Текст книги "Люди как боги (илл. С. Цылова)"

Автор книги: Сергей Снегов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

9

«Волопас» сопровождали «Гончий пес» и «Возничий».Мы ждали лишь известий от Аллана, что атака всем флотом начата. Аллан сообщил, что и новая попытка прорваться развивается неудачно.Неевклидова улитка выворачивала назад один за другим все звездолеты.

– Пора!– передал я на мои три корабля, и мы ринулись вперед.

Мы сидели втроем– Осима,Ромеро и я.Осима командовал,мы с Ромеро наблюдали. На оси полета сверкала Оранжевая,в умножителе был виден и шарик ее планеты. Если там обитали враги,они должны были принять какие-то защитные меры, пусть неэффективные,но немедленные.Мы летели, все убыстряя ход, противодействия не было– ничто не показывало, что нас раскрыли. Три звездолета вторгались в скопление, как в открытые ворота.

– Слишком хорошо,чтобы было хорошо,– прервал молчание Ромеро.– Оранжевая как бы распахивает нам объятия Если бы у меня была хоть капля суеверия наших добрых предков, я бы добавил к этому, что она коварно улыбается.

Мы продолжали лететь в ненарушенном просторе.

– Среди прочих вариантов мы рассматривали и тот, что разрушители будут нас заманивать,– высказался Осима.– Не кажется ли вам,адмирал,что осуществляется именно этот вариант?

Аллан передал в это время,что Оранжевая действует очень энергично. Лишь на направлении прорыва не было признаков активности– вариант, что нас заманивают, делался достоверным. Но я не мог в это поверить. Нужно было обладать мощью, несравненно превосходящей нашу, смелостью, граничащей с безрассудством,чтоб без сопротивления пропустить в свои тайники три звездолета после того, что наделал у них один «Пожиратель пространства».

– Разрушители захвачены врасплох,– сказал я Осиме.

Мы пронеслись мимо окраинных одиноких звезд.Уже не только впереди, но и по бокам густо засверкали светила. Мы, наконец, были внутри Персея.

Корабли Леонида спешили в район прорыва. Они приближались, количество их умножалось,а в пространстве по-прежнему не появлялось возмущений.

– Кажется, растерявшиеся противники упускают последний шанс на действенное сопротивление,– оценил положение Ромеро,и мы с ним согласились, я – с торжеством, Осима – с удивлением.

Усталый, я задремал в кресле и увидел бредовый сон, первый из серии удивительных снов, так часто посещавших меня впоследствии.

Я был в огромном зале,темный купол блистал звездами,но то был экран, а не небо,и я хорошо знал,что вижу проекцию звезд на потолке, а не сами звезды. Я то шел,то бежал вдоль стены по окружностям,радиусы окружностей уменьшались, меня по спирали выносило в центр зала,я туда не хотел, там реял меж полом и потолком полупрозрачный шар,я почему-то боялся этого шара,а меня неотвратимо толкало к нему.В тоске, молчаливо поднимая руки,я вглядывался в потолок,чтоб только не смотреть на страшный шар, а на потолке, среди ярких естественных звезд, беспокойно сновали звезды еще ярче, искусственные, я знал, что это не звезды,а наши эскадры. Аллан упрямо штурмовал скопление,а его так же упрямо вышвыривало назад…

– Кажется, я попал во сне в наблюдательную рубку врагов, – сообщил я, пробудившись, Осиме и Ромеро.– Вам, историографу экспедиции, нужно бы заинтересоваться дурацкими видениями, которые появляются временами в мозгу.

– Действительность фантастичней бреда, адмирал,– мрачно отозвался Осима. – Послушайте депешу Аллана.

Корабли Леонида, следовавшие по проложенному нами пути, натолкнулись на неевклидову метрику и возвращались обратно. Ворота, пропустившие три звездолета, захлопнулись для остальных.

– Посмотрите теперь на экран,дорогой друг, – проговорил Ромеро.

Я поглядел на экран со стесненным сердцем.Несколько минут назад, во сне, я видел примерно такую же картину: множество подвижных светил среди неподвижных.Но в видении подвижные огни были дружественны – наши собственные корабли, здесь же это были крейсеры врага, сферой окружавшие нас.

– Около двухсот кораблей против трех,– сказал Осима.– Боятся они нас основательно, адмирал!

– И мы докажем им еще раз,что нас надо бояться. Приготовьте корабли к бою, Осима.

Мы понеслись навстречу эскадрам противника.

10

– Скучная история, – проговорил Ромеро, зевнув.

Прошло уже несколько дней с момента, когда мы ринулись на противника, а столкновение все не удавалось.Преследуемые корабли врага бросались наутек, зато нас настигали те,от кого мы в это время удалялись. Когда же мы поворачивали на них, удирали и они, а недавние беглецы превращались в преследователей.Тактика была проста: нас не выпускали, но сражения не завязывали.

– Хоть бы одна неактивная звезда отозвалась! Неужели в скоплении не осталось ни одной звезды, населенной галактами?

Ромеро промолчал, но я разбирался в его мыслях: мы явились сюда не как туристы, мы освобождали родственные народы, попавшие в беду. Они могли бы отозваться на поданный им клич! Различие между тем, что происходило во время полета «Пожирателя пространства»,и тем, что мы встретили сейчас, было тягостно.

Тогда неактивные звезды,не умевшие менять метрики, отчаянно взывали к нам, предупреждали об опасностях, восхищались нашим успехом.

А враги с энергией подавляли их передачи– межзвездные просторы были полны сигналов и шумов, волны боролись с волнами. Сейчас пространство было мертво. Мы без устали вслепую пробивались к друзьям, а друзья не хотели даже сообщить, где их искать.

– За сферой вражеских звездолетов проглядывается темный шатун, – сказал Осима. – Если оседлать его, получим свободу действий.

– Созовите командиров кораблей, – сказал я.

Осима приказал кораблям выброситься в Эйнштейново пространство. Вскоре «Возничий» и «Гончий пес» появились в оптике. Мы остановили сверхсветовой бег, в отдалении замерли и крейсеры врага.

К «Волопасу» понеслись планетолеты. «Возничим» командовал Камагин, второго капитана, Артура Петри, я знал меньше. Аллан говорил, что после Спыхальского Петри больше всех налетал в Галактике.

– Нужны большие решения,– сказал я на совещании командиров.– Вам не меньше моего надоело бесцельное мотание вокруг Оранжевой.

– У меня возражение против нового плана,– объявил капитан Камагин, когда я закончил сообщение.– Наших запасов активного вещества недостаточно, чтобы настичь и разметать неприятельский флот.И выйти к какой-нибудь дружественной звезде мы не сумеем,ибо попросту не знаем, где она. Но захватить шатун надо.

– А для чего он нам тогда?

– Чтобы бежать к своим,– холодно сказал Камагин.

– Вы отказываетесь развить успех удачного вторжения?– неприязненно спросил Осима. Он был настроен воинственней всех нас.

Камагин живо повернулся к Осиме.

– Я отказываюсь считать вторжение удачным.Оно скорее похоже на провал, чем на успех.В чем была идея плана?В том,что вначале прорываются три звездолета, а за ними весь флот. А что получилось реально? Флот отброшен назад, а мы мечемся, как затравленные зверьки, в этой звездной крысоловке. Пора, пора убегать! Именно поэтому я голосую за захват шатуна.

Ромеро обратился ко мне:

– О чем так напряженно думает наш уважаемый командующий?

Я ответил в тон:

– Ваш уважаемый командующий согласен с капитаном Камагиным.У нас мало сил, чтобы господствовать в скоплении. Вторжение не удалось, пора возвращаться.

Ромеро пишет, что приказ о бегстве был в общем стиле моих приказов – неожиданных, круто поворачивающих ход событий.

11

Я и не помышлял, конечно, что разрушители легко отдадут неприкаянную планетку.Она мчалась меж их кораблей, как привязанная. В отчете Ромеро вы найдете описание нашего обманного маневра. Там подробно рассказано, как три звездолета,мчавшиеся до того компактной группой, вдруг ринулись в разные стороны,смяли стройную сферу вражеских крейсеров, а когда вновь пошли на взаимное соединение,добрый десяток кораблей противника вместе с темным шатуном оказался с трех сторон от оси нашего движения,и деться им было некуда.

Зрелище панического бегства врага было красочно. Их корабли мчались кто куда, лишь бы скорее удрать. Ни Осима, ни Петри не преследовали беглецов, но Камагин отомстил за предательское нападение на звездолет «Менделеев» в Плеядах. Один из крейсеров попал в прицельный конус «Возничего», и Камагин ни секунды не медлил.

Зажженное им солнце пылало недолго,но,не сомневаюсь,зловещий блеск нового светила нагнал еще страху в души беглецов.А затем наши звездолеты повисли над темной планеткой. Это был типичный шатун– каменистый шарик, раза в три побольше Земли,без атмосферы, без воды, без каких-либо признаков жизни. Его не жалко было уничтожить, и мы его спокойно уничтожили.

Планета таяла,источая вокруг себя пространство, как пар, она «газила пространством»,по удачному выражению Ромеро.Все происходило, как было задумано.Мы стали независимы от нарушений метрики, создаваемых врагами. Возмущения метрики– это перемена структуры уже существующего пространства, а тут оно еще было в акте творения,его еще предстояло ввести в ту или иную структуру.

И оно росло,расширялось,мы мчались в этом непрерывно генерируемом защитном пространстве, как в беспрестанно возобновляемой скорлупке, – какой бы ад ни кипел снаружи, какие бы мощные поля метрики ни формировали создаваемую нами пустоту, до нас эти внешние бури не доходили.

Я сказал: все происходило,как было задумано. Теперь добавлю– кроме одного. Выбраться не удалось.

Колыбелька автономного пространства была не больше чем колыбелька. Мы лишь немного расширили объем скопления Хи, в одной его части появилась крохотная опухоль,а надо было взорвать исполинскую сферу, замкнувшуюся вокруг Оранжевой, теперь мы знаем это хорошо. Люди крепки задним умом, ничего не поделаешь.

День за днем мы удалялись от Оранжевой,слой пространства, закрученного в неевклидову улитку, становился все тоньше, мы уже видели корабли Аллана по ту сторону неевклидова забора– еще один-два хороших удара, еще одно отчаянное напряжение генераторов– и мы вырвемся на свободу, так это тогда нам представлялось.

И когда стали таять последние мегатонны планетного вещества,я отдал приказ готовить к уничтожению «Возничего» и «Гончего пса».

– Лучше пожертвовать двумя звездолетами, чем успехом кампании!– оборвал я запротестовавшего Осиму.– Прикажите капитанам эвакуировать на «Волопас» свои экипажи. Пусть корабельные машины просчитают, каковы наши шансы.

Все три МУМ подтвердили, что дополнительного вещества хватит на разрыв последнего слоя неевклидовости. Тогда мы еще не знали, что сверхмудрые МУМ тоже способны ошибаться…

12

Один за другим планетолеты перебрасывали людей и имущество с обреченных звездолетов.Командиры совещались в салоне,а я сидел с Мери и Астром. Древние капитаны, отказывавшиеся брать в походы свои семьи, были мудрыми людьми, сейчас я это понимал особенно ясно.

Астр все свободное время проводил в обсервационном зале. Когда мы встречались,он давал мне пылкие советы, они были не хуже моих собственных решений.Пусть меня не поймут превратно,я не хочу сказать,что он гениален, нет,напротив, все мы,участники экспедиции, были средними людьми, о чем ныне стали забывать,изображая нас чуть ли не титанами, – дорасти до нашего уровня было несложно.

– Ты напрасно взрываешь два корабля, отец,– убеждал меня Астр.– Так ослаблять свою силу! Три корабля или один!

– Три корабля больше, чем один, но у нас нет другого выхода.

– Есть! Захватите корабли врага. Пусть они, а не мы, увеличивают собой мировое пространство.

Я любовался им. Стройный и сильный, он уже доставал головой мне до уха – веселый и живой, сообразительный мальчишка. И просто удивительно, как он походил на меня.Я иногда раскладываю на столе его фотографии и свои в том же возрасте, и сам затрудняюсь сказать, где он и где я. Отличие лишь в том, что он красивее меня.

– Корабли противника не дают приблизиться к себе,– сказал я со вздохом. – Погуляй, сын, нам с мамой нужно поговорить.

– Не скрывая ничего!– потребовала Мери, когда Астр убежал.– Дело идет к гибели, да?

– Кризис,Мери.После кризиса или спасаются,или погибают. Терять бодрость не следует, но быть ко всему готовым – надо.

Она обняла меня, прижалась ко мне.

– А если что случится… Ты не простишь,что я взяла Астра?

– Астр такой же человек, как и мы. И если придется умирать, он умрет не раньше нас с тобою.

Сверхсветовые волны трижды уносили наше послание из звездных бездн Персея в мировой космос.Мы не сомневались,что враги перехватят нашу передачу, но не считали нужным таиться, даже если бы могли сохранить секрет: новая стратегия держалась не на скрытности, а на могуществе.

И еще не кончилась третья передача, как мы приняли ответ Аллана: «Приказ адмирала получен.Всей душой с вами.С волнением ожидаем результатов прорыва».

– Можно взрывать звездолеты, – сказал я.

13

План уничтожения звездолетов был итогом холодной работы ума, а не плодом вольного желания.Только одну уступку мы сделали чувству – не было никаких внешних эффектов: ни шаров испепеляющего пламени, ни снопов убийственной радиации, ни газовых туманностей, ни потоков элементарных частиц…

Звездолеты,почти невидимые,просто таяли,истекая пространством,сперва один, потом другой,– и в этом темном новосотворенном «ничто» мощно несся «Волопас», снова превращая его в «нечто»– шлейф горячей, быстро остывающей пыли тянулся за ним, как за кометой.

Чтобы скорее привести Камагина в себя, я приказал первым аннигилировать «Возничего», в нервах Петри я был уверен больше.

В командирском зале распоряжался один Осима, обсервационный зал был забит эвакуированными с гибнущих звездолетов.В салоне сидели Ромеро, Петри и Камагин.Здесь обзор был хуже,чем в обоих залах, но я пришел сюда, чтоб в эту трудную минуту не расставаться с капитанами.Я сел рядом с Камагиным и тронул его за локоть. Он повернул ко мне насупленное лицо.

– Как идет разрыв неевклидности? – спросил я.

Он ответил холодно:

– В три раза слабее, чем нужно для успеха.

Ромеро показал рукой на экран:

– Флотилия врага закатывается в невидимость.

Я закрыл глаза,мысленно я видел картину совершающегося яснее, чем физически.Гигантская буря бушевала снаружи,особая буря, таких еще не знали ни под нашими родными звездами, ни даже здесь, среди враждебных сил Персея.

Вещество уничтожается и тут же заново создается, гигантские объемы нарождающегося аморфного пространства– мы сейчас неистово несемся в нем – мгновенно приобретают структуру,губительную для нас метрику, а мы все снова и снова оттесняем эту организованную пустоту своей неорганизованной, хаотичной, первобытно аморфной… Корабли врага исчезли, даже сверхсветовые локаторы не улавливают их – так жестко скручено пространство, в котором они движутся…

– Идите в командирский зал, Эли,– посоветовал Ромеро.

В последнее время он почти не называл меня по имени.

Вместе со мной поднялся Камагин.

В коридоре он остановил меня.Он пошатывался,словно отравленный.Пожалуй,это было единственным,в чем он не мог сравниться с людьми нашей эпохи,– чувства, одолевавшие его, слишком бурно проявлялись. Он заговорил хрипло, быстро, страстно:

– Адмирал, я не хочу оспаривать ваши решения. Нас в далекие наши времена приучали к дисциплине, вам непонятной…

Я прервал его, чтобы не дать разыграться истерике:

– Вы исполнительный командир, я знаю. И претензий с этой стороны у меня к вам нет.

Он продолжал еще громче:

– Я больше не могу,адмирал,вы обязаны меня понять… «Возничий» уничтожен, очень хорошо, но «Гончий пес» еще существует,он еще может сражаться. Неужели вы не видите сами, что жертва напрасна? Нам не уйти из скопления, но мы ослабляем себя, мы сами ослабляем себя, поймите же, Эли!

Я взял его под руку, и мы вместе вошли в командирский зал.

– Поймите и вы меня.Три звездолета или один,конечный итог– гибель. А здесь хоть и сомнительный,но шанс. Неужели вы не хотите испробовать все отпущенные нам возможности?

– Сейчас я хочу лишь одного: подороже продать наши жизни!

Мы уселись рядом с молчаливым Осимой,я слышал в темноте, как тяжело дышит Камагин. На экране, отчетливый, распадался последний осколок «Возничего». Я всматривался в тающий звездолет. Последний шанс, думал я, последний шанс! У меня путались мысли.

Голос Осимы резко разорвал тишину:

– «Возничий» прикончен начисто,адмирал! МУМ сообщает, что преодолено не больше четверти пути. Ваше решение– продолжаем аннигиляцию?

Пока он говорил, я очнулся. Среди растерянности, постепенно становившейся всеобщей, я был обязан сохранять спокойствие духа.

– Да, теперь, конечно, очередь «Гончего пса». Не понимаю вашего вопроса, Осима!

Осима справлялся со своими чувствами лучше Камагина.

– МУМ рекомендует ускорить аннигиляцию второго звездолета.Последуем ее расчету?

– Расчеты МУМ не безошибочны, но иных у нас нет.

На этот раз вспышки избежать не удалось, багровый шар забесновался на месте взорванного звездолета,и мы устремились в центр взрыва. На стереоэкранах мира впоследствии, когда мы наконец вернулись из Персея, часто показывали картины аннигилирующегося темного шатуна, постепенный распад «Возничего», быстрое уничтожение «Гончего пса». Каждый мог увидеть все, что видели тогда наши глаза, пожалуй, даже с большими подробностями, мы ведь не были способны взглянуть на это зрелище повторно.

Но сомневаюсь, чтобы кому-нибудь удалось хотя бы отдаленно испытать чувство,с каким мы смотрели на тающее плазменное облачко– это был не просто гибнущий крейсер, а последняя гибнущая надежда, единственный оставшийся нам шанс на свободу.

– Все, адмирал!– сказал Осима.– Прорвать барьер не удалось.

Мы долго молчали, покоясь в командирских креслах, командовать было нечем и незачем.На экране,замутненном взрывом «Гончего пса», постепенно высветлялось пространство.Сперва блеснула Оранжевая, затем появились другие звезды, потом засверкали зеленые огоньки неприятельского флота.

– Противник идет на сближение,-сообщил Осима.– Ваше распоряжение, адмирал?

– Готовиться к бою, – сказал я и вышел из зала.

14

За дверью я остановился, в изнеможении прислонился к стене.

У входа в командирский зал люди не прогуливались, здесь можно было побыть одному. Я боялся лишь встречи с Ромеро и Петри: с ними надо было обсуждать положение, а я не был способен на это. Не мог я оставаться и с Осимой и Камагиным, я весь сжимался при взгляде на страдальческое лицо и враждебные глаза маленького космонавта. А мысль, что попадется Астр или Мери, приводила меня в ужас, такая встреча была всего невыносимей. Я не мог быть ни с кем, перенапряжение последних дней сломило меня.

– Нет, нет, нет!– бормотал я лихорадочно, я не знал, к кому направляю эти слова, я словно отстранился ими от неулышанных упреков, от невысказанных обвинений.– Нет, нет, нет! – повторял я все громче и, когда не выговорил, а выкрикнул «нет», вдруг очнулся.Я вытер пот со лба и быстро отошел от двери: мне почудились шаги выходящего Камагина. «Нет!»– сказал я себе,это было первое осмысленное «нет», я приказал себе не торопиться, никто не должен видеть, что я бегу.

Я шел по извилистым коридорам,передо мною бесшумно раздвигались двери, все охранные механизмы здесь были настроены на мое индивидуальное поле,я еще был адмиралом Большого Галактического флота– для адмиралов на их кораблях не существует секретов.Адмирал! Ты еще адмирал, Эли! Я снова прислонился плечом к стене, перед глазами прыгали глумливые огоньки, издевательски подмигивала Оранжевая, зловеще наливались блеском точки вражеских крейсеров.

«Ты еще адмирал, Эли!– сказал я себе с гневом.– Борьба не кончена, нет!» Я дышал часто и глубоко, мне не хватало воздуха. Надо было успокоиться, пока я ни с кем не повстречался.

Я прошел в помещение МУМ,там никого не могло сейчас быть, лишь я один имел право входить сюда без разрешения командира корабля. Свет зажегся, едва я ступил на порог, посреди комнаты стояло кресло. Я опустился в кресло, закрыл глаза. Я задыхался.

– Надо успокоиться!– сказал я вслух.– Слышишь, надо успокоиться.

Я повторял это до тех пор, пока не сумел взять себя в руки.

Передо мной на столике с ножками,таящими в себе тысячи проводов к датчикам и анализаторам,возвышался ящик, за полированными стенками его были собраны редчайшей чистоты кристаллы,уникальные химические образования, в равной степени творения ума и рук мастеров и плод поисков космонавтов-геологов. Я вспоминал зеленый камень с Меркурия,красовавшийся на платье Веры,он достался ей лишь потому,что его забраковали создатели этой машины, нашей корабельной МУМ, одной из многих сотен однотипных машин, рассеянных по планетам, смонтированных на галактических судах, тот удивительно красивый, самосветящийся камень был недостаточно хорош для МУМ, он годился лишь на украшения, а не на вычисления, мог стать элементом платья, но не уголком всепонимающего мозга.

– Ты, сверхмудрая и безошибочная!– сказал я горько.– Ты, рассчитывающая миллиарды комбинаций в секунду, может, поделишься со мной итогом одной комбинации, что реально совершается снаружи– двести кораблей против одного?

«Поражение!– засветился в моем мозгу холодный ответ МУМ. Через секунду она уточнила:– Гибель «Волопаса» после гибели многих атакующих судов врага».

Я зло усмехнулся. Я ненавидел черствую машину.

– Подороже продадим наши жизни,как это называется на языке Камагина.А если без категорий купли и продажи? Согласись, всезнающая, та эпоха, когда все продавалось и покупалось,в том числе и человеческие жизни,давно завершилась.

«Вы воюете, а война древнее торговли. Раз явление древнее, термины, описывающие его, тоже не новы».

– Значит иного выхода нет?

«Нет. Гибель».

– И твоя, стало быть, гибель, всепонимающая?

«Моя– в первую очередь. Если попаду в руки врага, человечество потерпит больший урон, чем если им достанется живым кто-либо из вас или все вы разом. Для гарантии успеха вы должны демонтировать меня,не дожидаясь общей гибели».

– Дура ты!– сказал я.– Надменное и тупое вещество,имитирующее живой разум! Гарантия успеха… Ты будешь, конечно, демонтирована, это я тебе обещаю!

Я быстро вышел из помещения МУМ и прошел в отделение аннигиляторов Танева. Я блуждал по узким коридорам, пролезал в щели, поднимался на лесенки, задерживался на площадках– всюду вспыхивал свет,когда я приближался. И всюду были машины,гигантские,огромней городских домов,механизмы,сотни, может быть, тысячи автономных машин, при всей своей величине не более чем крохотные элементы созидательного и разрушительного начала галактического корабля.

Я дотрагивался до них, прислонялся к ним, любовался ими, печалился о них.

Может быть, только в мечте о всемогущем боге создавал до них человек нечто подобное, умеющее творить вещество из «ничего» и превращать вещество снова в «ничто». Но это представление о боге было мечтой, фантастично разыгравшимся воображением, а здесь присутствовало материальное создание человеческого ума – реальный аппарат творения и уничтожения. И сейчас я должен был их уничтожить, чтоб они не достались врагу. И это было много тяжелее, чем решиться на собственное уничтожение.

«Сентиментальный дурак!– сказал я себе с отвращением. – Ты, не колеблясь, приказал уничтожить точно такие же механизмы на «Возничем» и «Гончем псе». И сурово осуждал колебания Камагина, а сам нынче раскис! Погибнешь только ты и твой корабль– человечество остается. Риск, на который ты шел, не вышел из границ расчета,наша гибель была одним из допущенных вариантов– разве не так?»

Из отделения аннигиляторов я завернул в общежитие ангелов. У них шли занятия: ангелы обучались человеческому языку, нашим наукам и трудовым умениям. Мое появление прервало урок, ангелы шумно сгрудились вокруг. Обрадованный Труб сжал меня крыльями.

Я извинился, что внес беспорядок, и увел Труба.

– Наши дела плохи, друг мой,– сказал я.

– Хуже, чем были в Плеядах, когда напали зловреды?– спросил он. События тех дней были для него как бы эталоном отличного поведения.

– Много хуже. Речь идет о наших жизнях– и прогноз МУМ отрицательный.

– Ты хочешь сказать, что мы погибнем в предстоящем сражении?

– Именно это.

Он слушал,грозно хмурясь. Он уже не был тем первобытным наивным храбрецом, каким когда-то явился к нам.И он уже не считал реально существующим одно то, что видели его глаза и до чего он мог дотянуться когтями, он знал теперь, что невидимое временами страшнее предметного.

Он громко всхлипнул и утер глаза.

– Тебе не хочется умирать, Труб?– Это был глупый вопрос, но ничего умнее не пришло в голову.

– Не то, Эли. Я был уверен, что мы высадимся на зловредной планете и произведем там революцию.

– Революцию, Труб?

– Разве я неправильно произнес это слово?Мы изучаем человеческую историю, – объявил он с гордостью.– И нам нравится, что люди, когда становилось невтерпеж, совершали революцию. Хорошо бы сделать революцию у зловредов, освободив всех, кого они угнетают. Теперь этим мечтам– конец.

– История не кончается на нас. Нам не удалось– удастся другим людям и их друзьям.

От ангелов я пошел к Лусину.Для его конюшен был отведен поселок на окраине городка.Лусин обучал Громовержца приемам воздушного боя. На дракона налетал отряд пегасов,крылатый ящер отбивался от воинственных лошадей. Меня удивило, что он не мечет молний, но Лусин разъяснил, что разряд даже малой интенсивности замертво сшибает даже самого дюжего пегаса.

– Как снаружи?– спросил он.– Нас преследуют? Опасно? Очень? Нет?

Я и ему рассказал, как сложилась обстановка. Лусин с отчаянием посмотрел на своих драконов и пегасов.

– Все погибнут? Эли, скажи– все?

– Неужели ты надеялся, что кто-то из твоих тварей уцелеет в таком катаклизме?

– Не говори так, не твари. Разумные. Жалко до смерти.

И сейчас он думал не о себе,а о своих синтезированных чудовищах, три четверти его духовных помыслов сводились к заботе о них. Умом я понимал такое отношение, но чувство мое протестовало. Что-то от прежнего Ромеро, боровшегося против помощи звездожителям и превозносившего человека, сохранялось, видимо, и во мне.

Лусин с мольбой тронул меня за плечо:

– Сохранить, Эли! Нас много. Громовержец– один. Уникальный. Пегасы– тоже редкие. Высадить на планете. Пусть размножаются. Пойми, Эли! А?

– Ты произнес большую и горячую речь,впервые слышу от тебя такую, Лусин, – сказал я.– Если бы можно было где-нибудь высадить пегасов, я и Астра добавил бы к ним в компанию, пусть уж и он спасется. Надежды нет, Лусин!

Я ушел,не дожидаясь, какую еще нелепость он сморозит. Я вдруг успокоился. Отчаяние, терзавшее меня перед МУМ, пропало, словно я передал его Трубу и Лусину. Я знал уже, чего хочу, и знал, что отстоять свой новый план перед помощниками и экипажами трех звездолетов легко не удастся, и был готов страстно всех переубеждать и делать это быстро: военной судьбой нам было отпущено совсем мало времени.

Осима в командирском зале встретил меня восклицанием:

– Наконец-то вы появились, адмирал. Командующий вражеским флотом обратился с наглым посланием.