Текст книги "Черный феникс. Африканское сафари"

Автор книги: Сергей Кулик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 39 страниц)

Глава семьдесят четвертая

Инчвала продолжается. – В королевский крааль пожаловал каждый четвертый свази. – В танцы вступают воины. – Ингвеньяма снимает табу на плоды нового урожая. – Вся страна устремляется к праздничному столу. – Прохожие со щитами и копьями на столичных улицах. – Собхуза II поджигает черную шкуру и бросает в костер свой наряд. – «С Новым годом!»

…Однако вернемся в Лобамбу, которую мы оставили в самый разгар четвертого, главного дня инчвалы. Накал страстей на празднике постепенно переносится за изгородь нхламбело. Там, на просторной площади, окружающей королевский крааль, собрались тысячи, десятки тысяч а-ма-нгване, добрая четверть населения страны. Живописнейшее зрелище!

Вокруг нхламбело начинают группироваться воины в праздничных боевых доспехах. Их стройные тела покрывают леопардовые шкуры, в волосах – разноцветные перья, в руках – копье и огромный щит, обтянутый пестрой воловьей шкурой.

Вновь оживают тамтамы. Но на этот раз они играют монотонно, и маримбы, как бы вторя им, выводят заунывную мелодию. Воины склоняют головы, выставляют вперед щиты и медленно начинают приближаться к изгороди нхламбело. В их позах – не то мольба, не то смирение.

– Это воины исполняют танец, в котором просят короля выйти за пределы нхламбело, как бы вернуться к своему народу, – объясняет мне Дламини. – Ингвеньяма подождет, поупрямится немного и согласится.

Так оно и было. С полчаса исполняли свою пантомиму воины. Потом ухнули тамтамы, ворота крааля открылись, и перед восторженно кричащими подданными появился Собхуза II.

Все, кто лишь мгновение назад были танцорами или певцами, замерли и превратились в зрителей. Король танцевал свой сольный танец – танец льва, исполнять который может только ингвеньяма.

Затем, взобравшись на небольшой помост, Собхуза застыл в величественной позе, протянув к северу обе руки.

– Оттуда, с севера, пришли предки а-ма-нгване, – опять пояснил Дламини. – Поэтому именно с севера король получил сейчас священную луселву, которую, как вы видите, вкладывает ему в руки верховный тиньянга. Эта выращенная на самых северных землях свази тыква – первый плод нового урожая, приготовленный для еды. После того как король отведает ее, снимается табу на употребление продуктов нового урожая в пищу.

Ингвеньяма пробовал тыкву долго, смачно причмокивал, явно испытывая терпение зрителей. Потом вдруг запустил тыквой в толпу и вновь пустился в пляс.

Многие присутствующие на площади ждали этого момента не из простого любопытства. В крестьянских семьях продуктов редко хватает от урожая до урожая, и поэтому, соблюдая табу инчвалы, многие в деревнях жили последние недели впроголодь. Не случайно, как только луселва упала в толпу, кое-кто из присутствующих начал покидать площадь перед королевским краалем. Они спешили домой, к уже накрытому столу, отведать плоды нового урожая.

Понятно поэтому, что пятый день инчвалы называется «ситила» – «когда работать нельзя». Плотно поев на ночь, люди проснулись поздно. Даже в Мбабане, столице Свазиленда, куда я съездил, чтобы убить время, две современные улицы были пусты. Лишь подвыпившие белые южноафриканцы бродили вокруг гостиниц и ресторанов, пытаясь воспроизвести замысловатые па увиденных накануне плясок. В жилых африканских кварталах было оживленнее. Наблюдая за прохожими, я пришел к выводу, что Мбабане – единственная на континенте столица, жители которой по воскресным дням снимают с себя «рабочую» европейскую одежду и облачаются в привычные им наряды из шкур диких животных. Мужчины разгуливали по столичным улицам со щитами и луками так же небрежно, как жители многих городов с портфелями и атташе-кейсами.

На следующий день все мужское население долины Эзульвени встало с восходом солнца и, как по команде, отправилось на окрестные холмы. Часа через два-три все тропинки, ведущие к Лобамбе, заполнили люди со связками хвороста за спиной. Его собрали, чтобы разжечь огромный костер в королевском краале, в том самом месте, где, облепленная мириадами мух, все еще лежала черная бычья шкура.

Сам ингвеньяма поднес факел к этому костру, огонь которого должен был поглотить не только шкуру, но и олицетворяемые ею неприятности уходящего года, а с ними и сам старый год.

И опять забили тамтамы, завыли маримбы и затанцевали вокруг пляшущего пламени огромного костра люди. Иногда кто-нибудь останавливался и бросал в огонь кусочек черного меха или дерева: сжигал собственные неприятности. Ингвеньяма поступил по-королевски: он бросил в костер тот наряд, в котором встречал прошлогоднюю инчвалу.

Королева-мать в сопровождении развеселых королев и принцесс затянула монотонную песню, прося небо о дожде. И если капли дождя погасят, как иногда случается, костер, это еще раз подтвердит силу индловукати, ее умение общаться с предками.

– С Новым годом! – прервав мои наблюдения за церемонией вызывания дождя, неожиданно сказал Дламини. – Инчвала закончена, на землю а-ма-нгване пришел Новый год.

– С Новым годом, сикулу Дламини! – ответил я. – И до свидания.

Завершение инчвалы означало, что мне надо покидать страну. Виза, выданная свазилендскими властями, обусловливала, что я могу находиться в ней только во время инчвалы и должен покинуть ее пределы сразу же по окончании торжеств. Кто-то решил, что в Свазиленде мое любопытство должно быть ограничено созерцанием танцев на высшем уровне…

Глава семьдесят пятая

А-ма-нгване узнают, что ингвеньяма «никогда больше не выпустит свои когти». – Ритуальная церемония в священных горах Мдзимбза. – «Госпожа слониха» выходит на первые роли. – Оказывается, бог-царь избирается из числа избранных. – За забором королевского крааля начинается спор за трон. – Принц Макхосетиве получает титул «дитя нации». – Столкновение «традиционалистов» и «модернистов». – Способны ли колдуны противостоять монополиям?

Внешне мало что изменилось в Свазиленде после того, как в 1982 году Собхуза II «ушел в мир предков». Разве что вокруг Мбабане выросли десятка два новых предприятий, контролируемых южноафриканцами, а в Лобамбе отстроились новый королевский дворец и комплекс правительственных зданий, в оформлении которых кубизм причудливо сочетается с традиционным орнаментом свази. Однако внутриполитическая ситуация, с тех пор как подданные попрощались со своим монархом, меняется в обеих столицах с калейдоскопической быстротой.

Собхуза умер на 83-м году жизни. Он действительно оправдал один из своих многочисленных титулов – «старейшина старейшин», поскольку последние семь лет был самым старым гражданином своей страны, где средняя продолжительность жизни составляет 46 лет.

О том, что ингвеньяма «никогда больше не выпустит свои когти», а-ма-нгване узнали ранним августовским утром по струйке ядовито-желтого дыма, появившегося над королевским краалем. По традиции свази, такой дым извещает о кончине хозяина дома, над которым он поднимается. Затем из ворот нхламбело вышли воины; на клинках их копий были повязаны желтые траурные ленты. «Вода вылилась!» – трижды возвестили они собравшимся вокруг крааля. Эта фраза, имеющая свое объяснение в легендах свази, означает: «Король умер!»

Затем о кончине монарха объявило свазилендское радио. Мужчины-свази еще надевали себе на головы желтые ленты, когда на экране телевизоров появились кадры с королем, лихо отплясывавшим танец буйвола на последней инчвале. Пять дней страна готовилась к похоронам, люди оплакивали ингвеньяму. И все эти пять дней, как бы подбадривая своих подданных, плясал на экране король.

Все ждали полной луны: только при ее свете, согласно традиции а-ма-нгване, «король может навсегда проститься со своими воинами». Когда она наконец взошла, пляски стихли и в тишине, нарушаемой лишь перезвоном колокольчиков на шеях жертвенных быков, старейшины племен и главы родов склонили головы перед ингвеньямой. Затем члены 3,5-тысячной королевской семьи и духовники отправились в горы Мдзимбза. Там, в пещере Дидимба, местоположение которой держится в глубокой тайне, находится усыпальница свазилендских монархов.

Двенадцать одетых в желтые набедренные повязки беманти возглавляли эту ночную процессию, окропляя «водой Делагоа» последний путь короля. Достигнув одной из долин в горах Мдзимбза, где, согласно преданиям свази, «обитают духи Дламини», ритуальные лидеры а-ма-нгване облачили набальзамированное тело Собхузы II в коровьи шкуры. Затем его усадили на трон, в левую руку вложили щит, в правую – копье, а в волосы – три желтых пера.

Тогда к усопшему приблизились принцы крови. Они подняли трон и на вытянутых руках понесли его через посеребренные призрачным лунным светом горы в Дидимба. Там Собхузу поместили на вечный покой. Вход в пещеру замуровали, а снаружи привязали черного быка.

Солнце уже начало освещать вершины гор, когда траурная процессия повернула в Лобамбу. В небольшом гроте напротив погребальной пещеры остался всего лишь один беманти. Греясь у костра, человек несколько суток ждал, когда черный бык умрет от голода и жажды.

А дождавшись, он опрометью спустился с гор, вбежал в королевский крааль и, упав на колени у хижины индловукати, сорвал со своей головы желтую повязку. Для всей страны это означало: «Официальный траур закончен!»

Однако взоры всей страны были прикованы к хижине индловукати еще задолго до того, как судороги свели тело черного быка в горах Мдзимбза. Согласно традиции, после смерти «непобедимого льва» верховная власть над а-ма-нгване переходит к «госпоже слонихе». Еще когда, прощаясь со своим венценосным мужем, королева-мать всенародно появилась у стеклянного куба в короне из красных перьев на голове и с красной палкой в руках, всем в Свазиленде стало ясно: высшие символы власти находятся в руках королевы Дзеливе – старшей вдовы Собхузы II.

Поговаривали, будто корона была передана ей самим королем, причем не только потому, что 57-летняя Дзеливе сумела остаться фавориткой у своего мужа, имевшего и 20-летних жен, но и потому, что она была бездетна. А это в специфических условиях выбора престолонаследника в Лобамбе имело в глазах Собхузы и всех подданных особое значение. Отсутствие собственных детей давало ей возможность быть объективной, не потворствовать интересам каких-либо конкретных членов королевской семьи, но зато свято придерживаться традиции.

Что это за традиции? Ответить на этот вопрос мне тогда толком никто не мог, поскольку они за давностью лет были забыты и утрачены всеми, кроме их главной хранительницы – индловукати. Да и чему тут удивляться, если прошло более 80 лет после того, как эта традиция соблюдалась в последний раз? Тогда, в 1899 году, наследником стал сам Собхуза II, назначенный на престол в день своего рождения и вплоть до достижения совершеннолетия отстраненный от государственных дел регентшей. С тех пор, естественно, не осталось никого, кто бы во всех деталях знал процедуру избрания нового короля.

Дело осложнялось и тем, что судачить о предполагаемой кандидатуре наследника престола при жизни Собхузы считалось преступлением. И после его смерти разговоры о том, кто может получить престол, противоречили местному этикету. Было только известно, что, дабы предотвратить попытки честолюбивых принцев захватить престол, ликоко еще в прошлом веке узаконил традицию: никто из сыновей короля не может быть по рождению наследником короны. Так выяснилась одна из интереснейших деталей престолонаследия, дожившая до наших дней в Свазиленде – этой последней неотрадиционной монархии Черного континента: король, а вернее, верховный вождь избирается из числа наследных принцев. Так еще в прошлом веке повсеместно выдвигали на трон африканских властителей.

Но кого избирать? Собхуза оставил после себя по меньшей мере 400 сыновей в возрасте от 11 до 53 лет. Часть принцев заседали в ликоко, были министрами и послами, другие занимались активной предпринимательской деятельностью, третьи предпочитали традиционный образ жизни в краалях посреди зеленого вельда.

Королева Дзеливе как главная хранительница обычного права свази сразу же резко сократила число претендентов на престол. Ссылаясь на традицию, она заявила, что по законам а-ма-нгване наследник должен быть единственным сыном одной из вдов Собхузы, так как это исключает возможность борьбы за трон между единоутробными братьями. Кроме того, претендентом на корону может быть только мальчик, не достигший еще возраста, допускающего вступление в брак. Именно благодаря этим критериям выбор будущего короля был ограничен только шестью сыновьями Собхузы.

Свои решения Дзеливе принимала в Лозита, отказываясь использовать модернистские покои дворца в Лобамбе.

Кое-кто тоже видел в этом верность традиции, другие объясняли мне поведение королевы чисто прагматическими причинами, скорее всего идущими с этими традициями вразрез. Оказывается, по обычаям свази, дом короля после его смерти должен быть полностью сожжен. А новый дворец в Лобамбе, построенный с большим размахом, сровнять с землей было не так просто, как крытую буйволовыми шкурами королевскую хижину прошлых лет. «Для того чтобы не привлекать внимания ко дворцу, индловукати и не показывается в Лобамбе», – объяснили мне.

Однако в тот февральский вечер 1983 года, когда на небе должна была появиться ровно половина луны, индловукати в сопровождении пышной свиты прибыла в «мужскую столицу» королевства. Сначала она председательствовала в ликоко, а затем проследовала в «небесную долину» – Эзульвини, где в королевском краале ее уже поджидали 400 племенных вождей, съехавшихся со всей страны.

Два дня и две ночи продолжались споры за плотным забором из высоких жердей, окружающим этот лишившийся хозяина крааль. Затем самый старший из принцев, игравший роль главного советника при индловукати, объявил решение мудрейших и старейших земли свази. Наследником престола был официально избран тогда еще 15-летний принц Макхосетиве, который после достижения совершеннолетия будет коронован на престол а-ма-нгване под именем Мсвати III.

На три года, отпущенные принцу для подготовки к державным делам, ему был присвоен официальный титул «дитя нации». За это время он должен был завершить свое образование в школе, узнать азы военных наук в офицерской академии Сандхерст, постичь все премудрости традиционного права свази, а также жениться и доказать свои способности произвести на свет наследника. Вплоть до достижения кронпринцем совершеннолетия регентшей при нем назначалась, как то и предписывалось традицией, королева Дзеливе.

Вскоре, однако, в Свазиленде разгорелись страсти, которые, как затем выяснилось, впервые вспыхнули еще при жизни Собхузы. Старый король правил страной, сочетая опыт племенных вождей с приемами современной политики. В наследие от него в королевстве остались и две политические группировки, которые, будучи по всем меркам на редкость консервативными и архаичными, в специфических условиях племенной монархии свази выглядели как «традиционалисты» и «модернисты». К последним, как это ни парадоксально, по прошествии времени многие относят и самого Собхузу. Хотя всего лишь потому, что «крушение апартеида соответствует интересам королевской семьи Дламини», он с пониманием относился к нуждам антирасистского движения в ЮАР. А номер его личного телефона был занесен в справочную книгу Мбабане. Трубку, правда, монарх подымал редко, но когда подымал, то выслушивал любое мнение и отзывался на бесчисленные просьбы.

Регентство Дзеливе рассматривалось многими как гарантия продолжения «модернистского традиционализма» ее супруга. Так же оценивалось и то, что на посту премьер-министра ею был оставлен назначенный еще Собхузой принц Мабандла Дламини, которого теперь, по прошествии времени и в сравнении с его преемниками, называют то «прогрессистом», то «просвещенным прагматиком». Его первые шаги даже вызвали надежды на радикализацию в Свазиленде. Он стремился упрочить влияние и власть кабинета министров, состоявшего из европейски образованных технократов, в ущерб позициям заседавших в ликоко порою полуграмотных принцев и даже осмелился арестовать нескольких его членов по обвинению во взяточничестве. Во внешней политике принца Мабандлы все отчетливее проявлялось понимание того, что его страна граничит не только с расистской ЮАР, но и с народным Мозамбиком. Свазиленд начал развивать отношения с независимыми странами Африки и предоставлять убежище южноафриканским патриотам, бежавшим от преследований расистов. «Страна а-ма-нгване – традиционная африканская монархия, – сказал как-то он. – А коли так, мы свято должны придерживаться традиции оказывать помощь нашим ближним и не забывать, что в ЮАР живет в два раза больше свази, чем в самом нашем королевстве».

На первых порах королева Дзеливе поддерживала своего премьера и шла наперекор воле ликоко, оказывавшего им обоим сопротивление. Наконец дело дошло до открытого скандала. Когда в Мбабане впервые после смерти Собхузы возобновила свою работу сессия парламента, то с его трибуны прозвучала тронная речь Дзеливе, зачитанная одним из министров. В ней превозносилась роль ликоко и расточались комплименты в адрес ЮАР. Одновременно по радио диктор говорил, что в своей тронной речи индловукати выступила за признание руководящей роли премьер-министра над ликоко, обещала принять меры по демократизации общественной жизни и осудила апартеид.

Полицейское расследование, проведенное по поводу этого «разночтения», выявило, что текст речи, составленный Мабандлой и одобренный Дзеливе, был подменен в парламенте принцами, заседающими в ликоко. Однако копию, отправленную на радио, перехватить им не удалось…

Мабандла бросил за решетку еще нескольких принцев крови. Королевская семья была взбешена, большинство членов ликоко, нарушив этикет, среди ночи прибыли в Лозита и там, угрожая вмешательством армии, потребовали от Дзеливе освобождения заключенных и отставки Мабандлы, ставшего в их глазах «коммунистом».

«Госпожа слониха» уступила. Однако, как вскоре выяснилось, сделано это было лишь для того, чтобы, как говорят свази, «попытаться затем разбежаться и сокрушить врага». Понадеявшись на свой традиционный авторитет, она повела дело к тому, чтобы вообще распустить ликоко и править единолично в ожидании вступления на престол Мсвати III.

Но «разбежаться» ей не дали. Ультраконсервативные принцы свергли ее и посадили под домашний арест в Лозита. А в Лобамбе королевой-регентшей провозгласили неискушенную в политических делах 34-летнюю Нтомби, мать кронпринца. Автоматически к ней перешел и титул королевы-матери. Ликоко одобрил эти перемены, но Дзеливе сочла их неконституционными и отказалась передать своей преемнице атрибуты высшей власти, включая королевскую печать, корону из алых перьев и красную палку.

Вскоре выяснилось, что за дворцовым переворотом в Свазиленде стояли именно те принцы, которые выступают за сохранение тесных связей с ЮАР и, несмотря на свою внешнюю приверженность «традиционному образу жизни» а-ма-нгване, имеют увесистые пакеты акций в предприятиях, контролируемых юаровским капиталом. Среди них называли принцев Поликарпа, Ричарда и Мфанасибили, а также получившего из их рук пост премьер-министра Бхекимпи Дламини. «Все эти люди пытаются удержать народ свази на уровне племенной деспотии ради того, чтобы, эксплуатируя соплеменников с помощью расистов, самим сделаться капиталистами, – заявил Э. Зване. – События, происходящие в Лобамбе после отстранения принца Мабандлы, отвратительны, а растущий консерватизм ликоко крайне опасен для будущего страны. Из-за всевластия и произвола ликоко государственный аппарат практически перестал функционировать. Все это играет на руку лишь Южной Африке».

Один заговор в Лобамбе сменял другой, принцы бросали друг друга за решетку, королева через неделю-другую освобождала их по требованию одной из противоборствующих группировок клана Дламини, отправляя в тюрьму других. Дикторы национального телевидения, появляющиеся на экране обнаженными по пояс и с перьями в волосах, все чаще начали сообщать зрителям о таких «новостях», как ритуальные убийства людей, массовые жертвоприношения с участием известных деятелей, и колдовстве в политических целях. Дело дошло до того, что одним из парламентариев был поднят вопрос о создании… профсоюза колдунов.

Выяснилось: к колдунам и ведунам обращались не только безграмотные общинники, надеявшиеся с их помощью излечить свой недуг, наслать порчу на недруга или приворожить любимую девушку. Среди клиентов оккультных деятелей попадались и лица, находившиеся у вершины власти. Поэтому и просьбы их к колдунам были отнюдь не традиционными.

Так, когда в марте 1986 года очередь угодить за решетку дошла до принца Мфанасибили и он предстал перед судом, в качестве одного из главных свидетелей обвинения на процессе выступил некто Эллиот Ндаба. Назвав себя «профессиональным колдуном – мгангой из Южной Африки», он заявил, что принц поручил ему приготовить зелье из «дурманящих ум» трав и мяса зебры, а затем спрятать его перед воротами парламента. По мнению Мфанасибили, подобные действия колдуна должны были помочь ему убедить ликоко в том, что пять его политических противников готовили заговор с целью свержения правительства.

«Мганга выдает важные секреты» – под таким заголовком вышла на следующий день после выступления Ндабы в суде газета «Свази ньюс». Выяснилось, что главным своим противником принц Мфанасибили считал упрятанного им же в тюрьму бывшего министра финансов королевства, вождя Сишайю Нксумало. Еще в 1984 году он раскрыл мошенничество в таможне, обошедшееся казне в 6,5 миллиона долларов. К нему были причастны многие высокопоставленные деятели страны. «Ставки в разгоревшейся после этих разоблачений борьбе очень высоки, – писала хорошо осведомленная йоханнесбургская газета «Санди таймс». – Помимо явных целей завоевания политической власти и влияния борьба в королевской семье в значительной степени также вызвана стремлением заполучить контроль над минеральными богатствами всего Свазиленда. А они будут принадлежать тому, кто возьмет в свои руки «Тибийо така Нгване» (ТТН) – созданный еще Собхузой II фонд, куда поступают все средства от продажи минеральных ресурсов, добываемых на принадлежащих королевской семье рудниках. С. Нксумало долгое время совмещал пост министра финансов с директорством в ТТН. Через него представители некоторых могущественных кланов свази имели выход на транснациональные компании». Таким образом, борьба Мфанасибили с Нксумало, в которой принц призвал себе в помощники колдуна, была не чем иным, как борьбой за монопольный контроль над экспортом полезных ископаемых Свазиленда!