Текст книги "Сияние жизни (СИ)"

Автор книги: Сергей Дормиенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

20,5: Межглавье

Коридор штаба базы «Токио-3» был пуст. Толстые иллюминаторы пропускали тусклый свет с улицы, недостаточный, чтобы разогнать густые тени у пола и под потолком, но единственная на весь коридор включенная лампа едва ли давала больше света. Истоптанное железо было усеяно листами бумаги, большинство из которых еще накануне полагалось хранить в сейфе как особо секретные распоряжения, отчеты и приказы по Тихоокеанскому фронту. Стены помещения дрожали на низкой ноте, пропуская внутрь еле слышный рев сирены общей тревоги.

Прямо под единственной лампой распахнулась дверь, и в коридор полилась мягкая грустная музыка. Стоящий в дверном проеме командующий Икари остановился, бросил взгляд в покидаемое помещение – свою приемную – и аккуратно поставил у стены лезвием вниз окровавленный тати, после чего вышел в коридор и закрыл дверь. Листы на полу слабо двинулись от неуловимого движения воздуха, затихла музыка, а командующий пошел по коридору в полумрак, сопровождаемый шуршанием бумаги и гулким звуком шагов.

Лестница привела его на цокольный этаж штаба, потом – в подвал, и везде царило одно лишь запустение поспешной эвакуации, ни один служащий не встретился ему на пути. Найдя в темноте ручку, он открыл дверь и оказался в куда ярче освещенном помещении – боевом командном центре базы. Мертвенное сине-зеленое сияние кинескопов, гудение ламп, треск, болтовня и шипение из многочисленных телефонов, в беспорядке валяющихся на столах, неизменные листы бумаги повсюду.

Командующий опустился в кресло командира базы, уткнулся носом в сложенные перед лицом ладони и вперил тяжелый взгляд в экран радарной установки. Пять точек в двадцати милях от берега прекратили приближаться к Атомным землям и теперь маневрировали, принимая линейное построение. Еще позавчера он знал о составе этой небольшой группы, прошедшей Панамский канал. «Три церштерера нового типа, авианосец „Эрих Кох“ и линкор „Гнейзенау-II“… Слишком мало, и это плохо…»

– Мерзавцы не торопятся, – сказал насмешливый голос. – Надеются, что от ядерного оружия никто не убежит.

Икари спрятал полуулыбку в ладонях и скосил глаза. Одно из высоких кресел группы радистов повернулось, и в нем обнаружился генерал-лейтенант Редзи Кадзи в парадном мундире. На коленях разведчика лежала раскрытая переплетом кверху книга, и командующий без труда разобрал имя «Виктор Шанфлери» на обложке.

«Кадзи становится сентиментален… Мне придется это учесть в дальнейшем. Если дальнейшее будет».

– Ты проследил за эвакуацией приоритетных субъектов?

– Так точно, ваше превосходительство.

– Полагаю, посылку от «Прорыва» ты в список этих объектов включил.

– Так точно.

– Как она?

– Плохо. Послеоперационный прогноз неясный.

Икари помолчал и вновь всмотрелся в экран. Точки замерли на своих позициях, как фигуры на поле для сеги. «Король, Копье, три Лошади Дракона… Ты играешь не в сеги, Лоренц, а в шахматы. Осталось узнать то, что мне надо, и проверить, поможет ли тебе твой ферзь».

– Простите командующий, могу я узнать каков статус эвакуации персонала?

– Все переброшены бронепоездами в шестой укрепрайон. Двадцать офицеров и тринадцать солдат отказались.

– Артиллеристы?

– И они в том числе. Вызвались нести дежурство на постах линии обороны, – Икари помолчал. – Еще отказался мой личный секретарь и просил меня оказать ему честь. Быть его кайсяку.

Кадзи кивнул, снял с колен книжку и закрыл ее, бережно опустил на стол.

– Да, господин командующий, ваше низложение многие восприняли болезненно.

Икари не отреагировал, поэтому Кадзи после едва заметных колебаний добавил:

– А еще я не понимаю, почему вы не отбыли…

– На то есть много причин, Кадзи.

Генерал-лейтенант склонил голову и вдруг твердо произнес:

– Снятие вас с командования означает бесчестие, вы должны предстать перед Императором. Вас опозорили как военного. А теперь еще и это!

Командующий повернул голову и полюбовался ошарашенным лицом своего уже бывшего подчиненного: Гендо Икари улыбался.

– Кадзи, в самом скором будущем «война» и «позор» должны стать тождественными понятиями. Так что мне все равно.

Разведчик неожиданно легко кивнул и уточнил:

– Значит, вы остались не по долгу чести?

– Нет.

– Но…

– Сейчас узнаешь. Надевай телефоны. Закрытая частота «NERV».

Икари сам натянул тугую дугу, поправил очки и принялся щелкать переключателями. Вскоре выброшенный передатчиками базы сигнал нашел в эфире мачты флагманского линкора группы армий «SEELE». Обмен позывными означал, что вести разговор будут только старшие по званию с обеих сторон.

– Говорит командующий Икари. Запрашиваю связь с фельдмаршалом Лоренцем.

– Говорит контр-адмирал Мольтке. Здравия желаю, герр Икари, сожалею, но не могу исполнить вашей просьбы. Герра фельдмаршала на борту моей группы нет, но его приказ…

– Контр-адмирал, я не намерен обсуждать вопросы пребывания вашей группы в районе моего фронта. Мне нужен Лоренц.

– Прошу простить…

– Тема касается Шестой Скрижали. Если Лоренц не выйдет на связь, я буду вынужден искать его по всему миру открытым радиоканалом. Отбой.

Икари щелкнул ручкой приемника, и Кадзи приспустил наушники, глядя на него:

– Вы думаете, он сопоставил ваши действия с содержимым Скрижали?

– Думаю, да. Его встревожил полет стратоплана.

Потирая пальцем щеку, Кадзи внимательно смотрел на него, и Икари приблизительно представлял тревожащие генерал-лейтенанта вопросы. Командующий не сомневался, что у проницательного разведчика есть умозаключения касательно Шестой Скрижали, и теперь – в смертельной опасности – ему хочется как минимум проверить ход своих мыслей.

– Все дело в ошибочном толковании.

Кадзи остро прищурился, подобрался, готовясь внимать каждому слову. Икари мысленно усмехнулся: именно цепкий ум и настоящая страсть к умозаключениям привели приютского волчонка к его судьбе.

– Дело в том, что в оригинальном тексте именно последняя часть наиболее туманна, для ее перевода привлекли столько криптоисторических источников, что смысл едва не затерся. Мне просто повезло его понять, причем чисто случайно…

Заметив, что Кадзи непроизвольно метнул быстрый взгляд на сборник Шанфлери, Икари кивнул:

– Да, почти так же. Видимо, гибель Ангела Мира каким-то образом отразилась в разуме человека. Кто-то отмел туманные образы, а я и этот поэт по непонятным причинам приняли и обдумали их. Только он изложил заповеди в стихах, а я – вспомнил о засекреченных табличках, найденных в Египте.

Командующий снял очки и посмотрел сквозь них на лампу, смахнул перчаткой едва видимую соринку. Он видел, что Кадзи нетерпеливо поглядывает на приемник, опасаясь, что вызов Лоренца прервет объяснения, и потому продолжил:

– У ученых была своя версия толкования, и я решил до поры молчать, пока не найду все составляющие нового бога…

– Простите, командующий, но почему Скрижали Ангела вообще были засекречены, если их смысл никто не понимал?

– А ты не видел фотографий с раскопок?

– Нет, но я знаю, как их нашли…

– Но ты не знаешь, в чем их нашли, – прервал его Икари. – Одного вида капсулы было достаточно, чтобы устранили всех наемных рабочих.

– Понимаю.

Из динамиков донесся треск, а потом позывные Объединенного Фронта. Кадзи потянул было дугу наушников, но Икари жестом остановил его:

– Подождем.

– Если вы подозреваете его в причастности к вашему смещению, плюс вдобавок он готов применить ядерное оружие…

– Подозреваю, и он действительно готов. Но ему, как и мне, хочется для начала кое-что узнать. Только я могу ждать, а он не вытерпел.

«Мне не нужен хладнокровный фельдмаршал Лоренц. Мне нужен обозленный старик. Стрелять он даже в таком состоянии духа сразу не станет, а разговаривать с таким будет куда легче».

– Так вот… – сказал Икари вслух. – Ключевым вопросом толкования Скрижалей в целом было понятие «властителей». До прихода Ангелов и сделки с Табрисом все было неопределенно, но Второй Ангел появился как раз после перевода Аски Цеппелин на базу «Каледон». И это дало господам интерпретаторам пищу для размышлений. А после прибытия в Атомные земли моего сына и Аянами сомнений не осталось.

Кадзи просто кивнул. Икари и не сомневался, что генерал-лейтенант помнит, какова суть Пятой Скрижали, где упомянуты «Посланцы Сияния», рожденные, чтобы убивать «властителей». Сам же Икари, в отличие от остальных, понимал это задолго до массового набега Ангелов на «Токио-3».

– Но пока остальные еще гадали, я искал «властителей», несущих волю Ангела. И мне даже удалось спрятать свои интересы за еще одной нужной мне программой. Все думали, что проверяют детей для проекта «ЕВА», а на самом деле искали кандидатов на роль бога.

Икари вспомнил день, когда ему сообщили, что его собственный сын – носитель загадочной «А-10». Миллионы снимков по всему миру, единицы тех, у кого мозг реагировал на возбуждение рентгеновским излучением. И среди них Синдзи. В тот солнечный апрельский день Гендо Икари второй раз ощутил прикосновение судьбы, ведь сам он понял смысл древнего пророчества, а его сын это пророчество может воплотить. Если это нельзя назвать судьбой, то что тогда судьба?

– Господин командующий, но как вы поняли, кого и как надо искать?

– Я знал. Просто знал. Полагаю, это была часть откровения.

– А проект «ЕВА»…

Вновь пошли позывные, и командующий жестом остановил Кадзи, надевая телефоны.

– Командующий Икари слушает.

– Бывший командующий, полагаю. На связи фельдмаршал Лоренц.

Сухой густой голос в треске помех гудел еще сильнее, чем вживую, проваливаясь почти в инфразвук. Интонации скрадывались милями эфира, но само начало разговора было весьма красноречивым: предводитель «SEELE» пребывал в сильнейшем раздражении, если уж позволил себе мелочную шпильку в первых же словах.

– Рад слышать, что ты все же на борту, Кил. Могу узнать, чем обязан?

– Мне нужны ответы, Гендо. И только честные ответы.

– Мотивацией, должно быть, выступают ядерные боеголовки. Ты готов воспользоваться ими?

– Да. Ведь ты уже окончил эвакуацию базы?

– Разумеется. Это был честный ответ.

Повисло молчание. Лоренц продумывал ход разговора.

– Гендо, что ты хотел сказать мне о Шестой Скрижали?

– Хотел сказать, что нападение на «Токио-3» бессмысленно. Ты ничего не понимаешь, если решил, что можешь повлиять на события.

– Я как раз все понял, Гендо, поэтому и готов рискнуть. Дело лишь за подробностями.

– Подробности? Это приятное совпадение. Меня тоже интересуют подробности. К примеру, причины, по которым Объединенный Фронт Земли подал Хирохито прошение снять меня с командования.

– Странный вопрос. Мы лишь изложили вашему Микадо правду.

– Правду… Которую, Кил?

Икари поймал заинтересованный взгляд вновь обернувшегося к нему Кадзи. «Неприкрытое издевательство на прицеле кораблей с ядерным оружием – впечатляющая тактика переговоров, должно быть».

– Ту самую. Стратоплан уже доставил твоего «Последнего Победителя»?

Ощущая некоторое разочарование, Икари переспросил:

– Доставил кого?

– Ты проиграл, и неясно, зачем играешь в простака. После твоих действий содержимое Шестой Скрижали лежит на поверхности: отвести сына вглубь Атомных земель, найти там Сияние Первого Ангела и сделать из него сверхчеловека! – пророкотал Лоренц. – Что дальше, Гендо? Раса сверхлюдей? Или он один может всех победить, ведомый мудрым отцом?

– Сверхлюди – это по части твоего прошлого, Кил.

Эфир затих, а потом раздался поразительно тонкий для голоса фельдмаршала смешок.

– Иронизируешь, Гендо. Это хорошо. Значит, загнан в угол. Именно это Фюрер и пообещал Микадо: загнать в угол интригана, способного посягнуть на равновесие в мире.

– Равновесие – это пожирание жизней, ресурсов, денег непрерывной войной. Интересные весы, Кил.

– Не передергивай, Гендо. Люди воевали и будут воевать, и лучше бесконечная война с нечистью, чем друг с другом. Машина работает вечно, машина дает продукт, но выплескивает его на и так уже искореженный мир, а не на людей.

– Увлекательная философия…

Икари наклонился в сторону и нажал несколько тугих кнопок на пакетном передатчике. Все самое интересное уже прозвучало, осталось еще немного поддержать беседу.

– Это не философия. В войне людей всегда найдется победитель над победителем.

– А если победит не-человек?

– Намекаешь, что посадишь своего сверх-сына в ЕВУ? Как в пророчестве? «Сердцем оружия ставший», или как там? Глупо. Ты сам начал развертывание массового выпуска этих машин, так что против таких войск мир выставит схожие.

Икари не выдержал. Помешанный на доктринах, стратегиях и планах Лоренц был великолепен – великолепен в своем непонимании простой истины: человечеству надо лишь раз проиграть, чтобы навсегда победить. Старый фельдмаршал любил войну, а не победу, над достижением которой он даже не задумывался, даже не смог рассмотреть очевидных вещей в Скрижалях. Поэтому командующий рассмеялся.

Связки, отвыкшие от этого действия, мышцы лица, не помнящие об улыбке, разум, забывший о радости – все это дало чудовищный эффект, от которого вздрогнул Кадзи: то был смех безумной машины, сухие скрежещущие звуки, исполненные одного чувства. Безраздельного торжества над чужой непроходимой глупостью.

Эфир молчал, тоже ошарашенный вспышкой, но командующий быстро взял себя в руки, хотя восторг все еще непривычно бурно щекотал его жилы.

– Война сожрала сама себя, Лоренц. Ты отупел в желании продолжать войну ради войны. Массовый выпуск ЕВ? Вы вцепились в безумную идею боевого робота, занялись наращиванием этого потенциала, а мне нужна была всего одна ЕВА. Одна, чтобы создать новый разум, отдаленный от человеческого. Разум, облаченный в плоть Первого Ангела, Ангела Мира, даст миру бога, который победит саму войну. «Последний Победитель» из пророчества – это не метафора, Лоренц. Это не средство войны, а ее конец.

– Ты безумец, Икари, – просипел фельдмаршал. – Жаль, что придется похоронить с тобой и твое супер-оружие.

– Бог еще нескоро придет сюда. Но я кое в чем помогу ему искоренить войну.

– Что…

В эфире повисли помехи, и Икари снял телефоны. Кадзи подскочил, дернулся, пойманный слишком коротким проводом, сорвал свои наушники и посмотрел на командующего со смесью непонимания и шока во взгляде. Он уже открыл было рот, когда до подземелья докатился глухой и очень слабый удар, а вслед за ним еще один.

– Их оружие сдетонировало все-таки, – сказал Икари и встал.

Кадзи приходил в себя, и на его лице быстро начало появляться понимание:

– Подлодка-брандер?

– Именно. С ядерным зарядом. Лоренц перестраховался, захватив аж три эсминца. Но подлодка не подплывала к группе, она просто всплыла со дна по радиокоманде.

– Но как вы угадали?..

– Я не угадывал. На предельном для корабельной радиосвязи расстоянии затоплено восемь подводных лодок. Район ловушки ограничивают «случайные» тяжелые корабли флота «NERV».

– Ах вот куда они пропали…

Икари снял мундир и аккуратно повесил его на спинку кресла, разгладил погоны, после чего на стол положил кобуру и повернулся к приходящему в себя Кадзи:

– Предлагаю сделать то же самое. Последним приказом на посту я тебя уволил из вооруженных сил Микадо.

Кадзи, наконец, улыбнулся:

– При всем моем уважении, командующий, но вы же не рассчитывали меня этим удивить?

– Не надо благодарить, Кадзи, – сказал Икари. – Спустя несколько дней быть военным станет смертельно опасным родом занятий.

Бывший генерал-лейтенант улыбнулся, показывая, что оценил каламбур.

– И куда теперь?

– Переждем цунами. Потом – как можно дальше, пока что – на аэродром. Служащие фронта через час получат уведомление по громкой, а транспорты адмирала… Ах да, бывшего адмирала Фуюцки стоят во всех портах.

– Да, агенты передали мне несколько черновиков этого радиообращения. Я, признаться, был озадачен его содержимым настолько, что приказал ничего не предпринимать. Решил, что за призывом командующего к массовому дезертирству должно что-то стоять.

Кадзи аккуратно складывал парадный китель на столе и улыбался. Головоломка из вереницы странных приказов, мучившая его последние несколько дней, быстро заполнялась недостающими частями, но абсурдность полученной картинки совершенно не пугала. Страшноватый смех Гендо Икари стал переломным для разведчика, который бесповоротно осознал, что впереди его ждет совершенно новая жизнь.

– Идем, Кадзи. Последующую кашу лучше переждать в Океании. Новый мир начнется с бомб последней войны, а у меня есть планы пожить немного в этом новом мире.

Редзи Кадзи оправил расстегнутый воротник белой рубашки и посмотрел на прямую спину бывшего начальника, который замер в дверях.

– Господин Икари… Вы говорите так, словно новый мир уже наступил.

– Он наступит. Нельзя сомневаться в судьбе.

Дверь закрылась, и Кадзи ненадолго остался наедине с увлекательным вопросом, победил Гендо Икари или проиграл.

Глава 21

Из серых стен карцера сочилось отчаяние – сочилось и собиралось в густых тенях у стен. Синдзи силился удержать себя, и ничего не мог поделать: он соскальзывал куда-то, стремительно падал, но что еще хуже – он чувствовал непрекращающиеся изменения в себе самом. Хрипел надорванный второй голос в голове, ощущение собственного тела словно мерцало, а в следующее мгновение он с ясным сознанием обдумывал ситуацию, в которую попал: обдумывал, находил блестящий выход – и немедленно забывал его, проваливаясь в звенящую металлом бездну, в знакомый аромат голубоватых радуг и перегретого масла. Иглы чужого сознания будто бы издевались, проходили сквозь него, не принося желанного слияния с машиной, а лишь пронзая страшной болью.

В сознании билась какая-то старая-старая мелодия, услышанная еще в прошлой жизни, дичайшая импровизация, неимоверно отчаянная в пылкой страсти найти свою кульминацию, свой финал…

«Я так не могу…»

Вместе с отчетливой мыслью пришел звук открывающегося замка. Дверь лязгнула, и немедленно вслед за тем щелкнули затворы. «Теперь так всегда ко мне приходят… А… Разве уже кто-то приходил?» Синдзи попытался напрячь память, но она лениво отмахнулась и исчезла в приступе острой дрожи. Когда в глазах прояснилось, на стуле перед ним расположился взлохмаченный Ставнийчук, а за его спиной двое конвоиров целились куда-то над головой сидящего.

«Это они в меня. Да».

– Синдзи…

Голос доктора звучал так, будто в комнате поселилось эхо, предательски подхватывая каждый звук и перебрасывая его от одной стены к другой.

– Синдзи, такое дело…

– Здравствуйте, доктор.

Собственные слова шли словно не из его горла. Сердитый второй голос советовал не отвлекаться на глупые ассоциации, и Синдзи постарался сосредоточить все свое внимание на сидящем перед ним человеке. Как только это удалось, он сразу понял, что руки Ставнийчука скованы, а говорит доктор о своем последнем желании, о том, что ни о чем не жалеет…

– Доктор… О чем вы говорите? Какое желание?..

Ставнийчук поднял густые брови:

– Меня осудили как пособника грубого нарушения устава. Расстрел.

Муть в мозгу ненадолго развеялась.

– Расстрел? Нарушение? – преодолевая дрожь, он приподнялся в кровати и увидел, как напряглись солдаты. – Но за что?!

– Я запустил ракету, мы с Акаги так договорились. Она с Канаме уложила полковника, а я нейтрализовал часового и управлял стартом.

«Вот как… Спасибо, доктор». Он кивнул в ответ, показывая, что понял: Синдзи даже примерно не представлял, как он выглядит, и видно ли по его лицу, что он осознает что-то. В голове вновь поднялся бубнеж, а по телу загуляли искорки, от которых щекотно немела кожа, так что он зябко поежился и вновь собрал всю слабую волю в кулак.

– …Я потому, собственно, и попросился тебя навестить. Рицко Акаги не заслуживала так умереть, так что хочу сказать напоследок спасибо.

Синдзи поднял глаза. Обреченный на смерть доктор спокойно благодарил за отмщение, и это почему-то не укладывалось в голове. Что-то мешало.

– Алексей-сан… Вы знаете, почему она вообще отправилась в «Прорыв»?

Ставнийчук кивнул. Один из конвоиров, не переставая целиться в Синдзи, положил руку на плечо осужденному, и доктор встал:

– Знаю. После «Ядра» и ЕВЫ ей так и не удалось больше ничего создать, она только доводила все это до ума. Кроме Кацураги ни с кем не общалась. Так что в поход уходило все, что у нее было… Тут такое: или сиди с надеждой на озарение, на открытие, или… Да иду я, иду…

Его толкнули, и Ставнийчук негодующе посмотрел на сопровождающего:

– Эй, куда, ты забыл? Ваш командир разрешил ведь!

Конвоир кивнул, охлопал карманы и бросил на кровать измятую пачку сигарет и несколько спичек.

Синдзи недоуменно посмотрел на это и поднял мутный взгляд на уже идущего к дверям доктора.

– Да знаю, не куришь. Больше нечего тебе на память оставить.

Уже у выхода седоволосый доктор остановился так резко, что солдат вскинул ружье и занес приклад для удара, но осужденный всего лишь обернулся. Его глаза были скрыты густой тенью, а голос глух.

– Ну, давай. Рад, что хоть полковник этот поход переживет. Наверное.

Синдзи отстраненно заметил, что второй конвоир перестал, наконец, в него целиться. Икари вновь проваливался в нечеткие видения – перед глазами висели осколки очков, а в ушах гремел лязг стартового крана ракеты.

– Икари, ты соображаешь вообще?

Он вздрогнул и опомнился. Перед ним из багровой пелены выплывал стол, знакомая каюта, лесенка, ведущая куда-то наверх. «В рубку», – отчего-то уверенно решил он, и острый плавник этой мысли, прорезавший тяжелую жижу мыслей, окончательно вытащил его из забвения.

За столом сидел Тодзи Судзухара и что-то – неужели память? – подсказывало, что он новый командир этой злосчастной экспедиции. «Это он отдал приказ расстрелять Ставнийчука», – подумал Синдзи и погрузился в размышления о том, исполнен ли приговор или нет. Он даже приблизительно не представлял, сколько прошло с визита Алексея-сана в карцер. Его странное размытое сознание будто бы пряталось от чего-то, старательно прядя густые тени, скрывая само течение времени. Послушный странной ассоциации, разум увлеченно занялся ее изучением.

«– От чего я прячусь?

– Ты? Ты еще не понял?»

Синдзи почти обрадовался осмысленному ответу второго голоса, но насладиться странным общением ему не дали. Резкий, но не сильный тычок под ребра выбросил его на поверхность, в мир убогих ощущений.

– Икари, очнись, твою мать!

Судзухара стоял, уперев кулаки в столешницу и подавшись вперед. «Не он», – подумал Синдзи, повернул голову в поисках ударившего человека, и с легким удивлением обнаружил аж троих конвоиров позади. «Они как-то поняли, что я убиваю легко и без оружия…»

– Опомнился? Так лучше. Икари, мне нужно знать, что в конце твоего маршрута.

Синдзи тяжело сглотнул, и его горло треснуло болью, словно он проглотил много-много кварцевого песка.

– Маршрут?

Судзухара тяжело сел и сложил руки на груди.

– Машина выжгла тебе мозги, или кто, но мне нужны ответы! Понимаешь меня?

– Нет, – честно ответил Синдзи.

– Нет? Гаки тебя возьми, Икари! Я – третий командир этого похода – наплевав на все должен обеспечить всего одну задачу, – сказал Судзухара. – Чтобы ты и твой «Тип-01» добрались туда.

– И?

Синдзи просто хотел, чтобы от него отстали. Второй голос вновь умолк, и свое участие в беседе с новым командиром Икари считал пустой формальностью, ответы выскакивали из него, как цифры на игральных кубиках.

– Икари… Ты преступник. Ты убийца своих товарищей, участник грубейшего нарушения устава. И вместо того, чтобы пустить тебя в расход, я должен при необходимости пожертвовать всем персоналом этого конвоя ради твоей шкуры. И я хочу знать, ради чего все это.

Синдзи механически кивнул: это сообщение его не трогало. «Хорошо, что он не спрашивает о подробностях, то-то удивился бы… Или нет. Как раз спрашивает?» Он честно попытался вернуться к разговору, попутно припоминая подробности, но Тодзи уже молчал и смотрел на него уничтожающим холодным взглядом.

– Хорошо, – медленно сказал он. – Икари, я вижу, что ты решил запираться…

«Я? Решил?»

– Вспомни о своей чести, Икари! – сказал Тодзи и поднял меч, который лежал у стола. «Меч… Подаренный отцом». Память шевельнулась.

Маленький мальчик принимает с поклоном оружие, а отец – такой редкий гость – и приехал только на похороны матери. Ослепительно сияет солнце, блик от украшений рукояти полосует разодранные слезами глаза, клинок слишком тяжел, но это честь. Это долг. Это дар.

– Помнишь, так?

Синдзи вздрогнул от этого голоса: это был голос командира. «Честь? Долг? Я скажу ему…»

– Я должен прибыть в Хордадо дель Муэрте и найти там последнюю составляющую бога, чтобы навсегда победить войну.

Он внимательно и почтительно смотрел в глаза Судзухары, не понимая, что делает. Где-то была неувязка, какая-то странность, глупость, что-то странное билось в разуме, и хрипел второй голос, издевательски смеясь. Спустя мгновение глухо хохотнул Судзухара.

– Икари… Я не понимаю. Ты хочешь сыграть идиота? Так играй убедительнее!

Взгляд командира был тверд и уверен, и Синдзи с удивлением понял, что разговаривает с Тодзи. «Тодзи? Что с тобой случилось?» Память тасовалась, как колода карт: едва он свыкся с мыслью о жестком и уверенном командире, как она подсунула ему Судзухару, лейтенанта, хмурого спорщика, жениха Хикари.

– Этот поход, Синдзи, начался с ошибки, – сказал Судзухара холодным голосом. – Я не осуждаю секретности, но «Прорыв» свел всех с ума. Ошибочные приоритеты, скрытые задачи, и… В конце концов – вроде-как-идиот, ради которого нужно пожертвовать всем.

Тодзи махнул рукой кому-то из конвоиров и входная дверь открылась, командир же тем временем продолжил.

– Я исправлю это по ходу. Возможно, слишком поздно, но мы должны действовать по уставу. Тем более что сейчас прямое следование уставу отрезвит твои мозги.

В дверях раздался шум, и один из конвоиров повернул его стул так, чтобы Синдзи мог видеть вход в каюту командира.

– О, Синдзи!

Двое солдат держали руки на плечах Рей и Аски, руки обеих девушек были скованы, а на лицах Синдзи рассмотрел грязь и копоть. «Протезы», – подумал он и кивнул себе. Что-то мешало увериться в этой мысли, какие-то слова полковника, но он не смог их вспомнить, и засомневался в реальности этого смутного воспоминания. Он смотрел на Рей и чувствовал отголоски тепла, покой и уверенность, которые вселяла в него эта девушка. «Зачем они?» Лицо Аски, зло прищуренные глаза, глумливая полуулыбка, напружиненное – пусть даже скованное – тело – это все была жизнь. «Покой и жизнь. Кто это говорил?»

Из вязкой дымки выплыл голос Тодзи, монотонно заканчивавшего тираду:

– … соучастие, полное и осознанное, в убийстве боевых товарищей, а так же сопротивление при задержании. По совокупности – расстрел.

Пауза. Синдзи сразу понял, о ком идет речь, и терпеливо ждал самого себя, своей реакции.

И – ничего.

– Ну как, Икари, не вспомнил?

«Это он мне? Он что, надеется на меня этим надавить? Надеется, что я скажу больше, чем правду?» Хотелось улыбнуться, кривя истерзанные жаждой губы.

– Ну что же, – сказал Судзухара. – Ты, думаю, не веришь. Рассчитываешь на мою сентиментальность: общее прошлое, ты мой спаситель и прочие вещи. Мне и впрямь жаль всего этого…

Аска что-то громко сказала, и судя по звуку, ее ударили. Рей молчала.

– Устав есть устав, – неожиданно резко сказал Тодзи. – Иначе война становится безумием и игрой безумцев.

«Он их убьет, – понял Синдзи. – Даже не узнав от меня ничего. Просто потому, что это правильно. Это ведь правильно – и соучастие, и сопротивление…» Где-то тут крылась логическая ошибка, и он тщетно пытался понять где.

– Увести. Стоп. Расстрелять без противогазов. У старшего сержанта есть неприятная способность необъяснимо быстро оживать.

Лязгнула дверь, отрезая крик Аски. На кого она кричала – на Тодзи, на него, на судьбу? Синдзи искал ошибку, пытался понять, как так вышло: Акаги и Ставнийчук спасали Мисато-сан, а Кагитару мешал спасти ее. Кагитару убил Акаги. Он сам убил Кагитару. А на расстрел обрекли Ставнийчука и вот теперь – Аску и Рей.

«Это война».

Синдзи встал, прозревая.

«Передо мной – именно то, что я должен остановить».

Он бросил взгляд на стол, на котором поверх планов и карт лежал меч – его долг. Он оглянулся на дверь, за которой исчезли Аска и Рей.

«Нет противоречия. Они не костыли, не протезы – они помогли мне выжить и понять. Я должен создать другой мир. Мир, где спасителя не убьют, только потому что так написано в уставе. Вот она – моя судьба. Моя!»

Конвоиры, Судзухара, каюта, коридор – мир замер. Синдзи вздохнул: во всем теле царила слабость, такая, что можно умереть, подохнуть в дюйме от цели. Зато в голове было предельно ясно, все нужные мысли послушно строились в цепочки: «„Тип-01“ – рупор. „Тип-01“ – оружие. В „Типе-01“ сокрыта частичка меня».

Он закрыл глаза – и открыл их вновь.

Перед ним в густой мгле простерлась толстая змея – мощный корпус атомохода. «Плохо видно», – подумал Синдзи, и вспыхнули прожекторы, полосуя туман. Он осмотрел БМК и без труда нашел самого себя – другого себя, скрытого за толщей брони. Руки, отягощенные многотонными смертями, пошли вверх.

«Вперед, – решил Синдзи. – К судьбе».

Он вздрогнул, когда вокруг загрохотали выпущенные им самим снаряды. Подкалиберные боеприпасы рвали борта БМК, как бумагу. Капли, раскаленные добела, вмяли внутрь истерзанную броню и расплескали конвоиров, забрызгав всю каюту. Ворвался отравленный воздух пустошей, и острый запах раскаленного металла, вонь горелых внутренностей смешались с отравленным смрадом.

Синдзи осмотрелся – сначала глазами «Типа-01». Модуль БМК дымился и искрил, вокруг зашевелились танки, но все больше для того, чтобы убраться подальше от обезумевшей машины. «Хорошо».

В каюте становилось трудно дышать. Синдзи подошел к столу и увидел командира: раненный осколком, он пытался встать, опираясь на стул. Очень хотелось сказать что-то напоследок лейтенанту Тодзи, который горел когда-то под каплями раскаленного вольфрама, но говорить с командиром Судзухарой было не о чем. Задержав дыхание, Икари попытался взять меч, понял, что ему что-то мешает, и опустил глаза. Запястья были перехвачены стальными кольцами с цепью между ними. Синдзи поднял руки, и, глядя Тодзи в глаза, навел на самого себя один из десятков пулеметов «Типа-01». Сухо треснул единственный выстрел, и кожу рук опалило, в ладони впились крохотные капли металла, но цепи больше не существовало. Тодзи упал под стол.

Прикрепив меч к поясу, Синдзи вышел в коридор – в рев сирены, бег людей и крики. Он снял со стены респиратор и пошел к шлюзу, пытаясь не сталкиваться с беспорядочно мечущимися людьми. Бунт машины стал последним испытанием разума, и участники «Прорыва» его не прошли. Синдзи почувствовал жалость к сослуживцам, но тут вспышкой пришла мысль о том, что Рей и Аску уже могли вывести наружу.