Текст книги "Библиотека (СИ)"

Автор книги: Сергей Сазонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Забежала за своими пионерскими простынями брехливая бабенка. Рот её приоткрылся было, выпалить очередную гадость. Мотя зыркнул на клиентку потемневшими глазами и слова застряли у неё в глотке. Получив свой заказ, бабёнка быстренько убралась. Напоследок, взявшись за ручку входной двери, она обернулась на Мотю. Вновь столкнувшись с ним взглядом, она вжала голову в плечи и юркнула за дверь.

Мотя костылём подровнял кучку грязного белья и засобирался домой. Хватит. Пора закрываться. Ходят тут всякие. Их много, а Мотя один. И у него могут быть свои дела. Ему ещё час до дома добираться. Это, у кого с ногами всё в порядке не задумывается о процессе ходьбы. Для них вообще всё счастье: свободно передвигаться, общаться, любить. Весь мир для них. А таким, как Мотя, остается подбирать крошки с праздничного стола чужой жизни. Даже и эти норовят отобрать. Надо же, а Мотя не запомнил того в палевой шапке. Знать, невзрачным оказался соперник. Обидно, что не запомнил. Узнать бы, где тот живёт, подстеречь в подъезде и забить костылём, как того котёнка. Всю дорогу до дома он думал об этом. Убрать соперника и дело с концом. И почему обязательно костылём? Привязался он к этому костылю. Существуют ещё кирпич, яд, и пистолет, наконец.

Весь вечер воображение рисовало всевозможные варианты расправы с конкурентом. Ложась спать сегодня на свою, серую от бесчисленных стирок простыню, он снова полыхнул негодованием. Вспомнились счастливые глаза Лютика. Она не выглядела обманутой. В ней не было ни граммулечки вины перед Мотей за своё предательство. Что ей до урода приёмщика из прачечной. Поигралась и забыла. Или нет, даже наслаждается его болью, таская ему своё постельное с запахами и следами ночных страстей. Тогда почему должен страдать только "палевый"? Умри и ты, предательница.

Не натягивая штанов, в одних трусах, Мотя проковылял к бабкиному сундуку за книгой. Мать давно уже спит и потому не помешает. Мотя перебрался с книгой к себе в кровать, бережно положил её на подушку. Бабкино наследие требовало уважения к себе. Это вам не фабричное издание, штучное. Чувствовалась рука мастера, потрудившегося над фолиантом. Сафьяновый, темно-зеленый переплёт, страницы из плотной бумаги, текст рукописный. Книга толстая. Где искать? Что искать? Ночи не хватит. Может, она сама подскажет? Мотя положил на неё руки и книга, будто дрогнула как живая, словно сила, таящаяся в ней, ждала, пока откроют её, чтобы вырваться на свободу. Он наугад раскрыл книгу. При этом несколько листов упали сами собой, остановившись на разделе "Заклинания на смерть". Мотя принялся читать. "Пойдите на кладбище..." – отпадает, "Возьмите дохлую мышь..." – вряд ли. Он читал, отметая заклинания одно за другим. А вот это подойдёт. Завтра Мотя принесёт с работы то, что нужно, и праведная месть состоится. Он запомнил нужную страницу и сунул книгу под кровать. Хотел было под подушку, но, оказалось, лежать неудобно – книга была слишком большой.

Утром Мотя проснулся обновлённым. Книга, что ночевала под ним, похоже, вселила в него уверенности в себе. На работу он пришёл на десять минут раньше. Бельё, выстиранное и высушенное за ночь, дожидалось ровными стопками в его комнате. Надо только разобрать его по меткам и по заказам. Ночная смена жалела Мотю и всё готовое сносили к нему. Раскладывая бельё по меткам, он искал простыню с меткой «Лютикова». Всё её в отдельную стопочку, а одну из простыней в сумку к Моте.

Вечером, не ужиная, он заперся в своей комнате, положил простынь Лютика себе на подушку, рядом книгу и принялся читать: "Из глубокой норы, из-под камня могильного вылезали две змеи...". Мать из-за двери позвала ужинать. "Сейчас!" – откликнулся Мотя и начал заново: "Из глубокой норы, из-под камня могильного вылезали две змеи...".

"А, может, не стоит? Грех ведь" – словно кто-то прошептал над ухом. Мотя отмахнулся плечом: "А изменять, а предавать – не грех?" "... одна змея обвивает шею, другая ложится на сердце..."

"Разве может набор слов совершить волшебство?" – запоздало шевельнулось сомнение. "И в начале было слово!" – хорошо поставленным голосом зазвучало в ушах. "...одна змея душит, другая кусает. Да будет так!" Всё, книгу под кровать, чтобы мать не заметила, а теперь ужинать. Мотя открыл комнату и прошел на кухню. Сил не оставалось, как будто его выжали. Равнодушно сжевав пустые макароны с дешёвой резиновой котлетой, он оправился спать. Не зажигая света, Мотя забрался в постель и сразу провалился в забытьи. Ближе к полуночи он проснулся от нехватки воздуха. Словно кто-то навалился на него, рукой вцепившись в горло. Дышать становилось всё тяжелее. Мотя скинул одеяло – может, оно виной. Легче не стало. Шею, миллиметр за миллиметром сдавливало что-то невидимое. И тяжесть в груди не проходила. Мотя, с усилием повернулся на бок. В свете полной луны, пробивающейся сквозь занавеску, он заметил метку на краю простыни. С трудом, подтянув её к себе ближе, он разглядел надпись на ней "Лютикова". Мама! Это она застелила, принесённую им простыню, перепутав со своей. Мотя спал на проклятом белье! "Эх, мама..." – укол-укус в самое сердце прервал фразу.

ЗРЕНИЕ

– Лёха, я пойду?

– Давай, – не поднимая головы от бумаг, отпустил подчинённого Комар, – Иди, мне ещё постановление печатать.

Хлопнула дверь, оставляя его одного в кабинете. Пятница, все спешат убраться из управления, кто домой, кто ещё куда, но лишь бы за порог, поскорее закончить сумасшедшую рабочую неделю. Неплохо и самому бы свинтить. Но куда? Дома, кроме кота, да пустого холодильника никто не ждёт. Телевизор, он же опиум для народа, не в счёт.

Обед был поздним, желудок не сосёт, а коли так, можно, не поря горячки, подготовить не только постановление, но и сочинить рапорт. И вдохновение тут не помешает, как, впрочем, каждой творческой личности. Он заглянул в ящик стола. Там, где-то оставалось ещё. Двести граммов вдохновения кому-то и многовато покажется, но только не стокилограммовому Комару.

Он и для своих, ментов, и для бандитов – Комар. От этого никуда не денешься. Не один он страдал из-за своей фамилии, это только Ивановым, Петровым, Сидоровым – замечательно, их пруд пруди. Ты поживи с детства в неблагополучном районе с фамилией Комарьков. Не Комаровым, не Комарихиным, а именно Комарьковым, когда каждый урод постарше и посильнее тебя норовит подразнить "Комариком на воздушном шарике". И пусть это до поры, до времени – секции бокса и борьбы избавляют от обидных прозвищ, печать своей фамилии всё равно приходится нести до конца. Ну, разве с такой фамилией дослужишься до генерала? Вы слышали о генералах Тряпкиных, Бубенчиковых, Ложкиных? Нет? Неудивительно. Так что не взыщи Комарьков Алексей Алексеевич, из семьи рабо-служащих, что в свои тридцать два года ты ещё капитан милиции, отдела "преступлений против личности". А если учесть, что под ним не Рублёвка или Куршавель, а провинциальный городок с нравами "сиделого" люда по пьяни потыкать друг друга ножичками, то получалось – самого суетного отдела. Дурак, купился на трели начальника о настоящей "крутизне" и романтике будней. А в результате – как в песне "... служба дни и ночи" и, как следствие – прощай жена, и добро пожаловать гастрит.

Что-то "вдохновение" качнуло не в ту сторону. Вспомнилось изречение знакомого художника, сильно пьющего. Тот оправдывал свои запои сентенцией: "Мы – творческие личности, как маятник. Нас, то качнёт туда, то обратно". Можно новой дозой качнуть маятник-настроение в другую сторону, а можно просто наконец-таки вылезти из-за стола и пересесть за компьютер. Что Комар и сделал, приговаривая: "Делу час, потехе время". Вообще-то, все его клиенты исповедуют подобный принцип, оплачивая его годами жизни за колючей проволокой.

Монитор пискнул, высвечивая рамочку входа пользователя. Лёха три раза ткнул в клавиатуру на кнопочки "Ю", "Л", и "Я". Это имя программистки, что увязала компьютер его отдела со своим, где хранились все базы. Теперь Комар мог самостоятельно получать любую информацию. Она вообще умная, эта Юлька. Конечно, лестно, что из всех мужиков управления, она выделяла его, но..., жаль не красавица. У Лёхи бабы поинтересней случаются, Ленку с продуктового взять или ещё кого. А у этой, жиденькие химические кудряшки на голове, ножки коротенькие, грудь, не дотягивающая до «второго взрослого». Прислали её к ним после распределения, полгода как уже. Или меньше?

Он открыл файл-заготовку (опять же той самой Юльки) и принялся печатать. "... В связи с открывшимися обстоятельствами...". Нет, ну, чего в ней такого? И ходит, как заправская, в форме... "считаю, что г-н...". А как она была бы джинсах? Институтская геометрия "на пять" и потому, представить её во всех проекциях в облипающих джинсиках – плёвое дело. Нормально, вполне округло и даже волнующе. "...Потому, для выяснения...". Тонкие пальчики расстёгивают пуговицу, тянут вниз молнию. Буквы на мониторе потихоньку выстраиваются в: "...заключения под стражу". А перед глазами, как наваждение, Юлька стаскивающая с себя джинсы. Под ними красные кружавчики, концы чулок, а вверху? Как бы читая мысли, Юлька поднимает кофточку, показывая красный бюстик.

– Точка!

Лёха с силой нажимает на клавишу, заканчивая печатать постановление. Причём здесь Юлька? И ведь лезет же в башку настойчиво, словно в дверь книгоноши с новинками. Всю неделю сталкиваемся в коридорах "Здрасьте, Здрасьте", а как конец недели, с бумагами надо поработать, так и стоит перед глазами. И не просто, а манит, зазывает. Поди уж два месяца так, словно колдовство какое. Может к бабке сходить? Пусть пошепчет, снимет сглаз. Он на минуту представил себя смиренно сидящем на тёмном облезлом стуле, а толстая бабка обмахивает его веничком из трав, что-то пришёптывая при этом. Лёха хмыкает:

– Мы, атеисты – народ плечистый.... Теперь печатаем рапорт.

Глаза на экран, а в мозгу опять Юлька всплывает. Глаза порочные, языком по губам проводит, начинает раскачиваться, трогать себя. То одну бретельку бюстика опустит, то другую. Плейбой, да и только. Есть у Комара пара видеодисков подобного рода. Красотки там поаппетитнее будут. Но они там, за океаном, а Юлька рядом. Пальцы сами начинают давить кнопки мобильника, отыскивая её номер, сами жмут на вызов.

– Юль, привет! Что делаешь?

– Так, вещички складываю. Завтра хотела домой съездить, родителей навестить.

Юлька не местная, по выходным катается километров за тридцать, то ли в деревню, то ли в городишко втрое меньший этого. Для неё распределение к ним в управление районного города за счастье. Область – это вообще край мечтаний.

– А сегодня? – голос Комара загадочен и многообещающ.

– Сегодня? – молчание в трубке повисает.

Ну, что ты там ещё думаешь? Можно подумать предложений куча. Или появился кто? Ай, выбирает?

– Может, встретимся? – первым не выдерживает паузы Комар.

– Заезжай, – разрешила Юлька.

К чёрту рапорт, можно в понедельник с утра прийти пораньше и доделать. Эх, забыл спросить, что на ней надето. Ладно, сюрприз будет.

Его "OPEL" на стоянке перед управлением, заехать за Юлькой – пять минут. Дальше по накатанной – кафе, вино, танцы, затем его "однушка", оставшаяся от трёхкомнатной после развода-размена, Юлькино красное бельё и чулки с резинками. Всё о чём грезилось. Опять попала в точку. И как она угадала с бельём? В прошлый раз на ней были чулки, ботфорты и дублёнка на голое тело. Он ещё удивлялся, когда она успела раздеться? Он тогда всего на минутку заскочил в туалет. И, что поражало, в прошлый раз ему хотелось именно этого.

Утром почему-то продолжения не хотелось. Ну, было и было, грешен... Секс – ещё не повод продлевать отношения. Учёны, знаем, себе дороже. Сначала сюсю-мусю, котлеточки, рубашечки глаженые, а потом куда всё девается? Как в сказке про Золушку. Щёлкнула печать по красной паспортине и вмиг вместо хрустальных туфелек – тапочки, красивое платье превращается в бесформенный халат, косметика линяет и, самое главное, голос прорезается. Он так и сверлит мозг через уши: «Куда пошёл? Какая работа, на ночь глядя? Опять к своей? Сволочь! Ах, так!»

Благо не надо изобретать причину, чтобы выпроводить Юльку. Сама вчера твердила, что собирается к родителям. Как ни лениво, а приходится везти её на автостанцию.

На людях всё скупо:

– Пока.

– До встречи.

Из джентльменства – донести сумку до автобуса, усадить саму, помахать ручкой. Больше – увольте. Довезти её на своей машине прямо до места, к родителям, осторожность не позволяет. Зачем обнадёживать и её, и предков? Как-нибудь потом. Всё потом, когда-нибудь, при удобном случае, но не сегодня.

Автобус с Юлькой наконец-таки выдыхает из себя дым, трогается, делает круг по площади и укатывает, увозя Лёхин грех на выходные подальше.

– Дай погадаю, красавчик.

Его трогают за руку. Он резко поворачивается. Это пожилая цыганка, с жёлтыми от золота и табака зубами.

– Всю правду скажу, – обещает она.

Надо бы турнуть её, а если?

– Больше полтинника не дам, – предупреждает он.

– С тебя и пятёрки достаточно будет, Комар, – с вызовом заявляет цыганка, – Больше взять, интереса нет, а бесплатной правды не бывает. Ты только обещай, наших здесь не гонять. Этого достаточно.

– Если безобразить не будут, – соглашается он.

Розовые очки Комар давно уже потерял. Или их прихватил с собой юношеский максимализм, обидевшийся за что-то на Лёху. Его понять можно, проще найти себе нового хозяина, чем уживаться с Комаром при его работе. Максимализму не понять, что коль этот народ веками сжился с криминалом, его не переделать. Слегка ограничить жуликов – уже благо.

– Никакого беспредела, – заверила цыганка.

Комар кивнул, подтверждая договор:

– Какую руку давать, левую или правую?

– Рука для отвода глаз. Я тебе и так скажу. Уезжай отсюда. И чем раньше, чем лучше. Иначе пропадёшь.

– Куда уезжать? – кривится улыбочкой Лёха.

Умеют цыганки обнадёжить. Бросит слово и ходи потом, оглядывайся.

– Так куда уезжать? – переспрашивает он.

– Куда хочешь, но на полгодика уберись из города, – советует цыганка.

– Может, заодно и скажешь, кто на меня зуб точит? Бакулинские или Мочалинские?

Это две группировки, поделившие город.

– Ты и в жизни не догадаешься. Червонная дама.

– Все беды от женщин, – с облегчением смеётся Лёха.

– Знает каждый, а всё равно вляпывается, – блестит золотыми фиксами цыганка. – Уезжай, так лучше будет. Потом узнаешь, что и как, и почему.

Сказала и удалилась, а у него весь выходной из головы не шли её слова. Он всё гадал, кто из его бывших подружек на него окрысился. Старым давно уже пора успокоиться. Кто-то из новых? Ленка из продуктового? Было с ней несколько искромётных встреч. Хороша баба, не то, что Юлька. Как с Юлькой связался, перестал заходить к ней. Ревность – штука страшная, "башню" не на шутку сносит. Она? Романчик с ней как сказка. Её продуктовый недалеко от Лёхиного дома – круглосуточный. Хозяин жмот, оплату за "тревожную кнопку" просрочил, отключили "тревожку", дави не дави, помощи не дозовёшься. Лёха зашёл как-то к ним ночью, а там местная гопота ночных продавщиц донимает. Молодёжь, в лицо его ещё не знает, на предупреждения не реагирует. Пришлось разгонять шушеру вручную, кому в грудак, кому пинчину в "думающее" место. Красиво так получилось, как в кино. В глазах девчонок он – герой, ему и сливки. А Ленка хороша – грудь с четвёртого на пятый, сама поджарая, ноги длиннющие. Ей бы фотомоделью, а она за прилавком пьяных обсчитывает. А может так и лучше, чем кинуться покорять столицу и очутиться среди "плечевых" где-нибудь на Ленинградке.

Зашёл к ней вечером проведать, она ничего, Кармен из себя не строит. Ей-то чего беситься, замужем, ничего не теряет. Поболтали о том, о сём, всё ровно. Тогда кто? Да и что они могут, бывшие подружки? Раньше, говорят, в партком модно было жаловаться. За аморалку в два счёта крест на карьере ставили. Можно подумать, у него карьера! И где сейчас этот партком? Его всё беспокоило предупреждение цыганки, её слова, что надо уезжать из города. Из-за какой-то червонной дамы? Бабёнки? Что ему грозит? Это так серьёзно?

А если это киллерша? Святый боже! В их городке и самая настоящая киллерша по его душу?? У нас своих киллеров хватает. Любой наркоман за стакан мака, кому хочешь, глотку перережет. Только не Комару, силёнок и умения такому не хватит. Если только не застать его в усмерть пьяного и связанного вдобавок. Но тут уж не дождётесь. Единственно, что киллерше светит, так заразить его. Стоп! А вот это уже серьёзно! Вот треклятая цыганка, всю душу перевернула.

Вернулся домой – твою дивизию! Холодильник потёк, сломался. Что чинить, что новый покупать – всё траты. Да сколько можно?! В принципе и с деньгами не проблема, но сколько можно непруху терпеть. Вон на прошлой неделе ботинки пришлось покупать, дерьмо не носим, а хорошие денег стоят. На зеркале в прихожей неоплаченная квитанция за квартиру. Кот орёт, пожрать ему забыл купить. Звонок от дежурного – опять происшествие, машину за ним выслал. Ну сколько можно?!!

В понедельник с утра к начальнику с бумагами. Начальство Комар воспринимал как валетов из карточной колоды. Тузы, короли и даже сиятельные дамы из администрации и прокуратуры их бьют, но, тем не менее, они остаются грозными. На плечах их завсегда топорики. За что, про что – не важно, главное – желание и готовность сечь головы подчинённым. А тут ещё конец квартала на носу, показатели отдела ни к чёрту. Какой плоскожопый чин придумал эти показатели? По Лёхе, чем меньше преступлений, тем лучше. Ан, нет, тебя умника не спрашивали, получай по полной. На закуску начальник озвучил новость, что кто-то из отдела обязан поехать в командировку в Чечню. Комар тут же, не выходя из кабинета, написал рапорт:

– Забирайте меня.

Юлька, узнав об этом, полыхнула взглядом:

– Бежишь?

– На холодильник еду зарабатывать, – отшутился он.

Ну, не признаваться же ей, что прислушался к словам цыганки.

– Ты, может быть, приглядишь за моим котом, – заминая неловкость, попросил Лёха, – Полгода квартира пустой будет. Хочешь, поживи пока.

Сказал и язык прикусил: "Зачем?" А с другой стороны – жалко провинциалку. На её зарплату ещё и комнату снимать.

Домой из Чечни он не звонил. Во-первых – дорого, во-вторых, не очень-то и хотелось. Юлька перестала грезиться, а грехи свои кому охота ворошить. Командировка шесть месяцев, что в цыганском исчислении всего один сезон. У них год идёт как зима-лето. Для командировочного один отсчёт времени, для ожидающего – совсем другой. Каждому нужно, чтобы его кто-то ждал. С этим радостней возвращаться. И как-то обидно в конце пути оказаться перед запертой дверью. Время вечернее, пора бы и квартирантке Юлечке быть дома. У Лёхи и дыня, и вино настоящее в рюкзаке. На долгий звонок в свою же квартиру выглянула соседка по лестничной клетке и отдала его ключи.

– Нет больше твоей стрекозы. Месяц как не появлялась. Занесла как-то ключи, попросила покормить кота, а саму и тютькой звали. Деловая вся такая. Так мы кота твоего на дачу забрали. Хочешь в следующий раз, как поедем, привезём, а хочешь, по окончании сезона. Ему там вольготно.

– Ладно, – согласился он, – пусть побудет.

И кот его, оказывается, тоже не ждёт. Кастрировать что ли предателя?

Квартира встретила порядком и тонким слоем пыли на полировке. "И где она?" Номер её мобильника ещё сохранился. Позвонить или нет? Обида боролась с воздержанием, но не долго, не более получаса. Природа победила и что с того? Юлькин мобильник не отвечал. Вот тут уж можно обидеться и по серьёзному. А как у нас на Руси принято поступать? Это француз с англичанином будут сопли жевать, наверное, и немец тоже. У нас принято клин клином вышибать. А значит, путь ему в ночной продуктовый. Время восемь, сейчас там пересменка. Вино и дыня не пропадут.

Ему повезло, Ленка с напарницей сдавались. Все вместе и завалились к нему домой. Выпили от души. Ленка типа не в форме сегодня была, уступила подружке постельное ристалище, без всякой ревности. Не за просто так, початая бутылка вина осталась ей в виде компенсации. "Не она червонная дама, – ещё мелькнуло у Комара, – Или врала цыганка? Не было никого?"

В отделе рассказали, что Юлька укатила в область, с одним из проверяющих.

"Укатила и укатила", – с облегчением схлынуло с души. Не надо говорить, оправдываться. Всё, вроде бы как надо, а осадочек продолжал свербеть душу. Одно дело, когда бросаешь ты, другое, когда тебя. Обиднее.

На Юлькино место посадили другого стажёра. Кому не набивать базы.

Всё вроде бы наладилось, а нет-нет, а воспоминания о ней накатывали. И всё грезилась она ему как в последний раз, в джинсиках и красном белье. Лёха уже начал подумывать, не сходит ли с ума.

Примерно через месяц компьютер в отделе забарахлил. Стажёр вместо Юльки специалистом оказался никаким и один из подчинённых притащил спеца по компьютерам, бывшего одноклассника. Одноклассник, типичный «ботан», живущий одновременно в параллельных мирах, со скоростью пианиста защелкал клавишами «больного», бормоча при этом на своём неземном языке.

– Вроде бы нормально, – наконец заключил он.

– А связь с Юлькиным компом осталась? – поинтересовался Комар и тут же поймал себя на мысли, что Юльки уже нет, а компьютер с базами он всё ещё называет её именем.

– А что там?

– Вся информация там, все базы. Я прямо отсюда туда заглядываю.

– Проверим. Давай пароль. В принципе я и сам могу взломать, но что время зря терять.

Комар подошёл и ввел пароль.

– Сейчас, все проверю, – пообещал "ботан".

Его пальцы опять запорхали над клавиатурой. На мониторе начали всплывать чёрные окна с рядами символов в нём. Разобраться в этом и трёх жизней не хватит, а этот "водолаз" (сами помните, кто похож на водолаза) плавал в потоках информации как Ихтиандр.

– Эй, эй, ты там ничего не попорть, – забеспокоился Комар, – Иначе нам головы поотрывают. А я уж потом тебе.

– Всё нормально будет, – не отрываясь от монитора, бросил "ботаник".

Кажется, он и не слышал, о чем его предупредил Комар. Лёха хотел было встряхнуть гения, вернуть его в реальность, как тот сам откинулся на стуле и восторженно воскликнул:

– А вот это надо видеть!

Лёха с подчинёнными сгрудились у компьютера. На экране монитора снимала джинсы Юлька. Как в Лёхиных грёзах! И красные кружавчики на ней, и концы чулок.

– Юлька! – заржали ребята, – Во, даёт! Зажигалка!

– Кто такая? – встрепенулся приглашённый спец.

– Юлька, программистка наша. Она ушла от нас, – разъяснили ему.

– Какая умница! – забрызгал слюной "ботан", – Это же двадцать пятый кадр, невидимый глазу. Я его специально выделил. Так его не видно. Его ещё в Америке вместо рекламы хотели использовать. Он невидим глазу, а в мозгу отпечатывается. Двадцать пятый кадр, кажется, по всему миру запретили, а здесь он, голубчик, работает. Но не на всех, только на определённого пользователя. Вводишь пароль, и программа начинает воздействовать. Такая штука любому башню снесёт. Ах, умница.

– Хорош! – Лёха хлопнул по клавиатуре, – Удаляй.

– Сей момент, – осёкся восторженный "ботан", – Только качну программку себе.

– Удаляй, – сурово приказал Лёха.

– Как прикажете, – сдался программист и по наивности своей поинтересовался, – На кого из ваших красотка, сея охоту вела?

Подчинённые не рискнули пошутить по этому поводу, а Комар давно уже краснеть разучился.

СЛУХ

– Кто там? – слышится из домофона девичий голосок.

– Настройщика пианино вызывали? – Андрей невольно улыбается.

Звучит как пароль, вроде киношного: "У вас продается славянский шкаф?" Домофон пикает, в окошечке загорается непонятное бабушкам "OPEN", путь свободен. Действительно, как пароль. Андрей хмыкает, вспоминая, как в прошлом году наркоши пытались проникнуть в его подъезд, представляясь наладчиками кабельного телевидения. Ага, в девять вечера и 31 декабря. Андрей прикидывает – квартира 191, это, кажется на предпоследнем этаже. Лифта в пятиэтажках нет, придётся добираться ножками.

Принято считать, что настройщиками пианино становятся музыканты-неудачники. Полный бред. Человек – или музыкант, или нет. А то, что кто-то более успешен, кто-то менее – это совсем другая песня. К музыке это не имеет никакого отношения. Успех – это дело везения, таланта, характера и обстоятельств. В своё время Андрею тоже прочили место на музыкальном олимпе – талант, именитые учителя, победы в престижных конкурсах.... И всё бы у него сложилось, если бы не случай. Они с женой на новеньком автомобиле попали в аварию. Жене ничего, а вот Андрею не повезло – сломал руку. А что такое правая рука для пианиста! Любая серьёзная травма её и путь в большую музыку закрыт навсегда. Как правило, прежнюю работоспособность руки после перелома ещё никто из пианистов не сумел восстановить.

Вообще-то жену следовало бы удавить. Мало того, что авария случилась по её вине (вела-то машину она), она ещё и бросила Андрея, как только было озвучено, что на его карьере поставлен жирный крест. Упорхнула птичка в поисках более перспективной партии. Может, и к лучшему, пусть уж сразу отболит, чем ежедневно видеть её недовольную мину и выслушивать попрёки. Никакие, даже самые стройные ножки не стоят этого. Слышал, она всё ещё крутится среди бомонда, так и не зацепив жирного гуся. А Андрей ничего, не спился и не пропал, и даже не стал учителем музыки, как прочила ему уходя, жена. Настройка пианино – всего лишь хобби, приработок, и даже неплохой. Специалистов в этой области ещё поискать. Изжила себя профессия настройщика, потеряла актуальность. Это раньше игра на фортепиано считалась благородным занятием, атрибутом интеллигентности, пианино покупали по блату. Сейчас даже в богатых домах его не увидишь. А если где и стоит, то в виде пылесборника, шикарной подставки для безделушек.

Андрей заметил, что его внутреннее "я" настроилось маленько побрюзжать. В этом, скорее всего, виноват пыльный подъезд с крутыми ступеньками, что не спешат заканчиваться у нужной двери. Больше Андрею жаловаться вроде бы не на что, а тем более пенять на судьбу. Если ты обречён на успех, то обязательно добьёшься его, не в одной, то в другой сфере. Не сложилось стать профессиональным пианистом, так он нашёл себя в качестве эксперта-акустика. Во как! Где-то спустя полгода после предательства и ухода жены он случайно встретил школьного дружка, в те годы тоже «ботана», собрата по огребанию издёвок от дебилов одноклассников. Дружок выглядел много солидней, если считать по костюму и дорогим очкам на его носу. Он не преминул похвастаться, что сейчас заведует лабораторией, где занимается изучением звука. Узнав, что Андрей пока сидит без дела, он вдруг замер на несколько секунд, затем озарился:

– Я вот что подумал, а музыкант мне сейчас бы пригодился. Понимаешь, я тут занялся одним исследованием...

Он произнёс длиннющую научную фразу, из которой Андрей понял лишь то, что она всё-таки построена из знакомых с детства букв и вроде бы связных предлогов, которые хотя бы гарантировали, что школьный дружок не до конца съехал с катушек. Где точная наука, а где музыка? Простым умом мысль гения сразу не "догнать".

– Короче, давай ко мне, пока вакансия есть, – закончил дружок уже на земном языке.

Андрей согласился и не прогадал. Именно здесь он нашёл себя. Мир звуков обрёл для него зримые образы в виде графиков, формул, гистограмм. Это была его стихия, его настоящая жизнь. Как-то быстро у него случилась кандидатская, на горизонте засветила докторская диссертация. Два раза в неделю он читал лекции студентам в университете, затем принимал у них экзамены. Жизнь стала налаживаться. К нему начали обращаться за помощью милиция и ФСБ. Музыкальный слух позволял ему безошибочно идентифицировать голоса подозреваемых. Приборы лишь подтверждали его правоту, да помогали убрать шумы из записей оперативников. Он стал знаменит в узких кругах. Может быть и хорошо, что в узких. Кое-кто был бы очень недоволен, узнав, что именно заключения Андрея Петровича, эксперта-акустика, в конце концов, привели их на скамью подсудимых.

А настройка пианино – это так, дань прошлому, возможность слегка по ностальгировать, не более.

Вот и нужный этаж. Символично: четвёртый этаж, четыре квартиры на площадке, ему сорок лет. Любопытно, хозяйке пианино тоже четырнадцать? Голосок из домофона был явно нестарушечий. Нет, девушке-статуэтке в огромных очках, что открыла дверь, было где-то возле семнадцати.

От её голоса, не искажённого домофоном, Андрей (точнее Андрей Петрович на фоне юного создания) чуть было не вздрогнул. Голос показался ему знакомым, услышанным при необычных обстоятельствах, но где и когда это было, сразу вспомнить не получалось.

Настраивая пианино, Андрей о чём-то спрашивал девушку, прислушиваясь к тому, как та говорила. И что странно, её голос необъяснимым образом возбуждал Андрея, действуя как афродизиак.

Как-то с тем же самым приятелем они потратили немало часов в лаборатории, выделяя сексуальную составляющую женского голоса. Они анализировали записи голосов симпатичных студенток, силиконовых звёзд телеэкрана, не обошли стороной и секретаршу директора института, тупую как пробка, но по всем мужским меркам супер-секси. Чего греха таить они спустили все премиальные деньги на звонки в "секс по телефону". Кое-какие частоты они выделили, кое-какие формулы сляпали и даже опубликовали работу на эту тему. Голос девушки из квартиры 191 никаким боком не укладывался в их с другом наработки. Видимо с ним было связано что-то ещё, на уровне воспоминаний. Но где и когда? Андрей мог поклясться, что никогда прежде не видел этой девушки.

Эта мысль не оставляла его остаток дня. Профессиональная память не могла подвести – он точно уже слышал раньше этот тембр, это мягкое "А", но где и при каких обстоятельствах не мог вспомнить. Визит замужней подружки ближе к вечеру, не отвлёк его от беспокоившей загадки. Подружка вылакала бутылку испанского вина и чужой постелью отомстила неудачной семейной жизни, быту, судьбе, как всегда молча. Ближе к ночи, после ухода подружки, Андрей решил, что вернётся ещё раз в ту квартиру 191, незаметно запишет беспокоивший его голос на диктофон, затем прогонит его по имеющимся базам. Там, глядишь, что-нибудь, да и выплывет. Только так, не мучиться же теперь возникшей непоняткой. Эх, жаль не сообразил взять номер мобильника той клиентки из 191 квартиры. По телефону сделать было бы сподручней.

Определившись с дальнейшими действиями, Андрей как бы успокоился. Время уже позднее, последняя "предсонная" сигарета и можно на боковую. Андрей прошёл в туалет. Хоть и жил он до сих пор один, а курить предпочитал именно там. И это не из-за особенностей холостяцкого бытия. В его жизни уже несколько лет, обособленно друг от друга, присутствовали две женщины. Одна незамужняя, ещё не остывшая в желании задержаться в его квартире навсегда, другая замужняя, противница всяких перемен. Первая, зарабатывая себе баллы, иногда прибиралась в его квартире, начисто проигрывая второй в постели. Из уважения к обеим, Андрей использовал туалет ещё и как курительную. Традицию нарушать негоже. Приземлившись на единственное посадочное место в совмещенной с ванной туалетной комнате, Андрей чиркнул зажигалкой и замер. За стенкой раздавались голоса соседей. "Вот оно что!" Он чуть по-простецки не хлопнул себя по лбу. Зрителей нет и можно обойтись без театральных эффектов. Он вспомнил. Как-то он проснулся среди ночи. Сон был кошмарный. Он прошёл на кухню, попил, съел сосиску, решил покурить. Прихватив сигарету, он прошлёпал в туалет, прикурил, клубами дыма разгоняя наваждение ночных ужасов. Звуки от соседей заставили улыбнуться. За стенкой стонала в истоме женщина. Андрею слышать подобного не приходилось. Порнушка не в счёт, слышать вживую. Его незамужняя любовница такое поведение посчитала бы непристойным, а замужнюю дети и свекровь за стенкой приучили грешить молча. А вот залётную подружку соседа никакие страхи не ограничивали. Она наслаждалась, наплевав на условности. Почему подруга залётная? Да потому, что жена Мишки-соседа, потерявшая талию флегма, сейчас пребывала с детьми в санатории. Мишка лично отвез их пару дней назад. Андрей видел, как они грузились в мерседес соседа. Пока его Антонина поправляла своё здоровье, сам Мишка нещадно губил своё. Крики истомы за стенкой слышались чуть не каждую ночь. Андрею тогда ещё захотелось посмотреть на Мишкину "кричалку", но ему никак не удавалось подкараулить её. Та умудрялась ушмыгнуть из квартиры соседа незаметно. Ну, не стоять же всю ночь у дверного глазка. Зато голос её Андрей прекрасно расслышал. Слышимость у нас ого-го какая, любой скандал становится достоянием соседей. Телефон у Мишки стоит в коридоре. Если кто разговаривает по нему, весь подъезд слышит. Андрей как раз возвращался домой. Женский голос за дверью соседа заставил его остановиться. Судя по тембру, это та самая "кричалка" давала кому-то указания по телефону. Чтобы не выглядеть идиотом под дверью соседа или тем паче страдальцем, Андрей закурил на лестничной площадке. Так, что голос той незнакомки он хорошо запомнил.