Текст книги "Возвращение (СИ)"
Автор книги: Сергей Бабернов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Я снова писал до темноты. Сработал эффект берсерка. Воины-звери под наблюдением опытного колдуна выпивали отвар из мухоморов, после этого (если, конечно, выживали) щепотка порошка из красноголовых грибов приводила их в состояние священной ярости. Таинственный отвар мне заменял алкоголь. Теперь я работал, прихлёбывая горьковатый, ароматный напиток, но ярился не меньше берсерка. Я не чувствовал ни затёкшей спины, ни немеющих пальцев, ни обжигающих глазные яблоки слёз. Глоток – страница, глоток – страница. Подобно обезумевшему от крови викингу, я не мог остановиться.
Я не заметил, как опустошил третий чайник (я даже не помнил процесс кипячения и заварки), я игнорировал протесты мочевого пузыря по поводу количества поглощённой жидкости (к счастью не подвёл), я снова не помнил смысла написанного (буквы и строчки, строчки и буквы), я с трудом вернулся из небытия, уложив в стол очередную исписанную тетрадь. Цены мне нет! Стахановец беллетристики! Так бы каждый день! Ещё бы знать о чём пишу. Перечитывать сил не было. Завтра, всё завтра. Или послезавтра. Или… Там видно будет.
Вознаградив себя тремя бутылками пива (ни капли водки), я проковылял в комнату. Ещё дедушка Дуров говорил, что удачный трюк надо поощрять. Я сегодня отличился. Заслужил. Крепя сердце, пощёлкал пультом. Ворон бахвалился шестнадцатью каналами. Ну, не может же на каждый проникнуть колдун-некромант и кровавая хроника! Наверное, не может, но мне не повезло. Я увидел знакомые пейзажи. Калиновск! Потом мужчина с лицом несостоявшегося Наполеона принялся рассказывать о серийном маньяке. Сделанная на модной ныне «мыльнице» фотография первой жертвы. Второй… Её я узнал. Я был с ней в ту ночь! Фоторобот убийцы. Я вздрогнул. Я видел лицо убийцы раньше! Видел и не видел одновременно! Все сплелись в грубо прорисованной физиономии – Игорь и Сид, Алла и я, экскаваторщик Колька и Иваныч, Алик и продавщица из магазина продуктов. Кого я только не увидел! Чёрно-белое изображение напоминало икону. Работу древних богомазов, в коей воплотился идеал благостности и смирения, но чёрная сторона их. Я смотрел в лицо Зла. Абсолютного, не ведающего пощады Зла. Морлоки, при сравнении с ним, казались шаловливыми купидонами.
Жуткое видение сменил всё тот же мужчина. Я прочёл титры – Борис Барыбин – оперуполномоченный РУБОП. В имени мелькнуло что-то знакомое. Современный Шерлок Холмс повествовал о подробностях злодеяний. Слишком натуралистично и слишком бесстрастно, по-моему! Я перепрыгнул на следующий канал. Уж лучше сахарообильная Крамцева!
Экран явил Луи Де Фюнеса. Слава богу! Часа два я наблюдал за похождениями незадачливого француза. Лысый коротышка готов был на всё, ради воплощения собственных прожектов. Смазливые герои и героини оказывались в дураках, вступив в поединок с мастером комедии. По-моему, я даже расхохотался. А после (огромная благодарность Песчаному Человеку, Гипносу, или кто ещё там отвечает за сновидения?) крепко уснул.
29
Возвращаться к вратам Бесконечности – дело неблагодарное. Она не хотела меня прини-мать. Слишком много нитей связывает с тем Миром, где одолевают страсти, где липкий пот покрывает кожу, где желудок требует ежедневного опорожнения. Высокий бородач с рогом в руке даже не взглянул на меня. Но может, это была прекрасная женщина на повозке запряжённой кошками? Или грозного вида человек со связкой ключей? Или старец с грустным взглядом и допотопными весами? А может ещё кто-то? Я не помнил! Меня турнули, как лезущего через забор особняка бомжа! Турнули так, что я летел по семицветному мосту, пропахивая бестелесным носом чёрную (Хель и Морена смеялись) полоску. Мне нет места в Царстве Света. Тёмные врата открыты! Но хочу ли я туда?! Нет!
«Тебя ждут там!» – сказал белокрылый сокол. Или это был одноглазый воин? Или двухго-ловое чудовище?
– Тебя не примут, пока твоего возвращения ждут в том Мире, – луноликая женщина осади-ла золотощетинного вепря и склонилась ко мне. – Успокойся там и приходи сюда.
Я, очень похожий на Сида, схватил прекрасную наездницу за руку.
– Фрей! Брат! – кричала она, пока не появился воин с золотым мечом. Он ухмыльнулся:
– Ты слишком добра к смертным, сестра.
– По воле Одноглазого их души принадлежат мне.
– Эта душа не принадлежит никому. Пусть Норны сперва перережут нить.
– Мне жалко её. Я поговорю с Фригг.
– Жалко осталось в Ванхейльме. Здесь мир асов, сестра.
– Я не хочу…
– А кто тебя спрашивает?! Нам простили Мимира, но Высокий не из долготерпеливых! Вспомни его побратима! Не надо рисковать, Фрейя!
– Кем она станет?
– Кем угодно! Баньши, шилыханом, вилиссой, блуждающим огоньком… Пусть с этим разбирается Хель. Ты не забыла про пир у Эгира?
– Нет. Извини, – прекрасная наездница пришпорила вепря, и я полетел вниз.
Я здесь не нужен! В этом Мире, оседлавших вепрей красавиц, и их самовлюблённых братцев я лишний! Добро! Не очень-то и хотелось! Но куда мне теперь?!
Ответ пришёл через секунду. Я чувствовал тонкие пальцы, скользящие по моей коже. Жаждущие страсти губы. Упругую грудь. Это Она! Она пришла! Она решилась на то, на что мы не решились тогда! Вот почему Она вернулась!
Мои пальцы пробежались по нежной коже, по спутанным волосам, выступающим позвон-кам, округлости груди.
– Алла! – простонал я.
– Я здесь, любимый, – ответила она.
Рука скользнула по алебастру живота, прорвалась через кружева жёстких волосков, косну-лась влажно-зовущей плоти. Она вздохнула. Господи, я мечтал об этой минуте! Почему этого не произошло тогда?! Я хочу Её видеть!
Я открыл глаза…
От моего пинка девчонка перелетела в другой угол комнаты. Кое-как прикрыв восставшее достоинство, я ринулся к выключателю.
– Ты что творишь?! – замечательный вопрос для секунду назад едва не совершившего инцест дядюшки!
– Вы… Вы… , – девушка расплакалась.
Отличное состояние – голова трещит (вовремя не похмелился), завтра встреча с крутым парнем, и рыдающая нимфетка в углу!
– Оденься хотя бы… , – прикосновение к кружевному белью я компенсировал водкой. А ещё кто-то собирался завязать?!
– Ну, и как это называется? – после прикладывания к источнику истины я стал добрым.
– Не знаю…
– А кто знает?! Как тебе в голову такое пришло?!
– Мне показалось…
– Креститься надо, когда кажется! – очередной визит к расслабляющему зелью. – Ключи!
– Что?
– Ключи от квартиры. Пока я здесь живу – будут у меня! Чтобы кое-кому глупости в голову не приходили.
– А ей можно?
– Кому ей?
– С кем вы вино пили?
– Не твоё дело!
– Ну и пожалуйста! – вращая ягодицами (тоже мне Лолита нашлась), она прошла в прихожую. Вернулась со связкой ключей. – Вот!
– На стол положи. А сейчас спать!
– Я домой пойду.
– Я тебе пойду! В постель немедленно! Я на кухне пережду.
– А на первый взгляд таким решительным кажетесь! – малолетняя соблазнительница скрылась под одеялом. – Странно даже.
– Поговори ещё, – я выключил свет и переместился на кухню. Как здесь бросишь пить?! Чем прикажете заняться остаток ночи?
Я уронил голову на стол после очередного коктейля. Опять снились кошмары. Я убегаю – некто догоняет. Настигает. Убивает. Очнулся с первыми лучами солнца (если оно когда-нибудь вообще появляется в этом городе). Вчерашнее приключение сопело на кресле. Руки дрожали. Голова раскалывалась. На послеобеденном горизонте маячила встреча с Аликом.
– Рота, подъём! – рявкнул я в розовеющее под волосами ухо.
– А как я здесь… , – Господи, сама невинность.
– Лучше не вспоминать. Будем считать – засиделась в гостях.
– Ничего не понимаю.
– Я ещё меньше! Собирайся – и домой, пока бабушка тревогу не забила.
– А почему я в таком виде? – взгляд под одеяло, румянец на щеках.
– Потому что в этом отеле, мадемуазель, нет пижам.
– Отвернитесь!
– Больше того – я избавлю вас от своего общества, пока вы производите утренний туалет, – я ретировался на кухню.
– Что всё-таки вчера произошло? – поинтересовалась Алла, выйдя из ванной.
– Ты действительно не помнишь, или дурака валяешь? – я тщетно разыскивал на почти детском лице следы вчерашней женщины-вамп. Господи, этой ночью чуть не произошло ужасное! Я бы себе никогда этого не простил!
– Вечером с Вороном гуляли, – девушка наморщила лоб. – Он про вас, кстати, спраши-вал. Я рассказала про больницу. Он вас похвалил.
– Польщён.
– Не смейтесь. Ворон сказал, что вы умеете шокировать обывателя. Если ещё…
– Хватит про меня. Вы часом не напились?
– Ворон не пьёт!
– Забыл. А больше он ничего не принимает. У вас теперь модно всяким дерьмом пичкаться.
– Ворон не пичкается!
– Ладно, хватит о мудрой птице. Потом что?
– Покормила бабушку. Взяла у неё журнал с вашими рассказами. Ещё книжку, которая со страшной рожей. И… И проснулась здесь.
– Чертовщина какая-то! Ты часом не лунатик?
– Сами вы…
– Не груби. В твоём возрасте бывают случаи лунатизма.
– Нормальный возраст! – Алла поджала губы. – Так что же всё-таки случилось?
– Ничего особенного. Я включил свет, увидел тебя, уложил спать.
– Бабушка с ума сойдёт! Что я скажу?!
– Ты действительно ничего не помнишь?
Алла замотала головой. Ни капли притворства.
– Скажи, что с утра ко мне понадобилось прийти, – посоветовал я. – Придумай причину.
– Она ещё больше расстроится, – скорбный вздох. – Она вас боится.
– Меня?!
Кивок. Всхлип.
– Чем же я испугал старушку?!
– Говорит, что после вашего приезда нехорошее творится. Девчонок убивают. Авария… Спит она очень плохо. С кем-то по ночам разговаривает… С того самого дня.
– А мировой энергетический кризис, глобальное потепление – не мои проделки? Или я только на ваш болотный городишко дурно влияю?
– Ещё она говорит, что рядом с вами нет живых… Вы от них прячетесь.
– Ты сама в эту чушь веришь?
– Не знаю я!
– Хватит! Ещё мне от тебя всякой чепухи не хватало! Быстро домой и выкручивайся как хочешь! Расскажи, что заезжий дядюшка пригласил на спиритический сеанс! На шабаш! На сеанс некромантии! – я почти кричал. Кричал от страха. Слишком уж много от истины в этих словах.
Алла молча накинула куртку и ушла. Хорошо бы навсегда. Рядом со мной творилось много странного. Старуха права. Нельзя втягивать в это девчонку. Я с сожалением глянул на запасы алкоголя. Не хочется встретить Альберта в пьяном виде. Чем бы ещё отвлечься? Вспомнились исписанные тетради. Почему бы не заняться проверкой! Для разнообразия…
Кружка чая. Две толстые тетради. Отточенный карандаш. Азарт следопыта. «Инженер человеческих душ» за работой. Картина вызывающая умиление. Даже самоуважение. За последние пьяные дни оно значительно поубавилось.
Я перевернул клеёнчатую обложку. Прочёл первую строчку…
Меня здесь больше не было. Уже который раз я впадал в состояние транса и оказывался в чужом теле. Женском теле. В первый раз я ощутил себя юной девушкой. Теперь… Теперь это молодая женщина. Именно женщина. В замутнённом болью и страхом сознании то и дело мелькала мысль о дочке. Крошечной девочке. Кто её накормит? Я порывался встать, но ощущал верёвку и крепкие узлы. Хотелось кричать, но во рту кляп. Зловонная, пропахшая бензином тряпка. Тошнота вызывала ужас. Я могу захлебнуться! Надежда освободиться ещё теплилась в сознании.
Тьма выедала глаза. В углу возится и пищит что-то живое. Тонкие усики уже касались затёкших пальцев, когда явились два светящихся глаза. Твари из темноты бросились врассып-ную. Кто-то мягкий с урчанием потёрся о лицо. Вопросительно мяукнул. Ушёл.
Кап! Кап! Кап! Непрерывный, равномерный звук сводит с ума. От холода и сырости тяжело дышать. Сколько я здесь?! Почему?! Тяжёлый бетонный потолок над головой. Я его уже ощущаю. В углу опять шорох. Время от времени вспыхивает свет. Глазам больно. Знакомый голос повторяет:
– Жива, сука? – ещё недавно в нём звучала ненависть. Теперь испуг. Почти такой же, как и у меня, когда свет гаснет, и я понимаю, что бензиновая тряпка и узлы не исчезнут.
Темнота и капель. Они невыносимы! Легче терпеть жажду. Почему приносящий свет не убьёт меня?! За что все муки?! Шорох… Свет… Голос… Шорох… Тьма… Кап… Кап…
Звонок оборвал видение. Похоже, я переступил ту грань, когда человек боится неведомого. Глотнув чая, прошёл в прихожую, взял трубку. Сообразил, что звонят в дверь. Взялся за ручку.
– Здорово, зёма, – улыбка Алика навевала мысли об апрельском, проснувшемся солнце. Всё верно – от неясных призраков к обществу довольного собой бизнесмена. Для меня это нормально. Чему ещё удивляться? Вот только мужчина за спиной приятеля – реальность или фантом? На всякий случай я кивнул и тому, и другому.
– Бледный у тебя вид что-то? – по наглости Алик не уступал Сиду. Его голос уже звучал из комнаты. Спутник бизнесмена застыл рядом со мной.
– Может, мы не вовремя? – поинтересовался он, и тут же протянул руку. – Барыбин. Борис. Не слыхали?
– Работал, Шурик? – послышалось с кухни. – Извини. Мы со своей суетой отрываем от вечного. Борька, бросай церемонии! Здесь все свои!
Борька! Значит, второй гость существовал! Я с радостью пожал тёплую (замечательные ощущения) ладонь. Где-то я уже видел это лицо. Да и имя знакомое… Чёрт возьми, совсем ошалел от мистики! Это же следователь из криминальной хроники. В жизни он казался ещё более неприятным, чем на экране. По крайней мере, мне. Ругайте меня, упрекайте, говорите, что по внешности о человеке не судят, но я не люблю толстоватых коротышек с залысинами. Не знаю почему. Может быть из-за их взгляда – они смотрят на других, как на должников, как на виновников собственной невзрачности. Они маскируются любезностью и услужливостью, но в душе ненавидят и презирают всех и вся. Они не упустят возможности утопить ближнего своего (если это, конечно, не станет достоянием гласности). Сомневаетесь? Вспомните Чичикова. Николай Васильевич знал о чём писал.
Доморощенный гений сыска одарил меня добродушнейшей улыбкой:
– Ещё раз извините. Вот так вот… Без приглашения. Я вас, кстати, по школе помню. Вы уже тогда длинные волосы носили. Верно?
– Хватит в дверях топтаться! – на кухне что-то звякало, шуршало, гремело. – За стол, братцы! Покутим по-холостяцки!
– Я вас, к сожалению, не помню, – улыбку выдавить так и не удалось. – Проходите.
– Только после вас.
Я пожал плечами и проследовал на кухню, спиной ощущая взгляд оперуполномоченного. В эту секунду я не завидовал подследственным.
30
Алик завалил письменный стол продуктово-алкогольным изобилием. Бесстыдно раскинувшие ноги жареные куры, змеевидные угри, презревшие законы природы свежая зелень и помидоры, куча прочей снеди, которую я видел лишь на картинках. Центр стола заняли три пузатых бутыли с кофейного цвета жидкостью и империалистическими буквами на этикетке.
– Оголодал, наверное, гений?! – Альберт читал одну из моих тетрадей. – Я твои покупки видел. С ума сошёл! – он глянул на следователя. – Травится палёной водкой и китайской вермишелью. Не мог ко мне подойти!
– Извини, – я забрал у него тетрадь. – Это наброски.
– Неплохо, – одобрил коммерсант. – Тебе «бабки» на издание не нужны? За мной не заржавеет. Сейчас модно на культуру отстёгивать. Только подправь кое-что.
– Я многое подправлю. Это наброски.
– Вот-вот. Незачем старое ворошить, – взгляд Алика подёрнулся льдом.
– Водка стынет, – подал голос Барыбин.
– Я бы не хотел сегодня, – жалкая попытка к сопротивлению. – Может пива?
– Совковой мочой похмеляться будешь! – Альберт свернул пробку. – Это же виски! Знаешь сколько лет выдержки?! Не обижай, Шурик! Я от всей души!
Какое возражать, если рот наполнился слюной! От чая уже тошнило. Я взял треснувшую чашку с жутко древним напитком.
– Со свиданьицем! – провозгласил Алик. Через минуту захрустели куриные кости, а похожий на гадюку угорь превратился в рядок аппетитных кусочков.
– Между первой и второй – промежуток небольшой! – торопливость тамады с тугим кошельком настораживала.
– Я на секунду, – спаиваемый писатель исчез в ванной, когда чашки опустились на стол, а из помидор брызнул сок.
Хитрите, гости дорогие?! Импортная самогонка, дорогая жрачка. К чему бы это?! Хорошо, поиграем!
Алкоголь впитался в кровь. Слабости как не бывало. Я чувствовал себя лихим парнем. Поиграем!
Когда человек балансирует на грани алкоголизма, когда он ещё старается не показать окружающим пагубной страсти, когда ему порой просто необходимо выглядеть трезвым – тогда у него появляются свои хитрости. Таких приёмов много, сейчас я выбрал нашатырный спирт. Конечно – неприятный вкус, риск переборщить и сжечь язык. Но эффект!
Пузырёк с мерзко пахнущей жидкостью давно и прочно обосновался в моём кармане. По прибытии сюда занял место на полочке в ванной. Пришло время! Я не почувствую разницы опьянения от заграничного долгожителя и обычной водки, но жертва того стоит. Гостям я не доверял.
В пьяном кураже я плеснул в заляпанный зубной пастой стаканчик почти половину пузырька. Разбавил тёплой водой (по-видимому, благодаря стараниям Кольки холодной у меня теперь не было). Выпил. Подумал немного. Накапал ещё. Разбавил. Выпил. Кашу маслом не испортишь.
Сейчас в голове прояснится, а там уж спаивайте на здоровье, неожиданные приятели.
Я вернулся к столу. Мне вручили почти полную чашку.
– Ещё по одной и поговорим, – предложил Алик.
Вместо согласия я влил содержимое в себя.
– Теперь о деле, – Альберт отправил в рот кусочек сыра с зелёными пятнышками плесени. – Я ведь не зря вчера спрашивал о чём Игорь болтал. Да, кстати, – Бумажка с портретом Франклина легла на стол, – доктор сильно извиняется и просит забыть о случившемся.
– Уже забыл, – купюра скрылась в моём кармане.
– Ещё по одной? – предложил следователь.
– Хозяин не против? – Алик уже разливал виски по чашкам. Мне больше всех. Ещё и издевается! Я только махнул рукой.
– За дружбу, – я придал глазам осоловелость, а речи ватную тягучесть. Пусть порадуются.
Трюк удался. Гости переглянулись. Алик отставил бутыль:
– Передохнём пока, Шурик. Покурим. Поговорим. Ты закусывай, закусывай. Разговор серьёзный.
– Дело в том, что я расследую… , – начал Барыбин.
– Знаю, – я выпустил струю дыма. – По телевизору видел.
– Я не о трёх убийствах, если вы это имеете в виду.
– Двух, – поправил я.
– Трёх, зёма, – Альберт поигрывал сверкающей «Zippo». – Сегодня ещё один труп нашли.
– Вот именно, – продолжил следователь. – Дело неприятное. Но я параллельно рассле-дую обстоятельства аварии.
– Игорь-то здесь, каким боком?
– Я же вам говорю – параллельно. Но не исключено, что дела пересекутся. Криминалистика – вещь капризная – аксиом не признаёт. Тело обнаружили в километре от того места, где с вашим братом произошла неприятность. Оба происшествия почти совпадают по времени. Может быть случайность. А может…
– Игорь увидел убийцу, – догадался я. – Испугался…
Барыбин вздохнул.
– Испугался! – Алик смял сигарету. – Такие козлы…
– Альберт, я бы попросил… , – следователь отодвинул продукты, на освобождённое место явилась объёмистая папка.
– А чего просить! – не унимался бизнесмен. Смех, да и только – хотел споить меня, а сам нажрался, как свинья. – У этого урода давно такие наклонности. Всё подсматривал, подслушивал… А баба его?! Помнишь, как в ногах валялся?! Божился! Клялся, что больше не повторится! Он, вообще, с той ночи свихнулся. Даже за собственной дочкой в ванной подглядывает. Мне братишка говорил. Он его как-то застукал.
– Что происходит?! – вмешался я. – О чём ты?!
Алик глянул так, словно это я заявился к нему в гости и устроил пьяную истерику. Поняв, что сболтнул лишнее, махнул рукой и закурил.
– Не обращайте внимания, – заворковал Барыбин. – Ни на чём не основанные подозрения. Альберт Алексеевич нервничает. Он, так сказать, не последний человек в этом городе, а здесь такие передряги. Ваш родственник – скорее свидетель, чем подозреваемый. Хотя… гм… Понимаете ли, у серийных убийц, у каждого – свой особый почерк. Своя марка, с позволения сказать. Кто-то насилует трупы, кто-то съедает части жертв, некоторые оставляют послания, да-да, бывает и такое. Здесь же… Взгляните сами.
Жестом шулера следователь раскинул передо мной стопку фотографий. К счастью, чёрно-белых. Но и их было достаточно, чтобы выпитое и съеденное рванулось наружу. Я едва успел подскочить к раковине.
– В первом случае, – вещал Барыбин, пока я исторгал из желудка дорогие продукты и древнее виски, – мы столкнулись с удушением. Преступник воспользовался шёлковым шарфом. Её собственным шарфом. Больше никаких повреждений жертве нанесено не было.
– Уберите, – простонал я, выплёвывая желчь.
– Второй случай поражает жестокостью, – невозмутимо продолжал следователь. – Ничего общего с предыдущим, кроме возраста жертвы. Тело буквально искромсали. Некоторые внутренние органы были обнаружены в радиусе пятнадцати-двадцати метров. Лицо изуродовано до неузнаваемости. Согласитесь, никакого сходства с недавним аккуратным душителем. Наконец, вчерашний случай – девочке-подростку нанесли удар тяжёлым металлическим предметом и только потом отнесли тело на место, где оно и было обнаружено. Девочка скончалась даже не от удара, а от потери крови. Что это с вами? – он оторвался от фотогра-фий и посмотрел на мою, скрючившуюся у раковины фигуру. – Ох, извините! – притворство сочится из каждой щёлочки. – Вы же не привыкли к такому! – он неторопливо собрал живодёрские картинки. – Я не собирался вас расстраивать.
– Выпей, – Алик заботливо поднёс чашку с виски. – Полегчает.
Я не думал – продолжится ли после промывания желудка отрезвляющее действие нашатыря. Я забыл о странной вспышке Альберта. Хотелось одного – избавиться от мелькающих перед глазами страшных картинок. Зубы лязгнули о фарфоровый край. Часть жидкости расплескалось. Остаток обжёг гортань и впитался в кровь согревающе-успокаивающим потоком. Алик подвёл меня к стулу.
– Мы рассказываем и показываем вам всё это с определённой целью, – невозмутимости Барыбина позавидовал бы и памятник. – Вы должны понять всю важность дела. Понять и помочь нам.
– Чем…
– Прежде всего, откровенностью. Случившееся затронуло всех. Им заинтересовались в области. Альберт Алексеевич заботится о спокойствии в городе – ему не совсем приятны будут заезжие сыскари. Я, скажу честно, ожидаю повышения. Сами понимаете. Ваш брат оказывается под подозрением. Да и вы сами… Ваш приезд так неудачно совпал… Могут вспомнить одно старое дело.
– Он уже вспомнил! – Альберт кивнул на тетрадь. – Мемуарами занялся.
– Позвольте, – тетрадь оказалась в руках Барыбина, он пробежался взглядом по строч-кам. – Ай-ай-ай, а вот это зря. Я вам не приказываю, но послушайтесь совета – смените тему.
Спорить сил не было. Я кивнул. Что же я, чёрт возьми, такого понаписал?!
– Вот и ладненько, – похвалил следователь. – Теперь, собственно, о цели нашего визита. Игорь рассматривается, как предполагаемый свидетель. Вы, наверное, знаете, что по закону свидетель отвечает не только за дачу ложных показаний, но и за преднамеренное сокрытие от следствия обстоятельств преступления. Скажу больше – он может легко перейти из разряда свидетелей в разряд соучастников, а то и главного подозреваемого. Вы это понимаете?
Я снова кивнул.
– Замечательно. Игорь ведёт себя неадекватно. Вместо того чтобы отвести подозрения чистосердечными показаниям, он, сперва, во время визита Альберта Александровича, несёт всякую чепуху. Сегодня же, когда мы пришли вместе, вообще, устраивает безобразную истерику.
– Вы не по адресу, – улыбка вышла похожей на гримасу боли. – Меня угостили пирогами с той же самой начинкой.
– Что он говорил?! – Алик выглядел так, словно я уже забрал все его магазины и маши-ну для парадных выездов, а сейчас замахнулся на серебристый «Opel». – Это очень важно! Вспомни!
– Да нечего вспоминать… Ерунда какая-то… Что-то там она… Под колёса… Может, он сбил эту девчонку?
– Исключено, – покачал головой Барыбин.
– Она?! – Алик, казалось, сошёл с ума. – Кто она?! Он называл имя?!
– Да! Напрягите память! – вторил ему следователь.
– Да нечего мне напрягать! – я начинал злиться. – У него одна песня – ты во всём виноват, уезжай немедленно! Спросите мужиков из палаты. Они всё видели!
Визитёры переглянулись. Алик походил на выходца из могилы. Даже с пухлых щёк Бары-бина исчез румянец.
– Послушай! – зашипел хозяин города. – Я не знаю, что вы затеяли со своим братцем! Но он у меня на крючке! Запомни! Я помню, откуда появились денежки на машину и особняк. Так ему и передай! Да и ты тоже…
– Чего ты орёшь?! – холостяцкий кутёж нравился мне всё меньше и меньше. – Ничего мы не задумывали!
– Не задумывали?! А к чему все эти сказки про неё?!
– Про кого?!
– Про шлюху, которую ты сбросил с крыши!
– Она не шлюха! – от возмущения я пропустил мимо ушей обвинение в убийстве.
– Шлюха, – повторил Альберт с видом проводящего болевой приём борца. – Спроси у Игоря, или с кем она ещё там спала?
– Она ни с кем не спала! – я хотел разорвать наглого блондина.
– Спала, – не знаю что больнее – когда самодовольный подонок ранит душу, или когда оперуполномоченный РУБОП, напав со спины, выворачивает руку. – Стелилась подо всех. Ты ведь и скинул её, потому что тебе не давала? Так ведь?
– Хватит с него, – резкий удар, обжигающая боль в районе поясницы. – Теперь умнее будет. Больше не высунется. Нам ещё этого Сида найти нужно.
Корчась на полу, я слышал, как захлопнулась дверь за визитёрами.
31
Боль в почках скоро отпустила. Рана в душе горела, присыпанная перцем клеветы. Я выкинул альбертовы подарки в окно. Я взял свою собственную водку. Содрал пробку. Приложился к горлышку. Даже не почувствовал, как влил в себя почти половину бутылки. Проклятый нашатырь! Зелье не действовало.
Я прошёл в комнату. Взял старую фотографию. Всмотрелся в её лицо и разрыдался. Я обещал вернуться за тобой. Я убегал от женщин, предлагавших серьёзные отношения. Я не верил в твою смерть. Я вернулся! Но ты… Тебя, действительно, больше нет.
Я рыдал, как потерявшийся в лесу ребёнок, как единственный выживший из отряда солдат, как человек, понявший бесполезность собственного существования.
Нет, понял я внезапно. Смысл есть! Они оскорбили её память. Они назвали её шлюхой. Они оболгали её. Я отомщу! Я обязательно отомщу! Жажда мести осушила слёзы, зарубцевала невидимую, но болезненную рану. Хозяин жизни, мать твою! Заставлю ответить за каждое слово! Я тебе устрою спокойствие! И твоему серому кардиналу тоже! Повышения ждёшь? Я тебе…
А что я собственно могу? Побежать и сжечь магазин? Глупо… Выловить поодиночке и набить морду? Ещё глупее! Я не костолом Сид. Да и месть получается какая-то детская. Словно из-за фантика от жвачки. Здесь затронули другое. За подобное мстят жестоко. Жестоко, но как?! Сид бы, наверное, придумал.
Сид! Они его упоминали. По-моему, хотели отыскать. И его припутали к несуществующему заговору! Стоп! Я никогда не называл имени странного человека в разговоре с посторонними. Откуда Барыбин знает его? Только не надо идиотского утверждения, что милиция знает всё! Всего не знают даже бабушки на скамейках. Так откуда же?!
За Сида я не волновался. Мне бы толику его талантов. Ещё неизвестно, кто тогда заливал-ся бы слезами после встречи «старых приятелей».
А чем это визитёрам не понравились мои рукописи? Что в них такого? Я поспешил на кухню. Схватил тетрадь. Прочёл – «Тихий город», далее – пролог. Застыл в ожидании видений. Ничего не произошло. Я принялся с жадностью заглатывать одну строчку за другой. Силы небесные! Впав в транс, я описал день гибели Аллы. И дальше… Моё бегство! Вокзал! Приезд в Калиновск! Всё вплоть до недавнего звонка в дверь. Дрожащими пальцами я зажал карандаш. Быстро занёс на бумагу последующие события.
Вот она – моя месть! Значит, я столкнул девушку с крыши? Добро! Я выясню, кто оказал-ся за моей спиной в тот вечер! С чего это вы так взволновались господа Крапов и Барыбин?! В лице переменились! За спокойствие страшитесь? Или что-то другое? И какие события вам больше испугали: те – давние, или теперешние? Или всё вместе взятое? Ах, как вам не хочется поднимать муть в родном болоте! Не надо было со мной ссориться! Теперь мосты сожжены! Меня не запугаешь!
«Запугать-то, может, и не запугают, – подсказал некто рациональный внутри, – а вот руки-ноги переломают за милую душу. Или, вообще пристукнут. Вот и вся месть. На рожон лезть не стоит».
Истинная правда. Нужно превратится в тень. А ещё лучше иметь помощника. Он станет моими глазами и ушами. Где же ты, Сид?! Сейчас ты нужен как никогда! Хотя, лучше не надо. Тебя уже ищут. Может Алла и её приятель? Надо подумать.
Я не заметил, что разговариваю сам с собой. От возбуждения мышцы напряглись. По телу то и дело пробегает волна дрожи. Ощущение гладиатора перед боем, или, скорее всего, притаившегося снайпера. Он знает, что за его голову обещана награда, что за ним охотятся подразделения разведчиков и вражеские снайпера, но продолжает дёргать смерть за усы, выходя каждый день на облюбованную точку, чтобы нанести на приклад хотя бы одну новую зарубку.
Усилием воли я успокоил нервы. Самое обидное – перегореть раньше времени. Врага не должно побеждать в мечтах. Заменять настоящую месть выдуманным суррогатом. Каждый день, каждый час я должен помнить об оскорблении и, самое главное, не забывать, что людей, нанёсших оное, ещё не настигло возмездие. Только в том случае месть осуществиться, а не станет откладываемым до лучших времён бесплодным замыслом.
За окном стемнело. Разразился редкий для осени ливень. Я зажёг одну из оставленных кем-то (призраком?) свеч. После вспышки обиды и гнева мной овладело полное безразличие, почти транс. Я потягивал пиво и слушал, как капли стучат по стеклу и жестяному подоконни-ку. Изредка, когда скрюченные пальцы голой ветки дотягивались до карниза (раньше я этого не замечал), царапающий звук заставлял меня вздрагивать. Потом я привык и к нему.
Из тёмного стекла на меня смотрел бледный человек. Он сидел в таком же полутёмном помещении. Время от времени поднимал руку и что-то подносил к губам. Мы действовали абсолютно синхронно. Казалось, он читал мои мысли. Я попытался обмануть его – подумал, что неплохо бы закурить, а сам неожиданно дёрнул себя за ухо. Он повторил всё точь-в-точь. Мы улыбнулись друг другу. Можно поспорить с самим собой, обмануть себя, но собственное отражение – никогда.
Пламя свечи колыхнулось. По кухне заметались тени. Отражение исказилось. Бледное лицо пошло волнами. Через секунду всё вернулось на свои места. Всё?! Нет, за спиной моего двойника смутно различалась женская фигура. Силуэт фигуры, сотканный из воздуха. Призрачная рука тянулась к его плечу. Я развернулся. Никого!
Вздох облегчения и назад, к двойнику. Он встретит меня сочувствующей улыбкой, пони-мающе кивнёт. Как бы не так! Принятый мной за отражение человек поднимался на встречу гостье. Презирая законы природы, он не желал повторять моих движений. Они улыбнулись друг другу, их пальцы сплелись. Я, тот зазеркальный, привлёк девушку к себе и поцеловал. Стекло запотело.
