Текст книги "Пропавшие среди живых. Выстрел в Орельей Гриве. Крутой поворот. Среда обитания. Анонимный заказчик. Круги"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 50 страниц)

Тогда Терехова арестовали за квартирные кражи. Было ему так же, как и Бугаеву, двадцать восемь лет. Второй раз Семен брал Гогу тоже на Невском, в квартире его родителей рядом с Казанским собором. И опять за квартирную кражу, на этот раз у известного в городе коллекционера картин. В прихожей за раскрытой дверью стоял небольшой кожаный чемодан, в котором лежали аккуратно упакованные сорок три акварели старого Петербурга. Причем некоторые из них были широко известны, репродуцированы в альбомах.

– Ну зачем они тебе, Терехов? – спросил Бугаев, с интересом рассматривая акварели во время обыска. – У нас не продать – попадешься сразу. Неужели заграничного клиента нашел?

– Для себя я, Семен Иванович, – криво усмехнулся Гога и показал глазами на плачущую мать: – Что ж вы, не могли подождать, пока маманя на службу уйдет?

– Мы же из уголовного розыска, Терехов, а не из бюро добрых услуг, – неудачно пошутил Бугаев, и Гога замкнулся. Рта больше не раскрыл. И потом на вопросы следователя отвечать отказался. Вину свою признал, а про то, что собирался делать с украденными акварелями, не сказал ни слова.

Вырос Михаил Терехов, как говорится, в приличной семье. Мать преподавала в институте, отец работал начальником цеха на заводе. После окончания школы Гога наотрез отказался идти в институт. Вместе с двумя школьными приятелями поступил на курсы, получил профессию плиточника, выкладывал в квартирах ванные и туалеты плиткой. И мастером оказался хорошим, и зарабатывал прилично. Да еще получал от заказчиков «за скорость», «за качество», давали и просто потому, что «неудобно не дать». Наверное, с этого все и началось. «Чем больше имеешь, тем больше хочется» – болезнь, известная с древних времен. А может быть, причина была иная – у Бугаева просто не хватало времени докапываться до причин.

Два года назад Гога вышел из заключения и позвонил Бугаеву, попросил помочь с работой. Поклялся майору, что в колонию строгого режима возвращаться больше не намерен. Бугаев помог.

5

Они сели на трухлявый ствол поваленного дерева. Густой березняк обступал поляну со всех сторон, и только с южной стороны, откуда сейчас светило солнце, лес был пореже. Где–то далеко, перекрывая ровный неумолчный шум близкого города, куковала кукушка. «Кукушка, кукушка! Сколько мне осталось жить?» – вспомнил Бугаев присказку из раннего детства и начал даже считать, но кукушка, похоже, совсем не собиралась останавливаться– куковала, как заведенная. Маленькая птичка, похожая на воробья, спикировала на землю прямо перед ними, схватила кусок булки и уселась на волейбольную сетку. Бугаев перевел взгляд на другие площадки – сетки больше нигде не были натянуты. «Ай да я! Как же сразу–то не заметил!» – попенял себе Бугаев и спросил Шитикова:

– Леня, задачка на сообразительность: почему сетка натянута только на одном поле?

Шитиков, оторвавшись от каких–то своих дум, покрутил головой, разглядывая поляну, пожал плечами:

– Сетка здесь старая. Видишь – порвана в одном месте. Чего ее снимать?

– Другие, думаешь, новенькие? Да и старую сетку мальчишки, если найдут, пристроят к делу.

– Висит же, не пристроили, – Шитиков вдруг наморщил лоб гармошкой и встал: – Подожди–ка… Думаешь, на ней может быть фамилия хозяина?

Он подошел к сетке и сантиметр за сантиметром стал разглаживать широкую тесьму, проверяя, нет ли на ней надписи. Потом обернулся к Бугаеву и покачал головой:

– Нет ни слова.

Он вернулся и снова сел рядом с Семеном:

– А я, знаешь, как–то об этом не подумал. Про надпись. Ведь могла быть.

– И я не подумал, – ответил, усмехнувшись, Бугаев. – Не сообразил.

Шитиков посмотрел на него вопросительно.

– Я, Леня, подумал, что хозяин сетки мог очень торопиться. И не стал дожидаться окончания игры.

– Думаешь, он теперь за сеткой явится?

– Я же не говорю, что сетку преступник оставил! Хотя всякое бывает… Он–то, конечно, за ней не пожалует. Нам важно, чтобы хоть кто–нибудь появился. С од–ним–двумя игроками этот «кто–то» уж наверняка знаком. Или телефон знает, или место работы. Так и пойдет по цепочке…

– Я думаю, надо оставить здесь сотрудника. Подежурить, – сказал Шитиков.

– Почему бы и нет? Вызови кого–нибудь из оперативников, а я пока по поляне еще поброжу.

Шитиков, треща сучьями, пошел по тропинке через лес. На секунду обернулся, крикнул:

– Я тебе посигналю!

Бугаев прошелся по поляне, внимательно оглядывая каждый кустик, поднимал обрывки газет, в которые, наверное, была завернута еда. Три раза ему попадались такие, на которых сохранились написанные карандашом номера квартир. На «Ленинградской правде» быстрым красивым почерком было выведено «Иванов». Сколько Ивановых получают каждое утро в своем кабинете «Ленинградскую правду» за казенный счет? «Может быть, может быть…» – подумал Бугаев и аккуратно оторвал промасленную четвертушку с «Ивановым». Потом он выломал прутик и посидел поочередно на всех скамеечках, осторожно разгребая накопившийся с весны мусор – обертки от жевательной резинки и конфет, смятые сигаретные коробки.

Шитиков уже несколько раз сигналил ему, а Бугаев все рылся и рылся. И на коробке из–под сигарет «Малборо» обнаружил записанный фломастером номер телефона– 247–04–20. Коробка была хоть и мятая, но чистенькая, не затоптанная. Похоже, последнюю сигарету из нее выкурили недавно.

«Это уже кое–что! – повеселел Семен. – За каждым номером телефона – живой человек. Или даже несколько. А с человеком всегда можно поговорить». Его порадовало и то, что пачка была от «Малборо». Не каждый курильщик может позволить себе портить легкие фирменными сигаретами.

В машине рядом с Шитиковым сидел молодой паренек, приехавший по вызову капитана.

– Ну вот, товарищ Бугаев, – сказал Шитиков. – Младший лейтенант Костя Ленский приехал нас подменить. Я ему объяснил что к чему.

– Главное, не напугай человека, – попросил Бугаев Ленского. – Тот, кто придет за сеткой, может и не знать о происшествии. И ты промолчи. Скажи… – он усмехнулся и покачал головой. – Вот что сказать? Вопрос непростой…

– Чего голову ломать?! – Шитиков пожал плечами. – Сказать все, как есть. Раз сетка висит, значит, ее владелец здесь был и все знает. Если не знает, то узнает в субботу.

– Вы правы, Леонид Николаевич, – задумчиво глядя на младшего лейтенанта, сказал Бугаев. – Но почему бы и маленький шанс не использовать? Короче говоря, скажешь так: «На поляне серьезную находку сделали. Может быть, поможете опознать?»

– Понял, товарищ майор, – деловито сказал Ленский. – А если откажется поехать?

– А это уж от твоего личного обаяния зависит. В крайнем случае запиши все координаты.

Ленский кивнул.

– Машину мы тебе сейчас пришлем, – пообещал Шитиков.

Когда они поехали, Бугаев оглянулся на березовую рощу и спросил Шитикова:

– Ты, Леня, где живешь?

– На Красносельской.

– Совсем недалеко. Я на твоем месте по воскресеньям приезжал бы сюда в волейбол играть. Забирал все семейство…

– Приглашал бы товарищей по работе… – в тон Бугаеву сказал капитан. Оба рассмеялись. Улыбнулся даже водитель, молчавший с тех пор, как Семен сделал ему выговор.

По недалекому уже шоссе катили сплошным потоком автомобили. Почти все грузовые. Легкий дымок курился над башнями градирни. Всюду чувствовалось присутствие человека, и в то же время было безлюдно. И одинокая фигурка женщины, шагавшей по проселку навстречу их машине от шоссе, только подчеркивала безлюдье. Когда они поравнялись с нею, женщина чуть посторонилась, пропуская машину, и зашагала дальше. Бугаев обернулся. За плечами у нее был пустой вещмешок.

– Стойте, ребята, – попросил Семен. – А вдруг…

– Догнать? – посмотрел на него шофер. Бугаев кивнул.

Шофер дал задний ход, и через несколько секунд они снова очутились перед женщиной. Она остановилась и спокойно, без особого интереса смотрела на выходившего из машины Бугаева.

– Здравствуйте, – сказал Семен. – Можно вас спросить…

Женщина пожала плечами. Ей было лет сорок. Из машины Бугаеву показалось, что она значительно моложе. В заблуждение вводила ее стройная, почти девичья фигура, да и одета она была в какую–то полосатую футболку и застиранные до голубизны джинсы.

– Я из милиции. Майор Бугаев. – Семен полез в карман за удостоверением, но женщина сделала быстрый, отстраняющий жест и, показав глазами на сине–желтые «Жигули», сказала:

– Это и за версту видно. И какой же у вас вопрос?

– Вы не забыли в роще волейбольную сетку?

– Забыла, – не раздумывая, ответила женщина.

Бугаеву понравилось, как она держится. Независимо

и свободно. Подлаживаясь под ее тон, Семен сказал:

– А мы гуляем, видим, сетка висит. Не ровен час, мальчишки на нее позарятся. Оставили своего товарища покараулить, пока вы не приедете.

– А я тут как тут.

– Вот и ладненько, – засмеялся Семен. – Садимся в машину и едем за сеткой.

– Ну уж нет, к незнакомым мужчинам я в машину не сажусь.

– Даже к милиционерам?

Она молча открыла переднюю дверцу, села рядом с шофером. Развернувшись, машина поехала к роще.

«Говорить? Не говорить?» – лихорадочно соображал Бугаев. И еще он никак не мог решить – какой выбрать тон в разговоре с женщиной. Продолжать легкую, непринужденную болтовню и таким образом попытаться побольше узнать о посетителях волейбольной поляны или сразу начинать всерьез выяснять, кого она знает.

– А вы что же, – с ехидцей спросила женщина, – за грибами сюда приезжали? В служебное время?

– Ну что вы! – возразил Бугаев. – У нас обеденный перерыв. И приезжали мы капитану запонки искать. Он тут позавчера так разыгрался, что золотые запонки потерял. Их ему к пятидесятилетию благодарные сотрудники подарили…

– Ну что мелет! Что мелет! – возмутился Шитиков, которому еще не исполнилось и сорока.

– Ты что, Леня? – невинно спросил Семен. – Разве не к пятидесятилетию?

– С вами не соскучишься, – улыбнулась женщина, внимательно посмотрев на Шитикова, потом на Бугаева. И ее поначалу замкнутое лицо сделалось добрым и привлекательным. Только в глубоких голубых глазах, как показалось Семену, оставался холодок недоверия.

– Ой, и правда еще один чудик сетку стережет, – удивилась женщина, когда, остановив машину у леса, они пришли на поляну.

– Это главный «забойщик» нашей команды, – кивнул Бугаев на Ленского. – Младший лейтенант Костя, краса и гордость ленинградских динамовцев. Кстати, а вы из какого спортобщества? И как вас зовут?

– Зовут меня Марина. – Она подумала секунду, показала руками на поляну: – Из спортивного общества «Березовая роща». Вы удовлетворены)

– На первый случай, – ответил Бугаев и стал отвязывать сетку. Марина умело сложила ее в вещевой мешок и затянула шнур. Семен обратил внимание на ее загорелые сильные руки. Да и лицо у новой знакомой было покрыто темным южным загаром, что немного старило ее.

– Ну что же, – поднимая мешок, сказала Марина. – Мне, кажется, повезло? Вы обещали подбросить меня до города…

– Конечно, Марина, – Бугаев забрал у нее мешок. – Доставим по назначению. Вы где живете?

– На Кировском проспекте. Рядом с Домом мод.

– И ездите сюда через весь город в волейбол играть? – искренне удивился Бугаев.

– На метро не так уж и долго, – беспечно ответила Марина. Она шла по тропинке впереди Семена легкой пружинистой походкой. Почти бесшумно. Бугаев вспомнил, как трещали сучья под ногами Шитикова.

– И все–таки далеко. Вам же с Кировского до Удельной рукой подать. И в Лахту, и в Ольгино. Разве там не играют?

– Я уже привыкла здесь.

–Наверное, игроки хорошие?

– Хорошие… Товарищ Бугаев, – женщина оглянулась и посмотрела на Семена. Лицо у нее сделалось холодным и отчужденным, – вы ведь, наверное, здесь по делу? И меня не зря остановили. Спрашивайте.

«Разминка закончилась», – подумал Семен и сказал серьезно:

– Конечно, по делу, Марина. Хотели бы поговорить с постоянными посетителями вашей волейбольной поляны, а ждать до субботы долго. В будни ведь вы не играете?

– Нет, только в субботу и воскресенье.

Они подошли к машине. Марину снова усадили вперед, мешок с сеткой сунули в багажник, а сами с трудом втиснулись на заднее сиденье. Бугаев спросил:

– Марина, если вы не очень спешите, может быть, заедем в управление, к товарищу Шитикову, там поговорим?

Леонид Николаевич одобрительно кивнул.

– Давайте заедем, – согласилась она.

– Тогда в темпе, шеф, – сказал Бугаев водителю. Тот повеселел, и они понеслись, обгоняя вереницы грузовиков. Бугаев больше не донимал Марину разговорами. «В кабинете поговорим спокойно, – думал он. – А то при такой езде ничего и не запишешь. Да и откровенности особой от нее не жди в большой компании».

Когда они проезжали мимо станции метро, Марина попросила шофера притормозить. Оглянулась на Бугаева:

– Позвоню маме, что задерживаюсь.

Семен кивнул.

Около метро стояли телефонные будки. В одной из них разговаривала пожилая женщина. Марина зашла в свободную будку, сняла трубку. Наверное, автомат не работал, потому что она несколько раз нажимала на рычаг. Потом вышла из будки, с сомнением посмотрела на говорившую в соседней кабине женщину. Показав на вход в метро, она сделала успокоительный жест рукой и вошла в двери. Бугаев вдруг почувствовал тревогу. «Вот будет номер, если она уедет! Только с какой стати?»

Прошло две, три минуты. Марина не появлялась. Семен переглянулся с Шитиковым. Вид у капитана тоже был озабоченный.

– Может, посмотреть? – предложил Ленский.

– Подождем, – сказал Бугаев. Он уже знал по опыту, как трудно бывает восстановить доверие, если человек почувствует, что в нем сомневаются.

Но из машины Семен все–таки вышел, купил в киоске «Комсомолку», хотя уже утром пробежал ее от корки до корки. Женщина не появлялась. Он посмотрел на часы. Прошло уже пять минут. Теперь Бугаев не сомневался, что Марина обманула их. Он вошел в метро. У таксофонов стояли только мужчины. Не было Марины и со стороны выхода. «На этой станции выход только один, – подумал Семен. – До «Петроградской», где она живет, – или не живет?! – шесть остановок. На каждой она может выйти. Искать ее сейчас бесполезно, а не искать нельзя». Он бегом вернулся к машине, открыл дверцу:

– Константин, быстро в метро. Выходи на каждой станции, до конечной. Я буду ждать на «Петроградской». Если повезет – оставайся с Мариной в комнате дежурного…

Ленский понимающе кивнул и помчался к метро.

– Вот теперь, Василий, твоя сирена пригодится, – сказал Бугаев шоферу. Машина, стремительно набирая скорость, понеслась по проспекту.

– Я, товарищ Бугаев, не умею медленно ездить, – шофер весь сиял от удовольствия. – Когда тянешься еле–еле – ну просто душа болит. Я и в милицию–то пошел служить, чтобы хоть иногда с ветерком проехать.

– За это тебя из милиции и выгонят, – пообещал ему Бугаев. Но шофер почувствовал в голосе Семена скрытое одобрение и только хмыкнул.

– Ты, Леня, – обратился Бугаев к Шитикову, – возьми на себя «Гостиный двор». Там пересадка, народу много. Минут десять потолкайся. По всем телефонным будкам пройдись. Я понимаю – шансов ноль, но вдруг… – он с силой стукнул кулаком по колену. – Видал таких лопухов, как майор Бугаев?

– Видал, – сердито сказал Леонид Николаевич. – Капитан Шитиков перед тобой.

– А–а, – отмахнулся Семен. – Это я ей добро дал! Ты–то тут при чем? – И тронул шофера за плечо. – Василий, в Автово, у метро остановись.

Он обошел все закоулки, осмотрел остановки автобуса и троллейбуса. Спустился вниз и увидел, как Ленский, уже проверивший станцию, садился в поезд.

Когда через час они наконец собрались все трое на Кировском проспекте около станции «Петроградская», вид у них был усталый и грустный…

6

– Да, Семен, женщины – твое слабое место, – сказал полковник, когда Бугаев доложил ему вечером о своей неудаче.

– Женщины, Игорь Васильевич, слабое место во всей системе человеческих отношений, – Бугаев чувствовал себя виноватым, а в таких случаях он всегда пытался отшучиваться.

– Интересная мысль, – Корнилов взял лист чистой бумаги, сложил его вчетверо. Он всегда так делал, когда собирался что–то записывать. – Этот тезис, Сеня, разовьешь мне как–нибудь в свободное время, а сейчас давай о деле. А из–за дамочки не переживай. Как ее зовут?

– Кто ее знает?! – хмуро ответил Бугаев. – Назвалась Мариной.

Корнилов записал на листочке.

– Эта Марина могла просто не захотеть иметь дело с милицией. Мало ты таких людей встречал? А если она слышала о том, что кого–то ранили, то тем более. Решила от всего этого подальше держаться…

Бугаев знал, что шеф может совсем так и не думать, просто хочет проверить на прочность все возможные версии.

– Не знаю, на что смелости больше надо? – с сомнением покачал он головой. – На–то, чтобы полчаса побеседовать в милиции или нахально улизнуть от трех сотрудников? – он не сумел удержаться и со злостью хлопнул кулаком по столу. – Нахально! Прямо на глазах!

– Не расходись, не расходись, – успокаивал его полковник. – Найдется твоя Марина. И никакой особой смелости, чтобы удрать от вас, ей не потребовалось. Вошла в метро позвонить, телефоны заняты – эскалатор свободен, встала на ступеньку и поехала. Женщины народ импульсивный.

– Не слишком ли? – хмуро пробормотал Семен. – А сетка? Вещевой мешок! Она же на эту поляну каждый выходной приезжает. Могла бы сообразить, что не сегодня, так в субботу мы ее там разыщем.

– Сеня, я же говорю – женщины импульсивны. Она сначала сделала – потом подумает. Погоди, еще начнет разыскивать красивого брюнета по фамилии Бугаев. Кстати, ты вещевой мешок осмотрел?

– Осмотрел. Пахнет чем–то сладким. Вином, что ли? Никаких меток, никаких бумажек.

– А телефон с коробки сигарет?

Семен повеселел:

– Тут майору Бугаеву надо поставить пятерку. Телефон принадлежит Плотскому Павлу Лаврентьевичу, директору ремонтного завода. Павел Лаврентьевич сейчас на совещании в исполкоме, оттуда поедет домой. Мы ему и позвоним.

– Ты очень–то не воспаряй, – охладил Корнилов Семена. – Думаешь, этот Плотский помнит всех, кому свой телефон давал?

– Должен помнить. Во–первых, не всякому дают домашний телефон. Во–вторых, дал он его кому–то только что – человек же не курит пачку сигарет в неделю. А в–третьих, не каждый может достать «Малборо». Вы, например, хоть и начальник, а целый день смолите «Столичные».

– Да мне и даром это «Малборо» не надо, – запротестовал Корнилов. – Привык к одним сигаретам и ни на какие другие не променяю.

– А недавно я у вас «Данхилл» видел. С удовольствием курили.

– Ладно, Семен, – недовольно сказал полковник. – Иди–ка звони Плотскому. Главное – выдержка. Да попробуй словесный портрет своей Марины составить. Проверим твою наблюдательность.

– Слушаюсь. – Бугаев поднялся. Около двери он остановился, обернувшись к шефу, сказал задумчиво: – Не нравится мне эта дамочка. Почему–то…

Придя к себе в кабинет, Бугаев4 прежде всего позвонил в больницу. Узнал о состоянии Гоги. Там все было по–прежнему, ни о каком разговоре с ним не могло быть и речи. Потом он набрал номер Павла Лаврентьевича.

– Вас слушают, – откликнулся приятный женский голосок.

– Здравствуйте. Можно товарища Плотского? – попросил Семен.

– Здравствуйте. А кто его спрашивает?

– Майор Бугаев из Главного управления внутренних дел, – сказал Семен, посчитав, что в настоящем случае чем официальнее, тем лучше. Да и пугать домочадцев милицией и уголовным розыском не следовало.

– А что вы хотели, товарищ Бугаев? – спросила женщина все так же ласково.

– Я хотел бы встретиться с Павлом Лаврентьевичем.

– А по какому поводу?

Похоже, что этот вежливый разговор мог затянуться до бесконечности.

– Я разговариваю с его супругой? – в голосе Бугаева появились металлические нотки.

– Да, я его жена. И хотела бы знать, зачем вам нужен Павел Лаврентьевич. – Оказывается, и женскому голосу на другом конце провода были не чужды металлические интонации.

– Товарищ Плотский сам к телефону никогда не подходит? – сдерзил Семен.

– Павел Лаврентьевич очень занятой человек… – сердито начала жена, но Бугаев перебил ее:

– Тогда мне придется вызвать его повесткой. И он потеряет еще больше времени.

– Если вы настаиваете… – брешь в обороне была пробита.

– Настзищ?.

Минуты три он дожидался, пока трубку возьмет сам директор.

Наконец тот откликнулся приятным басом:

– И что за майор Бугаев мной интересуется?

Семен поздоровался и, не пускаясь в объяснения, попросил о встрече на завтра.

– В любое время, майор. В любое время, – похоже, что на заводе со временем у директора было не так напряженно, как дома.

– Тогда в девять?

Директор был на все согласен.

7

Ровно в девять Бугаев вошел в приемную. Здесь уже сидели несколько человек. Семен не успел поздороваться, как секретарь спросила:

– Вы из Главного управления? Прошу вас… – и, не дожидаясь ответа, растворила перед ним массивную, потемневшую от времени дверь. За ней находился небольшой зальчик. Красная ковровая дорожка вела еще к одной двери, поменьше.

– Павел Лаврентьевич! – сказала секретарша, распахивая дверь. – К вам из Главного управления.

Из–за большого стола, на котором лежала только одна пухлая папка, поднялся высокий светловолосый человек.

– Товарищ Бугаев! Милости прошу. – Он широким жестом показал на кресло. И улыбнулся секретарше, стоящей в дверях: – Олечка, нам кофе…

– Павел Лаврентьевич, – запротестовал Бугаев. – Я к вам на пять минут.

– Молодой человек, – у директора был приятный басок. – Никогда не знаешь заранее, во что выльются пять минут. А кофе располагает к доверительной беседе.

Бугаев уселся в удобное кресло и окинул кабинет быстрым взглядом. Кабинет был совсем крошечным, в несколько раз меньше приемной. Взгляд Семена не ускользнул от внимания директора.

– Удивляетесь моим апартаментам? – добродушно усмехнулся он. – Это целая история… Во время войны здесь сидел… – Плотский похлопал ладонью по столу, – наш нынешний начальник главка Мелех. Время–то было какое! Героическое! Тяжелое. Он спал тут же за стенкой, в комнате отдыха. – Директор кивнул на маленькую дверь в углу кабинета. – И, приезжая теперь в Ленинград, товарищ Мелех никогда не минует нашего завода. Придет ко мне, сядет в это кресло, задумается…

Секретарша принесла поднос, накрытый белоснежной салфеткой, ловко расстелила ее на маленьком столике, поставила чашки, вазочку с печеньем.

Павел Лаврентьевич не спеша разлил кофе. Воспользовавшись паузой, Бугаев сказал:

– Павел Лаврентьевич, вы не удивляйтесь. То, что я скажу сейчас, может показаться вам смешным и незначительным… – он вытащил из кармана мятую коробку от «Малборо». Но директор его словно не слышал.

– Когда товарищ Мелех сидел в этом кресле, – сказал он, – я токарил в седьмом цехе. По три смены иногда не уходили домой… Нам есть что вспомнить! Вы что же не пьете? Олечка большая мастерица варить кофе…

Глаза у директора были голубые–голубые, мелкие морщинки, сходившиеся у глаз, создавали впечатление, что Павел Лаврентьевич все время улыбается, но взгляд оставался равнодушным.

– Что же за дело у вас? – спросил он наконец.

– Павел Лаврентьевич, тут в одном месте мы нашли коробку от сигарет, на которой записан ваш телефон. – Семен взял коробку и показал запись директору.

– Сейчас, – Павел Лаврентьевич поднял ладонь, словно отстранился от коробки. – Сейчас мы об этом поговорим… У меня к вам, дорогой товарищ Бугаев, встречный вопрос. Сын мой – автомобилист. Ну, сами знаете, молодежь любит скорость, любит проехаться с ветерком. Я когда токарил на этом заводе… – он внимательно посмотрел на Бугаева. – Я вам рассказывал, что работал токарем здесь? В седьмом цехе? Ах да, рассказывал. И понимаете, какое дело – за скорость у сына отобрали права.

– Наверное, уже не в первый раз нарушил правила? – улыбнулся Бугаев.

– Наверное. Не могли бы вы помочь?

– Павел Лаврентьевич, да ведь я не из ГАИ – по другому департаменту. Из уголовного розыска…

– Ну вот! – обрадовался Плотский. – Из уголовного розыска! Да вы самый главный! Что вам стоит словечко замолвить? Мальчишка же, – он улыбнулся так ласково, так обезоруживающе, что Семен не смог удержаться от ответной улыбки.

– Помогите, – почувствовав, что Бугаев готов сдаться, Павел Лаврентьевич прикоснулся ладонью к его руке. – Ну что вам стоит?

– Я поинтересуюсь в ГАИ, что и как, – сказал Бугаев. – Но если уж виноват… – он развел руками.

– Вот и прекрасно! – обрадовался Плотский. Похоже, для него был важен не результат, а сам факт согласия Бугаева поинтересоваться обстоятельствами дела. У Павла Лаврентьевича на все были свои понятия. – Вы только поинтересуйтесь, – продолжал директор, – а они уж сами поймут, как поступить. Вы, кстати, не автомобилист?

– Есть такой грех, – сказал Семен.

– Когда понадобится ремонт – милости прошу. У нас на заводе имеется мастер – конфетку сделает!

– Спасибо, Павел Лаврентьевич. Я сам ремонтирую, – соврал Бугаев, умевший только поменять свечи да зачистить клеммы у аккумулятора.

– Э–э, нет! С нашим мастером никто не сравнится. Ас! Телефон у вас мой домашний есть, запишите рабочий…

Бугаев записывал телефон, а сам думал о том, что если директор каждому встоечному дает свои координаты, то он может и не вспомнить, кто записывал телефон на сигаретной коробке.

– Ас этот, конечно, и подхалтуривает, – продолжал директор, – куда денешься? Приходится смотреть сквозь пальцы. – Он поднес растопыренную ладонь к глазам. – Вам ведь тоже приходится на какие–то мелочи закрывать глаза…

– Нет, – покачал головой Бугаев. – В нашем деле глаза прикроешь – без головы останешься…

Плотский метнул на майора оценивающий взгляд, сердито пожевал губами и, словно потеряв к собеседнику всякий интерес, взглянул в окно.

– Павел Лаврентьевич, – Бугаев пододвинул директору коробку от сигарет, – вы в последние дни свой домашний телефон кому–нибудь давали? Человеку, который курит «Малборо»?

Директор взял коробку, повертел ее в руке, надел очки, внимательно посмотрел на запись:

– Мой телефон, правильно. – И, небрежно бросив коробку на стол, сказал: – Да я и писал…

Бугаев был готов ко всему, только не к этому.

– А вы разве курите? – спросил он невпопад.

– Год уже не курю. – Он вдруг посмотрел на Семена, словно увидел его впервые: – А в чем, собственно, дело? Какая–то коробка, мой телефон…

Бугаев подумал, что директор сейчас скажет: «У меня в приемной народ ждет–не дождется, дело стоит, а вы с какой–то ерундой?»

Но Павел Лаврентьевич только добавил:

– Какой–то детектив, а? – И улыбнулся.

– Детектив, – согласился Бугаев. – Я эту коробку в зоне отдыха нашел, на волейбольной поляне…

– Ну вот! – обрадовался собеседник. – Так бы сразу и сказали. Я теперь вспомнил. В воскресенье ездил туда по мячику постукать, разговорился с интересным мужиком, обменялись телефонами. Коробка–то его, он «Мал–боро» курил… – директор вдруг нахмурился: – Он что же, выбросил мой телефон? Вот так номер!

«Пан директор еще и в волейбол по воскресеньям играет», – Семен смотрел на директора, с трудом скрывая изумление: Плотскому было, наверное, за шестьдесят…

– Мне крупно повезло, Павел Лаврентьевич, – сказал Бугаев и улыбнулся, чтобы расположить к себе собеседника. – Я ведь как раз ищу людей, игравших в воскресенье на поляне в волейбол. Там совершено преступление…

– Преступление? – насторожился Плотский.

– Да, тяжело ранили одного мужчину.

– Который «Малборо» курил? – спросил директор.

– Нет. – Семен вынул фотографию Гоги, передал Плотскому: – Вот пострадавший.

– Не знаком, – коротко ответил директор.

– И не видели ни разу?

Плотский надел очки, еще раз внимательно посмотрел на фото, отложил в сторону.

– Там столько народу бывает… А потом, когда на площадке играешь, больше на мяч глядишь, чем на лица. – Он неожиданно засмеялся. – И, знаете, товарищ Бугаев, в трусах люди выглядят иначе, чем в костюмах.

– Павел Лаврентьевич, когда вы приехали в воскресенье на площадку? И когда уехали? Не помните время?

– Приехал в десять. Точно помню. А уехал? – он снял трубку телефонного аппарата, набрал номер, сказал воркующим голосом: – Деточка, в воскресенье с волейбола я когда вернулся? Ты точно помнишь? Ах да, правильно! – Он повесил трубку: – В три был уже дома. Жена говорит, что в три, – она лучше знает. В четыре мы ехали в гости…

–В три… – в раздумье повторил Бугаев. – А сколько вы оттуда до дома добираетесь?

– Двадцать минут. Машина у меня двухсменная и по воскресеньям работает. На завод, знаете ли, в любое время дня и ночи приходится заезжать.

– А кто этот человек, которому вы телефон свой дали?

Плотский нахмурился:

– Мне представился доктором наук! Но если он так с моим телефоном поступил – грош ему цена. Несерьезный человек.

– Да он, может быть, потом в записную книжку переписал, – успокоил Бугаев директора. – Вы его телефон сохранили?

Плотский достал записную книжку, полистал:

– Вот—Казаков Виктор Николаевич, 221–18–03… Институт металловедения. Я, понимаете ли, докторскую собрался защищать… А он по той же теме работает, мог бы оппонировать…

Бугаев записал координаты Казакова. Еще раз спросил Плотского:

– Значит, никаких ссор, шума на поляне не возникало?

– Шумят там все время. А ссор никаких. Я, во всяком случае, не видел.

Бугаев поднялся с кресла:

– Павел Лаврентьевич, большое спасибо. Пойду. Я и так у вас массу времени отнял. – И тут он вспомнил про фоторобот Марины, над которым трудился вчера до поздней ночи. Вытащил карточку, показал Плотскому: – А эта дама вам никогда на глаза не попадалась? Тоже на волейболе.

Директор встал из–за стола, надел очки, пригляделся к фотографии. Фигура у него еще сохраняла следы былой стройности. Хорошая осанка, никакого намека на живот. «Вот что значит волейбол», – подумал Бугаев.

В какое–то мгновение Бугаеву показалось, что на лицо Плотского словно тучка набежала, брови поползли вверх к переносице, но он тут же весело сказал:

– Видел, видел эту дамочку. В мастерах ходит. Удар у нее сильнющий. – Он передал фотографию Семену. – Только здесь она у вас какая–то расплывчатая. Но она, точно она. Лена. Женщин все–таки запоминаешь лучше, – хохотнул он. – Поневоле глаза к ним тянутся. А вы женаты?

– Нет еще.

– Не женитесь на молодой, – заговорщицки, шепотом сказал Плотский, – будете жалеть.

– Павел Лаврентьевич, а вы фамилию этой Лены не помните? Или отчество? Где работает, живет?

– Нет. Лена и Лена. Знаете, товарищ Бугаев, тем и привлекает меня эта волейбольная поляна, что никто ни о чем тебя не спросит, если ты этого сам не захочешь. Кто ты, откуда, начальник, подчиненный, молодая у тебя жена или старая, изменяет тебе или нет, – никому ни до чего дела нет. Играй не зевай. Хорошо бьешь – становись на площадку к мастерам, просто, как говорится, покидать пришел – к неумехам. Вот и вся недолга! Так вы насчет сына узнаете? – Плотский задержал руку Бугаева в своей. – Зовут его Валентин. ГАИ – Петроградское…