Текст книги "Возвращение (СИ)"
Автор книги: Сергей Бабернов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Отодвинуть щит и убрать плоды многолетней деятельности пауков – дело нескольких минут. К чему, интересно, такая маскировка? От кого? Едва освободив дверь, я наткнулся на массивный замок. Слишком крупный для такой двери. Что же Игорь так тщательно прячет? Фамильные драгоценности?
Если бы не предыдущие события, странные видения, подозрения и слова старухи, я бы никогда не сделал того, что совершил в следующую минуту. В конце концов какое мне дело до чужих тайн! Если дверь закрыта, значит так нужно. Кто я такой, чтобы распоряжаться в чужом доме?! Мало своих проблем?!
Так бы я поступил ещё пару дней назад. Но сейчас… Сейчас дело зашло слишком далеко. Либо я выясню правду, либо… признаю собственное безумие, а догадки и видения – плодом воспалённого воображения.
А ещё… Ещё я чувствовал чужую волю, которая мягко, но в то же время настойчиво, заставляла действовать. Я уже не мог остановиться… даже если бы и захотел.
Два удара кувалды – замок упал. Дверь со скрипом распахнулась. Я включил фонарь, шагнул в темноту и тут же упёрся в стену. Вернее в кирпичную кладку, вклинившуюся между бетонными блоками, словно гнилой зуб. Когда-то здесь был проход. Кто-то его заложил. Причём заложил неаккуратно – кладка кривая, кое-где края кирпичей выступают на несколько пальцев. Строитель или работал в сильном подпитии, или торопился. Очень торопился.
Если уж христиане безжалостно жгли Александрийскую библиотеку, а вандалы рушили античные скульптуры, то сломать уродливую кирпичную заплату сам бог велел. Только бы размахнуться получше. Тут дело встало. Я корчился в тесном предбаннике, стараясь поудобнее ухватить кувалду за чересчур уж длинную ручку. А ещё говорят – ломать не строить!
На пятый или шестой удар кладка дрогнула. Я отбросил кувалду и пнул уродливое сооружение. Стена качнулась в раздумии и, признав за мной победу, с грохотом обрушилась вовнутрь. Затхлый и почему-то очень холодный воздух ударил в лицо. Я невольно отступил и несколько секунд собирался духом, прежде чем направить луч фонаря в открывшуюся нишу.
Жёлтый кружок света упал на подёрнутую белёсой плесенью стену, скользнул на бетонный пол, обследовал углы и уже у самого выхода наткнулся на человеческие останки. Я вскрикнул, встретившись взглядом с пустыми глазницами и плотоядной улыбкой. Рука дрогнула. Луч запрыгал, являя из темноты то грудную клетку с остатками одежды, то неестественно вывернутые руки, то снова скалящийся череп.
Наверное, только ирреальность, абсурдность находки удержали меня от панического бегства. Я не хотел верить в происходящее. Чёрт возьми, где я нахожусь, в конце концов?! В средневековом замке из рассказов Эдгара По, или в коттедже своего родственника?! Что это означает?! И со мной ли, вообще, всё происходит?!
В последнем я сомневался. Разве мог я, панически боявшийся всего, что связано с покойниками и похоронами (я имею в виду реальных покойников, а не книжные страшилки) спокойно стоять в тёмном подвале и рассматривать чьи-то кости?!
Всё-таки это был я. Какая-то часть меня, ранее скрывавшаяся. Скелет принадлежал женщине (ореол спутанных, похожих на паклю, но всё же узнаваемых волос рядом с черепом), на запястьях и щиколотках грязные лохмотья, когда-то бывшие верёвкой, узкое колечко тускло поблёскивает на фаланге пальца. Всё это я разглядел каким-то периферийным зрением, занёс увиденное в мозг. В ту часть его, что не охватил ужас.
Больше всего мне хотелось бежать прочь. Домой, к бутылкам с водкой. Напиться до беспамятства, чтобы завтра утром увиденное представлялось пьяным бредом. Но Рубикон перейдён! Что-то или кто-то удерживал меня на месте, заставляя снова и снова направлять луч фонаря на пожелтевшие кости.
Я увидел случившееся полтора десятка лет назад злодеяние. Бесплотный Игорь (или это я стал туманом?) протащил мимо упирающуюся женщину. Я попытался удержать его, но пальцы ухватили пустоту. Женщина плакала. Её мучитель намотал волосы на руку. Она закричала.
– Что ты вспомнила? – хрипел Игорь. Его, покрытое капельками пота, багровое лицо, пугало больше, чем скалящийся неподалёку череп. Это было лицо смерти. Её смерти.
– Ничего, – она отлетела в дальний угол. С распухших губ падала кровь. – Ради дочери…
– Думаешь, я не знаю, чья это дочь?!
– Наша… , – в её голосе не было уверенности.
– Наша?! Откуда же ей быть нашей?! Ветром надуло! Полтора года ты притворяешься лунатиком, а теперь рассказываешь девчонке – принятой мной девчонке! – о герое, который всех накажет и заберёт спящую принцессу! Это ты-то принцесса?!
– Просто сказка…
– Сказка! Не пудри мозги! Ты всё время надо мной смеялась! Ты и твой дружок! Вернётся он – держи карман шире!
– Какой дружок?
– Не смей! Не смей выставлять меня дураком! – Игорь сорвался на визг. – Что ты задумала?! Отомстить хочешь?! Отвечай! Что ты помнишь о той ночи?!
– О какой ночи!
– Добро, – Игорь внезапно успокоился. – Будем разговаривать по-другому, – он снял со стены моток верёвки. Она не успела ничего понять, как петля стянула ей руки. Другой конец обвился вокруг ног. – Полежи здесь и подумай, – Игорь затянул последний узел, – стоит ли из меня идиота делать?
Когда Игорь выключил свет и закрыл дверь, она закричала.
– Можешь обораться, – послышалось снаружи. – Бабка с девчонкой тебя всё равно не услышат.
Он понял весь ужас содеянного, когда вернулся на следующий день. После пьяной ночи и утра в забытьи.
– Одумалась? – фонарь выхватил бледное лицо безумного существа. Игорь отпрянул. То, что ещё вчера было женщиной, скулило и извивалось на бетонном полу.
– Ну-ну, – он взбодрил себя глотком самогона из прихваченной бутыли. Пнул скрюченное тело. – Я твои фокусы знаю, – в ответ ему раздался душераздирающий вой. Страшный крик ещё ударялся о бетонные стены, когда Игорь выскочил прочь. Хмель улетучился. Хотелось, чтобы вчерашнего дня никогда не было. То, что спьяну показалось проснувшейся памятью, на самом деле всего лишь детская сказка. Она не лгала! Господи, что же делать?! Ведь и тогда он не хотел, чтобы всё закончилось так! Он отговаривал! Опять влип! Она сама виновата! Сама!
Он скулил, вжавшись лицом в камень. Безумное существо за дверью отвечало воем. Хорошо, что додумался вчера связать. Не дай бы бог вырвалась. Он выпил ещё. Взял лопату. Приоткрыл дверь. Надо решиться! Одним ударом – все проблемы! Потом что-нибудь можно придумать. Друзья помогут. Иначе… Иначе он молчать не будет!
Женщина угомонилась. Игорь перешагнул порог. Она вытянулась на полу. Связанные руки и ноги не позволяли уползти далеко.
– Один удар. Всего один удар, – он занёс лопату.
Взгляд тёмных глаз обжёг лицо.
– Помнюуууу! – разобрал он в вопле безумной. – Всёоооо! Помнюууу!
Игорь отбросил лопату, словно черенок обратился ядовитой змеёй и кинулся прочь. Позже, приняв изрядно алкоголя, он снова вернулся туда. Женщина спала. Он так и не решился на убийство. Забив нарождающийся вопль кляпом, он бежал.
Ещё две недели, он спускался в подвал и к своему ужасу обнаруживал, что женщина всё ещё жива. Он чувствовал постоянную угрозу разоблачения, но не мог ничего поделать. Даже когда в камере пыток остался обглоданный крысами труп, он всё ещё не верил в её смерть. Притворяется! Она всегда притворяется! Он так и не похоронил несчастную, а замуровал комнату, превратив её в хранилище страшной тайны.
35
Я никогда не относился к Игорю с симпатией. Я его презирал. Теперь я его ненавидел. Меня тошнило, когда он подбирался к стене и вслушивался в шорохи. Воровато приоткрывал дверь и включал фонарь, а потом бежал прочь. Когда он, скуля от страха, торопливо укладывал кирпичи в дверной проём. Когда он, испуганно оглядываясь на замаскированный проход, приводил к котлу слесаря-ремонтника.
Я чувствовал страдания и ужас запертой женщины. Я почти рыдал, видя, как она лишается разума. Я очень хотел помочь. Но как? Нас разделяло время. Мы являлись друг другу туманными видениями. Я даже не разглядел её лица. Подозреваю, что меня она, вообще, приняла за порождённый воспалённым разумом фантом.
Я мог (ещё одна дикая идея) захоронить останки. Укрыть последние следы трагедии. А что ещё прикажете делать? Обратиться к господину Барыбину? На втором этаже умершая старуха, в подвале – скелет. И это при той «симпатии», которую ко мне испытывает местный Пинкер-тон. Самый надёжный способ принять на себя деяния маньяка! Я не сомневаюсь, что следователю с внешностью Наполеона важнее закрыть дело, а не наказать виновного. Повышение, сами понимаете.
Я принёс кувалду и принялся крушить бетонный пол. Просто, не смог заставить себя перенести останки в другое место. Лучше уж липкий пот, заливающий глаза, тяжесть в руках и ломота в спине, чем лишнее прикосновение к костям. В течение часа, не меньше, я пробивался до почвы, потом подгонял могилу до нужных размеров. Ржавая лопата с осклизлой ручкой (она так и не стала орудием убийства) сменила кувалду. Меня ожидал неприятный сюрприз. Я надеялся наткнуться на хрустящий песок, как в других помещениях, но его, по-видимому, завезли строители. Обезображенное ржавчиной лезвие моментально увязло в сырой глине.
Ещё целый час я расковыривал почву, мало уступающую в прочности недавно порушенному бетону. Прямоугольная (условно говоря) ниша доставала чуть выше колен. Работать дальше не оставалось сил. Негнущимися пальцами я выдернул сигарету. Прикурил не без труда – в затхлой атмосфере подвала зажигалка выдавала лишь крошечный язычок багрового цвета. После первой же затяжки раскашлялся. Присел на краю ямы. Чёрт возьми, это игра воображения или проделки гаснущего фонаря?! На мгновение зловеще ухмыляющийся череп исчез, и я увидел черты дорогого для меня лица.
Нет, хватит! На резкое движение спина отозвалась протестующей болью. Я не обратил на неё внимания. Закончить начатое и прочь, прочь из этого места, наполненного безумием и подлостью! Может быть Алик прав! Живым надо жить, а мёртвым успокоиться! Никакая месть и разоблачения не исправят того, что случилось в тот вечер. Ничто не вернёт к жизни замученную в подвале женщину.
Я застелил яму найденным в первом помещении брезентом. Бережно сложил кости (страх и отвращение почему-то исчезли), остатки одежды и волос, поблекшее колечко.
«Она, наверное, моя ровесница, – мелькнуло в мозгу. – Мы могли встречаться. Мало того, могли познакомится сейчас. Сколько ей было тогда? Немногим за двадцать? Муж-трудяга, дочка, дом – полная чаша. И вот всё чем кончилось! Что же ты такого вспомнила?»
Я ненавижу похороны, сопливые признания заслуг и достоинств усопшего, но сейчас мне захотелось что-то сказать – красивое, берущее за душу и успокаивающее.
– Твоя дочь – замечательная девушка, – неожиданно сорвалось с губ. – Умная и очень красивая… Как и ты…
Свирепствующий за стенами ветер каким-то чудом проник в глухой подвал. Я почувствовал прикосновение чего-то едва уловимого и очень холодного сначала на щеке, через мгновение на губах. Потом лёгкий шелест, уносящийся в дальнее помещение и мёртвая тишина.
Я бросил первую лопату…
36
Я запирал коттедж, когда ожил телефон. Что за мерзкое свойство лезть не в своё дело?! Я бы поставил подобную привычку на первое место среди самых страшных грехов. Ну, что тебе ещё нужно?! В дерьме, даже не по уши – макушка не видно! Влез во все тяжкие! Перессо-рился, с кем только мог! Ещё и видения, за которые выдадут пожизненную прописку в комнате с мягкими стенами! Ну, кто заставлял тебя снова входить в дом, сломя голову нестись к аппарату и хватать трубку?!
– Да? – я задыхался после чересчур поспешного передвижения.
– Квартира Нарымовых? – поинтересовались на том конце провода.
– Дом, – поправил я, совершенно автоматически.
– Кто это? – потребовала объяснений трубка.
– Родственник.
– А я вас узнала. Макшеева Нина Георгиевна. Помните? Главврач хирургии.
– Очень приятно.
– У меня очень плохие новости. Даже хорошо, что ответили вы – мужчина.
– Проблемы с финансированием? По-моему, Альберт решил все вопросы.
– Зря вы так. Ваш родственник повесился…
Я оторвал трубку от уха. Картинки из видений кружились перед глазами. Вот кем был человек на лестнице. Господи, только не ври сам себе – ты знал, что это Игорь! Но утром Алла говорила, что всё нормально… Алла не психопатка, вроде тебя. Значит, я знал всё заранее. Я мог всё предотвратить. Предотвратить! Он это заслужил! Заслужил! В ту ночь… Его жена… Хотя, давно ли ты взялся судить других?!
– Алло! Алло?! – верещало в трубке. – С вами всё в порядке?!
Я выдернул аппарат из розетки. Хотел я этого или нет, но механизм событий перешёл на работу в автономном режиме. Мы все – винтики и шайбы, обеспечивающие функционирование невидимого маховика. Я знал, где в данную минуту мне определено гнездо.
37
Дома (я уже называю чужую квартиру домом… может быть потому, что у меня его никогда и не было?) меня ждали дарящая забвение жидкость и тёплый душ. Пиво кончилось (неприятный сюрприз), я плеснул в кружку «Богородской» – поддержка бога нужна, как никогда. Быстрый глоток, обожжённая гортань, что-то наспех пережёванное из холодильника и всё: долой одежду, заляпанную глиной и пропитавшуюся ароматом смерти. Горячие тугие струи подарят мне новую кожу, смоют страшные воспоминания и липкий пот. Я подставлял лицо под хлещущий поток и благодарил Кольку. Что бы я делал сейчас без горячей воды?!
Я вышел из ванной. Неспешно распаковал сумку. Мне нужна новая одежда. Именно эта, которой я пользуюсь в особых случаях. В случаях, когда не остаётся выбора. Чёрная футболка прильнула к коже, подобно истосковавшемуся в разлуке любовнику. Кожаные штаны заставили мышцы на ногах напрячься и замереть в ожидании. Потёртая куртка с молниями кольчугой легла на плечи. Я готов к тому, что случиться через секунду!
Я едва успел проверить лезвие выкидного ножа, когда раздался звонок. В этой пьесе действия разыгрываются со строгой последовательностью, почти как в произведениях известного драматурга Николая Панина. Я уже знаю, чей голос услышу в трубке.
– Самый хитрожопый, да?! – в тоне Алика не осталось и намёка на прежнее дружелюбие и панибратство.
– Я тоже очень рад тебя слышать, – ненавижу грубость и хамство.
– Ты что, сука, устроил?!
– Да, погода, действительно, отвратительная.
– Так, значит. Чего ты хочешь?!
– Пива.
– Последний раз спрашиваю. Ты это прекратишь?
– Что именно?
– Издеваешься?! Зачем ты довёл этого дегенерата до петли?!
– Я? Побойся бога. Вы надели петлю ещё тогда, на крыше… Я разве виноват, что она сейчас затягивается?
– Чего ты хочешь?!
– Справедливости.
– Ты знаешь, что теперь, когда этот идиот повесился, Барыбин докажет ваше участие в убийствах, – голос Альберта не излучал особой уверенности. – Вы – два грёбаных маньяка – ты организатор, он – соучастник! Покалеченные тобой ребята это подтвердят!
– А я думаю – следствие не меньше заинтересуется неким молодым человеком, по имени Ворон. Парень устраивает просто потрясающие эксперименты.
– Ах ты урод! – злоба хозяина города обжигала даже через телефонный кабель. – Братишку моего впутать решил! Гнида!
– Так юный революционер твой брат? – я не удержался от смеха. – Яблочко от яблони… Хотя, извини – парень неплохой. По сравнению со старшим поколением. Я его просто помянул. К слову пришлось. У меня другой туз в рукаве. Я, значит, убийца? Барыбин докажет? Не сомневаюсь. Я даже не уверен, что кто-то поверит в мои записи. Подумаешь, какие-то давние дела. Воспоминания… Ерунда, конечно. Вот только, я отправил их одному знакомому издателю, – блефовал я по черному. – Но кого заинтересует книжечка писателя-неудачника? Осуждённого за убийство… С описанием давнего преступления… При чём замешаны там очень уважаемые люди… Пусть даже и из крошечного городка… Кому это будет интересно?
Алик надолго замолчал.
– Не хочешь по-хорошему! – наконец прохрипела трубка. – Ты труп!
Ха-ха! Нашёл чем испугать того, кто умер семнадцать лет назад!
38
Гостей долго ждать не пришлось. Я даже приоткрыл дверь. Зачем создавать людям трудности? Жизнь и без того штука сложная. Один из прятавшихся тогда на чердаке это уже знает. Испытал, можно сказать, на собственной шее. Ха-ха!
Так, значит я труп?! Нет, ребята, с таким раскладом Сид не согласен. Хотя, откуда взяться Сиду?! Хватит раздвоений и игры в супермена. Хватит изображать доходягу с карандашом в руках, выпуская тёмную половину лишь в экстремальных случаях. Пришло время стать единым целым. Мои губы изогнулись в циничной ухмылке, коей я так завидовал в последнее время. В голове сложился готовый план действия.
Минут десять визитёры насиловали звонок, потом – удар в дверь такой силы, что содрогнулись стены. Так в гости приходят либо чересчур самоуверенные, либо совсем отчаявшиеся люди. Я затаился на антресоли.
– Выходи, падла! По-хорошему! – очень вежливое обращение. Характерный лязг. Теперь я уж точно не выйду. Абсолютно никакого желания схлопотать пулю. Виртуоз сыска – Барыбин – повернёт дело так, словно это я напал с оружием и вышиб себе мозги по неосторожности. Плавали – знаем.
Интересно, сколько у них стволов? Если один – дело небезнадёжно. В случае обыска вооружённый будет лезть вперёд. Моё спасение – неожиданность. Если обезвредить стрелка (на антресоль с пола не заглянешь, а человек на стуле – конструкция неустойчивая). Один точный удар – силы равны! Если только второй не успеет подхватить оружие. Если, если, если… Слишком много «если»! Впрочем, отступать всё равно некуда.
– Ну, выходи же! – голос Алика доносился то с кухни, то из комнат, возвращался в прихожую. Хлопнула дверь в ванной. – Ты что же, гад, в моём городе устроил?! Я тебя зубами рвать буду! Выходи!
Интересно, почему молчит Барыбин? Да и шаги вроде как одного человека. Устроили охоту по всем правилам? С загонщиком и засадой? Красные флажки часом, не захватили? Я невольно попытался вжаться в стену. Задел ворох старых газет. Алик моментально среагировал на звук.
– В прятки играешь?! – от его смеха у меня пробежал холодок по спине. – Палочка-выручалочка, зёма! Писатель, мать твою! Выходишь? Ну, смотри!
Внизу чмокнуло. Ещё раз. Ещё… В фанерных дверцах одна за другой появились круглые дырочки. Щепки ударили в лицо. Сыплющаяся с потолка побелка попала в глаза. Что-то ужалило в голень. Я вскрикнул.
– Попал, мать твою! – Альберт плотоядно хохотнул. Чмок, чмок, чмок. Новые дырки в фанере и новые дырки в моём животе, если бы не злосчастный тюк газет. Каким-то чудом я укрылся за ним почти целиком. На каждый выстрел я отзывался стоном. Алик отвечал торжествующим смехом.
Чёрт возьми, почему молчит Барыбин? Что он задумал?!
– Жив ещё?! – очередной выстрел. – Разоблачитель хренов! – вот он – долгожданный щелчок! Другого выхода нет! Несколько секунд, пока новоявленный Ворошиловский стрелок перезаряжает оружие. Или пан, или пропал!
Я оттолкнулся от стены. Держа газетный тюк наподобие щита, вышиб изрешечённую фанеру. Раненная голень отозвалась тупой болью. Пропитавшаяся кровью кожа штанов неприятно хлюпнула. Точно напротив Альберт дрожащими пальцами судорожно перезаряжал уродливо-длинноствольный пистолет. Увидев меня, он по-волчьи оскалился. Обойма встала на положенное место. Лязг передёрнутого затвора прозвучал смертным приговором. Вот ведь семейка! Младший братец уже брал меня на мушку (слава богу, игрушечного пистолета), сейчас – черёд старшего! Он-то шутить не собирается!
Взгляд приковал безжалостно-тёмный провал глушителя. Никогда бы не поверил, что такая крошечная дырочка похожа на бездонный колодец, притяжению которого невозможно сопротивляться. Хочется расслабиться и падать, падать, падать…
Пока дурацкие мысли бились о чувствующую прицел лобовую кость, руки делали своё дело. Я метнул газеты, почти не целясь. Наугад. Через мгновение – чмокающий звук. Обожжённое ухо. Ругань Алика. И полёт. Полёт сорвавшейся с тетивы стрелы. Её двуногая мишень оказалось на редкость мягкой. Моя голова тараном ударила Альберта в грудь. Он коротко вякнул и отлетел прочь, сметая попавшуюся по дороге мебель. Пистолет кувыркнулся в воздухе. Приземлился за телевизором.
Тело бизнесмена впечаталось в стену и сползло на пол. Умиротворение сошло на его лицо. Альберт походил на спящего. Оглушённый и едва соображающий я вскочил на ноги. Пошатываясь, развернулся. Барыбин – единственная связная мысль в гудящем мозгу. Странное дело – за спиной никого не оказалось.
Я проковылял к окну. Сорвал штору. Кое-как перевязал ногу. Царапина, конечно, но терять кровь нельзя. Ясная голова нужна как никогда. Не давала покоя тёмная лошадка – Барыбин. Почему он ещё не объявился на сцене.
Кабелем от антенны я примотал бесчувственного Альберта к креслу. Гостю почести – соответственно поведению. Для успокоения нервов я принял двести грамм «Богородской». Удивительная гадость! Люди, признающиеся в любви к якобы национальному напитку – лжецы. Как можно любить разведённый водой технический спирт?! Неприязнь к Алику выросла вместе с теплом в крови. Отрава-то из его магазина! Сам, скотина, виски хлещет!
Чертовски хотелось пива. Проклятие, не успел заметить, как опустошил целый ящик. О его существовании напоминали лишь ряды пустых бутылок на кухне. Оставлю Игорю в наследст-во. Компенсация за проживание.
– Нет больше никакого Игоря, – подсказала память.
Действительно, нет. Он сделал выбор… Вернее, вынужден был сделать. Алла Александровна… Интересно, её уже нашли? Вдруг я загрустил. Нет, не родственные – упаси бог – чувства! Я представил жизнь этих людей. Людей, словно падальщики над добычей, дрожащих над своими страшными тайнами. Убеждающих себя, что ничего не произошло. Притворяющих-ся даже друг перед другом. Боящихся темноты и одиночества, потому что именно тогда к ним приходили призраки. Призраки воспоминаний. Призраки, гораздо больше реальные, чем полная притворства жизнь. Алла! Несчастная девушка! Какая ни какая, но у неё была семья. Привычный образ жизни. Всё рухнуло в одночасье! Слава богу, она никогда не узнает, что её отец сделал с её же матерью. По крайней мере, не от меня! Пусть верит в возвращение мамы…
– Дай закурить, крутой, – на лице Альберта застыла неприязненная гримаса.
– Ну какой же я крутой? Это ты крутой. Я так – прогуляться вышел. «Пегас» будешь?
– Достань у меня из кармана нормальное курево!
– По чужим карманам лазить не приучен. А тебя уж, извини, не развяжу. Очень уж ты непредсказуемый… К тому же и вопрос о нормальности. По мне – очень хорошие сигареты.
– Скоро этого дерьма не будет! – Алик потешил себя мелкой местью. – На «Дукате» линию закрыли!
– Для тебя, вообще, ничего не будет. Гораздо раньше.
– Ты смертник?! Знаешь, кто за мной стоит?!
– Сейчас? Спинка старого кресла.
– Урод! Братца ты до петли довёл! Барыбу подставил! – я едва не подскочил от удивления! – Но со мной… Со мной… Давай, поговорим нормально!
– Ага, именно для этого ты и пушку с глушителем прихватил? Какой, типа, базар между пацанами без ствола! Не катит, в натуре!
– Не юродствуй! Я серьёзно говорю!
– У приятеля твоего проблемы значится? – я намеренно пропустил последнюю фразу мимо ушей. – По службе али как?
– А то ты не знаешь?! – Взгляд Алика всё вокруг превращал в пепел. Кроме кабеля. Пусть брату спасибо скажет. – Это не ты в областную прокуратуру письмо и бандероль с шарфом отправил?! Когда спереть только успел?! И там, козлы, быстро подорвались! Всегда бы так!
– Умеем, когда хотим, – для меня в его словах смысла было не больше, чем в разговоре двух китайцев. Однако я держал марку. Считаете меня виновником всех бед? Ненавидите? Даже боитесь! Добро! Я всегда готов помочь!
– Поговорим серьёзно, – похоже, Альберт уже видел себя не привязанным к спинке кресла, а заключающим контракт в офисе какой-нибудь фирмы, занимающейся оптовой торговлей. – Разнюхал ты всё. Не знаю как, но разнюхал. Чёрт возьми, сами виноваты! Лопухнулись! Ведь и тогда тебя за мёртвого приняли! Ладно, ты выиграл, я – в дерьме! Согласен. Сколько ты хочешь?!
– За что?
– Чтобы исчезнуть! Замолчать! Барыбин вывернется! Свалит всё на твоего братца-придурка! Он ведь жену замочил! Ты всего не знаешь… Я понимаю! Громкое дело. Солидные люди. Ты книжонку выпустишь. Сорвёшь куш. Я заплачу больше! Говори, сколько? А хочешь долю в деле?! Стабильную долю! Три точки! Твои будут по всем бумагам! Сиди себе, пиши, что хочешь, а денежки идут! Ну, что молчишь?!
– Я хочу правды.
– Какой?
– Настоящей. Единственной. Обо всём.
– Зачем?! Ты можешь объяснить – зачем?
– Чтобы знать… Знать – зачем я вернулся?
– Я тебе предлагаю деньги! Много денег! Столько, сколько ты себе не можешь представить! Нет, ты идиот?!
– Посмотрим, кому от этого будет хуже, – я достал из-за телевизора пистолет. Проверил обойму. Альберт торопился, заряжая, может патрон заклинить. Передёрнул затвор.
Ах, как «старый приятель» задёргался в кресле! Словно крыса в проволочной петле (есть такой варварский способ ловли серых разбойников). Оно и немудрено, жить хотят все: и хвостатый разносчик заразы, и владелец магазинов. Вот только много ли потеряет мир от прекращения их существования? Ответ скорее отрицательный, чем положительный.
Впившийся в тело Альберта кабель выдержал, а вот кресло опрокинулось.
– Сломаешь шею – добивать не буду, – предупредил я, возвращая экс-хозяину жизни горизонтальное положение. – Воткну кляп и оставлю подыхать… Как друг твой – Игорь – мать своего ребёнка…
– Ты и это раскопал? – прохрипел Алик. – Я тут ни при чём!
– А господин Барыбин, помнится, говорил, что сокрытие преступления – само по себе преступление.
– Тебе старуха всё рассказала?
– Допустим.
– Придурок! Вечно перед бабкой спьяну сопли распускал! Чего он раньше в петлю не влез! Так ты всё знаешь? И как он сдуру на этой полоумной шлюхе женился, как прибил её с перепугу! Потом на четвереньках ползал! Помогите! Я не хотел! Боренька, родной, придумай что-нибудь! Чтобы её не искали! Знал бы я тогда, что он всё бабке рассказывает! Ты её так же, как и меня расколол?!
– Своей смертью умерла.
– Раскаялась, значит? А ты тут как тут! Вместо попа исповедь принял. Лихой ты парень! Как я это сразу не понял. Какая тебе ещё правда нужна?
– Старухи не было тогда. На крыше.
– Зато ты был. Ты в своих тетрадках всё точно расписал. Осталось имена вставить и фотки прилепить. Готовое дело.
– Я хочу знать зачем?
– Что зачем?
– Зачем вы это сделали?
– Ты не понимаешь?! Меня, сучка, продинамила! Да, продинамила! В лицо смеялась! Трахай, говорит, куклу резиновую, у твоих родителей «бабок» хватит, а до меня не дорос ещё! Братец твой, вообще, свихнулся! Он же ей в женихи был записан, даже вроде и влюбился. И в неё, и в загранкомандировки её предков! А она ему – лучше в монастырь уйду, чем соглашусь на свадьбу! Лучше бы ушла! А то ведь с кем связалась? С тобой! Ах-ах-ах! Мы не такие, как все! Нам двоим ваша дерьмовая жизнь не по вкусу! Мы такие растакие, а вы грязь! Да вас все ненавидели! Даже бабка! Она и не особо сопротивлялась, когда мы вас припугнуть хотели! Покорёжилась немного и выложила ваше любимое местечко! Мы тебя и трогать не собирались! Поговорить! Если бы не ваша болтовня! Ах, забери меня отсюда! Ах я буду ждать! Ах, возвращайся! Дездемона хренова!
– Пенелопа, – поправил я автоматически.
– Что?
– Пенелопа ждала возвращения Одиссея.
– Выпендрёж! – взорвался Альберт. – Всё из-за вашего выпендрёжа! Думаешь я, или Игорь её ревновали?! К тебе! Хрена с два! Да хоть вы там перетрахайтесь! На наш век баб бы хватило! Нет, дело в том, как вы на всех других смотрели! По одиночке ещё терпеть можно, а когда вдвоём?! Ах, у нас чувства! Ах, нам ничего не надо! Ах, вы все не понимаете! За каким чёртом вы на крышу лазили?! По-людски перепихнуться не могли!
– Мы не за этим…
– Врёшь! Всё врёшь! Покрасоваться хотели! Я когда ваш лепет услышал – взорвался! Нет, думаю, хватит! Обоих сейчас за ноги возьмём и подержим над краем! Чтобы всё дерьмо наружу вылезло! Чтобы не считали себя умнее других! Меня эта сучка заметила! Я прыгнул! Ну, кто знал, что ты головой шибанёшься! Она визг подняла! Если бы не Барыба… Мы, когда уходили – ты мертвее мёртвого был. Мы с Игорем на следующий день приходили – ни слуху, ни духу. Как в воду канул. Потом на похоронах объявился. Десять лет назад, помнишь? Братец твой тревогу забил, а ты, как появился, так и исчез. Ну, мы и решили – замято дело. Ты снова, как снег на голову! Ведёшь себя, словно ничего и не помнишь. Я решил, что ты тогда, шибанулся башкой и маленько того… с катушек съехал… Кинул ты меня! Как мальчишку кинул! Братец-то тебя сразу раскусил! Разнылся! Надо что-то делать! Надо что-то делать! Доделались! Один в петле, другой – под следствием, а меня придурок на мушке держит! Скажи, будь человеком, как ты догадался Барыбина подставить? Почему, в прокура-туре так засуетились? У тебя там связи? Чего ты хочешь?
– Правды. Рассказывай дальше.
– А чего рассказывать?! Барыбин и придумал тебя с той девчонкой повязать. Думаешь, эту потаскушку в посадках кто-нибудь заметил, если бы ни ещё два трупа?
– Хотели меня маньяком выставить? Как бы вам это удалось?
– Удалось бы не сомневайся… У Барыбина талант. У меня связи. Ты – чужак с тёмным прошлым, объявился ни с того, ни с сего, парнишек покалечил… Всё бы получилось. Не таким быкам шеи сворачивали.
– Игорю это расскажи, или сыщику своему расстриженному.
– Издеваешься? Что же, имеешь право! Только не обижайся, когда мой верх настанет!
– А он настанет? Уверен?
– Уверен! Мой верх всегда будет! Я здесь всё могу! Всё! Понимаешь?!
– Понимаю. Почеши нос, будь добр. Или макушку. Ты же всё можешь.
Лицо Альберта исказила такая ярость, что я невольно поднял оружие и отступил на шаг. На секунду показалось – кабель затрещит, порвётся, человек, могущий всё, вскочит с кресла и тогда конец. Умирать буду долго и мучительно. Алик сумел взять себя в руки. Даже выдавил подобие улыбки.
– Хватит, – давно забытый приятельский тон. – Погорячились оба. Хватит. Говори условия, и забудем всё, как страшный сон.
– Условия прежние.
– Правда?! Какая тебе ещё нужна правда?! Ты же всё знаешь лучше меня! Какого чёрта ты притворяешься! Ладно, получай! Получай всё до конца! Не знаю, как ты разнюхал о Борькиных слабостях, но ситуацию просёк верно. Ну ошибся он с той потаскушкой! Ошибся, понимаешь! Они сейчас все после уроков на трассу выходят. За пару баксов всё что хочешь сделают! Кто знал, что этой дуре действительно нужно до дома доехать?! Что она не кочевряжится?! Барыбин не привык тыл открытым оставлять! Вот и решил проблему! А ты бы что на его месте сделал!
– Значит… первую девушку он?
– А то ты не знал, что у Борьки слабость – малолетки! Ну, выезжал мужик раз месяц на трассу. Развлечься! Ты, вон, бухаешь по-чёрному! У него свой бзик! Ну не понял сразу, что не на шлюшку нарвался. Он ей потом сотню предлагал, а она вой подняла. Ну, он её… шарфиком. Всё продумал! Понимаешь всё! Даже шарфик не стал забирать. Сейчас многие их носят. Мода! Сошло бы всё, как обычное подростковое изнасилование. И виновных бы нашли! Борька самолично бы каких-нибудь сопляков расколол. Их вон сколько в КПЗ сидит. Никто бы не додумался экспертизу делать. Волокна и пот сравнивать. Тут ты объявляешься. Игорь в истерике. Вообще, какую-то ахинею понёс. Кто-то у него по дому ходит. Кто-то за ним наблюдает. Он, если что, молчать не будет. Ты, мол, во всём виноват. Отомстить приехал. Да ещё там кого-то разбудил. Бред полный! Ну, Барыбин и завёлся! Мы, мол, говорит, двух зайцев убьём и от этого придурка, от тебя то есть, избавимся, и себе кое-что выгадаем. Вот и придумал историю с маньяком.
