Текст книги "Действо"

Автор книги: Сергей Болотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)

Трансфер 008 Андрей Якутин.

Великий Вождь. Отец Правокреселья. Перепрыгнувший луну.

– Трансфер… не знаю какой. Местонахождение… низкая орбита земли.

* * *

Это я, Андрей…

* * *

…эй вы там, внизу. Вы слышите мой голос? Я все еще с вами… Пока, с вами. Я устал… Очень устал. Сколько можно? Я больше не хочу играть в войну. Мне не нужны эти пакты, перемирия и наступления.

Это все ненастоящее!!!

Вы там, ходящие по твердой земле! О чем вы думали, когда посылали со мной это прямоходящее животное? Что вы хотели достичь, сколько денег срубили и как теперь поживают ваши мясо – молочные корпорации? Мне плевать!

Сумасшествие заразно. Мне уже не выйти из этой игры. Мне не дадут выйти. Я потерял рассудок, потерял себя в этой круговерти и нету выхода.

Нету выхода!!!

Будьте вы проклятые, благополучные жители благополучно опустившегося мира! Будь ты проклят ЦАП, запихнувший меня в клетку с сумасшедшим! Расчетливы, продажные сволочи!

Не на этот ли исход вы рассчитывали?! Предатели!

Но ничего… Выхода нет, думаете вы? Думаете, корабль с вашим мерзкой лыбящейся тварью будет вечно кружиться вокруг луны, сверкая лейблом? Нет! Я помню Гека, и я помню, как он поступил, когда понял, что не сможет жить в клетке!

Я давно уже захватил большую часть пульта управления и переориентировал челнок в сторону земли. И сейчас мы уже подлетает! Я не буду его тормозить и переводить на другую орбиту. Больше того, я рассчитал даже точку, где улыбчивая харя коровы соприкоснется с землей. И произойдет это совсем скоро, сейчас, еще до того, как новая волна помрачения накроет мой разум.

Ваш номер провалился. Корабль потряхивает, а это значит, что мы уже соприкасаемся с атмосферой. Я не буду жить в клетке своего сознания. Я возвращаюсь. Чувствую тепло.

Возвращаюсь к вам, хоть вы меня и не ждете. Нарастает тяжесть, это ничего… это скоро… Я иду к тебе Гек!

Вниз, вниз, прочь из этой холодной пустоты! Вниз! К сияющей земле, где полно счастливым в своем неведении людей! В город, где никому не бывает плохо и все делают вид, что любят друг друга! Вниз, в благопристойное людское стадо, туда, где не бывает войны, в рай на земле, в Земную…

…ТВЕРДЬ!!!

* * *

Андрей Якутин со стоном вернулся в мир живых. Ошарашено заморгал – дико болела вывернутая в запястье рука, голова гудела от удара о жесткий паркет – задремал и свалился на бок, дальше не пустили наручники.

Воспоминания вернулись к нему и они жгли хуже всяких телесных ран. От шума пробудился приземистый каннибал и участливо спросил:

– Что шебаршишь? Сон дурной приснился? Хочешь, побаюкаю?

Андрей яростно замотал головой. Было ему так погано, что с радостью бы прыгнул с высоты, как в прошедшем сне, да вот только прикован к батарее, куда уж ему…

Каннибал участливо улыбнулся пленнику и заторопился на кухню, где ежедневно маленькими порциями исчезал в его утробе Павлик с родней. Вялый, смурной рассвет просачивался сквозь полузашторенные окна, усиливая тоску. Занимался новый день, но Андрей Якутин был ему не рад.

Слушая, как безумец возится с плитой он заплакал – тихо и безнадежно, стараясь не привлекать себе внимания, как ставший в очередной раз жертвой произвола взрослых, маленький ребенок. С отчетливым щелчком на кухне включилось радио и в комнату донеслись звуки утреннего эфира. Под маршевую музыку бодрый, изобилующий героическими интонациями мужественный баритон напевал:

Как угоняют космолеты?

Совсем не так, как поезда.

И к звездам быстрые полеты,

Не то что рельсы в два ряда…

Андрей перестал плакать и озадаченно замолк.

Черная королева.

– Вот так так! – удивленно сказала Аня, – куда же мне идти?

– Неважно куда ты идешь, – авторитетно ответил Розовый Слоненок, – если только ты идешь вниз.

Он восседал на верхушке гриба и мрачно смотрел оттуда на Аню. Гриб тоже был какой-то подозрительный – не белый и не подосиновик, а какой то весь закругленный, темно коричневый в ярко фиолетовых прожилках – псилосцибиновый, не иначе.

Аня подумала, что бы такое сказать, пока слоненок не исчез. С удивлением она обнаружила что не помнит ничегошеньки из того, что было с ней до нынешнего момента.

– А зачем мне идти вниз? – спросила она, просто для того чтобы хоть что-то сказать.

Слоненок недовольно завозился на своем грибе, потом со вздохом прикрыл розовые веки и терпеливым тоном учителя разъяснил:

– Так или иначе, тебе придется идти вниз. Только так можно попасть на коронацию.

– На коронацию?! – удивилась Аня и широко раскрыла глаза от удивления.

– Да, – буркнул Слоненок недовольно, – на коронацию. Разве ты не знаешь, что тебе надо на коронацию. Экая ты недогадливая! Впрочем, тебя туда все равно не пропустят!

– Это почему же? – возмутилась Аня.

– Посмотри на себя! Ну кто же в таком виде идет на коронацию?!

– "Какой сердитый", – подумала про себя Аня и опустила глаза, чтобы понять, что же не так с ее видом.

На первый взгляд все было в порядке – миленькое сине-бело платье, узорный передник с пышным бантом, правда заляпанный какими то пятнами – вот незадача, Аня совсем не помнила где умудрилась их посадить – на ногах туфли-лодочки, тоже запачканные. А ведь и вправду – ну как в таком виде во дворец?

– Вот видишь, – печально сказал Слоненок.

У Ани от такой новости на глаза навернулись слезы и чтобы не заплакать она поспешно спросила:

– Насчет гриба… его положено есть?

– Я бы не советовал тебе есть этот гриб, – произнес Розовый Слоненок, – его тут все едят, но кто знает, как он подействует на твои расшатанные мозги.

Аня закусила губу, чтобы не сказать этому невыносимому типу какую ни будь глупость.

Слоненок меж тем начал потихоньку исчезать – пропадая по частям – хвост, лапы, туловище, пока не осталась одна голова, которая перед тем как исчезнуть все же соблаговолила добавить:

– Можешь пойти по дороге из красного кирпича. Рано или поздно она приведет тебя к цели.

После этого исчезла и голова, оставив лишь розовый хобот, очень двусмысленно смотрящийся на фоне отсутствия всего остального. А потом Аня поняла, что осталась одна.

– Ну и ладно! – сказал она после короткого раздумья, – пойду по дороге куда глаза глядят.

Напоследок она из чистой вредности оторвала кусочек гриба и съела его, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего не происходило, видать Слоненок врал.

И она пошла по дороге из красного кирпича, звонко цокая туфельками. Места вокруг были удивительные! Небо было из синей акварели, чуть разбавленной белой гуашью. По сторонам росли аквамариновые рощи, тут и там виднелись масляные пастбища с замшелыми карандашно-штриховыми валунами и яркими акриловыми озерами в которых водились рыбки Оригами. Тут и там, среди травы паслись дикие Цворгозавры, носились пугливые Лыси со смешными кисточками на кончиках рожек. А вдалеке вставали величественные пастельные горы – розовые и фиолетовые.

– Ох! – сказала Аня мечтательно, – как здесь красиво! И к тому же…

– Дорогу! Дорогу! – внезапно заверещали у нее над ухом, – Дорогу курьеру!!!

Аня испуганно обернулась и во все глаза уставилась на странное создание. Больше всего оно напоминало огромного краба, идущего на полусогнутых и к тому же страдающего крайней стадии сколиоза. На спине у членистоного громоздился мешок цвета хаки – с виду пустой.

– Ой! – воскликнула Аня, – ты кто?

– Не видишь что ли?! – истерично взвизгнул краб, – курьер! Грибки для Королевской кухни!!!

– А зачем им грибки? – удивленно спросила Аня.

– Не знаешь что ли? – смягчился краб, – откуда ты только такая взялась… Все знают зачем Королевской кухни грибки. Но зато никто не знают, кто их возит, – он снова пронзительно взвизгнул, – неблагодарная это работа! Неблагодарная!!!

– Тяжело, наверное, таскать мешки с грибами?

– А ты думала… – промолвил краб и устало сел на красный кирпич – с утра собираешь, а потом как нагрузишь целый мешок и с ним до дворца. А до него знаешь сколько!

– Сколько? – оживилась Аня.

– Долго. – Сказал Краб, – идти и идти. Вот и сегодня. Смотри какой мешок тащить, – и Краб качнул совершенно пустым мешком.

Аня подумала и сообщила крабу:

– Он вообще-то пуст.

Краб взвился на месте:

– Что?! Опять!? Опять!!! – он сдернул мешок и неверяще оглядел его. Естественно мешок оказался пустым, а на дне обнаружилась солидного размера прореха – О нет, – простонал Краб и без сил опустился на тропинку, – не горжусь я для этой работы, – печально сообщил он Ане, – Вот когда был Домашний Мышь, грибки всегда поспевали ко столу. Но он был мастер, а как исчез, так теперь должен таскать Краб Снак. А Краб Снак никогда этого не умел! Слышите, никогда! – он подскочил на месте и погрозил далеким горам корявой клешней.

– Почему же они выбрали тебя? – спросила Аня с сочувствием.

– Почему, почему! Ну неужели непонятно? – Краб Снак уставился на нее черными глазамибусинами, – Краб – это похоже на Крыс. А Крыс – это же почти что Мышь!!! Вот я и таскаю этот мешок в прожорливые глотки замковой свиты! – завизжал он, – Ну да ладно.

Раз уж он пустой, мне беседовать недосуг. Пора снова набирать. Но спасибо что предупредила, если хочешь что узнать – спроси. Чем смогу помогу.

– Уважаемый Краб Снак, – вежливо спросила Аня, – это дорога идет до самого дворца?

– Насколько я знаю, эта дорога ведет к Полевому и Луговому Мышу. Можно идти в обход, но тебе так или иначе придется с ними повидаться, – сказал Краб, поднимаясь, – это все?

Аня кивнула, хотя вопросов у нее накопилось целое море, но не хотелось мешать такому занятому Крабу.

– Ну, тогда я пошел, – сказал Снак, – и вот еще что. Аккуратней с Жаббервохом. Что-то он лютует в последнее время, – и он затрусил в обратную сторону, пиная перед собой опустевший мешок. Аня хотела сказать ему, что мешок то по-прежнему дырявый, а значит, новая порция грибов тоже выпадет, но Краб был уже далеко.

Тогда она пожала плечами и пошла вперед. По дороге обшарила карманы – мало ли что там может заваляться. Но правый оказался совершенно пуст, а в левом обнаружился длинный кухонный нож с черной рукояткой и надписью stainless steel на лезвии (как он только в кармане умещался, непонятно).

– Из чего, из чего только сделаны девочки, – задумчиво пробормотала Аня и поместила нож за пояс.

Тропинка вилась и вилась у нее под ногами и неожиданно уперлась в нарядную лубяную избушку из трех труб которой струился синеватый угарный дым. Вернее дым вытекал только из двух, а одна стояла просто так. Дверца была прикрыта и так как больше ничего не оставалось Аня осторожно постучала в нее.

– Да! – сказал из-за двери тонкий голос, очень похожий на визг бедняги Краба, и ту и же его перебил еще один такой же, – входите!

Аня вошла и оказалась лицом к лицу с двумя огромными мышами.

– "Хорошо, что я никогда не боялась мышей", – подумалось ей.

Мыши и впрямь казались кошмаром неврастеника – все покрытые густой лоснящейся шерстью – одна рыжая, другая черная, с серьезными усатыми мордами, и умильно зачесанными за уши хохолками. Они неприветливо уставились на Аню черными влажными глазами. Между мышами на голом каменном полу стоял уродливо сколоченный стол на котором стояла одинокая фарфоровая чашка, распространяющая сильный запах чифиря.

– Ну, – наконец буркнул рыжий мышь (а это был явно он, хоть и не в коей мере не напоминал джентльмена), – ты кто? И зачем пришла?

– Ох, как похоже на Краба! – вырвалось у Ани. Вообще-то она хотела сказать нечто совсем другое, но недавняя встреча с крабом все еще стояла перед глазами.

– Вот и нет, – сказал черный мышь, – это Краб похож на нас. С тех пор как исчез Домашний ему приходится входить в роль.

– Но он так похоже пищит…

– Крабы не пищат, – авторитетно сказал рыжий, – у крабов, между прочим, вообще нет голосовых связок.

– Вернее есть, но они только шипят, – перебил черный.

– Как змеи, – добавил рыжий.

– У змей тоже их нету… – сказал черный.

У Ани голова пошла кругом и она поспешно сказала:

– Да я не о том! Краб сказал, что дорожка ведет к Полевому и Луговому мышам…

– Это мы, – сказал черный мышь, – разве не видно?

Аня пригляделась и поняла, что это правда. Позади черной мыши висело несколько живописных полотен, изображающих цветущий весенний луг во всей своей красе. А у рыжей обретались исключительно пейзажи с унылыми желтоватыми степями, причем центральное место занимала картина Куинджи с волнующимся в лунном свете морем травы.

– Значит вы Полевой, а вы Луговой Мышь? А меня зовут Аня и я…

– Мы так и думали, – сказал рыжий Полевой Мышь бесцеремонно.

– Опять, – печально сказал Луговой Мышь и отхлебнул чифиря, – вот если бы Домашний Мышь был с нами!

– А что, кстати, с ним случилось? – заинтересованно спросила Аня.

– Неважно, что случилось с ним, – веско молвил Луговой Мышь, – важно, что случилось с тобой. Тебе ведь надо на коронацию?

– Да, и мне очень хотелось бы попасть побыстрее.

– Бесполезно, – сказал Полевой Мышь, – даже если ты доберешься до дворца, ты не сможешь попасть в подвал где проводится коронация.

– Почему коронация проводится в подвале? – спросила Аня, присаживая за стол.

Мыши фыркнули и закатили глаза – мол, бывают же на свете идиоты.

– А где же она может проводиться? – сказал, наконец, Луговой, – ведь она должна быть скрыта от посторонних глаз. Что же это за коронация, у всех на виду? Да не о том речь!

Попасть во дворец можно только через черный ход, а где он находится, как раз и знал Домашний Мышь. Он ведь так долго развозил грибы для Королевской кухни. Уж он то точно помог бы тебе. Но он пропал. – неожиданно печально закончил он.

– Так что без него Коронация тебе не светит, – добавил Полевой Мышь и подвинул к Ане чашку.

От мысли о том, что коронация не состоится, Ане стало так грустно, что она храбро отхлебнула из чашки и тут же обнаружила, что в ней был вовсе не чай, а некое зелье, от которого захватило дух и все малость поплыло перед глазами.

– Что же мне делать? – жалобно спросила Аня, – может быть, войти через парадный вход?

Мыши вздрогнули, дружно покосились за дверь, а Полевой Мышь поспешно отобрал свою чашку.

– Ты что! – сказал он, – и думать не моги! Там же Бешенные Псы!

– Кто? – удивилась Аня.

Полевой Мышь покосился на собрата и подсев поближе, чуть слышно зашептал:

– Бешенные Псы. Бойся их. Они тут главные. Их все боятся. Они всегда в черном. Черных костюмах-тройках, в черных очках. С большими черными пистолетами.

– Да, пистолетами! – вставил Луговой мышь тонким голосом.

– На черных машинах, – произнес Полевой Мышь.

– С черными мыслями… – сказал Луговой.

– Хорошо, хорошо, – вмешалась Аня, – я уже поняла, что идти через парадный вход не стоит. Но как же попасть внутрь?

– Не знаю, – нервно подрагивая вымолвил Луговой Мышь, – но по мне так лучше к Жаббервоху в пасть, чем к этим.

– Вот и Домашний тоже так думал, – мрачно сказал Полевой и разом втянул в себя половину не чая. Глаза его затуманились.

– А может, то была Мышеломка, – произнес Луговой.

– А может…

Аня сердито затрясла головой. Мыши, похоже, совсем ушли в себя. Мордочки их уныло склонились к столу.

– Эй, так что же мне делать?

– Идти во дворец, – понуро сказал Полевой Мышь.

– И постараться не попасться Бешенным Псам, – добавил Луговой.

– К тому же тебе их следует опасаться только до Коронации. После нее ты станешь Черной Королевой, а ей подчиняются все-все-все, – произнес Полевой.

– Кроме разве что Жаббервоха, – откликнулся Луговой, – и может быть Мышеломки.

– Да кто же это? – удивилась Аня, – они такие страшные?

– Да как тебе сказать, – заметил Луговой Мышь, отодвигая от себя чашку, – насчет Жаббервоха я могу сказать одно: Жаббервох это Жаббервох, его все знают.

– Если его увидишь, не перепутаешь, – ухмыльнувшись, добавил Полевой.

– Когда он был маленький, – продолжил Луговой, – он написал в сочинении о самоопределении «Я – это я и никто другой». С тех пор его совершенно невозможно спутать с кем-то еще.

– А Мышеломка?

Мыши помрачнели еще больше и посмотрели друг на друга:

– Расскажем ей? – спросил Полевой Мышь.

– Хорошо, мы расскажем тебе о Мышеломке, – со вздохом сказал его напарник, – это долгая и в высшей степени поучительная история. Но перед этим я хочу дать тебе совет: все-таки постарайся найти Домашнего Мыша. Может быть еще не поздно. А теперь… ты готова слушать?

– Я готова, – сказала Аня и поудобнее устроилась на жестком стуле.

Луговой Мышь артистично откашлялся, покосился на кружку с не чаем, но там было пусто.

Он печально вздохнул и начал:

Мышеломка.

И вот, пришел тот день и час,

Когда, набравшись сил,

Я лихо к делу приступил,

То дело – первый класс!

И то и это я смешал,

В единый липкий ком,

И шерсть моя поднялась враз,

И стало все путем.

Добавил маковой травы,

Немного конопли,

А сверху жбан белиберды,

Для крепости подлил.

Там сок пейотля утопал,

Зеленый как грифон,

Его аналог закипал,

Придав отвару звон.

Там синтезметики вились,

И синий молочай,

Агава с экстази слились,

Ведь я готовил чай.

О да, друзья, о чае том,

Отдельный разговор.

И если взялся ты варить,

То до конца будь спор.

Зато уже если ты сумел,

Отвар свой доварить,

Кричи Ура! Кричи Гип-гип!

И можешь после пить.

О чуден чай, и странен сон,

Что он тебе дает,

И расцветает небосклон,

И легок твой полет.

Он в замечательных цветах,

Раскрасит серый мир,

Ты лучше всех, сильнее всех,

И сотен ты кумир!

Велик улет, и мощен тот,

Сверхтермоядерный приход!

Да, чай хорош, но у него,

Проблема есть одна,

Как инь и янь, как свет и тьма,

Другая сторона.

Она не видна, не слышна,

Но есть и там и тут,

Ее боится малышня,

И взрослые сбегут,

Услышав имя, ведь ее,

Все Мышеломкою зовут.

О ней услышал в детстве я,

Мне рассказала мать:

Не вздумай тоже чай создать,

А то придет беда.

От этой пакости, сынок,

Скончался твой отец,

Он бы как ты – большой гордец,

И вот, не повезло.

В один ужасный день и час,

Собрался папа твой,

Сварить великий чудо-чай,

Поспорить со судьбой.

Ингредиентов тучу он,

Враз намешал в котел,

Налил в отвар и то и се,

Смешавши в липкий ком,

Он добавлял растений сок,

И порошки и гон,

Веселых ампул перезвон,

Барбитуратов легкий ток.

О, это был всему венец:

Большой был мастер твой отец!

Вот знай, сыночек, он достиг,

Решенья своего, чай был готов,

Он выпил чай…

И с нами нет его.

В пылу страстей, среди огней,

Поникла голова,

И не заметил как его,

Вдруг Мышеломка забрала.

Тяжел рассказ, но правда он,

Как жуткой ломки перезвон.

О бойся, Мышеломки сын!

Мне говорила мать,

Она любого гордеца,

Способна обломать.

Среди цветов и ярких фей,

Чудесных грез сплетень,

Придет она, и над тобой,

Восстанет Мышеломки тень!

О мама, ты была права,

Уже не в первый раз.

Но дело моего отца,

Продолжу я сейчас.

Мне сниться чай, и мнится он,

В моем родном лугу,

И не попробовать его,

Теперь я не могу.

Колес цветастый паровоз,

В котел я отогнал,

Аниса корень, жаб принес,

Ядреный самопал,

Там белладонны на пару,

Кружились на лепестки,

Болиголов и волчий глаз,

Как средства от тоски.

Хинин, мышьяк и чайный гриб,

В обнимку с наждаком,

Псилосцибин и цианид,

Кипели там рядком.

Там редкий зверь болиголов,

И черный мухомор,

Поганка гиблая и мох,

Что вызывает мор.

И антидепрессантов ряд,

Включился в общий хор,

Аминазин и торазин,

Я над котлом растер.

Морфин там дико клокотал,

Снов испуская пар,

И перца красного пожар,

В отвар вдобавок пал.

О, что за дух, за аромат!

Проносятся часы,

Глаза мои, как день горят,

Топорщатся усы!

Немного этого, того,

Муры, тупизмов, ерунды,

И глупость сразу заодно,

Полфунта чепухи,

И побрякушек, лживых слов,

Туда наговорил,

Три грамма чуши положил,

А сверху посолил.

Потом добавил я понтов,

И вопли мартовских котов,

Пробирку боевых бацил,

Потом подальше отступил,

И понял я:

Мой чай готов.

Не в силах больше продохнуть,

Поверить я не смел,

Что смог я дело провернуть,

Достичь чего хотел.

О мама, где же ты была,

Когда я чай свой пил.

Быть может, ты б меня спасла,

И я бы дальше жил…

Дурных надежд горячий ком,

Встопорщил мою шерсть,

Я выпил чай одним глотком,

Забыв про все что есть.

Забыл страшилки и стишки,

Советов мудрых хор

Я выпил все и в тот же миг,

Мир изменил узор…

Но где же краски, что за тьма,

Застлала яркий свет,

Где чудных сновидений слет,

Где термоядерный приход,

– Ну почему их нет?!

Кричал я громко, чуть живой,

В заплывший тьмою день,

А над моею головой,

Вставала Мышеломки тень!

И…

Тут Луговой мышь неожиданно запнулся и вытаращенными от ужаса глазами уставился куда то Ане за спину. Тут Аня обнаружила, что последние две минуты в избушке совсем темно, а откуда-то сзади нарастет ужасный ржавый скрип, который точно не может принадлежать ничему хорошему. Мыши в ужасе замерли на своих местах, тыкая непослушными лапами куда то в окно. Их рты шевелились не в силах выговорить страшное для них слово. Аня вскочила из-за стола, и поспешно покинула домик, оставив Полевого и Лугового Мыша разбираться с их непонятными (и наверняка ужасными) проблемами.

Аня бежала долго и остановилась только когда окончательно запыхалась. На бегу она несколько раз оборачивалась, и ей показалась, что она видит, как некая исполинская, ржаво-стальная дуга с поблескивающими острыми зубьями вздымается над крохотной избушкой для последнего, завершающего удара.

Которого, впрочем, так и не последовало. Какая бы судьба не постигла мышей, громогласной она не была. В дальнейшем Аня пришла к выводу, что никакой мышеломки не было, а то, что она видела – последствия неумеренного распивания их «чудесного» чая.

Пейзажи вокруг разительно изменились. Куда-то подевались лужайки, рощи, да и собственно горы тоже куда-то исчезли. Зато кругом была лесостепь, под ногами шныряли на трехпалых ногах мохнатые верткие курницы, разевающие клювики для подачки, росли смокурницы и дымились смолокурницы. Было тут тихо и спокойно, так что Аня решила что это замечательное место, чтобы остановиться и подумать.

Она присела под зонтиком раскидистой смокурницы и стала решать что делать дальше.

Дорога из красного кирпича куда то исчезла (здесь все вообще менялось очень быстро), а значит, в королевский дворец уже не попасть. Оставалось одно – попытаться отыскать Домашнего Мыша, что бы с ним не случилось.

Под пушистой кроной смокурницы было так уютно, что Аня сама не заметила, как задремала. Разбудил ее некий шум, похожий на шелест древесных крон или на шум волн.

Аня подняла голову и тут же распахнула глаза от удивления.

По дороге шло войско! И какое – кольчуги, шлемы, над воинством развивались яркие красные штандарты с двумя золотыми окружьями. Солдаты красиво маршировали, их экипировка сверкала, а сапоги вздымали тучи пыли. Но самое странное заключалось в том, что глаза воинов были плотно закрыты, а на лицах играла блаженная расслабленная улыбка. И кроме того, каждый из них тихонько напевал себе под нос: «Когда поют сондаты, когда поют сондаты, когда поют сондаты…» так, что их речь сливалась в единый смутный шелест. Во главе колонны шагал Пелиморфий в длинном черном плаще.

– Ой, а вы кто? – обратилась Аня к нему, потому что он был единственный бодрствующий из всей этой сонной армией.

– Насколько я знаю себя, то могу предположить, что ответ на твой вопрос будет "я", то есть, в сущности, это та сущность, которая содержит в себе кодированную информацию о моей энерго-информационой ДНК.

– Что-что? – переспросила Аня ошарашено. Из всего сказанного она не поняла ровным счетом ничего.

– Ну, – сказал ее собеседник, – Я Пелиморфий, если тебе так понятнее.

– А что это значит?… вообще-то я хотела сказать добрый день, произнесла и тут же поправилась Аня.

– А кто тебе сказал, что сейчас день, – спросил Пелиморфий удивленно.

Аня внимательно посмотрела на небо и увидела там рисованное яркой желтой тушью солнце – судя по всему, пока она спала светило вскарабкалось почти в зенит.

– Ну, – сказала она, – меня всегда учили, что если на небе светит солнце, то это скорее день, нежели ночь.

– Мне понятен ход твоей мысли, – произнес Пелиморфий не сбавляя шага, Аня сама не заметила, как стала шагать рядом, – но в погоне за объективностью, ты не учитываешь субъективную точку зрения. А субъективно, мы видим, что каждый из моих солдат спит. А если они спят, то значит для них ночь, потому что солнца они не видят. Дальше, если учитывать теорию вероятностей, а также эффект масштаба и так называемую «ярость толпы», мы можем заключить что если такое огромное количество людей спит и думает, что сейчас ночь, значит так оно и есть.

Стараясь не отстать от быстро шагающего Пелиморфия, Аня пропустила большую часть речи, но заявление о том что сейчас ночь она посчитала возмутительным, и потому сразу попыталась доказать это собеседнику.

– Не знаю, как насчет субъективности, но по законам небесной механики никак не может быть ночь только от того, что столько людей спит. Спать можно и днем. И, кроме того, можно предположить, что солнце на небе это луна, которая отражает настоящее солнце, ведь луна не может отражать тепло, а сейчас тепло, и светло, а значит, настоящее солнце вовсе ничего не отражает, потому что это настоящее солнце, которое отражать ничего не может, или может… и… – тут она окончательно запуталась и попыталась привести более веский довод, – но ведь мы то не спим!

– Кто тебе сказал? – удивленно спросил Пелиморфий, – мы тоже спим.

– Но мои глаза открыты! – возмутилась Аня.

– Что из этого? Мои тоже открыты, но это не значит, что я бодрствую. Просто кто-то спит с открытыми глазами, но это не означает, что он чем-то лучше, чем тот кто с закрытыми. Просто они решили, что им так лучше.

– Как можно решить, что спать лучше? Вот я, например. Если я буду спать то я не смогу попасть на коронацию. А если не попаду на коронацию, то меня не сделают королевой.

– Черной королевой! – вставил Пелиморфий.

– А значит, мне нельзя спать! – заключила Аня с торжеством, – и я не сплю!

Пелиморфий тяжело вздохнул, и прикрыл глаза – может быть раздумывал, что бы такого умного сказать, а может просто задремал, подобно всем его солдатам.

– Милое дитя, – наконец сказал он бесконечно терпеливым тоном, какой обычно используют учителя младших классов, – Дело в том, что ты тоже спишь!

– "Ох, – подумала Аня, – чего только от него не услышишь! Может быть я и вправду сплю?

Сплю под деревом и мне снится сон, что я иду и разговариваю. А может быть я сплю в своем постели и мне снится сон, что мне снится сон, что я иду и разговариваю и сне?

Ох, так и с ума сойти недолго"!

– Видишь ли, дитя, вся наша жизнь это сон, – продолжил меж тем Пелиморфий, – мы спим и нам снится то, что нам снится. Вот посмотри на моих сондат – каждому из них снится, что он идет по дороге, а вокруг него идут остальные, и каждому из идущих снится он.

Получается, что они снятся друг другу и только таким образом продвигаются вперед.

– Как все сложно! – уважительно сказал Аня, – но ведь если я сплю, то я не смогу попасть на коронацию!

– Наоборот, – молвил Пелиморфий, – только таким образом ты и можешь туда попасть!

Аня вдруг и вправду захотелось лечь сейчас под ближайшим деревом и немножко подремать – хотя бы просто для того, чтобы избежать мудреных речей Пелиморфия. Но это было бы в высшей степени невоспитанно.

– Видишь ли, – продолжил ее собеседник, – я не знаю как у вас, а у нас в царстве дива только таким образом и можно попасть хоть куда-то. Необходимо заснуть и увидеть сон, в котором ты куда то идешь, а то у тебя есть шанс так и застрять где ни будь на полпути и болтаться там как бедняга Краб Снак на дороге из красного кирпича.

– Хорошо, – сказал Аня, – значит, чтобы двигаться мне надо заснуть. Но если я сплю, как же я могу знать куда мне идти?

– В этом и есть основная трудность, – произнес предводитель сондатов, – надо уметь выходить в ОС!

– Куда? В нос? – переспросила Аня.

– В ОС, – назидательно молвил Пелиморфий, – ОС – это Остров Сновидений, хотя некоторые его переводят как Осознанный Сон, Осознание Себя, Откровенное Созидание и даже Осторожно Слоны!

– А зачем в него выходить?

– Да потому что только так ты сможешь управлять им! Если ты знаешь, что жизнь это сон, а сама ты спишь, то значит, ты можешь пожелать, чтобы тебе приснилось, что ты попала на коронацию! Но при этом очень важно не проснуться.

– Но что же будет, если я проснусь? – спросила Аня, – и как сделать сон осознанным, и как мне, в конце концов, тогда попасть во дворец?!

– Для начала, – сказал Пелиморфий, – надобно научиться в ОС выходить. Разные существа по-разному пытаются это сделать. Вот, например, Полевой и Луговой Мышь пользуются своим знаменитым чаем, Краб Снак и вся королевская дворня питается своими грибками, и, поверь мне, это далеко не самый худший способ выйти в ОС! Розовый Слоненок вообще способен сделать это силой воли – очень редкий случай. Жаббервох это делает с помощью чужого страха. Бешенные Псы разрушают себе мозги. Мои сондаты используют самый простой способ – они собираются вместе и сняться друг другу и тем самым дружно маршируют в ОС.

Ну а можно сделать это самовнушением.

– Это как же? – спросила Аня.

– Просто ты концентрируешься, и начинаешь говорить себе под нос: «Я хочу выйти в ОС, я хочу выйти в ОС, я хочу выйти в ОС» и примерно на десятитысячный раз ты вдруг обнаруживаешь, что ты уже давно туда вышел. Так, что способов много, просто выбери какой тебе по душе.

– Ох, – сказала Аня и крепко задумалась, – А никак нельзя без этого выхода?

– Ну, тебе все равно придется куда ни будь выйти, – произнес Пелиморфий рассудительно, – Если ты не выйдешь в ОС, ты выйдешь в Астрал, а если не выйдешь в Астрал, то… страшно подумать, куда ты можешь выйти! Так, что мой тебе совет – выходи лучше в ОС.

– Ну, хорошо, – произнесла Аня, – я попробую. В конце концов, я всегда могу проснуться.

– Как можно проснуться, если ты спишь во сне? Проснуться можно только в другой сон, попомни мои слова.

– А если проснуться и из того сна?

– Ты проснешься в жизнь, – сказал Пелиморфий, – но так как жизнь это сон, то получается, что ты вернешься к началу.

У Ани голова закружилась от этих бесконечных сонных круговоротов. Но что-то необходимо было делать потому что ей надо во Дворец и она решила попробовать самовнушение. Для надежности она все-таки доела запасы грибков из кармана, и зажевала их сочным антрацитовым плодом смокурницы, после чего прикрыла глаза и принялась твердить:

– Хочу выйти в ОС, хочу выйти в ОС, хочу выйти в ОС, – иногда она ошибалась и у нее получалось то нос, то лось, то хвост, но, сжав зубы, она продолжала твердить мантру.

Аня так сконцентрировалась на этих словах, что не заметила как вляпалась в холодную соленую воду.

– Ой! – вскрикнула она, поспешно открывая глаза.

И обнаружила себя на длинном пустом пляже. Пелиморфий куда-то исчез вместе с пыльной лесополосой, вместо нее над горизонтом вставала длинная красная полоса с счетчиком процентов посередине, а грозные воины превратились в волны. Было тут тихо и очень пустынно.