Текст книги "Сияние жизни (СИ)"

Автор книги: Сергей Дормиенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 7

– Ну, что там?

Синдзи опустил бинокль и недовольно оглянулся, вывернув шею:

– Айда, заткнись.

Они лежали на горелом пригорке, усыпанном мелким каменным крошевом. Сразу за холмом расстилались отравленные солончаки, а далеко впереди, на пределе видимости, опаленными спичками торчали редкие стволы деревьев. Низкое кисельное небо шло тугими задумчивыми волнами, словно недоумевая, почему так мало тумана стелется по многострадальным Атомным землям. Отступившее извечное покрывало обнажило всю сероватую рыжину, каждую кочку и воронку, каждую матово блестящую соляную плешь, и Синдзи, замершему на последнем дозволенном рубеже открывалось все жуткое уныние уничтоженной равнины.

Убедившись, что тяжелые силуэты разведгруппы возвращаются, он развернулся и пополз, цепляясь за острые камешки маскировочным плащом. У пригорка стояли два бронетранспортера, и, заметив обращенные к нему лица солдат, Икари поднял руку в успокаивающем жесте. Поравнявшись с Кенске, Синдзи сказал:

– Все, смываемся.

Тот постучал по маске, – дескать, понял, – и присоединился к ползущему Икари.

Разрешение для пилотов сопровождать разведгруппу выбивалось долго и уныло, но Синдзи не первый год играл на нервах медиков и командиров, так что в своей безоговорочной победе был полностью уверен. В конце концов, капитану Кагитару придали еще и группу для охраны Икари и Аянами, так что тот еще и спасибо сказал: огневое прикрытие его разведчиков в случае столкновения усилилось вдвое. Младший лейтенант поднялся с колен и в полный рост пошел к транспортерам.

– Возвращаются? – спросила Аянами, вставая с гусеницы.

– Ага. Все целы, все благополучно.

Девушка кивнула и стала помогать ему выбраться из пут маскировки. Окружающие солдаты со сдержанным интересом посматривали на эту сцену: видимо, успели оценить нелюдимость старшего сержанта и теперь слегка недоумевали. Синдзи безмятежно улыбнулся под маской. «Быть особенным порой чертовски забавно».

Выбравшись из плаща, он привалился к броне и потянулся.

Затишье между штурмами и редкостно спокойная погода дали «Токио-3» и всему укрепрайону неплохую передышку. Отступление тумана от побережья позволило проложить глубокие маршруты для авиапатрулей, и теперь база заканчивала восстановительные работы, слушая, как самолеты и «вертушки» утюжат в отдалении редкие стаи мутантов. Отдохнувшая, наконец, Кацураги даже заикнулась о небольшой посиделке в офицерском собрании.

Некурящему Синдзи вдруг почему-то приспичило затянуться сигаретой. И не просто так, а смачно вдохнуть обжигающий дым, чтобы легкие пробрало до самого дна, чтобы потом не торопясь выдыхать, глядя на легкие бледные завитки… «Наверное, это из-за того, что я в маске», – решил было он, но быстро отмел это предположение: ведь ничего другого, недоступного с одетым респиратором, ему не захотелось. К примеру, поесть. Он прислушался к себе. Нет, не хочется. Или почесать нос. Или плюнуть от отвращения при взгляде на мерзкую лужу – бывшего мутанта. Или вытереть вспотевший лоб. Или полюбоваться личиком Рей… «Тьфу, пропасть, куда меня несет», – раздраженно оборвал он себя, кроша подошвой кусок песчаника.

От дурацких самокопаний его отвлекли подошедшие разведчики. Грузный в своем защитном скафандре Кагитару жестом показал Синдзи, мол, все в норме, и вместе с остальными членами группы полез в бронетранспортер. Взревели двигатели, и все тоже заспешили по машинам.

– Икари, как тебе экскурсия? – прокричал возбужденный Кенске. – Потрясающая видимость сегодня!

Синдзи открыл рот и громко лязгнул зубами: трясло БТР немилосердно. Потому вместо ответа он отмахнулся и крепче вцепился в ремень. В слабом свете единственной желтоватой лампочки наглухо задраенного транспорта было видно, что усталые разведчики с трудом держатся на скамьях. Он в чем-то понимал их, изможденных тяжелым грузом защитной амуниции, хотя его собственный доспех, по крайней мере, ходил сам. «У меня зато другие беды», – невесело усмехнулся Синдзи и сейчас же на очередном ухабе прикусил себе губу. БТР выкатил, наконец, на бетонку и общий облегченный вздох был слышен даже сквозь рев мотора.

* * *

– Приятного аппетита, – сказала Майа, подходя к столику. – Можно к вам?

Синдзи с интересом поднял голову и кивнул. Аянами и Кенске с готовностью потеснились, освобождая место лейтенанту топографической службы. Некоторое время все молчали, и Синдзи начал нервничать.

– Как там штаб? – пришел на помощь непосредственный Айда. – Давно тебя видно не было, Майа.

– Как всегда, – сдержанно отозвалась Майа, грея руки парующей кружкой. Синдзи осторожно принюхался: варево из замороженных фруктов. «Гадость».

– Слышал, вас там аэроразведка сейчас заваливает уточненными картами? – не унимался Айда. – Наверное, картографы единственные, кто не рады такой погоде…

Ибуки кивнула:

– Да, работы прибавилось.

Икари очень не нравился ее голос. Да и осунувшееся лицо, впрочем, тоже. А уж взгляд… В чистых и ясных когда-то глазах Майи висела какая-то тоскливая муть. С трудом верилось, что она подсела к ним поговорить, да и в целом на человека хоть с какими-то желаниями она не походила. Синдзи вдруг стало совестно: один из самых свободных сотрудников базы никак не мог найти времени проведать девушку. «Кто знает, что с ней происходит, может, чем-то помочь надо», – он малодушно отказался развивать свои предположения и вслух участливо спросил:

– Майа, ты хорошо себя чувствуешь?

Девушка вздрогнула, и, не отрывая взгляд от кружки, покачала головой:

– Не очень. Надо, наверное, врачу показаться…

– Не тяни, – серьезно сказал Кенске. – Мало ли, вдруг ты в «горячее пятно» влезла или там обломка какого-то коснулась, тут это быстро, знаешь ли…

– Кенске… – начала Ибуки, а потом вдруг подняла на него тяжелый взгляд, положила ладони на стол и мрачно сказала. – Какое тебе дело до этого?

Синдзи замер. Рядом с ним сидела абсолютно незнакомая девушка, и этой девушке было очень, очень плохо. Ничего не понимая, он протянул руку и осторожно накрыл ее ладонь своей. Майа снова вздрогнула и подняла на него глаза – изумленные, чистые, огромные глаза, на дне которых светилось немного счастья. Синдзи смотрел в эти глаза и с ужасом понимал, что ничем уже помочь не сможет.

Весь вечер он провалялся на квартире, трижды послал в задницу медиков, жаждущих проверить состояние пилотов после поездки на передовую. Он крутил без конца «Jitterbug Waltz» Фэтса Уоллера, глядя в потолок и шевелясь только для того, чтобы вернуть звукосниматель в начало композиции. Упорно гоня прочь мысли тоскливо-лукавой мелодией, Синдзи не мог избавиться от видения пугающего взгляда Майи – перед его глазами стоял призрак нормальной жизни, в которой есть место отношениям и даже, черт возьми, есть место любви. Жизни, которая недоступна ему – гибриду солдата и подопытной крысы. Синдзи сел, понимая, что таки не избежал рефлексий, вновь поймал себя на пафосе и решил, что лучше чем-то себя все же занять.

«Тир? Гимнастический зал?.. Хм, библиотека, быть может?»

Из шлюза донеслось гудение обдувки, и Синдзи только сейчас понял, что Аянами, оказывается, уходила. Открылась внутренняя дверь, и девушка показалась в проеме. Синдзи кивнул ей и вернулся к своим размышлениям об организации досуга.

– Я думаю, тебе стоит пойти к Майе.

Он вдруг подумал, что почему-то не удивлен словами Аянами. Возможно потому, что она озвучила одно из его противоречивых желаний.

– Зачем?

Рей уселась на свою кровать и посмотрела на него:

– Ей легче, когда ты рядом.

Синдзи устало улыбнулся: «Она потрясающе умная и наблюдательная, однако…».

– Да, ей легче. А мне?.. Впрочем, ладно, даже без этого. Я приду, буду рядом. А потом уйду. Что будет с ней? Потом опять приду. Потом уйду… И заметь, не факт, что вернусь.

Он завалился назад в кровать, слыша, что мелодия опять затухает и не в силах даже протянуть руку, чтобы в сотый раз она взялась оглаживать его душу. Рей молчала.

– Понимаешь, Аянами, это почти как наркотик – хочется больше, чаще. Почти – потому что тут все много сложнее. Наркотик не имеет ни мозгов, ни сердца. А у меня они почему-то есть, и я не могу… – Синдзи запнулся и закончил, преодолевая странный ком в горле. – Делать Майю зависимой от себя из такого лживого милосердия. Это безответственно, ты ведь знаешь, кто и что мы с тобой.

«Черт побери, да что за меланхолия такая?»

Аянами внимательно смотрела на него, а потом спросила:

– А ты не хочешь с ней об этом поговорить?

– Что? Зачем?

– Расскажи ей, что ты не хочешь и не можешь быть с ней.

Синдзи помотал головой:

– Нет, Аянами. Это только сделает все хуже: она станет доказывать, что вместе мы справимся, что все будет хорошо, что любовь все меняет… Нет. К сожалению, все придется оставить, как есть.

– Это не причина. Ты боишься, что поверишь ее убеждениям.

Синдзи вскочил, холодея, а в голове крутилась лишь одна упрямая мысль: «Ведьма…» Он смотрел в эти всезнающие красные глаза и вдруг все понял. «Она просто такая, как я». Икари упал на кровать и смежил веки. Странное чувство – будто он только что покинул ЕВУ, будто окончился тест, и осталось двойное сознание…

– Аянами… Если ты знала, что именно я отвечу, зачем предлагала пойти к Майе? И… Ты ведь тоже считаешь, что это неправильно?

– Я… Хотела, чтобы ты это сказал.

«Слишком тихо. Неуверенность? Сомнение? Она… лжет?»

Его глаза были по-прежнему закрыты. Он ждал.

– Икари, поверь, я не умею читать тебя. Порой мне кажется, что мы мыслим одинаково, иногда ты меня удивляешь. Одна судьба – это еще не одна душа.

Синдзи все же посмотрел на нее. Рей сидела на самом краю своей кровати и со странным выражением лица внимательно изучала раскрытую ладонь. Он никак не мог понять, что выражало это лицо, перебрал возможные варианты, и, не найдя ничего похожего, вдруг вспомнил ее собственный странный вывод:

«Не то. Ближе всего – „красиво“».

– Аянами, я и правда боюсь говорить об отношениях.

Рей кивнула.

– И что мне делать? – вдруг неожиданно для себя спросил он.

Девушка подняла глаза, и Синдзи с замиранием сердца увидел, как гаснут в этих вечно спокойных алых глубинах огоньки переживаний:

– Это твой выбор, Икари.

Сбитый с толку пугающим противоречием ее взгляда и голоса, Синдзи молчал, чувствуя, что этот странный разговор на самом деле уже вовсе не о бедной Майе.

– Выбор… На самом деле, его нет, Аянами.

Рей улеглась, забросив ноги на спинку кровати.

– Икари… Поставь, пожалуйста, какую-нибудь музыку.

Он улыбнулся, встал и с головой залез в коробки. Все проблемы остались, осталась безответно влюбленная девушка, осталась дурацкая, по-детски настойчивая совесть, никуда не ушли сомнения. Но почему-то стало тепло и уютно.

«Ты сволочь, Синдзи», – подумал он и сам себе кивнул.

* * *

Синдзи в который раз задумчиво вертел в руках карточку, пытаясь найти потайной смысл в украшавших ее кандзи. Исходя из буквального прочтения, он сделал вывод о том, что Хикари Хораки устраивает встречу «лейтенантского клуба памяти дней в Хило». Оставалось понять, что за этим стоит. Особенно в свете того, что предлагалось явиться при парадной форме. «Не иначе, ее батюшка изволит пожаловать», – не без ехидства предположил Синдзи. Крупный промышленник, мажоритарный акционер «Мицубиси» был аристократом до самого мозга белых костей, и армию представлял в свете исключительно положительном: доблестные защитники Великой Империи, сыны Ямато, губители гайдзинов и все такое прочее, – и сияющие мундиры к такому образу прилагались всенепременно. Как он умудрялся оставаться в плену подобных представлений на «Токио-3» – просто уму непостижимо.

Положив карточку на место, «пилот Микадо» вернулся к приведению парадной формы в идеальное состояние. Истекая потом, он заканчивал наглаживать форменные брюки своей соседки, а сама соседка, весьма неуставно облаченная в майку и широкие штаны, занималась полировкой их мечей и чисткой ножен.

– Прямо горячие источники… – простонал Икари, бережно вешая брюки. Аянами посмотрела на него поверх клинка, слегка прищурив глаз. Обнаружив на металле неразличимый изъян, она молча возобновила свое занятие. Синдзи чихнул: от пара запах всей той дряни, которую используют в прачечной, пропитал воздух, и он решил уточнить определение. – Сероводородные источники.

Рей кивнула.

– Аянами, ты была когда-нибудь на источниках? – поинтересовался скучающий Синдзи.

– Нет. Но я читала о них.

Он снова чихнул, повалился на кровать и принялся вслух мечтать:

– Вот смотри, значит, у нас с тобой есть цель. В первый же отпуск едем показывать тебе источники. Там сейчас отели специальные строят, пансионаты, но это все вздор и ерунда. Понимаешь, это извращает саму идею. Камни, пар, сад, чистое небо… А лучше – чистое звездное небо!

Синдзи вдруг понял, что не слышит шуршания ветоши и повернул голову. Рей изумленно смотрела на него с легкой мечтательной полуулыбкой, но заметив пристальный взгляд, сделалась серьезной и вернулась к клинку:

– Икари, ты помнишь, что нам могут и не дать отпуск?

– Хм… Знаешь, Аянами, я что-нибудь придумаю. К тому же, служащим на Атомных землях с прошлого года положены двойные отпуска. Так что – пошли все вон.

– Возможно, но нам обоим одновременно определенно не дадут. Есть Ангелы.

– Посмотрим. Мисато-сан днями обронила, что «Токио-3» усилят еще одной ЕВОЙ. Подробностей пока не слышно, даже Кенске не в курсе, но главное то, что наши шансы на отпуск подросли.

Девушка снова кивнула.

– Правда здорово, когда есть такая цель? – улыбнулся Синдзи, поворачиваясь на бок, чтобы лучше ее видеть. Рей со стуком задвинула син-гунто в ножны и сложила ветошь и пасту на коробки у кровати, после чего оперлась спиной на стену:

– Правда, Икари.

Молчание. Синдзи понял, что их обычное молчание приобрело новый смысл: они не просто были рядом в своем безмолвии, а вместе думали о странной, неожиданно появившейся у них светлой мечте.

– Икари… Надо мыться и одеваться.

– Да, пора.

* * *

Синдзи с наслаждением ослабил узел галстука и осмотрелся по сторонам: вечеринка набирала обороты. Аоба и Хьюга танцевали какую-то варварскую ерунду, им хлопали и всячески подбадривали, и даже оттаявшая в привычной компании Майа Ибуки задорно поблескивала глазами, притопывая в ритм. Встречаться взглядом с младшим лейтенантом она упорно избегала, но заразительное безобразие очень ее оживило. Кенске томно поглядывал на миловидную связистку и громко распространялся о том, как удачно он первым обо всем узнает. Синдзи, улыбаясь, кивнул знакомым разведчикам и налил себе сока.

После чинного и степенного исчезновения господина барона армия слегка пообтерла с себя торжественный лоск.

Он посмотрел на виновников торжества – Тодзи и Хикари. Танкист все еще не мог обходиться при ходьбе без трости, но сейчас он нервно сжимал набалдашник едва ли не ювелирной работы изделия – подарок будущего тестя. Оба помолвленных были румяны и очень смущены.

«Ошибся я, – подумал Синдзи. – Оказывается, отношениям и тут есть место».

Мисато-сан благодушно смотрела на творившееся безобразие, и Синдзи подошел к ней.

– Развлекаешься, Синдзи-кун?

– Само собой. Полагаю, за идею гулянки надо благодарить вас?

Кацураги расхохоталась:

– Да, господин барон хотел все отложить, выбить детям отпуска и провести церемонию на родине, но…

– Вы решили, что нам всем тут такое не повредит, – кивнул Икари.

– Ага, – беззаботно сказала майор. – Как думаешь, заберут у нас теперь Судзухару?

– «У нас» – это у кого? – поинтересовался Синдзи невинным тоном.

– Да уж не у вашей теплой компании! – отрезала она. – Боюсь, пойдет парень на повышение: какой-нибудь «военный эксперт совета директоров», не меньше.

Синдзи кивнул. Он плохо представлял себе, что творится в околовоенной коммерции и какие там порядки, но искренне сомневался, что кто-то захочет видеть своего зятя на передовой Тихоокеанского фронта.

– Синдзи-кун, чувствуешь себя героем? – вдруг тихо спросила Кацураги.

Икари оглянулся на нее: очень уж странным тоном был задан простой вопрос. Было что-то эдакое и в лице майора – будто не то совсем она спрашивала.

– Нет, Мисато-сан. Не чувствую.

Кацураги с прищуром смотрела на него, а Синдзи вспоминал весь свой героизм: удары капель расплавленного метала, перекошенное лицо Тодзи, давящий ужас горящего тела.

– Не чувствую, – уверенно сказал он.

– Ты мог смахнуть с себя Ангела ногой ЕВЫ и добить его самостоятельно, – неожиданно жестко сказала женщина. – А вместо этого потерял время, ноги ЕВЫ и поставил под угрозу свою жизнь и оборону фронта.

«Ах вот оно что…»

– Майор… – Синдзи вдруг ощутил усталость. – Отдайте меня под трибунал, только не давите на чувство долга.

– Да? А за что? – вдруг весело изумилась Мисато-сан. – За то, что двое молодых людей сейчас радуются сами и несут хоть капельку радости остальным?

Она буквально схватила его за подбородок и заставила посмотреть на помолвленную пару. Тодзи как раз говорил что-то своей невесте, и Хикари улыбалась. Синдзи смотрел на них, понимая, что это тоже частичка войны: что он – солдат, она – штабник, что ее отец кормит эту войну, и что их собственные дети тоже будут обречены разделить участь родителей. И пусть они улыбаются, целуют друг друга, пусть это искренне и на самом деле… Пусть. Это война. Это – тоже война.

Синдзи отвел ее руку от своего лица.

– Мисато-сан… Зачем вы спросили меня об этом именно сейчас? Почему выждали?

Кацураги внимательно смотрела на него, а потом сказала:

– Я хотела понять тебя, понять, что ты чувствуешь. Увидеть рядом со спасенным тобой счастьем.

Свет померк. Синдзи ощутил себя на лабораторном столе, на его лицо опускался шлем, и ему предлагали новые условия, новые вводные, а потом смотрели на реакцию, замеряли, контролировали…

– Вам не хватает иголок, Мисато-сан, – зло сказал он. – И теперь очень хорошо видно, что вы росли вместе с доктором Акаги.

Он развернулся на каблуках. Хотелось сдохнуть. На месте. И чтоб никто в последний путь не провожал. Синдзи скрипнул зубами, смял в кулаке перчатки и посмотрел на побелевшие костяшки пальцев. Музыка с воем уплывала куда-то вдаль, голоса обернулись мычанием, а он вглядывался в свой кулак, видя только пустоту. «Что со мной?» Синдзи вдруг вспомнил посиделку с майором там, в Хило, вспомнил, что она просила доверия. Он только сейчас понял, насколько глубоко в душу ему запали эти слова, воспринятые тогда как простой тост. Потом была почти ребяческая перебранка об оружии, была просто усталая женщина, была исповедь о детстве, – а он даже не осознал, как это все было важно и нужно.

«Отлично. Хорошо, что я ничего тогда не понял. И ничего себе не напридумывал».

Кто-то положил ему руку на плечо, и Синдзи обернулся с твердым намерением ударить.

– Икари, давай уйдем.

Синдзи судорожно выдохнул. На щеках Аянами блуждал едва заметный на бледной коже румянец, а выражение лица отчетливо передавало ее тревогу.

– Т-тебе плохо, Аянами? – судорожно стиснутые зубы с трудом пропускали звуки.

– Нет. Плохо тебе. Хочешь уйти?

«Эти слова. Этот взгляд. Почему это всегда работает?»

Сам того не понимая, он уже улыбался.

– Аянами, а чего хочешь ты?

Внимательный взгляд из их немого словаря: «Ты точно в порядке?». Синдзи кивнул, теперь уже чувствуя дурацкую улыбку на лице, и переспросил:

– Так чего?

Девушка слегка пожала плечами:

– Мне все равно. Мне нужно, чтобы ты пришел в себя. Реши сам, что для этого необходимо.

– Нужно? – Синдзи поднял бровь, чувствуя холодный шепоток где-то неподалеку от сердца.

– Да, Икари, нужно. Когда мы вместе, и тебе плохо – плохо мне.

Синдзи не очень хорошо представлял себе, где он. Мир как-то странно уменьшился до размеров одного человека, и куда-то делось ощущение, что вокруг все уже принесено в жертву войне. Он тряхнул головой, с трудом оторвал взгляд от Рей и заметил, что на застывшую друг напротив друга пару «пилотов Микадо» поглядывают.

– Аянами, уходим отсюда. Пойдем, погуляем по базе.

– Хорошо.

Не прощаясь ни с кем, не заботясь о разговорах и смешках, он вышел с Рей на ярко освещенную улицу «Токио-3». Из респираторов вырывался едва заметный пар: в последние дни ближе к ночи зачастили легкие заморозки. Скрытое маской лицо Аянами повернулось к нему, и Синдзи ответил на немой вопрос:

– Давай к ангарам пройдемся.

– Хорошо.

Они молча шли пустынной улицей мимо складов и казарм, не отвечая на приветственные жесты часовых и игнорируя патрули. Словно находясь в ЕВЕ, Синдзи отчетливо слышал сердце девушки – уверенный, слегка ускоренный ритм. Ему впервые хотелось что-то сказать – нарушить чем-то затягивающее спокойное молчание, как-то пробиться через эту стену, посмотреть, что за ней, узнать… Узнать…

– Аянами… Прости меня.

– За что, Икари?

– Я не чувствую, когда тебе плохо.

Девушка молчала, и Синдзи понял, что сказал непоправимое. Правда оказалась очень жестокой по отношению к самому близкому человеку, и он уже не мог остановиться:

– То есть… Я ощущаю твою боль после тестов, страх, вызванный синхронизацией. Но когда мы просто рядом… Я… Не могу так, как ты сегодня…

Она кивнула.

– Все в порядке, Икари.

– В порядке?! Что здесь в порядке?

Икари почувствовал ее руку на рукаве своего пыльника. Безликая маска выдохнула прядь пара и тихо произнесла:

– Когда мы просто вместе, мне не бывает плохо. Так что – все в порядке, Икари.

Синдзи замер, ощущая, как теплеет внутри: ей не нужна его защита, не нужны поступки – нужен просто он сам. Нужно, чтобы он был. «Хорошо, что на нас маски, иначе мы бы наверняка…» Следующая совсем не глупая мысль была о том, что они живут вместе, и в квартире масок не будет. Где-то глубоко в душе проснулся и вопросительно приподнял голову проказливый молодой парень: «Изволишь?..» Икари улыбнулся, глядя на маску Аянами: «Нет. Я безумно рад тому, что ей не бывает со мной плохо, – это по-настоящему здорово. Но это еще не значит, что ей со мной хорошо».

Он вздрогнул: перед ним, закутанная в нелепый пыльник, стояла девушка, которую очень хотелось видеть счастливой. Подопытная номер один. Пилот, о котором он так мало знал. «Плевать, – подумал он. – Я что-нибудь придумаю».