Текст книги "Возвращение (СИ)"
Автор книги: Сергей Бабернов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
– Ах ты, урод! – оставшаяся на ногах четвёрка попыталась отомстить за приятеля. Они ещё надеялись на численное превосходство.
Сид не постеснялся отступить. Приняв его манёвр за бегство, парни взбеленились. Ситуация развивалась по обычному сценарию – перепуганный прохожий и они – сильные, крутые, а главное превосходящие числом. Скулящий неподалёку приятель – досадная случайность. За неё этот помешавший развлечению козёл ответит особо. Так они думали, окружая Сида.
Так невольно подумал и я. Надо бы помочь ему. Хотя, какая от меня помощь! Длинноволосый, высокий мужчина встретил стервятников отломанным от примитивной (два вкопанных чурбачка и крашеная доска сверху) скамейки сидением. Гнутый гвоздь царапнул одного из парней по щеке. Он, матерясь, отпрыгнул к поверженному ранее. Я уже не хотел вмешиваться. Разве имеет право дилетант портить своей жалкой помощью выступление солиста. Размахивающий доской Сид напоминал мне гитариста виртуоза, увлечённого импровизацией. Не Ритчи Блекмора или Джо Сатриани с их изысканно-вычурными переливами, а Джимми Хендрикса или даже Томми Йоми выдающих неповторимые в своей грубости рифы и пленяющие простотой, когда палец сам не знает, где окажется в следующее мгновение соло. Мне оставалось только восхищённо наблюдать за развернувшимся действом.
Капитан Корнеев – боевой офицер, «афганец», последние месяцы перед пенсией он возился с нами, зачисленными в спецподразделения салагами – любил повторять:
– Есть два типа солдат – способные убить и обречённые стать жертвами. Моя задача: найти и обучить первых, отправить вторых подальше от боевых дежурств. Слава Богу, не война – отсидят два года на коммутаторах, на свинарниках, в канцеляриях…
Я поначалу попал в первую когорту. Службу заканчивал во второй…
Сид, наверное, стал бы любимым учеником Корнеева. Сид жаждал крови. Морлоки, испуганно отбрёхиваясь, держались подальше от «восьмёрок» и «зигзагов», что прочерчивали в воздухе кривые гвозди, торчавшие из доски. Парень с разорванной щекой придав рылу гримасу страдающего от зубной боли человека с трудом, но укрылся за спинами дружков. Существо со сломанной ногой всё ещё корчилось на асфальте. Рядом оказался Сид.
– Крутые, значится?! – его аккуратно подстриженные усики исказила нехорошая улыбка. – Отвечать, мразь!
– Мужик, ты это… , – пролаял кто-то из морлоков. – Замнём базар?
– Замнём, – пообещал Сид тоном обнажающего меч Ареса.
– Мы… это… сам понимаешь… водка, падла, по мозгам шибанула. Мы… это… без базара.
– Шибанула?
– Шибанула, мужик. С кем не бывает?
– Шибанула… , – повторил Сид с видом философа и вдруг с диким рёвом обрушил на позвоночник поверженного врага своё оружие. Доска переломилась пополам, парень взвыл. И я, и морлоки застыли от ужаса. Сид ухватил запястье извивающегося на земле парня. Его сапог, упёрся между лопаток, вмял лицо жертвы в землю. Молниеносное движение, хруст рвущихся сухожилий, невообразимый вопль.
– Это, чтобы больше не шибануло, – Сид подошёл ко мне.
Вечернюю тишину разрывала смесь жутких звуков. Дуэт для прищемившего хвост кота и увидевшего нож мясника поросёнка. Аккомпанементом выступали пробудившиеся сирены припаркованных поблизости автомобилей. Морлоки с покалеченным товарищем скрылись в темноте.
– Мы ещё встретимся, козёл! – донеслось издалека. – Мы твою хазу знаем! Ты – труп!
– Самое главное – они не шутят, – Сид поскрёб щетину, вернее небольшую бородку. – Тебе этого не простят.
– Мне? – я задохнулся от возмущения. – Нет, спасибо, конечно! Но разве я покалечил парня?!
– Я. Но позвал меня ты. Я ни сделал ничего такого, чего бы ты сам не хотел.
– Ты… ты… садист!
– А ты?
– Я не калечу людей!
– А ты разве считаешь их за людей?
– Я… Я не знаю… Но… нельзя так!
– Странно, – ладонь в замшевой перчатке с обрезанными пальцами выстукивала замысловатый ритм по затянутому в коричневую кожу бедру. – Пятнадцать минут назад – ты вопил о помощи… Почти как там… На вокзале. Я пришёл. Теперь я же и виноват?
– Спасибо! – мной овладело бешенство (где оно было недавно, когда этот парень дрался. За меня дрался!) – Я твой должник! На всю жизнь должник! Но кто ты?! Почему помогаешь мне?!
– А как иначе? – пожал плечами Сид. – Помогаю… Кто я? – коричневые глаза вспыхнули, веко дёрнулось. – А кто ты? Пойми сперва это. И… попроси помощи у приятеля-богатея. Они тебя в покое не оставят…
Сид развернулся и шагнул в темноту.
– Постой! – закричал я. – Ну, постой же! Хотя бы…
Ветер шевельнул его рассыпавшиеся по широким плечам длинные волосы, застёжки на массивных молниях кожаной куртки звякнули. По-моему, я даже услышал, как каблук ковбойского сапога раздавил что-то на асфальте. Сид не обернулся.
26
Как я оказался дома? Спросите что-нибудь полегче! Может быть, использовал любимый фантастами принцип нуль-транспортации. Или как там называется это дерьмо? Скорее всего, добрёл до квартиры в состоянии зомби. О таком раскладе более чем красноречиво повествовали заляпанные грязью обувь и брюки. Почему я не одеваюсь как Сид! Практичнее… Гигиеничнее… Протёр тряпочкой – и всё. Завтра же попрошу Аллу показать мне соответствующие торговые точки. А пока…
Пока… Пока… Разве у меня нет убежища. Алкоголь – грот спокойствия на острове житейских бурь. Эдем не был садом! Эдем – бесплатная, беспохмельная пивнушка! Вот откуда изгнал Творец Адама и Еву! За что? За то, что неправильно похмелялись! Мешали «Столовое» и «Жигулёвское», «Амаретто» и «Столичную». Именно после подобного могли родиться братоубийца Каин или извращенец Хам. Так вернём утерянный Эдем! Back in Paradise Lost!
Я рвался в Эдем настолько усердно, что почти ничего не запомнил из канувшего в бытиё вечера. Смутные воспоминания бурной жизнедеятельности и подключённый телефон – вот что ожидало меня с утра. Заглушая (подобно советским спецслужбам вражеские голоса) гудение в голове, я подвёл итог вчерашнего дня. Анализ почерка не оправдал ожиданий. Чёрт с ним! Дочь Игоря обиделась. На обиженных воду возят! Сид вытащил меня из очередной заварушки. Взялся за гуж – не говори, что не дюж! В общем, всё прекрасно! Кто-то, оказавшийся в зоне моего влияния (сильно сказано!), занимается моими же проблемами, в то время как я могу… А что я могу? По сути дела, ничего! Тетрадка не проверена! Вчера не написано ни строчки! Так что же я могу?!
Вопрос поражал глубиной и актуальностью. Поражал настолько, что пришлось опустошить три бутылки пива. Иллюзия физического равновесия возвратилась с донышка опустошённых вчера ёмкостей. До душевного было ещё далеко.
Муки похмеляющегося писателя оборвал телефонный звонок. Дёрнули же меня астральные хулиганы вдохнуть жизнь в этот обелиск человеческой назойливости!
– Да? – пластмасса приятно охлаждала ухо.
– Значит, вы подсоединились? – голос Аллы я узнал даже искажённым заключением в медные жилы телефонных кабелей. – Я так и думала. К отцу идти не передумали?
– Я своих решений не меняю, – Господи, почему это неправда!
– Значит, как договорились?
– Естественно.
– До встречи, – щелчок, гудки.
Едва трубка коснулась положенного ей места, телефон взорвался новой трелью.
– Ну, что ещё?! – наверняка, девчонка хочет спросить какую-нибудь глупость!
– Ты вернулся, – этот голос я не забывал никогда. – Спасибо. Жди.
Я сел рядом с аппаратом, прижимая к груди телефонную трубку. Ну, что дальше?! Что ещё придумать? В какую сторону зажмуриться? Я давно играю со смертью на бумаге. Почему бы Ей ни начать партию в реальности. Главные хода Она сделала. Моя очередь. Смогу ли я? Нет! Со Смертью не играют! Сомневаетесь? Спросите Элиса Купера! Или Гоголя Николая Васильевича! Или Лавкрафта! Эдгара По! Клайва Баркера! Вы считаете, они всё придумали? Откуда же эта вызывающая жалость худоба? Замкнутость? Ночная жизнь? Они столкнулись и описали нечто… Нечто запретное! Нечто, ради чего Один лишился глаза. Теперь это нечто, за неимением лучшего, коснулось меня! Видит Бог, христианский, иудейский, мусульманский или какой-то ещё, я этого не хотел!
Преимущество пьяной истерики – проходит без следа. Особенно, когда в закромах что-то булькает. Призрак? Господи ты, боже мой! На здоровье! Бывало и хуже! Призрак! Бездарностей они не посещают! Значит, начал я что-то стоящее… Ещё бы почитать. Проверить. Успею!
До больницы я добрался через грамм двести прозрачного, обжигающего, считающегося русским национальным (совершенно безосновательно) напитка и бесчисленного пива. Надо, кстати, пополнить запасы у друга детства Альберта, коего я сподобился права называть Аликом. Как бы сказал продвинутый экскаваторщик Коля – я был в порядке.
Алла маячила на входе здания, претендовавшего на авангардность в годах, скажем так, в семидесятых. Или раньше… А может быть позже… Я не специалист в архитектуре. Сотворённое на болотах – болотом да станет. Авторство моё!
Я умерил не в меру прорвавшийся алкогольный кураж. Подошёл к девушке. Взял у неё два тяжёлых пакета.
– С утра уж на ногах! – я по ослиному качнул головой, и где-то в трезвой глубине души проклял себя.
– Пьёте?
Чёрт возьми, какое право она имеет на осуждающие нотки. Тоже мне, провинциальная Памелла Моррисон или Табита Кинг!
– Моё дело, – для поднятия настроения требовалось как минимум пол-литра янтарного напитка.
– Алкоголь – способ одурманивания и ухода от реальности, – сообщила мне девушка, пока я прикладывался к купленному в ближайшем ларьке сосуду. – Если вы раб этого, то вы признаёте себя рабом во всём остальном. Ворон так говорит.
– Не Ворон, а Антон Лавей! – я, наконец, отдышался и закурил. – А до Лавея ещё тысяча людей! Ты меня будешь перевоспитывать или к Игорю пойдём?
– Странно всё, – девушка изучала взглядом бутылку с изображением жизнерадостного бородача. – Отец пьёт… Вы пьёте… Бабушка за вас заступается… Странно.
– Хватит! – человек, заведший приведение вместо кошки, обычно не склонен к дискуссиям. – Мы идём или нет?!
– А обещанный сюрприз?
Нет, но откуда в женщинах это?! Не иначе научились у обвившего раритетную яблоню Змия!
– Извини, не получилось, – если бы получилось, по-другому бы разговаривали.
– Вот и верь после этого мужчинам! – неужели их этому в школе учат?! Пока астральные хулиганы не совершили очередную безобразную выходку, я предпочёл покинуть место действия.
Больница обрушилась запахами свежего бинта и неведомых лекарств. Я уже упоминал Элиса Купера? Ни грех вспомнить приятеля Сальвадора Дали ещё раз. Певец Смерти обожает медсестёр Он прав! Оказавшись в больнице, вы попадаете в лапки этих созданий. Беленькие, чистенькие, заботливые – они забывают обо всём, что не связано с вами. Капельница, клизма, укол, таблетка – капризничай, не капризничай, наяда в застиранном, почти прозрачном халатике выполнит свой долг. Не они ли те самые валькирии?! Покинувшие Валгаллу девы битв.
Так я думал, провожая взглядом, мелькающие из-под белой ткани икры. Парадокс пришедшего в поликлинику здорового человека – ощущать себя здоровым. Здоровым! Здоровым настолько!!!! Ладно, не будем смущать девушку.
– Нам – хирургия, – сообщила Алла гениальной лифтёрше (способность засунуть под белый халат собачью шубу, овечьи рейтузы, совдеповское демисезонное пальто и ещё кучу одежды – разве не гениальность!) – К тем, кто вчера поступил.
– Мне делов больше нету, – буркнула старуха, – различать вчерашних и сегодняшних. У дежурной спросите.
– А у вас случайно фамилия не Капустина? – поинтересовался я. В ответ получил полный подозрения взгляд. – Понимаете, – несу чёрт знает что. Надо взять себя в руки, – навевает кое-что ваш вид. Помните такой шедевр – сто одёжек и все без застёжек? Кто ваш модельер позвольте полюбопытствовать?
Алла пребольно ущипнула меня за руку. Будто я сам не понимаю, что болтаю ерунду. Вот только остановиться уже не могу. Астральные шалуны медленно, но верно овладевают сознанием.
– А пьяным здесь вообще делать нечего! – рассердилась лифтёрша. – Я сейчас милиционера с первого этажа позову!
– Покорнейше прошу прощения, мадам! – с пьяной изысканностью я схватил затянутую в перчатку пятерню и попытался поцеловать. – Искренне раскаиваюсь! – я скорбным вздохом проводил поспешно спрятавшуюся за спиной старухи руку. – Я больше не буду.
– Вы понимаете, – Алла пыталась выправить положение с энергией утопающего, – это брат моего отца. Издалека приехал. А тут такое! Расстроился. Выпил немного… Извините!
– Выпил и веди себя по-людски! – лифтёрша снизошла до наставления. – Никто слова не скажет. Разве я без понятия. Нечего колобродить!
Моя склоненная голова была воспринята как знак раскаяния, сотрясаемые рвущимся наружу смехом плечи – едва сдерживаемое чувство скорби. Только бы больше ничего не выкинуть.
Лифт со скрипом остановился. Старуха сдвинула решётку, распахнула массивную дверь.
– Чтобы без фокусов! – она погрозила мне пальцем. Я присел в неуклюжем реверансе. К счастью, в эту минуту лифтёрша повернулась в мою сторону массивным тылом.
– Вы с ума сошли?! – Алла тащила меня по облезлому линолеуму вдоль увешанных медицинскими плакатами стен. – Что вы творите?!
– Извини, – то ли щекочущий запах медикаментов, рвущийся из-за многочисленных белых дверей, то ли угроза старухи пожаловаться представителю власти, так или иначе, но я немного протрезвел. Астральные хулиганы нехотя отступили. Я почувствовал себя идиотом. Чего, спрашивается, разошёлся? Бабушкин наряд не понравился! Сам бы целый день на сквозняке посидел! Назад теперь стыдно ехать. Уж лучше по лестнице. И перед девушкой неудобно. Поддержал, называется, в трудную минуту! – Нашло чего-то… Сам не знаю… Больше не буду. Честное пионерское!
– Снова дурачитесь?! Ну сколько можно?! Лучше бы я одна пошла!
– Всё. Больше ни одного легкомысленного слова. Клянусь здоровьем Президента!
Девушка только вздохнула. По сути дела, стыдить меня или отправлять обратно она уже опоздала. Мы достигли середины коридора, где в уютной нише склонилась над кроссвордом дежурная медсестра. Выясняя номер палаты отца и его самочувствие, Алла то и дело бросала на меня тревожные взгляды. Я оказался на высоте и вёл себя вполне прилично. Если и открывал рот, то исключительно для того, чтобы выяснить – не требуются ли травмированному родственнику какие-либо лекарства или витамины.
В палате мы застали двух бодающихся над крошечной шахматной доской пенсионеров.
– Игорёк покурить отошёл, – сообщил один из игроков, браво вжикнув «молнией» спортивного костюма. – Сейчас позову, – по-видимому, мужчине не особо фартило на чёрно-белых клеточках. Слишком уж поспешно он покинул место сражения.
Его противник это тоже понимал. Он проводил приятеля кривой улыбкой, указал нам койку Игоря и, оставив на произвол пластмассовое войско, взялся за газету. Алла уже принялась за второй пакет. Тумбочку заполонили банки и баночки. Их содержимое уже одним видом заявляло о своём солёно-остром вкусе. Свёрток с пирожками, чесночно-щекочущий параллелепипед сала и ещё куча продовольствия. Ешь, Игорь, поправляйся. Я от нечего делать полистал брошенный на койке журнал. Чем тут братец просвещается? Чем же ещё! «За рулём». Мало ему аварии! Хотя бы здесь от машин отдохнул. Может, надо было принести ему игрушечный грузовичок? Вот бы обрадовался.
– Ты?! – Игорь застыл в дверях, за его спиной маячил шахматист-беглец. – И сюда добрались! Добить решили!
– О чём ты? – мы Аллой заговорили одновременно.
– О чём? – Игорь попытался ударить загипсованной рукой о дверной косяк. Помешала перевязь. Глаза пенсионера забегали поверх развёрнутой книги. – Ты знаешь о чём! Кто тебя звал?! Чего ты припёрся? Сам припёрся и Её привёл!
– Это я попросила со мной сходить! – подала голос Алла.
– Ты? – Игорь словно только что заметил дочь. – Ты здесь при чём? Что вы с Ней задумали? – он снова смотрел на меня. Если бы взглядом можно было убивать – у меня в тот момент не оставалось надежды на спасение. – Это вы подстроили! Ты! Она!
– Не понимаю, – хмеля в голове как не бывало, гусиная кожа по всему телу. – Что с тобой Игорь? Твоя дочь попросила…
– Дочь?! – одним прыжком он преодолел расстояние между нами, схватился здоровой рукой за мою куртку. – При чём здесь дочь?! Ты вернулся к Ней! Я тогда слышал! Всё слышал! Ты обещал! Она обещала! Но почему я?! Я был внизу! Почему я! Скажи Ей это! Слышишь?! Скажи!
– Кому Ей?
– Ей!!!
На шум прибежала медсестра. Тут же исчезла. Шахматисты оторвали от меня Игоря. Медсестра снова появилась в палате вооружённая шприцем. Я прошёл мимо бьющегося в истерике Игоря. Мимо перепуганной Аллы. Мимо вгоняющей иглу в плечо брата медсестры.
– Я не виноват! – неслось мне в след. – Я не хотел! Я не знал! Под колёса! Прямо под колёса, сука! И улыбается! Улыбается!
27
В автономном режиме я добрался до покинутого медсестрой поста. Мимо пробежала Алла. Я рухнул на стул. Девушка возвращалась в сопровождении строгого вида женщины. Обе глянули на меня и скрылись в палате. Слава богу, ничего не сказали. Сейчас я сомневался в собственной способности произносить что-либо членораздельное.
Она! При чём здесь Она? Призраки навещают не только меня? Или Игорь говорил не о той, о ком я подумал? Нет, она – это Она! Но при чём здесь мой брат? Авария? Он был внизу… Всё слышал… Где внизу? Что слышал? Какое он, вообще имеет к ней отношение?
– Забыл, кого ей в мужья пророчили? – над столом нависла знакомая широкоплечая фигура.
– Ты здесь зачем? – простонал я.
– По делам, – коротко ответил Сид. – Братишка твой уже видел твою же подружку в собственной постели. Деваться ей было некуда. Семья так решила. Даже тебя терпел. До поры, до времени. А потом несчастный случай. Случай ли? Думал, что только ты бегаешь от воспоминаний?
– Откуда ты знаешь?
– Я не насилую собственную память и не прячу голову в песок. Чего и вам желаю. Будь здоров.
Странный человек зашагал прочь. Я хотел его окликнуть.
– Неприятный случай, – строгая женщина крайне не вовремя вышла из палаты Игоря. – Хотите успокоительного?
Сид скрылся за углом. Я догадался, что вопрос обращён ко мне. Покачал головой.
– Я заведующая отделением – Макшеева Нина Георгиевна, – представилась женщина. – Дочь Нестерова сказала, что вы его брат?
– Не родной. И даже не двоюродный.
– Это не важно. Вы будете ждать девушку?
– Наверное…
– Пойдёмте в мой кабинет.
Я последовал за хозяйкой отделения. Со спины она выглядела ещё более строгой. Чёткий шаг, прямой позвоночник. Наверное, так и должен выглядеть человек посвятивший себя костоправству.
Кабинет оказался рядом с лифтом. С настольгией я вспомнил недавние дурацкие выходки. Вернуться бы на полчаса назад. Ноги моей бы здесь не было. А ещё лучше на несколько дней. На вечерний вокзал. Под дождь. В квартиру, не посещаемую призраками. К прежней жизни. Дёрнул меня чёрт пуститься в бега!
– С вашим родственником не всё так просто, – сообщила Нина Георгиевна, расположившись за широким столом. – Он страдает не столько от перелома…
– От него сбежала жена, – ляпнул я. – Не слушается дочь. Я раздражаю своим присутствием.
– Я не о семейных…
– Ещё мы были влюблены в одну и ту же девушку. У нас неприятные воспоминания. Взаимная неприязнь.
– Всё-таки, вам нужно успокоительное, – поставила диагноз специалист по сломанным костям. – Хотите валерианки?
– Лучше спирта.
– Только чуть-чуть, – неожиданно согласилась Нина Георгиевна. На стол явилась урод-ливая бутыль в ребристых делениях. Немного прозрачной жидкости выплеснулось в мензурку. – Вода в графине.
Я ухмыльнулся. Задержал дыхание. И игнорируя сосуд с H2O, влил в себя нежданный дар.
– Курите, – заботливая костоправша подвинула массивную пепельницу. – Понимаю ваше состояние. У Нестерова неадекватные реакции. Он отказывается говорить о своём самочувствии. Я подозреваю сотрясение мозга.
– Было бы что сотрясать.
– Я вас прекрасно понимаю. Альберт Алексеевич вчера тоже обиделся.
– Кто?!
– Альберт Алексеевич. Крапов. Ему тоже досталось. Он так и сказал: если завтра на Сашку Завьялова накинется – отправляйте в неврологию. Вы Завьялов?
– Я… Алик был у Игоря?
– Через полчаса, после поступления Нестерова. Очень волновался. С ним ещё следователь из района заходил. Тот, понимаете, ради вашего родственника серьёзное расследование бросил. Слышали про маньяка? А Нестеров на них с кулаками. На всё отделение раскричался.
– Что кричал?
– Чепуху всякую. Как и при вас. Нет, речь идёт о мозговой травме. Ему место в неврологии.
– Вам виднее, – ай, да Альберт. Наш пострел везде поспел!
– Да, вы правы. Но… , – Нина Георгиевна выдержала паузу. – Поймите правильно. Травма вполне излечима. Без всяких последствий. Но отметка в истории болезни. При его профессии. Не хотелось бы портить жизнь человеку.
– У него, как у психа, отберут права?
– По крайней мере, на вождение грузовых автомобилей и профессиональную деятельность.
– А отметка обязательна?
– Конечно! Если только лечение не проведут,… ну,… скажем, неофициально. Но кто захочет дополнительные нагрузки. Личное время. Лишняя ответственность. Понимаете о чём я?
Вот чем аукнулись мензурка со спиртом и разрешение курить!
– Учитывая состояние вашего брата, – добавила вымогательница. – Я не уверена, что он сейчас адекватно оценит обстановку. А вопрос надо решить за сегодня…
Вот и навестил братца. Обругали, запугали, ещё и деньги за это плати! Везёт, как утопленнику! Зелёный прямоугольник с печальным Франклином перекочевал из моего кармана на широкий стол. Его тут же накрыла папка. Нина Георгиевна улыбнулась.
– Спасибо за успокоительное, – я смял окурок в пепельнице и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Алла дожидалась у лифта. Испуганные глаза распахнулись на пол-лица.
– Пойдём по лестнице, – бросил я, сворачивая к пожарному выходу.
– Что она сказала? – девушка послушно засеменила рядом. – Что с ним?
– Душевная травма.
– Я серьёзно!
– И я не шучу! Головка бо-бо! Стукнулся! Но они вылечат! Будет как новенький! Даже без отметки! Всё удовольствие – сто «баксов»!
– О чём вы?!
– О правде жизни, дитя! О суровой реальности!
– Что же это такое?! – девушка опустилась на ступеньку и закрыла лицо руками.
Ну и свинья же я, на самом деле! Она-то в чём виновата?! Нашёл на ком зло срывать!
– Ну, не надо, – я провёл ладонью по волнистым волосам. – Все, правда, в порядке. Я просто перенервничал. К тому же придурок. Пьяный вдобавок. Какой с меня спрос? Ну, извини. Хочешь опять бабку подоводим?
– Ну уж нет! – она убрала ладони с влажных щёк, попыталась улыбнуться. – На сегодня с меня хватит.
– Мир? – я протянул пятерню.
– Мир, – она поднялась, опираясь на мою руку. – Если только вы больше дурачится не будете.
– На сегодня – я сама серьёзность! – Алла хмыкнула, и мы отправились на первый этаж.
28
Я проводил девушку до дома. По негласному уговору мы не касались сегодняшних событий. Беседовали, как говорится, на отвлечённые темы. Вернее, болтал я, Алла слушала. Я от души вываливал скопившийся в памяти информационный мусор. Раскопки Аркаима, походы викингов, родство Одиссея, Садко и Синдбада, наличие души у животных и прочая, прочая, прочая. Алла оказалась хорошим слушателем. Или ей просто хотелось отвлечься… По крайней мере, она вовремя поддакивала и задавала вполне осмысленные вопросы. Расстались мы добрыми приятелями.
Возвращаясь домой, я ожидал за каждым поворотом встречи с Сидом. Вот сейчас длинноволосый бородач в кожаных одеждах шагнёт наперерез и выдаст очередное туманное изречение. Откуда он только взялся на мою голову? Не со встречи ли с ним начала виться цепочка мистических совпадений и происшествий? Выручать-то он выручает, но после его помощи обязательно случается что-то из ряда вон выходящее. Кто он, Сид? Первый кирпичик в здании моего безумия? Вряд ли. Его, родимое, заложили гораздо раньше. Семнадцать лет назад. Пора себе в этом признаться! Семнадцать лет оно укрепляется и возводится, этаж за этажом, пролёт за пролётом. Заселяется… Призраками… Семнадцать лет я убегаю от них, и в то же время мечтаю о встречи. Мечта исполнилась… Приехал на малую Родину для, ха-ха, спокойной работы.
Загруженный проблемами не хуже чем «Титаник» пассажирами (ещё осталось на айсберг наткнуться), я приближался к дому. Отсутствие событий – уже событие. В моём случае не самое неприятное. При такой жизни я скоро начну радоваться, если без происшествий пройду из комнаты в кухню. А если ещё стакан воды выпить и не подавится при очередном привете от потусторонних сил, вообще считать, что день удался.
В настроении вернувшегося с прогулки узника я поднялся на третий этаж. Открыл дверь. Пока ни Сида, ни призраков, ни соседки-активистки. В самом деле везёт! Я захлопнул дверь, прячась от неприятностей. Хотя ещё не известно, где они устроили засаду – там или здесь?
Осмотр квартиры улучшил бодрость духа. Ничего сверхъестественного. Может быть жизнь налаживается?
Полученный от вымогательницы в белом халате спирт я разбавил ячменным напитком. Попросту говоря – выпил пива. Превратившаяся в склад мягкой мебели комната порадовала замечательной находкой. Сетевой радиоприёмник – так это, по-моему, называется. Вещь конечно не первой свежести, но и не ровесник допотопных «блинов», коими награждались до войны передовые колхозники.
Напевая строчки из знаменитого советского хита – «загудели, заиграли провода, мы такого не видали никогда» – я произвёл радиофикацию квартиры. Повернул регулятор громкости. Динамик приветствовал меня незамысловатой мелодией извлечённой из дешёвого синтезатора.
– Здравствуйте, дорогие друзья, – приторно-паточный голосок не вызывал ничего, кроме тошноты, – в эфире Калиновское радио. В студии Марина Крамцева. В ближайшие полчаса…
Прихлёбывая пиво, я ломал голову над одним вопросом – кому всё это нужно? Таких бездарно сварганенных образчиков советской пропаганды я не слышал уже лет с десяток. Мне врали. Нагло и беззастенчиво. Как взрослый подлец может врать наивному ребёнку. Но я-то, слава богу, не ребёнок!
Елейным голоском госпожа Крамцева вещала мне, в каком замечательном месте я очутился. Убийства девушек, обезображенные коммунальными раскопками улицы, бесчинствующая шпана и прочее оказались фантомом. Бредом воспалённого сознания. На самом деле, Калиновск – утерянный Эдем! Провинциальная ди-джейка чуть ли не рыдала от умиления, сообщая городские лженовости. Ах, как у нас всё прекрасно и замечательно! Ах, как мы все счастливы! Ах, и птичьего молока нам не надо!
Как бы мне хотелось посмотреть на сладкоголосую сирену дремучей радиостанции в реальной жизни. Какие песни вы поёте, госпожа Крамцева, когда пачкаете дорогие сапоги, форсируя лужи и следы коммунальной деятельности, или оказываясь один на один с кампанией ошалев-ших от водки и безнаказанности морлоков, или заходя в пропахший мочой подъезд? Очень бы хотелось услышать.
Рассерженный, я отключил радио и отнёс на прежнее место. Чёрт знает что! По телевизору колдуны и трупы, по местному радио – фальшивый сахарин.
Телефонный звонок обрушился ведром холодной воды. Злоба потухла. Садистские фантазии по поводу госпожи Крамцевой улетучились. Начинается!
Аппарат надрывался с дьявольской настырностью. В состоянии лягушки бредущей навстречу голодному ужу я вышел в прихожую. Поднял трубку.
– Привет, старик, – гора свалилась с плеч. Алик! Я ждал голос с того света, а это всего лишь местный воротила бизнеса. В эту секунду я готов был его расцеловать.
– Привет, – просипел я.
– Простыл что ли? Чего хрипишь?
– Да так…
– Слушай, а ты молодец! Круто вчера разобрался!
– Что?
– Лихо, говорю, рога молодняку поотшибал! А ещё писатель! Может, ко мне в охрану пойдёшь?
– А откуда…
– Я всё, зёма, знаю, что в городе случается. Положение обязывает. Но ты – молодец, с ними давно разобраться нужно было. Оборзели. Им мои ребята ещё потом накинули. Можешь не беспокоиться. Больше тебя никто не тронет. Обещаю. Не ожидал, честное слово. Один пятерых уделал.
– Не один… , – автоматически поправил я.
– Что? – переспросил Алик. – Не прибедняйся. Но не о том базар. У Игоря был?
– Сподобился…
– Ну и как?
– Чуть морду не набили. Всё удовольствие – сотня «зелёных»!
– Не понял…
– А чего тут понимать? Сперва братец-психопат с кулаками набросился, потом докторша денег потребовала, чтобы Игорю права сохранить.
– Слушай, я разберусь. Она тебе на карачках эти «бабки» притащит!
– Лучше не надо.
– Ты чего – Рокфеллер?! Нечего деньгами разбрасываться!
– Она на Игоре потом отыграется.
– Дурью не майся! Я ей отыграюсь!
– Ну, если… Только не надо на карачках.
– Хозяин-барин. Замяли. Теперь о родственничке твоём. Он что-нибудь говорил или сразу драться полез?
– Чепуху всякую…
– Вспомнить можешь?
– Нет, – соврал я.
– Ну, хотя бы в общих чертах, – допытывался Алик. – Примерно.
– Да не обратил я внимания. Перепугался, когда он орать начал.
– Ты перепугался?! Не лепи горбатого! Перепугался! Вчерашним парням это скажи! Ну ладно – не помнишь, так не помнишь. Я его тоже навещал. Он такое порассказал… Но это не телефонный разговор. Ты завтра после обеда свободен?
– Да.
– Я к тебе заскочу.
Я не успел согласиться. Алик отсоединился. Трубка загудела. Отлично, он не оставлял возможностей выбора. Сказал – зайду, подразумевал – сиди и жди! Так, наверное, и выживают в полном опасностей океане коммерции.
Отличная, вообще-то, кампания собирается. Каждому из нас нравилась Алла. Погибшая Алла. Не хватает только учителя химии. О нём, помнится, она тоже говорила в тот последний вечер. Только вот, каким боком это всё касается загадочного Сида? И как понимать Игоря? Кого он видел перед аварией? Ту, что оставляет мне письма и звонит по телефону? Такого быть не может! Мне всё самому это кажется бредом воспалённого, пропитавшегося алкоголем сознания. Игорь фантазией не отличался никогда. Карбюраторы, аккумуляторы, запаски и зажигания – вот круг его интересов. Он мог увидеть на дороге фантом навороченной иномарки, но погибшую девушку… Бред! И чего он рассказал Алику? Ладно, завтра узнаем.
Совершенно бессознательно я схватился за очередное пиво. Усилием воли заставил себя вернуть бутылку на место. Хватит! Всему есть мера. Вспомнился легендарный Чёрная Борода. Знаменитый пират начинал день с большой кружки рома, разбавленной настойкой опия. Если отбросить маковый экстракт, я резво вышагиваю по тропке удачливого корсара. Тропке, приведшей его к безумию. Который день под знаком пьянки? Хватит!
Я взял чистую тетрадь. Отточил карандаши. Заварил крепкого чая. Появилась шальная идея – подключиться к радиосети. Голос госпожи Крамцевой – чистой воды рафинад. Иногда чай пьют вприкуску, реже – вприглядку, я изобрёл новый способ – вприслушку. После некоторых размышлений от смелого эксперимента пришлось отказаться – такого количества сахарина, как в песнях провинциальной сирены не выдержит и самый отъявленный сластёна.
