Текст книги "Отец монстров"
Автор книги: Сергей Арно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Хозяин вышел в другую комнату, но вскоре вернулся, неся большую, оплетенную прутьями бутылку.
– Это вино только для самых дорогих гостей.
Налил всем по большому бокалу.
– У меня у самого-то печень больная, – развел он руками, – врачи не рекомендуют. Молодость, знаете ли, бурная была. Теперь вот. – Иван Иванович погладил себя по животу. – Ожирение; печень, почки и прочие органы обнаружились. А в молодости и не знал, где они.
– А вы экскурсию ночную по музею устроите? – спросила Даша, с улыбкой глядя на Ивана Ивановича.
– Я вам еще лучше чем экскурсию устрою, – пообещал он, добродушно улыбнувшись.
– Ну давайте, за процветание музея, – поднял бокал Максим.
Иван Иванович за процветание выпил чаю.
– Скажите, а ваша фамилия случайно не Сасипатров? – когда выпили, спросил Антон.
– Да!.. А откуда вы, собственно?.. – удивился толстяк. – А ну да, я, кажется, догадываюсь. Вы, наверное, пообщались с моими братьями…
– Пообщался, – признался Антон. – Странные они немножко…
– Не немножко, совсем не немножко. Это печальная страница истории нашей семьи. К сожалению, оба они Сасипатровы – младший Кердык и старший Владлен – страдают психическими расстройствами и по два раза в год лежат в психбольнице. Только, я Сасипатров-средний, уберегся от психического заболевания.
– А Кердык – это что? – спросила Даша.
– Кердык – старинное русское имя.
– А-а. А их болезнь не опасна для окружающих?
Я слышала, что психи-то разные бывают… – не отставала Даша.
– Нет. Для окружающих живых, я думаю, нет, скорее для мертвых. Они почему-то вдолбили себе в голову, что могут оживлять мертвых. Раздобыли книгу какого-то шарлатана и дома у себя оживляют покойников. Представьте, каково соседям, да и близким этих несчастных.
– «Несчастных»? Dы имеете в виду мертвецов? – уточнил Николай, сдвинув лохматые брови; человек он малоразговорчивый, но это его почему-то задело.
– Да всех! Вы бы знали, как они мучили бедную мамочку, ведь это они вогнали ее в могилу. А Кердык каждый вечер звонит по телефону одному писателю и оскорбляет его без зазрения совести.
– Скажите, а они говорили, что Фома, который при Петре Первом жил, он чуть ли не ваш предок… Или это тоже их фантазия?
– Да нет, не фантазия. Монстр Фома действительно был нашим родоначальником, так что наш род в Петербурге с самого основания осел, – с гордостью в голосе сказал Сасипатров-средний. – Фома приехал в Петербург из села Зажигалово. Они, наверное, еще говорили о тетрадке с секретом Рюйша, которую Фома украл. Так все это ерунда, не было никакой тетрадки.
– Странно, а откуда же тогда эти мумии? – Антон мотнул головой в сторону двери, за которой располагался зал музея. – Значит, все-таки была тетрадка.
– Давайте, дорогие мои, я вам еще вина налью, – не услышав вопроса, протрубил Иван Иванович.
Он встал, налил из большой бутылки еще по стакану вина. От позднего времени и от духоты Дашу совсем разморило, она привалилась к плечу Антона и закрыла глаза. Да и самого Антона тянуло в сон – ночь.
– Скоро музей поедет в кругосветное путешествие, – говорил Иван Иванович. – Побываем в Венеции, в Париже, Нью-Йорке…
– Здорово, я тоже всегда хотел в кругосветное путешествие отправиться, – вяло проговорил Антон, старательно концентрируя внимание на Иване Ивановиче и на том, что он говорит.
– Ну так о чем разговор! Тебя тоже возьмем. Все поедем.
– Странно, если нет секрета Рюйша, то откуда же все эти мертвецы?..
Но Иван Иванович, умышленно уходя от этой темы, говорил совершенно о другом. Антон слышал, что говорит Сасипатров-средний, но сосредоточиться на его словах уже не мог: полное тело директора плыло и разъезжалось. Антон обвел взглядом своих товарищей. Максим спал, откинув назад голову, Николоай клевал носом, вот-вот готовый вывалиться из кресла.
– Что-то… Мне, кажется, нехорошо… – проговорил сквозь силу Антон.
– Тебе хорошо, а будет еще лучше…
Глава 28
НУ ВЛИП!
Последние слова:
– Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя… Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя жена, жизнь моя!
Михаил Булгаков
Телефонный звонок отвлек меня от романа, я поднес трубку к уху.
– Здравия желаю! – Звонил Николай Николаевич. – Ну, взяли мы этих голубчиков.
– А у меня тут по этому делу такие документы для тебя имеются! Ты ахнешь.
– По какому делу?
– По делу похищения Татьяны Ивановны. Тут такие документы!..
Николай Николаевич помолчал.
– Ну короче – приходи. Поговорим серьезно.
Я отключил трубку и, взяв под мышку папку, торопливо вышел из кабинета… и вздрогнул, чуть не столкнувшись с Мариной.
– А я вот вас пригласить на обед… – начала она смущенно.
– Не до обеда сейчас. – Мимо нее я направился в прихожую., Марина шла за мной. – Сейчас к Николаю Николаевичу. Взяли этих субчиков.
– Каких? – спросила Марина из-за моей спины.
– Ну этих, которые твою маму похитили. В отделении сидят. – Я надел ботинки. – Передам сейчас эту папочку Николаю Николаевичу.
– Я так поняла, что мама хотела, чтобы она у вас полежала до ее возвращения.
– Согласен, но пусть специалист посмотрит, что тут к чему; может быть, мы эту папку на твою маму обменяем… Кстати, – вдруг вспомнил я, – я видел тебя сегодня со Шнуром, до того как его арестовали. Что ты ему за деньги передавала?
Марина испуганно смотрела на меня.
– Да так… Это он… – начала она что-то невразумительное.
– Ты что, маму хотела выкупить? – улыбнулся я. Она молча кивнула.
– Зря, это маленький человек, ты бы хоть со мной посоветовалась, я бы тебе объяснил. Ладно, скоро приду.
Я, сунув папку под мышку, взялся за ручку двери…
– Подождите… дядя Сережа, – вдруг остановила она меня. Я обернулся. Она была бледна и смущена.
И какие красивые у нее были глаза!
Как меня тянуло к ней, как я хотел обнять, поцеловать ее, прижать ее к себе…
– Ну что… – улыбнулся я.
– У меня плохое предчувствие, будто мы прощаемся навсегда. Что бы там ни было, – сказала она тихо, глядя мне в глаза, – но я люблю вас и всегда буду любить.
Она вдруг бросилась ко мне, обвила руками мою шею… Мы целовались долго, истерично и не могли оторваться друг от друга. Сколько прошло времени, я не знаю, но в дверь вдруг раздался звонок. Мы разжали объятия, и я, находясь в сильном возбуждении, почти ничего не видя и не соображая, машинально открыл дверь.
На пороге стоял Циркач.
– Мне Марина нужна, – сказал он, как всегда нахально глядя мне в глаза.
Трудно сказать, какое у меня было лицо. Ничего не ответив, я прошел мимо него, пряча глаза, у меня колотилось сердце, мне было хорошо… Боже мой, как мне было хорошо! И я не хотел смотреть никому в глаза, чтобы не делиться, не растрачивать свое счастье.
Я брел по солнечной улице к отделению милиции, держа под мышкой синюю папку с неоспоримыми доказательствами. Какие счастливые лица встречались мне на каждом шагу! Как они любили меня, как я любил их! Солнца, правда, не было – моросил мелкий дождь, но ночью дождь, похоже, лил как из ведра, поэтому везде были лужи; правый ботинок у меня сразу промок, да и ветер северный, довольно резкий, порывистый, недаром было штормовое предупреждение, а градусов чуть ли не ноль… Но нет – улица была солнечная, было тепло и радостно…
«Все, сейчас вернусь и предложу ей за меня замуж… Тьфу, черт! Я ведь женат… Что же делать? Ну тогда, тогда…» – Здесь мысли мои зашли в тупик. Да я, собственно, уже входил в отделение милиции.
Николай Николаевич ждал меня в кабинете.
– Ну присаживайся, Сергей Игоревич, – сказал он, указывая место за небольшим столом для заседаний, приставленным к его рабочему столу. – Кофе будешь?
Я отказался.
– Вы их, значит, арестовали? Я вчера видел, как Шнура брали. Здорово! Оперативно, резво так, хрясь, бух!
Должно быть, я выглядел и жестикулировал как-то по-идиотски, и увидел отражение своего идиотизма в глазах Николая Николаевича. Я тут же сделал лицо наигранно-серьезным. Хотя изнутри меня разрывало счастье и хотелось улыбаться просто так, без повода.
– Так, что они сказали о похищении?
– Да-а, – внимательно глядя на меня, вздохнул Николай Николаевич и сделал паузу. – Мы их взяли, но о похищении они не сказали ничего, потому что они никого и не похищали.
– Как это не похищали? Может, их хорошенько тряхнуть нужно?
Я потряс в воздухе кулаками.
– Бессмысленно. Они говорят, что их наняла вам хорошо знакомая… – Он снова сделал паузу и присмотрелся ко мне. – Марина.
– Марина наняла их, чтобы похитить собственную мать?! – воскликнул я. – Ну это же чушь! Бред! Абсурд!!
– Да нет. Она наняла их, чтобы инсценировать похищение, а на самом деле они и не знают, кто ее мать, – сурово сказал полковник.
– Ну, правильно! – воскликнул я. – Теперь все как раз таки встает на свои места. Марина заплатила деньги этому Шнуру, чтобы он выпустил ее мать. Я сам видел, как она платила ему.
– Да нет! Сергей Игоревич, – раздраженно перебил Николай Николаевич, – все было не так, как ты себе представляешь. – Видно было по всему, что полковник начинает терять терпение от моей тупости. – Марина наняла этих двух обормотов, чтобы они инсценировали похищение – они это и сделали, и к тебе вломились потому, что Марина им заплатила, правда, бить не просила, это уж они по собственному желанию. Так что и не было никакого похищения, а мать ее скоро приедет из отпуска.
– Ну а как же?.. – попытался возразить я. – А, ну да…
– Мне с самого начала все было ясно, но меня сбил с толку Алексей Петрович. Ведь, как ни странно, он со своими соколами это дело рыть стал, но там все оказалось блефом, и они его быстренько свернули. Дело в том, что сейчас идет охота за международной преступной группировкой, похищающей людей. Вот и думали, что это их рук дело. А теперь все понятно.
Любовь молодой девушки – дело очень ответственное, я бы сказал, для таких, как мы, опасное, – закончил он, глядя на меня с некоторым сожалением. Понимал полковник меня – насквозь видел. – Жена-то скоро приезжает?
– Скоро, – обреченно сказал я, и тут взгляд мой упал на синюю папку, которую по приходе я положил на свободный стул рядом с собой. – А на это что вы скажете? – торжественно проговорил я, протягивая папку Николаю Николаевичу.
Он открыл папку, прочитал записку и, сразу как-то посерьезнев, пролистнул несколько страничек.
– Ты кому-нибудь об этом говорил? – подозрительно спросил он.
– Нет, я ее сегодня в почтовом ящике обнаружил… Хотя Марина знает, конечно. Я думаю, Татьяна Владимировна опустила ее в ящик, предполагая, что я обнаружу в первый же день, а я только сегодня нашел.
Николай Николаевич снял телефонную трубку и набрал две цифры.
– Миша, зайди ко мне… Срочно.
Через несколько секунд дверь открылась и в кабинет вошел капитан милиции – средних лет, с крохотными усиками.
– Посмотри эти документы и дай заключение.
– Есть. – Он взял папку и собирался идти.
– Нет, Миша, взгляни сейчас, при мне.
Михаил сел тут же за стол и стал перелистывать бумаги, внимательно вчитываясь в цифры, вглядываясь в печати – для этого он достал из кармана небольшую лупу. Поначалу Михаил смотрел с интересом, потом лицо его выразило недоумение.
– Е-мое! – даже в присутствии начальства не смог удержаться он от тихого возгласа, но тут же осекся, просмотрел следующую страницу, заглянул в середину…
– Ну что, что? – нетерпеливо спросил Николай Николаевич.
– Сейчас. – Он заглянул в конец и захлопнул папку. – Невероятно. Полная туфта. Бессмысленная, ничем не обоснованная туфта. Я такой примитивной подделки не видел еще никогда, а штампы здесь смазанные химчистки центрального района и какого-то ЗАО «Хромис». Грубейшая подделка, рассчитанная на полного идиота.
– Но-но, – бросив на меня тревожный взгляд, сказал Николай Николаевич, – Ты полегче оценки давай.
– Если нужно, могу дать более расширенное заключение по каждому из документов.
– Не нужно, свободен.
– Полный идиот, на которого рассчитана эта галиматья, конечно, я, – сказал я, когда Михаил ушел.
Хозяин кабинета только пожал плечами.
– Детективы и триллеры куда легче писать, чем в них играть, – сказал я, поднимаясь. – Ладно, пойду.
Николай Николаевич проводил меня грустным взглядом.
Что такое счастье? Какая неуловимая грань между счастьем и печалью. Вот только совсем недавно я был счастлив, как идиот, а сейчас… Сейчас пелена спала и для меня все стало понятно. Вся эта история с похищением, с документами была выдумана влюбленной Мариной. Но как здорово она все придумала! А я – дуралей – верил во все ее истории. Документы подделала, на покойников купчие заполнила… Прямо мертвые души какие-то. Нет, восхитительная девушка! Просто мечта! Я вспоминал всю схему моего одурачивания и не мог найти изъяна. Я оказался героем ее романа – не очень умным, даже туповатым, не очень догадливым, и мной можно было крутить-вертеть как угодно. Восхитительная девушка! Я улыбался, вспоминая все ее замечательные шалости и придумки. Значит, в то время, когда я писал ночью роман, Марина придумывала свой роман, в котором я был главным героем. Интересно, а Циркач тоже ее придумка, или все-таки это ее парень?
Я поднялся в лифте до своей квартиры уже в прекрасном расположении духа. Сейчас я расцелую Марину, скажу, что ничуть на нее не сержусь, похвалю за прекрасный сценарий, мы посмеемся вместе над всей этой историей… Я, улыбаясь, открыл дверь и вошел в прихожую. В прихожей горел свет, на полу стояла большая дорожная сумка, на вешалке висела полосатая куртка, пахло знакомыми духами… Нина вернулась, но почему без звонка?! Меня бросило в жар, сердце заколотилось… Влип, вот влип! Сознание лихорадочно заработало. Что делать?.. Я метнулся обратно к двери. Сейчас потихонечку выскользну… Нет, поздно, она наверняка слышала. Шаги, она идет сюда… Вот черт!! Что же делать?!
В прихожую вышла моя жена.
– Здравствуй, дорогой. Ну как ты тут без меня, Сергуня? – с какой-то, как мне показалось, издевкой в голосе спросила она, подходя и целуя меня.
– Да я как-то… Не ожидал. – Я улыбнулся радостно, обнимая ее и прижимая к себе, я выигрывал время, соображая, что делать… А что, собственно, делать, в чем я виноват? А где, интересно, Марина? – Ты приехала неожиданно слишком. Я даже подготовиться не успел.
– Ну как же, мы ведь с тобой два дня назад по телефону разговаривали. А ты уже поправился? – Нина отстранилась и внимательно посмотрела мне в лицо. – Как твое горло? Два дня назад ты был так простужен.
Я думала, ты до сих пор без голоса, а ты уже где-то шляешься. – Она как-то подозрительно смотрела на меня.
– Да, кхе-кхе… есть еще немножко, – сориентировался я вовремя. – Лечусь. А ты здорово загорела… Как погодка была?
Мы прошли в кухню.
– Ты молодец, порядок у тебя везде. Я уж думала, приеду в бардак.
– Это я к твоему приезду, – и снова закашлялся.
«Как же мне спросить про Марину? – думал я. – А зачем, может быть, все само собой решится?» Я молниеносным взглядом окидывал помещение, глаза искали Маринины вещи, которые она могла забыть. Торопливо обошел квартиру, но никаких следов ее присутствия в доме не было. Удивительно, но уходя, она забрала все свои вещи. У меня осталась только папка с квитанциями на покойников.
Мы пили чай, и Нина рассказывала о своем отдыхе и погоде, температуре воды, о родственниках, которых посетила, о горе, на которой стоит наш дом… Я слушал ее вполуха: в это время я думал о том, куда девалась Марина, в любой момент ожидая, что она вдруг откроет дверь своими ключами, и тогда придется объяснить жене, откуда у нее ключи… Я же не посмотрел, на месте ли запасные ключи!..
– Извини, – сказал я, прерывая рассказ жены.
Я вышел в прихожую, ключи висели на прежнем месте. Значит, уходя, Марина оставила их. Вот молодец! Должно быть, это Марина разговаривала с Ниной, когда она звонила из Феодосии, прикидываясь, что это я охрип. Так что она, наверное, знала о приезде моей жены… и мне не сказала. Ну девчонка! Я, довольный, вернулся в кухню.
– Извини, я тебя прервал.
– Да, собственно, все. Ты же понимаешь – рассказывать можно долго. Кстати, я ехала обратно с нашей соседкой Татьяной Владимировной, она, оказывается, отдыхала в Коктебеле.
– Да?! Тут ее дочь заходила несколько раз, придумывала истории какие-то про похищение мамы.
– Марина? Она у нее большая выдумщица. Татьяна Владимировна мне про нее такого нарассказывала.
Хотя и было мне безумно интересно, чего же нарассказывала про Марину ее мать, но я не стал спрашивать, чтобы не проявить излишней заинтересованности.
– А ты как тут поработал без меня? Вел себя хорошо?
Я улыбнулся и, перегнувшись через стол, поцеловал жену в губки, что могло означать, что вел я себя безупречно. Кто бы знал, чего стоила мне эта улыбочка.
– Я уже почти закончил роман, – похвастался я. – В рекордно короткие сроки. Последняя глава осталась. Сегодня, наверное, закончу.
Нина пошла принимать душ, а я на всякий случай еще раз обошел квартиру в поисках улик, но не нашел ни одной. Я успокоился и решил сесть поработать. Включил компьютер, но звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Я вскочил и пошел в прихожую, посмотрел в глазок – за дверью стояла Марина. Сердце заколотилось. Я оглянулся в сторону ванной, открыл дверь и, выскользнув на лестницу, прикрыл ее.
– Я знаю, ваша жена приехала, – сказала Марина, не глядя на меня. – Я вообще-то попрощаться пришла. Я, наверное, уеду скоро.
– Хорошо, – сказал я. – Молодец, что зашла… Слушай, а зачем ты придумала все это? – почему-то спросил я, пытаясь повернуть разговор в реалистическую плоскость.
– А вы не знаете? – спросила она, все так же глядя на мои тапки.
– Нет.
Она подняла глаза и несколько секунд смотрела на меня не моргая. Меня просто обжег этот взгляд. Меня вдруг снова потянуло к ней, потянуло с неимоверной силой.
– Да потому что люблю вас, – сказала она и вдруг бросилась ко мне, обняла за шею и стала целовать мое лицо, губы, глаза, я целовал ее в ответ… Это было какое-то истерическое состояние обожания. Слезы текли у меня по щекам, смешиваясь с ее слезами… Я шептал ей какие-то слова любви. Я говорил их неосознанно, как бы в забытьи, не понимая, что говорю, я просто хотел говорить… Это был какой-то восторг – дикий, необузданный, неуправляемый восторг любви…
Я замолчал внезапно, словно слова вдруг кончились, и взглянул на девушку, которую продолжал держать в объятиях. Она смотрела на меня хотя и заплаканными, но ясными, осмысленными глазами.
– Можно я запишу то, что ты говорил, как твои последние слова? – вдруг спросила она.
Я не сразу понял ее.
– Ну запиши, – после некоторого молчания сказал я, пожимая плечами.
Марина вдруг вырвалась из моих объятий и, не оборачиваясь, побежала вверх по лестнице. И только сейчас я увидел соседку Клару Ивановну, державшую на поводке молчаливое свиноподобное создание с болтающимся хвостом. Она смотрела прямо на меня. Сколько она стояла здесь, я не знал.
– Здравствуйте, Сергей Игоревич.
Я повернулся, вошел в квартиру и закрыл дверь.
Глава 29
ПРИЧИНА СМЕРТИ
Последние слова:
– Как вам кажется, хорошо ли я сыграл комедию своей жизни?
Октавиан Август, римский император
– …Все поедем в кругосветное путешествие, денег заработаем тьму. Нигде таких, как вы, не видели, – говорил глухой мужской голос.
– Дурак ты жирный! Вот я отвяжусь, ты у меня получишь! – Это был голос Даши.
Антон открыл глаза, попробовал встать, но у него не получилось – он оказался привязанным к металлическому стулу, намертво привинченному к полу. Рядом с ним в таком же положении оказались Даша, Максим и Николай. Сам Иван Иванович времени даром не терял, а со скальпелем в правой руке потрошил труп человека, бесцеремонно засунув руки в его внутренности. Приглядевшись, Антон увидел, что на медицинском столе перед Иваном Ивановичем лежал труп женщины с уже разъятой грудной клеткой. Тело представляло зрелище для непривычного глаза омерзительное. В просторном помещении с кирпичными стенами без отделки находилось множество предметов: какие-то колбы, хирургические инструменты, колеса от автомобиля, свернутая туристическая палатка, надутая резиновая лодка, в углу железная бочка, канистра с бензином, у дальней стены лежало еще одно мертвое тело без одежды. Помещение отдаленно напоминало хирургический кабинет, прежде всего операционным столом и огромной лампой, но в остальном больше походило на гараж. Сам хозяин был в резиновых перчатках, но в своей старомодной пижаме и шлепанцах на босу ногу, как будто только что встав с постели принялся резать и расчленять покойника.
Уже пришедшая в себя Даша вела себя совсем неуважительно по отношению к человеку старшего возраста. Она ругалась и даже попробовала доплюнуть до него, но не доплюнула – далековато.
– Почему вы нас привязали? – спросил Антон, пока не понимая, в чем дело и не является ли это продолжением сна.
– А ты не догадываешься?
Антон увидел, что очнулся Николай, да и Максим еще в полузабытьи завертел головой, как будто освобождаясь от назойливой мухи.
– Нет, – негромко проговорил Антон, хотя он догадывался, он уже догадывался обо всем. Сознание как-то разом просветлело, и то тягостное предчувствие, которое было у него дома, вдруг вновь затосковало в груди. «Это конец, это конец… – билась в голове безнадежная мысль. – Я ведь знал, что так получится… Знал!»
– Все очень просто. – То ли нарочно – поиздеваться над пленниками, то ли у него действительно было много неотложной работы с трупом, но толстый Иван Иванович ни на минуту не отрывался от разъятого тела, копошась там во внутренностях, изредка только доставая из него что-то красное, кладя рядом на стол и поглядывая на привязанных. – Все мы на следующей неделе отправляемся в кругосветное путешествие. Хватит здесь нищенствовать. Поедем мир посмотрим. Вы кем предпочитаете, чтобы я вас сделал? Вы мне можете сейчас не говорить, подумайте, потом пожелания выскажете.
– Слушай, отвяжи меня, – глухо и зло проговорил Николай. – Не серди.
Он вдруг рванулся всем своим мощным телом, так что звякнул металл и даже что-то отлетело у стула. Иван Иванович испуганно посмотрел в сторону спортсмена, но, тут же взяв себя в руки, вновь принялся за работу.
– Конструкция крепкая, рвать жилы бесполезно. Кроме того, это может сказаться на красоте препарата, который я из тебя сделаю. Да и не это основное, – продолжал бубнить своим трубным голосом Сасипатров-средний. – Главное – что я из вас сделаю. Главное для вас уже думать не о настоящем, а о будущем. Ведь ваша жизнь только начинается, но в другом, особенном качестве. Ведь вы не понимаете. Вы можете жить вечно, и только от меня зависит, будете вы иметь вид достойный или какой придется. Вот согласись, Антоша, ведь я могу сделать тебя капитаном дальнего плавания, и будешь ты сто лет стоять в белом мундире и фуражке с кокардой, и очаровательные иностранки будут любоваться тобой: «Ах, какой красавчик!» Или могу сделать из тебя повешенного или казненного с валяющейся в корзине головой. И симпатичные сексуальные иностранки будут, сморщив носик, отворачиваться от тебя с пренебрежением. А жену твою – проституткой. Хочешь иметь жену-проститутку? А, повешенный?..
«Что он несет? – думал Антон, глядя на то, как Сасипатров-средний со своим скальпелем сладострастно копается во внутренностях. – Что он несет?»
– Послушайте, Иван Иванович, – вдруг заговорил Максим спокойным, мягким голосом. – Вы что, не понимаете, что за убийство вас будут судить? Одно дело трупы из морга тибрить, а другое дело убийство. Если вы нас убьете…
Громогласный хохот потряс воздух то ли операционной, то ли гаража. Это над трупом ржал Сасипатров-средний. Он прекратил работу и, подняв голову, смотрел на молодых людей и смеялся, смотрел и смеялся… У него даже очки набок съехали.
– Кто сказал, что я вас убью?! Я сказал?! Я улучшил метод Рюйша, я довел его до совершенства. Теперь, для того чтобы превратить человека в мумию, вовсе не нужно его убивать. Забальзамировать можно и живого. Я изобрел метод бальзамирования живых – я у живых спускаю кровь, и они незаметно переходят в другое состояние – в этом великая истина. Здесь не нужно промежуточного звена смерти – она исключается моим мастерством, вы даже не умираете, хотя всякий врач определил бы вам причину смерти. А здесь причина смерти – вечная жизнь. Разве не об этом мечтают все философы и все люди планеты. Жить вечно, не старясь. Я даю такой шанс.
– Послушайте, вы сумасшедший! – проговорил Антон.
– Да он сволочь, он подонок! – закричала Даша и вдруг залилась таким нестерпимо пронзительным криком, что все вздрогнули и посмотрели на нее. Это было уж слишком!
Иван Иванович от такого крика замер со скальпелем в руке, глядя на девушку изумленно и испуганно одновременно.
– Значит, ты пойдешь на операцию первой, – сказал он, когда девушка закончила. – Здесь стены прочные, звуки не проникают. Но если такое повторится, заклею рот скотчем.
Проговорив это, он снова углубился внутрь.
– Почти каждую ночь я переставляю местами и переодеваю в залах препараты, меняю композиции, пытаясь сделать их более философскими и сюжетными, – снова забубнил он, ни на минуту не прекращая свою работу. – Я ищу для них абсолютно правильной постановки. Я чувствую себя творцом, писателем, если хотите.
– Писатель работает с живыми, – перебил Антон. – А ты просто трупы переставляешь.
– Нет! – вдруг воскликнул мгновение назад такой циничный и рассудительный Иван Иванович. – Я писатель, я творец! Я с детства мечтал быть писателем. Вообще с препаратами полно работы. Вы думаете, вот так вот сляпал мумию и забыл? Так вот фиг! Каждую неделю им ногти стригу, каждый месяц волосы подстригаю… И все я, все я один. Представляете?!
Он поднял глаза на привязанных, ища в них сострадания.
– Ну послушайте, Иван Иванович, ну зачем вам это нужно? Давайте вы нас отпустите, и мы пойдем домой. Даю вам честное слово, что мы никому ничего не скажем, – продолжал свою психотерапию Максим: он был с виду спокойнее всех.
Но Антон, кажется, один понимал всю серьезность положения. Он уже знал, что это никакой не сумасшедший и не стоит тешить себя надеждой, что удастся уговорить его, чтобы он их выпустил. Нет, это убежденный человек. Человек не такой, как все они, у него чего-то не хватает в организме или что-то лишнее. Это потомок монстров, и он живет по другим только ему ведомым законам, а человеческая жизнь для него не представляет никакой ценности: большую ценность представляет человеческое тело.
– Так вам известна формула Рюйша? – спросил Антон, не то чтобы ему было интересно, он и сам не знал, почему спросил.
– Эх, предупреждал я тебя, Антоша, руку с запиской под ванну подпихивал – не послушался, вот и паришься здесь с женой своей крикливой, – проговорил он, отвечая как бы на свои мысли. – А секрет бальзамирования, конечно, знаю. Ведь мой предок Фома выкрал его. И знаете, где я его храню? Вам я покажу: вы им уже не воспользуетесь.
Иван Иванович со звоном положил скальпель, вышел из-за стола, вытирая окровавленные руки грязным вафельным полотенцем, и остановился перед привязанными к стульям молодыми людьми.
– Вот где! – Он вдруг задрал пижамную куртку, и все увидели выколотые на его жирном животе буквы. – Теперь вы поняли, почему никто и никогда не мог найти рецепт? Потому что, мы потомки Фомы, носим его на своем теле. Хотя он и хранится в моей голове, но на животе надежнее. Живот – главное мое место. – Он захохотал, погладил себя по животу и так, похохатывая, вернулся за стол.
«Теперь все, теперь точно не выпустит живыми, – пронеслось в голове Антона. Хотя и раньше надежды не было. – Лишь бы не больно… Проклятие, зачем я Дашу с собой взял! Вот дурак!»
Антон чувствовал какую-то слабость во всем теле; скорее всего, так действовал на него стресс. Руки затекли настолько, что он их не чувствовал. Скоро он все свое тело чувствовать не будет. Николай сидел, обливаясь потом, стараясь не глядеть на стол, за которым не покладая рук трудился Иван Иванович. Дашу, казалось, окончательно вымотал ее душераздирающий вопль, и она как-то приувяла или, исчерпав все возможности к спасению, покорилась судьбе – ей даже неинтересна была работа над покойником. Максим сидел весь красный, вытянув шею вперед, напряженный, сбоку под подбородком у него вздулась синяя вена, и в ней пульсировала кровь, отсчитывая последние удары его жизни.
– Сейчас, сейчас. Я заканчиваю уже, – говорил Иван Иванович, вытащив из трупа еще какой-то орган, и, взяв большую иглу, грубо и торопливо стал заштопывать тело мертвой женщины. – Сейчас, друзья мои, и ваша очередь придет. Я хочу, чтобы вы видели все это, как все будет происходить. Я думаю, что когда вы увидите, у вас не будет страха и сомнения… А! Черт! Укололся. Опасен трупный яд. А у вас его и не будет. Ну-с, что! – Он отстриг конец нитки ножницами. – Пора и за вас браться.
Натренированным движением он поднял на руки окоченевшее тело и отнес его в угол. Длинные волосы женщины, когда ее несли, опускались до самого пола. Иван Иванович положил труп женщины вдоль стены и, потирая руки, с доброжелательной улыбочкой подошел к Даше. Но Даше улыбка не казалась доброжелательной.
– Ну-с, приступим.
Он остановился, сквозь стекла очков глядя ей в лицо. Даша вытаращив полные ужаса глазищи, напряглась, отстранилась от этого монстра как можно дальше.
– Симпатичная, – сказал он, глядя в лицо девушки. – И родинка у тебя над губой – очень идет, а глаза я тебе такие же голубые подберу, только пластмассовые. Такая же симпатичная и останешься… Даже еще лучше будешь!
Он издевался, наслаждаясь своей властью, наслаждаясь смятением и ужасом жертвы.
– Вот только попробуй, сволочь, – вдруг зло, сквозь зубы процедила Даша.
Антон рванулся со своего места.
– Не трогайте ее! – закричал он. – Не трогайте!!
Со зверской усмешечкой, в своей идиотской пижаме, толстяк выглядел нелепо, но страшно панически, дико, так страшно, что перехватывало дыхание, что сердце ухало, готовое разорваться… Это был страх, сильнее которого не было ничего на свете, не могло быть.
Иван Иванович стоял перед ними, и по глазам его было видно, что пришла смерть или еще страшнее – та другая жизнь в вечности, о которой он говорил.
И тут случилось невероятное – Иван Иванович исчез. Исчез не только Иван Иванович, но и стол, покойники вдоль стены, бочка… исчезло все, словно кто-то выключил зрение. Внезапно наступила полная тьма в абсолютной, давящей на уши тишине. Это было невероятно и жутко. Только несколько мгновений длились эта тишина и тьма, но эти мгновения показались вечностью, той самой вечностью, о которой говорил Сасипатров-средний. В следующее мгновение тьму разорвал нестерпимый, мучительный, проникающий во все уголки тела истошный, протяжный вопль… Кричала Даша.
