Текст книги "Гроза 1940"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Хорошо, что Павел не слышал разговоры немецких солдат и офицеров на аэродроме. Они бы его непременно разозлили, а снайпер позволивший себе разозлиться почти покойник. «"Эмоции хороши в рукопашной"». – Как любил говорить инструктор Павла в школе снайперов в далёком уже тридцать девятом году. – «"Но для снайпера они означают верную смерть, снайпер, который хочет победить и выжить, должен забыть о существовании у него нервов и сопутствующих им любви и ненависти. Его задача найти цель, прицелиться и произвести выстрел, а уж потом задумываться, так ли необходимо было стрелять"». Впервые услышав эту фразу, Павел подумал, что инструктор шутит, но оказавшись на настоящей войне, понял сколько правды было в этих, сказанных с усмешкой, словах. В противоборстве с финскими «"кукушками"» живым оставался только тот, кто успевал найти цель и выстрелить раньше, чем противник. Того, кто начинал думать перед выстрелом, очень скоро оттаскивали в тыл с простреленной головой.

Вот и сейчас мозг Павла, независимо от сделанных им выводов и пришедших мыслей, фиксировал расположение целей, создавая для них возможную очерёдность. И здесь немцы облегчая себе подготовку самолётов к вылету, одновременно облегчили группе Павла выполнение своей задачи. Павел отметил стоящие компактной группой заправщики и расположенные вблизи них бочки с горючим. Вот это и есть цель номер один. Следующей по очерёдности будет 37-миллиметровая зенитка, расчёт которой ближе всего к его позиции. Это самый опасный для него противник. Другие орудия батареи намного дальше, да и вероятнее всего будут контролировать дальние подступы к аэродрому, а после взрыва горючего они его позицию попросту не увидят. И наконец третья, самая лакомая цель, сложенные вдоль кромки лётного поля авиационные бомбы большого калибра. Правда с этой точки в них не попасть, придётся менять позицию, но Павел и не собирался засиживаться на одном месте. Снайпер, который ленится оборудовать запасные и ложные позиции, долго не живёт, а Павел собирался дожить до ста лет, как его прадед, а тот в девяносто лет ещё на медведя ходил, правда не один, а с внуками.

Все нужные для обстрела аэродрома позиции они с Панкратовым уже приготовили. Эту, основную, и две запасных. Готовить ложные не стали. Павел уже выставил расстояние, вогнал в патронник первый бронебойнозажигательный патрон, снарядил прикрепленную к винтовке обойму такими же и разложил на подстеленном чехле от прицела обычные патроны. Нашёл в прицеле ближний бензовоз, проверил свободный ход спускового крючка и стал ждать.

При подготовке к операции больше всего споров возникло вокруг времени начала операции. Самые горячие головы предлагали начинать сразу же как только будет занята позиция. Но капитан жёстко отмел это предложение и в категорической форме потребовал начинать тогда, когда пойдут на посадку первые вернувшиеся машины, без сомнения потрёпанные в бою. Вот этого и ждали сейчас бойцы группы Павла.

Задачей снайперов обычного калибра было проредить солдат и офицеров на командном пункте. Ну а бойцы прикрытия, получив задачу устроить как можно больше шума, конкретные цели определяли себе сами.

Изменилось и положение на аэродроме. Офицеры, наконец–таки получившие исчерпывающую информацию, разом потеряли свою весёлость. Павел видел, как с тревогой смотрели они на восток, глядели на часы, озабоченно переговаривались друг с другом. Подходило время возвращения самолётов.

Один из офицеров пробежал по позициям зенитчиков и они повернули стволы на восток, напряженно вглядываясь в пока ещё пустое небо. Другой быстро привел в боевое состояние аэродромную обслугу. И только часовые пока не заразились всеобщей озабоченностью, но всё же иногда стали лениво осматривать близлежащий кустарник. Но не обнаружив там никакого движения, быстро теряли интерес к нему.

Павел довольно усмехнулся. Обнаружить бойцов штурмовой группы Осназа не то что в кустарнике, а даже просто в достаточно высокой траве, не взялся бы и он сам. Где уж этим тыловым крысам, обленившимся на спокойной службе в тихой Европе. Ну ничего, скоро они научатся реагировать даже на шевеление безобидной мыши, если конечно умудрятся остаться живыми к тому времени. Эти уж точно покойники. Их пост мешал добраться к штабному домику на бросок гранаты. Следовательно их просто необходимо убрать, а это значит, что неподалёку уже лежит кто–то из осназовцев, дожидаясь только выстрела Павла.

Раздался давно ожидаемый гул самолётов. Из–за кромки леса на очень малой высоте вынырнул первый Юнкерс, оставляя за собой тонкую струйку дыма с одного из моторов. Остальные подошедшие машины кружили в стороне, давая своему повреждённому товарищу возможность сесть первому. Бомбардировщик тяжело плюхнулся на поле и побежал в сторону штабного домика.

Павел внезапно принял решение, которое ещё минуту назад показалось бы ему глупостью. Он заметил подвешенные на внешней подвеске бомбы. Видно сразу потеряв высоту пилот так и не рискнул избавиться от опасного груза. И сейчас сознательно рисковал, рассчитывая скорее всего на свой профессионализм, да надёжность машины.

Самолёт почти завершил пробежку, когда Павел торопливо поменял прицел и, целя по бомбоотсеку, произвёл выстрел. Выбросил гильзу, отработанным движением выдернул из обоймы второй патрон и вогнал в патронник, закрыл затвор. Но второго выстрела не понадобилось, яркая вспышка разломила Юнкерс, разбрасывая то, что ещё секунду назад было боевой машиной дождём бесформенных осколков. Мгновенная гибель почти спасённой машины ввела в ступор наблюдавших за её посадкой немцев. Но Павел уже не смотрел на взорвавшийся самолёт. Второй выстрел по намеченному в качестве первоочередной цели бензовозу взметнул над лётным полем огненное зарево. Третий выстрел превратил в огненный шар ещё одну машину. Вслед за этим взорвались бочки с бензином сложенные на кромке поля.

На аэродроме началась паника. Захлопали зенитки, расчёты которых приняли за вражеские вывернувшиеся из–за леса «"штуки"», пилоты штурмовиков, отчаянно маневрируя, уходили от огненных трас, качая крыльями и демонстрируя зенитчикам свои кресты. Убегали в разные стороны уцелевшие при взрывах горючего солдаты. Резкие хлопки противотанковых гранат выворотили оконные рамы штабного домика, это заработала штурмовая группа. Застучал MG пулемётного расчёта группы прикрытия. Падающие человеческие фигурки скоро отметили весь сектор обстрела. Павел всё это фиксировал краешком сознания, добивая свои цели. После того, как вспыхнул последний вырвавшийся из огненного ада бензовоз, Павел схватил обычный патрон, хотя в прикреплённой сбоку обойме ещё оставалось два, но достойных целей для бронебойных пуль в поле его зрения уже не было. Пришло время цели номер два.

Зенитчики уже поняли, что в небе над ними были только свои самолёты и прекратили огонь, радуясь, что не успели кого–нибудь сбить. Расторопный и умелый командир расчёта отдал команду разворачивать орудие в сторону леса, из которого могло вести огонь вражеское орудие. Но они уже опоздали. Первая пуля отбросила со своего места изломанное тело наводчика. Солдаты в ужасе смотрели как из развороченной груди толчками выплескивалась кровь, покрывая тонкой пленкой торчащие осколки рёбер. Двоих вырвало, один бросился помогать своему другу, не осознавая, что ему уже ничем не поможешь. И только командир, имевший боевой опыт и видевший гибель своих товарищей, не потерял голову. Он бросился к орудию, но только затем, чтобы отлететь назад вторым таким же изломанным трупом. Это было последней каплей ужаса упавшей на испуганных солдат. Как по команде они упали на землю и ползком поспешили убраться как можно дальше от орудия.

Стрелять по ползущим Павел не стал. Не в его правилах это было, да и жалко тратить патроны на столь глупую цель. Выдернув из обоймы ещё один бронебойный, Павел зарядил винтовку и тщательно прицелившись выстрелил по орудию. Всё, теперь из него можно стрелять сколько угодно, выведенный из строя подъёмный механизм не позволит попасть ни в какую цель.

Высоко над головой разорвался в кроне дерева снаряд, к счастью снайперов, стоящего довольно далеко. Следующий снаряд рванул далеко позади. Это открыла огонь по подозрительному месту стоящая на другой стороне летного поля вторая зенитка. Но пламя горящего топлива и стелющийся вдоль аэродрома дым мешал зенитчикам прицелиться. Били наугад, кромсая ни в чём не повинные деревья и кусты ливнем осколков.

Павел рывком сдёрнул винтовку с бруствера неглубокого окопа, пополз вниз на дно небольшого оврага, вблизи которого они с Панкратовым оборудовали себе позицию. Тот уже был там, упаковывал в вещмешок своё оборудование и боезапас. Схватив винтовку за ручку для переноски, Павел устремился по оврагу в сторону, вслед ему спешил Панкратов. Пришло время менять позицию. Глупо гибнуть под осколками, тем более, что все цели, намеченные для этой позиции, уже поражены. Короткая пробежка по оврагу, затем, прикрываясь кустарником, ещё несколько сотен метров по кромке леса, и вот они уже на запасной позиции. Небольшой холмик с отрытым окопом для стрельбы лёжа. Такой же окоп в паре метров для корректировщика. Павел упал на дно окопа, пристроил винтовку, опрокинулся на спину и постарался расслабиться для восстановления дыхания. Панкратов в соседнем окопе возился со своими приборами, определяя расстояние до цели, направление и силу ветра, определял по таблицам необходимые поправки.

Павел взял бинокль и провёл им вдоль аэродрома. Горел весёлым пламенем штабной домик, из развороченной будки радиостанции свисало чьё–то тело. По лётному полю были разбросаны тела немецких солдат и офицеров, попавших под огонь снайпера и пулемётчика группы прикрытия. Гремели взрывы гранат. Это штурмовая группа добивала остатки тех, кто ещё не окончательно потерял присутствия духа и пытался сопротивляться. Павел довольно хмыкнул, чтобы охарактеризовать увиденное больше всего подошли бы слова, «"как Мамай прошёл"».

Он перевёл бинокль на небо. А вверху шёл бой. Большая группа туполобых «"ишаков"» вертела воздушную карусель, наседая на бомберы и пикировщики люфтваффе. Немцы, понёсшие потери от первого неожиданного удара, пытались перестроиться, маневрировали. Но, судя по всему, управление было уже потеряно, каждый стремился спастись согласно своему разумению. Большинство рвануло вверх набирая высоту, некоторые поспешили уйти на малой высоте, прикрываясь неровностями местности. Самые отчаянные пошли на посадку в неизвестность, в полыхающий внизу пожар. Первая «"штука"» уже заканчивала пробежку, стараясь обойти полыхающий бензовоз. Вот она остановилась, лётчик откинул фонарь, приподнялся и безжизненно повис, перевалившись через борт. Та же участь постигла и бортстрелка.

«"Молодец Селиванов"», – отметил чёткие действия снайперов обычного калибра Павел. Но пришло время и ему поработать. Панкратов торопливо выкрикивал ему необходимые поправки. Павел механически подкрутил целик боковых поправок, осмотрел казённик, вогнал в него бронебойнозажигательный патрон и закрыл затвор. Успокоил всё ещё учащённое дыхание и плавно потянул за спусковой крючок.

Ему показалось как он видит бегущую по корпусу бомбы, выбранной им в качестве мишени, змеистую трещину, разламывающую полутонку огненной вспышкой. Взрыв взметнул сложенные пирамидой бомбы, которые начали рваться уже в воздухе. Если ад, обещанный попами, существует, то он наверняка не отличается от того, что творилось в этой части аэродрома. Взрывом разметало догорающие бензовозы. Сложило бесформенной грудой металла две «"штуки"» и бомбер, на свою беду севшие как раз вовремя, чтобы попасть под взрыв. Снесло взрывной волной крышу вовсю полыхавшего штаба. Сдетонировали лежащие неподалёку сотки и более мелкие бомбы. Тучи пыли поднятые многочисленными взрывами окончательно закрыли дальнюю границу лётного поля.

Павел запоздало подумал о своих бойцах. Не попали ли под взрыв, хоть и отдал он строжайший приказ не подходить к бомбам близко, после того как определил их в возможные цели. Но могли увлечься и оказаться ближе чем следовало.

А в небе хоровод охотящихся друг за другом самолётов разделился на несколько групп. Вспыхивали от попаданий в разных сторонах этой чёртовой карусели и, отчаянно дымя, пытались выйти из боя машины тех, кому не повезло. Висело в воздухе несколько парашютов. Всё ещё пытались садиться самые смелые, или же наоборот самые трусливые, кто его разберёт, как правильно вести себя в данной ситуации. Снижаясь они скрывались за поднятым облаком пыли. Учитывая длину взлётной полосы, был у них вполне реальный шанс спастись, остановив машины не доезжая рвущиеся в данный момент бомбы. И они пытались его использовать.

Но вот из–за близкого горизонта показались новые участники драмы. Группа Илов, мгновенно сориентировавшись в обстановке и почти не перестраиваясь, немедленно начала штурмовку аэродрома. Вспыхнула в воздухе, попавшая под огонь штурмовиков, пара бомберов. Метнулась в сторону от огненных трас, и зацепившись за высокое дерево рухнула в лес «"штука"». Илы прошли вдоль взлётного поля, вбивая в него всех, кому не повезло оказаться на их пути. Развернулись, совершили ещё один заход и высыпали на аэродром бомбы, добивая остатки того, что ещё могло жить и двигаться. Пара машин проштурмовала позиции зениток, пытавшихся вести огонь. Совершив над аэродромом круг и не обнаружив достойных целей, штурмовики ушли дальше.

Павел отложил бинокль. Ну что же, им здесь больше делать нечего. К использованию по прямому назначению аэродром более не пригоден.

– Собирайся, Андрюха, пора уходить, тут делать больше нечего. – Повернулся он к Панкратову. Тот кивнул, собрал свои вещи и протянул Павлу ракетницу.

Зелёная ракета взвилась над разгромленным аэродромом, сигнализируя о начале отхода.

К месту сбора вышли все. Было двое легко раненых, но настолько легко, что можно было данные ранения не считать. Командиры штурмовой и группы прикрытия доложили Павлу как старшему о своих действиях. Сделанное просто впечатляло. Даже если немцам удастся подвести горючее и бомбы, обслуживать аэродром просто некому. Весь штаб уничтожен первыми связками гранат. Перебита обслуга обеих радиостанций, а сами машины сожжены. Пулемётный расчёт группы прикрытия расстрелял почти всю аэродромную обслугу. Взорвавшиеся после выстрела Павла бомбы разметали большую часть служебных построек. Уцелеть удалось только зенитным расчётам, позиции которых находились далеко от места боя.

Самые горячие головы предлагали вернуться обратно и завершить работу, добив тех кто ещё жив. Но Павел быстро охладил их. Внезапности, так помогнувшей им, больше не будет. Оправившись от первого испуга солдаты вермахта станут злее и упорнее. Несомненно оставшиеся в живых офицеры уже поняли, что подверглись нападению небольшой диверсионной группы и сумели сделать из этого выводы, и отдать соответствующие команды. И самое главное – приказа на это не было!

Павел даже сам себе удивился, когда сказал это. Душа его не меньше чем у подчинённых рвалась довершить начатое дело, но холодный рассудок опять настойчиво бубнил, что он теперь не просто «"Пашка счастливчик"», как звали его на той, первой, войне, а командир группы. И думать нужно прежде всего о задании, а не о том, как свою лихость проявить.

Уловив вдруг наступившую тишину, Павел начал отдавать приказы. Снайперов и двух раненых, несмотря на их протесты, он расположил вдоль опушки леса, наблюдать за аэродромом и проходящей вдоль опушки дорогой. Себе выбрал позицию на самом возвышенном месте, позволявшем контролировать большую часть округи. Оставшихся четырёх человек отправил проверить ту часть леса, куда по его наблюдениям спускались парашюты сбитых лётчиков. Наверняка, среди них были и свои.

Следующие два часа на разгромленном аэродроме оставшиеся в живых офицеры и солдаты были заняты тушением пожаров и оказанием помощи раненым. Павел в свой мощный десятикратный прицел видел как ошеломлённые лётчики немногих удачно приземлившихся самолётов осматривали разгром, царивший на аэродроме. Как из окружающего леса выходят те, кто выбросился с парашютом во время боя. Страх и уныние были на тех лицах, выражение которых можно было разобрать на таком расстоянии.

Павел усмехнулся. Да, за несколько часов перейти из победителей в побеждённые. Тут нужны железные нервы, или опыт нахождения в такой ситуации. Недаром говорится, что за одного битого двух небитых дают. Сам Павел в роли битого побывал, и не один раз. А вот асам люфтваффе пока не приходилось. Сюда бы несколько штурмовиков проутюжить пока ещё живые остатки, и на доблестных лётчиках Германии можно ставить жирный крест.

Возник было соблазн подстрелить парочку из них, благо расстояние и возможности «"Гюрзы"» это позволяли, но опять трезвый командирский расчёт отмёл эту мальчишескую выходку. Тратить боеприпасы понапрасну не стоило. Новой паники от пары попаданий не возникнет, а вот выдать удачную позицию можно запросто. А предчувствие говорило ему, что повоевать, и именно с этой позиции, им ещё придется.

– Паш, как ты думаешь, а нам по ордену дадут? – Спросил вдруг из соседнего окопчика молчавший до этого Панкратов.

Павел даже опешил. Сам он об этом не думал. Было у него за Финскую две «"Отваги"», обещал комбат дать «"Красную звезду"», даже представление написал, да не дошла Звёздочка до него, где–то в штабах осела.

– Ты, Чеканов, не обижайся. – Пытался оправдаться перед своим сержантом старший лейтенант, вручая ему уже после войны вторую «"Отвагу"». – Какая–то штабная сволочь похерила твой орден. Так что носи медаль и не держи на меня зла.

Павлу непонятно было – за что ему обижаться. Итак, кроме него ни у кого двух медалей нет. Придёт домой, всей родне в округе на месяц разговоров будет. Прадед, как глава рода, лично чарку поднесёт. Девки табунами за ним будут бегать. Ещё бы, «"за героя замуж выйти"». А орден? Хорош, конечно, журавль в небе, да синица в руке всё же понятнее.

– Андрюха, я тебе не командование, обещать ничего не буду. Вот, если бы от меня зависело, обязательно бы дал! Веришь?

– Верю. – Отозвался Панкратов.

– Андрюха, а зачем тебе орден? – Поинтересовался Павел.

– Понимаешь командир. – Панкратов немного посомневался и продолжил. – Есть одна девушка. Так вот она мне сказала, что если с орденом приду, то сразу под венец.

– А без ордена, что никак? – Насмешливо спросил Павел.

– Выходит, что никак. – Ответил Панкратов.

– Ну и плюнь ты на эту стерву. Если ей не ты нужен, а орден, то не стоит о ней и думать. – Отрезал Павел.

– Да я рад бы, но не получается. – Вздохнул Панкратов.

Откровенно говоря удивил Павла его второй номер. С его внешностью сохнуть по какой–то далёкой крале. Высокий красавец Панкратов неизменно вызывал у всей женской части населения воинских частей, в которых им пришлось оказаться, нездоровые вздохи и чересчур заинтересованные взгляды. В отличие от «"рубленного топором"» Павла. Невысокого роста, с чрезмерно широкими для его роста плечами, коренастый и мускулистый Павел не был образцом мужской красоты. Да и квадратное лицо с большим горбатым носом и близко посаженными глазами нельзя было назвать красивым. Вот только яркие губы «"бантиком"» портили эту жёсткую картину, поэтому Павел, а вернее тогда ещё Паша, в шестнадцать лет сделавший окончательный выбор в пользу мужественности, закрыл их вначале редкими, но с каждым годом всё более густыми усами. Носил он их и сейчас, несмотря на все попытки командиров заставить сбрить это украшение.

Честно говоря, были и у него такие мысли в далёком уже тридцать девятом году, когда его часть подняли по тревоге и, добравшиеся до них тревожные слухи чётко обозначили – «"На войну"». Вот только хватило этих романтических бредней до первого боя. Испугался тогда Павел изрядно. Нет, опасность ему приходилось видеть и раньше. Но оказалось, что идущий на тебя, вставший на задние лапы обозлённый медведь, зло намного более понятное и предсказуемое, чем свистящие над головой пули. Медведя можно понять и предсказать его поведение, а вот куда ударит безмозглый кусок свинца рассчитать невозможно. Павел до сих пор с ненавистью вспоминал те пятнадцать минут слабости, которые он себе позволил, прячась от летящих из амбразуры дота пуль. Выручили его тогда осуждающие глаза прадеда, которые он ярко увидел перед собой. Разозлился, приподнялся, навёл винтовку и выстрелил. Передёрнул затвор, задержал дыхание и плавно нажал спуск, вспомнив все наставления прадеда и инструкции школы снайперов. Финского пулемётчика отбросило от амбразуры прямым попаданием в голову, бросившегося на его место второго номера ждала та же участь. Ещё один храбрец, попытавшийся их заменить, получил пулю в шею. После чего оставшиеся в живых финские солдаты выскочили из дота, не ожидая пока в него влетит граната.

Получил он за этот бой первую благодарность и, самое главное, вынес из него уверенность в себе. Поэтому вскоре снял финского снайпера, получил первую медаль и перевод в особую снайперскую группу, задачей которой была охота на финских «"кукушек"».

До Павла вдруг дошло, что Панкратов не имеет боевого опыта. Что сегодняшний бой для него первый. Конечно, они с ним много стреляли по различным мишеням на полигонах, но сегодня он впервые видел в свою многочисленную оптику, как рвало на части его, Павла, пулями тела немецких солдат и офицеров. Такое зрелище лучше воспринимать издалека. Но Андрей молодец. И этот дурацкий вопрос об ордене нужно воспринимать, только как попытку оправдаться перед самим собой. «"Мол если это убийство было нужно, значит за него должны наградить"».

«"А ведь в самом деле, убийство!"» – Подумалось Павлу. – «"С расстояния больше километра, теоретически недосягаемые для ответного огня из большей части оружия. Как на стрельбище, только успевай мишени выбирать! Прадед бы не одобрил. Он и на медведя всегда лицо к лицу, вернее к морде, выходил"». Но вторая, холодная, часть сознания, которая осуществляла жёсткий расчет, властно отбросила эти глупые сомнения. «"Война есть война, и дуэльные правила здесь неприменимы"». – Как любил говорить его первый инструктор. – «"Есть возможность «"подло"» выстрелить в спину, стреляй и не думай. Благородные враги только в дурацких романах встречаются"».

Павел с неудовольствием скосил взгляд на Панкратова. Ну вот стоит только попасться интеллигенту и сразу глупые сомнения возникают. Но холодный рассудок, который окончательно оформился отдельной частью сознания, подсказывал, что второй номер ничего не говорил, и все сомнения и возражения его собственные.

К позиции искусно прикрываясь редким кустарником подбежал один из раненых бойцов, бывших в охранении.

– Командир, там наши лётчиков привели.

Павел, соскользнул со своего места, уступая его Панкратову. Конечно, как стрелку Андрею до него далеко, но за километр и он без труда попадал в ростовую мишень. Вместе с бойцом он заспешил в тыл. На небольшой полянке отдыхали четверо бойцов, бывшие в поиске. Рядом с ними сидело трое незнакомых ему людей. Сержант командовавший поиском неторопливо доложил:

– Товарищ старшина, группа из поиска вернулась в полном составе, раненых и убитых нет. Найдено живыми трое наших лётчиков. Одного обнаружили убитого, в воздухе немцы из пулемётов расстреляли. Оттащили в кусты, потом вернёмся, похороним.

– Я им сволочам теперь покажу приёмы цивилизованной войны. – Сорвался вдруг ближайший к Павлу лётчик с петлицами капитана. – У меня к этим тварям длинный счёт ещё с Испании. За Серёгу я им сегодня отомстил, а за Ивана, которого они над Мадридом вот так же висящего на парашюте кончили, и за Сёмку, точно так же расстрелянного сегодня, расплата ещё впереди. Другие два пилота, лейтенант и старшина, угрюмо молчали.

– Винтовку дашь, старшина. – Спросил капитан.

– Не дам, товарищ капитан. – Ответил ему Павел, сам удивляясь своему жёсткому тону. – Согласно приказу, который мы получили, лётному составу, если позволяют условия, запрещено участвовать в наземных боях. Вы там нужны. – Павел показал пальцем на небо. – А здесь и без вас бойцов хватает.

– У тебя горстка бойцов, а ты от помощи отказываешься. – Попытался качать права капитан. – Может у тебя оружия для нас нет, так и скажи. Сам то вон с пистолетом бегаешь. – Капитан кивнул на кобуру, в которой расчёт «"Гюрзы"» таскал штатные ТТ.

– Неужто вам сверху не видно было, что эта горстка тут натворила? – Усмехнулся Павел и, немного подумав, добавил. – А моей винтовкой вы всё равно воспользоваться не сможете. – Повернулся к сержанту и приказал. – Лётчиков покормить. Потом, Левашов, со своей группой займёшь позицию на опушке. Усманова и Сидоренко отправишь сюда.

Отдав приказ, Павел поспешил на свою позицию, предчувствие приближающейся опасности его не покидало.

Сержант удовлетворённо кивнул, глядя вслед Павлу, он сам бы поступил точно так же, как приказал командир. Абсолютно правильно, что раненым, фамилии которых назвал старшина, место в тылу, даже если ранение лёгкое. Вот если прижмёт, тогда их помощь понадобится. И от огневой поддержки лётчиков никто не откажется. И оружие он для них найдёт. Есть у него вынесенные с аэродрома несколько немецких карабинов.

– Что это он, Левашов, на меня так? – Спросил у сержанта обиженный капитан. – У меня между прочим значок Ворошиловского стрелка. Я и с нагана, и с винтовки из любых положений не меньше восьмидесяти выбиваю.

– Не обижайтесь, товарищ капитан, из его винтовки, действительно, никто кроме него с напарником стрелять не сможет.

– Что ж там за чудо такое? – С недоверием протянул капитан.

– Вот начнётся бой, тогда увидите. – Ответил ему сержант. – Словами это не описать.

Выполняя приказ старшины, Левашов выделил из своего скудного пайка, большую половину груза их группы составляли боеприпасы, часть спасённым пилотам. Те вяло отказались, не прошло ещё напряжение боя, только капитан сделал пару глотков из бутылки коньяка, прихваченной бойцами на аэродроме. Оживились они только, когда по приказу сержанта, им притащили винтовки немецких солдат, взятые его группой в бою. Капитан осмотрел незнакомое оружие, довольно быстро разобрался в нём, и принялся учить своих однополчан, объясняя отличия карабина Маузера от Мосинской трёхлинейки. Со стрелковым оружием он действительно был хорошо знаком.

Сержант вывел свою группу на позицию, подозвал раненых бойцов, собираясь передать им приказание командира, но в этот момент из–за поворота лесной дороги медленно выполз бронетранспортёр, с натугой гудя двигателем. Передние колёса елозили по мокрой, в этом месте, после недавнего дождя дороге, но гусеницы уверенно вели его вперёд. За бронетранспортёром показались грузовики, заметили лужу, подались в сторону, обходя трудный участок.

– К бою! – Крикнул сержант и метнулся к ближайшему бугорку, вскидывая на ходу ППШ.

Хлопнула мина под колесами переднего БТРа. Молодец Усманов, всё–таки успел заминировать дорогу. Ударил пулемёт боевого охранения. Взметнулись в воздух гранаты, сразу две из них попали в открытый сверху бронетранспортёр, огненная вспышка выбросила наружу изломанное тело пулемётчика, раздался из корпуса жуткий вой посечённых осколками солдат. Сержант постарался отключить слух, перенося огонь своего автомата на следующий грузовик, но тот уже стоял, являя на месте водителя громадную дыру в переднем стекле. Сержант запоздало уловил хлопок крупнокалиберной винтовки, молодец командир, включился сразу. Высыпавшие из кузова солдаты попали под фланговый огонь пулемёта и метнулись на другую сторону дороги. Но там тоже оказались мины. Первые двое взлетели на воздух, после чего оставшиеся в живых кинулись под колёса машины. Раздались первые ответные выстрелы со стороны немцев. Включился в работу снайпер Осназа и немецкий пулемётчик, сумевший установить в промежутке между колёсами свой MG, отлетел назад с простреленной головой. Не ожидавшие нападения солдаты вермахта кинулись назад по дороге, теряя людей от огня противника.

За спиной сержанта громко матерясь пристроился капитан-лётчик, грохнул выстрел и один из немецких солдат уронил голову от прицела винтовки. Капитан действительно умел стрелять.

Захлопали другие карабины, застрочили автоматы осназовцев, бой перешёл в шаткое равновесие, когда только секунды решают, кто останется победителем.

Павел успел занять своё место за несколько секунд до появления немцев из–за поворота. Рука дернулась поменять обычный патрон на бронебойный, когда в прицеле показалась морда бронетранспортёра, но вовремя остановилась. Осназовцы должны были заминировать дорогу, да и сам Павел отдавал такую команду. Потекли медленные секунды ожидания, но вот под передними колёсами БТРа рванула мина, тот остановился и Павел немедленно перенёс огонь на следующий за бронетранспортёром грузовик. Брызнуло осколками стекло и водитель упал на руль всем телом, первый грузовик упёрся в корму бронетранспортёра, мешая солдатам покинуть его. В БТР влетели, хорошо видимые в прицел, гранаты и огненная вспышка выключила его экипаж из дальнейшего боя.

Павел немедленно перенёс огонь на второй грузовик. Руки действовали как на тренировках, не требуя никакого участия мозга. Торопливо отыскивали очередную мишень, нажимали на спуск, перезаряжали винтовку и вновь искали следующую жертву. Когда стрелять уже было не в кого, Павел дернул прицел дальше по дороге и обнаружил офицерский Опель и водителя, судорожно пытающегося отвернуть в сторону. Одного выстрела хватило чтобы шофёр откинулся назад, демонстрируя пассажирам громадную дыру в груди. Те дружно кинулись наружу, не осознавая того, что осназовцы наметили их в качестве целей для задержания, едва они показались из–за поворота. Выскочившие из легковушки офицеры немедленно были сбиты с ног, связаны и утащены в кусты. Павел, сам пару раз бывший в роли объекта захвата на тренировках, даже сморщился, вспоминая ощущения полученные им при этом.

Но отдаваться воспоминаниям было некогда. Несомненно, если они не потеряли остатки профессионализма, уцелевшие расчёты зениток должны были должны были заметить его выстрелы. Павел развернул ствол в сторону аэродрома. Конечно, мишени находились на максимальной для его винтовки прицельной дальности, но рискнуть стоило.

Поместившиеся в прицеле зенитчики торопливо разворачивали своё орудие в сторону замеченной вспышки, не зная того, что уже опоздали. Павел тщательно прицелился, всё–таки расстояние больше двух километров, и плавно нажал спусковой крючок. Действуя по уже проверенной схеме, он первым поразил наводчика, следующим был командир. Но на этот раз понадобился третий выстрел, получившие боевое крещение зенитчики оказались более стойкими, чем расчёт первого орудия, но и они, потеряв трёх человек, посчитали за лучшее разбежаться.