Текст книги "Слуги Ареса"

Автор книги: Сергей Горяинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

С огромным трудом попав ключом в замочную скважину, лейтенант ввалился в квартиру, дотащился до дивана в гостиной и рухнул на него не раздеваясь и не сняв ботинок. Сон его был тяжел – лихой маньяк-трансвестит в извращенной форме терзал депутата – православного священника, а потом с обоими круто разобрался мускулистый спецназ, вооруженный зазубренным плотницким топором...

Первое, что ощутил лейтенант, продрав глаза, – тяжелую, тупую боль в затылке. В комнате было светло. Сергей перевел взгляд на запястье – "Patek"

показывал без четверти десять.

– Так, так! – услышал лейтенант голос отца. – Изволили слегка погулять, господин подпоручик?

– Батя... – простонал лейтенант, с неимоверным трудом поворачивая голову. – Ты ли это?

– Я, сынку, я! – сердито ответил генерал. – Я тебя породил, мерзавца этакого...

– Не сердись, – жалобно попросил лейтенант, с трудом принял сидячее положение и со стоном обхватил голову ладонями. – Кажется, я вчера вступил в союз писателей...

– Е...! – До генерала долетела волна перегара, и он, скривившись, отвернулся. – Что это такое ты пил, поросенок?!

– Не помню! – честно признался лейтенант и опять горестно застонал, раскачиваясь, как муэдзин на молитве.

– В душ, мерзавец! Пошел! – скомандовал генерал. – Я Володьке сам позвоню, расскажу, в каком виде тебя застал, прохвоста!

Через полчаса, выйдя из ванной в чем мать родила, Сергей застал отца сидящим за столом перед запотевшей бутылкой "Абсолюта" и аппетитно пахнувшем слегка пережаренным лангетом, щедро политым острым соусом.

– Срам прикрыть! Пятьдесят грамм быстро на грудь принять! Мясом зажрать! Так. Еще пятьдесят грамм съесть! Кофейком все запить. Все. А теперь рассказывай, где ты это взял?

– Писатели подарили! – пояснил лейтенант, торопливо прожевывая последний кусок лангета. – Авторский экземпляр, с автографом!

– Я не про эту парашу, – генерал швырнул на диван книжку с топором. Реферат где взял?

– А... Да там же, в издательстве. Покойник-то, оказывается, в научных кругах вращался. Он туда и принес.

– Читал?

– Нет.

– Ну правильно. Времени не хватает. Дерматин какой-то трескать время есть...

– Да что ты, ей-богу! Ну, диссер какой-то десятилетний...

– Сюда посмотри! – Генерал поднес к лицу сына страничку реферата, один абзац был отчеркнут красным карандашом. – Знаешь, что это такое?

Текст гласил: "Предлагаемый в настоящей диссертации метод... был использован при разработке эскизного проекта системы 39К7 (п/я Р-6082, ТД № 25357)".

– Вот это знаешь, что такое? – еще раз спросил генерал, подчеркивая ногтем указательного пальца шифр системы.

– Нет. А что это значит?

– Что это значит? А то это значит, что пора тебя, засранца, из МУРа убирать. И как можно скорее!

XVIII. СТАРЫЕ ГРЕХИ

– Не ждал, не ждал! – Елизаров поднялся из-за стола и шагнул навстречу гостю. – Случилось что?

– Случилось. – Василий Николаевич Гущин пожал руку приятелю и с любопытством оглядел скромный кабинет. – Небогато живете, господа сыщики.

– Живем среди теней, – усмехнулся Елизаров. – В этой комнате сам Коркин когда-то работал.

Гущин понимающе покачал головой – фамилия легендарного начальника МУРа семидесятых годов была хорошо известна генералу.

– Да, были люди в наше время... – протянул Гущин, с уважением коснувшись поверхности старого массивного стола. – Не то, что нынешнее сучье племя! Работы хватает?

Елизаров молча провел ладонью под подбородком.

– Да, да, – сочувственно кивнул отставной генерал. – Это ж не Москва теперь, это Чикаго тридцатых годов! Уходить не думаешь?

– Если говорить честно – пора. Устал.

– А что не уходишь? Некуда?

Елизаров неопределенно пожал плечами.

– Пару раз поступали предложения. От бывших подследственных, как ни странно.

– Чего ж тут странного? – улыбнулся Гущин. – Такой опыт, такие связи... Профессионализм всегда в цене.

– Цена разная бывает.

– Ух, щепетильный ты наш! Надумаешь службу оставить, сообщи. Подберем что-нибудь подходящее. Не ущемляя... угрызений! – Генерал сделал сложное движение пальцами правой руки, долженствующее, по-видимому, изображать это самое "ущемление угрызений". – А сейчас вот что... Серега-то мой как здесь?

– Все нормально. Прижился.

– Ты им доволен?

– В целом – да. Потенциал есть. Может выйти толковый...

– Не получится, увы! Намерен я его забрать.

– Причины?

– Две. Первая – в "Национальном оружии" местечко освободилось, пора ему настоящую карьеру начинать. Вторая – вокруг дела, ну, того, с книжкой, жареным скоро запахнет, и нечего ему туда лезть.

– Поясни, – прищурился Елизаров.

– Только без протокола, начальник! – рассмеялся Гущин. – Вот, взгляни.

Он протянул Елизарову реферат диссертации. Полковник быстро пролистал брошюрку.

– Интересно, интересно... – пробормотал Елизаров, задержавшись на абзаце, отчеркнутом красным карандашом.

– Интересно? – фыркнул Гущин. – Да, это очень интересно!

– Что это – 39К7?

– Это? – переспросил Гущин. – Это грехи, Володя. Это старые-старые грехи, у которых очень длинная тень. И в этой тени спрятано много фигур.

Некоторые до сих пор остаются влиятельными. И опасными. Поэтому я полагаю, что мы с тобой не доживем до того дня, когда подробности этой истории станут широко известны.

– Загадками говоришь.

– Иначе не могу, ты уж извини. Впрочем... Конец семидесятых помнишь хорошо?

– Помню.

– Славное, спокойное время... Афганистана еще не было, а была уверенность в завтрашнем дне, зубы лечили бесплатно и колбаса по два двадцать... Тихое время! В этом кабинете сидел Коркин, а над Корки – ньгм – Щелоков. И стрельба на улицах города не могла привидеться и в кошмарном сне... Помнишь?

– Ну помню, помню!

– Тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Неожиданная и необъяснимая отставка Кирилла Мазурова. Был такой член Политбюро, помнишь? В этом же году самоубийство молодого по тогдашним меркам секретаря ЦК Федора Кулакова, спустя полтора года – странная автокатастрофа в Белоруссии. Помнишь?

– Ты Машерова имеешь в виду?

– Да. Петр Машеров, кандидат в члены Политбюро, правая рука Мазурова. Большие люди были, а, Володя?

– Этих фамилий в книжке нет.

– Там много чего нет. Многого и многих. В сущности, эта книжонка всего лишь попытка заглянуть в тень. В тень, которая возникла в конце семидесятых и которая накрыла нас всех сейчас. Политический процесс, дорогой мой Володя, имеет колоссальную инерцию, прямо как асфальтовый каток под гору. Особенно когда катится в такой тени, почти в темноте. А тот, кто со стороны, или почти со стороны, заглядывает в эту тень – обычно и попадает под этот каток. Я не хотел бы видеть своего сына в этом качестве.

– Ясно. А мне что посоветуешь?

– Исполнителя ищи. Ни в коем случае не дальше.

А если слишком хлопотно – постарайся прикрыть дело. Спусти на тормозах. Прижмут – уходи. Без работы не останешься – гарантирую.

– Спасибо, подумаю.

– Думай, думай. И порешительнее... думай. Время такое – резкости требует. Или, как всегда, побаиваешься?

Елизаров не ответил. Он окинул взглядом невысокую представительную фигуру своего собеседника, пожал протянутую руку и подумал про себя:

"Конечно, всегда боялся и до сих пор боюсь.

Больше всего я боюсь стать похожим на тебя".

Генерал давно ушел, а Елизаров долго еще сидел за столом, размышляя над советом приятеля.

"Как бы я поступил, попадись мне такое дело году в восьмидесятом? Н-да... Энтузиазма бы не испытал, это точно. Как Васька сказал? Старые грехи".

Полковник взглянул на фотографию, что лежала под стеклом в центре стола. Любительский снимок – не очень резкий, мутноватый. Молодое улыбающееся лицо, танкошлем, сбитый на затылок, солнечный блик от закрепленного на броне трака...

Старший лейтенант внутренних войск Николай Владимирович Елизаров погиб в Карабахе весной восемьдесят девятого года. Где-то там и лежит вместе со своим экипажем...

"Теперь мне даже рисковать нечем. И выиграть я ничего не могу. Точнее, что бы я ни выиграл, ничего меня не устроит. Даже грехи замаливать бесполезно. Есть просто интересы сегодняшнего дня.

Должно быть, так живут на войне – только сегодняшним днем. Сейчас в этой стране многие так живут. И чтобы попасть на войну, нет необходимости ехать в Чечню, в Абхазию или куда-нибудь еще.

Достаточно просто понять, что ты живешь только сегодняшним днем. А в прошлом одни грехи и потери, а на будущее тебе плевать. Хочешь ты этого или нет – вопрос не главный. Об этом даже думать не стоит".

XIX. ГРЯЗНАЯ РАБОТА

"На видном месте за спиной полковника Риваса висел старый плакат с фотографиями его брата, майора Александра Риваса, и нескольких других высокопоставленных сальвадорских офицеров – все они погибли при взрыве подложенной террористами FMLN в вертолет бомбы. Я упомянул, что был другом его погибшего брата. Тень печали промелькнула на лице полковника Риваса, когда он вспомнил о гибели брата в пламени взрыва".

Степанов положил журнал на стол, встал и прошелся по комнате. Бурный летний дождь сплошным потоком заливал окна, и в квартире царил приятный полумрак. Струи воды оплавлялись на стекле причудливыми разводами, и смотреть на эти ежесекундно меняющиеся картины было приятно.

"Значит, его звали Ривас. Александре Ривас... И он был нам абсолютно не нужен. А нужен был Эрнесто Корадо – командир бригады специальных операций GOE. Тогда он уцелел, потому что задержался на совещании на авиабазе в Илопанго. И нам еще на два месяца продлили командировку... И сделали его мы только в ноябре, в дни штурма Сан-Сальвадора.

Все получили по "Красной Звезде", и только я – "Красное Знамя". Мой первый и последний советский орден. "За самоотверженную работу по оказанию помощи братскому народу в национально-освободительной борьбе". Что бы сказал об этом полковник Ривас?"

Степанов снова взял в руки журнал.

"Подумать только! "Солдат фортуны" выходит на русском языке! Московское издание. Журнал "наемников, псов милитаризма", как говорили тогда, в семидесятых и восьмидесятых. Наемник убивает за деньги. Мы были худшими из наемников – мы убивали за маленькие деньги. Теперь принято так считать, да я и сам так считаю. Или все же за идею? Нет, наше поколение уже прохладно относилось к этим идеям, они служили фоном – и только. Оправданием стремления интересно заработать маленькие деньги, всего лишь. Печальная судьба для такой грандиозной идеи. У майора правительственных войск Сальвадора Александре Риваса скорее всего великих идей не было. Просто ему не повезло".

Размышления капитана прервал телефонный звонок.

– Здорово, Миш! – прогудел из трубки густой низкий голос Питона. Отдохнул? От ярких впечатлений?

– Что нужно? – грубо спросил Степанов.

– Мне-то? Да что с тебя возьмешь? На охоту вот пригласить хотел.

– Ну давай, приглашай.

– Пятнадцатая Парковая, дом... , квартира... Он там безвылазно сидит вторые сутки.

– Один?

– Этого не знаю. Еще день подождешь – скажу.

– Серьезный?

– Да, Миш, да! Молодой, но шустрый. Кличут "Новичок". По жизни – один на льдине.

– Вооружен?

– Да наверняка огонек есть, наверняка.

– Спасибо.

– Не на чем. Я свое слово сказал, теперь дело за тобой.

– Помню.

– Это хорошо. Приберешь плашкета – звякни.

Очень буду ждать.

– Ну жди, жди... – пробормотал Степанов и повесил трубку.

К дому, где, по словам Питона, обитал киллер, капитан подъехал затемно – в начале одиннадцатого часа. Пятиэтажка старой, "сталинской", постройки находилась напротив трамвайного депо, за которым начинался довольно глухой лесной массив – Измайловский парк. Степанов обошел вокруг здания, внимательно изучая обстановку, определился с квартирой – второй подъезд, второй этаж. На первом этаже расположилась аптека, жилая зона начиналась со второго. Капитан припарковал "шестерку" у подъезда, поднялся на площадку. Нужная дверь была снабжена глазком, и Степанов отвернул на пару оборотов единственную тусклую лампочку на площадке, прихватив горячее стекло носовым платком.

Дверь открылась секунд через десять после его звонка. В ярко освещенном дверном проеме возникла высокая девица в не по размеру узком и коротком халатике.

– Ой! А я думала – это Светка! – воскликнула она, отступив на шаг в прихожую.

– Увы! Это не Светка! – Степанов широко улыбнулся и развел руками.

Улыбка его была столь лучезарной и доброй, что девушка инстинктивно улыбнулась в ответ. Ребрами обоих раскрытых ладоней капитан нанес удар по тонкой изящной шее и еле удержал от падения на трельяж моментально обмякшее, бесчувственное уже тело.

– Эй, Зинка! – послышался чей-то окрик из глубины квартиры. – Чего там застряла? Кто пришел?

Выдернув из кобуры наган с навинченным глушителем, капитан двинулся на голос. Коридор привел его в просторный пустой холл, куда выходили двери трех комнат. Из-под одной пробивался свет. Ударом ноги Степанов распахнул ее и, направив ствол на сидевшего за столом человека, гаркнул:

– Руки на стол! Не двигаться!

Обитатель комнаты среагировал на команду своеобразно – он рывком вскочил из-за стола, опрокинув стул, и вытянул вверх длинные дрожащие руки.

Капитан растерялся на секунду – на вид этому трясущемуся дедуле было никак не меньше восьмидесяти лет.

Ярко светила старинная пятирожковая люстра.

Светлый блик от револьвера отразился в черном лаке кабинетного рояля. На круглом столе был накрыт немудреный ужин на двоих. Кроме старика и Степанова, в комнате никого не было.

"Влип! – понял капитан. – Он поймал меня, сволочь!"

Как бы в подтверждение этой мгновенной догадки что-то твердое уперлось в позвоночник и холодный молодой голос произнес:

– Брось наган!

Степанов разжал пальцы, и револьвер стукнулся об пол.

– Пошел к окну! Стой! К стене! Руки на стену!

Обыщи его!

Теперь в комнате были четверо. Командовал молодой, лет двадцати, парень. Его напарник быстро обыскал Степанова, швырнул на стол ключи, бумажник и удостоверение.

– Все, Новичок! Больше ничего нету!

– Посади его!

Капитан получил зверский удар по почкам и сполз по стене на пол.

– Держи! – Новичок подобрал и кинул напарнику никелированный револьвер. – Эй, дед! Посмотри, что в коридоре!

Старик вышел из комнаты. Через несколько секунд раздался его истошный вопль. Новичок вжался в простенок и направил на дверь длинный тяжелый пистолет.

"Кольт М-11, – узнал Степанов. – Серьезный инструмент".

В дверях показалась сухая фигура старика, который волоком втащил в комнату тело девушки.

– Убили! Убили же! – всхлипывал дед, пытаясь массировать уже посиневшую шею трупа. – Говорил же! Говорил! Ах ты, Господи! "Скорую" надо, врача!

Звони же скорее!

Новичок искоса взглянул на тело, спокойно бросил:

– Перестань. С ней все кончено.

Старик застонал и сел на пол рядом с телом.

– Проверь подъезд! – приказал Новичок напарнику.

Тот с наслаждением пнул Степанова в живот и вышел. Новичок присел к столу и левой рукой раскрыл удостоверение капитана. Пистолет в его правой руке уверенно смотрел пленнику в лоб.

– Контрразведка... – удивленно протянул Новичок и усмехнулся. Контразведка с наганом. Так, так... Ты кто такой, урод?

Ответить Степанов не успел. В комнату вошел напарник Новичка.

– Все чисто. Похоже, он был один.

– Ну да. Это же Джеймс Бонд! Полюбуйся!

– Фальшивое! – уверенно сказал напарник, мельком взглянув на документ. – Они сейчас и называются по-другому. Фе-Эс-Бе. Ты откуда нарисовался, пассажир?

Степанов молчал, прижимая руки к животу и морщась от боли. Последний удар был чертовски сильным.

– Ну ладно, – сказал Новичок. – Ты его расколи, а я Сильверу звякну. Надо предупредить, дело, кажись, непростое.

– Это мы могем! – заулыбался напарник. – Это мы враз сотворим!

Новичок вышел и притворил за собой дверь. Напарник, поигрывая револьвером, подошел к капитану, схватил его за волосы, рванул в сторону стола.

Подавшись в направлении рывка, Степанов тяжело ударился о стол, пара тарелок с какой-то снедью соскользнула на пол и разбилась. Извиваясь под градом беспорядочных, но сильных ударов, которыми осыпал его противник, капитан ухитрился прижать ладонью крупный фаянсовый осколок.

"Ну вот, другое дело. Пора исправлять ошибку!"

Очередной удар ноги был направлен в подбородок капитана, но цели он не достиг. Поставив блок, Степи нов захватил голеностоп противника и, в свою очередь, нанес ему ошеломляющий удар в промежность. Секундный болевой шок решил исход схватки – рваный острый край осколка, словно лезвие бритвы, прошелся по горлу и артериям. Фонтан крови хлынул на несвежую скатерть и на искаженное ужасом лицо старика.

Капитан успел выдернуть револьвер из руки конвульсивно дергающегося врага за секунду до того, как в дверях появился Новичок. Степанов выстрелил яавскидку, не целясь, но выстрел был удачен – пуля нагана раздробила правое предплечье Новичка, кольт отлетел куда-то в коридор. Сбив противника подсечкой, капитан нанес ему оглушающий удар в затылок рукояткой револьвера. Оглянулся.

Старик сидел все в той же позе, рот его был полуоткрыт, взгляд устремлен куда-то поверх головы капитана. На этот раз Степанов прицелился тщательно, и пуля вошла точно в переносицу.

Заглянув в соседнюю комнату, капитан сорвал телефонный шнур, тщательно связал еше не пришедшего в сознание Новичка и забил ему в рот внушительных размеров кляп. Бегло осмотрел квартиру. В одной из комнат наткнулся на целую груду армейского снаряжения – ботинки, портупеи, камуфлированные костюмы, пуленепробиваемые жилеты, горные рюкзаки... Как успел разглядеть Степанов, все вещи были новыми и отменного качества. Здесь же он обнаружил вскрытый цинк с патронами 7,62х53 с пулями, окрашенными в черный цвет с красным пояском.

На стене висела цветная фотография – два парня в камуфляже со снайперскими винтовками на фоне сгоревшего дома. Рядом дорожный указатель – "Вуковар". Степанов без труда узнал своих сегодняшних знакомых.

"Так, так! – подумал капитан. – Большое приключение за маленькие деньги... Или подрастающее поколение снова поманили великие идеи?"

...В Кратово Степанов приехал во втором часу ночи и долго не мог добудиться спящего сном младенца после ежевечерней бутылки отменного коньяка Питона.

– Ты чего это, Миш? – изумился Питон, высовываясь в окно сторожки и с тревогой вглядываясь в бледное, с кровоподтеками, лицо ночного гостя. Кто это тебя так уходил?

– Давай, помоги быстро! – попросил Степанов. – Ключи от подвала захвати!

Вдвоем они вытащили из "шестерки" связанного Новичка и затащили его в подвал коттеджа.

– Тощий на вид, а тяжелый какой! – сказал Питон, отдышавшись. – Что это за фрукт?

– Трофей! – бросил Степанов и выдернул изо рта пленника кляп.

– Какой трофей?

– Охотничий. Ты ж меня сам на охоту пригласил?

– На кой х... ты мне-то сюда это чмо приволок?!

– Сейчас разговор будем делать. – Степанов достал из кармана миниатюрный диктофон, положил на стол и наотмашь дважды хлестнул ладонями по лицу Новичка. Тот открыл глаза и встряхнулся. Капитан снова замахнулся.

– Э! Миш, ты поспокойней, поспокойней... – остановил его руку Питон.

– Поспокойнее, говоришь? – спросил Степанов.

Глаза его недобро блеснули, и Питон отдернул свою мощную лапу. – Можно и поспокойнее. Нож есть?

Питон покачал головой, протянул капитану финку с выгравированной на лезвии коброй.

– Пойду, пожалуй, воздухом подышу! – пробасил он и убрался из подвала.

Через час Питон вернулся обратно. То, что он увидел в подвале, заставило его побледнеть.

– Ну ты даешь, Миш... – растерянным тоном пробормотал он и дрожащими пальцами извлек из пачки сигарету. – Где это ты так... научился?

– В Сальвадоре, – ответил капитан, тщательно вытирая узкое лезвие ножа. – Там были хорошие учителя по этой части. Мы учили, но и нас кое-чему учили тоже. Хорошее перышко, острое.

Он протянул нож Питону, но тот отрицательно покачал головой.

– Себе возьми. Я-то им только колбасу резал...

Степанов равнодушно пожал плечами, кинул нож на стол.

– Сказал он что-нибудь? – Питон кивнул на диктофон.

– Сказал. Теперь Сильвера за жабры можно голыми руками брать. И, похоже, не его одного.

– Знаешь, Миш, чем ты мне нравишься? – задумчиво спросил Питон.

– Чем?

– А ничем! – печально ответил Питон, выплюнул окурок и тщательно втоптал его в бетонный пол.

XX. ЧЕТВЕРТЫЙ ФРАГМЕНТ

– Ну вот все и прояснилось! Вот объяснение этой книжке. – Гущин небрежным жестом бросил на стол реферат диссертации и не удержался от хвастовства: – Сергунька мой откопал!

Алферов внимательно пролистал документ и заметил:

– Я бы не стал так категорично утверждать. Далеко не все здесь понятно.

– По крайней мере, теперь ясно, откуда он брал материал.

– Почти ясно, Василий Николаевич, почти! За исключением одного любопытного момента...

"Докладчик говорил раскованно, свободно оперировал многочисленными цифровыми данными и техническими терминами, почти не заглядывая в свои материалы.

Речь его была вдохновенной, временами в ней проскальзывали патетические нотки – такая речь, бесспорно, могла бы служить украшением самого представительного симпозиума. Но в-огромном конференц-зале блестящего оратора слушал всего один человек.

– Таким образом, с высокой степенью вероятности можно утверждать, что русские продолжат строительство сети загоризонтных радиолокационных станций СПРН по программе "Дуга ". На реализацию этого проекта будет использовано до шестидесяти процентов оборонного бюджета СССР. Программы по разработке и модернизации традиционных видов вооружения – от стрелкового оружия до тактической авиации – будут неизбежно значительно сокращены или вообще ликвидированы. Дезинформация о строительстве нами подобных объектов на Кипре и Тайване, а также спровоцированная "удача " внешней разведки русских, в результате которого Кремль стал обладателем "секретных патентов " в области ПРО, оказали решающее влияние на успешное развитие всего комплекса разведывательных и дипломатических операций "Октава-Арес". Созданы все условия для ориентации оборонной промышленности Советского Союза на создание дорогостоящих оборонных систем, в основу которых заложены принципиально тупиковые конструкторские решения. Инерция этого процесса такова, что в ближайшее десятилетие, независимо от колебаний политической обстановки в СССР и даже в случае радикальной смены политического строя, русские не смогут захватить сколько-нибудь серьезные позиции на мировом рынке вооружений. Более того, есть все основания полагать, что успешное осуществление плана "Октава-Арес " наносит весьма серьезный удар не только по оборонно-промышленному комплексу, но и по всей экономике СССР...

Сидевший в зале человек негромко зааплодировал, и докладчик умолк, напряженно вглядываясь в лицо своего слушателя.

– Довольно! – Высокий надтреснутый старческий голос казался болезненным и слабым. – Будем считать, что репетиция состоялась. Сегодня вы были в ударе, Дэвид, постарайтесь не потерять форму до выступления перед президентом. У вас есть два дня. Отдыхайте.

Старик тяжело поднялся и не спеша направился к выходу. Он был невысок, просто одет и выглядел крайне усталым. Имя его было известно всему цивилизованному человечеству, но за последнюю четверть века лишь единицы избранных удостаивались личной встречи с ним. Забыв про свои документы, оратор завороженно смотрел, как властелин крупнейшей финансовой империи мира шаркающей походкой покидает конференцзал".

– Все это выдумки! – махнул рукой Гущин. – Это просто гипотеза. И не более. Было противостояние разведок, было противостояние государств.

Было противостояние идей, наконец! А всякие эти жидомасонские заговоры... Просто очередная спекуляция!

– Как сказать... – задумчиво протянул Алферов. – В сущности, мы ведь до сих пор не знаем, кто же подлинный автор плана "Октава-Арес".

– Да этот гусь тем более не знал, – Гущин указал на реферат. Большинство фактов за уши притянуто...

– Но факты-то подлинные! – возразил Алферов. – И в каком объеме! Кроме нас с вами, есть еще только один человек, который мог его... проконсультировать.

– Монаха имеешь в виду? – прищурился Гущин.

Алферов молча кивнул.

– Этот уже десять лет в Удмуртии... консультирует. Я его туда намертво пристроил!

– Все зоны сейчас – просто решето, – пожал плечами Алферов. – На вашем месте я бы проконтролировал. На всякий случай.

– Успеется! – беспечно махнул рукой Василий Николаевич. – Да он уж, наверное, сдох давнымдавно!

– Наверное... А впрочем, вы правы! Какая теперь разница!

– Остается выяснить, кто же автора чикнул...

– Уже, Василий Николаевич, уже! Вчера из отпуска вышел один из моих парней, сюрпризец он приготовил для следствия МВД. И сюрпризец этот дело закрывает.

– Вот как? Ну что ж, поздравляю.

– Спасибо. Хотя это и не моя инициатива, просто совпадение, но... Я же слуга царю и отец солдатам – все на доверии.

– Похвально. Тогда я Серегу своего из МВД, пожалуй, удаляю. Пора ему в настоящее дело окунаться.

– Нам всем пора. Давно пора, как бы не опоздать...

...В окнах третьего этажа старинного здания на Ильинке поздним вечером горел свет. Седой человек с острыми чертами лица сидел за рабочим столом и быстро писал. Внезапно он отбросил ручку, скомкал исписанный лист и швырнул его на пол. Встал, прошелся по кабинету, постоял у окна, глядя на пустынную темную улицу. Потом вновь присел к столу и взял новый лист. Неровные угловатые строчки быстро побежали по бумаге.

"...поэтому считаю своим долгом, долгом гражданина и патриота, довести до вашего сведения следующее.

Ряд руководителей Федеральной службы безопасности, а также некоторые высшие офицеры из аппарата Министерства обороны и Генерального штаба при поддержке крупных финансовых и промышленных структур планируют создание элитных спецподразделений особого подчинения, которые предполагается использовать для вооруженного захвата власти в стране. Список офицеров, причастных к этому проекту, а также перечень компаний, осуществляющих его финансирование, я прилагаю к первому экземпляру данного документа.

Некоторые из этих лиц, в прошлом сотрудники Комитета государственной безопасности СССР, путем грубого шантажа вынудили меня на открытие линии бюджетного финансирования этого проекта. Объем перечисленных средств, организации прикрытия, банки и номера счетов, через которые перечислялись деньги, также указаны в приложении к первому экземпляру.

Я категорически заявляю, что чудовищные обвинения в мой адрес, выдвинутые КГБ в 1986 году и содержащиеся, насколько мне известно, в материалах досье по делу "Крейт ", в проталкивании совместного постановления ЦК КПСС и Совмина СССР о создании системы "Дуга ", финансирование которой якобы развалило оборонный потенциал страны, не имеют под собой никаких реальных оснований. Я никогда не являлся агентом разведслужб империалистических государств и не могу нести ответственности за разработку тупиковых направлений в области противоракетной и противокосмической обороны. Упоминание моей фамилии в контексте подобных измышлений в грязном пасквиле "Слуги Ареса " абсолютно беспочвенно и крайне оскорбительно для меня.

Не в силах больше выдержать давление, оказываемое на меня и мою семью, я принял решение уйти из жизни. Ухожу с надеждой, что мой поступок послужит делу спасения российской демократии".

Поставив на листе свою должность и подпись, он сделал шесть копий документа и запечатал их в шесть одинаковых конвертов. Первый конверт выглядел заметно толще – он включал в себя несколько листов приложений. Медленно и аккуратно человек надписал конверты. Первый – "Руководителю администрации Президента Российской Федерации", остальные – в редакции крупных газет и руководителям двух телеканалов. Вытащил из ящика стола пистолет и сунул в карман пиджака.

В вестибюле министерства он перебросился парой фраз с охранником посетовал на загруженность работой и пасмурную погоду. Выйдя из здания, он опустил шесть конвертов в почтовый ящик, закрепленный на стене в двух шагах от подъезда. Перешел улицу и сел в черную "Волгу" с правительственными номерами. Бросил взгляд на окна своего кабинета. Они были по-прежнему освещены. С минуту он смотрел на яркий, теплый, приятный свет. Потом резким движением выдернул из кармана пистолет и дослал патрон. Что было сил зажмурился и ощутил губами холодный металл ствола...

XXI. ОБРАТНАЯ СТОРОНА СЛУЧАЙНОСТИ

– Да... Опередили нас, Владимир Владимирович!

Хрен угонишься теперь, – уныло протянул Ямпольский и бросил пакет на стол.

– На тон внимание обратил? – спросил Елизаров. – Издевательский, прямо скажем, тон!

– Первый раз такое в моей практике. Почти то же самое, что уши отрезанные по почте получить! Сицилия какая-то. Капоне-Карлеоне...

– А никуда не денешься – придется к делу приобщать! Даже не знаю, как руководству докладывать.

Как анекдот подать, что ли?

– Уж анекдот так анекдот. Отыскался забавник на нашу голову...

Конверт с письмом и тремя фотоснимками, сделанными "Поляроидом", Елизаров обнаружил в своем почтовом ящике вчера утром. В довольно грубых выражениях в послании сообщалось, что исполнитель заказного убийства на Дмитровке уничтожен и ленивый и бездеятельный МУР может получить (так и было написано – "получить") труп киллера, находящийся по адресу... На снимках было изображено обнаженное мужское тело, причем в таком состоянии, которое вызвало бы рвотный рефлекс даже у пенсионера-патологоанатома. Своей подписи и каких-нибудь координат автор-весельчак, разумеется, не оставил.

Бригада, посланная Елизаровым по указанному в письме адресу, действительно обнаружила предназначенный к сносу дом, а в подвале на дощатом столе – обработанное с большой фантазией туловище.

Голова же совершенно автономно скалилась на содрогавшихся от приступов тошноты милиционеров с радиатора парового отопления. Под столом валялся окровавленный спортивный костюм фирмы "Adidas", в карманах куртки которого нашлись девять мосинских патронов с бронебойно-зажигательными пулями. Никаких документов, потверждавших личность убитого, обнаружить не удалось.

Экспертиза показала, что письмо отпечатано на принтере "Panasonic KX-P1150" шрифтом "Курьер", бумага А4 "Zoom-plus". Отпечатков пальцев нет, следов слюны на конверте нет. Фотоснимки тоже были кристально чисты. По останкам заключение должно было быть готово только через день. А вот патроны преподнесли сюрприз – они оказались из той же партии, что и применявшиеся при покушении на директора "Дал ьин веста".

– Вот только маньяка нам не хватало! – сокрушался Ямпольский. – Раньше анонимки в партком, а теперь – фото покойника в почтовый ящик. Что за народ, а?

– Знаешь, Вить, я тут показал кое-кому это...

творчество, – Елизаров коснулся снимков. – Знающий человек сказал – на теле ни одного смертельного ранения, но...

– Но только башку оторвали, – перебил Ямпольский. – А так – живее всех живых.

– Но все чрезвычайно болезненные. – Елизаров пропустил мимо ушей замечание своего наблюдательного подчиненного. – Пытка это была, вот что.