установленных на башне КВ. От маскировки, над которой так старательно работал экипаж, уже не осталось и следа. В пороховом дыму трудно было дышать, бойцы оглохли от непрекращающихся ударов бронебойных болванок о броню танка. Заряжающий работал в бешеном темпе, загоняя в казенник пушки снаряд за снарядом. Усов, не отрываясь от прицела, продолжал вести огонь по вражеской колонне, выцеливая тех, кто ещё вёл ответный огонь.

Перекрикивая грохот выстрелов и удары попаданий, Зиновий доложил о начавшемся столкновении комбату. Связался с остальными танками роты. Все вели бой.

Командир сводного танкового полка 56 танкового корпуса оберст–лейтенант Мюллер устало откинулся на жёсткое сиденье бронетранспортёра. Голос командира первого батальона майора Хофмана, доносящийся из наушников рации, только что перечеркнул радостные мечты командира полка о будущей карьере. Вместо лёгкого прорыва через тылы русских армий, он предрекал тяжёлые бои и грядущее поражение.

– Вайс, они точно натолкнулись на танковую засаду, или ему показалось со страху?

– Никак нет, господин оберст–лейтенант, они действительно натолкнулись на засаду. Майор Хофман сообщает, что их батальон блокирован на шоссе русскими, и они не могут прорваться ни вперёд, ни назад.

– Сколько танков их блокировало? – Спросил Мюллер, составляя в уме рапорт командиру корпуса. Генерал Манштейн не отличался терпимостью к чужому мнению и, составляя доклад, нужно было предугадать его настроение, и постараться найти формулировки, устраивающие командира корпуса, не только сейчас, но и в будущем, когда ему придётся составлять доклад вышестоящему командованию.

– Они говорят, что ведёт огонь только один танк! – После небольшой паузы сообщил радист.

– Как один? – Удивился командир полка.

– Это КВ! – Ответил Вайс.

Оберст–лейтенант в раздражении отбросил наушники рации. Опять эти КВ! Кто мог предугадать наличие у русских такого количества этих монстров. Когда в нескольких километрах от границы им впервые пришлось столкнуться с этим чудом русской танковой техники, ему, тогда командиру танкового батальона, пришлось позорно бежать, чтобы спасти свои панцеры от тотального уничтожения. И только обстрел батареей крупнокалиберных гаубиц смог вывести из строя тяжёлый танк русских. И то, понадобилось три прямых попадания снарядов калибром 10,5 см, чтобы вывести его из строя.

С тех пор любое присутствие тяжелых танков большевиков принуждало его немедленно отходить и искать другие пути продвижения вперёд. Наверное, поэтому он и сумел остаться в живых до настоящего времени. Но сейчас отходить было некуда! И тогда он отдал приказ прорываться по соседним дорогам.

Несколько минут томительного ожидания закончились паническими воплями командиров второго и третьего танковых батальонов. На других дорогах их тоже ждали. На этот раз в бой вступили уже по два русских тяжёлых танка. Оберст–лейтенант Мюллер дал приказ на немедленный отход.

Как ни старался оттянуть командир танкового полка этот момент, но всё же пришло время докладывать командиру корпуса, которому он непосредственно был подчинён, согласно новому штатному расписанию.

Подполковник тоскливо посмотрел на небо. Надёжно прикрывавшая их большую часть дня низкая облачность стала рассеиваться. В плотном пологе туч стали появляться всё увеличивающиеся разрывы. А это значит что скоро пожалует авиация противника. И тогда на планах организованного прорыва можно ставить крест. Оберст–лейтенант ещё раз вздохнул и потянулся к микрофону рации.

Оставшиеся четыре танка Зиновию пришлось расстреливать маневрируя всем корпусом. Всё–таки один из немецких снарядов попал в башенный погон и заклинил башню. Выбравшись из укрытия, КВ подмял под себя окружающие кусты, сминая последнюю маскировку. Усов давая команды водителю, торопился подбить ещё сопротивляющиеся немецкие панцеры, пока кто–нибудь более удачливый не перебил им гусеницы. Но то ли немцам не везло, то ли они не додумались до столь очевидного шага, но последней бронебойной болванкой ему удалось успокоить до сих пор уцелевшую «"тройку"». Впрочем, им тут же пришлось удирать во все гусеницы. На позиции их танка стали рваться снаряды тяжелых гаубиц, а с этим противником стоило быть поосторожнее.

Петляя между воронками КВ отходил к близлежащему лесу. И только оказавшись в относительной безопасности, Зиновий взял ракетницу и выстрелил в светлеющее небо две красные ракеты – сигнал общего отхода. Свою задачу они выполнили. Потрепали немецкую колонну насколько это было возможно. Теперь нужно было дать немцам возможность прорваться до следующей засады, которая их непременно ждала через несколько относительно безопасных километров.

На очистку дороги ушло более получаса. Генерал Манштейн тихо злился в своей машине. Эта непредвиденная засада ломала весь график продвижения. Жаль, конечно, сорок панцеров, оставшихся на этих дорогах, но их гибель ничто по сравнению с потерей внезапности.

ЕГО ждали! Невероятно, но ЕГО ждали! Для организации такой засады нужно несколько часов. А это значит, что ЕГО ждали!

Неужели русские генералы сумели предугадать ЕГО манёвр! Генерал сразу отмёл это предположение, как невероятное. Кто из этих недоучившихся лейтенантов, только волею случая вознесённых в нынешние чины, может понять ЕГО логику. Как можно сравнивать ЕГО – гения манёвренной войны, показавшего свою гениальность в польской и французской компаниях – и этих диких, толком не научившихся наматывать портянки на свои лапти, «"командиров"»!

После непродолжительного размышления генерал нашёл вполне логичное объяснение этому событию. У русских попросту ОЧЕНЬ МНОГО ВОЙСК! Настолько много, что они могут прикрывать не только переправы через Даугаву, но и выделить часть батальонов, для организации засад. Это всё объясняло! Конечно, только МНОГОКРАТНЫМ ПРЕВОСХОДСТВОМ можно объяснить появление танков на пути следования его корпуса. Ему ещё неизвестно насколько противник превосходит его численно, но это превосходство не вызывает никакого сомнения. Генерал начал формулировать тезисы своего доклада Гитлеру, делая основной упор именно на численное превосходство противника.

Очень скоро разведка подтвердила его предположения. Встретившие его колонну танки принадлежали сороковой танковой бригаде седьмого танкового корпуса русских. Ну, конечно, русские бросили против него целый танковый корпус! Это всё объясняет! Манштейн успокоился, даже если он потерпит поражение, хотя это событие настолько невероятно, что и рассматривать его не стоит, то у него есть объяснение. ГРОМАДНОЕ ЧИСЛЕННОЕ ПРЕВОСХОДСТВО ПРОТИВНИКА! Тем более, что передовые батальоны, отходящие под давлением танков русских, подтвердили – противник превосходит их в несколько раз.

Тем более приятно, что русские вскоре отошли. Генерал Манштейн удовлетворился докладом подчинённых о громадных потерях противника. Иначе и быть не могло! Как могли эти «"недочеловеки"» – генерал не слишком поддерживал рассовую теорию Розенберга, но был уверен, что немцы, всё же намного выше этих «"диких славян"» – противостоять его войскам «"на равных"». Генерал дал команду на дальнейшее продвижение, посмотрел на часы – времени было более, чем достаточно, согласно его собственного плана, предусматривающего прорыв в Рейх самого генерала Манштейна в любом случае, даже если сопровождающие его дивизии понесут стопроцентные потери. Впрочем такие мелочи главного стратега Вермахта остановить не могли.

1 июня 1941 года
Берлин

На танковом полигоне в Куммерсдорфе было непривычно много высших офицеров. Они перемещались между приготовленными к сегодняшнему показу панцерами, разговаривали между собой, терпеливо ожидая приезда главного лица – участие в совещании должен был принять сам фюрер. Большинство из них осматривало недавно доставленный из Польши новый русский танк. Посечённый осколками снарядов, с несколькими отметинами прямых попаданий, выглядел он довольно грозно. Генералы осматривали его корпус с сильно наклонённой лобовой броневой плитой, широкие гусеницы, уменьшающие давление на почву, длинноствольную пушку большого для танка калибра, отмечали другие новшества. Некоторые даже залезали внутрь, стараясь как можно полнее ознакомиться с этим русским чудом, мгновенно завоевавшим почитателей в виде танковых генералов вермахта. Самым ярым поклонником конечно же являлся «"быстроходный Гейнц"», сбежавший из России от этих самых танков, но прощённый Гитлером за былые заслуги. Расхаживая вокруг танка Гудериан что–то объяснял Порше и Адерсу, двум самым главным конструкторам бронетехники рейха, то демонстрируя ширину гусениц, то залезая на корпус, то демонстрируя калибр и длину орудия. Подошедший поближе Паулюс услышал как тот с жаром доказывает Порше преимущества этого русского танка перед немецкими панцерами. Конструкторы в большинстве случаев соглашались с ним, но по некоторым вопросам начинали спорить.

– Генерал, вы не представляете себе трудность копирования чужой техники. – Убеждал Гудериана Порше. – Для этого придётся переделывать весь производственный цикл. К тому же мы не знакомы со способами отливки цельнолитых башен, наши заводы не выпускают подобных дизелей.

– Намного проще создать новый танк, используя похожие элементы конструкции. – Поддержал Порше Адерс. – К тому же наша компоновка с передним расположением трансмиссии позволит сделать боевое отделение просторнее и сдвинуть башню в центр. А то в этом русском шедевре, на мой взгляд, очень тесно.

– Если по боевым качествам, прежде всего по скорости и бронированию, ваш новый панцер не будет отличаться от этого, то я не возражаю. – Сделал вывод Гудериан. – Хотя я попрежнему убеждён, что лучше этого танка сделать вряд ли возможно.

– В какой–то степени можно модернизировать наши панцеры. – Продолжил свою мысль Адерс. – Наварить дополнительные броневые плиты, поставить более длинноствольные орудия, сделать шире гусеницы.

– Это всего лишь полумеры. – Возразил Гудериан.

– Согласен, но всё это можно сделать очень быстро, а разработка нового танка затянется, как минимум, на несколько месяцев. – Добавил Порше.

– Надеюсь русские не успели поставить их на поток. – Высказал предположение Адерс.

– Могу вам сообщить только то, что против моей танковой группы их действовало более сотни. – Ответил ему Гудериан. – А всего по данным разведки на Восточном фронте зафиксированы действия восьми танковых корпусов русских, и в каждом около двух сотен таких вот «"подарков"» нашим панцерваффе.

Паулюс поморщился. С такой лёгкостью сообщать секретные пока сведения. Хотя какие они секретные? Главный радиоразведчик вермахта генерал Фелльгибель уже сообщил ему «"под страшным секретом"», что радиостанции Каира с садистским наслаждением цитируют этот документ, с многочисленными комментариями, уже в течение суток. Это означало, что Роммелю удалось его передать англичанам, а также то, что английские генералы оказались ещё большими болванами, чем предполагал Паулюс, хотя надо признать, что Эрвин его предупреждал. Нужно быть совершенным идиотом, чтобы разнести в эфире такие данные. Интересно, как в данной ситуации отреагирует Черчилль? Да и реакция Гитлера интересна, хотя её они увидят и очень скоро. Из–за плеча Паулюса совершенно бесшумно возник фельдмаршал Витцлебен.

– О чём задумались генерал? – Фельдмаршал смахнул со своего рукава неизвестно откуда прилетевшую пушинку. И тут же продолжил, не дожидаясь ответа. – Как вы думаете, успеют наши гении создать достойного противника этому русскому чуду.

– Не хочу ничего предрекать, господин фельдмаршал, роль Кассандры всегда была неблагодарной и бесполезной. – Паулюс невольно посмотрел по сторонам, но в опасной близости от них никого не было. – Но если наступление русских будет продолжаться в таком же темпе, то новый панцер нам попросту не понадобится.

– Я только что узнал, что русские сегодня ночью взяли Краков. – Сказал Витцлебен. – Кстати у них новый командующий на Центральном фронте. – Поймав заинтересованный взгляд Паулюса, он продолжил. – Некий генерал Рокоссовский, нам совершенно неизвестный до этого.

– Надо спросить Хойзингера, он прекрасно знает большинство русских генералов. – Посоветовал Паулюс.

Они посмотрели по сторонам в поисках «"ходячей энциклопедии"» генерального штаба. Оказалось, что Хойзингер неподалёку о чём–то увлечённо разговаривает с Кёстрингом.

– А вот и второй знаток. – Констатировал Витцлебен и, слегка повысив голос, сказал. – Полковник и вы, генерал, подойдите к нам. Хойзингер с Кёстрингом поспешили на зов фельдмаршала.

– Скажите полковник, кто такой генерал Рокоссовский? – Спросил Витцлебен.

– Не могу сказать ничего конкретного. – Смутился Хойзингер. – До начала войны всего лишь один из командиров мехкорпусов, которых у русских столько, что уследить за всеми попросту невозможно.

– Участвовал в Гражданской войне, имеет несколько орденов, сидел в тюрьме по подозрению в поддержке Троцкого, но выпущен Сталиным за год до начала войны. – Продолжил Кёстринг. – Ничем не прославился, если не считать разгром Первой танковой группы Клейста. – Уточнил бывший военный атташе в России и желчно добавил. – Причём всего за неделю.

– Можно ещё добавить, что по нормам вермахта он слишком молод для такой должности. – Уточнил Хойзингер. – Ему ещё нет и пятидесяти. К тому же он по национальности поляк, но вряд ли нам это поможет в данной ситуации.

– Если он будет воевать как польские генералы в тридцать девятом, то не доставит нам больших проблем. – Попробовал сгладить напряжённость Паулюс.

– Не забывайте Паулюс, что это советский генерал, а не польский, – охладил его Кёстринг.

– Сталин назначил ещё, по крайней мере, троих новых командующих фронтами. – После непродолжительного раздумья продолжил Витцлебен. – И все такие же как этот Рокоссовский – одно большое неизвестное. Мы столько лет изучали достоинства, недостатки и привычки его маршалов, искали что им противопоставить, а он взял и в одночасье назначил на такие должности никому не известных генералов. Рокоссовский, Конев, Ватутин, Ерёменко. Вам что–нибудь говорят эти фамилии? – Генералы покачали головами. – А командовать танковыми и механизированными корпусами он вообще назначил полковников, о которых мы даже не слышали. – Он повернулся к Кёстрингу. – Вам что–нибудь говорит фамилия Катуков? Бывший атташе только удивлённо пожал плечами.

– Вот видите, – сделал вывод Витцлебен, – а ведь он командовал танковым корпусом, который был основной ударной силой русских при разгроме Клейста.

– И какой вывод мы должны сделать из всего этого? – Поинтересовался Хойзингер.

– Не знаю полковник. – Фельдмаршал отвернулся, делая вид что рассматривает дорогу к полигону. – Спросите у Кейтеля, а лучше всего у фюрера. Кстати, вот и его кортеж.

Хойзингер поспешил к предполагаемому месту остановки кортежа Гитлера, после секундного колебания за ним поспешил Кёстринг. Дёрнувшегося было Паулюса Витцлебен задержал за рукав кителя.

– Не спешите генерал. – Фельдмаршал сделал многозначительную паузу и продолжил. – Не спешите высказывать верноподнические чувства этому политическому трупу. Паулюс удивлённо вздёрнул брови. Витцлебен сделал изумленное лицо:

– А я думал, Паулюс, что вы убеждённый наш сторонник. А вы, кажется, пытаетесь усидеть на двух стульях. Похвальное желание, но ещё никому это не удалось, особенно если стулья начинают разъезжаться в стороны.

Паулюс уже с интересом посмотрел на фельдмаршала. Ну что же когда–то он должен был узнать, кто стоит за этим заговором. Ибо Гальдер не очень подходит на роль главы. Значит Витцлебен? Единолично, или же один из предводителей. Не самый плохой вариант для Германии, ибо удовлетворит и немцев и англичан, которые вряд ли пойдут на договор с Гитлером. Фельдмаршал уловил смену мыслей на лице Пулюса, удовлетворённо кивнул головой и продолжил:

– Я рад, что вы сумели передать нужную нам информацию британцам, но чем вы объясните действия вашего протеже Роммеля?

– А что случилось? – Удивился Паулюс.

– Значит вас он тоже не поставил в известность. – Сделал вывод Витцлебен. – Вчера вечером Африканский корпус начал наступление на англичан. По сведениям авиационной разведки, если вообще можно верить Герингу, хотя Кесельрингу я бы поверил, его панцеры уже подходят к Александрии. А учитывая, что после последнего донесения прошло более пяти часов, Роммель, наверняка, уже взял этот порт.

Паулюс задумался. Ай да, Эрвин. И ведь ни одним словом не выдал своих замыслов. Перестал доверять? Или не захотел волокиты с утверждением его планов в ОКВ. Нужно признать, что он прав. Его бы неделю терзали различными согласованиями, обязательно прислали бы проверяющего, а затем Гитлер всё равно поменял бы или дату начала операции, или направление главного удара. А так, все поставлены перед свершившимся фактом. Фюрер в восторге оттого, что его армии могут не только терпеть поражения от явно недооценённой Красной армии, но и захватывать города, пусть и у другого противника. Да и политический эффект какой. Наверняка Ганс Фриче уже набрасывает очередную победную речь, к которым так привыкли в Германии за годы побед в Европе.

А Эрвин молодец! Опять начал операцию в своё излюбленное время – ночью. Пока британские генералы сумели проснуться и разобраться в обстановке, он уже обошёл их и ударил по самому чувствительному месту англичан – по штабам. Теперь достаточно блокировать дивизии и бригады переднего края и двигаться вперёд к Александрии. Вот только откуда он взял горючее? Наверняка захватил у англичан. А ведь такую операцию не приготовишь за три дня. Значит намётки предстоящих действий у него уже были во время его, Паулюса, визита.

– Я думаю, фельдмаршал, – начал Паулюс, опасаясь, что пауза затянулась слишком долго, – что он выполнял наши указания.

– Это как? – Удивился Витцлебен.

– Мы дали ему команду эвакуироваться из ближайшего порта. – Паулюс насладился впечатлением оказанным этой фразой и продолжил. – А ближайшим к нему портом была Александрия! К тому же мы предоставили ему свободу действий.

Витцлебен рассмеялся, на них начали оглядываться и он быстро прервал веселье.

– Благодарю вас, Паулюс, за предоставленное объяснение. Я думаю, что оно очень понравиться фюреру. Но как быть с нашим планом?

– Мне кажется, что он поступил правильно. Заставить англичан сесть за переговоры можно только с сильным противником, слабого они попросту проигнорируют. – Паулюс задумался и продолжил. – Хотя риск, конечно, есть. Британские генералы могут элементарно обидеться, и упереться. Я с самого начала говорил, что воздействовать нужно прежде всего на Черчилля.

– Я тоже так думаю. – Ответил Витцлебен. – Но если оставить всё как есть, то британцы начнут волноваться только тогда, когда русские выйдут на побережье ПадеКале. – Фельдмаршал не выпускал из внимания автомобиль Гитлера. – А вот теперь нам нужно поторопиться, кажется, фюрер всё же решил выйти. – Сказал он и поспешил к месту остановки кортежа. Паулюс двинулся вслед за ним.

Гитлер был зол. Нет, он был просто взбешён. Это недоумки генералы в очередной раз испортили его гениальные решения. Потерпеть такое страшное поражение от большевиков! Наислабейшего, по его мнению, противника! И это после разгрома великолепной французской армии, оснащённой так, что даже у него возникали сомнения в успехе, не говоря о трусливых генералах, которые только и думают о том, как усидеть в своих креслах, а не о величии рейха, о котором он должен думать один. Он обеспечил им свободу действий на континенте, связав тайными и явными договорами большинство, сколько–нибудь значительных, стран Европы. Сумел даже свести к минимуму противодействие Англии, до сих пор не смирившейся с тем, что времена Британской империи клонятся к упадку, уступая место тысячелетиям Третьего рейха.

И вот эти недоумки, только по недоразумению и его ошибке, носящие звания генералов и фельдмаршалов, угробили его блестящий план. Он на короткое время почувствовал зависть к Сталину, который взял и перестрелял, предавших его маршалов и командармов. Он сам такой власти пока не имел, но собирался её достигнуть, используя сложности военного времени.

Гитлер посмотрел через толстое, пуленепробиваемое стекло двери на, стоящих вдоль дороги, генералов. Подкатила новая волна раздражения. Он, фюрер немецкого народа, любимый всеми в рейхе, должен прятаться за бронёй от собственного народа, как эти жалкие еврейские плутократы и комиссары. Кто–нибудь за это обязательно ответит! Наконец он взял себя в руки, время гнева ещё не пришло. Конечно, он не забудет никому эти минуты собственной слабости. Но сейчас ещё не время!

Он подал знак, колеблющемуся с другой стороны двери, офицеру и тот открыл дверь автомобиля. Фюрер сделал глубокий вдох, окончательно успокоивший его, и вышел к встречающим его генералам.

Времени оказалось достаточно, что не только дойти до места встречи, но и ждать когда же фюрер решится выйти. Гитлер медлил, через стекло видно было, как постепенно менялось выражение его лица, от крайней степени бешенства до, с трудом сдерживаемого, умиротворения. Так же менялись и лица встречающих генералов – от заинтересованности до равнодушия, правда не у всех. Безусловно преданные Кейтель и Йодль, следили за всеми изменениями настроения Гитлера, спеша следовать ему. Большинство генералов и офицеров сохраняли нейтральное выражение лица. И только некоторые, стоящие на краях шеренги, как Витцлебен и Паулюс, позволили себе слегка усмехнуться, но и то так, чтобы не увидели эсэсовцы охраны, которым Гитлер с каждым днём доверял всё больше и больше, заменяя ими армейскую охрану, везде где это возможно.

Паулюсу временами становилось страшно от своего вольнодумства. Привыкший только выполнять распоряжения начальства, он впервые оказался в ситуации, когда нужно было самому принимать какое–то решение. Если бы заговорщики, прямо предложившие ему предать фюрера, не принадлежали к его прямому или косвенному начальству, он бы никогда не поддержал их. Хотя он прекрасно понимал, что предпринятый Гитлером курс попросту губителен для Германии. Ещё Мольтке говорил, что война на два фронта закончится для Германии неминуемым поражением. Тем более, если противниками являются Английская империя, включающая восьмую часть населения мира, и Россия, настолько необъятная, что даже скоростной экспресс пересекает её более недели, а уж сколько времени понадобится пехоте, можно только гадать.

Конечно, если бы удался намеченный по плану Барбаросса прорыв танковых групп, то сейчас русским пришлось бы пятиться на восток. Но шедевр стратегической мысли, которым несомненно был разработанным им план, похоронен под гусеницами русских танковых корпусов. Панцеры выбиты русской артиллерией и танками, а те которые остались, были брошены экипажами из–за отсутствия горючего. Если бы у Гитлера хватило разума, хотя бы на второй или даже третий день, дать приказ об отступлении, то ситуация не была бы такой критической. А вместо этого в бой были брошены танковые дивизии вторых эшелонов, что привело к катастрофе. Оставшаяся без поддержки панцеров пехота была обречена на разгром, и только умение генералов и фельдмаршалов вермахта позволило спасти хотя бы часть её от полного уничтожения. Паулюс покосился на фюрера, наконец–то покинувшего автомобиль, но пока не отходившего от него. Если бы не вмешательство этого «"ефрейтора от стратегии"», то ситуация не была бы столь критической. Но фюрер вмешивался в действия командования то, утверждая, то отменяя, нередко через несколько часов, их приказы. Отдавал свои указания через головы фронтового командования армиям, корпусам, а то и непосредственно дивизиям, внося в руководство войсками невероятную путаницу.

Фюрер всё–таки решился остаться, хотя было желание всё отменить и уехать обратно в Берлин. Он неторопливо прошёл вдоль шеренги генералов, иногда останавливаясь и внимательно всматриваясь в лица. Пройдя всю шеренгу, он вернулся к Гудериану и спросил: