Текст книги "Своё никому не отдам (СИ)"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

– Сельджукский парус появился на самом горизонте, когда уже смеркалось, а тот ворпник, что в камышах ховался, фонарик зажёг так, чтобы с берега было не видать. По времени – пора нам идти встречать. Дуговские и Шибаевские сразу к месту подтянутся, должны поспеть.

Ну, с Богом!

Встали и пошли потихоньку за урядником.

Недолго шли, к самому берегу подходить не стали, а затаились в густой траве. Чуть погодя донесся топот скачущих лошадей, а потом удалился.

– Шибаевские подтянулись, а Дуговские давно здесь. Ворпников повязали, их двое было, а фонарь оставили на месте, – донёсся тихий шёпот. И снова всё стихло.

Пока ждали, Гриц ворочал в голове мысли. Хитрый народ эти казаки. Сообразили, что сельджуки провели разведку боем. Отдали на убой в лунную ночь несколько десятков городских бандитов, чтобы оставшиеся на судне наблюдатели смогли разглядеть, как построена здесь оборона. Как быстро прибывает помощь, искусны ли бойцы и как они организованы.

Теперь же, наверняка, прибудут добрые бойцы с хорошим дорогим оружием и в доспехах. Вот им-то и приготовлена на берегу достойная встреча. Причем, несомненно, захват корабля – одна из главных задач. От его продажи можно хорошие деньги выручить.

Ну, где же он? Неясная тревога поднялась откуда-то из глубины. Ведь поминали, что голытьбу ту, что прошлый раз приходила, визирь мог перевешать. Выходит, не малой шайки, а всего султаната это дело касается. То есть сила с моря может прийти большая. Хотя, говорили же, что видели парус, а не паруса. Не может корабль с одной мачтой быть большим.

Неясный в свете звёзд силуэт придвинулся со стороны моря и оттуда же донёсся голос:

– Как дела, Лимо? – по сельджукски, естественно, но Гриша разобрал.

– Всё тихо, Чёрный. Можете выгружаться, – донеслось со стороны берега, откуда-то правее, чем залегли казаки. Как живая встала перед глазами картинка – пленник с кинжалом у горла вводит в заблуждение своих товарищей, чтобы спасти свою жизнь.

Тем временем неясный силуэт расширился, что указывало на поворот судна бортом к суше, потом раздалось два всплеска.

«Якоря бросили с носа и с кормы, тут всё понятно», – успел подумать царевич, и увидел, что вдоль борта шевельнулось несколько бледных, чуть различимых всполохов.

«Фитили подносят к пушкам», – понял он. – «Через открытые порты видны освещённые ими предметы»

– Ложись! – и распластался, вжимаясь лицом в землю.

Грохот выстрелов, вспышки, визг над головой, звон металла по металлу – картечины попадали в панцири.

– Васька, Федотка! Тикаем!

Подхватились и бросились бежать без оглядки, слыша за спиной, как артиллерийская прислуга перезаряжает орудия, и стонут посечённые картечью казаки. Оглянулись, отбежав, и во вспышках второго залпа разглядели выходящие из-за корпуса шлюпки с пехотой, казаков, отступающих пытаясь сохранить порядок. Как раз их и снесло свинцовой метлой.

Конюх-то и князь не просто распластались по команде царевича. Он их головы своими руками в траву втискивал. А остальные наверняка приподнимались, вглядываясь вперёд, так что досталось им свинца.

* * *

Лошадей своих разыскали там, где оставили. В стойлах. Людей в станице не было – чад и домочадцев своих воины отослали в безопасное место ещё перед сшибкой, а сами или погибли, или угодили в плен, потому что мало кто мог оттуда уйти с неповреждённой шкурой. Федоту, скажем, опять перепало по тому же плечу, что и прошлый раз, а Васька снова захромал, но не велел задерживаться ради оказания ему помощи – значит кровью не истекает.

Возможно, кто-то из казаков тоже сумел в этот раз уйти от гибели, но где их тут встретишь во тьме ночной?

Отъехали немного к востоку и остановились. Здесь на равнине видно далеко. Отчётливо можно рассмотреть корабль, потому что на нём теперь горят фонари. Между бортом и берегом деловито снуют шлюпки. Ночь тиха, и никакое волнение не мешает высадке войск. А выгружается их немало – вот уже и второй корабль подошел вслед за первым.

Так в чём же ошиблись казаки? Как так вышло, что из охотников они превратились в лёгкую добычу? Видимо, дело в том, что ожидали в гости малую группу на небольшом судне, а тут, кажется, выгружается целый полк, причём с артиллерией. Это не бандитская шайка, а регулярные войска. Значит и конная разведка обязательно с ними. Так что не стоит мешкать. Надо поскорее убираться из этих мест.

Коварный противник эти сельджуки. Считай, поймали казаков в западню, под картечь заманили. Выходит, тот самый разведчик Лимо, не жизнь свою спасал, а ответил, как заранее условились, что мол, палите сюда, братцы, заманил я ворога под наши пушки.

* * *

Северный берег острова протянулся на три дня пешего пути. Тут низменная равнина, но в тихую погоду крупному кораблю к суше можно подойти на сотню шагов, потому что дно понижается довольно быстро. Береговая линия почти прямая – мысы короткие и широкие от шторма не защищают. Зато, как высадился, так и иди, куда хочешь. Ни гор тебе, ни лесов, ни оврагов, ни болот. Встал на якорь, и пускай шлюпки. Лишь бы не штормило.

Поворотили спиной к морю и отпустили поводья. Лошади пошли шагом, сами выбирая дорогу. Седоки доверились их чутью – тьма ведь кромешная. Что тут разглядишь?

– Федот, а батюшка твой, царство ему небесное, о том, что сельджуки затеяли, ничего тебе не говорил?

– Мало он знал. Поминал, что собираются разом высадиться во многих местах, ну, и, где добьются успеха, то себе и оттяпают. Что на столичный остров посягать не станут – то точно. Ендрик при нем знакомые офицеры не поминали, но полков к кампании готовилось много. Не успел папенька всё что нужно выведать. А у нас здесь велики ли силы?

– В крепости сотен шесть солдат, стрельцов сотня пешая, да полусотня конная. Казаков тут на севере опять сотня, но уже неполная. Да бояр десятеро, за каждым дружина десятка в три бойцов. Так это всё воеводе ещё собрать надо и неприятеля разведать.

Как забрезжит, поскачем в город, Чухнину всё обскажем. А пока – ноги лошадям не сломать бы.

– Вроде, уверенно идут, – отозвался Васька. – Путь под нами езженный, вроде как с колеями даже.

* * *

Шли намётом. Это галоп такой, ритмичный и неторопливый. Если переходить с него временами на рысь, то лошадку не загонишь. Однако, как ни берегли скакунов, к вечеру те уже еле шевелились. В аккурат до терема царевича доплелись, а тут…

– Ох ты батюшки! Слава Богу, что живым добрались, Григорий Иванович! А беда-то у нас какая! Сельджуки в городе высадились, и боярина-воеводу в битве той из пушки поранило, – дворецкий тут, как тут. – Его верные гайдуки сразу к Милене отвезли, но, говорят, плох он совсем. А потом казаки весть принесли, что и на севере высадились в трёх местах по всему побережью общими силами примерно тысячи в три человек при шести четырёхорудийных батареях. Но пушечки небольшие, для перевозки лошадками пригодные.

– Коня мне пускай свежего оседлают, да писаря найди, – Гриц спешился и подошёл к горшку, из которого усталые солдатики-регуляры черпали кашу. – Не откажите братцы, поделитесь харчём с голодным царевичем.

– Садись, Твоя Высокка! Снидай, – служилые потеснились.

– Из города, что ль прибёгли, – спросил Гриц, когда ложки заскребли по дну.

– Оттель. Поутру два пузатых сельжукских корабля стали против редутов и пошли по ним палить. Нас, как цепью мы выстроились, тоже картечью приголубили. Да и стрельцов побили немало, вот мы и потекли, прикрывая гайдуков Чухнина. Они его, вишь, на руках несли, чтобы не стрясти, как лекарь велел. Так, почитай, весь день и бежали.

Вздохнул, огляделся. Стрельцы и солдаты в немалом числе видны на дворе, а иные, небось, и спят уже где-то. За день пешком от города налегке дойти несложно, даже обратно можно успеть до темноты, однако сил такой путь отнимает немало, если несёшь пищаль или фузею, и припас к ней.

Призадумался. А ведь войско это – просто толпа вооружённых людей. Не видать ни часовых, и никого, кто бы чем-то распоряжался. Дворецкий наверняка позаботился насчёт кормёжки и размещения на ночлег всей этой братии, но это для него просто гости.

Повернулся к солдатам:

– Разыщите мне братцы капралов ваших, стрелецких десятников, да пригласите на беседу в царский кабинет. Пускай не торопятся, но и не мешкают, – и пошёл в палаты. Надо было сообразить, как быть дальше. Федоту, что встал от соседнего котла, кивнул. Мол, следуй за мной.

«Вот и началась взрослая жизнь», – подумал, поднимаясь по лестнице.

Глава 7. Обломки и обрывки

– Пиши, Кузьма, – Гриша приступил к диктовке первого своего указа. Прикрыл глаза, подбирая слова повесомей:

– Остров Ендрик. Наместник царя и губернатор Григорий Иванович Вельяминов.

Рысское царство подверглось нападению Сельджукского султаната и вражеское войско вступило на землю острова.

Предлагаю крестьянам, людям работным и иным, живущим на доходы от своих занятий, препятствий неприятелю не чинить, иначе как защищая свою жизнь, или жизни близких. Продолжать заниматься, чем должно, и в боевые действия не встревать.

Боярам спешно собрать дружины и выступить ко мне. А что прознали о сельджуках – доносить не мешкая. Тако же деять стрельцам, солдатам и казакам. – Примолк, заглянул через плечо писаря, перечитал. – Довольно будет. Садись и переписывай это же на другие листы. Мне таких бумаг в разные места надо разослать много. А, коли помощник у тебя есть, так зови его. Поспешай. Я потом одним разом все и подпишу.

В кабинет начали заходить капралы и десятники, а потом и казачий урядник заглянул, так его Гриша тоже позвал к столу, на котором была разложении карта острова. Всего командиров нижнего уровня прибыло семеро, один из них принёс руку на перевязи, а другой хромал, опираясь на клюку. Федот записывал имена, и сколько бойцов с каждым пришло, а освободившиеся от этих расспросов пытал уже царевич: как шли, что видели? Казачий урядник, что примерно равнялось десятнику у стрельцов или капралу регуляров, рассказал о высадках сельджуков на севере – видимо это он поведал дворецкому то, что должен был донести до воеводы. Потому что ничего к рассказу старого слуги не прибавил.

Одним словом, и сведения о противнике казаки собрали, и гонца выслали. Хотя и потеряли они больше половины бойцов, особенно восточные станицы пострадали. А что поделаешь против картечи?!

Ещё несколько вестей оказались не слишком плохими. Во-первых, конная полусотня стрельцов осталась в дозоре между городом и царским подворьем, так что, случись оттуда супостат нагрянет, то упредят.

Во-вторых, патрули, которых всегда посылали из крепости по западному берегу, под удар не попали. Так что, ещё не меньше четырёх капральств и один поручик бродят где-то и, есть надежда, сообразят прийти сюда.

Наконец, в-третьих, стрельцы две самых лёгких своих прапорщик сумели из боя выручить, хотя с огневым припасом для них дела обстоят скудно.

А часовые выставлены. Просто царевич их не приметил. Сторожевым велено себя не оказывать, потому как сельджуки – ворог коварный – любит атаковать внезапно. Если обнаружит караульных издали, сразу поймёт что как раз сюда и нужно нападать.

У Гриши возникло впечатление, будто дурят его усачи, насупился и ничего не отмолвил. Потом стали пересчитывать, сколько каких людей имеется в наличии, и прикидывать, кого отправить по селениям, зачитывать указ, да разведывать, что поделывает неприятель. А как договорили – так и царевич и князь, взяв в сопровождение каждый по одному капралу, двинулись проверять посты.

Поспать этой ночью удалось недолго, потому что, едва рассвело, надо было отправлять гонцов-разведчиков во все стороны. Поначалу думал, количество посыльных будет ограничено числом имеющихся верховых лошадей, но всё оказалось куда прозаичней – среди солдат или стрельцов читать умели далеко не все, а уж ожидать этого от крестьян, которым в первую голову указ и был адресован, было бы опрометчиво. И какой смысл деревенскому старосте, который на самом деле глава рода, от бумажки с непонятными значками?!

Хотя, нескольким посланцам удалось вызубрить текст указа дословно. Благо, был он краток.

По одному свитку с подписью и печатью велено было оставлять в каждом поселении, хоть бы и вовсе не было там грамотеев. Гриша это нарочно распорядился, чтобы сельджуки узнали о приказании, не сопротивляться им. Глядишь, без лютостей обойдётся. Не нужны ему свежие холмики на погостах.

* * *

В Царёвке, а так звалась деревенька, где обитала Наталья со своей матушкой, все дома и сараи оказались заполнены ранеными. Обе знахарки и Филипп занимались ими с помощью баб и девок. Среди помощниц отыскалась и княжна Татьяна – отчего Федот сразу успокоился и охотно последовал в горницу, где лежал раненый воевода. Да не тут-то было. Дочка боярина замахала руками и злым шёпотом пообещала отстегать их крапивой, если посмеют батюшку обеспокоить, чем привела Наташку в прекрасное расположение духа. Она всегда хохотала до упаду, если кто из деревенских порол царевича за шалости. И сейчас, видать, припомнила былое и развеселилась. Негодница.

– Не стоит боярина тревожить лишний раз, – пояснил Филипп, – он нынче между тем светом и этим. Не поручусь, что осознаёт себя.

Одним словом, выдался Грише часок-другой для отдыха. А то уже ноги не держат после больше чем суток без сна.

* * *

Царевич сидел над картой и пытался себе представить, что станет делать неприятель. Город, крепость и стрелецкую слободу он захватил. Казачьи заставы на северном побережье – тоже, считай, сбил с позиций. В лесистые холмы, покрывающие почти весь остров, пока не суётся, как и в район то ли низких гор, то ли высоких холмов восточного побережья, где всего-то и есть, что несколько маленьких рыбацких деревушек. В той же стороне расположены боярские вотчины, но уже не на самом берегу, а, если перевалить от него за возвышенности. Тут зажиточные имения, окружённые деревеньками земледельцев, в которых можно очень даже неплохо поживиться, как, впрочем, и здесь, в теремах.

Почему неприятель не бросился сразу грабить дома самых состоятельных людей? Ведь именно тут следует рассчитывать на богатую добычу. Нет, казну и драгоценности, ясное дело, хозяева захватят с собой, потому что сбегут, но дорогая посуда, ткани и одежда, убранство комнат – много добра накоплено в жилищах феодалов.

Подошел к окну. Да, то, что творится на дворе, на сей раз уже напоминает военное поселение, а не лесную стоянку разбойников. Часовые теперь действительно на местах, солдаты при деле – в одной группе идёт обучение прицеливанию, в другой – штыковому бою. Стрельцы возятся с пушкой, но основная часть воинства разослана с поручениями во все стороны. И воинство это, увы, невелико.

Три десятка казаков сейчас присматривают за двумя или тремя тысячами сельджуков, что следуют двумя колоннами навстречу друг другу через покинутые казаками станицы. И встретиться они должны как раз там, где проводилась высадка первой группы, набранной из голытьбы. Дорога от этого места, если свернуть на юг, как раз будет сюда, к терему, самая короткая. А потом, если принять восточней, то в аккурат через боярские усадьбы и в сторону города удобный путь. С другой стороны, вторая часть сельджуков, если двинется от залива навстречу первой и пойдёт на север, то как раз с ней и встретится примерно в этих же самых местах. Так что – это, скорее всего, и произойдёт.

Только непонятно, зачем для захвата острова понадобилось столько солдат? Против тех сил, которыми на Ендрике располагают рыссы, это всё равно, что мельничным жерновом муху давить. Даже если удастся царевичу собрать под свою руку всех оставшихся бойцов, то больше шести сотен никак не получится, даже вместе с боярскими дружинами.

Гриц потянулся до хруста в костях и сбежал вниз по лестнице на кухню, выклянчить у Пелагеи пирожок. Так вдруг что-то в животе забурчало.

* * *

А вот не было сегодня у кухарки припасено ни пирожка, ни ватрушки. Оказывается, князь Федот распорядился хлебы печь и сухари сушить для походных рационов. Ну да ничего, ржаная горбушка с солью, это тоже неплохо.

Так что же за план кампании у него складывается? Опять навис над расстеленной по столу картой. Открытый бой принимать никак нельзя. Расплющит его супостат, даже если застать его врасплох на невыгодной позиции. Или в засаду заманить. Войско-то сельджукское в пять раз больше оказывается, если не в десять. Никак с ним биться нельзя. И что с этим поделаешь?

Заходил по папенькиному кабинету, то и дело подбегая к карте и соображая, где бы устроить ворогу коварную западню. Как заманить его в непроходимые заповедные леса на юго-востоке. А там ведь даже несколько болот имеется. Вот бы так подстроить, чтобы все враги в них утонули!

* * *

Казак прискакал с севера. Два сельджукских полка с артиллерией соединились там, где и предполагалось, и повернули на юг. Только их на этот раз успели хорошенько пересчитать, и назвали уточнённую цифру – чуть больше тысячи пехоты, зато пушек действительно двадцать четыре. Конных же разведчиков с каждой частью десятка по два. Через два дня неприятельские пехотинцы будут уже здесь, в теремах. Никак не больше, чем через три. Следовательно завтра-послезавтра и с юга из города можно ожидать выступления захвативших его сил.

Еще один гонец прибыл. Сообщил, что прапорщик Тыртов с почти полным плутонгом рысских пехотинцев направляется на соединение с царевичем. И идти ему тоже дня два или три, причём как раз через заповедный лес.

Бояре со своими дружинами обещались тоже завтра выступить сюда же. Велели передать, что как раз успеют управиться с подготовкой. Не сильно они скоры на сборы.

Гриша пересчитывал наличные силы, прикидывал запасы пороха, источники провианта, сроки выздоровления раненых. Снова и снова разглядывал карту, пытаясь сообразить, как совладать с задачей. Федотка несколько раз заходил, докладывал о том, сколько еще, где чего по части огневого припасу удалось сыскать, что донесли с юга, от города, ходившие туда пластуны. Потом заглянула Наталья – она перевязки меняла оставшимся в строю легкораненым, а потом заглянула проведать своего, как бы это сказать… хотя обоим нынче не до глупостей. А решать вместе разные хитромудрые задачки они привыкли давненько.

С другой стороны – труды военные – не бабского ума дело, как говаривали мужи сугубые и нарочитые. И, прежде чем делиться с подругой сомнениями, Гриша почуял в себе мощную волну внутреннего протеста. И так его это озадачило! Ведь не случалось с ним раньше такого. Переборол он своё естество, да всё и выложил.

– Гришенька, давай сразу отбросим стыд, и скажем себе, что мы уже проиграли. То есть, имеем один-единственный выход – убраться отсюда подобру-поздорову как можно скорее. Ведь сдаваться на милость победителю ты не желаешь?

– Не желаю. И как мы это проделаем? Порт недоступен. Остались лодки рыбаков и казачьи струги, если их не спалили сельджуки. Ха! А ведь что-то в этом есть. Остатки войск можно привести на помощь папеньке, влиться в его армию, и тогда хоть какой-то прок из всего этого выйдет.

На этом и расстались. Гриша уселся за писанину и расчёты: предстояло произвести много непростых действий. Нет, на самом деле оставлять остров он не собирается, но знать об этом должны немногие.

Уже через час первые гонцы с приказами отправились в путь. Некоторые из них вели за собой лошадей под вьюками: порох, синец и сухари оставлять противнику смысла не имело. В конце концов, у рыссов есть время организованно отступить, потому что никто им на пятки не наступает.

* * *

Разумеется, об изменении планов (хотя, собственно, планов никаких и не было) раньше всего постарался уведомить прапорщика Тыртова. Его семь десятков пехотинцев – самая ценная и боеспособная часть на острове – так и осталась в крепи огромного лесного массива, получив поддержку продовольствием. Воевод уведомили о том, что боя не предвидится, а будет бегство на столичный остров из одного небольшого рыбацкого посёлка, куда и следует прибыть к указанному сроку – уже завтра.

Пластуны принесли весть о том, что резни в городе не наблюдалось, хотя население победители пограбили и обычные в таких случаях безобразия учинили, после чего колонна численностью до полка выступила в направлении дома боярина Проскурина – ближайшему от захваченного порта крупному поместью.

А потом и стрельцы со своими пушками, и регулярные солдаты, и подтянувшиеся казаки снялись с места, и тоже тронулись на восток к проходу через гряду высоких холмов туда, куда сейчас стягивались рыбацкие лодки и свозились огневые припасы с боярских имений. Началась сложная и многоходовая транспортная операция, помешать которой, даже имей они крупные корабли, сельджуки не в состоянии – у восточного берега мелкие островки так и кишат, и небольшой лодке тут укрыться легче лёгкого. Тем более – ночью. Военных же кораблей, доставивших корпус вторжения, давненько не видно в водах острова. Видимо, они после высадки пехоты отправились за новыми полками.

Сельджуки деловито и последовательно заняли все поместья, в том числе и царское, а их разъезды сновали по дорогам, как у себя дома. Оккупация Ендрика прошла быстро и бескровно задолго до завершения жатвы, которая продолжалась, как ни в чём не бывало.

Единственное, что немного смущало командира экспедиционного корпуса, это то, что остатки рысского войска от него ускользнули. Особенно царевич, выкуп за которого теперь никак не возьмёшь. Зато можно доложить о полной победе и ждать от султана изъявления удовольствия и щедрых пожалований. Естественно – из захваченных земель, так удачно населённых совершенно нераспуганными крестьянами, которые именно сейчас собирают урожай. И собирают они это зерно как раз для него, Аскера-эфенди.

* * *

Аскер-эфенди не такой дурак, чтобы кормить за свой счёт несколько тысяч солдат собственного экспедиционного корпуса. Для них, да и для него есть немало дел на других рысских островах. Там, конечно, придётся заплатить за победу кровью правоверных воинов, ведь всё имеет свою цену, в том числе и будущая добыча. А осознавать, что его добро поглощается ненасытными чревами стрелков, обидно. Особенно после столь хитроумно подготовленной и проведённой операции. Так что пусть скорее убывают туда, где их ждёт воинская слава и почести. А в оставляемом гарнизоне достаточно и трёх сотен ртов.

Крестьяне и мастеровые тут покладисты. Кроме раненых, что стонут от увечий в деревне неподалеку от бывших царских теремов, ни одного вражеского солдата ни один разъезд, ни один патруль тут не видел, зато об уходящих лодках, куда, как сельдь в бочку, набивалось убывающее с острова незадачливое рысское воинство, лазутчики доносили несколько ночей подряд. Что же, противник признал своё поражение в этом пункте и ретировался.

* * *

Топот копыт конного разъезда за спиной стал отчётливым, и Гриша поспешил сойти с дороги. Остановился, пропуская десяток верховых сельджуков, и склонился в поклоне. Босоногий мальчишка в запылённых портах и драной на локтях рубахе не вызвал у патрульных никакого интереса. Впрочем, замыкающий вытянул плетью по согбенной спине. Лениво и без особого старания, но больно и очень обидно.

– Сахид! Опять ты портишь работников нашего командира, – попенял ему старший, обернувшийся на звук.

– Наоборот, я приучаю их быть покорными и терпеливыми.

Послышались смешки, и шуточки. Скучающие воины немного оживились и даже перешли с шага на рысь. А может быть, просто заторопились в город, где их ждёт отдых. Собственно, царевич спешит туда же. Только что удалось довести до конца первую часть его задумки – все подразделения ушли в заповедный лес, в самый его глухой уголок. Малые группы, отойдя от берега на лодке, огибали островок, и снова высаживались, после чего отправлялись к месту сбора звериными тропами, таясь не только неприятельских глаз, но и крестьян. Крались, а не шли. Но, кажется, сумели всё сделать скрытно.

Теперь враг должен начать вывозить отсюда войска – ну не надобны они ему на завоёванной территории, потому что население покорилось. А на других островах идут военные действия. Теперь неплохо бы выведать планы этого самого вывоза. Пластуны видели издалека, что корабли в заливе не появлялись, но вот, вроде какие-то мачты в стороне причалов вчера стали видны, поэтому про то, что творится в порту надо выведать наверняка.

Застава у бывшей стрелецкой слободы его не остановила – ясно же, что за чем-то послали пацана. Да и у пристани ему никто никаких препятствий не чинил. Пузатый барк, явно с пустыми трюмами – испский купец – ждал погрузки. Гриша зашел перекусить в кабачок, куда обычно наведывались моряки, и послушал разговоры. Потом побродил по торжищу – кое-какие лавки уже открывались. К крепости подходить даже не попытался – караулы кругом, редуты починяют, около казарм солдаты в чувяках и широких шароварах занимаются шагистикой.

Купил, хорошо поторговавшись, хомут, да и отправился восвояси. Главное он выяснил. Этот старенький барк пришёл сюда за зерном прошлого урожая, что припасено в амбарах воеводы. Но вместо этого плотники поспешно готовят стойла для лошадей, а экипаж вычищает трюмы. То есть судно готовят к перевозке воинской части. Возможно – целого полка. Конечно, поедут в тесноте, но ведь путь не так уж далёк. Даже этот тихоход вряд ли больше суток потратит на дорогу.

Хорошо, что войска уходят. Чем быстрее покинут эту землю строевые части, тем скорее он восстановит свою власть над островом. Но и отпускать отсюда боеспособные полки не очень хочется. Он ведь навалится на батюшкины войска.

* * *

Барк «Сунсьон» вышел из Ендрикского залива ранним утром. Полк пехотинцев для такого корабля – не очень большой груз, поэтому опытный капитан принял в трюм дополнительный балласт – камни. А что делать? Солдаты ведь обязательно вылезут наверх, а вес пяти сотен человек – это серьёзно. Так что по палубе станет невозможно пройти, но, по крайней мере, опрокидыванием это грозить не будет.

День прошел спокойно. Офицеры загоняли личный состав вниз, но сидеть в духоте и потёмках никто не желал и бойцы просачивались на вольный воздух, используя для этого любые возможности. А, когда солнце уже склонялось к горизонту и ветер затих, три рысские галеры появились с востока. Канониры приготовились к бою, но до наступления темноты расстояние оставалось слишком большим для начала пальбы. А потом ночью уже просто ничего было не видно.

Люди напряженно всматривались во тьму и прислушивались к доносящимся звукам. Когда во тьме возникло невнятное пятно, выстрелили сразу, как только навели орудия. Кажется, попали, и не одним ядром. Тем не менее, таранный удар проломил борт и заставил содрогнуться старый парусник. Вот только никто не понял, почему рядом с пробоиной нет никакой галеры. То есть видно же было, как неясный контур её прошел за кормой. Кто же тогда нанёс удар?

Тонул «Сунсьон» долго. Во всяком случае, когда взошла луна, он продолжал оставаться на поверхности, хотя и изрядно накренившись. Все три галеры оказались в пределах видимости. Лежали в дрейфе посреди заштилевшего моря и ни одним движением, ни одним огоньком не подавали ни малейшего признака жизни, наблюдая за попытками завести под пробоину пластырь и драку за места в шлюпке. Кажется, в этой битве погибло больше сельджуков, чем за всю Ендрикскую компанию. Выстрелы и звон клинков намекали на то, что баталия идёт нешуточная.

К месту трагедии рыссы подошли на рассвете и выловили из воды тех, кто держался за плавающие реи, бочонки и другие предметы. Шлюпки они догнали ещё при свете луны и людей с них сняли.

– Ай да Гришутка, вот вроде сопляк ещё, а ведь всё вышло, как он отписал, – командир флотилии командор Никита Иванович Вельяминов – брат царевича Гриши и сам тоже царевич – довольно покручивая ус, стоял на корме галеры и в очередной раз перечитывал послание младшего в их семье. – Поднимите сигнал. Пусть командиры кораблей прибудут, – распорядился он. – А мне кофию подать с дусским ромом!