Текст книги "Обычная жизнь (СИ)"

Автор книги: Сергей Ким

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Теперь настала пора заняться итальянкой. Аккуратно снял с неё кепку, автомат и разгрузочный жилет. Бегло осмотрел девушку. Серьёзных ран обнаружилось две – обе на спине, где куртка была неаккуратно вспорота, словно бы тупым ножом. Одежда вокруг была пропитана кровью, которая тихонько продолжала капать на пол.

Осторожно начал снимать с Габри куртку. Поначалу она пыталась мне помогать, шипя и кривясь от боли, но вскоре вынуждена была признать своё бессилие, а мне пришлось под конец не столько стягивать одежду, сколько разрезать её, чтобы не тревожить лишний раз рану.

Кстати, то, что я, по сути, сейчас раздеваю симпатичную мне во всех отношениях девушку не нашло во мне никакого отклика. Ну, если честно, почти никакого. Организм подсказывал, что мающийся избытком гормонов четырнадцатилетний пацан с сознанием двадцатидвухлетнего парня нормальной ориентации просто не может не отреагировать.

А я и реагировал. Но привычно держал себя в стальных кандалах. Целибат вреден? Ничего, потерплю. А то малолетки всё же не в моём вкусе, а для привычного возрастного круга девушек неинтересен уже я…

Ага, а вот и раны… Паршиво, конечно, но не смертельно. И вообще всё могло быть гораздо хуже, а так осколок лишь глубоко вспорол кожу в районе поясницы. Да ещё в районе левой лопатки несколько рваных порезов. Крови много натекло, конечно, но главное кость цела и ранения касательные… Кстати, а что это на соседней лопатке? Похоже на татуировку… Татуировку в виде штрих кода и числа "47". Что бы это значило? А, ладно!..

Так, а как бинтовать-то? Вспоминаем, чему там учили на курсах по оказанию первой помощи на тактических занятиях в Конторе…

В принципе, понятно… Надо только один момент утрясти.

– Это на тебе что – майка, топ? Его придётся снять, чтобы повязку наложить, – без задней мысли выношу я свой вердикт.

– Снимай. В чём проблема?

Закон подлости – великая и могущественная вещь. Он срабатывает именно в самые неудобные и неожиданные моменты.

Вот, скажем, стягиваю я с Габри, гм, некий предмет одежды… Ну, и что в этот момент может случиться? А почти всё! И даже…

– Икари, что тут за… – широко зевая, на пороге кухни появилась Аска в одной лишь коротенькой ночной рубашке. Впрочем, сон с рыжей слетел тотчас же, как только она увидела живописнейшую картину. – О.

У Сорью медленно отвалилась челюсть.

– Офигеть, – выдавила девушка. – Извиняюсь – я не вовремя, я уже ухожу…

– Стой, Лэнгли, не уходи! Помоги мне, пожалуйста!

Уронить на пол вторую челюсть Аска не могла физически, поэтому обозначила терминальную степень обалдевания посредством дикого выпучивания глаз.

– Яааа… Я не по этой части… И втроём… эээ… – речь пилота Ноль-второй Евы стремительно теряла членораздельность. Но затем она, похоже, пришла в себя и перешла в наступление. – Ты больной извращенец, Икари!!! Видеть вас, бесстыдников, не хочу!!!

– Лэнгли, это не то, что ты подумала! Я всё могу объяснить!

Боже, я действительно ляпнул две эти неимоверно тупые фразы? Мама, роди меня обратно!..

– Габриэлла ранена, ей нужна помощь! Стой! Да посмотри же вокруг – тут везде оружие и кровь!

Несмотря ни на что любопытство и здравый смысл победили. Аска уже почти ушла, но всё-таки решила напоследок бросить свой испепеляющий взгляд… И, благодаря моей реплике, уже зная, что искать, быстро убедилась в ложности своего первого впечатления.

На полу небрежно валялся разгрузочный жилет и короткий штурмовой автомат, а на столе спокойненько лежал мой именной "глок" в окружении бинтов и лекарств. Да ещё и повсюду виднелись капли крови и грязные отпечатки подошв…

Так себе романтическая обстановка, я вам скажу.

– Икари, это точно не…

– Himmelherrgott, Лэнгли! Полумёртвые девушки не возбуждают меня в плане секса!

Аска покраснела, но всё же после некоторого колебания подошла ко мне. Увидев рану итальянки, рыжая окончательно развеялась в своих сомнениях, и мы уже вдвоём стали хлопотать над Ферраро, которая, судя по всему, только чудом ещё находилась в сознании.

Выяснилось, что в лекарском ремесле Лэнгли очень соображает, поэтому общими усилиями мы с перевязкой покончили достаточно быстро.

Аккуратно удалили пинцетом мелкие кусочки одежды и нитки, промыли и продезинфицировали раны. Я осторожно прозондировал пинцетом глубину пореза на пояснице и уже было начал присматриваться к набору медицинских игл…

– Не надо зашивать… – тихо произнесла итальянка. – Оставь так.

– С ума сошла? – возмутилась Аска. – Края такой раны по-любому скрепить надо!

– Рана грязная – лучше пусть так заживёт.

Немного посовешавшись с Лэнгли, пришли к выводу, что итальянке виднее.

Я наложил специальную салфетку, а рыжая начала бинтовать, дабы даже косвенно не подпускать меня к груди Габриэллы.

– Вроде бы всё… – задумчиво произнёс я.

После этого я начал прибираться и затирать грязь и кровь, а Лэнгли отправилась поискать для Габриэллы сухую и чистую одежду.

Аска притащила один из халатов Мисато – решив, что её вещи Ферраро не подойдут, немка устроила набег на майорский гардероб. Обозвав меня на всякий случай извращенцем Лэнгли вытолкала меня в коридор, а занялась переодеванием Габриэллы..

Чем несказанно облегчила мне жизнь, избавив от лишних картин и соблазнов, гм.

Далее опять подключился я, начав отпаивать итальянку тёплым чаем и чуть ли не насильно скармливая ей сладости, хранящиеся в холодильнике. Как оказалось, болезненный и вялый вид Ферраро вовсе не означал, что у неё нет аппетита. Как раз-таки наоборот – процесс поглощения итальянкой пищи лучше всего описывался глаголом "ЖРАЛА". Пусть девушке сей глагол и не слишком подходил фонетически, зато был наиболее верным.

В итоге спустя полтора часа на кухне квартиры номер 116 имелась сытая, сонная и не особо умирающая Габриэлла, укутанная в одеяло. Которую совместными японо-немецкими усилиями (при русском духовном наставничестве) отволокли в зал, уложили на диван и накрыли одеялом.

Мы с Аской, изрядно вымотавшиеся и уставшие, разбрелись по своим комнатам, взяв твёрдое обещание с итальянки, что завтра нам всем предстоит серьёзный разговор…

И с чувством выполненного долга я спокойно лёг спать…

Точнее попытался, потому как после столь ярких и неспокойных впечатлений спать категорически не хотелось. А если и хотелось, то исключительно в обнимку с чем-нибудь скорострельным и многозарядным. И в бронежилете. И…

И вот за такими вот нехитрыми терзаниями я через пару часов всё-таки задремал.

* * *

Проснулся я от того, что лежал в неудобной позе на холодном каменном полу. Открыв глаза, я понял, что нахожусь в каком-то тускло освещённом помещении.

За решёткой.

Мимо камеры промелькнула какая-то смутная тень… Промелькнула, а затем вернулась.

– Was ist los, Hans?? [11]11
  Что там, Ганс?


[Закрыть] – послышалось где-то дальше по коридору.

– EnglДnder hat zur Besinnung gekommen, [12]12
  Англичанин очнулся.


[Закрыть] – сухо произнесла тень, приближаясь ближе к решётке.

Это был натурально вылитый фриц. Серое кепи, фельдграу и классический МП-40 поперёк груди.

Холодные глаза немца равнодушно смотрели на меня.

– Erholte? UnnЭtz. [13]13
  Очнулся? Зря.


[Закрыть]

Внезапно меня скрутил приступ нечеловеческой боли, заставивший тело выгнуться дугой. Из горла вырвался дикий вопль, полный боли и отчаянья, а пальцы заскребли по камням.

– Was hast du bloЯ? Fritz, EnglДnder ist schlecht!! [14]14
  Что с тобой? Фриц, англичанину плохо!


[Закрыть]

Немец торопливо достал тяжёлую связку ключей и начал лихорадочно открывать дверь. Наконец-то справившись с тугим замком, он буквально влетел ко мне в камеру и наклонился над бьющимся в конвульсиях телом…

Которое тут же замерло и почти весело заглянуло в холодные арийские глаза.

Короткая подсечка, и немец летит на пол, а его холёная морда встречается с каменным полом. Хватаю его за голову и прикладываю фрица ещё несколько раз, разбивая лицо в кровь. Приподнимаюсь, а потом бью локтём в основание его черепа, вкладывая в удар весь вес своего тела. Быстро переворачиваю труп – на то, чтобы стянуть с немца машин-пистолет времени нет, поэтому вытаскиваю у него из кобуры на животе "вальтер" П-38 и направлю на открытый дверной проём – сейчас должен подойти напарник фашиста.

Фриц не успевает появится, как тут же получается три пули в грудь и валится назад, так и не выпустив из рук карабина.

Порядок.

Минута уходит на обдумывание дальнейших планов действия, вылившихся в то, что я снял с немца, которому сломал шею, форму и натянул на себя. Она мне оказалась чуточку великовата, но всё же не фатально. Повесил на шею МП-40, подошёл ко второму фрицу. Карабин меня всё-таки не привлёк, а вот ещё один "вальтер" и добрый штык-нож оказались более желанной находкой.

Поправить кепи и автомат на груди, и скорее прочь из этого подземелья.

Подняться по лестнице, миновать толстую деревянную дверь с узким смотровым окошком, пройти по скупо освещённому коридору. Ещё дверь, ещё лестница, и вот я уже на на пороге какого небольшого помещения. Вхожу внутрь… Кажется, это что-то вроде небольшой караулки – никелированные солдатские кровати, тумбочки, оружейные пирамиды (сейчас пустые), в углу – потрет Адольфа Гитлера и пара чёрно-алых нацистских флагов.

Прохожу комнату насквозь, толкаю дверь, поворачивая налево… И практически сталкиваюсь нос к носом с парой фрицев. Всего доли секунды мне хватает на то, чтобы понять – они поняли, что я враг.

Рывком сближаюсь с одним из немцев, выхватываю штык-нож и всаживаю ему в живот, а второго пинаю в грудь, отшвыривая прочь. Достать "вальтер", всадить в упор две пули в уже раненного ганса и ещё две во второго. Короткая ревизия имущества, и вот я стал богаче на ещё три магазина к пистолету-пулемёту, два пистолетных и три увесистых гранаты с длинной деревянной ручкой.

А теперь прочь отсюда, пока меня не обнаружили или не подоспели на место перестрелки!

Пробегаю коридор, открывая дверь… И по глазам бьёт неожиданно яркий солнечный свет. Коротко оглядываюсь – оказывается я нахожусь на крепостной стене старинного замка, расположенного, судя по пейзажу, где-то в горах.

Ладно, это неважно – сейчас главное быстро миновать открытое пространство и добежать до следующей башни.

Бегу… И внезапно слышу где-то сверху отрывистые лающие крики, а по камням вокруг меня начали бить пули. Не оборачиваясь, добегаю до башни, открываю тяжёлую дверь и заскакиваю внутрь.

Так, винтовая лестница… Мне наверх или вниз? Думаю, что всё-таки вниз – на вершине башни мне ловить нечего.

Один виток, второй, третий… Да где же дно у этой чёртовой башни?! Ага, а вот и дверь… Так, в этот раз будем осторожнее и для начала слегка-слегка приоткроем её, дабы убедиться, что всё чис…

Чёрта с два там всё чисто! Полная хата немцев!

Так… так… так… Поворачивать наверх? А что это за голоса сверху доносятся? Не погоняли ли? Ну, и где меня раньше достанут – когда я буду подниматься вверх и столкнусь нос к носом с фашистами или когда неожиданно ударю этой гей-компании, что сейчас сидит в комнате, в спину? Всё элементарно, Ватсон!..

Достаю одну гранату-колотушку, отвинчиваю на конце рукояти защитный колпачок, достаю шнур с фарфоровым шариком на конце и дёргаю.

Раз…

Резко дёргаю дверь на себя.

Два…

Короткая оценка обстановки – где больше немцев, куда бросать.

Три!

Швыряю гранату в комнату, а сам прячусь за дверь и достаю ещё одну гранату.

Взрыв в небольшом закрытом помещении бьёт по ушам отчего-то очень громко. Грохот и вопли, в воздухе несёт дрянной взрывчаткой. Вторая граната летит вслед за первой. Раз, два, три, четыре. Взрыв!

Резко врываюсь в комнату, отбегаю вправо и на ходу начинаю палить из тяжёлого автомата, чувствуя как он трясётся от отдачи. Немцы валятся как подкошенные – пули уверенно находят свои цели. На полу уже валяются четверо, превращённые осколками в малоаппетитное пособие по разделке и заготовке туш.

Трое в центре, один из них офицер в форме Ваффен СС – получите! Двое около стены – тоже получите! Ещё одна сладкая парочка ныряет за крепкий дубовый стол, и пули лишь бессильно вырубают кучу щепок из столешницы. Боёк щёлкает всухую – тридцать два патрона приказали всем жить долго и счастливо, а менять магазин времени нет.

Выпускаю МП-40 из рук от чего он просто повисает на ремне и выхватываю оба "вальтера". Видимо решив, что раз я перестал стрелять, то нужно воспользоваться представившимся шансом, из-за стола поднимается пара гансов с карабинами. Получив по несколько пистолетных пуль в грудаки, они завалились обратно. Где-то позади начали раздавать крики, причём уже подозрительно близко – похоже, что погоня сверху уже вот-вот будет здесь…

Мой взгляд упал на прислонённый к колонне пулемёт MG-42 с пристёгнутым круглым патронным коробом-кексом. Усмехнулся, засунул пистолеты обратно в кобуры, подхватил тяжёлый машингевер, подцепил ногой ближайшее кресло с высокой спинкой и рывком пододвинул его к себе. Повернулся к двери из которой должны были показаться немцы и положил ствол пулемёта на спинку кресла.

Когда в комнату ввалилось примерно полдюжины немцев старому-доброму машингеверу потребовалось всего четыре секунды, чтобы полностью опустошить магазин и нашпиговать этих неудачником свинцом калибра 7.92 миллиметра от макушки до пяток.

Я отбросил пулемёт в сторону и, на ходу перезаряжая МП-40 и пистолеты, вышел из комнаты.

Поворот, другой, третий, коридор, ещё один, снова поворот…

Я опускался всё глубже и глубже под землю, шагая в тусклом свете редких ламп. Где-то там – в недрах древнего немецкого замка таилась моя цель…

Коридор, поворот, другой, коридор, поворот…

Неожиданно в конце коридора я заметил двоих немцев в пятнистой форме парашютных егерей и с FG-42 в руках перед внушительного вида стальной дверью. Но раньше, чем они успели среагировать, их скосила длинная очередь, выпущенная из машин-пистолета.

Подойдя к телам, я поменял тяжёлый и неудобный МП-40 на отличнейшую десантную винтовку. Дёрнул массивный рубильник и с надрывным жужжаньем электромоторов стальная дверь, не уступающая по своей толщине сейфовой, уползла в сторону.

Передо мной оказался хорошо освещённый коридор, со стенам из бетона и рядами толстых кабелей под потолком, а в конце виднелась ещё одна дверь.

Пока я шагал, всё вокруг почему-то начало подёргиваться непонятной рябью, будто бы картинка на экране телевизора. Яркие лампы в массивных решётчатых плафонах то и дело пытались превратиться в люминесцентные лампы дневного цвета, а FG-42 в моих руках – в штурмовую винтовку Беретта AR-70.

Я поднял рубильник, и ещё одна дверь с электроприводом отъехала в сторону. По ту сторону обнаружилась решётчатая терраса, проходящая на высоте примерно четырёх метров и опоясывающая по периметру немаленький зал, уставленный десятками столов, типа прозекторских. Только вдобавок ещё и оснащённых металлическими кандалами и непонятного вида электрической и механической машинерией.

На столах лежали прикованные примерно пара десятков людей в советской, английской и американской форме времён Второй Мировой, над которыми проводили непонятные медицинские манипуляции люди в мясницких фартуках поверх белых халатов и зловещего вида инструментами в руках. Между столами неторопливо шла пара высоких мужчин лет сорока в характерных эсэсовских плащах и фуражках, которые почему-то мало походили внешне на "истинных арийцев", и вели между собой беседу. Почему-то несмотря на разделяющее меня с ними расстояние, я их прекрасно слышал, и что ещё более удивительно – отлично понимал.

– Что с образцами, Марио? – произнёс один из них – невысокий худой старик лет семидесяти в круглых очках и аккуратной седой бородкой.

– Первая партия практически вся в ноль, герр Лоренц, – ответил второй – крепкий черноволосый и темноглазый мужчина лет сорока.

Внезапно всё пространство вокруг опять начало подёргиваться рябью, но на этот раз "сбои в матрице" не захотели успокаиваться и возвращаться всё на круги своя, поэтому спустя несколько мгновений непонятная лаборатория практически полностью преобразилась.

Вместо холодного бетона стен – голубовато-серая пластиковая отделка стен и потолка, вместо ярких фонарей в решётчатых плафонах – лампы дневного света. А вместо прозекторских столов появились огромные аквариумы, в которых невесомо парили мальчики и девочки лет десяти, опутанные паутиной проводов и шлангов, и с надетыми на лицо кислородными масками. Над каждым "аквариумом" ещё и вдобавок был установлен непонятный механизм, напоминающий металопластикового паука, будто портовый кран, движущийся взад-вперёд над резервуаром. Шесть его тонких и подвижных лап были оснащены целым арсеналом разнокалиберных игл, миниатюрных свёрл, щипчиков и манипуляторов.

– Это грустная новость, Марио, – помрачнел тот, кого назвали Лоренцем. Его СС-кий мундир превратился в элегантный чёрный костюм-тройку, белую сорочку и чёрно-красный галстук, дополненные остроносыми туфлями и тростью с длинной золотистой рукоятью. – Забракована вся партия?

– Кроме трёх образцов – все, – подтвердил Марио, тоже "сменив" прежний наряд на чёрную полевую форму с серебристыми петлицами, берет и высокие шнурованные ботинки на толстой подошве. На поясе "появилась" кобура, из которой выглядывала массивная рукоять тяжёлой "беретты". – Но два из трёх образцов всё ещё в стабильно-тяжёлом положении. Только состояние Образца 47 позволило начать вторую стадию модификации.

Двое мужчин подошли к одному из аквариумов, где находилась девочка лет десяти с длинными густыми волосами пшеничного цвета. В настоящий момент она была зафиксирована специальными захватами, а в её теле с механической бездушностью копался "паук", что-то вкалывая девочке и проводя жутковатого вида хирургические операции.

– Эстери Виртанен, – произнёс Марио. – Пол – женский, возраст – десять полных лет, национальность – финка, родители погибли в ходе Второго Удара. Одна из ста двадцати трёх человек, освобождённых из плена торговцев людьми во ходе полицейской операции в октябре 2006 года в Неаполе. В ходе штурма получила тяжёлое ранение позвоночника. Привлечена для проекта "Мантикора", получила кодовое имя Образец 47.

Девочка, над которой сейчас проводили операцию, изо всех сил пыталась вырваться и если бы не вода, то, наверняка бы кричала от жуткой боли.

– Почему она в сознании? – недовольно произнёс старик.

– Детский организм может не выдержать наркоза, поэтому приходится оперировать на живую, – несколько виновато ответил Марио.

– Настоящая принцесса… – задумчиво уронил Лоренц, подходя поближе к "аквариуму". – Просто красавица… Жаль, что так получилось… Надеюсь, она сможет вырасти человеком, а не бездушной убийцей.

– Мы с другими "преторианцами" решили, что на основе базы "Scuole" создадим нечто вроде кадетского корпуса для "мантикор". "Сорок седьмая" будет признана моей дочерью, Образцы 4 и 17 тоже будут иметь родителей.

– Что ж… В таком случае, успеха вам, герр Ферраро.

* * *

Первой мыслью при пробуждении было – больше не играть на ночь глядя в «Вольфенштейн», чтобы потом всякая галиматья не снилась… Что именно снилось – в подробностях я уже не помнил. Но вроде бы что-то связанное с нацистами и их секретными экспериментами по созданию homo super…

А затем я понял, что проснулся от того, что мне было неудобно – тело очень прилично так отекло и занемело. Наверное, это из-за того, что меня придавило…

Мозг ещё не до конца вышел из спящего режима, но моментально встревожился.

А чем это нас придавило-то, хозяин? Что-то уронили на себя во сне? Вряд ли, потому как по ощущениям сильно по комнате не катались и ничего опрокинуть на себя не могли.

Техногенная катастрофа? Мы так крепко спали и нас завалило обломками дома? Ни в коем разе, особенно если учитывать тактико-технические характеристики груза…

СТОП.

А вот с этого места поподробнее. Потому как мне очень хочется знать, почему у меня на груди и частично на ногах лежит нечто мягкое, тёплое и сопящее?! А судя по, гм, характерной реакции организма это нечто – очень даже Некто!

Открывать глаза было несколько боязно, поэтому мозг принял непростое решение провести виртуальное моделирование…

Итак, я лежу на своём матрасе, в своей комнате, судя по пробивающемуся сквозь веки свету – рассвет уже давно наступил. Далее, рядом со мной (точнее, практически на мне) кто-то лежит… Знаете, кандидатур-то в принципе не так уж и много, верно? И обе они женского пола… Вот только мне совершенно непонятно, какого дьявола эти кандидатуры забыли у меня в постели.

Признаемся честно – я отнюдь не секс-символ. Совершенно. А то, что на меня заглядывается куча девчонок объясняется исключительно тем, что я – пилот Евы и в отличие от оригинала не выгляжу, как бесхребетное чмо. Вполне достаточно для внимания, верно?

Так, спокойно. Продолжаем анализ обстановки…

Нос щекочет чья-то лохматая макушка, в грудь размеренно дышат, а по результатам мониторинга нижних конечностей на меня ещё и ногу сверху положили…

Мда. Надо срочно принимать меры. А то ещё того гляди кто-нибудь зайдёт и увидит нас в столь пикантной ситуации, и доказывай потом, что ты не дромедар…

Нас? Ну да, нас. Меня и… ну, если призвать на помощь знание первоисточника, то на ум приходит, что Аска Лэнгли таки страдает лунатизмом и, повторив свои сериальные деяния, преспокойно улеглась в мою постель…

Упс… А ведь это опасно. Очень опасно! Если это действительно без шуток лунатизм, то в случае пробуждения немки меня вполне могут ждать тяжкие телесные и черепно-мозговые…

Стоп.

Что-то не то. Что-то… Что-то… Запах, что ли? Да, запах! Порох, машинное масло и кровь – странный набор для Лэнгли…

И не слишком странный для…

– Чтоб я сдохла! – неожиданно известил меня чей-то подозрительно знакомый голос от порога комнаты.

Реакция оказалась безумной и панической. Подушка полетела в одну сторону, я – в другую, спящая на мне красавица – в третью.

Через пару секунд я сонно хлопал глазами, сидя на полу и направляя в сторону стоящей передом мной Мисато ствол… "зиг-зауэра"? Стоящая с выпученными глазами Кацураги в свою очередь держала меня на прицеле "хеклер-коха". Из-за её спины выглядывала не менее обалдевшая Аска.

– Утро доброе, Синдзи, – невпопад произнесла майор. – Как спал?

– Спасибо, хорошо. А ты уже приехала?

О! Да я сегодня явно в ударе! Не так-то просто придумать столь идиотский вопрос…

– Теперь уже не знаю, – призналась Мисато.

Один-один. Майоры так просто не сдаются.

– Синдзи, может быть, ты мне всё-таки объяснишь, какого хрена тут вообще происходит? – почти жалобно попросила Кацураги, отводя оружие от меня в сторону. – Ну или ты, Габриэлла…

МЛЯТЬ!

Покосился влево.

Невдалеке от моего лежака обнаружилась сидящая на полу сонная и всклокоченная итальянка, одетая в полураспахнутый халат… И держащая Кацураги на прицеле "глока". Похоже, что моего.

– Это будет долгая история, Мисато, – подумав, ответила Ферраро.

– А я что-то уже никуда не тороплюсь…

– Вот я же говорила, а вы мне не верили! – оживилась за майорской спиной Лэнгли.

– Думаю, стоит опустить оружие, – после некоторого раздумья изрёк я. Но "зиг-зауэра" таки не опустил.

– Пожалуй, – согласилась Кацураги. – И созвать экстренный семейный совет.

– Поддерживаю.

Мы втроём почти синхронно опустили пистолеты.

* * *

– Решила, называется, вырваться из этого матсуширного ада пораньше… А тут здрасте! – ходила взад-вперёд по кухне Мисато, активно размахивая руками. – Сначала я спотыкаюсь о чей-то автомат, потом чуть было не падаю в обморок от вида окровавленных бинтов в мусорке… А потом появляется Аска и сообщает мне, что это всё Габриэлла виновата, и что она должна сейчас спать на диване, но её почему-то там нету. Почему? А потому что она, оказывается, спит в постели скромняги-Синдзи!!! А потом меня ещё и берут на мушку! МЕНЯ! В МОЁМ доме!

Кацураги подошла к холодильнику, открыла его, внимательно посмотрела на неизменные ряды банок и захлопнула дверцу.

– Сейчас бы противошокового грамм сто принять… А пиво не поможет – быстрее нажрусь, чем в норму приду… – пробормотала майор под прицелом трёх пар глаз. Развернулась и уселась за стол, скрестив руки на груди, поочерёдно оглядев всех присутствующих.

– Ну что, приступим к разбору инцидента? С чего начнём? С пожелания счастья влюблённым или с вопроса почему тут оружие и кровь?

– Считаю, нужно начать с момента совместного пробуждения, – внесла предложение Аска.

– Принимается, обвинитель Лэнгли, – кивнула майор. – Что вы можете сказать по существу заданного вопроса, обвиняемая Ферраро?

– Почему сразу обвиняемая? – немного обиделась итальянка. – Мне просто ночью стало холодно, и я… ммм… в несколько бессознательном состоянии перебралась в более тёплое место.

– В жизни более глупой отмазки не слышала, – призналась Кацураги.

– Но ведь это же правда! – тут до Габри, видать, дошла вся пикантность ситуации. – Ааа, так вы подумали, что я и… Мисато, как вам не стыдно!

– Это МНЕ должно быть стыдно? – искренне развеселилась майор. – Ну, вообще-то, дорогая, это не меня нашли в постели Синдзи! Кстати, на твоём месте должна была быть я!

– Будешь, если напьёшься, Мисато, – прокомментировала Аска.

Я слушал всё это в состоянии практически полной прострации, из-за явной нереальности и абсурдности происходящего…

Ведь ничего же не было!

Или?..

Вдруг таки в бессознательном состоянии и будто бы во сне… Может, мне кроме нацистов и ещё что-нибудь немецкое снилось? Из разряда "даст ист фантастиш!"?

Нааааааайн!!! Нихт! Нихт вобла!..

– Как вы могли такое подумать, Мисато! – гневно воскликнула Габри. – Чтобы я… Да никогда! Только с мужем и только после свадьбы!

– Ого! – удивилась Аска. – Пуританство на марше?

– Это называется нормальное католическое воспитание, – сверкнула глазами итальянка.

– И это подразумевает под собой сверкать голой грудью перед парнями? – огрызнулась Аска.

– Ты умеешь накладывать повязки иначе? – голос Габри заледенел. – Изволь продемонстрировать.

И начала демонстративно снимать халат. Я машинально засмотрелся.

– Так, – прервала доморощенный стриптиз Кацураги. – А вот с этого момента поподробнее.

– Ваша честь, вы мои показания во внимание принимать будете? – осведомился я.

– Говорите, обвиняемый Икари, – милостиво разрешила Мисато.

– Протестую! Прошу именовать меня не обвиняемым, а подозреваемым вплоть до установления моей невиновности.

– Протест принимается, подозреваемый. Говорите.

– Ваша честь, – напыщенно произнёс я. – Вчера, около часа ночи я услышал сигнал дверного звонка. Неоднократный. Решив, что это кто-то со срочными вестями, я решил открыть дверь. На пороге оказалась унтер-офицер Ферраро, одетая в чёрную полувоенную форму. Вооружённая, мокрая и раненая. Мною было принято решение оказать помощь унтер-офицеру Ферраро, ввиду того, что самостоятельно она себя перевязать не могла из-за местонахождения раны и крайней слабости. После оказания первой медицинской помощи унтер-офицер Ферраро была накормлена, переодета в чистое и сухое, и уложена спать. Сам я также отправился спать, но могу поклясться на Библии, Кодексе Бусидо и Уставе НЕРВ, что не имел сегодня ночью ни с кем-либо никаких контактов очень близкого характера. У меня всё.

– Значит, полувоенная форма, оружие и ранение… – прищурилась Мисато, испытующе глядя на Ферраро.

– У меня подписка о неразглашении, – моментально заявила итальянка.

– У меня в штабе в твоём личном деле лежит выписка о том, что в связи с окончанием… эээ… школьного курса обучения и перевода в институт НЕРВ ты обязана предоставить своему начальству всю необходимую информацию о себе. Твой непосредственный начальник – майор Акаги, но я старше неё в иерархии, поэтому мне ты тоже должна всё рассказать. Я вообще-то не копаюсь в прошлом своих сослуживцев… Пока они не заявляются посреди ночи ко мне домой с оружием и в крови в то время как ночью в порту кто-то устроил маленькую войну.

А я ведь подозревал что-то такое, ох подозревал…

Ферарро бросила короткие взгляды на меня и Лэнгли.

– А как быть… с теми, у кого нет допуска?

– Синдзи – мой заместитель… А ты, Аска, собирайся и подожди меня в машине – я тебя сейчас в штаб-квартиру отвезу.

– Это было очень неубедительной попыткой отослать меня прочь, – категорическим тоном заявила Сорью.

– Аска, пожалуйста.

– Назовите хотя бы одну причину, чтобы я ушла.

– Ммм… Секретная информация, связанная со смертью десяти человек?

– Понятно, – поморщилась рыжая. – Опять небось какая-нибудь мерзкая и неинтересная чушь. Я лучше тогда действительно в машине посижу, чем эту фигню буду выслушивать.

У меня на языке завертелся вопрос – где же Лэнгли могла в прошлом касаться секретной информации, связанной со смертью людей?..

Как только Лэнгли демонстративно вышла из квартиры, я оперативно сменил место дислокации, заняв позицию за правым плечом Кацураги, сидящей напротив итальянки. Как самый настоящий и до безобразия верный заместитель.

– Итак?.. – майор сплела пальцы и опёрлась локтями на стол, осознанно или нет копируя излюбленную позу Командующего.

Габриэлла тяжёло вздохнула.

– Что вам известно о "мантикорах"?

* * *

– Допустим, я поверила в этот сюжет, достойный юношеской манги о супергероях, – скептическим тоном заявила Кацураги. – Но мне нужны подробности.

– Всего я вам не расскажу, потому как во-первых – всё равно не имею права, а во-вторых – просто потому что не знаю, – разговор вредная блондинка изволила продолжить только после предоставления ей шоколада и горячего кофе. – Лет десять назад у нас в Италии начались серьёзные проблемы с сепаратистами и мафией. Очень серьёзные. Поэтому небольшая группа военных и политиков – "Преторианцы", приняла решение нанести им ответный удар, использовав методы… ммм… далёкие от правовых.

– Дай-ка угадаю, – хмыкнула Мисато. – Они решили их просто перебить?

– Да, ты угадала. Они назвали эту операцию "Sciopero manticora" – "Удар мантикоры".

– Голова человека, тело льва и хвост скорпиона… – задумчиво пробормотал я.

– "Преторианцы" хотели создать идеальное оружие. С человеческим лицом, силой льва и убивающим одним ударом насмерть – идеальных солдат. Сверхлюдей, которые не будут вызывать подозрения и смогут уничтожать врага хирургически точно… Пять лет назад проект вышел на финальную стадию и все враги государства были ликвидированы.

– Ты – "мантикора", – майор не спрашивала, а утверждала.

– Да.

– Пять лет назад тебе было всего лет десять-тринадцать! – не поверил я.

– Почти четырнадцать, – слегка улыбнулась Габри. – Я просто выгляжу моложе своих лет.

– Ты – оружие? – мои сомнения продолжали множиться и крепнуть.

– Ага, – улыбка превратилась из лёгкой в невыносимо милую, а сама она невинно захлопала ресницами. – Ты не представляешь, Синдзи, сколько взрослых мужчин не смогли разглядеть угрозы в нас.

– Ваши мафиози что… эээ… питали нездоровый интерес к детям? – скривилась Кацураги.