Текст книги "И на Солнце есть пятна"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

     Поэтому ранней  весной  энного  года  Федор  Григорьевич  Алиенко  уверенно прошел в парламент по партийному списку ГОП-партии.

 

 

                                                                   V

 

     Под сводами высшего законодательного органа страны  угнездившаяся  внутри Федора Григорьевича тварь к своей  радости  обнаружила  великое  множество близких ей по духу существ. Чего-чего, а уж желающих отнять,  порвать на части и уничтожить  до  конца  в  нашем  парламенте  всегда  хватало с лихвой. Бывший агроном Алиенко при поддержке  многочисленных  партийных единомышленников стал председателем  парламентского  комитета  по сельскому хозяйству и животноводству и на этом основании получил  в  стенах парламента в личное пользование  хотя  и  небольшой,  но весьма  удобный и уютный кабинет.

     Поначалу  Федор  Григорьевич  и  вросший  в  его  тело  монстр  с  удовлетворением внимали  сладким  речам  своих  партийных  соратников.  Однако спустя какое-то время прижившаяся внутри бывшего агронома тварь  стала все чаще ощущать растущее  разочарование.  Даже  в  самых  своих  пламенных речах  ГОП-партийцы  не  решались  переходить  определенный,  почти незаметный глазу психологический барьер – неудержимо горячие  на  словах, на деле они оказались слишком уж мирными, слишком уж  дорожили  все-таки такой мелочью, как единичная человеческая жизнь.  Поразмыслив  над этой особенностью поведения своих партайгеноссе,  тварь  пришла  к  выводу, что причина этой совершенно излишней для любого  практикующего  политика мягкости – вне зависимости от того, кем он по своей  сути  на  самом  деле   является:   космическим   монстром   или   же   двуногим  прямоходящим, – кроется в  том,  что  в  партийных  соратниках  Федора  Григорьевича  Алиенко  осталось,   к   сожалению,   еще   очень  много  человеческого.

     «Вот и нужно помочь им избавиться от человеческих предрассудков»,  – пришла к твердому убеждению тварь. Ну, а тут как на грех  и  подошел  срок, когда волей миллионолетнего  инстинкта  она  вступила  в  период  интенсивного  полового  размножения.  И  под  покатым   лобиком  твари  постепенно стал вырисовываться коварный и хитрый план...

     Чтобы не испугать Федора  Григорьевича,  который  ни  слухом,  ни  духом так и не подозревал, что делит собственный организм с приблудным  космическим  монстром,  тварь  решила  временно   отключать   сознание  депутата  Алиенко.  Однажды  утром,  в  перерыве   между   заседаниями  парламента, предварительно получив полную власть над несчастным бывшим  агрономом, тварь заперлась в его кабинете и  посредством  извлеченного  из штанов яйцеклада отпочковала прямо на  пол  полтора  десятка  своих  кожистых яиц. Надежно замаскировав кладку за книжным шкафом, она снова  включила мозг Алиенко и не терпящим ни малейших  возражений  внутренним  голосом  скомандовала  ему  срочно  закупить   перцовки   и   сала  на  Центральном  рынке,  что   Федор   Григорьевич   тут   же   с  немалым  удовольствием  и  рвением  и  исполнил.  Потом,  уже   не   только  по  нашептыванию  коварной  твари,  а  и  по  собственной   пробудившейся,  наконец, инициативе, Федор Григорьевич  пригласил  к  себе  в  кабинет  ровно  полтора  десятка  самых   близких   ему   по   духу   партийных  ГОП-товарищей. Выпили – закусили, выпили – закусили... Уже через  пару  часов друзья по фракции оказались совершенно обездвижены в  результате  массированного комплексного воздействия перцовки  и  сала.  Тут  тварь  снова  вырубила  сознание  товарища  Алиенко  и  вовсю  пользуясь  его  покорным, как марионетка на  веревочках,  телом,  принялась  по очереди  подтаскивать совершенно уже невменяемых ГОП-партийцев к  кладке  своих  яиц. Вылезавшие из кожистых овалов руко-пауки  исправно  творили  свое  черное дело и к  вечеру  пятнадцать  депутатов  парламента  уже  стали  носителями растущих внутри их желудков эмбрионов.  Тварь,  гнездящаяся  внутри Федора Григорьевича, сразу же упоила  своих  молодых  сородичей  перцовкой, угостила отменным подсоленным салом и тут же провела первое  партийное собрание членов новорожденной депутатской  группы  с  кратким  объяснением      сложившейся      политической       ситуации.   После  непродолжительного  обсуждения   курс   твари   –   родоначальницы  на  внутриутробное внедрение в человечество был единогласно  и  единодушно  одобрен.  Твари  договорились  о  совместных  действиях  на  ближайшее  будущее и отправились  отдыхать,  вновь  включив  сознание  депутатов,  внутри которых они теперь обитали.

     По такой схеме всего за пару недель  космические  твари  овладели  пищевыми трактами  примерно  трети  депутатов  парламента.  Оставшихся  парламентариев они решили пока не трогать. Во-первых, перцовки и  сала  из буфета Верховной Рады могло  на  всех  просто  уже  не  хватить,  а  закупки на стороне могли вызвать у землян совершенно ненужные  колонии  монстров подозрения: ну, где, скажите на милость, вы  видели  депутата  парламента, который, совсем как рядовой пенсионер, закупается салом  и  перцовкой  в  обычном  гастрономе  на  Крещатике  или  на   Подоле?  А  во-вторых, в число оставшихся входили те  немногочисленные  избранники  народа, которым было совершенно  чуждо  желание  урвать,  разорвать  и  уничтожить. Таким хоть десяток эмбрионов  засади  в  пищевод  –  толку  совершенно никакого не будет.

     Поэтому, посовещавшись на закрытом заседании теперь уже в  полном  смысле  слова   своей   фракции   ГОП-партии   и   примкнувших  к  ней  окологоповских групп,  твари  решили,  что  полтораста  инициированных  внутри  депутатских  пищеводов  сородичей  –  это  вполне  достаточное  количество для нормального существования их первой колонии  на  Земле.  И процесс дальнейшего размножения было решено приостановить вплоть  до  начала следующих парламентских выборов.

     Вот так  и  стали  депутатствовать  в  парламенте  полторы  сотни  внутриутробных инопланетных тварей.  Со  временем,  кроме  перцовки  и  сала, у  них  появились  и  другие  развлечения:  например,  постоянно  тусоваться, переходя из одной депутатской группы  в  другую  и  делать  мелкие пакости тем тварям, которым повезло  попасть  на  жительство  в  пищеводы известных депутатов – политиков. Поговаривают, что ради смеха  совместными  скоординированными  усилиями  парочку  –   троечку  таких  парламентариев они даже загнали в тюрьмы то ли в Европе, то ли  вообще  где-то на противоположном полушарии планеты.

     Но главным занятием депутатствующих  тварей  стала,  конечно,  не  охота  на  себе подобных,  а  законотворческая  работа,   проводимая  с  классических позиций урвать, разорвать и уничтожить. Особенно полюбили  прибывшие   из   глубин    космоса    монстры    принимать   законы  о  совершенствовании   налогового   законодательства,    усилении   сбора  финансовых средств в государственный бюджет и политической реформе.

 

 

                                                               VI

 

     Семья полгода назад потерявшего работу инженера Иваненко  ужинала  на кухне и смотрела  телевизор.  Второй  национальный  канал  как  раз  передавал подробный отчет об очередном дне работы парламента страны.

     Глава семейства восседал  за  столом,  большой  деревянной  ложкой  хлебал из глубокой  тарелки  суп  из  овсяных  хлопьев  и  попеременно  поглядывал то на экран телевизора,  то  в  книгу,  которую  еще  вчера  взялся читать. Жена его  уже  управилась  с  первым  блюдом  и  теперь  сосредоточенно  жевала  котлету  все  из  тех  же   овсяных   хлопьев.  Пятилетние  сыновья  –  близняшки  как  всегда   устроили   за  столом  соревнование по скоростному поеданию пищи и сейчас находились  уже  на  финишной прямой, допивая овсяный кисель из граненых стаканов.

     – Нам,  товарищи,  нужно  обложить  акцизами  и  гербовым  сбором  приходящие по импорту в нашу  страну  омары  в  молочном  шоколаде,  причмокивая губами, говорил с  экрана  полный  вальяжный  депутат,  от  которого даже сквозь экран телеприемника и сеть кабельного телевидения  за три версты несло перцовкой и салом.  –  Несмотря  на  экономический  кризис, потребление народом омаров в шоколаде по сравнению  с  тем  же  периодом  прошлого  года  выросло   в   восемь   раз!   Теперь  каждая  среднестатистическая семья в стране ежедневно  съедает  за  обедом  по  шесть килограммов этого ценного и легко усваиваемого продукта. А налоги  с этого дела никто, товарищи,  не  платит!  Вот  поэтому  политическая  реформа в нашей стране постоянно пробуксовывает!

     – Не понимаю я что-то наших депутатов, – бывший инженер  Иваненко  горько вздохнул и отодвинул в сторону пустую тарелку  из-под  овсяного  супа. – Послушаешь, о чем они говорят, и начинает казаться, что у  нас  в стране правят не  люди,  а  какие-то  пришельцы  с  другой  планеты!  Монстры!

     И он раздраженно хлопнул  ладонью  по  глянцевой  обложке  книги,  которую накануне начал читать. На обложке была нарисована космическая  тварь с острыми зубами, покрытыми вязкой желто – зеленой слюной.  Язык  ее оканчивался еще одной маленькой пастью и заостренным жалом гарпуна.  Безглазая покатая голова постепенно  переходила  в  мощный  гребень  и  панцирь. Чудовище стояло на длинных задних лапах и  хищно  протягивало  вперед трехпалые руки с кинжалоподобными когтями на пальцах.

     Чистой воды фантастика, короче говоря.

 

                                                                         Март 1999 года

 

 

                 ТОНКИЙ ХОД ДЛЯ КОСМИЧЕСКОГО ПИАРА

 

                           (Рассказ из цикла «Про перцовку и сало»)

 

 

     Эй, уважаемый... У вас  за  столиком  местечко  не  занято?  Нет?  Позволите присесть странничку? Ну, вот и прекрасно!

     Что-то сегодня здесь, на лунной базе, непривычно многолюдно.  Что  вы говорите? Конгресс? По пчеловодству? И вы,  стало  быть,  участник?  Ах, еще и докладчик! Доктор?  Почетный  член  пчеловодческой  академии  имени Кузьмы Лихачева? Солидно, солидно... А зовут вас  как,  если  не  секрет? Шмель? Док Шмель, значит. Хорошая фамилия. И главное,  редкая.  Ну, а родом вы откуда? Земля? Украина? Ого! Конечно, знаю! Стыдно было  бы не знать метрополию, проматерь галактического человечества.

     А я – Шухттердэмитий Хурриагча Таймарттшавын Хонзорра  Лурра.  О,  не пугайтесь вы  так,  дорогой  мой!  Меня  можно  ведь  и  сокращенно  называть – просто Лурра. Знаете, если вы не против,  давайте  перейдем  на  «ты»,  а?  Ага,  вот  и  ладненько.  А  то   что-то   мне  сегодня  официальничать совершенно не хочется. Устал я маленько,  док.  Хочется  вот  так,  спокойненько,  в  хорошей  компании  посидеть  с   приятным  собеседником, поболтать о  том,  о  сем.  Перцовочки  попить,  сальцом  закусить. Что говоришь? Ты больше по пиву? Я, док, пиво тоже люблю. Но  перцовка... Перцовка с салом – это для меня высшая ценность, док. Была  у меня, знаешь ли, одна история... Н-да... Рассказать? Гм, а почему бы  и нет?

     История эта произошла не так уж, чтобы совсем давно...  Э...  Ну,  где-то пару лет назад. Работал я тогда обычным пилотом, гонял грузы на  своем ржавом  корыте  от  одной  космической  базы  до  другой,  нырял  периодически в атмосферы обитаемых планет и затаривался продукцией  на  местных рынках по заказам наших космических  начальников.  Обычное,  в  общем-то, житье – бытье космического дальнобойщика.

     И все шло, как у вас людей говорят, чики-пики,  пока  однажды  во  время нырка в гиперпространство не нарвалась моя колымага  на  скрытую  сингулярность. Вообще-то вероятность такого события ноль, запятая, еще  куча нулей и шиш при раздаче, но мне персонально подфартило. Вытянул я  в лотерее свой счастливый билетик, так его и растак.

     Знаешь, док, сама-то сингулярность  –  всего  ничего  будет.  Ну,  аккурат размером с вашего земного шмеля. Смотришь со стороны – висит в  гиперпространстве такая себе  лапусечка,  тюти-пути.  Н-да...  Но  вот  когда идешь на гиперсветовом  режиме,  эта  самая  тюти-пути  может  в  кораблике твоем сквозную дырочку запросто провинтить. Что она,  стерва  космическая, как сам понимаешь, с моим ржавым корытцем и проделала.

     Нет, ну ладно бы, если бы эта стервоза воткнулась  куда-нибудь  в  обшивку  или  даже  в  двигательный  отсек.  Ха,  невелик  урон!  Кожа  корабельная моментально дырищу затянула бы – и никаких сквозняков. Но!  Эта ж радость мироздания впиндюрила мою колымагу в  самое  что  ни  на  есть интимное место. Прямо в... Ах,  да!  Ты  ж  в  нашей  космической  терминологии ни бельмеса не смыслишь... М-гу. ..  Ну,  будем  считать,  что вмазала эта самая сингулярность в штуку, которую  я  для  простоты  назову не дублированным фазоциклером.

     Почему,  спрашиваешь  он  не дублированный?   Это   ты   прав,  на  космическом корабле все должно быть дублировано, с запасом, значит. Но  тут дело такое... Наши корабли в общем – и  мое  корытце  как  частный  случай –  от  ваших  «Союзов»,  «Шэньчжоу»  и  «Шаттлов»  знаешь,  чем  отличаются? Вы свои  корабли  из  металла  собираете,  а  мы  свои  из  металлоорганики выращиваем. Ну, и сам понимаешь, некоторые  органы  на  теле продублировать никак не возможно. Гены  там  какие-то,  хромосомы  радикально друг  с  другом  конфликтовать  начинают.  Иксы  и  игреки,  значит,  вместо  того,  чтобы  делом   родопродолжения   добросовестно  заниматься, в  слова  непотребные  сбиваются.  И  вместо  космического  корабля получается... Н-да...

     К-ха,  так  вот  поэтому  фазоциклер   у   меня   на   корыте  и  не дублированный... И  отвечает  этот  глубокий  индивидуалист  как  ты  думаешь за что? Не, док, не  угадал.  Корыту  моему  это  ни  к  чему.  Космические корабли у нас все однополые. За  всю  энергетику  на  моей  колымаге фазоциклер отвечает. То есть, чтобы совсем тебе было понятно:  если он фурычит – электричество в сетях есть, а  ежели  отрубился  или  выпендривается по какой-нибудь причине – значит, кранты. Сиди,  милый,  без света, воды и топлива.

     И вот эта самая сингулярность спокойненько так протыкает прямо  в  гиперпространстве мой не дублированный фазоциклерчик  насквозь.  И  все  рабочее  тело  –  специальный  водно-солевой  раствор,  между  прочим, – потихонечку  начинает  стравливаться  прямо   в   глубины   окружающей  вселенной. Тоненькой такой струйкой...

     Нет, будь у  меня  нормальный  новый  корабль,  он  бы,  конечно,  среагировал как надо, тревогу бы забил.  Молодые  космолеты  сейчас  о  собственном здоровье знаешь как пекутся, док? Но мое корыто...  Ему  ж  все пофигу. Прет через космос напролом, песни времен  туманной  юности  моей прабабушки себе под нос мурлычет и наплевать ему совершенно,  что  из собственного фазоциклера жидкость постепенно – тю-тю!

     Н-да, и вот когда жидкость уже совсем тю-тю, мое корыто мирно так  сдыхает. Без оха и пука, так сказать. Полный  энергетический  ноль  по  всем системам. А раз ноль – гипердвижок моментально перестает работать  и вываливаемся мы с моей окочурившейся колымагой в обычное  трехмерное  пространство где-то на полпути между Фомальгаутом и Денебом.

     Анабиоз, естественно, тоже перестает работать. Вот прямо как твой  холодильник на кухне; выключи его из сети – разве ж долго он протянет,  чтобы не разморозиться? Короче говоря, не прошло и получаса, а  я  уже  сижу свеженький как огурчик  и  спросонья  рассматриваю  свою  мерзкую  рожу,  отражающуюся  в   стеклянных   глазах   неработающих   бортовых  мониторов. Рожа, кстати, та еще – опухшая как после недельной  пьянки,  глаза какие-то погасшие, уши трубочками  свернулись.  И  настроение  у  меня, сам понимаешь, под  стать  внешнему  виду.  А  чего  радоваться,  скажи? До ближайшей базы пара сотен световых лет, а энергии на борту у  меня  ни  шиша.  Настолько  ни  шиша,   что   даже   сориентировать  в  пространстве свое корыто я уже  не  могу:  болтаюсь  как  органические  отходы в проруби  в  произвольном  движении  по  всем  шести  степеням  свободы. В общем, как  говорят  пилоты  космических  трасс,  полный  и  окончательный звездец.

     И вот, док, сижу я, значит, в пилотском  кресле  и  медленно  так  околеваю.  Система  терморегулирования  корабля,  ясный   перец,  тоже  гавкнулась и спасает меня от холода космического  только  мой  старый,  сто лет не стираный и латаный – перелатаный скафандр. И то  уже  чувствовать  начинаю, как холод приятно так подхолаживает кончики моих щупальцев. Эх,  никогда  в  детстве  не  мечтал  стать  большим  эскимо,  а  вот  ведь  придется...

     Но тут что-то во  мне  начинает  постепенно  протестовать  против  безысходности  судьбы.  Вот  так  сдуру  тихо  помереть,  в   сосульку  бессловесную  превратиться  –  кому  же  хочется?  Помирать  –  так  с  музыкой. Так ведь у вас на Земле говорят, да?

     А чтоб гульнуть, ясное дело, катализатор нужен.  Наркоту  всякую,  ширялово и таблетки – это у нас ни-ни, таких не  берут  в  космонавты.  Другое дело различных сортов спиртовые растворы. Официально в полетных  инструкциях, конечно, они тоже запрещены,  но  под  хорошую  закусочку  почему бы и нет? Тем более,  что  они,  спиритусы  эти  самые,  еще  и  радиацию лишнюю из организма выводят.

     Ну, и вот… Слез я, значит, со своего пилотского насеста и  на  уже  успевших слегка одеревенеть от холода  ногах  почапал  на  корабельный  камбуз. Открываю дверцу бортового холодильника и...

     Н-да, те  слова,  лексика  там  всякая,  которые  я  тогда  вслух  произнес, они, док, в информационном плане тебе  ничего  не  скажут...  Ну, не сдержался я, так  сказать.  Несмотря  на  всю  свою  врожденную  интеллигентность, не сдержался. А ты бы сам как поступил, дорогой  мой,  если бы вместо тщательно подобранного набора  напитков  увидел  бы  на  полке в холодильнике записочку от техников с  космической  базы?  Мол,  уважаемый пилот, распитие спиртных  напитков  на  борту  запрещено.  И  подпись: общество сторонников трезвого образа жизни. Юмористы хреновы,  так твою и растак.

     Ну, что делать? Вышел я мрачнее тучи из камбуза и поплелся к себе  в пилотскую кабину. Как не крути, а помирать мне, видно,  придется  на  трезвую голову.

     Н-да... И вот бреду я, значит, по коридорам,  стены  которых  уже  начинают покрываться серебристыми кристалликами инея, и  настроение  у  меня сам понимаешь... Минорное, мягко говоря. Вот прямо камень на душе  лежит, веришь? Но все-таки, где-то в темных безднах моего подсознания,  робко так забрезжила светлая мыслишка: а ведь на  моем  ржавом  корыте  есть еще и грузовые склады. А в них  –  всякое  инопланетное  барахло,  которое я перевожу за умеренную плату  от  одной  звездной  системы  к  другой. Ну, сам знаешь, что там  обычно  бывает  –  посылочки  всякие,  образцы местных  товаров  для  коммерческих  фирм,  материалы  научных  исследований.

     «Вот зуб даю, – говорю я тут сам себе, –  шлюньей  попандарийской  буду,  если  среди  всего  этого   хлама   не   найдется   чего-нибудь  спиртосодержащего!»

     Короче говоря, поворачиваю я в сторону грузового трюма.

     А корытце мое ржавое, хоть и профукало собственный энергетический  коллапс из-за течи в фазоциклере, все-таки еще в стадию окончательного  маразма не впало. Потому как учет  на  складах  вело  строгий  и  даже  распечатки загруженных товаров  и  образцов  делало  вовремя.  Поэтому  сейчас,  когда  все  бортовые  компьютеры  из-за   истощения   энергии  вырубились, мне не пришлось вслепую рыться среди наваленного  в  трюме  добра. Взял щупальцами застрявшую на выходе из принтера распечатку и в  два счета определил, в каком тюке содержится  требующийся  мне  сейчас  спиртовый   растворчик.   Выбор,   кстати,    оказался    минимальным:  спиртосодержащая  жидкость  нашлась  лишь   среди   образцов   пищевых  продуктов, взятых с вашей Земли.

     Ну,   наплевал   я,   значит,   на   все    правила   сохранности  транспортируемого груза, вскрыл тюк с соответствующим номером на  боку  и извлек на свет среднего размера сверточек  из  фольги.  В  сверточке  обнаружилась  цилиндрообразная  прозрачная  емкость   из   кремниевого  расплава с оранжево-коричневой жидкостью  внутри.  Слова  «бутылка»  я  тогда, док, не знал. Жидкости у нас давно хранятся в тетропаках или  в  сосудах из электромагнитных полей.

     Повертел я эту емкость в руках, присмотрелся. Гляжу, а  на  самом  ее дне плавают два удлиненных сморщенных тельца густо-красного цвета.

     "А это что еще за фрукты? – недовольно крякнул я  про  себя.  Вот  совсем мне не улыбалось найти  вместо  нормальной  спиртовой  настойки  каких-нибудь заспиртованных земных пиявок. На боку емкости  я  углядел  этикетку   и   принялся   внимательно   изучать    химический   состав  обнаруженного продукта. Этикетка была на украинском языке,  но  ты  же  знаешь, док, что в любой школе  космогаторов  всегда  преподают  языки  самых развитых космических наций. Ну, и украинский  само  собой  тоже.  Так что с прочтением текста сложностей у меня не возникло. Жидкость  в  бутылке, как ты уже, наверное, догадался, док, была перцовкой.

     Э, так вот... Напрасно я  вертел  носом:  тельца  красного  цвета  оказались всего  лишь  стручками  местного  растения,  добавленного  к  жидкости для предания вкусовых качеств и цвета.

     Пробка открутилась с коротким хрустом. Я слегка взболтал жидкость  в сосуде  и  осторожно  понюхал  краешек  горлышка.   Запах   оказался  приятным.

     Еще  пару  секунд  я  боролся  с  последними   сомнениями,  потом  отважился, коротко выдохнул и отхлебнул  оранжево-коричневой  жидкости  прямо из горла емкости.

     Обжигающая огненная волна влетела  в  мое  горло,  промчалась  по  пищеводу и стремительно ухнула в желудок.  Секунда-другая  и  по  телу  стало разливаться приятное тепло.

     Я сделал второй глоток.  Мой  многощупальцевый  организм  немного  согрелся, и теперь можно было больше не спешить и распробовать напиток  более основательно. Хотя вкус у жидкости оказался немного горьковатым,  но пить ее было вполне возможно и даже приятно. Во всяком  случае,  по  своим  вкусовым  данным  спиртовая  настойка   с   Земли   многократно  превосходила  пойло  вроде  «Невадского  троллейбуса»   или   коктейля  «Самкокозец Захлебатский», которым потчуют своих  посетителей  быстрые  закусочные с планеты Мерикана.

     Конечно, хмель быстро ударил мне в голову. Ясное  дело,  я  ж  ни  крошки в рот не брал после того, как  ударными  темпами  вывалился  из  гиперпространства и  отморозился  из  состояния  анабиоза.  Мучительно  захотелось чего-нибудь пожевать. Вот представляешь себе, док, – именно  пожевать, не съесть в один присест, не проглотить мгновенно, а  именно  неторопливо и тщательно пожевать, полностью насладиться пищей то есть.

     Снова плестись  на  камбуз  мне  не  хотелось.  Поразмыслив,  что  спиртной напиток вряд ли мог бы быть  заказан  нашими  научниками  без  соответствующей местной закуски, я пошуршал щупальцем  среди  остатков  фольги и действительно обнаружил в них небольшой кубообразный  пакетик  в полиэтиленовой упаковке. Разодрав когтями на  присосках  обертку,  я  вытащил тонко нарезанные кусочки очень жирного белого мяса с  розовыми  прожилками и тут же отправил одну из этих  белых  пластиночек  себе  в  рот. Н-да... Это уже  потом  я  узнал,  что  этот  продукт  называется  «сало».

     В сочетании с перцовкой вкус оказался божественным!  В  последние  часы моей жизни Высший Разум Космоса милостливо  дал  мне  возможность  насладиться одним из самых  совершенных  продуктов  в  известной  всем  мыслящим существам части Вселенной.

     Хмель, между тем, постепенно стал  переходить  в  соответствующее  качество. Не знаю, как кто, а я люблю во  хмелю,  когда  тело  приятно  расслаблено, когда на душе  становится  тепло,  попеть  с  друзьями  в  хорошей компании. И пусть компании у меня сейчас не  было,  но  запеть  мне захотелось просто неодолимо. Я  откашлялся,  набрал  полные  груди  становившегося с каждой минутой все более прохладным воздуха и  басом,  во всю мощь своих легких, запел:

     – Сам пью, сам гуляю, сам стелюся, сам лягаю...

     Песня, понятное  дело,  была  украинской,  из  тех,  которым  нас  обучают в обязательном  порядке  в  космической  школе.  Чтобы  каждый  курсант, значит, помнил, с чего началось  окультуривание  космического  пространства нашей Галактики. И подходила эта песня  к  моей  нынешней  ситуации как нельзя кстати: она очень точно передавала  мое  состояние  одиночества и потерянности.

     Ну, а когда выпьешь, закусишь, разве ж можно  устоять  на  месте?  Душа и тело  рвутся  вперед,  рвутся  к  жизни,  к  движению.  Попивая  небольшими  глотками  жидкость  из  емкости  и  закусывая  божественно  вкусным белым мясом, иногда даже  приплясывая  от  полноты  охвативших  меня чувств, я вновь двинулся по коридорам моего ржавого корыта.  «Вот  обойду в последний раз все мое  хозяйство,  как  и  положено  капитану  корабля, – решил я, – вернусь в пилотский отсек – а там уж и  помирать  можно. С чувством, значит, полностью выполненного долга и пункта шесть  – два – „бэ“ полетной инструкции».

     Иду  я,  попиваю  настоечку,  закусываю,  мурлыча  себе  под  нос  исключительно украинские песни, и кривые коридорчики моей  колымаги  в  конце-то концов приводят меня прямиком в энергетический отсек. Как раз  к торчащей  из   пола   конической   приемной   воронке   злополучного  не дублированного фазоциклера. В эту  воронку  я  обычно  всякий  мусор  ссыпал – чтобы  вещество  ненужное  в  космосе  зря  не  болталось,  а  своевременно превращалось в реакторе  в  полезную  для  моей  колымаги  энергию.

     И вот стою я над этой охладившейся едва ли не  до  нуля  градусов  причиной моих теперешних страданий и такое, понимаешь  ли,  док,  меня  вдруг презрение к этому торчащего из пола  куску  биометалла  одолело,  что я... Эх, стыдно, конечно, признаваться...  Если  б  не  ситуация  безысходная да не хмель в голове, – разве ж я себе когда-нибудь  такое  хулиганство позволил? Ну, в общем, так... Скажу тебе цитатой  из  моего  послеполетного отчета. Фраза несколько суконная  получается,  но  зато  точная. Я... «Расстегнул нижний клапан скафандра и справил малую нужду  в приемную воронку не дублированного фазоциклера».

     И как ты думаешь,  что  потом  случилось,  док?  Кха-ха...  Н-да,  веселый ты парень... О том, что на душе и  в  мочевом  пузыре  у  меня  полегчало, – об этом  бы  даже  какой-нибудь  полуразумный  трюллик  с  шестой планеты Альдебарана мог бы догадаться.  Нет,  дорогой  мой,  не  успел я толком застегнуть молнию на  скафандре,  как  случилось  чудо.  Настоящее чудо, док.

     Рядом  с  приемной  воронкой  фазоциклера  есть  маленький  такой  экранчик   индикатора    энергетического    заполнения.    Когда  весь  водно-солевой    раствор    вытек     из     фазоциклера    наружу,  в  гиперпространство,  значит,  этот   экранчик   и   погас   себе  самым  примитивным образом:  нет  рабочего  тела,  нет  электрики,  –  нет  и  соответствующей индикации.

     А тут вдруг... Блым-блым и появляются на нем три цифирочки   и  маленькая такая запятая. Я, док, эти цифирочки до самой  своей   смерти  помнить буду. Пять, запятая, четыре и три.

     Не понимаешь?  Все  просто,  док.  Не  к  столу,  конечно,  будет  сказано, но жидкий продукт переработки моим организмом перцовки и сала  – это тот же водно-соляной раствор. И вот – в том-то чудо и состоит:  этот самый  жидкий  продукт  моему  корыту  как  раз  и  подошел.  Как  временный заменитель топлива  для  фазоциклера,  значит.  А  цифирочки  пять, запятая, четыре и три,  –  которые  засветились  на  индикаторе,  всего лишь значили, что для нормальной работы  бортовых  систем  моего  ржавого корыта этого водно-солевого  раствора  хватит  ровнехонько  на  пять целых и сорок три сотых секунды. Так-то... Я, док, когда эти  три  цифирочки  на  экранчике  увидел,   чуть   емкость   с   настойкой  от  неожиданности из щупальцев не выронил. Застыл на месте,  как  вкопанный.  Стою посреди энергетического отсека столб столбом  и  во  все  фасетки  пялюсь на экран индикатора. Пять сорок три! Живем же, док!

     Эх, если бы ты видел, как я пер по коридорам обратно, в пилотскую  кабину! Хочешь – верь, хочешь – нет, а за те секунды побил я  все  рекорды  скорости, превзошел все высшие достижения и в прыжках через барьеры, и  в прыжках в длину. Не устояли ни олимпийские рекорды, ни  те,  что  из  книги вашего Гинесса. Это уж я могу тебе гарантировать. И не успел еще  костяной  нарост  в  нижней  части  моей  спины  коснуться  пилотского  седалища, как я уже стучал щупальцами по клавиатуре ожившего на пять с  небольшой шишечкой секунд компьютера. Раз – и  отключились  запирающие  замки на аварийных солнечных батареях, два – и  начал  разворачиваться  во всю свою ширь солнечный парус по периметру моего корыта,  три  –  и  аварийные буйки дружной стаей рванули в таймер, гипер, пупер и обычное  пространство, дико вопя о том, что грузовое транспортное средство типа  «Клевинджер» терпит бедствие в районе с координатами  альфа-бета-гамма  и его пилот нуждается в срочной помощи.

     Вот что успело мое ржавое корытце сделать за те пять секунд, док.  Успело, и снова ножки свои  аккуратно  вытянуло.  Потому  что  солевой  раствор в фазоциклере закончился, а аварийные солнечные батареи только  еще начали жадно впитывать в свои  кремниевые  поверхности  слабенькие  лучики  далеких  звезд.  Но  солнечный  парус  уже  успел  надуться  и  худо-бедно  начал  стабилизировать  мою   биометаллическую   скорлупку  относительно потоков космического излучения.  Но  добрые  два  десятка  буйков уже вопили что есть мочи  в  пространстве  о  помощи  и  только  мертвый мог бы их сейчас не услышать в  окрестностях  ближайшей  сотни  парсеков.