Текст книги "Библиотека (СИ)"

Автор книги: Сергей Сазонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Тогда от рук отморозков меня отбил проезжавший мимо наряд милиции. Задержись они минут на пять, хромать мне сейчас на обе ноги, иметь проблемы с мочеиспусканием и водить дружбу с провизорами из ближайшей аптеки. Повезло. Иногда мне кажется, что вся моя жизнь – это череда случайностей, спланированная кем-то на небесах. Кому-то очень смешно сверху наблюдать за мной.

Покидаю территорию особняка. Охранник на воротах кивает на копошащегося у крыльца начальничка областного ЖКХ и показывает мне большой палец. Наверное, у парня тоже проблемы с отоплением и стоит вонь в подвале. Салютую ему: "Но пасаран, камарадо!" Шаг за ворота с одновременным переходом из разряда "Успех и Значимость" в разряд "Никто и Полный Ноль". Гляжу на часы, остатки моего благополучия. Они, слава богу, целы. Десять, а точнее двадцать два тридцать восемь. Время не самое благоприятное, чтобы выбираться отсюда. До города по шоссе семнадцать километров и ещё один лесом, чтобы попасть на это шоссе.

От ворот особняка мой путь выверен по шагам: сто сорок семь до поворота, затем триста семнадцать направо до КПП. Это мои самые безопасные шаги. В периметре дачно-спально-элитного посёлка я ещё могу дышать спокойно, хотя и через раз. За пределами забора уровень моей безопасности падает до нуля. Статус неприкасаемого я только что потерял. Могу поклясться отбитыми рёбрами, что многие из тех, кто остался там, на празднике жизни, сейчас терзают свои мобильники, открывая на меня охоту. Некоторые не отказались бы украсить моим скальпом свою прихожую. Чтобы так – висел на гвоздике и молчал.

Обязательно надо позвонить. Достаю мобильник. Экран в трещинах, на кнопки не реагирует. Сдох, сволочь заморская, не выдержал гад столкновения с российской действительностью. Минус ещё штука баксов. В принципе я не мелочный, но одно падение тянет уже на три тысячи в инвалюте. Какой-то я антикаскадёр. Упал – не прибыль, а сплошные убытки. Обиднее всего, что в телефоне нужный мне номер. На память его я не помню. Но ничего, мы уже люди опытные, готовы и к таким поворотам судьбы. Шагаю вдоль забора и у пятого столба, сую руку под его основание. Там крохотный тайник. Больше и не требуется. Достаю из него визитку с нужным номером. Долой зависимость от информационных технологий! Да здравствуют бумажные носители! Ну, и моя предусмотрительность.

Поворот и дальше по прямой до КПП. Там телефон, там будущее. Не страшно потерять место и расположение хозяина. В отличие от его окружения, он умный, по психует, позлится, глядишь, опять позовёт. Шесть раз уже так было. Тут главное – выжить, уцелеть за эти дни. Должность моя при дворе Губернатора опаснее других для жизни. Уж больно много врагов наживаешь на ней.

Шагаю и радуюсь, что сейчас лето. Вот бы я зимой замечательно гляделся в одном костюмчике. Ведь дублёнку никто не кинул бы вслед. А летом ничего, и в майке ночью не замёрзнешь. В отношении ко временам года я целиком с Павкой Корчагинам – лето стократ лучше, и не спорьте со мной.

Охранник замечает меня лишь тогда, когда я подхожу к КПП. Я не обижаюсь на него. У крепкого мужика под сто килограммов веса и без меня забот выше крыши. Во-первых, постараться не заснуть. Во-вторых, не прошляпить подъезжающую к шлагбауму машину. В посёлке народ крутой, ждать не умеет. А в-третьих, надо всё-таки одолеть сканворд. Так, что до одинокого путника, бредущего внутри периметра ему нет дела. Скорее скука и любопытство, чем чувство долга заставляют детину оторвать задницу от стула и выбраться из своей будочки. Мой потрёпанный вид, рассечённый подбородок вызывают у него естественный вопрос:

– Что случилось? Вам помощь не нужна?

В глазах ни грамма сочувствия, больше досады. В его смену боже упаси, каких-нибудь-то эксцессов.

– Нужна, – оправдываю я его самые худшие опасения, – Мне позвонить необходимо.

– В милицию? – беспокойство его нарастает.

– Ты хотел сказать в полицию? Зачем? – удивлённо приподнимаю брови. Привычка включать дурака давно уже стала моей второй натурой.

– Как зачем? – теряется охранник, – Ну-у...

Слов у него не хватает, и он жестами пытается показать, мол видок у меня не ахти.

– Разве полиция здесь поможет? – ставлю на него глаза, – Киллерам позвоню, пусть приедут, разберутся.

Охранник впадает в ступор. Заглянуть бы сейчас ему под черепную коробку. Что там, арифмометр щелкает, просчитывая варианты действий и последствий, или там весы с чашками Долга и Целесообразности? Чувство юмора при этом явно отключено. Надо спасать мужика, пока его мозг не закипел.

– Такси вызову, – успокаиваю его, – Домой как-то добираться надо.

Охранник в лице расслабляется:

– Ну и шутник же Вы.

– Не шутник, а шут, – поправляю я, – Где телефон?

Где телефон я и сам знаю, в будке, приходилось пользоваться, но надо соблюсти формальности. При моих словах глаза охранника вспыхивают интересом. Он поспешно сдвигается в сторону, открывая путь в свою будочку. Что-то мне подсказывает, что среди его братии ходит история о том, как один охранник дал мне позвонить за сотню баксов. Я верю, что в аду есть особая жаровня для тех, кто спускает последнюю шкуру с того, кто пришёл за помощью. Неделю тот охранник ходил гордый своей оборотистостью, а потом неожиданно вылетел с работы с волчьим билетом. Я не злопамятный, просто считаю, что мироедов надо давить.

Прохожу к телефону, набираю номер с визитки. Долгие гудки, затем в трубке раздаётся недовольное "Да".

– Александр Васильевич, извините, бога ради, – лепечу я, – Тут такая закавыка....

– Опять вышибли? – далёкий собеседник, узнав меня, хмыкает, – Опять мордой об асфальт?

– Ну, да..., нижайше просим, – продолжаю юродствовать я, – Сами понимаете, люди мы не местные...

– Хватит дурака ломать, – рявкает голос в трубке.

– Слушаюсь, мин херц, – вытягиваюсь во фрунт, – Докладываю, нахожусь на КПП всё того же посёлка, где живёт шеф.

– Жди, буду, – обещает мой спаситель и даёт отбой.

Кладу трубку, замечаю на столике толстенный сборник сканвордов. Ничего не меняется в этом мире. В прошлый раз похожий сборник тоже лежал у них на столе. Работа, о которой только мечтать. Самому бы устроиться охранником, так по здоровью не пройду. И выявляется очередной парадокс нашего бытия: «Чтобы ничего не делать и при этом получать зарплату, надо иметь крепкое здоровье».

– Ну, как, приедут? – в этот раз искренне-участливо справляется страж ворот.

– Приедут, – успокаиваю я его и нагружаю новой обязанностью, – Приказано охранять меня, как зеницу ока. За безопасность отвечаешь головой.

Охранник кивает, мол, понял. Что понял? Ты даже ни граммочки не осознал. Тебя бы в эпоху Петра I или Сталина, чтоб проникся по-настоящему. Не уберёг объект, самого на лесоповал, а то и голову с плеч. Тогда бы ты как не расслаблялся. Но мне выбирать не приходится. Раз уж довелось жить в эпоху безответственности, без толку ждать помощи от якобы уполномоченных лиц.

Сажусь на лавочку у КПП. Теперь ждать, не меньше часа. Закуриваю родной Camel, вредный донельзя, но я раб своих привычек. Охранник подсаживается рядом. Предлагаю ему сигарету. Время вместе коротать. Молчу. Никакого желания трепаться о футболе, политике и бабах. Что-то мне сейчас не до этого. В самый раз грядущий конец света обсудить. Но моего пышущего здоровьем визави данная тема вряд ли беспокоит.

– А Вы и в самом деле шут? – первым спрашивает охранник.

Киваю головой. Я-то предполагал, что его насторожит – чего это меня охранять надо? Вот тут моя фантазия напотешилась бы. А ему моя профессия не даёт покоя.

– Тот самый? – вновь пристаёт страж шлагбаума.

– Тот самый, – подтверждаю я, – только дурацкого колпака с бубенцами у меня нет, обронил где-то на территории. Зато малиновый пиджак имеется. Видишь? – хвастаюсь рваным пиджаком, – Сейчас такие клоунские не носят. Лишь я. Символ девяностых.

– Значит, не врали пацаны, – неожиданно восхищается охранник, – А я-то думал, брешут, а вон как оказывается. В самом деле шут? Официально?

– Трудовую могу показать, – заверяю я с самым серьёзным видом.

Самое смешное, что я абсолютно не вру. Более пяти лет я шутом при нашем губернаторе, пережил с ним очередную выборную компанию, две официальные проверки, громкое дело о коррупции и шесть (нет, уже семь) выносов моего тела из его дома.

– Нет, ну надо же, – восхищению охранника нет предела, – А-то думал, сейчас нет такого.

Наивный. Что изменилось? Название строя? И что? Забавы людей, власть предержащих неизменны. И шуты у их престола, как и в старое время, тоже имеются. Разве что в тарифной сетке такая профессия как шут сейчас отсутствует. Вот клоун есть. Но клоун в цирке и для всех. А шут для одного.

– Хочешь сказать, что царей сейчас нет? – специально для него картинно изумляюсь, – Да их больше чем до революции. Только корон они не носят. А возможностей у них побольше, чем у былых королей.

– И в чём заключается твоя работа? – любопытствует охранник.

Уже на "ты". Удивляться нечему, кругом одни начальники и тузы, их жёны и любовницы, тоже слова не скажи, а тут шут, клоун, скоморох, прислуга, одним словом. С этим можно и запанибрата. Обидеться на него? Или всё же не стоит обижаться на деревенщину? Разъясняю:

– Моя работа – не давать скучать нашему губернатору. Потому как уныние – один из смертных грехов.

Сомневаюсь, что он слышал о смертных грехах. Хотя, чего это я наговариваю? Чай не в пустыне живём. Если не читал, уж в кино о них слышал. Но, бьюсь об заклад, все семь смертных грехов он не перечислит. Точно, в глазах не мысли об истине и вечном, а бытовая зависть:

– И это всё?

Его можно понять: чужая работа завсегда пустяк. И этих иллюзий ничем не разрушить. Пусть завидует, коли потребность имеется. Можно и стимульнуть её, чтоб завидовалось ярче.

– От обжорства и жадности пусть его другие спасают, – говорю, – А я уж как-нибудь с унынием поборюсь. Ну, иногда и с гордыней. За что и огребаю.

И опять мои последние слова остались без внимания.

– И что, прям так и можно устроиться шутом к губернатору?

Непосредственность собеседника даже радует. С таким не скучно время коротать. Киваю:

– Ага. Приходишь в кадры, отдаёшь резюме. Потом проверки, как полагается, самого, родственников, сидел кто или находился в оккупации. С этим строго. Где большие люди, там секретность большая. Сам понимаешь.

Охранник кивает головой, а я "гоню" дальше:

– Если всё нормально, назначают собеседование. А дальше сам уж не плошай.

За этим следует минутная пауза переваривания моего бреда, после громкое "А-а-а!" и потрясание пальцем в мою сторону. Нет, ну а как он хотел? Правду только дураки лепят. Это мне ещё губернатор сказал в нашу первую встречу.

– Вам ли не знать, – согласился тогда я.

– Это точно, – усмехнулся губернатор, – С правдой во все времена плохо было.

– Ну, как-то ты попал к нему?! – продолжает любопытствовать охранник, закончив свою пантомиму под названием «Озарение».

– Попал, – строю гримасу серьёзной задумчивости, – Встретил случайно.... В туалете.

Тут я не вру и ловлю себя на мысли, что это единственный позитив от правды за последнее время. Ею я не разрушаю мечту этого человека, олицетворяющего собой среднестатистического гражданина. Моё появление в свите губернатора должно быть случайным. Только так. Заикнись я о блате – конец сказке. Потому как из грязи в князи иначе как случайным или лихим образом не попасть. "От забот праведных не наживёшь палат каменных", – говаривал мой дед. Я давно согласился с ним. Мы – азиатчина, у нас по-другому не бывает.

– Где? – округляет глаза охранник, – В туалете?

– Нет, блин, – не выдерживаю я, – С губернатором мы столкнулись в очереди в "Магните". Разговорились, то да сё и так далее.

Неподдельный интерес в глазах собеседника неотвратимо угасает. Я почти физически ощущаю, как намертво впечатываюсь в его сознание безнадёжным балабоном. А что я такого сказал? Про туалет? Не так уж чудовищна эта правда, чтобы сразу не верить в неё. Ведь если подумать, где ещё можно встретить губернатора просто так, как не в туалете?

В тот судьбоносный день, меня, журналиста уездной газетёнки, сослали в мэрию на встречу с губернатором. Сиятельный чего-то вдруг вознамерился посетить наш несчастный городок. В мою задачу входило тихонько отсидеть официальную часть где-нибудь в последних рядах, а затем сляпать передовицу из дежурных фраз.

Отправляя меня на встречу, главред строго-настрого предупредил:

– Не вздумай задавать глупых вопросов. Вообще не задавай.

– Само собой, – чистосердечно заверил я начальника.

Мне сейчас только наболевшие вопросы озвучивать.

– И никакого пива! – прокричал мне вслед главред.

Ага, слушаться его. Из недельного запоя на леденцах не выкарабкаешься. Пивком, плавненько так пивком, без надрыва. Обычно я в затяжную с Бахусом не яшкаюсь. С такими дружками здоровье надо иметь лошадиное. В последний раз со мной такое случалось, когда я разводился. Главред – умница, мужик, сам проходил через это. Сейчас повод был не менее серьёзный – врачи прибили меня диагнозом "рак лёгких". Везение наоборот. Жизнь – вообще лотерея: кто-то выиграл, кто-то в холостую поиграл. Миллиарды людей курят и лишь мне выпал билет "скоро сдохнешь". Как тут не залить новость коньяком-вином-водкой? К концу недели главред устал от меня, а я от пьянки и по совокупности интересов его, моих, а также пива, я очутился в туалете мэрии. Туда же с дороги заскочил и наш губернатор. Для влиятельных людей, оказывается, ничто человеческое тоже не чуждо.

Короче, стоим мы рядышком перед фаянсовыми "изваяниями", а я вдруг и брякни:

– Наверное, это единственное место, где мы на равных.

Губернатор с таким лицом, словно с ним заговорил писсуар, посмотрел на меня:

– Серьёзно?

Меня вдруг понесло:

– А разве – нет? – пауза, – Если только Вы не одаряете это фаянсовое чудо золотом. Простите, мне отсюда не видно.

Губернатор рассмеялся:

– Ты откуда такой взялся, юморист?

– Пришёл на встречу с умным человеком из области. Только боюсь, не увижу его.

– Это почему? – спросил губернатор, переходя к умывальнику.

Я следом:

– А он сейчас шагнёт за дверь, наденет казённую маску, за которой человека уже не разглядишь.

– Так уж не разглядишь?

– Увы, – картинно поджимаю губы, словно сокрушаюсь.

Собеседник наблюдает за моими гримасами. Мы стоим перед большим зеркалом и видим друг друга.

– Костюм, маска, слова – всё согласно статусу, – поясняю я, – Это обязаловка, как постылая жена к достойному приданному.

Губернатор рассматривает меня как нечто. Наверное, лет двадцать-тридцать никто так с ним не разговаривал. Жена и начальство не в счёт, это святое, им можно. А, что б у себя в области и так, на равных? Да скорее зеркальное отражение заговорит, чем кто-то из его окружения решится на подобное. Мне показалось это забавным. И я опять (слава пиву!) не удержался:

– Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи.

– Где ж такое зеркальце взять? – усмехается губернатор, – Разве только в сказке.

– А нужно? – теперь уже усмехаюсь я, – Стукачей не хватает?

– Этих пруд пруди. Только мы о правде говорим. А она вне коммерческих выгод. Стукачи же "сливают" с интересом для себя. От них идёт только информация. А это не одно и тоже. Согласись.

Киваю соглашаясь. Я в шоке. Дела в области не ахти, а у руководителя недюжинный ум. Как можно?

– Она, правда, вообще штука забавная, – продолжает губернатор, – нужна умным, а "лепят" её только дураки.

– Вам ли не знать, – слегка ошарашенный, поддакиваю.

– Это точно, – грустно кривится он, – С правдой во все времена плохо было.

Прихожу в себя, но всё же брякаю:

– И, что странно, дураков кругом пруд пруди, что у нас внизу, что у вас наверху, а с ней, родимой, всё равно дефицит.

Губернатор насупливает брови:

– Ты не боишься мне такое говорить?

"И что дальше?" Человеку, которого приговорили "раком лёгких" бояться ли гнева пусть даже всесильного начальника. Мне скоро держать ответ за грехи перед более серьёзными спрашивальщиками. И всё-таки не стоило дёргать за усы старого льва. Потому я нашёл щадящую его самолюбие формулировку:

– Так на мне сейчас маска дурака. Не о встрече ли с таким Вы только что мечтали? Тогда почему обиды? На дураков у нас не принято обижаться, тем более за правду. Вы как, выше или ниже этого принципа?

Губернатор замер, оценивая последние слова, и вдруг рассмеялся, хлопнув меня по плечу:

– Ну, ты хорош! С тобой не соскучишься. Пойдёшь ко мне работать?

– У Вас своих клоунов не хватает?

– Вот именно, что клоунов. Шута не достаёт. Улавливаешь разницу?

– Конечно. Шут, сиречь, дурак, лицо для всех, окромя государя, неприкосновенное. Шуту дозволяется говорить правду государю, поскольку он дурак.

– Ну, а повеселить-то меня сумеешь?

– А-то. Что может быть смешнее правды?

Как-то так всё и было. Может, немножко по-другому, не дословно – столько лет прошло. Оставим летописцам губернатора эту версию. Обо мне мемуары писать вряд ли кто возьмётся. Разве что эпитафию, бывший главред состряпает.

Из провинциального городка я перебрался в областной центр. Пришлось потеснить неофициального губернаторского затейника-лизоблюда и получить от него урок под ковёрной борьбы. Этот гад запустил слушок, будто я "голубой". Ну, не сволочь? Если в связях, порочащих не замечен, то обязательно не "натурал"? И всё из-за того, что при отягчающих обстоятельствах (разведён), не щипал и не лапал девок из секретариата и отделов. Там щипать-то некого. Родственницы местной блатоты, работающие тут, изяществом и красотой не блистали. Хотя, где как не здесь самое место длинноногим секси с кукольными личиками. Ан, нет, попорхает чуток по нашим коридорам такая вот нимфа, и пропадает с глаз. Вот где загадка для учёных. А я думаю – место для них здесь заклятое, не приживаются тут они. Теперь понятно, почему порочащих связей на работе я не заводил. За что и поплатился.

Гадёнышу, что распускал слухи обо мне, следовало бы морду набить. Ну, так пожилых не этично колотить. Пришлось расправляться с ним его же оружием. Послал факс в секретариат от имени кожвендиспансера. В нём предлагалось моему недругу сдать повторный анализ на СПИД. Якобы первый дал положительный результат. И всё, конец карьере. Началось с того, что с ним не стали здороваться за руку и чураться в обкомовском буфете. Затем перестали приглашать на массовые мероприятия и, в конце концов, его увели. Кроме того, нашлись доброхоты, что позвонили его жене. Нет, ну, что за люди кругом? И всё равно мне его не жалко. Кто выбирает грязные методы ведения войны, обязан ждать сообразного ответа. Всепрощение – не мой конёк. Кто осудит меня за это, видимо предпочитают отмахиваться веером от трамвайного хама. Их слюни меня абсолютно не трогают. Мой принцип "Аз воздам".

Мы сидим с охранником на лавочке у КПП, и я удовлетворяю его любопытство.

– А, правда, что скинут областного прокурора? Говорят, свернули следствие по делу директора электросетей. Правда? На самом ли деле начальник ФСБ имеет со всех казино в области?

Вопросов много. Я где вру, где говорю правду. Всё равно социальной пользы эта информация не несёт. В народе и без меня все всё знают. Потому как на каждый роток не накинешь платок.

Меня уже не трясёт от злости. К тому, что тебя выкидывают из дома привыкнуть невозможно. Спроси меня, почему я всякий раз возвращаюсь к губернатору, не смогу внятно ответить. Не холуй ведь. Иначе ни за что не допустил бы гнева хозяйского. Боязнь потерять кормушку, навсегда выпасть из обоймы, потерять влияние? Смейтесь, смейтесь, вам и невдомёк, что может на своём месте обычный шут. Чиновный люд понимает статус человека, приближённого к начальству. Через меня умные люди быстрее добивались своей цели. Ну, а дуракам "дурак" не помогает. Нельзя множить глупость. Сам господь против этого. Не зря же он лишает потомства юродивых. И я помогаю господу, ограничивая глупость. Сколько безумных идей нашли кончину в кабинете губернатора благодаря моей скромной персоне. Одно дело, когда с выгодой пытаются протолкнуть какой-нибудь проект. Другое, когда заштатные кабинетчики, оторванные от жизни, начинают чудить с реформами. Тут без меня не обходится. Немного поиздевался над чудо-проектом и могилка ему готова. А бывает, что в кабинет шефа проникает настоящий сумасшедший. Секретарь ведь не требует у посетителей справки из психушки, а зря. Стоит такому попасть в кабинет и всё, работа парализована. Дураку, как старушке за три минуты не выговорится. Вот тут следует мой выход. Я увожу очередного жалобщика, изобретателя или спасителя нации к себе и в течении пары часов выслушиваю его. Можно, конечно, организовать выезд бригады из "дурки", только этого делать нежелательно. Политика, благочинность, спокойствие. Нельзя давать повод СМИ распять себя заголовками "Человека, пришедшего за правдой в Белый Дом, упекли в психушку". И такое бывает. Не верите? Загляните в мой кабинет. Там на окне стоит вечный двигатель, слегка недоработанный (там кое-что подделать нужно), пластиковая скорлупка от киндера сюрприза. Это вам не шелуха от детской игрушки, это настоящий прорыв в сельском хозяйстве. Набиваешь оранжевый пластиковый контейнер землёй, кладёшь туда, скажем, кукурузное зёрнышко и бросаешь в пашню. Гениально! Как я сам до этого не додумался? Семя прорастает в абсолютно чистой среде, без сорняков. И никаких гербицидов не потребуется. Поле экологически чистой кукурузы и без сорняков. Рядом лежит толстый труд на триста страниц "О возрождении России, посредством усиления пожарной охраны".

Ну как я оставлю шефа наедине с такими вот посетителями. И когда губернатор опять зовёт меня обратно, я возвращаюсь. Гордость моя куда-то испаряется, когда я слышу его неловкие извинения. Сомневаюсь, что у кого-нибудь ещё в области шеф просил прощения. Наверное, я – тряпка. Пусть так. Мне уже поздно переделываться. Рак не оставляет времени на самосовершенство. Он как каток, наезжающий на лягушку, неотвратим и бездушен. Потому-то я спешу сделать хоть что-нибудь полезное, и ценю каждый отведённый мне день. Вот как сейчас, радуюсь, что ночь тепла и тиха. Тихо относительно, если не замечать неутомимого стрёкота цикад. Где-то там, за поворотом ещё шумит праздником губернаторский особняк. Отсюда его не слышно. Мы с охранником сидим на лавочке. В лесу за забором темь, хоть глаз выколи с дедюками в чаще, а здесь под фонарём, атакуемым ошалевшими мотыльками, вполне уютно и спокойно.

Охранник, уверившись, что мой визит не несёт ему неприятностей, успокоился. Вопросы из него сыпятся как из рога изобилия. Своим неуёмным любопытством он напоминает бабку у подъезда:

– А говорят, жена главного налоговика, пьяная, за рулём, раздолбала чужую машину и это ей сошло с рук? Терпилу же сделали виноватым. Правда? Зачем нам нужен футбольный клуб? Это же скопище отстойных дармоедов. В самом деле, наших футболистов три раза в день кормят в ресторане? И сколько бюджетных денег уходит на это?

Прерывает водопад вопросов огни фар со стороны леса. Охранник замолкает, подбираясь. Я тоже. "Только бы не менты. Ах, да, сейчас не милиция, а полиция. Милиция – менты, а полиция – ...?" А вот забавного в этом нисколечко. Прежний начальник милиции чуть было не закрыл меня, подбросив наркотики. Не сам, конечно, подчинённые расстарались. Не вмешайся тогда губернатор, валить мне сейчас лес в телогрейке с бритой головой. Нынешнего генерала я вроде бы не задевал, а вот прежний был смертельно зол на меня. Большие чины словно дети – обижаются на всякую ерунду.

Сидели мы как-то в баньке. Банька элитная вдали от лишних глаз и цивилизации. Компания солидная, расширенным составом, приближённых лиц, человек двенадцать. И тот, прежний генерал от милиции с нами. И как-то незаметно кончился у нас вискарик. Коньяк, водка оставались, но губернатор их особо не жаловал, предпочитая шотландскую самогонку. Выслуживаясь перед шефом, присутствующие наперебой стали отправлять каждый своего шофёра в город за виски. Даже заспорили, чей водитель быстрее обернётся. Тут я и брякни:

– Надо "02" набрать. Эти шустрее всех будут. Они и самый качественный вискарик привезут. По крайней мере, от него не отравимся.

– Это почему? – полюбопытствовал кто-то.

– Пока "ваши" туда-сюда кататься будут, любому патрулю даже на "козле" в один конец всё равно быстрее.

Если на мои слова мало кто обратил внимания, то после следующего вопроса губернатора все обратились в слух.

– Это почему только милиционеры привезут настоящее виски? – поинтересовался он.

– Ну, это совсем просто, – я изобразил недоумённую мину, мол, как не знать столь очевидных вещей? – Только слепые безошибочно отличают подделку от настоящего продукта. У них нюх особый.

– Что за намёки? – возмутился милицейский генерал.

Не частый гость он в нашей компании, иначе бы знал, что, если я начинаю кривляться, в наш с губернатором диалог вмешиваться себе дороже. Даже если это касается лично тебя. И ведь не предупредил никто, хотя могли. Видимо всех достал этот генерал "из-под сохи" своей деревенской сметкой и хваткой, а ещё верой в свою непотопляемость. Окружающим такое не по нраву. Несменяемых быть не должно. Хватит, нахлебались эпохой мастодонтов-руководителей, тех, что освобождали свой пост, отправляясь сразу на погост. Не для того сковыривали коммунистов, чтобы опять плодить непотопляемых. Будущее за инициативными, яркими, говорящими не по бумажке. Демократия – это позитивизм, это броуновское движение в среде руководителей. И пусть это движение в основном по горизонтали, но всё же оно – есть.

Губернатор улыбался, предвкушая, остальные замерли, стараясь не пропустить ни единого слова.

Зрители ждут, шут за работу! Вытягиваюсь во фрунт, идиотски пучу глаза:

– Никак нет, хер генерал. Никаких намёков, хер генерал. Это наукой доказано.

– Какой наукой? – рычит большой мент, словно у себя в кабинете, – Какой наукой?

– Рапортую:

– Академической, хер генерал. У слепых обоняние лучше, чем у зрячих.

Английское уважительное "Herr" в моём исполнении звучит двусмысленно, учитывая вид генерала без подштаников. Кругом хоть выпившие, но не дураки, намёки понимают. Кто давит в себе улыбку, кто, не скрываясь, хмыкает. Это не может не задевать генерала.

– Что? – срывается на крик он, – Да, как ты смеешь?

Он готов порвать меня. Благо, что его сто двадцать кг против моих шестидесяти пяти сулят ему безоговорочную победу. Лишь присутствие губернатора останавливает его от расправы. Чего-чего, а осторожности чинушам не занимать. Любимую игрушку губернатора руками трогать нельзя. Наблюдая за жизнью руководителей вблизи, я вывел очередной закон дарвинизма для их среды – с высотой кресла возрастает инстинкт самосохранения.

– Ты хочешь сказать, что мои орлы слепые? – уже тише, но с плохо скрываемой угрозой спрашивает генерал.

Типа он батя для своих и защищает их до конца. Красиво, но глупо. "О, Rus!" – сказал бы на это Пушкин. Рыба-то гниёт с головы! И как об этом не напомнить?

– Не только я. Об этом все знают. Спросите любого, – от прежней моей дурашливости и следа уж нет. Я – шут, я – правда, я – глас тех, кто боится сказать, – Если к нам рекой льётся палёная водка с коньяком, а наша наидоблестнейшая милиция этого не замечает. Знать, слабы глазами. И очки им некому прописать.

А дальше – тишина, с каждой секундой повышающая наэлектризованность. Хихикнуть никто не рискует, генерал сопит, губернатор играет бровями. Он же первым нарушает молчание:

– Это камень в мой огород, я так понимаю?

Склоняюсь в реверансе перед ним:

– Дык, ради здоровья Вашего и подданных радею. Отравют ведь, паскуды лиходейные. Им же как людям президент презумпцию добросовестности выписал, а они всё по-старинке бадяжут.

Надо хорошо знать губернатора, потому лицо моё сейчас – лицо услужливого дурака. Шеф смеётся:

– Ну, да ладно, проехали. Никому мы звонить не будем. А кто из водителей первым вернётся, тому приз будет.

И вновь оживление в его окружении. Напряжение спало. И был вискарик, и пар с вениками, и анекдоты. О моей шутке никто не вспоминал, прошло и забыто. А вот милицейский генерал ничего не забыл и даже зуб на меня отрастил. Из-за этого зуба и были потом подброшенные наркотики, следствие и так далее. Памятью о том – четыре сломанных ребра, выбитые резцы и радость, что генерал сейчас на пенсии. Потому как печальнее нет чиновного пенсионера, глядя на которого так и хочется запеть: "Позабыт, позаброшен...". Губернатор тогда воспользовался моментом и убрал много чего знающего генерала. Убрал грамотно, чужими руками, оставив без накоплений и бизнеса.

Нынешний генерал прежнему вроде бы ничем не обязан, но лучше б приближающейся машине были не менты, то есть полицейские. Тьфу ты, никак не привыкну. К самим ментам-полицейским претензий не имею. Они чаще кастет на чужих пальцах.

Из-за света фар, не разглядеть, кто едет. На всякий случай захожу за будку охранника якобы по малой нужде. Бережёного бог бережёт. Моего героизма, останься я у шлагбаума всё равно оценить некому. Благородство, несомненно, возвышает душу, но частенько тело из-за него долго заживает и срастается. Печальный опыт тому имеется.

Яркий ксеноновый свет заливает КПП. Выше крыши сторожки взмывает шлагбаум. Оглядываюсь. Мимо меня шелестит шинами ярко-жёлтая Хонда-купе. Дорогая штучка. За рулём девочка-пипеточка. Смотрит она строго прямо. До укрывшегося за будкой ссыкуна ей нет никакого интереса. И дело тут не в высокомерии. Просто не приучили её обращать внимания на тех, кто на обочине.

Девочка уезжает, возвращая округе желтый свет уличного освещения. Я иду обратно на лавочку. Охранник, опустив шлагбаум, присаживается рядом,

– Дочка директора Дорожно-Строительного управления, – сообщает он, – Что-то рано сегодня. Обычно раньше двух ночи не возвращается. С парнем, что ли поругалась?

– Ссора с молодым человеком – ещё не повод возвращаться домой вовремя, – ставлю под сомнение его версию, – Скорее всего новая игрушка понадобилась.

– Какая игрушка? – не понимает охранник.

Пожимаю плечами:

– Не знаю. Я не силён в молодёжной моде. Может, шубу енотовую хочется, колечко с сапфиром или новомодную электронику, гаджет какой-нибудь. Слово-то, какое противное – гаджет. Тьфу!

– При чём здесь раннее возвращение домой? – продолжает недоумевать охранник.

– А при том, что игрушки покупают пай-мальчикам и пай-девочкам. Сам-то отпрыску своему тоже что-нибудь обещаешь за послушание.

– Но я не могу дать ему такую же машину как у этой свиристелки, – возмущается охранник, – У меня таких денег отродясь не было. Я даже украсть столько не смогу.

Нет, ну что за подход – не заработать, а украсть. В словах охранника вселенская обида на несправедливость бытия. Где вы, коммунисты 21 века? Большая часть России готова подпустить красного петуха новоявленным богатеям, а вы сытенько подрёмываете в депутатских креслах. Только я против революций с реками крови и групповыми изнасилованиями. Потому и не поддакиваю охраннику.