Текст книги "Пропавшие среди живых. Выстрел в Орельей Гриве. Крутой поворот. Среда обитания. Анонимный заказчик. Круги"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 50 страниц)

– А из–за чего ненавидит Юрия Максимовича Шарымов?

– Вы у него и спрашивайте, – неожиданно помрачнев, отрезал Бильбасов и поиграл желваками. – Штурман Шарымов – прекрасный парень. Честный, искренний…

– Вам придется ответить, капитан, – серьезно сказал Корнилов. – Третьего июля Юрий Максимович Горин погиб.

– Погиб? – Игорь Васильевич почувствовал, что Бильбасов ошеломлен. – Что значит погиб? Застрелился?

– Попал в автомобильную катастрофу.

– Какой ужас! На своей машине?

Корнилов кивнул.

– Один?

– Один. Жена уезжала к больной матери.

– Столкнулся с кем–то? Кто виноват?

– Кто виноват… Если б знать, я не докучал бы сейчас вам своими вопросами. – Подполковник требовательно смотрел на Бильбасова.

– Он ездил всегда очень осторожно. Быстро, но осторожно. Не лихачил – уж я–то знаю! Немало поездил с ним! В лучшие времена. – Заметив взгляд Корнилова, Владимир Петрович вздохнул. – Ну да… Вы ждете ответа, Женя Шарымов… – Он снова вздохнул.

Корнилов видел, что у Бильбасова язык не поворачивается отвечать. Что–то сковывало капитана, мешало ему. Он поморщился, словно раскусил клюкву.

– Личные дела. Говорить о них так неприятно. Несколько дней назад Евгений узнал, что старпом ухаживает за его женой. Что они встречаются, черт возьми!

На капитана было жалко смотреть. Он совсем расстроился.

– Когда об этом узнал Шарымов? Вы не помните поточнее?

– Да только что! – упавшим голосом отозвался Бильбасов. – Вот ведь скотина старпом, прости, господи, мне эти слова! Такому парню жизнь испортил!

– А поточнее, поточнее!

Капитан задумался. Наконец сказал встревоженно:

– Я уехал из Ленинграда третьего. Женя мне рассказал об этом первого… Вздор! Он тут ни при чем. И анонимные письма не стал бы писать…

– Письма пришли раньше.

– Вот видите? – оживился Владимир Петрович.

– Шарымов был расстроен?

– Еще бы! Потрясен! Евгений так любит эту дуру.

– Он не собирался мстить?

– Мстить? Слово–то какое! Думаю, что набил бы морду.

– Думаете так или Шарымов сказал вам об этом?

– Сказал, сказал! А вы бы на его месте что сделали?

Корнилов поднялся:

– Я должен срочно позвонить… И ехать в Ленинград. Вы поедете со мной?

– Если это необходимо… – неуверенно сказал Бильбасов.

– Конечно! Вам необходимо быть в Ленинграде, а не рыбачить здесь в тихой заводи… Вас могут в любую минуту пригласить в прокуратуру.

Они шли по тропинке среди густых кустов тальника. Пахло водорослями, рыбой. Откуда–то тянуло дымком. Время от времени тропинка выскакивала из кустов на крутой берег, и Корнилов с сожалением смотрел на сверкающую гладь озера.

– Мне что ж, с вами ехать? – поинтересовался Владимир Петрович. – Я ведь на «Жигулях».

– На своих «Жигулях» и возвращайтесь. Вы мне сейчас не нужны. Только звонок в управление сделаем.

– Это вы зря, сразу звонить, – буркнул Бильбасов. – Выбросьте из головы. Евгений дал бы старпому по физиономии – и все. Ну не все, конечно… Горин бы затягал его по судам… – Он закурил.

– Владимир Петрович, – спросил Корнилов, – а штурман Шарымов курящий?

Бильбасов пожал плечами:

– Да у нас все курящие, кроме Глуховского…

– И все на курево валюту расходуют?

Бильбасов хмыкнул:

– Да нет, находят ей более полезное применение…

– Шарымов какие сигареты курит?

Капитан показал коробку «Филиппа Морриса».

Макеев и Углев лежали на траве около машины, о чем–то тихо разговаривали. Дверцы машины были открыты. Несколько мальчишек сидели поодаль в тени большого тополя, внимательно следя за происходящим.

Увидев Корнилова, Макеев вскочил, а Углев, окинув любопытным взглядом Бильбасова, лениво спросил:

– Едем, товарищ подполковник?

– Летим, а не едем! – сказал Корнилов, усаживаясь в машину.

Через минуту Углев уже сидел за баранкой.

– Владимир Петрович, товарищ Макеев, – пригласил Корнилов. – Присядем на несколько минут…

Бильбасов и инспектор уселись на заднем сиденье. Корнилов взялся за трубку телефона. Мальчишки заметили это и тихонько придвинулись поближе к машине. Усмехнувшись, Игорь Васильевич поднял боковое стекло, а Углев погрозил им пальцем. Подполковник секунду помедлил, решая, кому звонить: дежурному по управлению или Бугаеву? Семена могло не оказаться на месте – дел у него было невпроворот. Позвонил все–таки ему, и Бугаев отозвался.

– Семен, записывай адрес… – Корнилов начал диктовать. – Кировский проспект, дом двадцать шесть – двадцать восемь, квартира шестьдесят три. Шарымов Евгений Николаевич. Живет в коммунальной квартире. Жена…

– Вера Сергеевна. – Бильбасов настороженно следил за Игорем Васильевичем.

– Где у него гараж?

– Женя счастливчик – во дворе и теплый!

«Счастливчик, счастливчик! – подумал Корнилов, передавая Семену данные о Шарымове. – Что этот счастливчик делал всю ночь на даче у Горина?»

– Вы что же, всерьез Женю подозреваете? – спросил капитан. Голос у него был испуганный.

Корнилов не ответил. Сказал в трубку Бугаеву:

– Я через час буду… А ты вместе с группой отправляйся к Шарымову. Пускай объяснит, где был вечером и ночью третьего. «Разуйте» его «Жигули», колеса нам, думаю, потребуются. Могут быть сюрпризы. Понял? Сюр–при–зы.

Бильбасов тяжело вздохнул. Вид у него был потерянный.

– Все понял? – спросил подполковник Бугаева.

– Понял.

– Сразу же поставь в известность дежурного по городу. Еще позвоню с дороги. Шоферов всех ко мне Лебедев пригласил?

– Всех, Игорь Васильевич.

– Пускай сидят ждут, если я чуть–чуть опоздаю. Варваре скажи, чтоб чаем их напоила. На них я больше всего надеюсь.

– Отработанный пар, – бросил Бугаев. – Чую, что к Шарымову не зря меня посылаете.

– Ладно, меньше слов… – отрезал Корнилов и положил трубку. Сказал ворчливо: – Тоже мне, доберман–пинчер. Чует, видите ли! А вам, Владимир Петрович, собраться, наверное, надо? – спросил он Бильбасова.

– Да, надо… – неуверенно отозвался тот.

– Ну вот и хорошо. Через часик, наверное, выедете? Наш сотрудник вас подбросит на вашей же машине… А то вы ведь выпили? Правда?

– Пускай подбросит! – хмуро согласился Бильбасов. Он в некотором раздумье посмотрел на Корнилова, на Сашу Углева, смешно пожевал губами и наконец сказал: – Ну я пойду, пожалуй, соберусь. Вы дом–то знаете? – обернулся он к Макееву.

– Знает, знает! – покивал головой Корнилов.

Когда Бильбасов вылез из машины и грузной походкой пошел к деревне, подполковник сказал Макееву:

– Для пользы дела, думаю, вам полезно с капитаном проехаться. Привезете его прямо на Литейный. Не то он еще какую–нибудь рыбалку себе найдет. А свою машину отпустите потихоньку – у вас в Гатчине, говорят, напряженно со спецтранспортом.

8

Услышав от подполковника фамилию Шарымов, Семен Бугаев мысленно обругал себя идиотом: ну почему он решил проверить только тех, кого обвинял в своем письме погибший старпом «Сусанина»? Разве не мог швырнуть ему булыжник в ветровое стекло один из дружков капитана? Если верить письму Горина, на теплоходе удалая шайка–лейка подобралась! А писал он только о главном, о тех, кто задавал тон. Вот и выходит: логика логикой, а нужно быть готовым ко всему.

«Могут быть сюрпризы… – думал капитан, набирая номер дежурного по управлению. – Шеф что–то серьезное разнюхал. Вот так всегда – если вцепится, так только мертвой хваткой».

Уже спускаясь по лестнице вниз, к машине, Бугаев вспомнил: подполковник просил предупредить секретаря отдела Варвару, чтобы не отпускала приглашенных на три часа шоферов.

«На кой ляд только он снова шоферов собирает? – недовольно подумал Семен. – Уж сколько раз с ними беседы беседовали. И ГАИ, и прокуратура, и наши ребята!» Не дожидаясь лифта, он взбежал на четвертый этаж и, почувствовав, что запыхался, с сожалением вспомнил, что уже третий месяц не ходит в бассейн.

Увидев Бугаева, Варвара разочарованно ойкнула:

– Сенечка, вы чего? Пути не будет!

Как–то так уж повелось с давних пор, что в уголовном розыске не то чтобы верили приметам, но любили при случае сослаться на некие особые обстоятельства. На одном из совещаний начальник Главного управления назвал это явление особым видом пижонства.

– Типун тебе на язык, Варвара! – пробурчал Бугаев. – В три шеф собирает шоферов. Ты их тут позанимай чем–нибудь, если подполковник опоздает. Он уже выехал из Орлина…

– Чем же я их занимать буду? – недовольно сказала Варвара, но капитан уже захлопнул дверь приемной.

В машине сидели эксперт Коршунов и Саша Лебедев.

– Далеко ли, милый Сеня? – спросил Коршунов, устроившийся со своим чемоданчиком на заднем сиденье. Бугаев вспомнил, что Коршунову, спокойному, чуть даже флегматичному крепышу, всегда выпадало ездить с ним куда–нибудь в область. Последний раз аж в Лодейное Поле гоняли, на ограбление магазина.

Усмехнувшись, Бугаев сказал:

– На этот раз в Выборг, Иван Иваныч. Такая уж у нас планида – я тут ни при чем…

– Понятно, – ответил эксперт. – В Выборге хоть прилично кормят на вокзале, а то я опять без бутербродов. – Он поерзал на сиденье, устроился поудобнее и закрыл глаза, собираясь вздремнуть. Но при выезде с улицы Воинова на Кутузовскую набережную шофер так круто и на такой большой скорости сделал поворот, что всех прижало сначала к левой, а потом к правой стороне.

– Коля, мы так никуда не попадем! – сказал Бугаев.

Попадем, попадем! – сердито огрызнулся шофер. – Диспетчер белены, что ли, объелся? Сказал ведь на Кировский, а тут в Выборг пили!

Бугаев засмеялся:

– Шуток не понимаешь. Это Иван Иванович в Выборг, а мы на Кировский. Дом двадцать шесть – двадцать восемь.

– Все шутишь, Сенечка! – беззлобно проворчал эксперт. – Пора бы и остепениться…

Бугаев неожиданно сник, словно у него завод кончился, и, обернувшись к Коршунову, сказал погрустневшим голосом:

– А–а… Иван Иванович, жисть такая… – И всю дорогу, пока ехали до места, молчал, отрешенно поглядывая на толпящихся на набережных и на Кировском мосту людей, на белесое дымное небо, прорезанное у горизонта кранами торгового порта. Кировский проспект был перекрыт – устанавливали новые канализационные трубы, пришлось объезжать по Пушкарской.

Машина, проехав несколько мрачных дворов–колодцев, остановилась около подъезда, на котором висела табличка «Жилищно–эксплуатационная контора Петроградского района».

– Саша, жми к начальству, узнай, где гараж Шарымова, – приказал Бугаев Лебедеву. – И понятых возьми. А я за хозяином.

Поймав вопросительный взгляд эксперта, он сказал, снова улыбнувшись:

– А вы, Иван Иванович, посидите пока. Расскажите Коле пару историй – он страсть как их любит.

Шестьдесят третья квартира, в которой жил Шарымов, была на четвертом этаже. Бугаев поднялся на стареньком лифте. Лифт шел медленно, подергиваясь и скрипя, и Семен невольно подумал о том, что в нем немудрено и застрять.

На двери рядом со звонком была прибита табличка с длинным списком фамилий жильцов. Против фамилии Шарымова стояла цифра 4. Надо было звонить четыре раза. Бугаев позвонил и долго прислушивался, когда в коридоре за дверью раздадутся шаги. Он знал: квартиры в этом доме огромные, на десять – двенадцать просторных комнат, с двумя кухнями и коридором, по которому было можно ездить на велосипеде. Дверь не открывали, и Бугаев позвонил еще четыре раза. «Дома нету, что ли?» – подумал он и позвонил один раз. Цифра 1 стояла против фамилии «Горюнова Н. В.». И сразу же за дверью послышалось движение, скрипнула дверь, и испуганный женский голос спросил: «Кто здесь?»

– Откройте, пожалуйста! – попросил Бугаев. – Мне нужно видеть Шарымова.

Дверь отворилась, и Семен увидел старую женщину, совсем седую, в накинутой на яркий халат большой белой шали. Женщина напряженно вглядывалась в Семена, и Бугаев понял, что она чем–то очень расстроена.

– Простите, а Шарымова нету дома? – мягко спросил Семен. – Я звонил несколько раз…

На лице женщины отразилась мучительная нерешительность.

– Я не знаю, что вам и сказать… Вы его товарищ?

– Он мне нужен по срочному делу.

– Очень не вовремя, – расстроенно прошептала женщина. – Он дома, но…

И тут Бугаев услышал несущиеся откуда–то из глубины квартиры раздраженные, злые голоса. Мужской и женский.

Поняв, что пришелец услышал эти голоса, женщина беспомощно развела руками, словно хотела сказать: «Вот видите, Шарымову сейчас не до вас!»

– Я должен его увидеть, – твердо сказал Бугаев. – Покажите мне его комнату.

Женщина покорно впустила его в квартиру, пробормотав:

– А может, это и к лучшему. Ведь который час уже ссорятся.

Она зажгла свет в коридоре и подвела Семена к обитой красной кожей двери, вздохнув, сказала:

– Эта. У них две комнаты. – И пошла в глубь коридора, время от времени оглядываясь.

Бугаев постучал. Сейчас из–за дверей был слышен только женский плач… Прошло несколько секунд, прежде чем из глубины комнаты раздраженно крикнули:

– Нина Васильевна! Я просил оставить меня в покое!

Видать, соседка пыталась вмешаться в семейные дела Шарымовых.

– Откройте! – требовательно сказал Семен.

– Что вам надо? – спросил мужчина, и в его голосе Бугаев уловил истерические нотки.

Капитан Бугаев из уголовного розыска. Мне нужен Евгений Николаевич Шарымов…

На некоторое время за дверью наступила тишина, прекратился даже женский плач, и вдруг дикий, душераздирающий крик оборвал тишину. Бугаев на миг отпрянул от двери и, спружинившись, вышиб ее плечом. Грохот распахивающейся двери не заглушил выстрела. Думая, что стреляют в него, капитан резко склонился влево, выхватив пистолет. И увидел оседающего на большой вишневый диван мужчину в белой, распахнутой на груди рубашке. Небольшой, незнакомой Бугаеву системы пистолет с перламутровой рукояткой валялся на ворсистом ковре.

«Могут быть сюрпризы», – мелькнула в голове у Семена фраза, сказанная подполковником.

…Маленькая ранка на виске почти не кровоточила, только потемнели вокруг нее вьющиеся светлые волосы. «Это от пороховых газов», – машинально отметил Бугаев и подумал, что медицинская помощь этому красивому блондину уже не понадобится. Он оглянулся, ища телефон, и тут только заметил в кресле молодую женщину с опухшим, заплаканным лицом и остановившимися глазами. Закусив кулак, она уже не плакала, а только дрожала мелкой дрожью, и время от времени из ее груди вырывался протяжный стон.

– Где у вас телефон? – спросил ее Бугаев, но женщина не слышала его.

– Телефон только у соседей. В квартире напротив, – раздался голос у Семена за спиной.

Обернувшись, он увидел соседку, которая открывала ему дверь. Лицо у нее было белое и словно сведенное судорогой.

– Дайте воды, успокойте как–нибудь, – попросил ее Бугаев, кивнув на жену Шарымова, а сам вышел на лестницу и позвонил в соседнюю квартиру. Вызвал «скорую», следователя и судмедэксперта из управления.

Вернувшись в комнату и переборов чувство брезгливости, от которого он так и не избавился за все годы работы в угрозыске, Семен взял повисшую плетью руку Шарымова. Пульс не прощупывался.

Соседка стояла рядом с Шарымовой, гладила ее по плечу, что–то шептала. Пахло валерьянкой. Шарымова, сжавшись в комок и раскачиваясь, тихо, как–то по–детски пристанывала. Темно–каштановые волосы закрывали почти все ее лицо, но Бугаев разглядел все же, что Шарымова красива, что у нее очень правильные черты бледного матового лица и даже потеки от туши не портят его. И еще капитан заметил легкую припухлость и красноту на скуле, что–то похожее на кровоподтек от удара, но длинные волосы мешали разглядеть точнее.

«О господи, – подумал растерянно Бугаев, глядя на Шарымову. – Ее не скоро в сознание приведешь. Такое пережить…» И вдруг, совсем неожиданно для себя, ощутил какое–то чувство раздражения, даже недоверия к этой убитой горем женщине. «Если муж у тебя на глазах пускает себе пулю в лоб… Нет у меня к таким женщинам жалости. Нет!» Эта мысль, как ни странно, помогла Семену преодолеть минутное замешательство, он вдруг вспомнил, что совершил ошибку: не зайдя во вторую комнату, сразу кинулся звонить в «Скорую».

Осторожно отворив дверь, он осмотрелся. Вторая комната была спальней, очень красиво, с большой изобретательностью обставлена. Семен невольно вспомнил дачу Горина. И здесь и там было много таких вещей, которые свидетельствовали, что хозяева долгие годы ездят за границу, – красивые фарфоровые настольные лампы на резных, черного дерева подставках, причудливые деревянные маски на стенах, цветной хрусталь.

В спальне царил беспорядок: смятая широченная постель и раскрытый чемодан на ней, клетчатый плед на полу, разбросанное женское белье.

Почти одновременно приехали «скорая» и следователь с судмедэкспертом. Заключение врачей было единодушным – смерть Шарымова наступила мгновенно.

Пришел Саша Лебедев.

– Мы ждем, ждем внизу. Я и понятых привел, и гараж Шарымова нашел, а тебя все нет, – говорил он вполголоса, искоса поглядывая, как врачи возятся с трупом. – Ну, думаю, что–то случилось, надо подняться, а тут «скорая» и наша машина. Спросил – куда, говорят – в шестьдесят третью. И давно? – он кивнул на Шарымова.

– Считай, что у меня на глазах, – хмуро ответил Бугаев. – Только постучал…

– Машину–то будем смотреть?

– Для этого и приехали, – вздохнул Семен и отозвал в коридор соседку. Спросил: – Нина Васильевна, где Шарымовы хранят ключ от гаража?

– Ой, да разве ж я знаю? У Верочки бы спросить, так она не в себе. Меня не узнает…

Семен прошел в спальню, огляделся. Пиджак Шарымова валялся рядом с чемоданом на кровати. Капитан осмотрел карманы. Вытащил ключи от машины на красивом брелоке из слоновой кости – маленький плоский будда таращил красные пронзительные глазки. Большущий хитроумный ключ от гаража он нашел на гвозде у дверей в первую комнату.

У лифта они столкнулись со следователем прокуратуры.

– Наши уже там! – кивнул Бугаев на дверь. – Самоубийство. Я сейчас займусь автомобилем Шарымова. Корнилов подозревает, что именно он взломал дачу Горина.

На улице Бугаев вздохнул полной грудью. Даже здесь, в этом мрачном дворе–колодце, дышалось легче, чем в квартире.

Иван Иванович и шофер Коля вылезли из машины, смотрели на капитана вопрошающе.

Семен устало махнул рукой.

– Что, несчастье? – спросил эксперт. – Опоздали?

Бугаев только пожал плечами. Подумал: «Опоздали? А если бы приехали на час, на два раньше, что бы изменилось?» Сказал:

– Тут надолго опоздали. И не мы с вами. Этот Шарымов застрелился…

– Понятно, – пробормотал Коршунов.

– Где твои понятые? – спросил Бугаев, обернувшись к Лебедеву.

– Во втором дворе. На лавочке сидят.

Около железного, изрядно помятого гаража уже толпились люди, тихо переговаривались, что–то выспрашивали у понятых – пожилого, при полном параде – в темном пиджаке и галстуке – мужчины, чем–то напоминавшего Бывалова из «Волги–Волги», и крашеной тусклой блондинки неопределенных лет.

«И как это люди чужую беду чуют? – невесело поду мал Бугаев. – Ведь никому ничего не сказали – попросили только понятых подойти к гаражу, а вот уж и толпа собралась».

В гараже стояли болотного цвета «Жигули» Бугаев осмотрел ветровое стекло. Оно рябило от больших и маленьких пятнышек так обычно бывает после загородных поездок, особенно на приличной скорости. Сотни жуков и мошек находят себе смерть, разбившись о стекло. Да и вся машина была пыльной, колпаки на колесах запачканы засохшей глиной.

– Иван Иванович! – попросил Бугаев эксперта, снимавшего колеса с «Жигулей». – Вы возьмите на пробу грязь с подкрылков.

– Сам знаю, – огрызнулся Коршунов. – Если ты, Сеня, такой умный, зачем меня с собой берешь?

Бугаев открыл дверцу, сел на место водителя. Несколько минут сидел молча. Осматривался. Выстрел, прогремевший в квартире Шарымовых, все еще отдавался у него в ушах. Семен недовольно поднес руку к уху, словно хотел избавиться от этого звона. «Могут быть сюрпризы», – снова вспомнил он слова Корнилова. «Вот так сюрпризы, – подумал он. – Сейчас Иван Иванович снимет с «Жигулей» колеса, поедет в управление, сделает прокатку протекторов, сравнит с теми слепками, что взяли около дачи Горина, и все сразу станет на свои места…» Бугаев не сомневался, что именно Шарымов побывал у Гориных. А значит… Он вдруг так явственно услышал любимую фразу своего шефа: «А это пока еще ничего не значит, это еще доказать надобно!» – что невольно улыбнулся.

Он открыл крышку ящичка, именуемого всеми автомобилистами почему–то «бардачком», и первое, что увидел, – надорванный блок сигарет «Филипп Моррис». Бугаев открыл пепельницу – в ней тоже были окурки. Он осторожно вынул несколько штук, завернул в бумагу и положил в карман.

Но что же произошло между мужем и женой Шарымовыми? Обычная семейная ссора – и только? А застрелился он после того, как услышал, что пришла милиция?..

Скорее всего так. Если бы все семейные ссоры заканчивались самоубийством, народонаселение сильно поубавилось бы.

Семен невольно подумал о Шарымове с уважением. Наделал дел – так хоть хватило решимости самому их закончить. Но при чем здесь жена? Чем оправдать такую жестокость – застрелиться у нее на глазах?

Отправив Коршунова в управление исследовать окурки и сравнивать протекторы шин, Бугаев снова поднялся в шестьдесят третью квартиру. Труп Шарымова уже увезла «скорая». Следователь прокуратуры Кондрашов о чем–то тихо беседовал с Ниной Васильевной в первой комнате. Дверь в спальню была закрыта. Увидев Бугаева, он поднялся ему навстречу и, легонько обняв за плечи, увлек за собой в коридор. Вид у него был озабоченный.

– Шарымову допрашивать сейчас бесполезно, – вполголоса сказал он Семену. – Да и нельзя. Врач с ней занимается. Соседка позвонила ее матери. Вот–вот должна приехать. Отложим беседы на вечер. Вы останьтесь, скоро придут с работы другие соседи, а я поеду.

Бугаев промолчал. Он и сам знал, что дел у него здесь хватит.

– Да–а, коллега, – нахмурившись и многозначительно покачав головой, сказал Кондрашов. – Какая–то фатальная история.

– Кошмар! – поддакнул ему Семен, но Кондрашов почему–то посмотрел на капитана подозрительно, замолк и, вяло пожав ему руку, ушел.

Бугаев посмотрел на часы. Без пятнадцати три. Подполковник, наверное, уже приехал. Он набрал номер. Трубку сняла Варвара.

– Шеф у себя?

– У себя, Сенечка. С шоферами беседует. А я твое указание выполнила, чаем их всех напоила…

– Умница, – сказал Бугаев, – ты выполнила указание шефа. Соедини–ка меня с ним.

Корнилов взял трубку сразу же.

– Семен, как дела?

– С сюрпризами. – Бугаев коротко доложил о самоубийстве штурмана.

Несколько секунд Корнилов молчал. Потом спросил:

– Что еще?

– Протекторы, похоже, его «Жигулей». Коршунов уже поехал в управление. Минут через сорок доложит вам. И сигареты «Филипп Моррис». В «бардачке» целый блок. Я по прикусу вижу – это он в Рощине курил.

– Так. С женой говорил? С Верой Сергеевной?

– У нее истерика.

– Что же, истерика у нее целый день, что ли? – сердито спросил подполковник.

– Врач у нее, не могут в себя никак привести. Даже Кондрашов потолкался тут и уехал.

– Потолкался! Он что тебе… – Корнилов, видно, хотел что–то добавить хлесткое, но сдержался.

– Вы не приедете? – спросил Семен.

– Нет. Мы с товарищами водителями толкуем. Ты уж сам доводи дело до конца. – Голос у подполковника помягчел. – Только выясни еще такие детали: где была Шарымова в день аварии и какой у нее зонтик? Да, и поищи в квартире письма…

– Какие письма?

– Любовные письма, Сеня. Ее письма к мужчине, письма ей от мужчины. Понял? Я сейчас попрошу в прокуратуре санкцию на арест корреспонденции.

Бугаева немного обескуражил разговор с шефом. Капитану казалось, что они наконец вышли на виновника гибели Горина. Он не верил, что действовали разные люди: один бросил камень в машину старпома, а другой после этого взломал его дачу и перевернул все вверх дном. И когда к нему на квартиру пожаловал уголовный розыск – пустил себе пулю в лоб.

«Конечно, имей мы дело с обычными уголовниками, всего можно было бы ждать, – думал он. – Но тут–то совсем другое дело… Нет, нет, версия с Шарымовым похожа на правду! А подполковник опять с шоферами толкует».

Бугаев в раздумье прошелся по широкому, захламленному старой мебелью коридору, заглянул в неуютную грязноватую кухню. Там было пусто.

«Ну что же, поговорим о зонтиках», – решил он и постучал в комнату Горюновой.

Нина Васильевна сидела за круглым столом, накрытым пестрой клеенкой, и ела с большой сковородки жареную картошку с луком. Рядом на тарелочке лежало несколько соленых огурцов и стояла начатая чекушка водки. Женщина не ожидала увидеть постороннего и смутилась. Краска залила ее лицо, она растерянно поднялась, бормоча извинения, подставила еще один стул.

– Вы меня извините, Нина Васильевна. – Бугаев и сам почувствовал себя неловко. – Я чуть попозже загляну.

– Что вы, что вы. У вас дела, я понимаю. Вы не обращайте внимания… – сказала Горюнова. – Такое несчастье.

Перехватив взгляд Бугаева, Нина Васильевна опять покраснела и, потупившись, разглядывая свои красные, с чуть припухшими суставами руки, прошептала тихо:

– Такое несчастье. Пригубила вот за помин души.

Она сморщилась, слезы потекли по щекам. Нина Васильевна отвернулась, вытерла глаза кончиком белой шали. Потом убрала со стола в буфет огурцы и чекушку, унесла на кухню сковородку.

Бугаев оглядел комнату. Жила Горюнова небогато. Старинные буфет и шкаф, когда–то, наверное, соседствовали в одном гарнитуре. Красного дерева, с красивыми бронзовыми накладами, на которых были изображены орнаменты из полевых цветов, они выглядели чуть–чуть чопорно. Старым был и круглый стол. Только зеленая кушетка, дитя массового производства, казалась в этой комнате вещью случайной и недолговечной. Обои на стенах были самые простенькие и давно выцветшие. Над кушеткой висел портрет морского офицера и под ним потускневший от времени кортик. Моряк был молодым и улыбчивым.

«Сын или муж? – подумал Бугаев. – Судя по старому кортику – муж…» Он так и не решил для себя этот вопрос – с кухни пришла хозяйка и, молча сев за стол, внимательно посмотрела на Семена. Она успела чуть–чуть подкрасить губы и припудриться, и только красные пятна, проступавшие на щеках сквозь пудру, выдавали ее состояние.

– Нина Васильевна, я хотел бы задать вам несколько вопросов… – сказал Бугаев.

Она согласно кивнула головой.

– У Шарымовой есть складной японский зонтик?

– Зонтик? – Нина Васильевна, наверное, никак не ожидала услышать такой вопрос. На лице у нее отразилось удивление. – Японский зонтик? – повторила она. – А как же. Есть. Женя ей привозил. Да вот в прошлом году осенью он привез два одинаковых. Вера Сергеевна один продала мне. – Горюнова встала, открыла шкаф и достала оттуда яркий – розовый, в красный цветочек – зонтик.

– Вы не могли бы его раскрыть? – попросил Семен.

Нина Васильевна послушно раскрыла зонт. Это был точно такой же зонт, какой нашли на месте катастрофы.

«Интересно, – подумал Бугаев. – Значит, шеф об этом догадывался. Зря он ни о чем говорить не будет…» И сказал: – Спасибо, спасибо.

– Женя много красивых вещей привозил, – рассказывала Горюнова, убирая зонт в шкаф. – Вера Сергеевна иногда предлагала мне купить, да только не для моего достатка эти вещи. А за зонтик она с меня только пятнадцать рублей взяла. Так я думаю, что Женя велел. Они же, зонтики, дорогие. А Женя иногда и дарил мне что–нибудь. Банку кофе, платочек…

– Вы на лето никуда не выезжаете?

– Нет, все время в городе. Я хоть и на пенсии, а каждое лето подрабатываю. Кассиром в гастрономе.

– Вечером третьего июля вы дома были?

– Нет, до десяти работала.

– А когда пришли?

– Около одиннадцати. Выручку сдала и пришла. Гастроном же рядом.

– Вера Сергеевна была дома?

– Нет. Женя ко мне заглядывал, тоже про нее спрашивал. Он к своим родственникам в Новгород ездил. Примчался, а жены нету.

– Когда Шарымов к вам заглядывал?

– Я только вошла в комнату – и он стучит.

– А поточнее вы не могли бы вспомнить время?

Нина Васильевна задумалась, на лбу у нее легли резкие складки.

– Нет, точнее не могу… Около одиннадцати.

– Но не после одиннадцати?

– Нет, нет.

– Что же делал Шарымов потом?

– Ушел. Он уже тогда не в себе был. Весь какой–то нервный, вздрюченный. Входной дверью так хлопнул.

– И когда вернулся?

– Сегодня утром.

– Сегодня?

Горюнова кивнула:

– Два дня пропадал, а как вернулся, так и началось у них…

– А когда вернулась Вера Сергеевна?

Нина Васильевна пожала плечами.

– В тот вечер я чаю попила и сразу спать легла. За день так устаешь – только бы до постели добраться.

– И ничего не слышали?

Хозяйка мотнула головой.

– Из–за чего же они поссорились? – задумчиво сказал Бугаев, решившись наконец задать этот вопрос впрямую.

– Кто знает?! Чужая душа – потемки. Недружно они жили. Недружно. Особенно последний год. А ведь Женя такой мягкий, такой ласковый мужик–то был. – Горюнова тяжело вздохнула.

9

Проходя через приемную в свой кабинет, здороваясь с ожидавшими его шоферами и автоинспектором Коноплевым, Корнилов сразу почувствовал, что они недовольны очередным вызовом в управление. Только автоинспектор, наверное, спокойно дремал в ожидании начальства – вид у него был заспанный.

– Что, ворчат мужчины? – спросил Игорь Васильевич у Вари, устремившейся вслед за ним в кабинет.

– Ворчат. Я уж и чаем их поила, и разговорами занимала.

– Зови, зови их, Варвара. Буду извиняться. – Он прочитал на листке, положенном на стол секретарем, фамилии звонивших в его отсутствие людей. Похоже, что ничего срочного.

Приглашенные вошли, неторопливо расселись, с любопытством оглядывая кабинет.

– Ну что, товарищи, затягали мы вас? – улыбнувшись, спросил Корнилов. – Никак в покое не оставим?

– Вот–вот, товарищ начальник! – ворчливым басом отозвался загорелый здоровяк с огромными волосатыми ручищами, видневшимися из закатанных по локоть рукавов шерстяной рубашки. – Сколько раз давал себе зарок – подальше от происшествий, так нет…

Это был зеленогорский шофер с хлебного фургона Владимир Орлюков.

– Нам ведь эти вызовы – один убыток, – вставил пожилой чернявый шофер с самосвала Павлищин.

– По среднему–то не заплатят. А мы уж четвертый заход делаем. То в ГАИ, то в прокуратуру.

«Ну, ты–то своего не упустишь», – подумал подполковник: в тот поздний вечер Павлищин на своем самосвале халтурил – возил дрова какому–то дачнику в Репино.

– И правда, товарищ Корнилов! – подал голос седой пижонистый мужчина, владелец «Жигулей», композитор Макаров. – Который раз мы пересказываем одно и то же. Человек погиб, ему теперь не поможешь… – Макаров пожал плечами, достал из коричневой кожанки пачку сигарет «Филипп Моррис», но не закурил, видно, постеснялся.

«Ну вот, и этот «Филипп Моррис» курит, – про себя усмехнулся Игорь Васильевич. – Нельзя думать, что у дачи Горина обязательно кто–то из команды курил. Интересно, где композитор их достает? Спросить неудобно, еще подумает черт–те что!»

– Вы курите, товарищ Макаров, – сказал он и сам достал пачку «Столичных».