Текст книги "Возвращение (СИ)"
Автор книги: Сергей Бабернов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
– Слушай, – экскаваторщик не отрывал от меня глаз. – Это ты утром спрашивал, чего копаем?
Я кивнул.
– Так ты решил, что раз не будет к вечеру горячей воды – ну, её на хрен такую жизнь! – коммунальщик даже рассмеялся собственной версии. – Во дела! Давай, Иваныч, в контору – требуй сварщика. Скажи: жильцы уже вешаются. Одного уже из петли вытащили. А ты, – он крепко ухватился за цепь событий, – лучше жалобу напиши. В мэрию, депутату. Оно, конечно, бесполезно, но ты одну бумажку туда, копию – себе. Вот тогда можно и в кипяток сигать.
Мы с Иванычем, раскрыв рот, смотрели на энергичного повелителя копающей машины.
– Ну, ты, Колька, даёшь, – покачал головой молотобоец.
– А ты как думал? Мы свои права знаем. Дуй за сварщиком.
Иваныч посеменил по улице, сбивая с сапог налипшую грязь.
– К вечеру воду пустим, – пообещал Колька. – Ты, из какой квартиры? – я указал на окно. – Ясно. Если мастачка в бутылку полезет, я за тобой заскочу. Ты тогда кричи погромче, грозись. Они этого не любят. Скажи: ещё раз сигану, если воду не пустите.
– Да всё, собственно, случайно получилось, – попытался я внести ясность. – Я про воду и не знал. Так, задумался.
Колька смотрел на меня, как на слабоумного.
– Мужик, ты мыться хочешь? – поинтересовался он.
Я неопределённо пожал плечами.
– Ну, это твои дела, – недокуренная сигарета исчезла в облаке пара. – А мне здесь неделю сидеть не хочется. Делов-то на копейку – два шва наложить. А у меня завтра халтура – толстосуму бассейн копать. Понимаешь? Давай уж, как договорились – и всем хорошо будет.
– А можно как-нибудь без суицида?
– Без чего?
– Без суицида.
– Вот этим ты нашу мастачку и припугни, если сварщика не пришлёт. Так тебя, мол, растак – суицидом тебя по заднице. Она всяких таких штук боится больше, чем комиссий из района. Так что не теряйся, мужик, прорвёмся!
Спорить не хотелось. Я пообещал Кольке помочь, если потребуется. Происшествие, как ни странно, вернуло меня в состояние равновесия. Я вспомнил, зачем вообще вышел из дома и купил сумку. Хотя, желания ходить по магазинам я не испытывал. Купить бы всё сразу в одном месте. Колька истолковал мою заминку по-своему.
– Опять навернуться боишься? – ухмыльнулся он. – Ты к дому прижмись и по стеночке – там фундамент, обсыпаться не должно.
– Да, нет, я о другом думаю. Где поблизости можно купить что-нибудь из продуктов, знаешь, быстрого приготовления, ну, и выпить.
– Да в любом «ночнике»! Тут один за поворотом. Там, говорят, нынче ночью продавщицу зарезали. Там и бухла, и жратвы купишь. Иванычу поллитру не забудь. Ты ему теперь навроде крестника.
– О чём разговор.
Отойдя шагов на десять, я решился задать вопрос.
– Послушай, Коля, а кого, ты говорил, зарезали?
– А чёрт его знает, – замасленный картуз вынырнул из окошка экскаватора. – По-разному болтают – одни твердят, что охранник продавщицу кончил, другие, что малолетнюю потаскушку на перо поставили, ну, как в прошлый раз, в посадках, слыхал, наверное. Я сам-то не видел, менты улицу перегородили, из района вроде следователь приехал. Ты лучше крюк сделай – туда не суйся. Знаешь, как у этих козлов бывает – дрыхнут сутки напролёт, а случись чего, суетиться начинают. Тут уж до кого угодно докопаются – ходишь не так, дышишь неправильно, смотришь не туда. Им сейчас лучше лишний раз на глаза не попадаться.
– Спасибо за совет.
– Да, ладно. Ты возвращайся побыстрее, если мастачка припрется, действуй, как догово-рились.
Я кивнул и отправился к магазину.
21
Следуя заветам экскаваторщика-стратега, я по дуге обошёл толпу пенсионеров, осадивших две милицейские машины. С трудом удалось побороть искушение, хотя бы одним глазом взглянуть на место происшествия. Я испугался, но не внимания стражей порядка, о котором предупреждал Колька. Я испугался сам себя. Я боялся попасть на улицу виденную мной в ночном кошмаре. Пока ещё теплится искра надежды, что всё это невероятное, чудовищное совпадение, но если я узнаю одинокий фонарь, лужу, кучу листвы… Что тогда? Рассказать обо всём районному следователю? Признать себя сумасшедшим? Попасть под подозрение? Нет, я ещё не готов к действиям.
Дверь магазинчика мелодично звякнула, пропуская меня в помещение. Торговый зал небольшой, но чистый и ярко освещённый. Как и во всех подобного рода заведениях, центральную экспозицию занимали полки с различной крепости эликсирами для желающих забыться шумной компанией или в одиночку. С этой стороны я проблем как раз и не ожидал. Покупай, чего душа желает. Но прежде продукты.
Я подошёл к приютившимся в углу холодильникам. В одном серебрилось покрытое инеем мороженое. Во втором… Я достал блокнот и быстренько набросал список того, что собираюсь приобрести. Когда покупаешь много, всегда о чём-нибудь забудешь. Приглядев ещё несколько полуфабрикатов, не требующих заморозки, я занёс их в список и подошёл к кассе.
Проверил продуктовый реестр. Вроде все на месте. Продавщица (возможно, та самая Танька) выжидающе, даже с интересом, смотрела на меня.
– Давайте сделаем так, – предложил я. – Здесь записано, сколько и чего мне надо. Посчитайте всё сразу.
Девушка пожала плечами и взяла блокнот. Её пальцы защёлкали по клавишам кассового аппарата.
– Двести пятьдесят двадцать, – сообщила она, в подтверждение слов нутро умной маши-ны щёлкнула и из щели на корпусе с шипением выползла бумажная лента, испещренная мелкими циферками.
– Отлично, – я положил на алюминиевую тарелочку две пятисотрублёвые купюры. – Добавьте к этому десять бутылок водки и ящик пива.
– Гуляете? – выщипанная бровь изогнулась, уголки губ тронула улыбка.
– Похоже на то.
– Водка какая?
– Что-нибудь не особо дорогое, но и не палёную, конечно. Напиток среднего класса.
– «Гжелка», «Богородская», «Исток», «Экстра», «Довгань».
– Каждой по паре.
– Пиво?
– «Посадское» или «Очаковское». Да, ещё сигареты – два блока «Пегаса», два – «При-мы».
Лёгкий интерес в глазах девушки перерос в откровенное любопытство.
– Понимаете, – пустился я в объяснения. – Выпивший человек не замечает когда курит и что курит. На этот случай и нужна «Прима» – доказано путём многочисленных опытов.
– Учту. Ещё что-нибудь?
– Всё.
Девушка отсчитала сдачу и принялась выкладывать на витрине продуктово-алкогольный холм.
– Пиво в ящике брать будете? – поинтересовалась она.
– Попробую как-нибудь уместить, – я с надеждой посмотрел на купленную сегодня и заполненную уже на треть сумку.
– Если всё-таки ящик возьмёте, потом обязательно принесите.
– Вот кого я сто лет не видел! – откуда-то из-за витрины выскочил рослый блондин в кожаном, почти до пола, пальто. – Привет, зёма!
Я на всякий случай оглянулся. Кроме меня и девушки в магазине никого не было. Кого это он, интересно, сто лет не видел?
– Ты чего мелким оптом занялся? – блондин хлопнул меня по плечу, широкая улыбка линией экватора пролегла по округлому лицу.
– Нет. Это для себя, – мозговая видеокамера откручивала время назад. Блондин помолодел, вместо пропитанных гелем волос, я увидел мелкие кудряшки, румяные щёки убавились, на лбу явилась россыпь прыщей. Не может быть! – Альберт?!
– Узнал, наконец! Ну, здравствуй!
Едва я попытался ответить на рукопожатие, как Альберт притянул меня к себе и заключил в объятия.
– Сколько лет, сколько зим, – он хлопал меня по спине, хорошо, что ещё не лез целоваться. – Приятель мой, школьный, – сообщил он улыбающейся продавщице.
Я пытался высвободиться из объятий и одновременно припомнить хотя бы один факт нашего приятельства. От рук Альберта я кое-как избавился, примеров взаимной приязни так и не вспомнил.
– Ну, рассказывай! – в водянистых глазах было столько искренности, сколько её обычно бывает в игре актёров из дрянного телесериала. – Чем занимаешься?
Я неопределённо пожал плечами.
– Ясно, не спрашиваю! – подмигнул Альберт. – Свободный художник. Но вижу, что в полном порядке. А я точки держу. Слышал о моих проблемах? Наверняка, слышал! Девчонку неподалёку зарезали. Теперь начнут лицензии проверять. Городские комиссии. Крови выпьют, а зелени ещё больше. Самое обидное, я минут за десять до шухера уехал. Хозяйство своё по ночам проверяю. Вот и вчера, только к следующей точке подъехал, а охрана на мобильник звонит – так, мол, и так, Альберт Алексеевич, проблема. Я сюда, думаю, замнём без шумихи. Пока добрался, там уже начальство, оцепление. Ещё и в свидетели попал.
– Ваши покупки, – сообщила девушка.
– Ого! – Альберт переигрывал, его восторг так отдавал фальшью, что мы с продавщицей опустили глаза. – Расслабляешься, старик!
– Решил осесть здесь на пару недель, – к счастью всё купленное уместилось в сумку, крякнув, я оторвал её от пола и направился к выходу. – Тороплюсь я. Ещё увидимся, – я искренне надеялся, что этого не произойдёт.
– Постой, зёма, – Альберт схватил меня за локоть, – а Игорёк где?
– Я откуда знаю?
– Я думал он тебя подбросит. На своей тачке.
– Подбросит, – усмехнулся я. – Потом догонит, и ещё подбросит. Он мне позавчера грозился шею свернуть или что-то в этом роде.
– Ничего не понимаю, старик. Он сегодня утром продукты привозил. О тебе, как раз говорили. Игорёк радовался, что ты приехал. Хорошо, говорит, когда семья вместе. Сашка, говорит, если что девчонке моей поможет в институт подготовиться…
– Значит, сегодня утром, он был пьянее, чем вчера днём.
– Что-то ты путаешь, старик. Что-то путаешь… , – Альберт задумался, потом решительно схватился за вторую ручку сумки. – Тогда я тебя подброшу.
– Не стоит, Альберт.
– Алик! Для тебя – Алик! И никаких возражений!
В принципе, возражать-то особо и не хотелось. Пара шагов убедили меня, что я пытаюсь взять недоступный для себя вес.
Мы подтащили раздувшуюся суму к серебристому «Опелю», позади магазина. Новоявленный приятель открыл заднюю дверцу.
– Закидывай!
– Надо бы сидения накрыть, – предложил я. – Сумка грязная.
– Хрен с ними, с сидениями, – отмахнулся Альберт. – Тачка рабочая. Для парадных выездов «Джип» имеется. Так что не жалей, пачкай.
Нам, нищим людям, такие предложения – бальзам на раны. Хоть как-то отомстить за соци-альное неравенство. Я от души постарался, чтобы заляпанное грязью дно хорошенько потёрлось о дорогие чехлы.
Добраться к моему дому на машине оказалось непростым делом. Чтобы выехать к раскопкам у подъезда, пришлось сделать солидный крюк. «Опель» петлял по улицам, улочкам и тупикам, подобно героям Джерома по лабиринту. Альберт болтал без умолку, и непрестанно дымил жутко дорогими, но невыносимо вонючими сигаретами.
– После батяньки мне все точки перешли, – похвалялся он. – Ты про батяньку-то моего слыхал? В сауне со шлюхами угорел. Мотор не выдержал. Пять лет как схоронили. Всё по-людски: банкетик, памятничек мраморный, оградка. В прошлом году всё кафелёчком чёрным выложил. Мне на батяньку грех жаловаться. В люди вывел. Маманя в дела не лезет. У братишки младшего ветер в голове. Всё на мне. Заправку собираюсь открыть. Подмажу кого надо, местечко выберу и в бой. Горючее всегда в цене, что для людей, что для машин. Надо бы побольше водяры дешёвой заказать. После этого случая на ту точку одни алкаши по ночам таскаться будут. Пока всё уляжется. Как думаешь, кому та потаскушка дорогу перешла? Кури, не стесняйся.
– Я собственно толком не знаю, что произошло, – пришлось в десятый раз отказаться от коричневой сигареты и угоститься из собственной пачки. – Да и не моё это дело.
– Везёт тебе, брат. А меня оно как раз всеми краями касается. Нам, деловым людям, в городе порядок нужен. Надо с Борькой Барыбиным перетереть. Помнишь его? Ну, с подружкой твоей учился. Которая… Извини, старик. Так Борька в районе следователем подъедается. Узнаю у него, чего менты нарыли и по своим каналам козла того вычислю. Мне здесь шухер не нужен. Понимаешь? – водянистые глаза налились сталью, беззаботная улыбка резанула волчьим оскалом. Алик имел в виду не убийство. Он предупреждал меня. Только вот о чём? Как я могу нарушить покой городишки.
– Куда уж понятнее. Ты же здесь настоящий хозяин. Зачем тебе лишний геморрой.
– Не только я, старик, не только. Есть у нас и ещё солидные люди. Какая-то, кстати, тебе родня.
– Здесь полгорода родни.
– Это точно, старик. Потому и решается всё по-родственному. Тихо. Зачем нам отморозки? Ты молодец, что всё понимаешь. А с Игорьком я вас помирю. Сегодня же вечером ему шею намылю. Хамство какое – не помочь брату обустроиться!
– Может не надо?
– Надо, старик, надо. Кто за тобой ещё лучше приглядит, если не родня? Помогут в трудную минуту. Совет дадут.
Я предпочёл не спорить. Уже сам тон Альберта не располагал к дискуссиям. Да и не хотелось тратить время на пустые разговоры.
Мы тормознули у глиняного кургана. Роль скифской каменной бабы исполнял Колька.
– Куда прёшь?! – размахивая руками, он подбежал к «Опелю». – Ослеп что ли?! Ремонтные работы!
– Это что за пролетарий? – Алик заглушил мотор.
– Колька, – сообщил я, – парень со стратегическим мышлением.
– Чего ковыряешь, командир? – Альберт приоткрыл окошко.
– Авария в системе, – гордо заявил экскаваторщик. – Представляешь, козлы какие?! – завопил он, заметив, как я вылезаю из противоположенной двери. – До сих пор сварного нет! Иваныч по второму разу побежал! Давай-ка ты тоже в контору! И кричи погромче! Грозись! Как договаривались!
– Так, командир, – лакированные туфли Альберта ступили на заляпанный глиной асфальт. – Я чего-то не врубаюсь. Какое дело моему другу до ваших канав?
Пожёвывая сигарету и прищурив правый глаз, Колька изучил лицо и одежду владельца магазина. Скользнул взглядом по иномарке.
– Я что ли туда навернулся? – чувство собственного достоинства подсказало экскаваторщику выплюнуть сигарету. Дымящийся окурок приземлился на равном расстоянии и от грязных сапог парня, и от сверкающих штиблетов владельца магазина. – Мне что ли горячая вода нужна? Я просто помочь хочу. Если бы не Иваныч, париться ему сейчас в кипятке. Вот пускай, как пострадавший идёт в контору и сварного выбивает.
– Чего он плетёт? – обратился ко мне Алик.
– Да ерунда. Задумался, понимаешь, споткнулся. Ну, его приятель меня вроде как спас… Ерунда это всё.
– Ничего себе ерунда. Ты с ума сошёл, старик! Они тебя чуть инвалидом не сделали!
– Вот именно, – поддакнул Колька. – Сварного до обеда обещали. А сейчас сколько?
– Почему ограждений не поставили?! – Альберт нахмурился.
– А они у нас есть?! Солярку-то стаканами меряют, не дай бог, лишний грамм отпустят! А тут заграждения!
– Кто мастер участка? – Алик достал мобильник.
– Платонова Галина Викторовна, – Колька ехидно улыбнулся. – 62-40-93.
– Номер я знаю, – отрезал рассерженный бизнесмен. Пальцы Алика пробежались по клавишам. На каждое прикосновение телефон отвечал коротким писком и в конце изобразил незатейливую мелодию. – Да! – суровый тон моего приятеля сделал улыбку экскаваторщика ещё злораднее. Он заговорщицки подмигнул. – А я с кем разговариваю? Я знаю, куда я позвонил. Немедленно позовите Платонову. Девушка, вам работать надоело? Или вы хотите, чтобы я сам подъехал? И грубить не надо, пожалуйста! Раз требую, значит, имею право! Так-то лучше. Алло, это мастер Платонова? Пока ещё мастер! Это Крапов говорит. Кра-пов! Здравствуйте! Вы что же это творите, Галина Викторовна? Ничего? А то, что мой друг, известный писатель, приехавший в гости, чуть не свалился в яму с кипятком? В какую яму? А где вы сегодня раскопки вели? Вот именно на Тимирязева. Меня не интересуют ваши проблемы. Тут паренёк говорит, что за сварщиком второй раз посылали. Брешут, Галина Викторовна, собаки, а парень дело говорит. Короче, если к вечеру не закопают, мы завтра в другом месте говорить будем. Мне плевать, что людей нет! Отчисления в городской бюджет сверх налогов получать у вас люди есть, а работать нет! Я всё сказал! Здесь, кстати, мой знакомый следователь из района работает. Вполне можно завести дело по факту несчастного случая. Нет, писатель не обварился, но моральный ущерб получил. Вы меня знаете! Вот и постарайтесь! – Альберт нажал кнопочку и спрятал телефон в карман. – Сегодня всё сделают, – он повернулся к экскаваторщику. – Как эту овчарку в вашей конторе держат?
– Знает перед кем на спину опрокинуться, – криво ухмыльнулся Колька.
– Она на тебя там баллоны катила. Если тявкнет чего, меня найдёшь. Вылетит, как пробка.
– Понял.
– Ладно, старик, – Альберт пожал мне руку и прыгнул в машину. – Чем смог, помог. Увидимся, – он повернул ключ зажигания. – Чёрт, а фураж-то твой! Командир! – Колька был тут как тут. – Прихвати с заднего сидения сумку и помоги человеку до квартиры донести. Это тебе на газировку, – я не успел разглядеть, какие цифры и сколько нулей изображено на исчезнув-шей в кулаке экскаваторщика купюре. Судя по довольной улыбке и его стремительным действиям, он оказался не в накладе.
«Опель» выплюнул облачко синеватого дыма и, пятясь, свернул за угол.
– Хозяева жизни, мать их! – Колька прикурил. – Найдёшь меня! На хрен ты мне нужен, урод! Довели страну! А ты здорово придумал! – кивнул он мне. – Наши кошёлки перед такими на задних лапках скачут! Откуда его знаешь?
– Учились вместе, – я не собирался вдаваться в подробности.
– Ясно. Вот чего он разошёлся. Такие любят крутизну показать. Ты, мол, никто – грязь, а я банкую. Показывай куда нести?
– Да, ладно, я сам.
– Не дури, писатель. Я бы и так помог, а уж, если платят…
– Тогда вот, – я расстегнул молнию и извлёк бутылку водки. – Тебе и Иванычу.
– Ты чего – офонарел?! – в глазах экскаваторщика мелькнула обида. – Я тебе чего – как этот?! Он мне штуку сунул, нам и на сегодня хватит, и на завтра, и на опохмелку. Потащили твою сумку, пока не разругались.
22
Мы подтащили сумку к дверям, когда с улицы послышался резкий сигнал.
– Аварийка! – просиял Колька. – Сварного привезли! Ты здесь уж сам как-нибудь, а я побегу! – подкованные сапоги зацокали по ступенькам. – Сегодня мыться будешь! – услышал я перед тем, как хлопнула дверь подъезда.
Открыв дверь, я на всякий случай изобразил перед глазком напротив ставший международным жест – вытянутый средний палец. За стальным прямоугольником что-то зашуршало, по крайней мере, мне так показалось.
Бросив сумку в прихожей, я подошёл к окну. К экскаватору добавилась машина с надписью «Аварийная ПТО» на борту. Колька, Иваныч и человек со сдвинутой на макушку, навевающей мысли о межгалактических воинах, маске выгружали здоровенные голубые баллоны. Ещё один парень (наверное, водитель грузовика) освобождал прицеп – нечто среднее между походной кухней и мини трактором.
Я вернулся к покупкам. Перемещая сумку из прихожей в кухню, я мысленно поблагодарил и Кольку, и Альберта. В одиночку я нёс бы её до сих пор. Пакеты с полуфабрикатами расположились на полках двухкамерного монстра. Водку и пиво я отправил в уличный холодильник. Выглянул в окно. Колька и водитель грузовика вели неторопливую беседу. Сварщик, с видом Наполеона, прогуливался по краю канавы. Иваныч, колдовал над дверью подвала. Когда оковы, скрывавшие подземные лабиринты пятиэтажки от непосвящённых, пали. Иваныч скрылся во влажной, пахнущей плесенью темноте. Через пару минут парилка прекратилась. Подобно золотобородому Перуну, ветеран коммунальной службы одолел Змия Подземного и разогнал зловонные тучи. Заметив мою физиономию, Колька показал большой палец. Я махнул в ответ и отошёл от окна. Зачем отвлекать людей.
Пора бы и самому начать работу. Пуст город сходит с ума. Пусть Альберт разбирается с убийцами и коммунальными работниками. Пусть какой-то псих воображает себя Джеком Потрошителем. Мне-то до этого какое дело?! Видение? Будем считать это необъяснимым, аномальным явлением. Приступом ясновидения. В газетах о подобном пишут постоянно. Почему и меня не может коснуться модное поветрие? Всё, наплевать и забыть!
Шагом готового к битве полководца я подошёл к столику. Попытался с комфортом расположиться на безобразно, ужасающе мягком диване. Позу стимулирующую творчество занять так и не удалось. Как можно создавать шедевры, согнувшись в три погибели над лилипутским столом, проваливаясь при каждом движении в плюшевую трясину?! Помучившись я перебрался на кухню. Обычная табуретка и обеденный стол понравились мне гораздо больше.
Я заточил несколько карандашей. Открыл тетрадь. Нет, всё же мерзкая девчонка – дочь Игоря! Вчерашняя работа коту под хвост! Мало ли что – немного написано! Может, там как раз и находилось самое главное! Изюминка! Вот теперь, благодаря глупым шуткам, начинай всё сначала! Додумалась ведь! Шутница!
А есть ли стопроцентная уверенность в вине девушки? Ведь она, насколько помню, к тетрадям не подходила… Кто же тогда? Призрак?! Всё! Хватит! Нечего сходить с ума, ища оправдания мерзкой девчонке с извращённым чувством юмора. Ещё не хватало переписки с мертвецами! На бумагу, товарищ писатель, всех призраков на бумагу! В реальной жизни без них проблем достаточно.
Проведя сеанс самовнушения, я успел опустошить две бутылки пива. Идеи и мысли суети-лись, рвались наружу, толкались, подобно пузырькам в вышеупомянутом напитке. Отблески работающего сварочного аппарата врывались в помещение таинственным мерцанием. Я выдавал строчку за строчкой, абзац за абзацем, страницу за страницей. Тропа сюжета уверенно вела меня к острову ненаписанных бестселлеров, к хранилищу семян вдохновения. Я едва успевал менять карандаши и не запоминал только что написанное. Слова, предложения, обороты увлекали меня за собой, подобно взбесившейся тройке лошадей несущей повозку с перепуганным возницей. В отличие от несчастного кучера, я не пытался натянуть поводья и не желал прекращения дикой гонки. Никогда я ещё не писал так легко и так много.
Онемевшие пальцы выронили сточенный до состояния огрызка карандаш (седьмой за сегодня), когда не только буквы, но и строчки начали сливаться во что-то едва различимое. Хрустнув суставами я поднялся с табурета. С удивлением обнаружил, что уже поздний вечер. Чёрт возьми! Как я вообще мог писать в такой темноте?! Действительно одержимость какая-то! Учёные люди рассказывают, что викинги-берсерки после вспышки священного боевого безумия на несколько дней становились беспомощнее младенца. Я чувствовал себя не многим лучше. Исписанная тетрадь вызывала отвращение. Я, конечно, перечитаю (самому интересно, что там получилось), но потом. Завтра, а ещё лучше послезавтра. Честно говоря – я боялся. Мне казалось, что стоит зажечь свет, взять карандаш для правки и открыть тетрадь, как неведомая сила снова заставит меня писать, писать и писать. Писать до тех пор, пока я, истощённый и обессиленный, рухну замертво. Подобные приступы вдохновения нужно дозировать.
Стараясь не смотреть на рабочее место, я достал из уличного холодильника бутылку «Богородской» (зародилась надежда, что напиток со священным именем прогонит остатки одержимости), из двухкамерной громадины извлёк первые под руку попавшиеся закуски и быстро, я бы даже сказал панически быстро, ретировался в комнату.
Журнальный столик забракованный, как место для создания шедевров, вполне подошёл для приёма пищи и потребления алкоголя. Развалившись на диване, я щёлкнул пультом. Телевизор включился моментально. Пока дегенераты с тошнотворными улыбками экспериментировали над растительным маслом и стиральным порошком, а потом обмазывали куриные яйца зубной пастой, я отметил плодотворное начало работы.
Экран потемнел. Изображение тонущих в тумане деревьев, сменило надоедливую рекламу. В плотной белой пелене едва различались тёмные силуэты.
– Они рядом, – вещал замогильный голос. – Они повсюду. Они следят за нами. Они помогают нам. Они мешают нам. Они продолжают любить. Они продолжают ненавидеть. Они мстят. Мёртвые возвращаются в мир живых. Все наши сюжеты основаны на реальных событиях. Смотрите очередную леденящую кровь историю из серии…
Я быстро переключился на следующий канал. Хватит призраков на сегодня!
– … очередной звонок, – серьёзный молодой человек посматривал на монитор переносного компьютера. – Ваше мнение о серьёзности так называемых сглазов. В частности Павел из Таганрога интересуется…
– Я понял суть вопроса, – пышноусый мужчина свёл чёрные брови к переносице и строго посмотрел в камеру. – Я улавливаю вопросы телезрителей ещё до того, как они собирались позвонить в студию. Павлу могу ответить следующее: его дедушку прокляли в 1905 году. Адепт секты хлыстов. Григорий Распутин, как нам известно, сначала явно, потом, не афишируя своих контактов, являлся одним из руководителей этого движения. Думаю, не стоит распространяться, каким влиянием пользовались тогда хлысты. И не только политическим. Многие адепты, и сам Распутин, обладали реальной магической силой. Проклятие, наложенное ими, не слабеет по истечении очень долгих сроков и передаётся, если можно так сказать, по наследству.
– Вы хотите сказать – у нашего телезрителя нет шансов?
– Я этого не говорил, – специалист по хлыстам мистически шевельнул усами. – Психо-кинетическое поле Земли крайне нестабильно. В определённые моменты ультра-временных ураганов, есть возможность обратится к жившему в прошлом человеку и исправить уже сделанное. В случае с Павлом, я думаю, стоит выслушать обе стороны – и его предка, и наложившего проклятие мага. Но ни в коем случае не стоит самостоятельно вызывать умерших. Я хочу назвать адрес нашего центра паранормальной скорой помощи, по которому может обратиться как Павел, так и любой из телезрителей…
Проклятие! Я не переключил раньше, только потому, что наполнял чашку очередной порцией расслабляющего зелья. Едва обжигающая жидкость упала в желудок, я убежал на другой канал.
Камера оператора исследовала содержимое мусорных баков.
– … тело обнаружила группа подростков, – вещал приятный женский голос. – По предварительной оценке смерть жертвы – девушки 18–23 лет – наступила между 23.00–23.50 часов в результате ножевого ранения. С уже мёртвого тела преступник снял одежду и вскрыл брюшную полость. Имя жертвы не установлено. Любого, кто располагает какими-либо сведениями о преступлении и о личности жертвы, просим позвонить по телефонам…
Внизу экрана побежали циферки. Оператор взял крупным планом некогда миловидное лицо, отмеченное смертью и искажённое ужасом. Маринованный огурец встал у меня поперёк горла. Они что – все сговорились?!
Следующий канал. Роберт Энглуд с обожжённым лицом, размахивая когтистой перчаткой, преследует очередную жертву, беззаботно уснувшую в доме на Улице Вязов.
Я скакал по каналам, подобно зверю в горящем лесу, надеясь отыскать хоть какую-то крошечную лазейку. Выключить телевизор и остаться в пустой квартире? Уснуть? Нет! Это ещё страшнее.
Я наткнулся на плещущуюся в ванной грудастую девицу. Палец застыл над кнопкой. Я ждал подвоха. Сейчас кто-нибудь ворвётся с огромным ножом и начнёт кромсать наполненное силиконом тело. Визг, кровь, сверкающее лезвие! Ничего подобного не происходило. Девушка не столько уделяла внимания водным процедурам, сколько демонстрировала искусно покрытое мыльной пеной тело. Купальщицу сменила агрессивная блондинка. Скидывая кожаные одежды, она грязно домогалась сверкающего на солнце «Харлея». Я наткнулся на передачу, что так любят смотреть покрытые прыщами подростки и лысеющие отцы семейства.
Я тупо наблюдал за чередой сменяющих друг друга соблазнительниц и опорожнял чашку за чашкой. Что же, чёрт возьми, происходит?! Я никогда не испытывал трепета, смотря криминальную хронику или фильмы ужасов! Мне никогда не приходило в голову терпеть силиконовое общество телевизионных моделей из-за страха перед пустым и наполненным вязкой тишиной помещением. Чего я боюсь?!
Пьяные мысли кривлялись у подножия единственного и ставящего всё на свои места ответа, подобно вырывшим томагавк ирокезам у тотемного столба. Он рядом. Протяни руку. Коснись! Но… Табу!
Экранная радуга возвестила о том, что и мастурбирающим подросткам, и, замирающим при каждом всхрапе, облачённой в бигуди жены, престарелым эротоманам, и даже перепуганным неизвестно чем психопатам, пора отправиться на покой.
– Сон – ошибка человечества! – я отсалютовал цветным полоскам фарфоровой чашкой.
– Крутится волчок, – ответил мне невидимый за красно-зелёно-бело-сине-и-ещё чёрт знает какой экранной тельняшкой Монин.
Изображение пропало, но звук остался. И какой звук! Тот самый «Круиз»! «Круиз» тысячи раз перезаписанный на мерзко пищащие «МК». «Круиз», который мы слушали вместе. С кем вместе? А разве неясно?!
Как посмел этот урод Игорь поменять мебель?! Чёрта с два! Пока я здесь живу – всё будет как тогда!
Я ринулся в другую комнату. Её комнату! Ха-ха! Мой крахобор-братец ничего не выкинул из старых вещей. Они пылились здесь, сваленные в кучу. Забытые и никому не нужные. Забытые?! Чёрта с два! Я ничего не забыл! Они должны быть на своих местах! Они, а не плюшевые дешёвки! Разве касалась её рука этих престижных штамповок. Вот они – бесценные тумбочки и канапе, стулья и письменный стол, сервант и продавленное кресло, магнитофон «Весна-202» и ещё куча нераспакованных коробок. Они помнят её голос, её взгляд, её кожу, её запах. Их место не в тесной комнате!
23
К утренним мукам похмелья добавились новые ощущения. Спина едва разгибалась, мышцы болели. Одиночное пьянство – штука опасная. Дело не в угрозе алкоголизма – любители коллективной выпивки рискуют не меньше, чем пьяницы-солисты. Беда в том, что некому рассказать о происходившем после того момента, когда, по убеждению моего знакомого – мастера восточного учения рейки, телом злоупотребившего бедолаги овладевают какие-то там астральные хулиганы с труднопроизносимыми именами. Я лежал в позе эмбриона, не в силах разлепить веки и пытался вспомнить: чем таким вчерашней ночью занимались зловредные духи, воспользовавшись моей, впавшей в алкогольную амнезию материальной оболочкой.
В голове всплывали то хихикающий Фредди Крюгер, то шевелящий усами колдун, то сползающее с загорелого тела кружевное бельё. Дальше провал. Темнота. Призраки воспоминаний. При попытке сесть я почти услышал скрип позвоночника, мышцы отозвались протестующей болью. Вместо мягкого плюша, ладонь упёрлась во что-то плетёно-твёрдое. Собравшись духом, я открыл глаза. Свитое Игорем мещанское гнёздышко походило на сельсовет после налёта армии батьки Махно. Дорогая мебель исчезла. Вместо неё откуда-то появились покрытые слоем пыли тумбочки. Хромоногий сервант подмигивал треснувшим зеркалом. Чья-то рука безжалостно вколотила огромные гвозди в шёлковые обои и развесила старые фотографии. Похоже, тот же самый варвар скатал ворсистый ковёр и раскидал по паркету останки картонных коробок. На месте остался лишь телевизор, но на нём с видом триумфатора возвышалась допотопная «Весна» увитая серпантином зажёванной магнитной ленты. Да, астральная шпана славно повеселилась! Не зря я чувствую себя пропущенным через мясорубку.
