Текст книги "Осень (СИ)"

Автор книги: Сергей Дормиенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

«Его просто никто не „слушает“», – поняла женщина.

– …А есть Афины, Мисато. Вавилон. Когда Ангелы похоронили прошлый наш мир, многие заскучали прежде всего по роскоши. По острым ощущениям без риска. Можно урезать человека в зарплате, но крайне вредно урезать его в инстинктах. Всю подлость и гадость – в пределах разумного – надо стравливать, чтобы не бродили сублимации в виде «а давайте восстанем». Так и появился наш милый Токио и иже с ним.

– Наивно, Кадзи, – сказала внимательная Кацураги. – Вы изображаете какую-то глупую модель: сильную и преданную армию использует толпа мерзавцев. Гнилая система на надежных танках, так, что ли?

– Нет-нет-нет, Мисато. Танки – это тоже система.

– Да неужели? И что, вы видите будущее для такого общества? Кто при таких искушениях захочет воевать?

– Ну… Вы же захотели?

Кадзи легко улыбался. «А он ведь давно хотел об этом поговорить. Или создает иллюзию, что давно этого хотел. Ведет игру».

– Поймите, – продолжил он. – Без отвратительного гедонизма невозможно ваше спартанство. Ребенок с детства видит рекламы обеих сторон – уж об отсутствии перекосов и дисбаланса Комитет заботится. Да и подростку после триппера порой легче от насмешек сбежать в армию, если вы понимаете метафору. И, конечно, гены тоже многое решают.

Кацураги неожиданно для себя кивнула: она хорошо понимала, что такое голос крови.

– Вот видите?

– Вижу, – тяжело сказала Кацураги. Увлекшись, она только сейчас заметила, что съела полпорции жаркого. – А вы-то сами где, что так бодро все судите?

– Я? Я болтаюсь где-то возле колечка весов. Иначе, наверное, нельзя.

«Логично. Кто-то же должен понимать обе грани этого общества. Должно быть, у них там психологическая проверка какая-то». Кадзи улыбнулся, поднял бокал, и Мисато поддержала его минералкой.

– Мне лично противно, когда подростки пускают слюни на бои, – продолжил инспектор. – Ну, вы понимаете – те, где сначала дерутся, а потом сношают проигравшего. Или когда в прямом эфире человек под гипнозом рассказывает о своих комплексах…

«Я много, похоже, пропустила. И что-то мне так не жаль…»

– Судя по вашему выражению лица, вы тоже находите это отвратительным, не так ли? – сказал Кадзи. – Но проблема в том, что я терпеть не могу и армейскую собачью верность. Ваше вот это «самосохранение – инстинкт животного». Самурайству место в средневековье, а не на войне против почти неуязвимых врагов.

Кацураги раздраженно хмыкнула и осушила стакан. Ничего иного от особиста ждать не приходилось, эдакий «и вашим, и нашим». И снова, на вкус майора, вербовка была странной: так откровенно плевать в глаза человеку, от которого что-то нужно, – по меньшей мере, не умно.

– Собственно, предлагаю к делу, – сказала женщина. – Вам ведь не собеседник нужен?

Кадзи вздохнул и сел ровно, положив локти на стол. Банда на сцене настраивала инструменты к вечернему наплыву посетителей, свет плавно убирали. Инспектор потер переносицу и вытащил из внутреннего кармана конверт.

– И собеседник тоже, тем более что дело связано с самой сутью нашего печального общества.

– Неужели?

– Напрямую связано, Мисато. Вы знаете, почему погиб ваш отец?

* * *

Редзи Кадзи выходил из ресторана с легким сердцем. Еще никогда вербовка не была такой простой и приятной. Да, ему пришлось признаться, что капитан Сорью была серьезно обработана. Да, пришлось пообещать закрыть дело против нее и ограничиться только лишь отстранением от полетов. Но основная цель была достигнута: в ближайшем окружении Икари появился «крот» – мотивированный, надежный и упорный. Как бы ни была верна Мисато своему командующему, она, к счастью, оставалась прежде всего дочерью своего первого командира.

Инспектору нравилась вербовка – еще и потому, что ему впервые с этой целью пришлось играть от себя, от своих убеждений и своего видения мира.

«– Вы ненавидите обе крайности и все равно служите этому строю?

– Разумеется, Мисато. Только глупые отщепенцы надеются на две невозможные вещи: помириться с Ангелами и счастливо зажить после развала империи зла.

– И вам совсем не хочется ничего изменить?

– Нет.

– Странно. Почему?

– Я не знаю, как будет лучше. А вы?»

Кадзи с удовольствием вспоминал свои слова. Не для анализа ситуации – просто так.

Выйдя из ресторана, инспектор стер с лица улыбку: у дверей машины маялся его водитель.

* * *

Аска закрыла глаза. Он снова пришел – прямо посреди ночи. Он просто смотрел, как она проснулась, как села, вжимаясь спиной в холодный влажный угол камеры. Нагиса улыбался невыносимо приятной улыбкой, от которой стыла кровь, и Сорью было по-настоящему страшно и противно.

– Ты ведь слабая, да?

«Нет».

– Я могу выйти отсюда. Могу сесть в твою машину. Могу занять твое место. Что можешь ты?

– Могу врезать тебе, – хрипло сказала она.

– О, а ты разговариваешь? – еще шире улыбнулся Каору. – Играем? Имей в виду, охранник не придет, он получил достаточно, чтобы заткнуть уши деньгами.

«О черт, мне холодно…»

– Суть игры: ты рассказываешь мне о своей жизни, а я тебе о своей, – продолжал ночной гость. – Факт за факт, история за историю. Мы ведь меняемся, так? Давай поменяемся и прошлым.

Аска криво улыбнулась:

– Нет.

– Какая милая солдатка, – проворковал Каору, подвигаясь к ней ближе. – Просто милашка!

Сорью замутило от пряного одеколона, она почувствовала его руку на своей щеке и собралась для удара. Девушка понимала: вряд ли ее сил хватит, чтобы хоть отбросить Каору, но Аска неожиданно почувствовала кураж.

«Охранник не придет. Значит, все зависит только от меня. Только от меня – впервые за этот кошмар».

Она уперла локоть в стену, готовясь подбить Каору под дых, и тут грохнула дверь камеры. Кацураги замерла в дверном проеме на секунду, оценивая ситуацию, а потом в два шага оказалась у кровати. Каору улетел на пол, а майор коротко лязгнула:

– Встать.

Капитан поднялся и тотчас же получил удар под ложечку. Когда он разогнулся, майор двумя пальцами взяла его за подбородок:

– Добро пожаловать на фронт, капитан. Пошел вон.

Аска оторопело смотрела, как Нагиса выпрямился, пошел к выходу, и уже у самых дверей обернулся, отдал честь и выдохнул:

– Спасибо, это было круто.

[1] Отдельное мнение (лат.)

11: Сквозь холод

– А можно еще, майор?

Мисато задержала ложку над парующей кружкой и вопросительно подняла глаза. Аска, не дожидаясь чая, сжевала оба бутерброда и теперь голодными глазами смотрела, как Кацураги насыпает сахар.

– Аска… – осторожно сказала майор, откладывая ложку в сторону. – Повернись, пожалуйста, в профиль. И волосы убери, чтобы я видела ухо.

Рыжая вздрогнула и уставилась на свои колени. Мисато собралась повторить более настойчиво, когда Аска неохотно повернулась, подставляя свету порозовевшее в тепле кабинета ушко. Кацураги несколько секунд смотрела на черный овал сразу за ушной раковиной, а потом высыпала в кипяток все, что было в сахарнице.

– На, размешай, – сказала женщина, вставая.

В кабинете было почти жарко, за окном барабанил и барабанил дождь, там сейчас было неправдоподобно темно. «Как в глухую полночь, да еще и дождик моросит», – любил говорить Кацураги-старший о кромешной темноте. Кацураги-младшая, глядя за окно, добавила бы по ассоциации еще пролитых чернил и горящей резины.

За ее спиной бывшая подчиненная жадно пила чай, который был почти как сироп.

«Все-таки инспектор ублюдок», – подумала Мисато, оглядываясь на Аску. Девушка облизывала губы, и буквально на глазах оперативного командира во взгляде рыжей появлялось что-то. Что-то щемящее, веющее воспоминаниями о базе, о тех днях, когда одного капитана приходилось оттаскивать от другого, когда было солнце, и под прессом жаркого летнего полудня оба провинившихся пилота бодро таскали боезапас. Акаги курила, раздавая указания, а капитан Сорью, почти придавленная к земле патронным ящиком, смотрела вот так же: решительно, строго и оценивающе.

«Вру я себе. Сломалась ты, Аска. Только не в руках Кадзи, а раньше. Чуть-чуть раньше».

– Майор?

Кацураги поймала вопросительный взгляд, тряхнула головой и, со скрежетом оттащив стул, плюхнулась на него.

– Аска. Ты можешь сейчас поддержать разговор? Только серьезно.

Сорью пожала плечами и поерзала, словно притирая лопатки к спинке стула:

– Как скажете, майор.

– Да никак я не скажу. Кстати, первая новость заключается как раз в том, что ты мне не подчиненная.

Девушка моргнула, и Кацураги на секунду снова увидела ту уставшую, хотя все еще опасную кошку, которая сжалась в углу камеры. И майор ответила на невысказанное:

– Нет. Ты больше не под следствием. Официально пока что я взяла тебя на поруки, неофициально через пару дней дело закроют. Как там? «За отсутствием состава преступления».

– Но…

Аска поколебалась и все же выдавила из себя:

– Я никого не сдала, майор. Как так может быть?! Я ведь не сдала никого! – почти выкрикнула она.

– Успокойся. Ты вообще не при чем.

– То есть… Как это?

Мисато смотрела на изумленную и настороженную девушку и в каком-то смысле чувствовала благодарность за полную секретность планов Кадзи. Потому что после всего произошедшего пришлось бы рассказать рыжей, что дело против нее – это крохотная ступенька к свержению крупного начальства.

Ничего, так сказать, личного.

Кацураги смотрела на Аску и видела пилота, который ошибся всего раз – но в потрясающе неудачных обстоятельствах.

– Короче, – оборвала свои мысли майор. – Ты не под следствием, но ты отстранена.

Аска вздрогнула, но сейчас же собралась и кивнула – да и только.

– Ты уволена из армии, – жестко сказала Мисато, ныряя сразу к дну, к самому худшему. И снова: слегка дрогнувшая челка, твердый взгляд.

– Аска, ты поняла, что я сказала?

– Так точно.

Мисато осторожно выдохнула сквозь зубы: «Нет, не перегорела. Не сломалась – просто слишком много накопилось. Она прошла точку невозврата, я бы могла бы ее сейчас ударить – и Сорью с таким же лицом дала бы сдачи».

– Аска, я заберу тебя назад, когда все уляжется. Но пока…

– Сколько мне надо продержаться?

– Месяц. Может быть, два. Завтра я с отделом уезжаю на испытание нового пилота. Да… Думаю, не меньше полутора месяцев.

Аска кивнула, легонько постучала ложкой по стенкам опустевшей кружки.

– Вы отдадите ему Еву Синдзи?

«О Боже…»

Только сейчас Мисато сообразила, что по-настоящему гложет девушку. Только сейчас – посмотрев ей в глаза.

– Ева-01 – единственная боеспособная сейчас машина, – ответила майор. – Сейчас достраивают Еву-03, и когда ты вернешься…

– Вы отдадите ему Еву Синдзи? – холодно повторила вопрос Аска.

Мисато досчитала до пяти и ответила ей в тон:

– Послушай, я не директор автопарка. Мне приказали взять единственного пилота на единственную машину. Так доступно?

– Так точно.

«Это сейчас была пощечина, – поняла Мисато. – Мне. Паршивка даже не хочет предположить, что я ее вытащила. Только и думает обо всех этих символах». Кацураги злилась. Сидящая перед ней девчонка столько времени морочила голову единственному человеку, согласному ее терпеть, изводила единственного командира, который снизошел до изобретения поводка особой длины. А оказавшись у разбитого корыта, вдруг стала страшно правильной.

«Ты позер и засранка, Аска».

– Значит так. Сейчас ты свободна. Получишь утром пособие в кассе и отправляйся в город. Не забудь в отдел персонала занести потом информацию, как тебя найти.

Мисато чувствовала себя отвратительно – словно в кабинет пришел предутренний ливень и принес из-за окна промозглую сырость.

– Хорошо, майор.

И снова это: снова тон, которым выдают пощечины. Девушка уже стояла у дверей, натягивая на себя казенный дождевик. Армия вместе с выходным пособием оставляла своим солдатам многое – не только шрамы.

– Да, Аска. Чтоб ты знала. Я тебя вытащила, потому что ты – то немногое, что осталось от Синдзи.

Аска замерла на секунду, прекратили плясать локти рук, застегивающих бесчисленные пуговицы. Девушка выправила волосы из-под воротника, неспешно одернула капюшон, и только после этого обернулась.

– Я видела, как он умирал, Мисато-сан, – просто и как-то даже сухо сказала Сорью. – Там, в Еве.

Кацураги смотрела, как рыжая оседает по дверной лутке, слышала, как она тихо говорит, говорит, говорит… Хотелось прервать ее смехом: так не бывает, это слишком красиво и жестоко. Хотелось прервать ее пощечиной и бить до тех пор, пока не появится искра мысли в опустевшем взгляде. Хотелось просто зажать уши.

Но майор слишком хорошо понимала: в том, что касается Ев, не может быть только одного: слов «не может быть».

– Аска?

Сорью подняла голову и заозиралась, словно пытаясь понять, почему она сидит у двери на полу, почему на ней дождевик, почему за окном хлещет дождь, почему там уже серо.

– Я справлюсь, майор.

Мисато-сан замерла на полпути к девушке. Аска поднялась и набросила капюшон на волосы.

– Подскажите, где у вас здесь касса?

– В пятом корпусе, там на указателе написано, – механически ответила Кацураги, и только после этого поняла, что капитан Сорью отдала честь и уже открывает дверь.

– Аска… У тебя есть, где остановиться в столице?

Девушка, не оборачиваясь, пожала плечами:

– Нет. Я с юга. Надеюсь на щедрость любимой армии.

– Иди сюда.

«Что я, блин, делаю?» Мисато открыла ящик стола и достала оттуда металлическую коробку. Ключ – рядом с крестиком, на шее. На замочке был подвесок с сердечками, с которого еще в бытность лейтенантом она стыдливо стерла красный лак. Содержимое ящика майор знала наперечет: старый кольт 1911, запасной магазин к нему, именная походная фляга и связка ключей. Настала пора расстаться с одной частичкой прошлого.

– Лови.

– Что это?

Вместо брелока на связке ключей в руках Аски болтался жетон, пробитый осколком. Прочитать, кому он принадлежал, не выходило: чудовищная температура когда-то выгладила кусок металла до ровной серой окалины.

– Это от квартиры моего отца. Старый центр. Запомнишь адрес?

Аска кивнула, выслушала и вышла, а Мисато без труда мысленно закончила немой диалог:

«– Это тоже из-за него?

– Нет, Аска. Это для тебя».

Майор развалилась в кресле, подкатилась к окну и открыла жалюзи. По окну, милосердно скрывая убожество временной базы, змеилась вода. Кацураги заметила, что в уголке рамы скопилась полупрозрачная кашица. Мисато смотрела на лед – первый лед этой затянувшейся осени, и мысль о плотно запечатанной фляге становилась все более заманчивой.

Стоило приступать к своей части сделки с инспектором, стоило вызвать куняющего в коридоре ординарца и приняться за работу. Она посмотрела на часы: до побудки офицерского состава оставалось еще два часа. «Отлично», – решила Мисато и нажала на кнопку селектора:

– Тамиура, зайди.

Когда младлей щелкнул каблуками, заспанно и преданно глядя в глаза начальнице, Кацураги, старательно высушив голос, процедила:

– Три кофе. Когда принесешь, найди в офицерском корпусе капитана Нагису, и ко мне его.

* * *

Аска недолго плутала по предутренней базе: пятый корпус – бухгалтерия, снабженцы и касса – находился совсем рядом с импровизированным командным центром. Двери оказались закрыты, и рыжая принялась мерить здание шагами. Фасад получался семьдесят два. Девушка с наслаждением тянула ледяной воздух, подставляла мокрым хлыстам лицо и даже слегка сдвинула капюшон назад.

«А ведь были горы… Боже, вот бы мне сказала йокай, что я когда-то буду наслаждаться таким ливнем?»

Задумавшись, она повернула за угол и наткнулась на стайку девушек, бредущих под дождем. В последний момент уклоняясь от столкновения, Аска едва не поскользнулась.

«Какого дьявола?.. А, стоп, это же поварешки, утренняя смена».

Сорью совсем было собралась пропустить работниц столовой, когда одна из девушек приостановилась, вглядываясь ей в лицо.

– Простите… Это ведь вы капитан Сорью? Сорью Аска?

– Я. А ты…

Девушка убрала капюшон, высовываясь под дождь. Аска с интересом рассматривала конопатое личико, отметила глаза, которые, наверное, были выразительными – если бы повариха не щурилась.

– Я Хикари Хораки. Младший обслуживающий персонал, вольнонаемная.

Другие поварихи их обошли и скрылись за пеленой дождя, а может, – что куда прозаичнее, – просто ушли за угол. Сквозь грохот ливня донесся треск и сразу же – голос тяжелого дизеля: где-то совсем недалеко сипло прокашливался танк.

– Что ты хотела, Хикари?

Хикари вздрогнула и наконец моргнула:

– Я… Я просто рада, что вы вернулись.

– Ты… Рада?

Аска покатала это слово на языке и только сейчас поняла, что впервые это слышит. От абсолютно незнакомого человека.

– Да. Рада.

Капли дождя противно висли на ресницах, и застывшая Аска провела ладонью по лицу, словно умываясь.

– Думаю, Синдзи сказал бы вам именно это, – донесся до нее голос уходящей девушки.

Рыжая в два прыжка догнала ее и рванула за плечо, разворачивая повариху к себе. По лицу Хикари текла вода, по лицу Сорью – тоже. Обе девушки просто-напросто забыли надеть капюшоны. Грохот танка приближался, а потом глухо рявкнуло радио, оповещая о побудке для младшего состава базы.

Глядя в глаза Хикари, Аска видела там отражение собственных мыслей. И только спустя несколько десятков ударов сердца сообразила разжать руку, стискивающую худое плечо поварихи. Капитан очень быстро поняла, что все, что надо, они уже друг другу сказали.

– Что за синяк? – спросила Аска, изучая темную тень под правым глазом Хикари.

– Это… Это личная жизнь, капитан. Всего доброго, мне пора.

Хикари скрылась за углом, и почти сразу оттуда вырулил танк. Аска дождалась разворота машины, но девушки и след простыл. Капитан Сорью не знала, где столовая, и пока она решалась, сзади лязгнули замком.

Шмыгая носом, сутулый бухгалтер открывал двери корпуса номер пять.

* * *

Майор Кацураги внимательно изучала вытянувшегося перед ней капитана Нагису.

«Интересно, чего я жду? Что он нагло зевнет мне в лицо? Нет, этот хлыщ далеко не так примитивен».

– Довожу до твоего сведения, что завтра в восемь тридцать мы выдвигаемся в район бывшей базы NERV, – на пробу сообщила Мисато. Почему-то общаться с беловолосым было неловко. Женщина с удовольствием сгноила бы его в карцере, легко отправила на весь день месить грязь в полной выкладке, но говорить с ним отчего-то совсем не хотелось.

– Есть, мэм.

Каору стоял так, словно бы и не было ночной камеры, где он не имел права находиться. Будто не пропустил он двух ударов от своей начальницы. «Поразительная скотина».

– Есть-то есть, капитан. Но я бы хотела кое-что сразу оговорить. Повторять не стану. Слушаешь?

– Так точно, мэм.

Кацураги прищурилась, не нашла ничего подозрительного в бледном лице и продолжила:

– Первое. Если я замечу хоть намек на неподчинение, ты пойдешь на неделю рыть окопы. Доступно?

– Так точно.

– Хорошо. Ты должен для себя уяснить, что нашивки пилота Евы – это круто везде, кроме оперативного отдела. Одна жалоба старшего инженера Акаги – и ты снова-таки отправляешься рыть окопы. Вопросы? – почти радостно спросила Мисато, заметив долгожданное изменение в лице капитана.

– Да, майор. Прошлые пилоты подвергались таким же взысканиям?

Синдзи поддержал поскользнувшуюся Аску, и рыжая при всем ангаре залепила ему затрещину. Просто так – потому что он своей помощью подчеркнул: капитан Сорью чуть не шлепнулась. Майор вспомнила, как впаяла девушке два наряда по обслуживанию Евы. Потом Синдзи не смог выполнить тестовую программу. Потом Сорью нарушила безопасный эшелон полета. Потом оба капитана чуть не угробились, одновременно атакуя Ангела.

«Черт, они были кошмарными пилотами», – с тоской подумала Кацураги и кивнула:

– Таким же, капитан.

– Спасибо, мэм.

– Продолжаем. Я не знаю, как там тебя обрабатывали, но запомни: без моего прямого приказа ты не стреляешь по своим.

– Не буду, мэм.

– И ты понимаешь, что мы не можем тебя перехватить?

– Так точно, мэм, – ответил Нагиса и впервые слегка улыбнулся.

«О, блин. Как я и боялась», – обреченно подумала Кацураги.

– Чего скалишься, капитан? Если Ева выйдет из повиновения, тебя все равно рано или поздно остановят. N^2 ракетоносцы, наземные артиллерийские системы – мне все равно кто.

– И вам все равно, что вас самой это, возможно, уже касаться не будет?

Мисато неожиданно для себя почувствовала облегчение: новичок так рвался к Еве, что даже не удосужился вникнуть в суть армии.

– А… Ну ничего, ты скоро поймешь. А теперь марш в карцер.

– Простите, мэм?

Кацураги подняла руку и принялась загибать пальцы:

– Посещение тюрьмы в ночное время, подкуп служащего военной полиции, оскорбление действием коллеги-пилота. Тянет на дюжину штрафных нарядов, но завтра тебе надо сесть в Еву.

Говоря это, женщина внимательно следила за лицом капитана. Нагиса по уставу смотрел ей в переносицу, даже не намереваясь возражать.

– Все понял, капитан?

– Так точно, мэм. Если позволите…

Мисато приподняла брови.

– Хочу, чтобы вы знали, мэм. Я не буду стрелять по своим не из-за ракетоносцев.

«О как. Если он скажет хоть слово о долге, меня стошнит, а ублюдок сядет в Еву в кандалах».

– Продолжай, Нагиса.

– Мне достаточно просто знать, что я могу сжечь вас, посадить машину и сдаться. Уже через несколько дней я снова буду пилотировать, потому что других нет. А майоры найдутся.

Кацураги поморщилась: слишком безразличный тон, чтобы быть настоящим. «Вот если бы ему и впрямь было все равно, если бы он не тащился от своей власти, тогда стоило бы просто аккуратно расстегнуть кобуру и устроить „непроизвольный выстрел“». Майор с тоской вспомнила те дни, когда первой была бы другая мысль: составить протокол, передать его Гендо, ждать комиссии, до тех пор держать упыря в карцере…

«Чертов Кадзи. Как же ты мне залез в голову-то?»

– Ага, я поняла, Нагиса. И я хочу, чтобы ты тоже кое-что знал. Ты просидишь в карцере до отлета. И ты там будешь много думать о том, куда ты попал. И о том, что на месте майора Кацураги может оказаться совсем другой майор. Потом третий. И четвертый. И рано или поздно найдется еще один пилот, и тогда… Стратегический ракетоносец выстрелит по случайным координатам или тебя пришибет патронный ящик, например. Потому что пока ты будешь сидеть в карцере, я напишу докладную с рассказом о твоих ночных похождениях…

Мисато с мрачным удовольствием заметила, что капитан попытался открыть рот.

– Да, Нагиса, да. Сорью не особо любили. Но еще меньше любят парней, которые приходят по ночам к замученным заключенным. Намек понял?

– Так точно.

– Марш в карцер, хренов йокай! – рявкнула Кацураги, разглядев изменение в мимике подчиненного. Капитан Нагиса вышел с улыбкой. По идее, он даже понял, что находился в полушаге от девятимиллиметровой смерти.

Успокоившись, майор села в кресло и подтащила к себе чистый лист бумаги. Пока первые строки пятнали белизну, Кацураги с ненавистью молилась неизвестным богам, чтобы Ева показала Нагисе Каору то, что показала Аске.

* * *

Конвой идет со скоростью самой неспешной посудины. И даже идеальные условия не сделают его быстрее, особенно если медленный корабль – это, скорее, кит, оказавшийся на берегу.

– Аянами, подожди, пожалуйста, – пропищала Майя, плюхнувшись на сырой, покрытый мхом камень, – давай передохнем.

Путешественники как раз спустились с очередной возвышенности в некое подобие долины и остановились у лесочка, в котором можно было при желании спрятать роту солдат. А при большом желании – и уничтожить всю эту роту одной-единственной бомбой, и окружающие горы сыграли бы в качестве неплохого отражателя взрывной волны.

Аянами, идущая первой, в очередной раз остановилась – в третий раз за шесть часов похода. Обернувшись, она нахмурилась при виде тяжело дышащей Ибуки. Горный разреженный воздух явно претил напарнице, да и Рей самой было нелегко из-за непрекращающегося дождя. С момента выхода их небольшой группы он несколько раз переходил из ливня в мелкую изморось, из измороси – в нудную осеннюю капель, из капели – снова в ливень. Влажность в долине просто зашкаливала.

«Еще немного, и на мне начнут расти грибы», – подумала Аянами, распушив кончиками пальцев сырой локон.

– Сколько у вас обычно занимает путь между городом и базой?

– Последний раз мы шли неделю, – явно гордясь своим прошлым достижением, ответила Майя.

«Я бы могла добраться за три дня, – подумала Аянами. – Хотя еще надо разобраться с теми, кто занял перевал».

Поразмыслив над ситуацией, Рей достала из кармана видавшие виды наручные часы – без ремешка, с треснутым стеклом. Кончики стрелок уже заняли крайнее нижнее положение, а ночь осенью наступала чертовски быстро и внезапно.

– Вы ведь взяли прибор ночного видения? – зная уже ответ, спросила голубовласка.

– Нет. А надо было? – удивилась Майя.

«Явно не собиралась двигаться к городу ночью».

Выдохнув густой клубок пара, девушка поглядела на небольшую лужицу у своих ног. У самой кромки уже проступал тоненький ледок. На лице Аянами появилась легкая улыбка, которая стала чуть-чуть шире, после того, как она посмотрела на небо. Дырявые небеса больше не поливали землю, а свинцовые тучи хоть и висели над головой, но явно куда-то торопились уйти. Лес щедро поил воздух прелым деревом, мхом и почему-то горелым углем.

«Без дождя проще. Так я сэкономлю довольно много времени».

– Ибуки, здесь мы остановимся.

– Что? Правда? – просияла женщина.

– Да. Подготовьте лагерь, я скоро вернусь.

Рей сбросила с плеча рюкзак и, перенеся «Ружье» с другого плеча на руки, устремилась вперед.

– Ты куда?! – удивленно вскрикнула Майя, но силуэт Рей уже растворился среди леса. Ответом ей было лишь гулкое эхо.

* * *

Аянами всегда тяготило одиночество – в горах это сводило с ума. Но еще больше ее тяготили люди, которым было до нее дело. Они постоянно раздражали ее пустыми разговорами, расспросами и заставляли общаться. Поэтому девушка так любила большие лагеря, где можно было прибиться к группке закадычных друзей, который болтали о чем-то своем и не обращали внимания на девушку. Под их болтовню можно спокойно дремать, они же не дадут чему-то чужому, что постоянно обитает в горах, забрать тебя.

«Зря я ее с собой не взяла».

Рей отвлеклась от зачастившего глупого сожаления и насторожилась: она вновь это чувствовала – будто рядом есть что-то чужое и враждебное. И это были не люди. Оглядываясь по сторонам, Рей нервно реагировала на каждый шорох, каждую шелохнувшуюся тень, наводя свое оружие в сторону вероятной цели. Но глупый набор микросхем ничего не видел и пытался успокоить хозяйку заверениями в стиле: «цели не обнаружены».

«Частиц Ангела нет. Тут должно быть чисто, не должно быть никаких явлений».

– Эй, пошли уже! – раздался грубый мужской голос среди деревьев.

Аянами мгновенно среагировала и скользнула в небольшую ложбинку у корней старой ели.

– Один хрен все сырое, – рявкнул все тот же голос, недовольный отсутствием ответа.

Рей внимательно прислушалась, пытаясь определить, откуда идет звук.

– Главный сказал принести сухих дров, – ответил другой, куда более грубый и прокуренный бас. – Так что заткнись и ищи их.

– Да пошел ты. Ему надо, пусть он и ищет.

«Перевал совсем близко. Но надо сперва разобраться с тем, что меня беспокоит», – подумала Рей, прикинув примерное местоположение противника. Выглянув из-за дерева, она приметили вдалеке две копошащиеся фигуры, которые изредка обменивались репликами между собой.

– Слишком беспечные, – пробормотала под нос девушка, вернувшись на изначальную позицию.

Время словно остановилось в тот момент, когда прямо перед собой она увидела то, что искала и так не хотела найти. Сердце стало биться очень и очень редко, а голова напрочь отказалась соображать. При этом чертово «Ружье», которое девушка выставила перед собой, все так же не видело цели. А цель – вот она, нажми на спусковой крючок и рассей непонятную тень, которая пыталась подражать своей формой человеку. Черная, рваная, сотканная из клубов дыма тень весела прямо над Аянами.

Сердце девушки замерло. А когда раздался первый «тук» в груди, то к ней потянулась рука существа. Рей не могла напрячь ни один мускул, а рука все тянулась, будто бы от горизонта, и хотелось кричать.

«Нельзя!» – запретила сама себе девушка, понимая, что кроме этой твари, у нее есть еще и другие враги.

Рука дотянулась до ее лба и коснулась его. Рей почувствовала обжигающий холод, который принялся медленно обволакивать тело. Черная пелена полностью накрыла девушку, и Аянами чувствовала, как эта тень пробует ее на вкус.

– Уходи, пожалуйста! – прошептала девушка, но что-то холодное прижало ее губы к зубам, не позволяя двигаться.

Холод стал сменяться жаром. И почему-то не хватало воздуха, но мысли продолжали оставаться чистыми и ясными.

«Если не сопротивляться, то оно уйдет. Оно должно уйти».

* * *

Аянами открыла глаза. Клубы пара валили изо рта, словно она была каким-то паровозом.

«Оно ушло», – с облегчением поняла девушка.

Все пространство вокруг было покрыто льдом, да и плащ Аянами порядком задубел на легком морозце. Не слишком задумываясь об этом факте, Рей залезла в карман и вытащила оттуда часы.

«Девять вечера. Не очень темно. Звезды рядом», – улыбнулась Рей, запрокинув голову.

На черном чистом небе загорались первые звезды, до которых в горах рукой подать.

«Но даже сейчас людям неуютно. Мы дневные существа. Я дневное существо».

«Ты йокай!» – перед глазами появился образ Аски. Капитан NERV бесцеремонно тыкала в нее пальцем.

– Я йокай, – Рей согласилась с рыжей нахалкой и включила режим ночного видения на «Ружье».

* * *

«Хорошо устроились».

Небольшой перевал, полностью поросший лесом, был в этом районе по сути единственным удобным проходом среди цепи гор, отделяющих зону отчуждения от окраин Токио. Мало того – он находился достаточно глубоко внутри периметра, поэтому войска до сих пор не засыпали его минами, предварительно выутюжив местность напалмом. Вояки предпочитали более удобное, но и более дырявое патрулирование равнины.

«Отсюда мне день ходу до линии заграждения».

Здесь, в случае полномасштабного наступления армии, можно было дать короткий решительной бой, после чего пасть смертью храбрых под ракетно-бомбовыми ударами. И здесь же сейчас сидела какая-то банда мародеров, решившая, что куда безопаснее грабить местных, чем конвои военных.

Среди деревьев виднелось три костра, вокруг которых были разбиты палатки. Бандиты неплохо знали свое дело и даже выставили часовых, но Рей это не слишком беспокоило. Использовав старый мохнатый пень в качестве подставки, она выставила «Ружье» и устроилась поудобнее. Сырая, слегка подмерзшая земля немедленно вонзила в тело свои ледяные когти. Рей все еще знобило после встречи с черной тварью, поэтому дискомфорт ощущался очень и очень остро. Еще была гнетущая гробовая тишина, в которой едва можно было различить бубнеж далеких голосов.

Переключившись на тепловизор, Аянами сосчитала цели – семнадцать штук.