Текст книги "Слуги Ареса"

Автор книги: Сергей Горяинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Капитан прошел к стойке, за которой в поте лица суетились два молодых энергичных бармена из вечерней смены – яркий блондин и не менее яркий брюнет, – виртуозно работая шейкерами.

– Вам? – бросил капитану брюнет, только что лихо смешав два сложных коктейля неприятного купоросного цвета для парочки молокососов, забавно раздувающих щеки от восхищения собственной воображаемой "крутизной".

– "Наири", – попросил Степанов, заприметив пузатую бутылку на зеркальной полке за спиной бармена. – Только если это настоящий "Наири".

Брюнет шутливо обиделся, сделал пальцами "о'кей"

и плеснул в широкий низкий стакан точную дозу темного, маслянистого на вид коньяка.

– Лед, лимон, тоник? – спросил бармен.

– Лимон, – ответил капитан.

Подвижное лицо бармена выразило понимание и уважение ко вкусам опытного клиента. Разделив на половинки крупный продолговатый плод в зеленовато-желтой влажной пупырчатой кожуре, он сделал несколько стремительных движений узким ножом, и на фирменном фарфоровом блюдечке с изображением улыбающейся медвежьей морды расцвел симпатичный цветок. Капитан глянул на яркие лепестки в лужице кислого сока, и рот его тотчас же наполнился слюной. Положив на язык дольку лимона, он непроизвольно зажмурился, ощутив освежающе-острое покалывание. Быстро прожевав ломтик, сполоснул полость рта душистым мягким коньяком и одобрительно глянул на бармена.

– Повторить? – поинтересовался тот с понимающей улыбкой.

Степанов кивнул, и брюнет вновь наполнил его стакан. На этот раз он налил чуть больше, чем следовало. Капитан усмехнулся про себя – он явно вызывал симпатию у бармена.

– "Велла, вы великолепны!" – томным голосом процитировал Степанов известный рекламный лозунг, давая понять, что оценил роскошь густой, черной как вороново крыло шевелюры бармена.

Брюнет внимательно посмотрел капитану в глаза, прошелся оценивающимся взглядом по его поджарой спортивной фигуре и облизнул кончиком языка свои полные бледно-розовые губы.

– Я занят сегодня до двенадцати, – просто сказал он.

Степанов легким наклоном головы подтвердил свои серьезные намерения и фривольно облокотился на стойку, повернувшись к бармену в профиль. Тот занялся другими клиентами, искоса поглядывая на капитана большими выразительными глазами.

В баре было довольно шумно – из динамиков мощной цветомузыкальной установки неслись мелодии "Army Lovers". Посетители все прибывали, и у стойки становилось тесновато. Капитан уже подумал было переменить позицию, но вовремя заметил в зеркале за спинами барменов отражение тощей фигуры Фреда.

Фред появился из служебной двери за белыми колоннами вместе с плотным господином. Это был тот самый депутат-биржевик, который запомнился капитану по прежнему посещению бара. Пара столь разнокалиберных геев, трогательно поддерживающих друг друга под ручку, выглядела по-опереточному комично.

"Цирк! – весело подумал капитан, прикоснувшись локтем левой руки к твердой кобуре под курткой. – Сейчас начнется клоунада!"

Как бы отозвавшись на эту мысль, Фред взглянул на капитана. На секунду гей остолбенел, его бледное лицо приобрело плаксивое выражение, которое сразу же сменилось гримасой ужаса. Грубо выдернув свою руку из-под мышки друга-депутата, он буквально кинулся к столику, расположенному в левом от Степанова углу помещения.

Капитан внутренне напрягся – наступал решающий момент игры. Весь расчет Степанова и был построен на импульсивной реакции эмоционального Фреда тот знал, кого разыскивает капитан, и если Сильвер не соврал, эти парни должны были сейчас быть здесь. А оскорбленный гей не сможет упустить такой прекрасной возможности, чтобы оросить благотворным бальзамом мести свою трепещущую душу.

За столиком, к которому подскочил Фред, сидели четыре человека – двое мужчин и две девушки. Одному на вид было лет сорок-сорок пять, простого кроя рубашка из дорогого натурального шелка, мощная шея борца с золотой цепочкой крупного плетения, коротко стриженные курчавые волосы с заметной проседью, восточные черты лица, умные проницательные глаза. Второй выглядел примерно вдвое моложе, в его облике не было ничего яркого, запоминающегося, кроме разве что рук – короткие рукава позволяли разглядеть длинные загорелые мослы, буквально увитые канатами упругих мускулов. Дамы за этим столиком представляли собой дорогую разновидность местных шлюх.

"Здоровые клешни у молодого, – подумал Степанов, внимательно наблюдая, как Фред, нервно жестикулируя, объясняет что-то "кавказцу". – Без пиджаков оба, оружия не видать, это хорошо".

Фред показал в сторону стойки, оба его собеседника взглянули на капитана. В этих взглядах была очевидная обеспокоенность. Молодой что-то сказал, обращаясь к шлюхам, те вскочили и быстро отошли от столика.

"Пора! – решил капитан и, широко улыбаясь, направился к знакомым Фреда. – Они самые. Сомнений быть не может!"

В этот момент он заметил, как "кавказец" толчком ноги пододвинул к молодому небольшую спортивную сумку, стоящую возле стола. Тот наклонился и стал дергать застежку – молнию, похоже, заело. Капитан ускорил шаг, он был уверен – оружие в сумке.

Приблизившись к столу, Степанов с ходу обратился к сидевшим, назвав фамилии, которые сообщил ему Сильвер. Это было последней проверкой. Фред изумленно вытаращил глаза и отступил за спину "кавказца". Тот, не спуская глаз с капитана, утвердительно кивнул. Молодой, наконец запустив ручищу в сумку, стал приподниматься из-за стола. Медлить уже было нельзя.

Быстрым движением капитан выхватил револьвер.

Хлопок – первая пуля досталась молодому, он рухпул обратно на стул, сумка тяжело, с лязгом, ударилось об пол.

"Не ошибся!" – отметил капитан, машинально оценив тяжесть этого падения.

Хлопок – второй выстрел положил вскочившего было "кавказца". Ствол револьвера переместился в сторону Фреда. Гей был единственным человеком в кабаке, который знал, кто такой Степанов, и оставлять его в живых было никак нельзя. Фред взвизгнул, отпрыгнул от стола и развернулся в тщетной попытке скрыться в толпе ошеломленных, оцепеневших людей. Хлопок – пуля вошла Фреду в подзатылочную впадину, энергия выстрела бросила хрупкое тело прямо на дородного депутата, соляным столбом застывшего в трех шагах.

Послав еще две пули в молодого и две в "кавказца", Степанов отшвырнул разряженный наган, вытащил из кармана бутафорскую гранату, сорвал кольцо и поднял над головой. На этот жест публика среагировала вполне адекватно все дружно свалились на пол. Этот эффект тоже входил в расчет капитана оружие могло оказаться у многих гостей агентурного кабака и чрезвычайно важно было не дать ему заговорить раньше времени.

Метнув муляж в стойку, капитан бросился к выходу, топая по спинам несчастных посетителей. Прежде чем выскочить из дверей, обернулся. И навсегда запомнил сцену, достойную кисти Босха, – изящную фигурку в черном, подстреленной птицей повисшую на руках депутата, налившееся кровью багровое лицо биржевика, взгляд его вышедших из орбит глаз, остановившийся на гранате, подкатившейся к ногам...

...Вернувшись домой, Степанов первым делом удалил с рук "паутинку" практически незаметную тончайшую пленку, исключающую образование отпечатков пальцев в течение трех часов. Кисти, тщательно протертые спецсоставом, неприятно жгло, но зато он мог быть абсолютно уверен – ни на стакане, ни на револьвере его "пальчиков" не осталось.

"По нынешним временам – излишняя предосторожность, – подумал капитан, жадно глотая ледяное "Мерло". – Наверняка все спишут на обычные разборки и будут расследовать... бесконечно. Все, конец корриде. Остается еще заказчик, но это уже не срочно. С этим уже можно не спешить".

Он сел за письменный стол и взглянул на фотографию на стене.

"Я найду его. Может быть, через месяц или через два. Найду обязательно. Я не фанатик и не идеалист, и я не верю в справедливость. Просто дело надо довести до конца".

Засыпая, он опять увидел этот футбольный матч.

Атакующая команда была близка к успеху. Длинная передача почти от центра поля – и форвард, оставшись один на один с вратарём, уже занес ногу для удара по мячу. Но судья засвистел и тяжело побежал по лужам, нелепо размахивая руками.

"Офсайт! – догадался капитан. – Вне игры. Грубая ошибка... Теперь все сначала".

Впрочем, в этом бесконечном матче никогда не забивали голов...

...Слушая визгливые причитания Армена, который с ужимками шимпанзе метался по тесной сторожке, Питон мрачнел с каждой минутой. Назарян прикатил в Кратово в первом часу ночи, в темноте вдолбил "тойотой" в чудесные ажурные кованые ворота, установленные только вчера, и чуть было не замочил из "стечкина" самого хозяина, который выскочил на шум. Состояние Армена было близко к истерике, и Питон, с трудом отобрав пистолет у нервного гостя, влил в него почти полную бутылку "Мартеля", прежде чем добился более-менее связного рассказа.

Суть же горестных стенаний несчастного Назаряна сводилась к следующему. Вечером он должен был встретиться со своими людьми в "Голубом медведе".

Подъехав в назначенный час к бару, он застал там ужасную картину – куча милиционеров суетилась возле двух трупов, в одном из которых Армен опознал своего человека, а второй оказался завсегдатаем кабака. Третий пострадавший – Сурен Алабян по кличке "Самбист" – с двумя пулями в правом легком и одной в желудке боролся в настоящий момент с костлявой в институте Склифосовского. Он был настолько плох, что врачи сомневались дотянет ли до утра.

Сурен был доверенным лицом Назаряна, можно сказать – мозговым центром почти всех операций группировки, а погибший – его личным телохранителем и по совместительству руководителем боевиков Назаряна. Удар был нанесен очень точно, а учитывая странное убийство в доме, где Армен снимал четыре квартиры для своих людей, сомневаться не приходилось – на команду Назаряна открыт сезон охоты. Вот только кем? И почему?

– Сурен мне как брат! – вопил Армен, воздевая руки к низкому дощатому потолку. – Кто!? А?

Ну кто!? Помоги, а? Скажи! Век за тебя молиться буду!

– Да успокойся ты! Сядь! – пробасил Питон, плеснув в мутный граненый стакан остатки коньяка. – На-ко, выпей еще.

Армен схватил стакан, глотнул, слышно было, как зубы стукнули о стекло. Надрывно закашлялся, схватившись за горло. Питон забрал у него стакан, похлопал мощной рукой по спине.

– Эк тебя трясет! – сочувственно сказал он. – Давай еще раз расскажи, только не ори, а то уши заложило...

Армен повторил рассказ. Хозяин слушал с задумчивым видом, не перебил ни разу.

"Странно, очень странно! – рассуждал Питон. – За последние полгода ничего похожего, все спокойно было в городе... Чеченцы разве... Да ну! Я бы знал".

– Сам на кого думаешь? – спросил он Армена.

– Да в том-то и дело, что ни на кого! Со всеми в дружбе живу! – развел руками слегка подостывший Назарян.

– Значит, никто его не запомнил... Может, Самбист твой вспомнит?

– А! – махнул рукой Армен. – Без сознания он.

– А педик этот с тобой работал?

– Нет. Наверное, случайно под пулю залез.

Питон замолчал надолго. Да, странное дело! "Голубой медведь" – не то место, где стреляют. По негласной договоренности между столичными авторитетами этот бар использовался как нейтральная земля – для переговоров. И кто же умудрился так нагадить?

– Ты мне все рассказал? – спросил наконец Питон.

– Да вот еще... – замялся Армен. – Нашел там один... Подобрал. Говорит, вроде бы из этого стреляли. Черт его знает! Странный ствол какой-то...

Назарян положил на стол небольшой блестящий револьвер. На грубом лице Питона не дрогнула ни одна черта, но внутренне он испытал настоящий шок. Толстыми пальцами осторожно взял оружие, поднес ближе к глазам. Уловил свежий запах сгоревшего пороха. Сомнений быть не могло – тот самый наган.

– Серьезное дело-то... – как бы про себя пробормотал Питон.

– Знаешь что!? – с вновь проснувшейся надеждой завопил Назарян. Скажи! Загрызу! Зубами рвать буду!

– Грызло побереги! – резко оборвал его Питон.

Армен засопел обиженно. Питон искоса взглянул на надувшегося гостя. Назарян был, безусловно, человеком порядочным, и помочь ему не грех, но... Но выяснять отношения с теми ребятами, которым, видимо, Армен как-то перебежал дорогу...

– Ладно, слушай сюда. Ты пока вот что... Ты давай мочи рога – хошь, в Анталию, хошь, в Ереван или еще куда-нибудь. Дней на десять. А я попробую разобраться, что к чему. Нет. – Питон отстранил руку Армена. – Этот ствол я у себя подержу. До твоего возвращения.

– Сделаешь – век не забуду! – пообещал Армен, прикладывая руку к сердцу.

– Забудешь – я напомню, – ухмыльнулся Питон и спрятал револьвер в стол.

XII. "АРТЕМИДА"

Главный офис фирмы "Артемида" располагался в старинном двухэтажном особняке в самом центре Москвы, в двух шагах от высотного здания Министерства иностранных дел. Уже само местоположение говорило о том, что дела у частного охранного и детективного агентства идут неплохо. Елизарову с трудом удалось втиснуть свой видавший виды "Москвич" между слоноподобным шестисотым "мерсом"

и сверкающим серебристым металликом "порше".

Автомобилей на парковочной площадке, выложенной серой гранитной брусчаткой, было около двух десятков, и почти все – дорогие европейские модели. Фасад особняка был в строительных лесах, местами затянутых противопылевой пленкой, у левого крыла работал кран и суетилось с полдюжины смуглых работяг в желтых комбинезонах.

– Турки поди! – кивнул в сторону рабочих Ямпольский.

– Нет, хорваты. – Дальнозоркий Елизаров успел разобрать надписи на комбинезонах.

– Растет Маринка! – заметил майор, открывая массивную дубовую дверь с бронзовой отделкой и пропуская вперед начальника.

В просторном холле, где причудливо сочетались элементы старинного интерьера в виде колонн коринфского ордера и остатков фресок на потолке с современным шумопоглощающим покрытием пола и стен, офицеров встретили два дюжих охранника в униформе серо-стального цвета с нашивками с изображением богини охоты на рукавах. Удостоверение МВД, продемонстрированное Елизаровым, не произвело на них видимого впечатления.

– Вас нет в списке, – холодно сказал старший охранник, сверившись с листком, лежащим перед ним на столе.

– Мы без приглашения, – подтвердил Елизаров. – Позвони-ка Волконской.

Охранник извлек из нагрудного кармана радиотелефон, нажал кнопку вызова.

– Марина Сергеевна? Первый пост говорит. К вам посетители. Елизаров и Ямпольский, из МВД.

Есть!

– Прошу! – охранник сделал приглашающий жест. – Второй этаж, двадцать шестая комната – в торце коридора.

Офицеры поднялись по широкой мраморной лестнице со стертыми от времени ступенями на один пролет и остановились – хозяйка "Артемиды" сама спускалась им навстречу.

Елизаров знал ее возраст – он всегда точно помнил основные данные личных дел своих сотрудников, пусть и бывших. Теперь Марине Волконской должен идти сорок первый год, но женщине, которая сейчас направлялась к ним, трудно было дать больше двадцати пяти-двадцати семи. Гости невольно залюбовались упругой походкой, чем-то чутьчуть напоминающей танец, улыбающимся свежим лицом с идеально правильными чертами, большущими яркими глазами. Марина была одета в строгий деловой костюм, туфли на низком каблуке, стрижка в спортивном стиле "а 1а принцесса Диана", почти незаметная косметика – словом, ничего яркого, ничего вызывающего. И все же весь облик ее нес такой заряд очарования, что у Ямпольского захватило дух.

Краем глаза майор заметил, что и Елизаров сделал некое движение объемистым животом, непроизвольно попытавшись подтянуться.

– Какой приятный сюрприз! Рада, рада! – раздался высокий мелодичный голос.

– Великолепно выглядишь, Марина! – заметил Ямпольский, пожимая маленькую сильную ладонь.

– Стараемся, стараемся. Форму не теряем!

– Светский образ жизни – шейпинг, тренажеры?

Марина рассмеялась. Ей, обладателю второго дана дзюдо, в недавнем прошлом неоднократному призеру первенств "Динамо", шейпинг был ни к чему.

– Образ жизни самый что ни на есть трудовой – сплю не больше четырех часов в сутки. Но пару раз в неделю тренировка – обязательно. А вот ты, Витька, пудик сала поднакопил, а? – Марина шутливо ткнула Ямпольского. Пожалуй, я тебя теперь сделаю, а?

– Да разве ж я когда-нибудь был против? – майор широко раскрыл объятия.

– Разыгрались, разыгрались! – пробурчал Елизаров. – Ну что ж, капитан, приятно видеть вас в боевом настроении.

– И мне приятно, что не забываете, Владимир Владимирович. Ну пойдем, буду вас угощать.

Марина пошла впереди, Ямпольский недвусмысленно глянул ей вслед, потом перевел взгляд на полковника и поднял вверх большой палец. Елизаров усмехнулся – он вспомнил, что Виктор всегда всерьез утверждал, будто Марина неспроста носит такую аристократическую фамилию – порода, дескать, чувствуется во всем. Состояла ли она действительно в прямом родстве со знаменитым родом, Елизаров не знал, но несомненным талантом следователя, причем недюжинным, обладала – это точно.

В отделе Елизарова Марина проработала шесть лет, и полковник вынужден был признать – лучшего ученика у него не было. Но расстался он с капитаном Волконской без сожаления – Марина была человеком очень непростым, как говорится, себе на уме. При расследовании двух последних своих дел допустила она весьма странные для профессионала ее класса ошибки. Елизаров ничего не смог доказать определенно, но испытал большое облегчение, когда Марина сама положила ему на стол рапорт об отставке. Расстались мирно, сохранив дружеские отношения. И Елизаров совсем не удивился, когда узнал, что Волконская, только что открыв охранное агентство, сразу же обзавелась суперэлитной клиентурой и купила особняк в центре Москвы – банковский кредит не возбраняется взять любому добропорядочному гражданину. Не любому только дадут, это верно, не любому...

Просторный кабинет Волконской был обставлен очень дорогой офисной мебелью фирмы Sander – настоящая кожа светло-оливковых тонов. В этом кабинете не было ни единой детали, говорящей о том, что работает здесь женщина, – холодный, безликий интерьер. Внимание Ямпольского привлек сейф для оружия, черным пятном выделявшийся на фоне светлой стены. Проследив за его взглядом, Марина не удержалась от хвастовства:

– Хочешь взглянуть, Витек? На днях только получила.

Щелкнув кнопками шифрозамка, она открыла дверцу сейфа и извлекла оттуда карабин с черной пластиковой ложей.

– "Тигр". У меня здесь в подвале тир оборудован.

Дня через три закончат отделывать – приезжай, покажешь класс!

Ямпольский с интересом покрутил оружие в руках.

– Как это ты разрешение на такие пушки получаешь? Это ж СВД! Раньше только спецназ с такими бегал.

– Не! Это охотничий, ей-богу, охотничий! Паспорт показать?

– Н-да... – протянул Елизаров, с неприязнью взглянув на карабин. – Из чего только теперь не мочат нашего брата... всякие охотнички.

– В семидесятых с наганчиком древним гражданина возьмешь – уже ЧП, все управление неделю обсуждает, – согласился Ямпольский. – А нынче из гранатометов в Москве лупят...

– Разрешать, разрешать свободное приобретение надо. Как в Штатах человек вправе сам выбрать способ защиты... – Волконская убрала карабин в сейф.

– Ну да, только это еще разрешить осталось. И так уже поголовье сокращается необратимо... Кто-то угощение обещал, а?

За кофе Елизаров в двух словах изложил причину неожиданного визита:

– Попали мы, Марина, в положение сложное в одном деле. Речь идет о заказном убийстве, и ты сама, наверное, догадываешься, что шансов раскрутить это дело, как всегда, – почти ноль. Почти! Но есть один хвостик. Надо сказать, маленький и скользкий, но все же есть. И нужно за этим хвостиком осторожно посмотреть – все посмотреть: с кем встречается, что говорит, кого любит, кому пишет и кто ему пишет, и желательно – что думает... Короче, нужно узнать о человеке все, что только возможно о нем узнать. За неделю. Твоими современными средствами.

– А сами что же?

– Вот тут ты, Марина, смотришь в корень. Все дело в том, что парнишка этот – сотрудник ФСБ. Не велика птица, конечно, но ты должна понимать без санкции я здесь ничего не могу. А получение санкции – это автоматическая утечка. И все сразу теряет смысл.

– Чем это вам так насолили чекисты?

– Все, что я могу тебе сказать, – это исходные параметры объекта. А нужны мне его контакты. И все. Поиск ненаправленный – просто все связи этого человека.

– Ни фига себе – просто! Это ж не домуправ какой-нибудь! Кстати, в каком конкретно подразделении ФСБ обретается этот "объект"?

– Антитеррористический Центр. Новая структура.

Волконская опустила глаза, отхлебнула глоток кофе.

– А мне-то зачем все это нужно? – спросила она.

– А по старой дружбе?

– Ну, Владимир Владимирович? Дружба – дружбой, но табачок...

В разговоре наступила неловкая пауза. Елизаров недолго колебался между пряником и кнутом – как человек старой закалки, он предпочел последнее.

– Марина, мы ж тебя отпустили с почетом и без проблем? – напомнил он.

Волконская усмехнулась – она прекрасно поняла смысл вопроса.

– Это было настолько давно, товарищ полковник, что я даже не знаю, о чем вы говорите.

– Из тех двух дел одно вернулось на доследование. С уровня Мосгорсуда.

– Ну и что же?

– Там два трупа, Марина. Два! – Елизаров показал пальцами что-то вроде знака "victory" и с деланным восторгом окинул взглядом роскошную обстановку кабинета. – А ты очень быстро развернула свой бизнес...

– Шантаж вам не к лицу, Владимир Владимирович...

– Да Бог с тобой, Марина! Какой там шантаж – просьба. Да и дел-то всего ничего...

– Ну тогда и у меня будет просьба.

– Охотно слушаю.

– У вас в ГУИТУ есть кто-нибудь?

– Найдется человечек... В зоне, что ли, кому посодействовать надо?

– Точно.

Елизаров с некоторым сожалением взглянул на Марину. Красавица, умница, офицер... Да, каждый выбирает свой... пряник. Да и он-то сам на что рот раскрыл? Проклятое время...

– Сделаем, Марина. Слово. Но сначала – ты. Неделю-то подождет твой протеже?

– Он уже три года ждет.

– Тем более. Ну что, по рукам?

– Договорились.

– Через неделю жду твоего звонка. Телефоны мои есть?

– Есть.

– Домой звони. Вот здесь все исходные данные.

Елизаров протянул Марине листок. Та мельком взглянула, небрежно бросила на стол.

– Пойдем, провожу вас, шантажистов...

...Ямпольский плюхнулся на сиденье "Москвича", уперся обеими руками в панель и выгнул спину, словно кот.

– Хороша все же Маринка! – мечтательно произнес он. – У меня всю дорогу стоял, пока вы ее уламывали!

– Это от кофе... – Елизаров несколько раз прокрутил стартер, двигатель не заводился. – Сейчас-то как?

– Сейчас нормально. – Майор подозрительно покосился на шефа.

– Ну, иди свечи почисть. Как кончишь, – ха-ха – подъезжай к "Смоленскому". – Елизаров дернул ручку капота и повернулся к подчиненному. – Ты вот что, Витя, о сегодняшнем разговоре Гущину – ни полслова, понял?

– Вы вообще его хотите с дела снять?

– Ни в коем случае. Пусть в издательстве работает. А ты будешь руководить и направлять. Как старший товарищ...

..."Сааб-9000" Волконской прочно застрял в пробке у Крымского моста, очевидно, впереди произошла авария. Огромный грузовик, стоявший справа, обдал Марин ин автомобиль клубами удушливого сизого дыма. Послав его шоферу десяток отборных ругательств, Волконская подняла стекла и включила кондиционер. Достала из бардачка миниатюрный диктофон, вставила крошечную кассету. Несмотря на игрушечный вид аппарата, он обладал превосходным частотным диапазоном – густой голос Елизарова передавался очень естественно, без существенных искажений. Разговор записался полностью Марина включила диктофон, когда еще только шла навстречу своим гостям.

Слушая диалог, Волконская мрачнела с каждой минутой. Пленка кончилась, почти тотчас же тронулась впереди стоявшая машина. Грузовик газанул, и, несмотря на работающий кондиционер, в салоне "сааба" явственно потянуло соляркой. Швырнув диктофон на заднее сиденье, Марина снова выругалась длинно и грубо...

...Ключ был необычный – тонкий стальной стержень с хитро фрезерованными канавками. Марина вставила его в неприметное отверстие возле дверной ручки и слегка придавила большим пальцем. Послышалось едва различимое жужжание, и ключ самостоятельно почти полностью втянулся в дверь. Потом – щелчок, и стержень выпрыгнул обратно. Марина спрятала ключ в сумочку, с усилием открыла тяжелую дверь и вошла в квартиру.

Этот ключ, вместе с правом посещать запираемую им квартиру в любое время дня и ночи, Марина получила около месяца назад и с тех пор бывала здесь нередко. Квартира была довольно большой – четыре двадцатиметровые комнаты "сталинского" стандарта-с высокими потолками и добротным темным дубовым паркетом. Три комнаты были практически пусты, если не считать нескольких громоздких допотопных сейфов, выкрашенных в кошмарный грязнозеленый цвет. В четвертой стоял огромный пухлый диван, обитый коричневой кожей, двухтумбовый письменный стол начала века и пара кресел с высокими резными спинками.

Волконская положила на стол сумочку и кейс, скинула туфли и направилась в ванную. Обнаженная, встала перед зеркалом. С минуту критически рассматривала себя, потом довольно улыбнулась. Ни капли лишнего жира, идеально гладкая, атласная кожа, чуть тронутая легким равномерным загаром, крупные, прекрасно очерченные груди, упругий живот, сильные стройные бедра... Поплескавшись под горячим душем, Марина завернулась в махровое полотенце и прошла в меблированную комнату. Оказалось, что за то время, пока она принимала ванну, в странной квартире произошли некоторые изменения.

У старинного стола, на котором был накрыт легкий изысканный ужин, сидел спортивного вида черноволосый мужчина и с видом знатока смаковал выдержанное токайское, согревая бокал в широкой сильной руке. Когда Марина показалась на пороге комнаты, он поставил бокал на стол, встал, потянулся и шагнул ей навстречу. Подхватив женщину на руки, бережно понес к дивану...

...Некоторое время спустя, когда диван успел остыть и даже ужин был съеден, Марина сказала своему партнеру:

– У меня сегодня сюрприз для тебя. Век не отгадаешь!

– Ты всегда полна неожиданностей, самая изобретательная женщина из всех моих знакомых, – согласился он, лениво потягивая остатки токайского прямо из бутылки.

– Из всех твоих знакомых, – сказала Марина с шутливым возмущением, – я единственная настоящая женщина, остальные – просто коровы. Скажешь, не так?

– Так, так! Ну что там у тебя?

– А вот послушай! – Марина включила диктофон...

.... – Ну как сюрприз? – спросила она, едва кончилась запись.

– Да уж, сюрприз...

– Я требую награды! – Марина плюхнулась на диван и приняла эффектную позу.

Но ее возлюбленному, похоже, стало теперь не до секса.

– Черт! – воскликнул он, со стуком поставив пустую бутылку на стол. Черт! Ну надо же, именно сейчас... Черт! Черт!

– Да что с тобой? – удивилась Марина. – Я могу просто продинамить их пару недель – и все.

– Все? Да нет, не все! Этот твой Елизаров, судя по всему, непростой дедуля... И задачу такую не только перед тобой мог поставить. Эх, как же не вовремя...

Ладно, сделаем так – информацию ты получишь, ту, которую они хотят. И вдобавок еще кое-что. Подкинем им версию – пусть потрогают за вымя одного...

приятеля. Через неделю, говоришь?

– Да.

– Недели хватит. Вполне!

– Смотри, меня подставишь – удушу!

– Алферов своих не подставляет, детка! Ты же моя? Нет возражений? – Он присел на край дивана, притянул Марину к себе.

– Нет, мой генерал!

Она прикоснулась губами к курчавым жестким волосам на широкой груди и стала нежно пощипывать эту густую поросль...

XIII. ПРАВОСУДИЕ "В ЗАКОНЕ"

"Случаются сны, в которых нет образов ярких, запоминающихся. Нет в этих снах красок, запахов и звуков. И никакого действия в них не происходит. А есть только смутное, размытое ощущение тревоги, иногда легкое, как бы отдаленное, иногда – почти непереносимое, на грани ужаса. Эти сны единственное, пожалуй, проявление дара предвидения, коим весьма скупо мы все наделены. Удачу предвидеть невозможно и победу предугадать нельзя, а вот если тебя посетил такой сон, то будь уверен – смерть находится рядом. Чуть ближе или чуть дальше, чем в прошлый раз, но это ее пустые и бездонные глазницы смотрят тебе в лицо".

Михаил Степанов постарался расслабиться максимально – мысленно превратил свое тело в аморфную, медузообразную субстанцию, в жидкий кисель.

Необходимое условие для последующей предельной концентрации. Первый удар может решить все дело.

И этот удар должен быть безупречным, он должен вобрать в себя всю энергию, всю без остатка, это единственный шанс.

Капитана разбудило чувство смертельной опасности, удивительно сильное такого он не испытывал давно. Нечто подобное случилось в самом начале его карьеры в качестве инструктора "африканских национально-освободительных сил республики Зимбабве". Тогда он проснулся в командном бункере тренировочной базы "Шимойо-2" глубокой ночью и не мог понять, что же заставило его испытать столь подавляющий страх. Этот сон пришел впервые, и

Степанов был еще не в состоянии оценить его значение. Разгадка наступила через четверть часа, когда базу и с земли и с воздуха атаковали родезийские коммандос. Из четырех сотен боевиков Мугабе уцелело едва ли десять человек, а из советских инструкторов – он один.

Сейчас за окном был ранний летний московский рассвет, Степанов лежал в постели в своей квартире, под тонкой простыней по случаю жары, дыхание его было глубоким и ровным – спокойное дыхание мирно спящего человека. Мышцы лица расслаблены, веки не дрожат, может быть, чуть-чуть приоткрыты...

Черты лица человека, который склонился к его изголовью, капитан определить не мог – сквозь ресницы он видел только темный контур. Но человек этот, каким-то невообразимым путем проникший в его квартиру, казался капитану опаснее, чем целый взвод родезийских наемников. Степанов с тоской подумал, что вещий сон на этот раз пришел слишком поздно. Он слегка задержал дыхание, собираясь перед ударом.

Человек склонился ниже. Он, казалось, старался определить, насколько глубоко спит хозяин квартиры. Левая рука капитана метнулась вверх в быстром, почти незаметном глазу рывке. Жесткая напряженная ладонь врезалась в гортань – удар "нукитэ" – концы четырех пальцев. Траектория оказалась рассчитана верно. Со сдавленным хрипом гость рухнул на пол. Степанов попытался вскочить, но чья-то огромная туша навалилась на него, мощные руки с чудовищной силой сдавили шею, перекрыв сонные артерии, и через несколько секунд капитан потерял сознание.

Очнулся он довольно быстро – в комнате был все тот же рассветный полумрак. Степанов осознал себя полулежащим в кресле, руки скованы массивными наручниками старого образца. На его кровати лежал здоровенный детина, дышал тяжело, с какимто странным присвистом. А за письменным столом сидел Питон и с интересом рассматривал фотографии, письма и документы. Опустошенные ящики стола валялись на полу у его ног.