Текст книги "Миров нехоженные тропы (СИ)"

Автор книги: Сергей Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Аннотация:

Самый большой тормоз на пути познания мира – это знания. Знания не дают нам увидеть дальше того места, которое они освещают. Поэтому для ребенка, не отягощенного знаниями проще всего понять, что никаких границ между мирами нет. Маленький Владимир потерялся в Сибири и пришел домой сквозь миры. Он вырос и сделал путешествия по мирам своим хобби. На бесчисленных дорогах бесконечных миров ему повстречался маленький сирота, который стал ему сыном. Так, вместе, они прошли немало миров, пока не пришлось вступить в освободительную войну, чтобы спасти порабощенный народ...

  Панченко Сергей Анатольевич

Миров нехоженные тропы

   Я двери открывал

   в миры, которых столько

   что если б их считал

   устал напрасно только.

  1 Глава

  Порыв ветра подхватил желтые листья, смешал их с пылью, и, закрутившись волчком, погнал вдоль дороги, навстречу приближающейся грозе. Пиотта зябко передернул плечами и плотнее закутался в отцовский тулуп.

  – Сейчас дождь пойдет, а может и снег уже. – Мальчик обратился к псу Листку, лежащему подле ног Пиотты. Пес приподнял морду и посмотрел в глаза хозяину. В собачьих глазах красноречиво просматривалось желание, поскорее вернуться домой. Бросить бесцельное просиживание на холодном ветру, прислониться к теплой печке и забыться глубоким сном. – Нет, Листок, рано еще. Впереди зима, а у нас с тобой денег почти нет. Вдруг зима затянется, а нам угля не на что купить будет, или крупу мыши испортят. Сейчас мы с тобой поленимся, а зимой с голоду или холоду помрем. Давай, посидим до первых капель?

  Пес обреченно положил голову на передние лапы и глубоко выдохнул, проделав в песке две бороздки. Мальчик потрепал дворнягу за ушами.

  Всего год с небольшим назад, жизнь Пиотты казалась безоблачной. У него была полноценная семья: отец, мать и трехлетняя сестра Маришка. Отец, с весны по осень, работал на угольной шахте. Жалованье за работу частично выдавали углем. Благодаря этому, зимой, их семья никогда не нуждалась в тепле. Родители соседских ребятишек, да и сами ребятишки половину лета собирали дрова, чтобы не остаться без отопления в зиму. Отец Пиотты просто менял часть привезенного угля на дрова, используя их только для розжига. Всю зиму отец проводил дома. Ставил силки на зайцев и на тетеревов, катал детей на лошади. Но самое интересное, чтобы добраться до туалета или сарая отцу приходилось прокапывать дорожки после каждого снегопада. К концу зимы они превращались в огромные тоннели, выше человеческого роста. Пиотта и Маришка устраивали бега по тоннелям, представляя себя гномами в царстве гигантов.

  Мать работала горничной в городе, в доме богатой семьи. Ей, помимо жалованья, иногда перепадали вещи с хозяйского плеча, а иногда и домашняя утварь, которую было не купить на жалованье. Родители Пиотты слыли по деревне зажиточной семьей. На выходные, они приезжали домой. Детское ожидание вознаграждалось сполна. Игрушки или сладости всегда сопутствовали возвращению родителей. Каждые выходные в их семье был праздник. Дети успевали соскучиться по родителям, родители соскучиться друг по другу и по детям. Нередко, они всей семьей ездили в город на ярмарки. Это было просто великолепно. Но все закончилось в начале прошлого лета.

  Откуда ни возьмись, пришла чума. Она внезапно началась и так же внезапно закончилась. Словно 'старухе с косой' задолжали немного, и она решила разом забрать свой долг. Чума косила взрослых, совершенно не трогая детей. Пиотта с Маришкой узнали про разбушевавшуюся эпидемию до выходных и, предчувствуя нехорошее, ждали родителей особенно сильно. Но, ни в эти выходные, ни в последующие, родители так и не появились. В деревню потянулись урны с прахом из города. Говорили, что всех умерших от чумы сжигали вместе с одеждой и вещами, чтобы остановить заразу. В одно утро Пиотта обнаружил возле своей калитки две глиняные урны. На одной было мелом начертано имя отца и название их деревни, на другой имя матери. Ноги мальчика подкосились, он присел, опершись о забор, и заплакал. Душу захлестнуло такое чувство вселенского одиночества, что захотелось громко завыть. В таком состоянии его застала проснувшаяся Маришка. Пиотта взял себя в руки, но так и не смог найти в себе силы, сказать сестре, что у них больше нет родителей. Этого и не потребовалось, наивный детский ум сам дошел до такого вывода.

  Родителей хоронил не только Пиотта. Множество его сверстников осиротели этим летом. Кладбище непривычно было заполнено детьми, копающими ямы. Пиотта сам сделал крест. Вырезал ножом имена отца и матери. Яму выкопал неглубокую, только скрыть урны. Сельский пастор отпел всех умерших разом. Пиотта приобнял сестру и они простояли долгое время возле свежей могилы. В их детских головах проносились еще свежие воспоминания о недавних счастливых днях. Пиотта был уверен, что души родителей теперь могут слышать его мысли, поэтому про себя он разговаривал с ними. Он пообещал им, что присмотрит за сестрой, за домом, что сделает все возможное, чтобы им было на что перезимовать.

  Ответственность, которую принял на себя мальчик, сделала его взрослее. Маришка сразу приняла такую расстановку и почитала старшего брата, как отца. Но и требовала с него, соответственно, как с отца. Пиотта старался, как мог. Маришка не знала ни в чем отказа. Любое ее желание брат старался выполнить. К концу лета сестра уже реже вспоминала родителей.

  День за днем проходило лето, и приближались холодные осенние деньки. У Пиотты все было готово к тому, чтобы спокойно перезимовать. За все лето ему не удалось ни разу искупаться на речке, поваляться на песке. Его друзья, осиротевшие так же как и Пиотта с сестрой, тоже все лето провели в заботах. Многих забрали родственники, избежавшие эпидемии, но большинство остались в деревне, предоставленные самим себе. Оставшиеся взрослые пытались помогать детям, преимущественно, дельными советами. Церковь, взявшая на себя функции администрации деревни, организовала небольшой рынок. Все, кто имели излишки в чем-либо, могли принести их и обменять на необходимые вещи. Пиотта обменял часть своего угля на крупы и жиры. Всего остального по мнению мальчика, у них было в необходимом количестве.

   Наступила осень, и зарядили дожди. Пиотта, наконец, смог вздохнуть свободно и заняться ничегонеделанием. Раз в день он выбегал к поленнице, набирал охапку дров, которую хватало на поддержание тепла в доме на целый день, а также приготовить котелок каши. Сестра, с утра до вечера, играла со своими куклами, и доставала брата разными глупыми вопросами. Раз в неделю, сельский пастор проводил обход домов, где остались сироты. Он присматривал, чтобы дети не остались без еды, без тепла и просто для порядка. В последнее время стали доходить сведения и воровстве и разбоях в деревушках. Лихой народ, загнанный властями глубоко в леса, обнаглел от безнаказанности и стал нападать на беззащитные дома сирот, выгребая все до последнего. В их деревне таких случаев пока не было, но пастор велел держать ухо востро и обо всех подозрительных людях докладывать.

   Одним дождливым утром, детей разбудил шорох на их крыльце. Кто-то упорно топтался, но не стучал, и не пытался войти. Сердце Пиотты заколотилось тревожно. Он приоткрыл окно на зады и приказал сестре бежать, если в дом попытаются забраться воры. А сам прихватил топор и приблизился к двери. Половица скрипнула под ногой и шорох на крыльце затих.

   – Кто там? Я сейчас отца разбужу, и он вам даст! – В ответ раздалось жалобное собачье поскуливание.

   Пиотта приоткрыл дверь на толщину пальца и подпер ногой. На крыльце сидел мокрый и грязный щенок. Он вилял своим хвостом, оставляя на досках крыльца грязные разводья. Щенка трясло от холода, но он старательно изображал радость и благодушие. Собачьи глаза смотрели прямо в глаза мальчика, ища в них хоть какой-нибудь намек на расположение. Сердце ребенка сжалилось над бедным животным, но трезвый расчет говорил, что лишний едок им совсем не нужен.

   – Ой, Пиотта, какой красивый пес. – Непонятно, где Маришка рассмотрела красоту под слоем грязи. – Смотри, у него Листок прилип.

   С тех пор у них появилась собака. Отмывшись, щенок действительно показался красивым. Серый, с большими белыми пятнами. И характера он был ненадоедливого. Еду он тоже отрабатывал. За время своих скитаний, щенок от нужды научился ловить голубей, и теперь снабжал свою новую семью свежим птичьим мясом.

   – Если бы не Листок. – Такую кличку дали собаке за тот прилипший листок. – Я бы так и ела твою дурацкую кашу!

   – А Листку нравится, как я готовлю.

   – Потому что ты готовишь собачью еду.

   Наступила зима. Трескучие морозы менялись метелями, после которых заметало все дорожки напрочь. Приходилось их расчищать. Пиотте было тяжело управляться с большой отцовской лопатой, и к середине зимы он плюнул на эту затею. До поленницы и туалета добирался поверху самостоятельно, а вот Маришку приходилось возить на санках. Хитрая сестра иногда пользовалась добротой брата. Она просилась в туалет так, что казалось, сейчас она не успеет. Пиотта одевался сам, одевал сестру и тянул ее на санках, по пояс в снегу, до туалета.

   – А я перехотела уже. – Нередко таким был ответ сестры на предложение пройти в туалет.

  Пиотта откопал в старом хламе дырявый котелок, отделал края мешковиной, чтоб не резали, и сделал сестре горшок. Маришка немного сопротивлялась, но уступила брату.

   Зима немного продлила детство осиротевших ребятишек. Весна вместе с теплом принесла взрослые заботы. Бурно начавшаяся весна затопила талыми водами надворные постройки, погреба. Пиотта с утра до вечера пропадал на дворе, запружая и перенаправляя настырные потоки. В итоге он сохранил запасы репы и картошки, зимовавшей в погребе, и остатки пшеницы, хранящиеся в деревянном ларе, в сарае. Когда установились теплые дни, и подоспела земля, Пиотта с сестрой взялись за посадку картошки. Пиотта выполнял работу за отца, копал ямки, а Маришка бросала туда картофелины. Взрослые, чтобы помочь детям, организовали общину. От детей требовалось сдать пшеницы, кто сколько сможет, в обмен на нее, осенью им полагалась мука, в соответствии со сданной долей.

   Одним погожим деньком, когда дети копались в огороде, к дому подъехала лошадь, запряженная телегой. В телеге сидела тетя Марита, родная сестра матери, живущая в городе. По ее протекции мать Пиотты и Маришки смогла устроиться на работу, в дом богатых людей. У тети Мариты было две дочери, однако она была без них. Пиотта и Маришка бросили работать и стояли в ожидании. Тетка зашла в калитку и внимательно осмотрелась. Затем она подошла к племянникам. В ее глазах стояли слезы. Она обняла обоих и всхлипнула.

   – Не думала, что увижу вас. Как же вы перезимовали, бедняжки? – Тетя Марита утерла слезы снятым с головы платком, отстранилась от детей и рассмотрела их получше.

   – Хорошо перезимовали, нам помогали взрослые и церковь. Вот, даже картошка осталась и пшеницу сдали в общину, осенью мукой заберем. – тетка почувствовала перемены произошедшие с племянником.

   – А у нас собака голубей ловит. – Добавила Маришка. – Мы всю зиму голубей ели.

   Тетка усмехнулась, но из глаз брызнули слезы.

   – Дядя Симеон тоже умер от чумы. Я одна осталась со своими девочками. – Тетка снова вытерла платком слезы.

   Пиотта не зная как пособолезновать, просто опустил голову. Сестра последовала его примеру, опустила голову и ковырялась носком ноги в свежевскопанной земле.

   – Ах, что же я стою! Держите гостинцы, совсем забыла. – Тетка развернула сверток, в котором лежали различные сладости.

   – Ого! Смотри Пиотт! – Глаза Маришки разгорелись, она ухватила самый большой леденец грязными руками, повертела им перед братом и засунула в рот.

   После небольшого перерыва, вызванного приездом родственницы, Пиотта снова принялся за работу. Маришку отправили бездельничать, а тетя Марита взялась за лопату и сама стала копать ямки. Работа пошла быстрее, и к вечеру весь огород был засажен картошкой, репой, свеклой.

   Тетя Марита переночевала у них в доме, а наутро куда-то ушла. Пиотта чувствовал, что приезд тетки носит какой-то смысл. Не только поинтересоваться жизнью племянников. В обед тетка пришла вместе с пастором и главой общины. Мальчик напрягся такому официальному визиту.

   – Знаешь, Пиотта, мне кажется, что следующую зиму вам будет очень тяжело перезимовать. – Тетя Марита даже раскраснелась от волнения. А пастор и глава общины покивали головами в знак согласия. – Поэтому я решила забрать Маришку к себе. Ей там будет лучше с моими девочками. А преподобный отец пообещал мне, что присмотрит за тобой и поможет всем, чем сможет. Извини, но четверых я уже не смогу потянуть.

   Пиотта не сразу вник в теткину речь. Он постоял, молча, с минуту, переваривая сказанное, не зная, как на это реагировать.

   – Я же останусь один. – Пиотта озвучил первое, что пришло на ум.

   – Что ты, Пиотта, мы не бросим тебя, я буду регулярно приезжать с Маришкой. Если хочешь, я буду брать тебя в город?

   – Пиотта, здесь ты не будешь один. Можешь приходить на общественные работы, там сейчас работают твои друзья. К твоей доле хлеба мы сможем прибавить еще немного, за труд. – Глава общины поддержал тетю Мариту.

   Пиотта переводил взгляд с одного взрослого на другого. Где-то в глубине души он переживал, что не сможет прокормить сестру, однако перспектива одиночества страшила его гораздо сильнее.

   – Ему надо немного привыкнуть к этой мысли и самому все обдумать, как следует. Думаю, что он согласится с нами. – Пастор говорил мягким бархатным голосом, каким обычно наставлял людей на путь истинный.

   – Я останусь у вас еще на некоторое время. Помогу тебе по хозяйству, наверняка у тебя уже есть, что заштопать да подлатать. В доме приберусь, печку почищу от сажи.

   Голова у мальчика пошла кругом. Он сел на крыльцо, склонил голову, чтобы никто не видел его слез и кивнул головой. Взрослые переглянулись. Пастор положил руку на плечо тети Мариты и взглядом показал ей, что беспокоиться не о чем. Затем они удалились. Тетка, закатав рукава, принялась наводить в доме порядок. Пиотта был у нее на посылках. Чувствуя свою ответственность за судьбу племянника, тетя Марита старалась сделать для него, как можно больше.

   Чем дольше Пиотта думал над теткиным предложением, тем больше оно казалось ему разумным. К концу недели, он уже полностью свыкся с этой мыслью. На душе стало гораздо легче. Тетка пообещала взять его с собой, в город, на пару деньков. Походить по ярмаркам, прикупить мальчику что-нибудь из одежды и домашней утвари. Пиотта намекнул тетке, что хочет крючков рыбацких и соли. Тетя Марита пообещала ему купить это.

   Первое время Пиотте было скучно без сестры. Листок, как мог, пытался скрасить одиночество мальчика. По предложению главы общины, Пиотта устроился на работу. Рано утром он вставал и вместе с собакой, спешил на общественные поля. Как-то пересекая тракт, за которым начинались посевы, им повстречалась крытая повозка. Пиотта приостановился из любопытства, желая рассмотреть ее поближе. Повозка принадлежала не бедному человеку. Сложная, витиеватая резьба, покрытая разноцветными красками, украшала бока кареты. Сама карета покоилась на пружинах, доставляя максимальное удовольствие пассажиру. Кучер, сидящий на облучке, был одет не хуже сельского старосты. Пиотта понял, что внутри кареты находится очень зажиточный горожанин. Ему стало еще любопытнее. Когда карета поравнялась с ними, шторку отодвинула изящная женская ручка, усыпанная кольцами с дорогими камнями. Затем показалось лицо красивой женщины, она мило улыбнулась, смотря куда-то под ноги мальчику. В ее руке сверкнули монетки, она бросила их в дорожную пыль. Пиотта не мог понять, с какой стати ему бросили деньги, но затем нагнулся, чтобы поднять их и обомлел. Листок стоял на задних лапах, помахивая передними для большей устойчивости. С этого момента Листок стал приносить деньги. Общественную работу Пиотта забросил, целыми днями ошиваясь на дороге. Тетка, пару раз навещала племянника, несказанно удивляясь водившимся у него деньгам. Она брала его с собой в город, где Пиотта с умом тратил заработанное. Маришка очень радовалась приезду брата, и Пиотта старался не оставлять ее без гостинца. Постепенно, мальчик втянулся в одиночество и совершенно не тяготился им. В этом даже было свое очарование. Никакой ответственности за кого-либо и хлопот меньше.

   Осень, Пиотта встретил во всеоружии. Община, как и обещала, отдала свою долю, мукой. Немного, но растянуть можно. В погребе хранилась картошка, репа, капуста. На чердаке висела сушеная рыба. Мальчик даже не переживал за то, что он останется голодным. Его немного беспокоило отопление. Уголь остался еще из отцовских запасов. Его могло хватить только в условиях очень строгой экономии. Углем на зиму не запасся никто. Его просто не было. Чума, как ни странно выкосила почти всех шахтеров. В деревне не было ни одного дома, который не нуждался бы в угле. Его нехватка привела к тому, что любая мало-мальски сухая ветка в лесу была собрана и припасена на зиму. Пиотта пытался запастись дровами на зиму, но насобирал только хворост, за которым приходилось углубляться далеко в лес. Те ребята, что остались с лошадьми, уезжали подальше от деревни, где могли насобирать сухостой или большие сухие ветки. Пиотта надеялся, что и в этом году организуют ярмарку, и он сможет выменять или купить для себя немного дров.

   – Эх, что же за день-то такой, никого нет. – Пиотта поежился и еще плотнее запахнул тулуп. Листок с надеждой посмотрел на хозяина. За весь день по тракту, соединяющему два соседних города, не проехало ни одной повозки. Люди, словно разом потеряли необходимость в поездках и замерли в ожидании зимы. Летом, Пиотта с Листком настолько примелькались на дороге, что многие, подъезжая к их деревне, заранее готовили монеты. – Еще немного, Листок и пойдем домой.

   Ветер сменился и уже дул со стороны надвигающихся туч. В воздухе запахло прохладной влагой. Нужно было уходить домой, чтобы не остаться застигнутым непогодой, но Пиотта медлил. Какое-то чувство заставляло мальчика ждать неизвестно чего. Внезапно, на дороге показался человек. Пиотта попробовал проморгаться. Уж больно неожиданно появился человек. Пиотта, для верности потер глаза. Человек не исчез, а даже наоборот, продолжал приближаться, интенсивно помахивая правой рукой. Пешеходы никогда особо не интересовали мальчика. Если человек пеший, значит, у него самого денег нет. Или бродяга, или пущенный по миру крестьянин.

   – Сейчас, Листок, дождемся вон того и домой пойдем. – Без особой надежды в голосе обратился мальчик к собаке.

   Чем ближе подходил человек, тем необычнее он казался мальчику. Странного покроя и расцветки одежда, выдавала в нем человека издалека. Хотя Пиотта и повидал разных людей в городе, но одетых в такое, никогда. Человек нес большую сумку на своей спине, что тоже было очень необычно. В левой руке он держал продолговатый непонятный предмет, предназначение которого с такого расстояния Пиотта не разобрал. Когда до незнакомца осталось шагов десять, мальчик даже привстал. Человек не был бродягой, ни разорившимся крестьянином, но и на городского богача совсем не походил. Листок понял, что пора работать и встал на задние лапы. Незнакомец добродушно заулыбался. Поравнявшись со странной парочкой, явно выпрашивающей милостыню, незнакомец остановился и скинул со спины огромную сумку.

   – Доброго дня вам, господа хорошие!

   – И вам того же. – Пиотта обратил внимание, что незнакомец говорит знакомыми словами, но с сильным акцентом.

   Пока необычный путник копошился в своей сумке, Пиотта рассмотрел его основательно. Необычная одежда, с большим количеством карманов и разноцветной окраски. Светло-зеленая с темно-зелеными и коричневыми пятнами. Ботинки с высоким голенищем как сапоги, но на шнурках, как кители военных. Сумка была того же цвета, что и одежда. Странник приставил к ней предмет, назначение которого Пиотта не понял даже вблизи. Все в этом незнакомце казалось чужим и необычным. Наконец, мужчина что-то выудил из своей бездонной сумки и вручил мальчику.

   – Держи, леденцы, с собой беру, чтоб в дороге не скучно было, а это тебе, сухарик. – Пес на лету подхватил причитающееся ему угощение. Пиотта взял в руки цветастый пакет с леденцами. Никогда прежде ему не доводилось держать в руках такую красивую вещь. Пакет из странного материала, прозрачного, как стекло, но мнущегося как ткань, с яркими рисунками ягод и надписями на непонятном языке. Пиотта повертел его, не зная, с какой стороны открыть.

   – Давай я. – Незнакомец протянул руку. Пиотта отдал ему пакет. Мужчина грубым движением разорвал упаковку и вернул ее мальчику. – Угощайся.

   Пиотта почувствовал душистый запах, доносящийся из внутренностей пакета. Он приоткрыл и увидел внутри множество небольших пестрых вещиц, так же завернутых в прозрачный материал с рисунком. Мальчик зачерпнул пятерней 'вещицы' и извлек их на белый свет. Он держал перед собой сжатый кулак, из которого во все стороны торчали хвосты фантиков. Пиотта был в замешательстве, не зная, что делать с этим добром. Мужчина добродушно усмехнулся.

   – Открывай конфету и клади ее в рот. – Незнакомец достал из пакета одну конфету, развернул ее и положил в рот.

   Пиотта ссыпал назад все конфеты и замер перед выбором. Зеленые, красные, желтые обертки манили своей красотой, и мальчику было трудно выбрать. Наконец, он определился и взял красную. Вкус конфеты оказался под стать обертке, сильный, яркий. Пиотта даже зажмурился и втянул носом воздух. 'Леденец', как назвал его незнакомец, имел сказочный вкус. Прежде, Пиотте доводилось много раз пробовать похожие конфеты, но все они представляли собой жареный сахар, разной степени кондиции. А в этой конфете удалось сохранить вкус настоящих ягод, и даже усилить его.

   Первые капли дождя упали на дорогу. Незнакомец посмотрел на небо, затем на мальчика.

   – Тебя как зовут?

   – Пиотта.

   – Очень приятно. А меня Владимир. Послушай, Пиотта, кажется, надвигается ненастье, твои родители не позволят мне переждать его у вас? Мне даже сарай или сеновал крытый подойдет?

   Мальчик замер, не зная, что ответить. С одной стороны ему было боязно пускать взрослого человека к себе домой, но с другой – его манила огромная сумка незнакомца. Кто знает, сколько чудес в ней еще могло находиться. Пиотта вытер набежавшие от удовольствия сопли, рукавом тулупа, приподнял край шляпы и пытливо посмотрел в глаза Владимиру. Если бы он заметил хоть что-нибудь неприятное во взгляде незнакомца, то непременно отказал. Однако, взгляд Владимира излучал только доброжелательность.

   – Нет у меня родителей, умерли они от чумы прошлым летом. Одни мы с Листком живем во всем доме. Так что в сарае ночевать не придется.

   – Я сожалею. Я не стесню тебя, и даже приготовлю ужин.

   Дождь припустил сильнее. Ледяные капли пробирали до самых костей. Владимир выудил из бокового кармана рюкзака непромокаемую накидку и набросил на Пиотту.

   – Это чтоб тулуп твой не промок, а то не высушишь его путем, завоняет чего доброго.

   – Не завоняет, я его на печку стелю, и сплю на нем, к утру высыхает обычно.

   – Ну, все равно, не помешает. Далеко еще идти?

   – Пришли уже. – Пиотта показал рукой на дом.

   Владимир отметил, что дом и огород у мальчишки находятся в хорошем состоянии, совсем не скажешь, что он сирота. Ботва, оставшаяся от картофеля и бахчей, сложена кучкой в углу огорода. Грядки вычищены до блеска, ни единой травинки не торчит.

   – Сам порядок наводил, или помогал кто? – Владимир, был уверен, что мальцу обязательно должен кто-то помогать из взрослых.

   – Да сам я все. Я и при родителях почти все сам делал. Они у меня только на выходных приезжали. Мать в городе работала, а отец на угольной шахте. Тетка моя, по матери, сестру в город забрала, она приезжала два раза летом. Но она по дому больше все, да по стирке.

   – А чего сестру забрала?

   – Маленькая она у меня еще, четыре года, боится тетка, что вместе мы не прокормим себя. Это зря, конечно. Еды у меня и на троих хватит, вот угля и дров в обрез. Весь лес вычистили, у кого лошади есть. А у меня нет. От отца осталось угля немного, да веток абы каких по лесу насобирал. Если зима суровая будет, не дотяну. Придется сараи разбирать.

   Скрипнув половицами, Пиотта и Владимир поднялись на крыльцо, крытое резным навесом. Владимир стряхнул с непромокаемой одежды капли. Пиотта скинул засов и открыл дверь в сени.

   – Разувайся здесь, я недавно полы помыл. – Сказал Пиотта непререкаемым тоном хозяина дома.

   – Как знакомо, прямо как моя сестра. – Ответил Владимир, развязывая шнурки ботинок.

   Владимир пригнулся, чтобы не удариться о низкую притолоку и вошел внутрь. В избе царил полумрак, отчасти вызываемый пасмурной погодой, отчасти небольшими окнами. Типичная 'пятистенка', каких и в Сибири еще полным-полно осталось. Задняя изба, передняя изба и между комнатами одна печка, обогревающая весь дом. В задней избе висели плетеные косы лука и пучки сухой травы.

   – Проходи, садись. – Пиотта указал мужчине на место за столом. – Я пойду дров немного принесу.

   Владимир скинул тяжелый рюкзак с плеч, приставил к нему железный продолговатый предмет, скинул куртку и прошел к предложенному месту. 'Кухонный гарнитур' (Владимир усмехнулся про себя такому сравнению) представлял собой набор из четырех дубовых стульев и дубового стола. Неподъемные стулья, сделанные без единого гвоздя, могли служить не одному поколению предков Пиотты. То же относилось и к столу. Владимир осмотрел комнату. Возле печки, беленой мелом, стоял небольшой столик с посудой. Три чугунных котелка, разных размеров, стояли один в другом. Из верхнего торчала ручка деревянного половника. Несколько мелких глиняных тарелок и несколько глубоких деревянных, стояли отдельными стопками. Рядом с ними лежали деревянные ложки. Владимир подумал, что по домашней обстановке и утвари сложно определить эпоху этого мира. В его деревне и сейчас можно встретить старушку, готовящую в чугунном котелке.

   Вошел Пиотта с охапкой хвороста. Пронес их до печки и сразу же стал заталкивать внутрь. Затем нашарил под лавкой пучок каких-то древесных очесов, оторвал от общей кучки небольшую часть, расправил ее поудобнее, и положил перед поддувалом печи. Затем достал обработанный кусок камня и предметом, типа напильника, стал резким движением высекать искры. Искры летели слабо и очесы никак не разгорались.

   – Подмочило кремний немного, сейчас просохнет, и высечем нормальный огонь.

   – Можно не ждать, я же странствую и не полагаюсь на случай. У меня спички есть охотничьи.

   Все предметы первой необходимости, лежали у Владимира в боковых карманах рюкзака, чтобы не переворачивать вверх дном содержимое, каждый раз, как что-то понадобится. Мужчина достал коробок спичек, поднял очесы с пола и затолкал их под охапку хвороста. Чиркнул спичкой и поджег. Огонь разгорелся сразу же. Пиотта с любопытством посмотрел на предмет в руках Владимира.

   – Держи. – Мужчина протянул Пиотте спички. – Пользуйся ими только в крайнем случае. На дольше хватит.

   Огонь дружно занялся. Пламя зашумело, затрещало, но через пять минут стало опадать. Владимир открыл дверку печи. Мелкие дровишки проваливались в решетки колосников, не успевая нагреть печь. Такой мелочи может понадобится очень много, даже для того, чтобы вскипятить чайник.

   – А у тебя есть дрова покрупнее?

   – Нету, только эти, да уголь еще. Я же говорил, весь сухостой собрали те, у кого лошади есть. У меня нет. Откуда смог, оттуда и принес. Я все ждал, что на ярмарке дрова будут менять, но никто не принес, самим не хватает, наверно. Разберу сарай на дрова. А весной и летом заработаем с Листком денег, да купим досок в городе, чтобы построить новый сарай.

   – Но если такая ситуация напряженная с дровами, почему бы не срубить обычное дерево.

   – Вы наверно издалека, раз не знаете, что рубить деревья в нашем лесу нельзя. Они все принадлежат князю Казимиру. Нужно написать прошение, чтобы получить разрешение, и если князь даст его, то лесничий с княжеской печатью отметит все пни срубленных с княжеского разрешения деревьев. А если князь увидит, что есть пень без его печати, то выпорет всю деревню.

   – Очень строг ваш князь. С таких все 'гринписы' и начинаются. – Прокомментировал ситуацию Владимир, глядя, как проваливаются в печку последние прогоревшие угли. – На таких веточках уголь не разгорится. Давай, завтра попросим у кого-нибудь лошадь и съездим за дровами?

   – Так не дадут же, они сами дров хотят набрать. Зажмут, я просил уже.

   – Так мы их подкупим на что-нибудь?

   – Не знаю, вокруг все собрали, если только на чужую территорию лезть, так можно и стрелу промеж глаз получить.

   – За это не переживай. Я знаю кучу мест, где можно и дров набрать и стрелу не получить. Давай оставим эту проблему на завтра, а сейчас неси еще охапку своих жидких веточек. Согреем кипяточку и чайком побалуемся.

   Пиотта шмыгнул на улицу, а Владимир полез в свой рюкзак. Пока мальчик отсутствовал, мужчина разложил на столе разноцветные упаковки. Пиотта зашел с большой охапкой хвороста, и его взгляд сразу упал на стол. Он даже споткнулся в дверях и чуть не упал, заглядевшись на красочные коробочки и баночки. Владимир улыбнулся, поняв чувства мальчика.

   – Ставь котелок с водой, лапшу заварим и чай попьем.

  Пиотта, как гуттаперчевый мальчик, поворачиваясь корпусом, но, не сводя глаз со стола, схватил котелок и выбежал на улицу. Пока он отсутствовал, Владимир затолкал хворост в печку, который нехотя разгорелся от почти прогоревших угольков. Пиотта занес котелок. Поднял его ухватом и поставил в печь.

  – Пока закипает вода, расскажи мне о себе, Пиотта. – Владимира на самом деле заинтересовала жизнь мальчика.

  Пиотта сел напротив, все еще не сводя глаз с красочных коробочек и баночек.

  – Когда ты ел сегодня?

  – Утром, перед тем, как идти на дорогу с Листком. Карася сушеного с собой брал еще.

  – Тогда аппетит не испортишь, возьми вот это. – Владимир пододвинул мальчику шоколадный батончик. – Откусывай понемногу, кто знает, как отреагирует твой организм на необычную пищу.

  Пиотта схватил батончик, аккуратно раскрыл его, бережно отодвинул обертку в сторону и откусил. Причавкивая, как поросенок, он смаковал неведомый продукт, почти ничего не стоящий в тех местах, откуда прибыл Владимир.

  – Что ж, пора услышать твой рассказ.