Текст книги "Отец монстров"
Автор книги: Сергей Арно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Глава 14
ПЕРЕЛОМ
Последние слова:
– Теперь не время наживать себе новых врагов.
Вольтер
Амстердам, год 1698
Проходили годы. Слава Фредерика Рюйша росла, его мастерством бальзамировщика приезжали полюбоваться из многих стран. В последней из комнат с выставленными препаратами находилась большая книга в кожаном переплете с золотым тиснением. В этой книге оставляли свои восторженные благодарственные записи многие именитые люди, посетившие его музей. Здесь расписывались знатные вельможи и ученые, музыканты и поэты. Но и в свои шестьдесят лет Фредерик Рюйш был полон сил. Каждый день без выходных, в четыре часа утра он спускался к себе в мастерскую. Теперь ему помогал только Генрих, унаследовавший мастерство и тайну отца.
Дочь, Рахиль Рюйш, стала известной художницей, ученицей самого ван Эльста. Работа в мастерской отца не прошла для нее даром – именно здесь, складывая горки из внутренних органов, склеивая детские скелетики, украшая отрезанные детские головки и детские ручки манжетками и рюшечками, она отточила вкус и развила свой художественный талант. Рюйш гордился своей дочерью, хотя ему и было по-отцовски грустно, что она бросила семейный бизнес. Теперь они работали с сыном. Рюйш все так же был неравнодушен к монстрам. Его все так же ненавидели коллеги, видевшие, что препараты, которые создает Рюйш, действительно не портятся, а со временем становятся еще лучше, еще красивее, и казалось даже, что придет время, когда они оживут… Впрочем, так думали только малоразвитые посетители музея. Но даже профессиональных врачей охватывало чувство священного восторга, когда они видели мумии, не изменившиеся за несколько десятков лет.
Но в этом 1698 году, когда в Амстердам прибыло Великое посольство из России, жизнь Фредерика Рюйша резко переменилась.
В Амстердам из России прибыло Великое посольство. Говорили, что инкогнито приехал и сам русский царь.
Вот что писал в своем дневнике голландец Яков Номен: «…Царю не более недели удалось прожить инкогнито: некоторые, бывшие в Московии, узнали его лицо. Молва об этом скоро распространилась по всему нашему отечеству. На амстердамской бирже люди ставили большие деньги и бились об заклад – действительно ли это великий царь или только один из его послов…»
Это действительно был русский царь Петр I. Петру было тогда двадцать шесть лет. Жизнь казалась ему невероятной и интересной. Вырвавшись из патриархальной лапотной России с ее древними устоями, отсутствием цивилизации, он жадно впитывал в себя все знания. «Что это такое?» – по каждому поводу спрашивал Петр. «Я хочу это видеть». И рассматривал, пока не докапывался до истины.
В Европе Петра удивляло все. «… И о том дивимся, что на таких холмах в Москве у вас такая грязь… А мы здесь и ниже воды живем – однако сухо…» – писал в письме Петр.
По приказу Петра Василий Волков вел дневниковые записи.
«В Амстердаме видел младенца женска пола, полутора года, мохната всего сплошь и толста гораздо, лицо поперек полторы четверти, – привезена была на ярмарку. Видел тут же слона, который играл минуветы, трубил по-турецки, стрелял из мушкета и делал симпатию с собакою, которая с ним пребывает, – зело дивно преудивительно…
Видел голову сделанную деревянную человеческую, – говорит! Заводят, как часы, а что будешь говорить, то и оная голова говорит. Видел две лошади деревянные на колесе, – садятся на них и скоро ездят куда угодно по улицам… Видел стекло, через которое можно растопить серебро и свинец, им же жгли дерево под водой, воды было пальца на четыре, – вода закипела и дерево сожгли.
Видел у доктора анатомию: вся внутренность разнята разно, – сердце человеческое, легкое, почки, и как в почках родится камень. Жила, на которой легкое живет, подобно как тряпица старая. Жилы, которые в мозгу живут, – как нитки… Зело предивно…»
Не зная сна и усталости, царь Петр ходил со свитой по Амстердаму. Вот что писал в дневнике о посещении Фредерика Рюйша Яков Номен: «…Особенно понравилось ему в анатомическом кабинете профессора Рюйша, – он так восхитился отлично приготовленным трупом ребенка, который улыбался, как живой, что поцеловал его. Когда Рюйш снял простыню с разнятого для анатомии другого трупа, – царь заметил отвращение на лицах своих русских спутников и, гневно закричав на них, приказал им зубами брать и разрывать мускулы трупа…»
Посещение Фредерика Рюйша царем Петром I произвело на анатома сильное впечатление. Было в молодом Петре что-то дикое, необузданное, животное… Но в то же время изумляла тяга его к углубленному познанию всего, что было ему интересно. Он останавливался у каждого препарата и спрашивал: «Что это такое?»
Но односложный ответ его не устраивал, он хотел проникнуть в суть предмета, задавая точные и коварные вопросы сопровождавшему его Рюйшу. И Рюйш со свойственной ему прямотой отвечал на них, а если не желал отвечать, то несмотря на то что перед ним государь, говорил, что сие является тайной, которую он открывать не будет. Петр бросал на него пронзительные взгляды, так что Рюйш содрогался внутренне. Перед ним был человек, который не боится ничего, и ничто не может его остановить.
Еще больше подтвердились его наблюдения, когда подданные Петра по его приказу стали зубами рвать мясо и артерии мертвеца. Рюйш, не зная языка, поначалу изумился, не понимая причины столь странному поведению гостей. Но потом переводчик объяснил ему, что Петру показалось, что подданные его с неприязнью смотрят на препарированный труп, а сие трупоядство только профилактика для их же пользы. Труп был испорчен, но Рюйш не стал возмущаться по этому поводу и требовать материальной компенсации. Чего доброго, Петр тут же ударом огромного своего кулака уложил бы кого-нибудь из своих подданных, оставив его вместо покусанного трупа. Насколько за столь короткий промежуток времени узнал его Рюйш, Петр был на это способен.
Когда гости ушли, Фредерик Рюйш долго не находил себе места. Он вдруг ясно осознал, что встреча эта не была случайной, что она непременно будет иметь продолжение, что с этого момента жизнь его переменится… Вот только в какую сторону – Рюйш еще не догадывался.
Глава 15
ИСТИНА НОЧИ
Последние слова:
– Наконец-то я услышу настоящую музыку.
Иоганн Себастьян Бах
Я поставил точку и, потягиваясь, поднялся из-за компьютера. Было два часа ночи. Я не чувствовал усталости, скорее – опустошенность. Прилег на диван, вытянув ноги, и долго смотрел в потолок. В голове крутились разные мысли: Марина, Фредерик Рюйш, Антон с Дашей, жена, отдыхающая в Феодосии. Все они, казалось, живут в моей голове и уживаются же как-то. А я сам как уживаюсь с ними со всеми? Я снова вспомнил о Тайне, о которой спрашивала меня Марина. Странно, но когда-то в юности я как раз и стремился к познанию этой самой Тайны, которой обладают сильные мира сего. К познанию… Я еще полчаса лежал и думал об этом главном, к чему стремился всю жизнь, но со временем позабыл свою цель.
– Господи, как хочется курить, – вдруг сказал я почему-то вслух.
Эта мысль даже не успела прийти мне в голову, а я ее уже высказал. Неудивительно – ночь, а ночью все выглядит иначе – во много раз острее, и мысли ночами приходят в голову странные. Может, Марина оставила сигареты в кухне?
Я поднялся с дивана и, стараясь не шуметь, направился в кухню. Уже почти двадцать лет как я бросил курить, и не тянуло, и не думал об этом, а вот сегодня что-то случилось.
В кухне было темно, я зажег свет. Пачка «Мальборо» лежала на столе. Я вскипятил себе чаю, сел за стол и, предвкушая блаженство, закурил свою первую за двадцать лет сигарету. Ну и гадость! Курил я не взатяжку, но и так было противно. Дверь вдруг открылась, и в кухню вошла Марина.
– А вы курите? – увидев меня с сигаретой, удивилась она.
– Балуюсь, решил вспомнить молодость… И вот сижу и думаю, неужели она вся была такая на вкус, как эта сигарета.
– А я ваши книжки читаю, интересно, – сказала она, садясь напротив.
– Ты знаешь, я думал над твоим вопросом по поводу того, что есть на свете самый главный вопрос, на который знают ответ люди, поднявшиеся до определенных вершин. Он действительно существует. Просто я забыл о нем, а ты мне напомнила. В молодости я хотел стать писателем, чтобы прийти к нему, чтобы встать над всем. И вот когда ты задала мне его, я вдруг понял, что это то, к чему я стремился всю жизнь, но о чем забыл. Человек всю жизнь поднимается по своей лестнице, но у каждого есть свой предел. Я посещал литературное объединение с молодыми людьми, на первый взгляд значительно одареннее меня. Их хвалили, ставили в пример. Но сейчас, оглядываясь назад, я вижу этих теперь уже немолодых людей, которые так и остались в литературе на уровне отличников литературного объединения. Хотя некоторые и продолжают писать, но они не смогли подняться. Или другие, которые писали много, легко, первыми выпустили по книжке, вступили в Союз писателей… и все. Больше одной-двух книг они не написали. Рост их прекратился. Они так и умрут на этом уровне: у них нет перспектив. Но есть другие, – их не так много, – которые движутся вперед, выпускают книгу за книгой, получают литературные премии, их ценят коллеги… Когда остановится их рост, никто не знает. С другой стороны, все это движение может ничем не закончиться, но у них есть перспектива и есть шанс.
– Вы себя имеете в виду? – спросила девушка.
– Да, наверное, и себя тоже. – Я улыбнулся. – Так вот, чем выше человек поднимается по этой своей лестнице, тем ближе он подступает к великой Тайне. Чем значительнее становится он как писатель, известнее, популярнее, тем ближе он подходит к ней. – Я чувствовал, что меня понесло, но уже не мог остановиться. – Ты понимаешь?
– Нет, но продолжайте.
Марина подперла кулачком подбородок и слушала, не отводя от меня своих очаровательных серо-голубых глаз… Но сейчас я не замечал их красоты. Я был в возбуждении, и сам не очень-то понимал, что говорю: открываю великую Тайну или несу банальную белиберду.
– Причем не имеет значения, по какому пути человек поднимается вверх: как бизнесмен – богатея, как чиновник – поднимаясь по ступеням власти, или как писатель… Каждый из них постепенно подбирается к этой Тайне со своей стороны, но каждый знает только свою ее часть. Понимаешь? Свою! Ближе всех к Тайне – элита страны, элита мира. Это они вершат судьбы человечества. И там нет случайных людей: все они обладают выдающимися способностями, и каждый обладает своей крупицей Тайны, а вместе они и есть то, о чем ты спрашивала.
– И вы тоже имеете эту крупицу?
– Я тоже имею эту крупицу. Но она не имеет определенности, как не существует и самого конкретного вопроса. Хотя он есть, но облечь его в слова нельзя, как и ответить на него одной фразой. Представь, что за Тайна, на которую можно ответить одной фразой. Такими тайнами полны пивные и желтая пресса. Ответ есть, но идти к нему нужно через всю жизнь. И ты придешь к нему, если тебе это дано.
Марина продолжала смотреть на меня восторженными глазами. Я не знал, поняла ли она то, что я пытался ей разъяснить… да и не ей я пытался это разъяснить, а самому себе. За спиной была уже большая часть жизни, но впереди не маячило никакого ориентира, кроме банальной материальной выгоды. Не для того я положил свою жизнь на алтарь литературы. Если бы я хотел жить ради денег, я бы нашел другие пути, чтобы жить хорошо. Нет, я шел за Тайной. Я хотел стать писателем, чтобы быть выше всех – нет! не затем, чтобы подняться над другими, а только потому, что Тайна наверху. Но со временем ориентир сменился.
Быт одержал победу. И я стал работать, чтобы жить: получал заработную плату, тратил ее на свои нужны, снова работал, снова тратил – жил для того, чтобы жить. И тут вдруг Марина задает мне этот простой вопрос… да даже и не задает, а напоминает, что он есть, что есть то главное, ради чего и нужно жить. А ради чего живу я?!
Ночь. Ночью все выглядит иначе. Человеческие проблемы приобретают совсем иной ракурс, совсем иное значение. И то, что днем не находит решения, ночью решается непринужденно, с легкостью или упирается в жесткий барьер и видится нерешаемым. Утро вечера мудренее. В ночи нет мудрости, зато в ней есть Истина.
«Боже мой! Какую чушь я нес полчаса назад, – думал я, лежа на диване в кабинете и глядя в потолок. – Глупую, никчемную и банальную чушь. Чего это меня понесло? Белиберда какая-то! А ведь девушка слушала».
Глава 16
УРОДЫ ДОЛЖНЫ ЕХАТЬ В РОССИЮ
Последние слова:
– Жизнь кончена. Тяжело дышать, давит.
Александр Пушкин
Амстердам, годы 1698–1717
Живя в Амстердаме, российский царь еще не один раз наведывался в гости к Фредерику Рюйшу и подолгу разглядывал приготовленные им препараты. Особенно же Петру нравилась коллекция монстров. Он задерживался возле них дольше, чем у других препаратов, и с восхищением и удивлением разглядывая их, восклицал радостно что-то на своем языке. Рюйш видел в нем человека столь же одержимого человеческими уродствами, как и он сам. За многие годы наблюдений Рюйш замечал, что некоторые люди с ужасом смотрят на человеческие уродства и скорее спешат отвести глаза или уйти от них к другим препаратам. Но встречаются такие личности, которые с восторгом и интересом рассматривают их, и чем изощреннее уродство, чем искаженнее привычная человеческая внешность, тем они внимательнее. Таких за уши было не оттянуть от этих банок. По всему видно было, что к таким относился и царь Петр.
Приходы российского царя вызывали бурный интерес к его персоне и делали коллекции Рюйша хорошую рекламу. Теперь даже те жители Амстердама, которые никогда не бывали в его кабинете и даже клялись, что никогда не переступят порог его дома, становились в очередь, чтобы посмотреть его препараты. Особенно же много посетителей бывало в те дни, когда Рюйша посещал Петр – для многих российский царь был не меньшей диковинкой, чем коллекция хозяина дома.
В третье свое посещение Петр завел разговор о покупке коллекции. Расстаться с коллекцией было для Рюйша равносильно смерти. Ведь она несла не только деньги, но и славу: анатомы всей Европы восхищаются его работами, а какая слава, если она окажется в заснеженной России, среди людей с дикими нравами. Все равно что выбросить ее в помойку… Нет, никогда коллекция не уедет в Россию!
Рюйш с большой деликатностью, стараясь не обидеть русского царя, отказался от продажи. Но увидел в глазах Петра такую решимость и непреклонность, что вдруг заколебался. Разговор происходил в одной из комнат дома Рюйша в присутствии многих подданных Петра. Лицо Петра вдруг перекосил нервный тик, он сжал зубы и посмотрел на Рюйша таким взглядом, что внутри у того все сжалось от внезапно нахлынувшего ужаса. И он вдруг понял, что государь не привык, чтобы ему отказывали. В этом случае он брал силой то, что желал. Ему показалось, что Петр сейчас убьет его. Скорее всего, анатом был недалек от истины. Рюйш тут же попробовал исправить ситуацию.
– Возможно, я уступлю вам несколько своих препаратов, ваше величество, – сказал он, учтиво поклонившись. – А сегодня хочу пригласить вас на лекцию по анатомии.
Это предложение несколько смягчило отказ Рюйша, и царь согласился посетить лекцию знаменитого анатома. Лекция привела Петра в восторг, и в дальнейшем все то время, сколько Петр оставался в Амстердаме, он посещал все лекции Рюйша и часто являлся к нему в кабинет полюбоваться на уродов.
Коллекция Рюйша перевернула что-то в душе и мировоззрении молодого Петра. Он начал задумываться о мире уродов, мечтать об их собрании в одном месте – на его родине, в России. Тогда-то у него и созрело решение во что бы то ни стало купить коллекцию анатома Рюйша.
Рюйш нередко приглашал Петра на анатомические вскрытия. В одном из госпиталей Амстердама в комнате, где Рюйш проводил вскрытия, имелась потайная дверь, через которую и проникал Петр – большой охотник до подобных зрелищ. О готовящемся мероприятии уведомлял царя специально приходивший от Рюйша человек, и Петр, бросив все прочие дела, спешил на вскрытие. Чтобы не портить отношения со всемогущим государем, Рюйш уступил ему несколько препаратов. Но мечтой Петра все ж таки осталась покупка коллекции монстров.
Вернувшись в Россию, Петр не забыл о коллекции и в 1701 году прислал Рюйшу несколько редких пресмыкающихся и насекомых. Рюйш в ответ дал ряд ценных советов, как лучше сохранять червяков, бабочек и прочую мелочь.
С этого момента жизнь Фредерика Рюйша сильно изменилась. Перемена эта касалась не внешней стороны. Он все так же каждое утро отправлялся в мастерскую, имел большую врачебную практику, читал лекции по анатомии, присутствовал на казнях преступников, отвечал на письма… Внешне, казалось бы, все оставалось, как прежде, но жизнь лишилась былого покоя и определенности. Как бы невзначай царь Петр все время давал о себе знать. Регулярно от него появлялись какие-то люди, вновь поднимали вопрос о продаже коллекции… и как будто за Рюйшем начали не то что следить, а приглядывать. Подозрительные личности шныряли возле дома, подкупали слуг, чтобы они доносили третьим лицам о его переговорах и частной жизни. Рюйш стал плохо спать, даже движения его во время изготовления препаратов стали не столь точны… Бывало, когда ночные страхи становились особенно нестерпимы, с канделябром в руке он поднимался на второй этаж и ходил там по залам среди склянок с заспиртованными монстрами, забальзамированными детьми и взрослыми. У каждого из них была своя судьба. Эту крошку со вторым лицом звали Матильдой – Рюйш всегда спрашивал имя младенца у того, кто приносил его, и если такового не было, давал имя сам… Он помнил всех их поименно и даже кого кто принес. Этого принес крестьянин, этого – трубочист. Никогда не спрашивал, откуда их принесли, – только имя. Иногда, блуждая по ночным залам своего музея, Рюйш вдруг особенно отчетливо начинал понимать, что коллекцию нельзя оставлять в Голландии. Уроды должны уехать в Россию.
Шли годы. Слава Рюйша росла, он был избран членом немецкой Академии, Лондонского научного Королевского общества и Парижской академии наук. Но с не меньшим рвением он читал лекции, писал труды по анатомии, занимался бальзамированием, спиртованием трупов и, конечно, собиранием монстров. И каждый раз, когда он вспоминал Петра, его перекошенное тиком лицо, ему становилось жутко. Но с годами образ этот выцвел и выветрился.
За годы городских слухов не стало меньше – наоборот, чем известнее становился Рюйш, тем больше слухов о нем появлялось. Говорили, например, что у забальзамированных препаратов продолжают расти ногти и волосы, что по понедельникам, когда кабинет редкостей для посетителей закрыт, экспонаты посещает цирюльник, и словно бы у этого цирюльника – как клялись очевидцы – рога и хвост. Говорили, что он забальзамировал собственного сына, умершего от горячки, но не выставляет его в общие залы, а держит в шкафу и любуется только оставшись в одиночестве; что забальзамированных детишек и взрослых Раюш выпускает побегать только ночью, когда никто не видит. Некоторые клялись, что видели препараты Рюйша расхаживающими по базарной площади не только ночью, но даже днем. Что тут было правдой, что выдумкой – неизвестно. Сам Рюйш не обращал на эти слухи внимания.
Но когда в Амстердаме объявился доктор Арескин из России и явился к Рюйшу с предложением продать коллекцию уродов, он снова затосковал. Анатом понимал, что придет время, и он все равно будет вынужден продать коллекцию Петру… Почему именно российскому монарху? Он, пожалуй, не смог бы ответить. И дело было даже не в деньгах, дело было в том неотвратимом взгляде Петра, который Рюйш помнил долгих двадцать лет… И вновь Арескину было отказано, но не так прост был доктор Арескин, недаром именно ему Петр поручил вести переговоры о покупке коллекции – он был хитер, как лис. Теперь Рюйш уже точно знал, чей человек все время торчит возле его дома, кто подкупает слуг, чтобы они доносили о его переговорах, кто не дает ему ступить шагу без надзора.
Опасения, что коллекцию кто-то может перекупить, были не беспочвенны. Рюйш нередко получал предложения от частных лиц и от различных европейских дворов о продаже коллекции частями или целиком. Оттого и надзор за ним был установлен – чтобы вовремя расстроить любую сделку. А если и не удастся расстроить, то решить вопрос любым, каким угодно, способом. В этом российский государь развязывал Арескину руки.
Глава 17
ЧЕЛОВЕК ЭТОТ – ТЫ
Последние слова:
– Я умираю, как и жил, – не по средствам.
Оскар Уайльд
Антон переменился, он стал более подозрительным и задумчивым. Со момента посещения морга прошло три дня. Максим так и не объявлялся.
– Антоша, ты совсем разлюбил меня, – жаловалась Даша, лежа на диване в коротком своем халатике, оголявшем пухлые, все еще загорелые ножки. – Ты уже три дня такой, как вернулся из морга. Ты, что ли, мысленно еще там?
– Да нет, – отвечал Антон, сидя на диване рядом с девушкой и гладя ее ножку. – Я пытаюсь понять…
– Ты все равно ни до чего не додумаешься…
Девушку прервал телефонный звонок.
– Ну наконец-то, – раздался в трубке мужской голос. – Еле нашел твой телефон. Через ваш институт. Нужно встретиться, есть о чем поговорить.
– Кто это? – спросил Антон не узнавая.
Даша прислушивалась к разговору.
– Кто-кто, Сергей – друг Максима. Я тогда в морге с тобой поговорить не смог, начальник рядом дрых. Встретиться нужно.
– Где? – спросил Антон.
– Где-где – в морге. Вечерочком. Все разойдутся, я один буду… Я да покойники. Посидим, выпьем, поговорим в покойной обстановке.
– В морг, к тебе?
Чего-то не хотелось Антону снова попадать в это гиблое место. Даша, поняв, о чем идет разговор, вдруг замахала руками, ударяя себя в грудь ладонью.
– Меня, меня… – шептала она. – Только с женой, скажи… – Глазки ее загорелись, она отчаянно жестикулировала руками.
– Ладно, – согласился Антон, зная, что от Даши не отвяжешься и если уж она чего-нибудь захочет – дело труба. – Слушай, а с женой можно?
Даша замерла, приоткрыв ротик.
– Да хоть с тещей. А покойников жена твоя не боится? А-то начнет орать…
Даша отчаянно замотала головой.
– Нет, говорит, что не боится. Ну договорились.
Антон положил трубку.
– Слушай, Сергей зачем-то попросил водки взять, – сказал он.
– Покойников отмывать от грязи будем, – радостно выскочив и бросившись к шкафу, пошутила Даша. – Ну Антоша, ты что, не понял?! Знакомство отмечать!
В последнее время у Антона действительно стало что-то не так с чувством юмора.
Антон с Дашей позвонили в дверь морга в восемь часов вечера. На улице было светло, белые ночи еще не закончились, по мостовым взад-вперед слонялись гуляющие. Дверь открылась, и в щель высунулась ангельская голова Сергея.
– Водку принесли? – спросил он, распахивая дверь.
– Принесли, – сказал Антон.
– А пиво?
– Нет, ты не говорил пиво брать. Это моя жена Даша, – представил Антон.
– Ладно, у меня брага для запивки есть, пошли.
Вслед за Сергеем они прошли через слабо освещенные дежурным светом помещения с гробами. Даше эта необычная обстановка, похоже, нравилась, она даже повизгивала от удовольствия и поминутно хватала Антона за руку.
– Ой, гроб! Ой, покойник!..
А Антону эти покойники еще в первый раз поперек глотки встали. Они вошли в комнату вслед за Сергеем.
– Ну располагайтесь, братцы. Я сейчас стаканы принесу.
И ушел куда-то.
– Слушай, клево здесь! – Глаза Даши горели восторгом. – Гробы, покойники – романтично. Правда?
– Да не очень-то, – признался Антон, от нечего делать разглядывая комнату.
Комната была совершенно обычной, жилой. Стоял диван, напротив кресло с засаленной обивкой, за шкафом – кровать, обеденный стол со стопкой немытых тарелок. Словом, холостяцкое жилье. Вернулся Сергей со стаканами. Налили, выпили за знакомство. Сергей пил залпом. Было видно, что пить водку – дело для него привычное, но ввиду молодости следов на его внешность напиток пока не наложил. Антон с Дашей наоборот – только чуть-чуть пригубляли для компании.
– Слушай, Сергей, я ведь главное пришел с тобой обсудить, – начал Антон.
– Да знаю я, что ты хотел обсуждать. – Сергей зажевал выпитое свежим огурцом. – У нас всякая собака знает, что жмурики пропадают, а может, кто из персонала ими и приторговывает… Да наверняка директор, пройдоха, налево не один десяток спустил… Ему дай свободу, он грузовиками мертвяков продавать будет. Но сейчас все это втихаря. А ты пришел тогда, разорался. Директора разбудил… Короче, Максима найти будет трудно, если он вообще жив еще.
– Сергунечка, а можно будет по моргу погулять… Ну посмотреть там всякое? – спросила Даша, уловив в его словах промежуток. До фени ей были эти дела с Максимом, думала только об удовольствиях.
– Устрою вам экскурсию, не беспокойся. Только выпьем хорошенько и пойдем на прогулку.
Даша даже подпрыгнула на диване от счастья. Сергей налил еще и выпил.
– Так вот, – продолжил он. – Для чего покойников крадут, даже наш директор не знает…
– А я знаю, – сказал Антон и рассказал, как они ходили на выставку восковых фигур, что видел на голове старухи и как два типа в черном украли висельника, после чего Максим и исчез. – Честно говоря, я думал, что ты знаешь, где он. Может быть, тебе известен хотя бы адрес его родственников.
– Его сестра мне звонила, они его тоже разыскивают, – сказал Сергей, покачав головой.
– Кстати, три дня назад он звонил… вернее, пытался позвонить, но, похоже, ему не дали.
– Да-а, ребята, вы зашли слишком далеко. – Сергей провел рукой по своей густой шевелюре. – Вообще-то у меня нет ни координат, ни выходов на содержателей музея восковых, – он усмехнулся, – фигур.
Я сам о нем впервые слышу, но у меня есть выход на их врагов. Как ты, Антон, рискнешь сунуться в это дело?.. Но учти, что там могут в два счета голову оторвать.
Сергей смотрел вопросительно.
– Давай телефон, я подумаю, – уклончиво ответил Антон.
– Держи номер. – Сергей протянул приготовленную заранее бумажку. – Но ссылаться на меня не нужно, я сам этот телефон случайно узнал. Так что попробуй аккуратненько разведать, кто они да что делают. Но по секрету скажу, что я слышал… Бред, конечно, полный! Но они, похоже, покойников оживляют. Так что делай выводы.
– А что, можно разве покойников оживлять? – спросила Даша, подозрительно глядя на Сергея.
– Только поцелуем симпатичной девушки. Пойдем на экскурсию – можешь попробовать парочку понравившихся оживить, – пошутил Сергей.
Снова выпили, Сергей включил музыку. Потанцевали.
– Ладно, пошли на экскурсию. Покажу вам, что у нас имеется. Все, что в печи – на стол мечи, как говорится.
Даша захлопала от радости в ладоши и запрыгала на диване. Антон отказался. Пока Сергей проводил экскурсию для Даши, Антон размышлял о том, как будет вытаскивать друга. То, что его держат с какой-то целью в заточении, сомнений у Антона не было, и очень даже не помешает знакомство с врагами этих людей.
Где-то через полчаса Сергей с Дашей вернулись. Даша выглядела ошарашенной, но довольной – щеки ее горели, блестели глаза.
– Это лучший вечер, Антоша, который ты мне устроил. – Она поцеловала Антона и уселась рядом с ним на диване.
Выпивали, танцевали. Сергей выставил еще бутылку водки и еще банку с брагой. Потом Сергей показывал фотографии, на которых он был заснят со знаменитостями, которых он либо держал на руках, либо совместно с другом – тоже служителем морга – поддерживал под мышки, водрузив руки знаменитости себе на плечи. С кем он только не фотографировался! Особенное впечатление от такой звездной компании получила Даша – от восторга она не знала, куда деться.
– Хорошие вы ребята! – сказал Сергей, выпив еще. – Вы знаете, ведь хорошие люди, живые, редко встречаются в природе. И я хочу сделать вам подарки. Тебе, Антоша, хочу подарить… – Он встал, прошел к окну, где в углу стоял письменный стол, и, выдвинув ящик, погремел там чем-то. – Во! – Он протянул Антону часы с браслетом.
– Ух ты, какие часы! – обрадовалась за мужа Даша.
– Спасибо, я как раз часы свои в походе посеял.
– Носи на здоровье. А тебе, Дашуня! – Сергей не совсем трезво подошел к платяному шкафу, открыл его и, сорвав с вешалки голубую джинсовую курточку, кинул ее Даше.
– Во! Держи, твой размер.
– Это мне?! О-у! Ес!
Даше вскочила, надела куртку на себя и прошлась, пританцовывая под музыку.
– Клево! Спасибо, Сергунька! – Она поцеловала его в щеку. – Я давно такую хотела.
Антону сделалось неприятно от этого проявления ласки к чужому мужчине. Сергей подошел к магнитофону и сделал музыку на полную, так что стены задрожали. Музон орал так громко, что весь морг ходил ходуном, и казалось, лежавшие недвижно покойники оставшимся количеством чувств улавливали эту музыку, и нельзя сказать, что она им нравилась.
Все вскочили и в войдя в раж бросились танцевать и танцевали до упаду.
– Слушай! А что это у тебя на спине?! – перекрикивая нестерпимо орущую музыку, спросил Антон, когда Даша в танце оказалась к нему спиной.
– Где?! Что там? Я не вижу! – не прерывая безумного танца, прокричала она.
– Как будто зашито что-то, – танцевал рядом с ней Антон.
– Это дырки от пуль!!! – перекрывая своим голосом музыку, проорал Сергей. – У нас тетка из ателье приходит, заштопывает так, что не заметишь!
– Дырки от пуль?!! – воскликнула девушка.
– Да! От Калашникова!! – орал в ответ Сергей.
– Круто!!! – вдруг, перекрыв музыку в несколько раз, завопила диким голосом Даша, подняв вверх руки. – Ни у кого нет такой куртки!! А-а-а!!! – надрывалась она в ошеломляющем восторге.
– Ура-а-а-а!!! – заорали все вдруг хором, подняв руки и пустившись в дикий пляс. – Ура-а-а-а!!!.
Они радовались приятным мелочам, как способны радоваться либо абсолютно пьяные, либо молодые, у которых все еще впереди.
С вечеринки из морга Даша с Антоном вернулись только в час ночи. Хотя идти было не так далеко, но решили взять такси. Всю дорогу в такси Даша напевала песенку, потом хвасталась водителю своей новой курткой, потом снова пела, потом хвасталась и пела…
Когда вернулись домой, Антон отправился в ванную, включил воду, взгляд его упал на торчащий из-под ванны предмет. Антон вздрогнул, попятился к двери. Из-под ванны торчала человеческая рука. То, что под ванну целому человеку было бы не уместиться, Антон понимал, хотя и был несколько пьян. Значит, это часть человека. Морговый кошмар продолжался.
Преодолевая отвращение, Антон потянул руку за палец… На ощупь она была твердой, из нее выпал какой-то листок. Антон вынул из-под ванны руку… она оказалась резиновая и пустая внутри, внешне удивительно копируя настоящую человеческую конечность. Антон вздохнул облегченно, от сердца отлегло.
– Твоя, что ли, шутка дурацкая? – спросил он, входя в комнату, где Даша, сидя на диване, смотрела телевизор, перещелкивая с программы на программу.
